Безымянный (черновик).

Щелк, картинка: "Добрая тетя" с распахнутым в крике ртом, с занесенной над головой скалкой.

Мда, это не добрая тетя, это какой-то кошмар в чепчике и засаленном кухонном переднике. Идея обратиться на кухню по поводу внеочередной кормежки развелась как дым.

Мальчик закончил с чисткой Грома, встряхнувшегося и потрусившего в свою загородку, взял ведро и пошел к колодцу на заднем дворе замка.

Глава 2. Добро пожаловать в средневековье.

Мальчик быстрым шагом шел к колодцу, а я вертел головой и рассматривал свой новый дом. Задний двор, куда выходила одна из дверей конюшни, имел полукруглую форму, в центре которого размещался большой, огороженный каменной стенкой колодец. Несколько телег у черного входа, нагруженных с горой, ждали разгрузки ("еду привезли из деревни", мелькнула мысль мальчика), на козлах сидели заросшие толком не стриженной, "дикой" бородой мужики.

Одеты они были, к слову, совсем не так, как был одет барон или даже я. Если барон был одет в этаком агрессивном стиле а-ля милитари — кожа, металл, яркое окрашенное полотно, я был в, пусть и потертых, но относительно целых штанах и рубахе без ворота из грубого коричневого полотна, почти мешковины, на ногах какая-никакая, а обувь (жуткие опорки с обмотками), то крестьяне были одеты некое подобие рубахи-распашонки и широкие штаны. Полотно небеленое, обуви нет вообще. Пояс — веревка, хотя даже у меня была пусть узкая, но полоска ткани. Хм, кажется в исторических хрониках, где крестьян зачастую называли черноногими, было не оскорбление крестьян как таковых, а обычная констатация факта. Вот попробуйте с детства ходить без обуви, и я погляжу, во что скажем, к тридцати годам, превратятся ваши ноги.

С другой стороны от черного входа в донжон стоял навес с кузницей, где работал кузнец с несколькими помощниками. Кряжистый, широкоплечий тип с аккуратно подстриженной бородой был одет в кожаные штаны и фартук кожаный фартук на голое тело. А вот на ногах у него были самые настоящие сапоги. Помощники его были одеты подобным образом, но попроще.

Так же во дворе было несколько женщин, одна из которых, постарше, руководила разгрузкой телег. Длинное коричневое платье доходило почти до земли, на ногах были видны грубовато сделанные, но все же туфли. Лиф платья закрыт белой тканью, на талии плетенный пояс из ткани. Еще две женщины, явно моложе, одна из которых наполняла ведра у колодца, а вторая ощипывала тушки гусей, бросая перья в мешок, были одеты схожим образом, но попроще — лиф закрыт коричневой тканью, поясок не плетенный. Одного взгляда, брошенного на лиф — тут я почувствовал, что щеки моего нового тела вспыхнули, — было достаточно что-бы определить, что корсеты, бюстгальтеры и тому подобное тут явно не в чести. По крайней мере, служанки, такого точно не носят.

Интересно, у них тут одежда отражает статус носителя и строго регламентируется? Этакая униформа? Кстати, нужно будет на основании своей тушки определиться, как у них тут с нижним бельем дела обстоят. Мальчик выразил недоумение, ему явно не понятно, о чем я думаю.

Тем временем мое новое тело добралось-таки до колодца, от которого отошла наполнившие свои ведра женщина, и принялся наполнять ведро для Грома. А от кузни к колодцу двинулся один из парней, помогавших кузнецу.

"Даргет. Сын кузнеца. Злой. Будет бить" мелькнула обреченно-спокойная мысль мальчика.

Желудок судорожно сжался в ожидании новой боли. Не понял? Ну ладно, барон. Ну ладно, его дети. А остальные то чего над мальчишкой издеваются? Ну нет, с этим явно пора кончать. Даргет, который Дарг, тем временем приблизился к колодцу, из которого моя тушка посредством кручения ворота извлекала ведро с водой и ухмыльнулся: "Что, недоделок, водички захотелось? Это хорошо... Давай крути быстрее, водичка мне пригодится". Ржет, зараза.

Интересуюсь у мальчика, кто он такой. Даргет, старший сын кузнеца. Прозвище Дарг у него. Дарг, это такая окованная металлом дубинка, вполне доступное и, что характерно, разрешенное для простонародья оружие. Разглядываю противника в упор, жаль, что смотреть приходится снизу вверх. Приходится напомнить себе народную мудрость, ну да, ту самую, про большой шкаф, который громко падает. В том же, что он противник нет никаких сомнений, вон, как предвкушающе скалится. Ждет момента, пока худосочный мальчик вытянет ведерко.

Ну-ну, дубинушка, сейчас дождешься. Мальчик, а давай-ка я делом займусь. Вот-вот, контроль над телом мне. Отдохни. Оттесняю сознание малыша куда-то в глубь, пора браться за дело. Разом навалились ощущения, которые раньше были на границе сознания. Тяжелый ворот, выворачивающий мышцы, медленно поднимающаяся из колодца цепь с ведром. Голод, боль, усталость, ощущение запекшейся крови на лице, подбитый глаз, ноющий затылок, стянутый кровавой коркой, ребра, по которым прошелся кованными ботфортами барон. Ого, и такое он терпит каждый день?

"Такое не каждый", мелькнула мысль мальчика на заднем плане.

И что, мне тоже терпеть такое придется? Огненной волной плеснула ярость, от бурлящего в крови адреналина движения стали резкими, глаза прищурились. Но вот от мальчика начало тянуть страхом, почти ужасом. Для него выброшенный в кровь адреналин означал скорую боль, ожидание которой наполняло его бессилием и страхом. Так дело не пойдет, малыш. Расслабься, не думай, не мешай. А я займусь делом. Пусть не сразу, но мне все же удалось отстраниться от ощущений мальчишки, сердце сразу перестало бухать в горле, шум в ушах тоже вроде приутих. Но вот сосущее чувство в животе никуда не делось. Ладно, будем считать, что это просто ожидание старой доброй драки от неофита. Нет, ну а что — я же в этом теле ни с кем еще не дрался, да?

Тем временем, пытка воротом подошла к концу, над каменным краем колодца появилось ведро, простая деревянная бадейка с металлической ручкой, висящая на приклепанном к цепи кованном крюке. Опережая загребущие руки Дарга, я-мальчик ухватился за ручку бадейки и поставил на свою сторону колодца. Хм, тяжеловато. Со стороны сына кузнеца донесся недоуменный рык. Это как это? Он понимаешь ли стоит, ждет пока местный дурачок достанет ведро с вожделенной влагой, а у него из под носа это самое ведро утаскивают? Тут я его понимаю, день жаркий, явно лето на дворе, а уж у раскаленного горна, так вообще кошмар выходит. Но... не стоило ему говорить что то вроде недоделка, ага? Вот и проверим, насколько он сам доделанный.

Проверка выйдет забавной. Интересно, доделок Даргет по сторонам вообще смотрит, или кроме жертвы (меня) и вожделенного ведерка с водой ничего не видит? Похоже не видит. А я вот вижу много чего. К примеру, я вижу барона, с паскудной ухмылкой опирающегося на стену у входа во дворик. Развлечения ждешь, старая сволочь? Обеспечим. Обманутый в лучших чувствах Дарг перемахнул через колодец и рванул бадейку на себя.

— Господин ученик кузнеца, это вода для боевого коня господин барона!, — "испуганно" пискнул я-мальчик, специально повышая голос. А то как же, мне нужно, что бы зрители, в лице которых сам барон нор'Талле, все хорошо расслышали. Покушение идет не на зачуханого мальчишку, покушение идет на воду для коня господина барона, что б ему, барону этому, раком спалось.

— Чего? Это моя вода, вонючка! А коня я ... тут последовал набор лексики, который я просто не понял. Нет, я догадываюсь, чем была эта самая лексика, но, воистину, ученику кузнеца нужно быть ушибленным как минимум наковальней, что бы перед лицом барона обещать вступить в интимную связь с его любимым боевым конем.

Все же Дарг на редкость самоуверенный сукин сын. Он же совершенно не ждет отпора. Губы растянуты в предвкушающей ухмылке, ишь, как ноздри-то раздуваются. Замаслившиеся глазки сощурены. Стоит в эдакую раскорячку, чуть согнувшись, как бы нависая над своей жертвой. Ох, как удобно стоит. Это хорошо, это мы используем. Правая, чуть согнутая в локте рука оканчивается этакой, нависающей над моей головой, растопыркой из пальцев. Левая свободно висит вдоль корпуса, о защите принципиально не думает? Ну сейчас будет тебе фокус-покус, дорогой беспредельщик.

Последовала давно ожидаемая оплеуха от Дарга по моему многострадальному лицу. Да уж, тот еще дарг — лупит как дубинкой. Отлетаем, падаем. Полведра воды вылилось? Отлично. Теперь встаем и этой самой бадейкой бьем ученичка по лицу. Отпускаем бадейку, пусть себе катится. А дальше поступаем строго по заветам моего помкомвзвода из "несокрушимой и легендарной", который ясно говорил нам, салагам: "Главное отличие боевого самбо от спортивного — это то, что в боевом любой прием начинается с удара по яйцам". И не возразишь ведь, эффект на лицо. Вот этот самый эффект я Даргу и обеспечил. Дальше я оказался врагом уже самому себе, пробив апперкот и хук слева. Нет, кулаки я сжал правильно. Ударил тоже хорошо, всем корпусом. Но то, что у мальчишки кулаки не набиты и удар не поставлен, я как-то и не подумал. Пальцы я себе не сломал, но приятных ощущений хватило. Удары вообще вышли какими-то смазанными, не резкими. Понятно. Груша снова наше все, вот так вот, приятель. Хорошо хоть удара по причиндалам было достаточно, добавки не потребовалось.

Дальше было весело, я стою, трясу отбитыми костяшками, шипя нечто невразумительное сквозь зубы. Барон смеется, Дарг, скорчившись на земле ругается и держится руками за пах. Подскочившего оскалившегося кузнеца остановил барон, убивать меня ему не дал, оно и понятно — рабы, даже такие безобидные дурачки, как малыш, тоже денег стоят. Барон поднял Дарга за ухо, заставил заново наполнить и вытащить ведро, отдать мне. Пообещал что-то с применением той самой лексики, и кузнецу, и его сыну. А дальше передал ухо сына отцу, для продолжения воспитательного процесса. Вот уж на что я бы посмотрел с удовольствием, но нельзя — если я на глазах барона буду бить баклуши, дешево не отделаюсь. Мальчик, кажется в шоке. Он кого то ударил? О господи, над ним издевались все кому не лень, и — это его первая драка, в которой он принял участие в отличном от груши для битья качестве?

Барон Грегг стоит спиной ко мне, поэтому я просто не могу удержаться, оглядываюсь. Вот это мне нравится. Кузнец тащит скулящего сына, как океанский буксир груженный сухогруз, целеустремленно так, за багровое, раздувшееся раза в два, ухо. Вид у Дарга унылый до нельзя — как у обмочившегося щенка. Обмочившегося, к сожалению, только в переносном смысле, водичкой из колодца. Дотащил его до кузни, влепил затрещину. Барон косится в мою сторону, пора бежать. Жаль конечно, что остаток воспитательного процесса пройдет без меня, но и того, что я успел увидеть хватило.

С приподнятым настроением беру ведро, иду к конюшне. Гром ждет... И чувствую взгляд в спину, острый такой. Дошел до двери в конюшню, поставил ведро на землю, пока двери открывал — скользнул взглядом назад, на задний двор. Так и есть, барон в мою сторону смотрит. Что смотреть-то? Шел как обычно. Подумал, дошло. Я все же идиот, шел от колодца как? Спина прямая, плечи расправлены, голова не склонена, ноги не шаркают. Рукой свободной размахивал, как обычно. А мальчик-то ходил и держал себя по другому. Похоже, я глупо подставился.

Быстро иду к деннику Грома, тот уже почуял воду, фыркает, тянется к ведру. Распахиваю дверку, ставлю ведро. Бедный конь рванулся к воде, это он с утра не пил, из-за меня. Мальчонке судя по всему стыдно, щеки вон как загорелись. Внимательно осматриваю комнатушку, самому стало интересно, как живет баронский любимец. Живет не плохо, все условия. Даже лавка стоит, темного полированного дерева. Вот на нее стоит сесть и подумать. Мальчишке снова страшно, лавка-то... для барона.

Пока я формулировал следующую порцию вопросов, на этот раз самому себе, мальчик-я подошел к торцу здания, взял, деревянный тазик и насыпал в него овса из стоящего в углу мешка. Из соседнего мешочка зачерпнул горстку соли, перемешанную с какой то молотой травой ("змеемор", мелькнула мысль, для профилактики), посыпал зерно, после чего пошел пересыпать смесь в коробку ("ясли") в деннике у Грома.

Присел, откинулся на стену денника. Прислушиваюсь к мальчишке — ни одной мысли. Так... на краю сознания маячит колючий ежик — что то вроде усталой покорности судьбе вперемешку с голодом и страхом. Нет ни любопытства, ни интереса. Он даже не мечтает ни о чем. Затравленный звереныш. Конь кушает, я-мальчик думаю, мальчик-я в панике от осквернения его седалищем драгоценной баронской лавки. Все при деле. Прикрываю глаза, так мне лучше думается, и начинаю подводить итоги.

Первое, я явно в чужом теле. И, судя по всему, в чужом мире. Ладно, пусть замок странный, но за тысячу с лишним лет развитого феодализма разное строили. А вот бледно-зеленое небо такого интересного оттенка я дома не припоминаю. Значит, я не в прошлом. Могу ли я вернуться домой? Не успел подумать, как сам понял — идея дурацкая. Там, дома, я "двухсотый". Эмчеэсники замучаются выпиливать трупы из смятого, искореженного вагона. Даже если предположить, что случится чудо и я найду тот или иной способ вернуться — возвращаться мне просто не куда.

Второе, мой малыш тут явно на правах замкового дурачка. Любой, у кого силы хватает может пнуть и унизить. Собственно, пинали его много и часто, превратив в забитое существо, которое ни к чему не стремится. Следовательно, либо я не дам пинать себя, либо через несколько лет кончу так же. Тупым, забитым, покорным зверенышем. Или не стану, и закопают меня. Или сожгут. Или воронам скормят. Или что тут у них принято с трупами делать.

Третье, весьма печальное, состоит в том, что за сегодня мне придется расплачиваться. Я, по совести, Даргу не соперник, взял его исключительно внезапностью. Тот сильнее, развитей, старше. А мне достался худосочный мальчик, правда жилистый, но с тонкой костью. Не та весовая категория. Бойцовских навыков у моего тельца нет, мои рефлексы остались в прошлой жизни, учиться всему придется заново. Вот и не ожидал Дарг, что ему ответят. От моего малыша точно не ждал. Он же для меня, судя по всему, мучитель номер раз, это если семейку Талле не учитывать.

Итак, из всего этого следует четвертое. Семьи нет, друзей нет, возможности изменить свое положение тоже нет. Клеймо дурачка, это навсегда. Поэтому, пока смогу терпеть побои и отбиваться от желающих унизить слабую жертву, нужно собирать информацию о замке и его окрестностях. Искать пути, по которым четырнадцатилетний оболтус, ничего не знающий о мире сможет уйти достаточно далеко отсюда, не издохнув в процессе. Курс на выживание, в общем.

Приоткрываю глаза, полоска солнечного света на полу ощутимо сместилась, посидел я не плохо, с часок. Вспоминаю, что барон, кроме задачи обиходить своего коня, приказал получить "горячих". Малыш, а кто, собственно, у нас тут Сальс? Мальчика пробивает непроизвольная дрожь. Сержант в дружине, по воспоминаниям мальчика, это что-то вроде взводного. Командует пехотинцами барона, которых чуть больше трех десятков.

По совместительству, исполнитель приговоров. Виртуоз плети, топора, кола и веревки, та еще мразь, мастер медленной смерти. Картинки публичных казней, показанные мне мальчиком, заставляют согнуться в позывах сухой рвоты, такой мерзости я в своем, пусть и не простом, прошлом не видел. Рвать нечем, мальчишка-то не кормлен. Разве что во рту мерзкий привкус желчи стоит и горло дерет. Хочется — не хочется, но идти к Сальсу надо. Не готов я еще уходить огородами. Догонят. Поэтому надо терпеть, получив свою пятерку, а то добавят. Десятку же я скорее всего просто не переживу.