Но она затыкает мне рот, и причудливой, переплетенной скульптурой двух тел мы влетаем в Башню, в покои покойной Авроры Синистры. Достаточно молодая и привлекательная, чернокожая, Аврора регулярно тревожила сны подрастающих учеников Хогвартса, не знаю уж, как оно там было с ученицами, мне обычно в этом плане Поппи Помфри являлась, да как-то раз МакГонагалл приснилась, потом в глаза ей смотреть не мог какое-то время.
Луна за прошедший после заселения день уже переделала в Башне кое-что, но этого недостаточно, и ощущается, что жилье чужое. Но сейчас это не сбивает с ритма, заводит странным образом, словно пора уже записываться в клуб любителей секса в экзотических местах. Стоило бы, конечно, в таком разе, перегнуть Луну через парапет башни, так сказать, выполнить стандартную школьную программу, но думаю, у нас еще будет шанс, раз уж мы живем в Хогвартсе. Впереди еще долгое лето, и нарушив одно правило — никаких учеников в школе летом — стоит ли придерживаться остальных?
И в воздухе, обязательно секс в воздухе, в одностороннем порядке, чтобы не потерять головы и не разбиться.
Некоторое время мы просто целуемся, в тесных объятиях, валяясь на смятых простынях, скомканном одеяле, а затем начинаем тереться друг об друга. В ходе натирания одежда с нас исчезает, ее срывает и уносит на пол, и Луну это тоже заводит, ее руки движутся хаотичнее, грубее, дыхание учащается, и соски грудей едва не рвут ткань, словно их увеличили заклинанием. Грубо срываю, впиваюсь в ее грудь, словно собираюсь выдоить досуха, и наши руки сталкиваются там внизу, потом устремляются каждая к своей цели, и нам уже не до вежливости со сдержанностью.
— Крылатые... единороги..., — выдыхает Луна вместе со стонами, — парить... в небе...
Помесь фестрала и единорога? И мысль о полете, о насаживании в полете Луны на "рог", шибает в голову, взрывается там звоном, криком, отдается приступами по всему телу, и ноги сгибает, скрючивает дрожью, и ступни елозят бессильно по простыням. Рука моя останавливается, но Луна неистово движется сама, зажав кисть бедрами, ухватив мою руку своей, заталкивая внутрь, как... "рог", о да, и слабость и звон оргазма длятся от этого зрелища, ощущений, и некоторое время мы просто лежим рядом, приходя в себя, даже не делая попыток общаться, или погладить друг друга.
Затем слабость отступает, и мои мысли плывут, возвращаются к идее, и я обдумываю ее, лениво размышляя, мол, чем я не крылатый единорог? Да, стоило бы заняться вопросом, но у магов нет заклинаний на этот счет, и нужно изобретать все с нуля, искать в области трансфигурации, а то и опять совмещать магию и операцию по смене пола, хотя и непонятно с какого угла тут заходить, чтобы потом можно было заходить, так сказать. Сейчас на все это нет ни времени, ни сил, ни возможностей, но потом? Да, потом, после того, как мы победим, после отмены Статута, после налаживания мирной жизни... может быть, все может быть.
Эти размышления заводят меня заново, но страстное соитие и отупение дают о себе знать, иначе не объяснить совершенно идиотскую мысль, которая не только приходит ко мне в голову, но и которую тут же воплощаю в жизнь. Волосы удлиняются и сплетаются в могучий "рог", одеяло видоизменяется, превращаясь в крылья, тело слегка покрывает шерстью, копыта на ногах, ну разве что главного рога не хватает, но Луна и без того в восхищении, запрыгивает на спину, и стучит голыми пятками, игогокает и требует покатать ее, шепчет в ухо, что ее заводят такие могучие единороги, и оно ощущается. Луна елозит так, словно добывает огонь трением, шерсть на спине мокрая, и я летаю кругами по комнате, ощущая, что сейчас упаду, ибо меня яростно "подхлестывают", если можно так выразиться.
— Иго-го! Быстрей, моя единорожка! — кричит Луна, чуть откинувшись назад и орудуя рукой, ускоряя наш темп во всех смыслах. — Теперь нам ничего не страшно!
А потом мы все же падаем и ржем, как два сумасшедших единорога.
Глава 14
17 июня 1997 года, Хогвартс
— Я готовил порцию Доплюнь-шариков, — тихо говорит Гарри, — а Джинни была за прилавком, она очень радовалась новым покупателям, потому что это означало больше денег и возможность нам двоим поехать в Южную Америку. Она считала, что это безумно романтично — только мы вдвоем посреди джунглей, хижина, лианы, дикая природа вокруг.
Невольно вздыхаю, до того все это перекликается с моими мыслями о собственном домике.
— Они вошли в магазин, и Джинни улыбалась им, когда они ударили, ее снесло вместе с прилавком, изрезало стеклом, вбило прямо в полку с зельями! — Гарри едва не плачет.
И есть от чего, честно говоря. Хагрид идет на поправку, Фред идет на поправку, сама Помфри идет на поправку, только вот Джинни не становится лучше. Нет, ей не угрожает смерть, но жить с изрезанным шрамами телом, иссеченной головой, разноцветной кожей и лысиной на полголовы? В слишком многих товарах близнецов использовались сильные чары, отложенная Трансфигурация, зельевые составы безумных пропорций, и все это рухнуло на Джинни, впиталось через разрезы, всосалось в кровь, и ей нужна была немедленная медицинская помощь. Магреанимация, если хотите, ведь все товары несли в себе магию, уж раны от обычного стекла Поппи свела бы в момент и даже не споткнулась бы на костылях.
Но некому было этим заниматься, Фред, Джордж и Гарри, вели сражение, отбивались от тех, кто осаждал магазин близнецов. Они видели меня, но сочли уловкой врагов и хлестнули заклинаниями, а потом появились Пенелопа и Молли, вывались, дымящиеся и кричащие из камина, насильно впихнутые туда Перси и Артуром. Молли бросилась к Джинни, забыв обо всем и поплатилась, ее достали в спину проклятием, которое Помфри сводила три дня, и добили бы, но Джордж закрыл собой мать. Пока Фред и Гарри рубились, вытаскивали раненых и убитых, Пенелопа бросилась обратно в камин, но особняк Уизли к тому моменту уже сгорел, и абонент был не абонент, и тогда, подхватив палочку, жена Перси выбежала на улицу.
Кой черт их вообще принес обратно после стольких лет? Я подозреваю, в чем тут дело, но спрашивать как-то неуместно, да и услышу подтверждение, что во всем виноваты беспорядки после той зимней конференции, и что? Мне резко станет легче? Вот уж сомневаюсь. Потом, словно кавалерия из-за холмов, возле магазина вывалился Грюм, удерживавший на руке полуобнаженную и раненую Нимфадору, злой, как тысяча чертей. Аластору хватило и одной руки, и десяти секунд, чтобы вбить нападавших в землю, втоптать их и размазать, попутно снеся соседний магазин сов, которые разлетелись, истошно ухая и обсирая все на своем пути.
В Мунго они тоже опоздали, и Аластор метнулся в Хогвартс шустрым мракоборцем, поспев как раз вовремя. Чтобы он там ни говорил, но МакГонагалл и Флитвик проигрывали битву за Хогвартс, недаром столько профессоров легло, и вот ирония судьбы — чуть позже, и профессора тоже бы разъехались, а Дамблдор поставил бы Хогвартс в "автономный" летний режим, и тогда замок просто не пустил бы нападавших.
Приедь Перси с Пенелопой позже, они остались бы, наверное, живы.
Проходи конференция позже, то и преподаватели Хогвартса уцелели бы.
— Гермиона! — доносится крик Помфри. — Сюда! Быстрей!
Гарри лишь выдыхает и отводит взгляд, исполненный муки и страдания. Сам он не пострадал, бился и сражался, как лев, и все же этого оказалось недостаточно, этого оказалось мало, слишком мало, и теперь Гарри страдает. Не он один, все страдают, держатся еле как, и даже не знаю, что с этим можно сделать, разве что зажечь Гарри на месть, но как бы лечение не оказалось хуже болезни, в таком случае.
— Держи ее! — командует Поппи, едва я вбегаю за ширму.
Меня передергивает от открывшегося зрелища, хотя, казалось бы, за эти годы чего только не повидал, но палочка уже взмывает в воздух, маскируя это самое передергивание, совершенно неуместное сейчас. Джинни полусидит в кресле, обнаженная до пояса, и Поппи колдует над ней, тогда как Молли Уизли держит руки на висках дочери, видимо подкачивая энергией. Правая грудь почти отсутствует, мешанина шрамов и взрезанной плоти, паутина, опускающая вниз до бедра, и разноцветные пятна, клочья шерсти, а по центру словно поселился третий глаз, прямо в районе солнечного сплетения. Джинни выгибает и корчит, и Поппи промахивается, тихо ругается под нос как сапожник.
Оцепенение и паралич тут не подходят, видимо, надо лечить "на живую", и я беру Джинни в захват, держу, ощущая, как она дергается и корчится, пытается сбросить узы. Глаз не видно, они закатились куда-то, изо рта рвется рычание пополам со слюной, и я не сразу обращаю внимание, что на лысой стороне черепа, правой, все же есть немного волос. Только все они торчат как иголки, и Джинни, выгибаясь, бьет ими, колет Молли, которая не отдергивает руки, несмотря на льющуюся кровь.
— Санитатем ваарга! Санитатем! — взлетает голос Помфри, бьет по ушам, и палочка ее словно вонзается в Джинни, и почти сразу все заканчивается.
Джинни перестает биться, а Помфри выдергивает палочку, и пытается подняться, устало утирая лицо и рот, промахиваясь, словно у нее свело руку. Придерживаю, помогаю опереться, и встречаюсь взглядом с Молли Уизли. Нет, она не винит меня, не бьется в истерике, но эта омертвелость во взоре... мне становится страшно, и я отступаю, потому что передо мной не человек, а ходячая оболочка. Труп. Она, возможно, еще живет ради детей, но что будет потом?
Встречаюсь взглядом с Помфри, и вижу, что она знает, но также вижу, насколько измотана целительница.
— Луна будет помогать вам... как сможет, — говорю, все еще ощущая страх.
Помфри лишь кивает, прикрывая глаза, и мы выходим из-за ширмы. Некоторое время Поппи командует, сидя на стуле и занимаясь собственной ногой, я мечусь и помогаю раненым, следуя ее указаниям. Не все мне знакомы, точнее говоря, большая часть незнакома, но все же раненых не слишком много. Этакий компромисс между паранойей Грюма и тем, что нужно все же лечить и помогать, после уничтожения Мунго в этой области наступил кризис. Часть целителей спаслась, но этого мало, слишком мало, и Поппи измотана не ранеными Хогвартса, а теми, кого лечит в Министерстве. Там организован временный госпиталь, и прочее, что полагается, но сейчас все хуже, чем было даже после финала чемпионата мира по квиддичу. Тогда хотя бы остальные страны помогали, здесь же мы сами за себя и сами по себе.
— Позови Гарри, — устало говорит Помфри, заново забинтовывая свою ногу. — Дальше он справится.
Выглядит та жутко, изломанно, выгнуто, но все же в чем-то понятно и привычно, в отличие от Джинни. Поймала Помфри какое-то костоломное проклятие или деформирующее плоть, теперь лечит потихоньку, попутно ковыляя на костылях, ведь остальных обязанностей никто не отменял.
— Да, мадам, — отвечаю привычно.
Гарри тоже многое умеет, но, видимо, держать Джинни было выше его сил. Да и не мне его осуждать, будь там Луна смог бы я действовать хладнокровно? Вот-вот. Мне хочется спросить, но Помфри опережает.
— Она будет жить, но захочет ли?
Да, вот этот удар судьбы наотмашь, он прибил всех Уизли, включая Гарри, кого морально, а кого физически, и я неожиданно понимаю, что можно предложить Гарри, кроме мести. Жить ради Джинни и поддерживать ее, да, в этом все равно будет месть и желание смерти тем, кто убил и покалечил Уизли, но, возможно, эта часть с жизнью ради Джинни, часть с поддержкой, станет тем, что не даст сорваться Гарри. Да, пожалуй, надо будет с ним поговорить, поработать, так сказать, психотерапевтом Уизли в последний раз.
Июнь 1997 года, магическая Британия
Выбираюсь из незаметной трещины в скале, подтягиваюсь на лапках, и облегченно выдыхаю, до последнего казалось, что застряну или трещина схлопнется. Глупо, конечно, гоблины не тратят магию на подобное, но все же вот. Выдры-летяги из меня пока не вышло, поэтому превращаюсь обратно и аппарирую к остальным.
— Главный вход, четыре выхода, все замагичено так, что шерсть дыбом встает, не думаю, что тут даже фиендфайр пробьется, — говорю Аластору.
Тот задумчиво хмыкает. Адское Пламя, эта ультимативная магия, выбивающаяся из привычного ряда заклинаний, в свое время и было придумано и разработано против гоблинов, их крепостей и нор, укрепленных и защищенных, откуда они выходили и били магов в спину. Услышав об этом несколько дней назад от Грюма, невольно думаю о том, что мои прошлые размышления о миролюбии магов, порожденном самой магией, могут быть ошибочны.
Просто маги толком ни с кем не воевали, а с палочкой в руках превосходили всех на десяток голов, вот и не требовалось ничего такого. Зато, как с гоблинами приперло, сразу придумали Адское Пламя, и переломили ситуацию. Гоблины, в конечном итоге, все же придумали и разработали контрмеры, но к тому времени, как они это сделали, уже был принят Статут, войны закончились и гоблины отложили разработки на склад, чтобы теперь достать, стряхнуть пыль и начать применять. Много чего разработанного гоблинами повылазило в эти дни, но все оно, как правило, страдает недоработками и недоделками, потому что не опробовано и не отшлифовано в войнах.
— Выходы? — задумчиво спрашивает Грюм.
— Там, где вы их видели.
Вглубь пещер его взор не пробился, видимо из-за этой особой защиты, но зато выходы Аластор увидел. В подземных, отлично защищенных камнем норах есть один недостаток — там имеется лишь ограниченное количество выходов. Когда мы перехлестнулись с кентаврами в Уэльсе, сразу стало понятно, почему человекокони не слишком любят соваться на равнины. Слишком легко их там вбить в землю магией, тогда как в лесу и холмистых предгорьях, они мало того, что дали нам прикурить, так еще и смылись, топоча копытами и засирая за собой путь. Грюм ругался так, что листья вокруг жухли, и его можно понять, после того, как Нимфадор рассказала, из-за чего Аластор так невзлюбил кентавров.
В свалке с теми, кто штурмовал Министерство, Тонкс получила рану, и Грюм потащил ее в Мунго, но там оказались лишь развалины. Потыкавшись туда — сюда в творящемся хаосе, и попутно вытащив оставшихся Уизли и Гарри из передряги, Грюм прыгнул к Хогвартсу, то есть в Хогсмид. Там он столкнулся с кентаврами, которые толпой скакали из Запретного Леса, собираясь втоптать Хогсмид в пыль, и, не исключено, что выпить все виски, изнасиловать всех магичек и сожрать все конфеты. Нимфадоре становилось все хуже, и Грюм настолько озверел, что одним махом проделал ту самую просеку, которую я видел, разом решив две проблемы: устранив кентавров и проложив кратчайший путь между двумя точками: Хогсмидом и Хогвартсом. Там он еще помог отбить штурм, ибо стена была уже обвалена и башня разрушена, и спас Помфри, во имя лечения Нимфадоры, разумеется, но все это уже шло мимоходом, по инерции от той самой первой вспышки ярости, вызванной кентаврами.
— Но там есть порталы.
Получив по сусалам, умывшись кровью зимой, гоблины отбросили осторожность и взялись за дело всерьез. С ними маги — наемники, из числа тех, кто любит деньги больше всего, их втайне поддерживают сторонники сохранения Статута (условно именуемые чистокровными), и это уже практически подтвержденная догадка, и они снабжены всяким разным, включая портключи и порталы собственной разработки. А нам кровь из носу нужны пленные, которых можно вскрыть, выпотрошить, залезть в головы и воспоминания, вскрыть сеть убежищ гоблинов в Англии, пароли, явки и все прочее, как полагается.
