Безымянный (черновик).

Приглушенные камнем, пьяные вопли гуляющих потихоньку затихали. Праздник удался — выпили, закусили, спели пару песен, еще выпили, подрались, помирились, выпили... Замок замирал, скованный тяжелым, мутным сном. Небо затянуто низкими тучами, удушливая предгрозовая духота окутывает все вокруг ожиданием скорой бури. Безлунная ночь, гроза, ливень. Прекрасная погода для задуманного мной, шансы растут. Дождь, это замечательно, следы он смывает только так.

* * *

Благородному гостю барона не спалось. Собственно, что еще за праздник, без танцев? Но что это он... Чего вообще стоит ждать от этих унылых провинциалов? Одеты Спаситель знает во что, ведут себя не пойми как. Сели, наелись, выпили и... все? Спать? Ну нет. Вон, у дальней стены бального зала стоит великолепная юная леди. Что же, сейчас он покажет сиволапым мужланам, как принято вести себя в благословенной Спасителем столице империи, скрасив одиночество прелестной незнакомки!

Целеустремленным, решительным шагом Вират, третий сын графа Ард, направился к ждущей его девушке. Со стороны, впрочем, это было похоже на движения сонной зимней мухи по ледяному подоконнику. Заплетающиеся ноги несли молодого графа прямо к воротам замка. Подойдя к одинокому солдату, уныло стоящему на посту, граф распушил свой потрепанный, сильно пахнущий вином хвост.

— Прелестная незнакомка, позвольте представиться, Вират анор'Ард!, — молодому ненаследному отпрыску графа казалось, что он отвесил изящный поклон, звучно щелкнув каблуками щегольских сапог. В действительности, пропитое лицо уткнулось в ключицу ошеломленного стражника, дрожащая правая рука упала на плечо "юного ледя", левая уперлась в стену.

— Давайте же танцевать, о прекраснейшая. Я не позволю столь очаровательному цветку засохнуть в серости и унынии этих стен!, — невнятное бормотание молодого графа, вцепившегося в затянутое кольчугой плечо ошеломленного солдата, прерывалось сильным иканием. Вытащив стражника на середину двора, молодой граф приступил к охмурению воображаемой красотки. Неверное движение свободной руки сбивает шлем, вялая ладонь сминает короткую стрижку солдатика.

— Ваши волосы восхитительны, дорогая. Их ароматом можно наслаждаться вечность.

Вот же извращенец. Его что, возбуждает запах пота? Окутанный тенями, я застыл в метре от парочки, за спиной пьяного графа. Такой шанс упускать нельзя, появляется возможность вывести охранника ворот из строя, что характерно, без крови. Убивать совершенно непричастного к моим неприятностям человека не хотелось, в памяти этот конкретный солдат практически не отложился. Так, последний шаг. Аккуратно извлекаю длинный кинжал с витой рукоятью плетенного металла из ножен пьяного гостя, сами ножны придерживаю другой рукой. Шелест вынимаемого из ножен клинка, послушно растворившегося в воздухе, растворился в пьяном бормотании графа. О, прогресс. Уже пошли признания в любви, скоро, чувствую, дойдет до предложения руки и сердца. Остается обогнуть вцепившегося в солдата алкоголика, и, перехватив кинжал обратным хватом, нанести солдату резкий удар в основание черепа. Увесистый металлический шарик-противовес на конце рукояти как нельзя лучше подходит для такого дела. Ухмыляюсь, сработано строго по учебнику. Ну, почти. Удар все же был нанесен рукоятью, а не лезвием.

Вполне ожидаемая реакция, обмякшее тело падает на спину, увлекаемое опершейся на него пьяной тушей. Надеюсь, не перестарался, сам по себе удар был не очень сильным, но вот место очень уж специфичное. Едва успеваю подхватить голову падающего парня, только разбитого об каменные плиты затылка ему не хватало. Алкаш, лишившийся опоры, рушится сверху, лицом в кольчугу. Бормочет что-то. Прислушиваюсь. Что-то о романтической ночи. Ну что же, дорогой граф, любой каприз за ваше оружие. Сейчас оформим, благо нужно придумать что-то, если разводящий (есть же у них хоть что-то подобное?!) появится раньше времени. Удар рукоятью в темя. Пьяному много не надо, ага.

Теперь надо работать быстро. Расстегиваю тяжелый, кожаный пояс, Вират совсем не возражает. Снимаю ножны. И резким движением спускаю узкие, в обтяжку, штаны отпрыска графа до колен. Композиция голубки в курятнике готова. Ежели нелегкая принесет отца командира, все замотивировано: пьяный в дупу гость перепутал солдатика с кухаркой, уронил бойца. Боец ударился, ушел в нирвану, гость снял штаны и залез сверху. Но вот беда, дело начать толком не успел, выключился, болезный. Ухмыляюсь, пробуждение у них будет ох какое веселое.

Дело совершенно житейское. И вовсе никто не пытался снять часового, господа, о чем вы. Остается повесить ножны на свой поясок, и идти дальше. Задумчиво смотрю на пояс графа. Из моей тканевой тряпочки пояс, прямо скажем, хреновый, но брать шикарный кожаный пояс жертвы нельзя. Нет оружия у упившегося до изумления графа? Это нормально. Отсутствие же пояса на спадающих штанах идея плохая, может навести на совершенно ненужные мысли.

Пора в кордегардию. Камеры у барона, если мне память ни с кем не изменяет, на минус втором. Минус первый, это у нас склады, и камера пыток перед лестницей вниз. На первом караулка и пара кабинетов, зал для тренировок с оружием, арсенал. На втором казарма. Мальчику часто доводилось бывать внутри, уборку-чистку никто не отменял. Самый опасный момент у нас караулка. Она сразу за дверью, по идее, там должен сидеть разводящий с дежурной сменой бойцов.

Закрываю глаза, зрение меняется скачком. Густо серые, почти черные стены караулки, смотреть сквозь стены из толстого камня не получается. Светло-серое небо, тучи переливаются всеми оттенками. Где то там, спрятавшись за несущимися по небу тучами, крадется мутное, белесое пятно луны. Деревянная дверь, в отличие от стен, чуть светлее, хотя полосы металла буквально чернеют. Сквозь дверь из толстого армированного бруса удается разглядеть чуть розовеющее пятно. Ясно, кто-то в караулке все же есть.

Задерживаю дыхание, все чувства напряжены. Плавно тяну на себя непривычно начищенную ручку. Надо же, сегодня петли смазаны на удивление хорошо, тяжелая дверь открывается почти без скрипа. Расстарались к приезду молодого лорда? Или, скорее, готовятся к завтрашнему допросу пленника, на котором будет присутствовать вся местная власть. Ну что же, миры могут меняться — показуха вечна. Безмолвие осязаемо давит на уши, из комнаты не доносится ни звука. Перехватываю клинок на изготовку. Десять медленных, растянутых чуть ли не в часы, секунд. Тишина. Пора делать шаг.

Глава 8. Тихий шепот смерти.

Караульное помещение почти не изменилась за прошедшие три с половиной дня. Одиноко чадящий факел отбрасывал на стены причудливые тени, отблески танцующего огня едва освещали сидевшего за столом человека. Хотя, сидевшего, это сильно сказано. Человек скорее возлежал, уронив тяжелую голову на распластанный на столе левый локоть. Обойдя стол, удалось опознать второго десятника пехоты барона.

Кларенс. В принципе, неплохой мужик, побоев от него я не видел. В спертом воздухе караульного помещения витает запах алкоголя, на столе батарея трех кувшинов немаленького объема. Что же вы так, господин офицер? Плохой пример подаете военнослужащим. Нехорошо. А ведь явно на службе сегодня, вон, кольчуга одета, открытый шлем-каска на лавке. Прикрываю глаза, задумываюсь. Интересно, Кларенс сейчас выглядит скорее темно-розовым, чем насыщенным красным. Хм. Потому что спит? Проверю эту идею позже.

И что мне с тобой делать, пьянь? Больно уж место ключевое, отходить, так или иначе, придется именно через караулку. Мда, ситуация... Вязать его нечем. Оглушить, раздеть и связать распотрошенной одеждой? Нельзя. Шум, время. Опять же, если кто зайдет со двора или спустится из казармы — тревога по гарнизону обеспечена, а это смерть. Оставить как есть? Плохая идея. Лестница вниз, на минус первый этаж буквально в трех шагах от караулки, за дверью. Внизу же может быть весьма шумно. Вариант вышедшего из алкогольного забытья разводящего ночной стражи во время заварушки на минус первом, это очень плохой вариант. Короткий удар кинжалом в висок. Лезвие с хрустом проламывает несколько миллиметров тонкой височной кости черепа, короткая судорога прокатывается волной через еще живое тело.

Кончено. Прости, десятник. Ничего личного. Руки чуть подрагивают, ладони повлажнели от пота. Это еще что такое? Похоже, реакции непривычного тела берут свое. Ну не было у малыша прежде подобного опыта, вот нервишки и играют. Мир ощутимо теплеет, окутывающая тело пленка распадается с едва ощутимым шелестом. Ставший привычным холодок пропал, сменившись влажной, наполненной испарениями духотой. Меня снова видно. Так, соберись, тряпка, прекрати рефлексию. Только истерики над свежим трупом тебе сейчас и не хватало. Выходи из ступора, баран, время работает против тебя. Ты и так потратил лишние десять секунд. Сглотни комок в горле, вот так, молодец. Пора работать.

Первым делом необходимо вернуться в тень. Отлично. Вытереть лезвие, штаны десятника подойдут для этого как нельзя лучше. А теперь подготовим очередной натюрморт, простенько и со вкусом. Безвольную, словно резиновую правую руку — на стол! Переложим на нее отяжелевшую, болтающуюся как у марионетки голову, пробитый висок совсем не видно, крови почти нет. Вот так. Левую роняем вниз, пусть болтается — человек спит, не мешайте. Станет ли случайно вошедший в караулку рядовой солдат тревожить спящего крепким алкогольным сном офицера? Вот и я думаю, что не будет.

Скользящим, неслышным шагом иду к двери. Дверь полностью, внахлест, окована металлическими полосами, моя новоприобретенная сонарка бесполезна. Слепой дельфин, блин. Иду боком. Расстояние до двери пара метров, локоть согнуть, клинок обратным хватом. Если будет желающий выпрыгнуть, встречу в прыжке. Дверь от себя, шаг вправо, прижаться спиной к стене. Выжидаю, не смотря на холод от окутавших меня теней, по спине стекает тонкая струйка ледяного пота. Чисто. Тихой, неслышной тенью скольжу по коридору. Справа, в широком проеме, виднеются ступени вниз, туда пока рано.

Едва слышный шелест подошв кажется громыханием. Шалят нервишки, ой как шалят. Больше десяти минут такого напряжения мне не выдержать, перегорю, пойдет откат. Полуоткрытые двери в кабинеты, полная тишина. Прикрываю глаза. Красного и розового нет, совсем. Теперь дверь, за которой лестница на второй этак. Засова нет, но... дверь открывается внутрь. Отлично. Каптерка в трех шагах назад по коридору, не заперта. Ведра, швабры, тряпки... Вот швабру-то мне и надо. Просунем-ка ее под шикарную, массивную кованную ручку на двери. Один конец, с поперечной палкой, упереть в пол, второй — в угол стены. Вот так. Ломитесь, господа.

Всем, знаете ли, хороши бойницы. Надежно, безопасно, ничего острого со двора не залетит. Но вот выпрыгнуть из них по тревоге, ежели добрые люди заблокировали дверь, у вас не точно выйдет. Будете куковать, пока до кого нибудь в донжоне не дойдет, что случилось что-то совсем нехорошее. Так, теперь можно и вниз. Крутые, высокие ступени серого камня. На камне множество сколов, потертостей, кое-где видны трещины. Внизу длинный коридор, скупо освещенный факелами.

Дверь, факел, дверь, факел... Широкий коридор, освещенный потрескивающими, коптящими факелами, кажется бесконечным. Склады... Множество складов. Двери, ведущие туда, плотно закрыты. К сожалению, моему предшественнику там, внутри, бывать не довелось, не пускали мальчишку туда. Да и заперты они сейчас на массивные навесные замки, висящие на петлях толстого металла. Поворот, факел, лестница вниз. Полуоткрытая дверь в камеру пыток. Снизу слышится негромкий разговор, там минимум двое.

Это сложнее. Буду исходить из того, что я выскочу из теней после первого же нанесенного удара. Значит, что? Нужно разыграть бой так, что бы комар носа не подточил, в прямой схватке тренированный боец сделает подростка почти гарантированно. Половину процента можно оставить на, скажем, остановившееся от страха сердце, но играть с такими шансами я за стол никогда не садился. Так, надо осмотреться.

Камера пыток... Заглядываю внутрь. Нда, много интересного, местные явно имеют склонность к прикладному садизму. Дыба с системой блоков, длинный стол с захватами и хитрой механикой на креплении снизу. Похоже, столешницу можно наклонять в разные стороны под солидными углами. Какой то странный стул, навевающий мысли о лишении потенциального потомства. Темный, холодный горн у стены, теряющиеся во мраке, развешанные на стенах причудливо изогнутые инструменты.

Спину словно осыпало ледяной крупой, передергиваю плечами, живым тут в плен лучше не попадать. И так ощущений от пяти плетей хватило, до сих пор спина ноет. Задумчиво прислоняюсь к стене. Пыточная сделана отдельным подвальчиком. Десять весьма крутых ступеней вниз. Дверь тяжелая, открывается наружу, замка нет.

Медленно, аккуратно спускаюсь по ступеням, ведущим к камерам. Камеры, впрочем, это сильно сказано. Тесные каменные пеналы, полтора метра шириной, два глубиной. Забраны эти самые камеры узкими решетками, наблюдать не мешают, но руку не просунуть. В полный рост высокому человеку там стоя не выпрямиться, хотя я, к примеру, помещусь с запасом. Мудро, хотя и жестоко — момент, когда открывают решетку в камеру, самый опасный. И если человек, сидящий в камере, не может выпрямиться, устойчивую позу для удара принять ему будет тяжело.

Внимательно оглядываю ярко освещенное помещение. Достаточно большой зал. У противоположной от входа стены два шкафа, в центре стол, две длинные лавки. А в стенах как раз и сделаны каменные мешки. Прикрываю глаза, возможно, в помещении есть кто-то еще? Нет, только те, кого видно и так. Две алых силуэта за столом, и, как ни странно, светло-зеленый в ближней ко мне камере слева. За столом ведут неспешную беседу Сальс и его уже знакомый мне подручный. По первому вечеру знакомый. Палач номер два, достойный ученик своего мастера. На пару уговорили уже два кувшина, отодвинутых на край стола, работают над третьим. Прислушиваюсь.

— Илор, слушай сюда. Завтра, после того как тварь лесную допросим, барон затребует свое обычное развлечение. Так вот, завтра этим займешься ты.

— Погоди, Сальс. Думаешь, он так быстро заговорит? — Надо же, подручный радостно возбужден предстоящей работой.

— Заговорит. Жаль конечно, что лорд Валлерт девку его не привез, тогда совсем все просто было бы: разложили бы ее, прут каленый к норке поднесли — сразу бы запел, гад. Но ничего. Не в первый раз, управимся. Не помню я молчунов, которые от рассвета до заката спрос бы выдержали. У меня самые упертые в забытье впадают, в бреду что хочешь расскажут. Ну, будь., — Сальс опрокидывает в рот глиняную чарку.

— Так вот, Илор. На деле, нет там ничего сложного. Ты, главное, запомни. Что бы тварь не сомлела, берешь две доли загущенного сока тарота, пять долей вина. Подогреваешь, помешиваешь. Потом, значит, воронку в пасть, и заливаешь смесь. Тогда ублюдок не сомлеет от боли, до конца в сознание будет. Как шкуру-то снимать, помнишь еще? Если завтра опозоришься, барон тебя самого в подвал отправит.

— Помню, — чуть суетливо частит Илор, — как не помнить. Сначала...