Двойной кошмар

Мгновенно вспотев, Роман уронил поводья. "Хоббит" взревел, отведя трезубец для удара. Разбойники пронзительно завизжали и завопили за его спиной на разные голоса, словно взвыла пожарная сирена. Испуганная лошадь взбрыкнула, сбросила седока, и Роман свалился на дорогу. Он успел увидеть, кувыркнувшись в траву у обочины, как его скакун развернулся, подбросил круп и дёрнул ногами. Раздался звук, словно колесом переехали зрелый арбуз.

Ромка вскочил на ноги. Земля покачнулась, пытаясь уронить его обратно. Он упрямо сжал зубы, вспотевшими пальцами нашарил рукоять меча и вытянул клинок из ножен. Вожак козломордых разбойников лежал навзничь в пыли. Возле головы его расползалась багровая лужица, маленькие чёрные глазки удивлённо смотрели в небо.

Лошадь, перебирая ногами, тонко заржала и протянула морду к Ромке. Атласная кожа на её круглых боках дрожала мелкой дрожью.

К нему со всех ног неслись оставшиеся без вожака волосатики. Увидев, что их предводитель покатился в пыль, они издали дружный вопль, и ринулись на помощь. Ромка ухватился за поводья, и понял, что сбежать не получится.

С другой стороны к нему бежали Кривонос, Губотряс с товарищем, и кто-то из пастухов. Нет, не успеют. Ромка отступил назад, хлопнул лошадь по круглому боку. Беги, скотинка. Поищи другого хозяина, посчастливее.

Вот косматая тень разбойника, вырвавшегося вперёд, упала на дорогу рядом с телом его вожака. Взмахнув острогой, волосатик перепрыгнул труп и кинулся на Ромку. Тот отскочил, пропустив метнувшееся в него жало двузубца, развернулся и рубанул по древку. Лучше бы он этого не делал. Лезвие со звоном отскочило от гладкого твёрдого дерева, а меч едва не вылетел из руки.

Оскалив зубы, разбойник, который пролетел по инерции вперёд, развернулся и вновь кинулся на одинокого противника. К нему на подмогу бежали ещё двое, и Роман поспешно отступил, чтобы не дать себя окружить. В глаза блеснули наконечники сразу двух острог, третий разбойник размахивал дубиной, утыканной шипами.

Ромка отскочил, едва избежав тычка двузубцем, пинком снизу подбросил древко вверх, перехватил меч, и метнул в незащищённую грудь волосатика. Лезвие неожиданно легко вошло разбойнику между рёбер, и тот застыл, разинув рот и выпучив глаза. Взялся за рукоять, выдернул меч, покачнулся и рухнул на дорогу. Окровавленный клинок, звякнув, выпал из разжавшейся руки.

Вращая дубиной, в атаку ринулся второй, а его товарищ попытался побить Ромку под ноги древком остроги. Со стороны перевёрнутой повозки подбегали ещё с десяток волосатиков, потрясая оружием. Роман машинально выполнил уход от копья, одновременно нырнув под дубину. Видел бы его тренер. "Ромка, щучий сын, — сказал бы он, — какого беса ты не скакал так же на соревновании? Медаль из-под носа уплыла!"

Остриё двузубца вновь метнулось, целя в голову, звякнуло о шлем. Это конец. С голыми руками против дубины и остроги не повоюешь. Что-то свистнуло, обдав щёку ветерком, и разбойник с двузубцем повалился на землю. Из груди его торчало древко копья Кривоноса. "Ийэ-эх-ха!" — выкрикнул Губотряс, выскочив из-за спины Ромки, и с разворота отрубил волосатику с дубиной руку по плечо. Дубина вместе с обрубком отлетела на обочину.

Но к месту сражения уже подбегали остальные, визжа и потрясая двузубцами. Ромка торопливо подобрал свой меч. Бесполезно. Силы слишком неравны.

Послышался глухой стук, потом ещё, дробь быстрых ударов, словно кто-то просыпал горох. И совершенно уже нечеловеческий, пронзительный визг за спиной у Ромки ударил по ушам, ввинтился в мозг. Мохнатая, рычащая волна разбойников вдруг остановилась, распалась на части. Кто-то закрутился на месте и упал, взбрыкнув ногами, кто-то согнулся и молча повалился на дорогу. Немногие оставшиеся на ногах затоптались на месте, попятились, и, развернувшись, бросились прочь.

Роман обернулся. Позади, выстроившись полукругом, стояли и помахивали ремешками пращей козопасы из деревни — пристанища поэтов. Их предводитель, рыжий парень с причёской растамана, зажав в зубах рогатую деревянную свистульку, издал ещё один пронзительный свист-визг вслед убегающим волосатикам. Вынул свистульку изо рта и растянул губы в широкой улыбке.

— Мы не опоздали, Ром? — спросил он, помахивая пращей. — Мы бежали от самого холма. Отцы не отпустили нас, но мы всё-таки ушли. Теперь ты возьмёшь нас в отряд?

Роман молча кивнул. Пересохшее горло не слушалось. За строем пастухов с пращами стояла запыхавшаяся Козочка. И сияющим взглядом смотрела на рыжего "растомана".

Глава 31

Разбойники бросились бежать, мелькая мохнатыми тапочками. Бараньи и козьи рога на их головах покачивались, когда беглецы прыгали через камни у обочины. Развевались разномастные одежды из звериных шкур.

Ромка нагнулся над телом вожака. Неторопливо, стараясь, чтобы никто не заметил, как дрожат руки, вытер меч о его одежду и вложил клинок в ножны.

— Кто хочет трезубец? Совсем новый.

— Это твоя добыча, Ром, — Губотряс наклонился, разглядывая трезубец. — Оружие пирата.

— Пирата? — Ромка посмотрел вслед удирающим волосатикам. Здесь есть пираты? — Что они делают на суше?

— Проклятые богами отщепенцы, — Кривонос поморщился. — Беглые рабы, отродья нищих, которым даже на море не повезло. Потеряют своё судно, и чтобы не помереть с голоду, лезут на берег.

— Когда река разливается, они могут забраться далеко от моря, — подтвердил рыжий пастух. — Они хуже зверей. Обычные разбойники чтят богов, а эти боятся только одного — бога моря. Кто попадёт к ним в лапы — считай, покойник. Даже хуже.

— Почему хуже? — спросила Козочка. Она тихо подошла и теперь слушала разговор, приоткрыв рот.

— Потому что они не дают душе покойного уйти в царство мёртвых, — пояснил Кривонос. — Эти выродки не дают покоя умершим. Они снимают с них кожу и делают себе одежду, а кости и прочие...

— Хватит! — прервал Ромка. Его затошнило от подробностей. — Некогда болтать. Солнце садится!

Ему подвели лошадь, которая не убежала далеко, а мирно стояла поодаль, пощипывая курчавую травку у обочины. Он взобрался на широкую спину лошадки и толкнул пятками серые бока.

Отряд двинулся по дороге. Теперь с ними шагала ещё колонна пастухов под предводительством своего рыжего, в буйных кудряшках, вожака.

Перевёрнутую повозку оттащили в сторону. Ромка посмотрел на то, что до этого было скрыто за её решётчатым дном, и закашлялся. Съеденное недавно жареное баранье мясо настойчиво запросилось наружу.

— Вон чего, — присвистнул Губотряс. Зрелище его ничуть не смутило. — Кто же от такой добычи уйдёт? Вот они на нас и полезли. Чтоб не делиться.

Роман только порадовался, что волосатые пираты не успели сделать то, о чём рассказывал Кривонос. Повозка, очевидно, принадлежала богатому семейству, спешившему попасть в город до захода солнца. Скрытые за нагромождением камней у поворота дороги, лежали, сваленные как попало, тела главы семьи и его домочадцев. Несколько рабов, должно быть, защищавших своих господ, лежали тут же.

В пыли блестели кругляши рассыпанных монет. Туго набитые мешки вывалились на дорогу, один лопнул, рассыпав мелкие зёрна фасоли. Ворох цветных тканей, брошенный разбойниками в спешке, валялся в пыли у обочины. Поодаль бродили двое волов без упряжи.

— Нельзя бросать скотину, — деловито сказал рыжий пастух, оценивающим глазом обводя волов. — Надо бы с собой взять.

Роман взглянул на него. Этот кудрявый парень нравился ему всё меньше. Козочка, которая не стала влезать на Ромкину лошадь, теперь стояла рядом с рыжим пастухом, и ловила каждое его слово. Чёрные глаза её блестели, и она то и дело задевала рыжего тонким плечиком. Ромка вспомнил, как она ночью первая запрыгнула ему на шею, и покраснел.

— Вот и займись этим, — отрезал он. — Чтобы добро не пропадало.

Тот блеснул на него серым глазом, понимающе ухмыльнулся, и что-то крикнул своим пастухам. Двое тощих парней, на вид едва старше Козочки, тут же сорвались с места и, мелькая босыми пятками, побежали ловить волов. Роман скрипнул зубами. Вожак не должен терять лицо. Злиться и кричать из-за дурной малолетки — последнее дело. Если девчонка хочет — пусть проваливает к своему рыжему.

Он толкнул лошадь пятками, и серая кобылка побежала трусцой по дороге. Его новобранцы, торопливо собрав рассыпанные в пыли монеты, поспешили за ним. Пойманные волы, мыча и мотая рогатыми головами, потянулись вслед за отрядом.

Небольшое войско миновало опасный поворот. Роман глянул на наскоро забросанные камнями и землёй тела и отвернулся. Нельзя оставлять людей вот так лежать. Надо будет вернуться сюда и похоронить их. Просто сейчас у него нет времени.

Они перевалили вершину холма, дорога пошла вниз. Ромка посмотрел на открывшийся с высоты бесконечный горизонт, густо-синий сверху, и розовато-лиловый над зубчатой полосой леса. Там, впереди, в окружении изумрудных овалов болот, виднелась россыпь крошечных белых кубиков, как будто боги играли в кости, и бросили на зелёное покрывало целую горсть. Это был город.

Каменистая дорога звенела под копытами. Маленький отряд дружно топал вслед за своим вожаком. Вот уже сверху стало видно серое пятно городской площади, там квадратики домов были больше и белее. Вот выросла неровная полоска стены, что охватывает поселение по периметру. В одном месте стена изгибалась петлёй, делая город издалека похожим на инфузорию-туфельку. Ромка видел такую под микроскопом. Вытянутый силуэт с вкраплениями внутри.

Ну конечно. Стена. Ромка зажмурился, чтобы не видеть сцены предстоящего позора. Картина маслом — избранник судьбы, сын бога Ром топчется под стеной, колотя в ворота кулаками. "Откройте, мне надо войти!" А сверху на него поплёвывает городская стража...

Кобылка всхрапнула, дёрнула головой. Ромка открыл глаза. Затрещали ветки придорожных кустов, и прямо под ноги отряду выкатился кто-то маленький, тощий, покрытый пылью.

— Отрубили голову! — взвыл мальчишка, размазывая грязь по чумазому лицу. — На кол, на кол посадили...

Роман узнал мальца Мухобоя. Он убежал в разведку вместе с дядькой Толстопупом, хотя тот не хотел брать его.

— Кому отрубили голову? — спросил он, чувствуя, как желудок слипается в холодный ком.

— Дядька во дворец пошёл, во дворе-ец, — тонко завывал мальчишка. — Хотел узнать про Рэма, помочь ему хоте-ел...

Роман наклонился, взял мальца за тощее плечо:

— Кому отрубили голову?

— Он попался, попался... Стражник сказал, Рэма в жертву хотят принести, подземным богам. — Мухобой замотал головой, слёзы брызнули во все стороны. — Он хотел поговорить, показать корыто... дядька его с собой взя-а-ал...

— Продолжай! — Ромка потряс мальца за плечо. Почему-то стало темно, только чумазое лицо мальчишки было видно отчётливо. Ледяной кулак продолжал выжимать внутренности.

— Царь позвал палача! Кому-то отрубили голову! Я не знаю кому, я не видел...

Роман отпустил мальчишку. В ушах тонко звенело, словно где-то далеко вился мушиный рой. Отрубили... посадили на кол... Память услужливо подсунула картинку из фильма про Дракулу. С жуткими подробностями. Нет. Только не Рэм.

— Вперёд.

Никто не произнёс больше не слова. Ромка не помнил, погонял он лошадь или нет, но серая скотинка понеслась рысью, высекая искры из камня на поворотах. Дробный топот ног его отряда поднимал из кустов мелких птиц, которые разлетались испуганными стайками.

Склон холма незаметно перешёл в поросшую густой травой и мелким лесом низину, перечерченную косыми лучами солнца. Багровый солнечный диск уже почти коснулся круглым брюхом верхушек городских стен. Горячая, нагретая за день пыль поднималась из-под ног. С испуганным визгом шарахнулись с дороги девицы с кувшинами на головах, спешившие к воротам. Блеющее стадо овец мохнатым клубком заметалось у обочины.

Лошадь, хрипя, остановилась. Ромка, не удержавшись, свалился в пыль. Перекатился через голову, не выпустив древко трезубца, которое почему-то всё это время сжимал в руке. Кажется, он колотил им лошадь по бокам во время скачки.

Ворота, деревянные створки открыты, на камне сидит и грызёт орехи стражник. Простой круглый шлем стоит рядом на земле. Потёртый металл отбрасывает тусклые солнечные зайчики. Другой стражник стоит рядом, зевает, тычет концом копья в мечущихся у ног овец.

К чёрту меч, он не умеет им пользоваться. Роман выдернул ремень пращи из чьих-то рук — кажется, это рыжий пастух — и шагнул к воротам. Стражник у стены поднял голову. Роман увидел его удивлённый взгляд, вытаращенные чёрные глаза навыкате. Не будет он с ними драться. Они сажают людей на кол.

Ремень свистнул, хлёстко ударил по открытой шее. Стражник, не успев поднять копьё, кувыркнулся в пыль. Очередная секция, сырой полуподвал. Тренер — хмурый тип со сломанным носом и в линялой майке с надписью: "16 квартал". "К чертям сантименты, парень, — говорит он, глядя, как ученик поднимается с пола. — На улицах тебя жалеть не будут. А теперь делай, как я"...

Разворот. Древко трезубца крутанулось в руке, легко отбило летящее в лицо остриё копья второго стражника. Тот, не успев встать, сунул снизу копьём. Пяткой в подбородок, стражник откидывается назад, падает на спину. Тычок в солнечное сплетение. Вперёд.

Дорога, вымощенная каменными плитами. Там, на невысоком холме, царский дворец. Ноги сами несут его вверх, подошвы сандалий выбивают из камня смутно знакомый ритм. Мраморные ступени, узорчатая арка входа. На ступенях — строй из десяти верзил. Блестит начищенный металл, белеют плащи, скрипит кожа нагрудников. Элитная стража. Красавцы, один к одному. Самый нарядный в центре, юнец одного с Ромкой возраста. Смуглое овальное лицо, глаза, как у лани. Загнутые на концах ресницы. Ангелочек на посту.

— Дорогу! — Роман не узнаёт собственного голоса. — С дороги, смертный!

С улыбкой красавчик заступает путь. Вытягивает руку с обнажённым мечом. Надменный голос, нежный, как у певца:

— Убирайся. Тебя не звали.

Ромка улыбнулся онемевшим ртом. Красавчик моргнул оленьими глазами, гладкие щёки дрогнули.

— Делай как я!

Трезубец метнулся змеёй. Хищные острия с хрустом проехались по смуглой коже нарядного юнца. Тот отшатнулся, схватился за лицо.

— Бей мягкозадых! — кто это крикнул, Губотряс или рыжий пастух?

Засвистели ремешки пращ. Кривонос метнул копьё, целя в гладкое личико первого с края красавчика. Нарядные стражники заметались, прикрывая глаза, уворачиваясь от летящих в лицо камней. Зазвенели о мрамор брошенные мечи. Вход был свободен.

Глава 32

Клинок вышел из ножен неожиданно легко. Краткий и бесконечный миг Рэм видел перед собой незащищённый бок Ястреба. Один удар — одним врагом меньше.

Рэм отпрыгнул к фонтану. Нет. Главный враг — вот он, в белом плаще с пурпурной каймой. Взять его за жилистую шею, прижать меч к горлу. Как там кричат в боевиках: "Миллион долларов и вертолёт на крышу!" Здесь можно крикнуть: "Мешок монет и коня!"

— Отдай меч, мальчик, — сухо сказал Ястреб.

Блеснул перстень на пальце советника. Плащ, сколотый пряжкой у плеча, соскользнул вниз, и будто сам собой обернулся вокруг предплечья.