Петля времени

Я посмотрел наверх. Ха! Точно есть. Вон там и там черные зрачки. Ну ладно, буду уходить, запущу тест, поставлю дураков на бабки. Пусть меняют свои прибамбасы на новые. До следующего пуска.

А всё-таки, что надо сделать, чтобы сюда больше не лезли?

Хмм. Боюсь, что ничего и не выйдет. Имущество-то государево. А значит, моего здесь ничего нет. И хотя всё это раньше было лишь отдельными деталями, из которых можно было бы собрать и самолёт, и бронепоезд, и портальную установку, изначальный собственник — Родина. И мне никак не доказать, что соединяя элементы этого конструктора во что-то осмысленное, мы все вложили в него свою интеллектуальную собственность. Возражение будет до безобразия простое — мы тоже можем из этих деталей собрать свою установку. А то, что она не будет работать, так это всё зависит от удачи. Вот вам повезло, а мы ещё раз попробуем.

Я обошёл всё наше творчество по дорожке на полу около стен.

С неким ностальгическим чувством прикоснулся к железным фермам, паре особенно запомнившихся болтов, поручням переходного мостика...

Да, жалко.

Бросать жалко.

Но если мы хотим сохранить свое инкогнито, то отдавать это сокровище в чужие руки не стоит.

Подошёл к железному шкафу, невесть как здесь оказавшемуся, и одел свой старый рабочий халат. Перчатки на руки, инструмент в зубы и вот сюда, в этот лючок.

Ага, везде пыль. Значит, не лазили. Или пока не осознали, что всё самое важное находится в недрах.

Так, вот это надо откусить, это оторвать, а вот этот блок вынуть. Наверху утилизируем. Тааак... этот разъём снять, этот вернуть на его место, и... Чёрт, придется лезть из второго лючка, здесь не достать.

Через полтора часа моих мучений я сделал главное. Превратил рабочий стенд в чёрте что. Тестовые проверки он пройдёт, а вот когда кто-то умный попытается запустить открытие портала, вот тут и начнётся то самое.

Веселье!

Ох! Как же я не завидую этим 'специалистам'.

Ну, теперь прощальный подарок и нужно сматываться.

* * *

На дверях операционного зала, ещё при его постройке, кто-то шибко умный установил ручную блокировку замков. То есть можно было закрыться изнутри и творить в этом зале безобразия.

Зачем? Сиё нам было не ведомо, но в данный момент оказалось очень даже актуально.

Открыл резервный лючок, спустился в недра переходного коридора и вышел... за стеной операционного зала.

Найдут злопыхатели этот тайный ход. Найдут, безусловно.

Только вот понять, как оказались заблокированы замки не смогут. Они ведь надеются на то, что их камеры всё запишут. А потом они по этим картинкам всё восстановят.

Ну-ну.

Камеры-то автономные. И сквозь этот железобетон дистанционно работать не могут. А значит где-то здесь, в зале, стоит и видеосервер. И пишет всё, что снимают камеры.

Так, теперь в комнату управления.

Ещё там, в зале, я постарался убрать следы недавней аварии. Так что теперь нужно только заменить компы и на установке можно будет поработать.

Чуть-чуть.

Свой функционал она уже безвозвратно потеряла.

Привычно загудели компы, установленные по временной схеме, защелкали выходящие на режим блоки питания, включились вентиляторы, которые обеспечивали охлаждение работающего оборудования...

Ну, вот и норма.

Я запустил программу проверки целостности установки.

Есть, всё в порядке. Да и как могло быть иначе. Ведь всё, что проверяется, я знал до мелочи. И куда нужно внести изменения, чтобы программа выдала полное соответствие — тоже.

Теперь второй этап. Запуск генераторов и накачка эффекторов. Особо ничего не значащая операция, которая покажет, что фатальных утечек в установке нет.

Но! Она подготовит следующий этап, который запустит высоковольтные преобразователи. А так как 'сливать' свои высокие вольты установке некуда (портальное окно не активировано), то соответственно всё, что находится в операционном зале, получит неплохой заряд статики. Киловольт под сотню. Вот и посмотрим, как это переживут шпионские видеокамеры.

Любопытство, оно, как известно, не порок. Только быть слишком любопытным всё же не стоит. Расточительно это. Для своего кармана.

* * *

Так, завтра начнём планомерный разбор всего оставшегося безобразия.

А что делать? Я человек подневольный, получил указание и строго следую начальственным распоряжениям.

Надо снять пару блоков, чтобы любопытные не попытались включить наш агрегат, и отнести их на склад. Всё же часть аппаратуры вполне себе рабочая и её можно использовать в новой реинкарнации нашего агрегата. Дабы такая напасть случится. И мне удастся заняться восстановлением потерянного функционала. Верится, правда, в это с трудом. Ведь если Лёха прав, то никого из старой гвардии к этому железу уже не подпустят. Вдруг чего-нибудь важное отвинтят... на память?

Ладно, всё это ерунда.

Думаем дальше.

И что у нас там по плану следующее?

А вот чтобы отбить настойчивое желание у кознеустроителей, сразу оживить наш пепелац и насладиться результатами его работы, то первое демонтируемое оборудование должно быть силовое. Сложно будет запустить нашу установку, если она не получает питания. Правда надеяться на то, что восстановить энергоснабжение у злоумышленников не получится — глупо. Всё же они не зря лазили по установке все выходные. И наверняка в силовой части легко разберутся.

Ну, да и флаг им, большой и красный, в руки.

Я усмехнулся.

Вот будет удивление, когда они запустят питание и попробуют получить целевой результат. Тут будет как в известном анекдоте про 'жигули' — что только инвесторы не делали, а на выходе сборочного конвейера всё равно получается ведро с гайками. Место-то — проклятое.

Вот и создадим ауру безнадежности в храме науки.

Да и потом, формально управляющих программ для компов у меня нет.

Шеф он такой... недоверчивый. Всё самое ценное хранит у себя в сейфе.

А в его сейфе...

Вот ведь Лёха приколист. Зря он, конечно, это сделал. Только разозлит недругов. А мне отдуваться.

Нет там ничего в начальственном сейфе. Вместо резервных копий программ, там сидюки с документальным фильмом. О природе Карелии.

Хорошо хоть от первоначальной идеи — оставить крутое порно, его Макс отговорил. А то бы сразу стало ясно, для кого такое кино с намёком оставили. Хотите получить установку на халяву — вот и... займитесь сексуальным творчеством.

Так, ладно. Нечего предаваться ничегонеделанию.

Шеф в отпуске.

А что делают 'правильные' сотрудники в таком случае?

Отмечаются на работе, пьют утренний чай и быстренько сваливают по личным делам.

Да и потом, сегодня понедельник.

А в понедельник великие дела не начинают!

Глава 5. Борьба с ветряными мельницами.

— Роман Сергеевич Гончаров? — раздался голос за моей спиной, когда я подошёл к проходной и собирался зайти на территорию института.

Я обернулся.

Высокий молодой человек, в темном костюме смотрел на меня и ждал ответа. Сзади, справа и слева стояли ещё двое — парень в полуспортивном костюме (джинсы и какая-то курточка, которую обычно носят легкоатлеты) и девушка, тоже спортивного телосложения, но в легком платьице. Но стояли они так, что сразу было понятно — дергаться бесполезно. К моему потенциальному сопротивлению они готовы и блокировать будут жестко, не уйдёшь.

— Возможно. А вы кто?

Он вынул удостоверение и махнул им перед моими глазами так, как обычно любят делать оперативники спецслужб, чтобы огорошить противника и вместе с тем не дать подробно рассмотреть фотографию на удостоверении и организационную принадлежность.

— Лейтенант Артонов, ФСБ. Пройдёмте.

— А в чём дело?

— Пройдёмте, Вам всё объяснят.

Да! Прав был Лёха. Вот и настал момент истины. Сейчас возьмут и начнут потрошить. Вспомнят все прошлые прегрешения, придумают новые и незаметно подведут к тому, что теперь ты просто обязан сообщить всё, что знаешь и не знаешь. Если не хочешь быть обвинён в пособничестве... врагам Родины. А тему, которая им интересна, замаскируют так, что сразу и не поймёшь, о чём же тебя спрашивают.

Пять шагов от проходной и открылась дверь резко подъехавшего микроавтобуса, с наглухо тонированными стеклами.

Меня, не спрашивая согласия, мягко, но твердо, направили внутрь салона и усадили на сидение так, что резко встать и выпрыгнуть, при всём желании, не получится. Тем более, что вся уличная команда расселась вокруг. Как только дверь автобуса закрылась, он сорвался с места.

— Это что, похищение?

— Вам всё объяснят.

— Я вообще-то на работу шёл...

— Там в курсе.

Задавать вопросы, как видно, бесполезно. Это, скорее всего, простые опера, которым дали приказ задержать и доставить, вот они и рвут... пятую точку. А для чего и как, сами не знают.

Минут десять со скрипом и визгом тормозов в поворотах, микроавтобус летел по улицам и вот мы остановились у красивого здания, без всяких вывесок и табличек.

Никогда бы не подумал, что в нашем городе могут быть такие строения. Два этажа, подъезд с колоннами, и роскошный парк вокруг. Чисто выметенные дорожки и старинная чугунная ограда в рост человека, отсекающая, прилегающую к крыльцу территорию, от шумной улицы.

Ну, прямо частный дом олигарха, не особенно желающего светить свои богатства.

Опер Мартонов (или Артов?) пошёл вперёд, а меня, опять же мягко, но так, что и не посопротивляешься, извлекли из микроавтобуса и направили следом. И направляли так, что сразу стало ясно — у сопровождающих большой опыт в таких делах.

Холл, поворот, несколько шагов по коридору и дверь в кабинет. Меня ввели внутрь.

Это был не кабинет. Кабинетище. Я даже и не мог предположить, что в этих неказистых хоромах может быть такая роскошь.

Стол для совещаний буквой 'Т', как любят все большие начальники, куча телефонов на пристольной тумбе, какие-то шкафы по стенам. Наверняка кабинет начальника этого заведения.

Мне указали на свободный стул около торцевого стола, рядом с руководящим креслом, дождались когда я сяду и сделали шаг назад.

В руководящем кресле сидел представительный мужик лет пятидесяти. Тот кивнул моей охране? конвою? сопровождающим? и когда она вышла, стал смотреть на меня, ничего не говоря. И взгляд был такой... как смотрят на жука, которого насадили на булавку, а теперь думают — в какую коробочку поместить. А приведших меня оперов сменили двое, которые расселись на свои места так, как будто этот кабинет был им очень хорошо знаком.

Мужик за столом, так и не представившись, продолжил смотреть на меня, оценивая и размышляя, что со мной делать? И в его глазах, я читал вопрос, который он не мог разрешить для себя — убить сразу или достать ножи и начать потихоньку сдирать кожу, чтобы клиент сам вспомнил нужное и начал рассказывать.

Но, с другой стороны... Есть такой психологический момент: начавший разговор, всегда в проигрыше. И вынужден непроизвольно — открыться. А молчащий, может оценить его манеру говорить и выстроить систему защиты. Психологической, конечно.

Вот и посмотрим: кто кого!

А потом мне стало смешно. И я улыбнулся.

Прессуют как матерого уголовника. Ну-ну. Посмотрим, что вы сможете мне, как это там... а, инкриминировать. Вот!

Через минуты три, мужик проговорил:

— Вот значит как. Ну, хорошо...

Снова немного помолчав, заговорил:

— Я начальник отдела дознания ФСБ России, полковник Сердюков, Александр Иванович. Роман Сергеевич, вы доставлены сюда для того, чтобы дать пояснения по вашей работе в институте. И чтобы не терять времени, мне бы хотелось, чтобы вы максимально подробно рассказали нам о своей работе за последние два года. И ответили на возможные вопросы.

Я перевел взгляд на руки следака. Тот крутил ручку, самую обычную шариковую ручку, и ждал ответа.

— Вы, может быть, не в курсе, но специфика моей работы в нашем институте... накладывает на меня некоторые обязательства. И, без разрешения первого отдела, знакомить посторонних (специально уколол этого сноба) с подробностями моей работы, не имею права.

Полковник открыл папку, которая лежала у него на столе, извлек оттуда листок и положил его передо мной.

— Вот официальное согласие Вашего руководства на раскрытие сведений по работам, в которых Вы принимали участие.

Прочитал листок, отпечатанный на бланке нашего института, и обратил внимания на дату. Три дня назад.

Подготовились, значит.

А сам документ был достаточно банален. В нем руководство нашего института давало разрешение на проведение опроса меня по тематике работ нашей лаборатории.

Правда была и хитрая оговорка: в части меня касающейся.

Подпись директора и начальника службы безопасности, в ведении которого и был первый отдел.

— Хорошая бумага, — положил на стол, перед полковником, — Даже на бланке. Только вот я никаких указаний не получал. И этот документ нужен вам и руководству института. А мне будет достаточно указания начальника первого отдела.

Полковник усмехнулся. Повернулся к селектору, нажал кнопку и бросил:

— Пригласите.

Открылась дверь, и вошёл институтский начальник первого отдел.

— Николай Матвеевич, вот ваш сотрудник выражает сомнение в подлинности полученного нами от вас документа и хочет лично удостовериться, что ваше руководство дало разрешение на открытие информации.

На меня укоризненно посмотрел вошедший. Я знал его. Это действительно был наш начальник первого отдела.

— Роман! Не валяй дурака. Мы дали согласие на твой опрос. И документ настоящий.

— Угу. А потом, без такой бумажки, вы меня со свету сживете: зачем рассказывал, да зачем показывал. Нет, уж увольте.

Следак посмотрел на меня и спросил:

— Затруднения сняты? Спасибо, Николай Матвеевич.

Солидно. На мой непроизвольный фортель, заранее готовое решение. И думаю, что меня теперь не отпустят. Будут 'доить' до последнего. И могли уже предварительно с кем-то поговорить и кое-что узнать.

— На Вашем опросе будут присутствовать два наших сотрудника.

— Ваше право. Хоть пятьдесят. Но вопросы только по тематике моей работы.

Следак опять ухмыльнулся. Ох, не нравится мне всё это, ох не нравится.

— Это, — указал он на одного из присутствующих (седенького дедка, затрапезной внешности), — профессор Преображенский, Михаил Наумович. Это, — рука показала на моложавого господина, в котором угадывался младший брат полковника (в смысле занимаемой должности), — капитан Ермолаев, Николай Георгиевич. Он будет вести Ваше дело.

О, как! Уже дело шьют!

Классика.

Ну что ж. Придётся играть в эти игры.

И вдруг до меня дошло, что было написано в бумаге: раскрытие сведений по работам, в которых я принимал участие. Бумага официальная, а значит и работы, по которым могут опрашивать, тоже должны быть официальные. А всё, что делалось в инициативном порядке, никого касаться не должно. По крайней мере, доказать, что я в них участвовал, у них не получится.

Или я слишком оптимистичен?

В этой конторе официальные работы никого интересовать не должны. В том смысле, чтобы выпытывать подробности проведённых исследований у лиц, их проводящих. По ним и так можно получить любую информацию. Официальным порядком. И для этого не нужно никого дополнительно опрашивать. Ведь опрашивают тогда, когда возникают нестыковки в этих самых работах... или результатах.