Безымянный (черновик).

"Спать. Котята." устало командует Ночь.

— Ночь, я тебе не ребенок, — напряженным голосом произносит Ри.

"Хорошо. Стой так. Глупый котенок.".

На импровизированную стоянку опускается давящая тишина.

Глава 15. К вопросу о необходимости правильно одеваться и соблюдать режим дня.

Спалось плохо. Нет, в самом деле, спать на влажной, отсыревшей глине на дне оврага было тем еще удовольствием. В добавок ко всему прочему, температура ночью ощутимо упала. Разумеется, никаких заморозков не было, но легче от этого совсем не становилось. Проснулся злым и не выспавшимся, горло ощутимо першило — только вот простуды мне посреди этого кошмарного леса и не хватало. Впрочем, ясно, почему мне все же удалось поспать — ночью я подкатился под пушистый бок свернувшейся клубком варги. Ночь, к слову, оказалась превосходной меховой грелкой, от бока, к которому я прижался во сне, шло ощутимое тепло.

Варга, в отличие от своего хозяина, уже не спит, хмуро смотрит куда-то в пространство. А вот у Дориана прошедшая ночь была очень веселой — спит до сих пор, чуть приоткрыв рот. Веки покраснели, вчерашний разговор явно дался ему совсем не легко. Огромная кошка фыркает:

"Глупый котенок. Не думает. Не хочет. Даже сейчас!"

Ну, Ночь, мне кажется, ты к нему не справедлива.

"Дааа?", вот же ехидна, а?

В том-то и дело. Вообще, давай разберемся. Он три года служит, так?

От варги доносится нечто вроде подтверждения.

Сколько раз он выводил молодняк в поле?

"Ни разу", не задумываясь отвечает Ночь.

А скажи-ка мне, когда его последний раз выводили в поле старшие товарищи? Варга чуть задумывается.

"Ну. Давно. Два года назад. Как обучили."

Лады. Теперь вспомни, ему задачу как поставили?

"Патруль. Взять молодняк. Не увлекаться. Не углубляться.", задумчиво тянет Ночь.

Отлично, пушистая. Ему хоть кто-то перед выходом разъяснял, что такое необстрелянные новички в группе?

"Нет", категорическое отрицание.

Ну, как видишь, первый идиот уже нашелся. Не знаю, кто там у вас командует, но мозгов у него нет. Отправить обыкновенного бойца, без особого опыта, с полной группой новобранцев в рейд на вражескую территорию — это прекрасная идея. И если такая идея пришла в чью-то очень умную голову, так хотя бы задачу нужно поставить конкретно, разжевав все подробности, не находишь? Кстати, он раньше группу водил хоть раз?

"Нет. Никогда. Ходили вдвоем."

А скажи-ка мне, пушистая, девочка эта, она вообще хоть раз ходила через периметр?

"Толеа-то?", кошка очень задумчива, глаза почти полностью закрыты веками. "Нет. Не ходила. Котенок совсем".

Совсем чудесно. Слушай, Ночь, а он там, часом, никому хвост не оттоптал? Может он любимую дочку генерала вашего соблазнил, или, скажем, дверь кабинета ему облевал по пьянке? Дело совершенно житейское, чего уж там, мне и не такое видеть доводилось. Так на смерть посылают, Ночь. Отправили молокососа, никогда группу не водившего, с симпатичной девочкой вообще без опыта, и тремя котятами. Задачу толком не поставили. Так что, по большому-то счету, думать Дориан на эту тему особо и не мог. Своего опыта у него не было, а соображалку ему девочка наглухо перекрыла. Вот и думай теперь, кошка.

"Не кошка! Варга я. Можно Ночь. Даже пушистая", возмущается Ночь.

Хорошо, о пушистая. Извини.

После недолгого молчания варга категорическим тоном заявила:

"Расскажу сама. Связаны. Мне проще!"

Ладно-ладно, улыбаюсь. Иди мирись уже, по-хорошему, нам выходить пора.

Ночь фыркает, и мягким, не слышным шагом направляется к спящему Кор'Келану. Последние несколько метров огромная кошка преодолевает на брюхе, и, оттолкнувшись всеми четырьмя лапами, падает на спящего сверху. Надо будет попросить ее, что бы она меня никогда не будила, мои ребра просто не выдержат такого счастья. Вообще, странно, почему ей так не нравится, что ее называют кошкой? Уж что-что, а повадки и шкодливость у нее явно кошачьи.

Разбуженный столь экзотическим способом Дориан демонстрирует знание неизвестных мне терминов из местного языка, кое-что из этого, впрочем, я уже слышал от барона. Попытка вылезти из под придавившей его варги ни к чему хорошему не приводит, варга, это ведь не только ценный мех, это еще и хвостатый центнер веса, пропитанного тем еще ехидством. Постепенно разъяренное выражение лица сменяется глубокой задумчивостью:

— Все, Ночь, достаточно, я все понял. Я тебя выслушал, теперь будь так добра с меня слезть. — чуть придушенным голосом говорит Дориан. Силен мужик, он еще и говорить может. Когда Ночь на меня прыгнула, я не то что говорить, дышать толком не мог.

— Значит, Кер, ты считаешь, что меня подставили? — теперь его умоляющий взгляд сам ищет мои глаза. Видно, понял не все.

— Нет, не совсем так. Я считаю, что есть неплохо отличающаяся от нуля вероятность того, что тебе дали возможность подставиться, разницу видишь? — судя по недоуменному взгляду, не видит. Ну что же, уточню:

— Хорошо, выражусь по другому. Некто дал тебе всего-лишь возможность залезть в капкан. Нет, он тебя не подставлял напрямую и, скорее всего, не организовывал никаких ловушек. Чересчур сложная схема выходит, Ри, реальность обычно проще. А вот уже ты, Ри, думая совсем не той головой, что следовало бы, в этот капкан радостно запрыгнул. Всеми четырьмя конечностями. — Дориан медленно заливается краской. Отлично, выходит, такое выражение у них явно в ходу. А теперь, последний штрих:

— Еще одно, Ри. Очень может быть, что тебя никто не подставлял. Очень может быть, что твой командир просто переоценил тебя. Ты должен понять самое главное: прежде чем искать проблемы вовне, стоит посмотреть на себя.

— Ты хочешь сказать, что это я убил Толеа? Это я привел имперцев в лес? — в голосе Дориана появляются опасные нотки.

— Хватит оправдываться, Ри. Я тебе не командир, не нужно этого. Но именно ты решил превратить боевой выход в веселый пикник с девочками. И не надо так коситься на Ночь — ее присутствие не изменило бы по большому счету ничего. То, что вы провели много времени на одном месте, оказались не готовы к бою, а потом вас услышали и решили нанести визит вежливости, никакая варга бы не изменила. Два, ну три бойца против шестнадцати — это всегда плохой расклад, Ри, учитывая, что двое из трех заняты совсем не тем, чем следовало бы. Ты согласен?

Долгое, напряженное молчание. Дориан постепенно бледнеет, на окаменевшем лицо живут одни глаза, смотрящие в прошлое. Ночь медленно подходит и утыкается мордочкой в его безжизненную ладонь.

"Достаточно, Кер. Он понял.", в мыслях кошки грусть и... удовлетворение? "Котенок взрослеет. Это больно. Но нужно."

— Хорошо, Кер, — странно спокойным голосом говорит Дориан, — Я все понял. Ты мне одно скажи, умник. Самому вот так вот доводилось ошибаться?

— Нет, Ри. Именно так — нет, не доводилось. Не было у нас в боевых группах девушек, извини. Но когда выводишь в поле восьмерых, а потом, через неделю, на базу возвращаются трое, причем тебя вытаскивают на руках с двумя новыми дырками в тушке — это совсем не легче. И никто тебе не скажет, была ли у тебя возможность не напороться на ту проклятую засаду, Ри. Не додумал, не учел чего-то, не хватило удачи — за это заплатят кровью другие. Я вот заплатил за свою ошибку потерянной рукой и кабинетной работой. Тебе повезло больше, ты вырвался из капкана целым. Цени это и сделай выводы. Будь мужиком, мать твою. Яйца в кулак и работать!

— Очень хорошо, Кер. — Дорион криво ухмыляется, шутливо отдавая честь — правый кулак прижат к сердцу. — В таком случае, отправляемся.

И мы отправились, предварительно перекусив холодным, покрытым коркой застывшего жира мясом. Будь проклят тот час, когда я вообще решил сунуться в этот проклятущий лес! Сегодня все было еще хуже, чем вчера. Сегодня меня донимала простуда. Едва заметное першение в горле быстро перешло в полноценную ангину, в горле болтались распухшие миндалины, сейчас представляющие собой колючий шар на ниточке, каждый вдох отдавался болью в словно обожженной носоглотке. Глотать вообще было невозможно, одна мысль, что на ужин придется опять жевать жесткое мясо добытой Ночью зверушки, приводила в уныние. Вообще, было очень жарко и душно. Такое впечатление, что я не в средней полосе, а в сельве амазонки. Ноги заплетались, путаясь в прядях стелющихся по земле кустов. Очень быстро я оказался где-то в хвосте нашего небольшого отряда, где и брел, уцепившись обеими руками за седло тревожно косящейся на меня Герцогини.

Ночью все стало еще хуже. Меня трясло под двумя попонами, в которые я попытался укутаться. Мне, собственно, было уже наплевать даже на острый запах конского пота. Ничуть не помогла и варга, которая посреди ночи сама подошла ко мне, в тщетной попытке согреть. Полусон-полубред, крайне мучительное состояние, изредка отпускал меня в холодное, полное дрожи забытье. Утром я пришел в себя от ощущения ледяной руки на лбу, изображение плыло, солнечный свет вызывал нешуточную боль в словно присыпанных сухим песком глазах.

— Да ты совсем плох, приятель, — озабоченным тоном произнес Дориан.

— Да уж, — с трудом прохрипел я, — утренний дождик — к простуде. Народная примета, блин.

Приступ сухого, рвущего горло кашля не дал мне закончить. Ну вот ведь, а? Все же так хорошо шло, нет, надо было заболеть в двух шагах от цели!

— Сделаем так. Я заберу Грома, уеду за помощью. Ты жди тут, максимум через день я постараюсь вернуться. Ты просто не доедешь, Кер.

Согласно киваю головой, говорить нет никакой мочи, горло огнем горит.

— Ночь, — пристально смотрит на варгу Дориан, — останешься с Кером, хорошо? Он сейчас совсем беспомощен, а мы уже вышли за периметр, зверья тут хватает.

Ночь согласно кивает:

"Жду здесь. Спеши"

— Ри., удается выдавить словно перехваченным горлом, — Забери Герцогиню. Пригодится.

Белая лошадь смотрит на меня, переступает копытами.

— Хорошо, Кер. Терпи. Постараюсь доехать быстрее.

Дориан уехал, оставив меня в обществе своей варги. В очередной раз я пришел в себя от того, что кто-то снова щупал мой лоб. Ну почему бы им не погреть сначала свои руки, раз уж с такого мороза зашли, вяло мелькнула мысль. Стоп. Какой еще мороз. Лето на дворе. Но почему же руки такие холодные?

— Пей., — произнес негромкий женский голос, сухих, обметанных губ коснулось горлышко фляжки.

Пытаюсь сделать глоток... Ну и мерзость. Она что, эту гадость наскребла в три года ношенных, не снимая, сапогах? Приступ сухой рвоты заставляет меня скорчиться.

— Дориан, подержите ребенка. — произносит все тот же спокойный женский голос. С трудом открываю глаза, так, уже вечер. На фоне вечернего заката видится лицо молодой женщины. Сильные руки придерживают мне голову, так, меня заставляют сесть.

— Ри, старина, где ты нашел это чудо? — хриплю через силу. Ну надо же, нашлись силы пошутить.

Молодая женщина улыбается:

— В Клейнаре он меня нашел. Это небольшой поселок, день пути отсюда. А теперь, дитя, открой рот, тебе необходимо сделать три глотка. Быстро!, — в голосе женщины звучат стальные нотки.

Ну что же, попытка номер два. Три глотка, говорите? Пытаюсь. Право, глотать кишку эндоскопа при нормальных условиях куда проще, горло просто отказывается пропускать хоть что-то. Но, так или иначе, проглотить мерзкий, вяжущий рот настой удается, после чего в желудке словно взрывается средних размеров фугас, а сознание раненной птицей падает куда-то в черноту.

Глава 16. Лечебница особого назначения.

Запах. Запах соснового леса. Это ощущается даже сквозь, казалось бы, заложенный нос. Впрочем, не так уж он и заложен, ожидаемого моря соплей, считай что и нет. Так, короткая инвентаризация. Руки — есть, ноги, тоже в наличии, голова имеется. Уже хорошо. Ощущения от веревок отсутствуют, следовательно, я не связан. Прекрасно. Голова тяжелая, но сознание вовсе не спутанное, значит, что? Температуру мне сбили? Слабость, конечно... Тело словно налито свинцом. Самое приятное в том, что я лежу, по ощущениям, на вполне мягкой постели. Не земля, даже не деревянная лавка с жестким, колким тюфяком, от которого мерзко разит потом. Даже грубоватое постельное белье, а моя постель застелена отнюдь не тонкой хлопковой или, тем более, шелковой тканью, это... С трудом удается удержаться от вздоха, не стоит демонстрировать окружающим, если таковые есть, что я уже совсем не сплю.

И, пожалуй что лучшая для меня новость — зверски хочется есть. Горло еще побаливает, точнее, словно саднит, но глотать уже не так и трудно. Поэтому мысли о еде совсем не вызывают отторжения. Думаю, что не будет преувеличением сказать, что я голоден, как неделю не кормленная варга. Или нет, одной варги, пожалуй, маловато будет. Как две варги. Аппетит, это чудесно. По опыту знаю, захотелось есть — пошел на поправку. Ну, что? Открывать глаза, или стоит еще полежать и поразмыслить? Лениво текущие мысли прерываются мужским, чуть насмешливым голосом:

— Ланкерт, у вас веки подрагивают. И выражение лица, уже пять минут как, изменилось с отсутствующего на очень даже присутствующее. Глазки открыть не желаете?

Ланкерт? Ах да, Дориан же говорил. Ну что же... Мне не оставляют выбора. Медленно, аккуратно приоткрываю глаза. Опасения оказались напрасными, комната залита мягким, теплым желтоватым светом, идущим откуда-то сверху.

— Доброго дня., — вежливо здороваюсь я.

— И вам не хворать, — не менее вежливо, но с вполне ощутимой насмешкой, откликается уже знакомый мужской голос. Окидываю взглядом комнату: ожидаемо, небольшой бокс, без окон, одна весьма широкая дверь. Стены, пол, потолок покрыты мягким даже на вид, губчатым материалом светло-коричневого оттенка. Около кровати небольшой столик, заставленный кучей разнообразных пузырьков и склянок темного, дутого стекла. На потолке, в углах, подвешены неярко светящиеся, чуть приплюснутые сферы.

В кресле напротив сидит обладатель вежливого баритона, а вот у изножья кровати располагается уже знакомая мне обладательница стальных ноток в голосе. И он, и она — Кор'Келан. Любопытно, все скользящие предпочитают зеленый и коричневый разных оттенков, или это опять-таки форменные цвета? Улыбаюсь ей как старой знакомой, получаю чуть напряженную улыбку в ответ.

— Ну что же, теасси Томинэ, — мужчина говорит совершенно другим, серьезным тоном, — Мои аплодисменты. Вы в который раз поразили меня — молодой человек пришел в себя точно в расчетное время. Пожалуйста, осмотрите нашего юного пациента, и сообщите мне, готов ли он к беседе.

Мужчина встает и, почти выйдя из комнаты, разворачивается ко мне:

— Ланкерт, у меня к вам будет небольшая просьба: не нужно ставить вашу спасительницу в неудобное положение. Ей категорически запрещено отвечать на любые вопросы, за исключением вашего самочувствия.

Короткий, вежливый кивок, и с тихим шорохом дверь захлопывается.

— Как ты себя чувствуешь, Ланкерт? — молодая женщина решительным шагом приближается к заставленному пузырьками столику.

— Прошу прощения, но я совершенно не привык к имени Ланкерт. Зовите меня Кер, хорошо?