Утром были похороны учителя — сам по себе чрезвычайно тяжелый момент для меня. Но даже предположить не могла, что такой день можно усугубить еще больше. Я, конечно, знала, что император обязан на таком "мероприятии" появиться со спутницей. Проклятые условности! Но до последнего надеялась, что он предложит эту роль мне. Боги, мне на самом деле не помешала бы поддержка! Но Ваэль в очередной раз выбрал одну из этих шикарных кукол. Мне было плохо, но даже в таком состоянии заметила, как этой пустышке было скучно. Даже не знаю, смогла бы я сдержаться, начни она жаловаться на длительность церемонии прощания.
Я уже знаю это чувство, появившееся в душе — апатия. Она пришла после бури злости и обиды. Я уже переживала подобное после похорон сестры. И снова ловлю себя на мысли, что готова проклинать род, в котором рождена, и тот долг, что унаследовала вместе с именем.
Оказалось очень больно понимать, что никогда не буду с человеком, которого люблю едва ли не больше жизни. Еще больнее избавляться от надежд, появившихся после тех дней, проведенных в землях альдо. Сегодня отчетливо осознала, что рано или поздно придется наблюдать, как он станет мужем другой женщины и будет растить детей. Не моих. А я даже не буду иметь права показать своих чувств и слабостей. Ведь я принесла клятву быть его опорой и щитом... самым преданным союзником и верным другом. Надеюсь, мне хватит сил, чтобы улыбаться и казаться счастливой".
Реана вздохнула. "Вот тебе и счастливой конец! — с горькой усмешкой подумала девушка. — Может все они, дочери рода Хранителей, обречены так и не найти личного счастья?"
Магичка фыркнула, осознав, что такими темпами скоро надумает наличие какого-нибудь родового проклятия. А это уже явно было бы абсурдом. Впрочем, до конца тетрадки еще было много текста. Не чувствуя себя усталой, волшебница решила продолжить чтение. Каково же было ее удивление, когда следующая надпись оказалась сделана совершенно иным почерком, размашистым и явно мужским:
"Надеюсь, что после всего этого ты еще в состоянии поверить, что я тебя люблю?"
Реана почувствовала, как глупо улыбается, словно эти слова сказали ей самой. Захотелось запрыгать на кровати. Видимо, уставшая и расстроенная Хранительница забыла дневник в библиотеке, а император не постеснялся его прочитать и отписаться. Забавный комментарий вышел. Реана остро сожалела, что не может заглянуть в прошлое, чтобы наблюдать за выражением лица предшественницы, нашедшей следующим утром такую вот запись на страницах личной тетради. Впрочем, обладая хорошим воображением, волшебница могла представить, какие чувства владели бы ею. Первым наверняка было неверие. Затем — стыд, что кто-то, пусть даже дорогой и любимый мужчина, оказался посвящен в сокровенные мысли. Наверное, именно потому она сама, Реана, никогда не писала такого, ограничиваясь лишь краткими заметками о вещах, которые никак нельзя было забыть относительно магических наработок. А затем нахлынула бы волна из неверия, надежды и почти иррационально счастья, что это не розыгрыш.
Теперь следовало лишь прочесть, как события развивались дальше. Девушка надеялась, что уже такая знакомая незнакомка — Реана усмехнулась, осознав, какой каламбур получился — следуя привычке, опишет все последующее.
"Теперь я однозначно уверенна, что все сложилось замечательно. А ведь вчера готова была от стыда сквозь землю провалиться. Я даже не пошла на утренний прием, впервые за два года нарушая привычный распорядок дня. Но прибывая под влиянием столь противоречивых чувств, совсем упустила из виду, что Ваэль теперь знает, где меня можно найти. Только не ожидала его лично. Все, что происходило дальше — останется лишь в моей памяти. Не решусь теперь доверить дневнику абсолютно все. Вот только скажу, что ночевать к себе я так и не вернулась".
Реана тихонько рассмеялась, когда снизу заметила очередную запись уже знакомым мужским почерком Ваэля:
"Ты специально оставила дневник в библиотеке опять?"
А затем снова запись Хранительницы: "И не ошиблась".
Девушка фыркнула. Эти двое были счастливы, но оба явно опасались, что снова обманутся в своих ожиданиях. Реана услышала звук открывающейся в гостиной двери. "Поздненько, однако, Верема возвращается к себе", — усмехнулась волшебница, снова принимаясь за чтение. Дальнейший стиль ведения дневника тоже изменился. Хранительница древней империи все так же продолжала записывать свои идеи о разработке сложной системы щитовых чар, но уже мало уделяла времени описанию своих переживаний. Зато теперь было много записей от Ваэля. Видимо, Хранительница специально клала тетрадь в библиотеке в условленном месте, оставляя для императора краткие послания. Несмотря на любовную связь и проводимые совместно ночи, они продолжали эту игру, доставлявшую им море удовольствия. Это было их общей тайной.
Некоторое время Реана развлекалась, читая эту забавную переписку.
Она: "Лично я жаловаться не стану, а сюда могу. Я устала! Странное лето. Природа словно с ума сошла. То засуха, то наводнение. Я просто хочу выспаться, и чтобы меня никто посреди ночи не срывал с постели. Все, уже сама устала жаловаться. Полегчало!"
Он: "Кто это тебя с постели срывал?"
Она: "Арихимаг Валсии!"
Он: "Тот старичок? Тогда ладно".
Она: "Ты просто ревнивец! И заканчивай читать чужие дневники!"
Он: "Ты действительно этого хочешь?"
Она: "Конечно, нет".
Давно умершие люди казались ей такими живыми и знакомыми. Девушка искренне сопереживала их неудачам и радовалась победам, словно они были если и не ее собственными, то как минимум касались родных ей людей.
Она: "Ура! Ура! Ура! Я наконец вывела заклинание, над которым так долго билась! Это определенно стоило убитых нервов. Я гений и умница!"
Он: "Гений и умница, от твоих восторгов весь дворец спать не мог!"
Реана тихо рассмеялась, представив, чем обернулось празднование победы довольной долгожданными результатами волшебницы. Следующих десять разворотов были заполнены мелким и разборчивым почерком предшественницы, в деталях описывающей последовательность магических манипуляций для создания сложной многоуровневой защиты. Текст был в изобилии снабжен подробными рисунками и таблицами. Реана подавила желание мгновенно заняться их детальным изучением, так как понимала, что с этим стоит разбираться вдумчиво, ничего не упуская и не особо спеша.
Магичке нравилась манера, в которой она умудрялись самую сложную и порой опасную ситуацию обсмеять, найти что-то, что внушало уверенность, что все обойдется, непременно будет хорошо. Следующая пикировка этих двоих тоже оказалась довольно забавной.
Она: "Ненавижу болеть! Это самое абсурдное, что могло случиться. Фактически это ставит под удар мои способности как алхимика и врача".
Он: "А у тебя есть способности алхимика?!"
Она: "Нет, чтобы утешить!"
Он: "Хочешь, чтобы я тебя утешил? Хорошо".
Она: "Может, чаще болеть?"
Реана тихонько захихикала, но улыбка тоже увяла. Память услужливо подбросила воспоминание, как она сама расхворалась после заплыва в холодной реке, и как ее грел Шанкар, обернувшийся огромным котом. Она соскучилась по нему, это уже глупо было отрицать.
"Проклятье, она скучла даже по колкостям, которыми они обменивались при последней встрече, — девушка тяжело вздохнула. — Надо же, а ведь считала, что обсуждать им больше нечего, — она покачала головой. — Как только все это закончиться, обязательно с ним поговорю, — решила магичка и фыркнула. — Осталось лишь выжить в аномалии и разобраться в себе. Делов-то!"
Реана опять погрузилась в чтение, заставив светлячок подлететь еще ближе и зависнуть прямо у нее за плечом. Вскоре за окном начало светать, но девушка и не думала ложиться. Пара часов сна не дадут толком отдохнуть — она лишь будет чувствовать себя вялой и разбитой. И если эти часы станут последними в ее жизни, то она хотя бы это время будет радоваться за счастье других.
Несколько последних записей Хранительницы были тревожными. Отношения с альдо стали натянутыми, едва не перерастая в пограничные конфликты. Причин ее предшественница не указывала. Видимо, для жителей того времени ситуация была понятна и закономерна, о проблеме знал каждый ребенок, и волшебница не стала объяснять очевидное. Самой же Реане оставалось только догадываться.
"На границе с землями альдо сегодня вспыхнул первый вооруженный конфликт. Пока это не переросло в начало военных действий, нужно попытаться замять неприятную ситуацию. Придется ехать к этим гордецам, пока все еще можно решить мирно. По всей видимости, это предстоит сделать именно мне. Совершенно не хочется встречаться с этими задаваками".
Далее следовала запись рукой Ваэля:
"Составить тебе компанию? При императоре задаваться не станут".
Она: "Они-то и не будут?! Плохо вериться. Не стоит со мной ехать, я сама справлюсь. И ты же знаешь, как тяжело мне отказываться от такого предложения! Да и дел у тебя хватает. Не переживай!"
Он: "Только амулет против любовной магии заряди!"
Она: "Я тебя люблю, все остальное бессильно".
Дневник Хранительница, видимо, забрала с собой, та как в нем появлялись заметки о положении дел. Сейчас стиль текста скорее напоминал письмо, адресованное Ваэлю.
Все еще безымянная девушка больше не писала для себя или для дневника, теперь она обращалась лишь к нему. Реану порядком раздражало то, что ее предшественница все еще оставалась безымянной. Впрочем, девушка прекрасно знала, как исправить это досадное упущение. Если... как только она вернется в мертвый город, то обязательно посмотрит, как звали Хранительницу одного из последних императоров древности. Тем более, что имя мужчины она знала. Заодно стоило прочитать официальные хроники, чтобы сравнить это с дневником. Порой забавно проследить, как по-разному подаются одни и те же события в разных источниках.
У альдо все удалось решить довольно быстро и, что главное, миром. Реана перевела дыхание. Почему-то ей на миг показалось, что на последних страницах Хранительница писала обращения к возлюбленному, словно опасалась, что сама этого сказать лично уже не сможет. Возможно, прочитав исторические сводки про те времена, станет ясно, в чем состояла суть политических трений с крылатыми, и отчего Хранительница, а не уполномоченный посол, вынуждена была лично решать эти вопросы.
Следующий кусочек текста был написан с таким восторгом, что Реана заулыбалась. Девушка отправлялась домой, подальше от надменных взглядов альдо, ближе к любимому мужчине, и не собиралась скрывать своего облегчения и радости. Увы, все было не так уж гладко. Дворец напоминал разбуженный улей. Оказалось, что за два дня до ее прибытия шпионы крылатых попытались выкрасть оригинал договора двух народов, ставящий альдо в зависимое от империи положение. Реана чувствовала, что между нею и героями тех давних событий словно натянулась прямая нить. Ведь сейчас речь шла о тех самых бумагах, которые они нашли в тайнике!
Ваэль был зол. Хранительница писала, что никогда еще не видела его настолько надменным и холодным, как в миг, когда он отдал распоряжение о казни пойманных на воровстве альдо. Вместо радушного приема и полной любви ночи, вернувшаяся из поездки магичка вынуждена была срочно разбираться с очередной политической проблемой. Более того, как подданные иного государства, альдо имели право сами выбрать свою смерть. Девушка пришла в ужас, когда узнала, что крылатые попросили дать им право умереть от руки волшебника. Альдо очень трепетно относились к магии, за прошедшие века это не изменилось совершенно, такой конец был почти что честью. Император не имел права отказать в последней воле, тем более что пожелание смертников его приказа не нарушало. А Хранительница была растеряна и испугана — статус и родовитость преступников означали, что приводить приговор в исполнение придется именно ей.
"Убивать безоружных — мерзко и страшно. И чрезвычайно сложно выдержать их последний осознанный взгляд за миг до того, как замирает под ладонью сердце живого и разумного существа. Уже третий день я ощущаю себя запачканной и не могу смыть с себя это ощущение, сколько бы не терла кожу мочалкой. И это только начало. Что ж, Ваэль, я все же тебя не подвела"
Ниже виднелась одна единственная фраза, записанная рукой императора:
"Прости, я не мог поступить иначе".
Умом ее предшественница это понимала, а вот принять ей оказалось сложно. Чуть позже была сделана запись:
"Теперь я поняла свою ошибку. Возлюбленные не всегда могут быть соратниками. Оставайся я лишь Хранительницей Ваэля, я бы не переживала из-за произошедшего. Точнее, переживала, но не так. Приказ о смертной каре отдал именно император, а не любимый мной мужчина. Очень странно разграничивать эти два понятия. Но, как оказалось, необходимо".
Реане стало нестерпимо интересно, что же происходило между этими двумя? Неужели они позволили случившемуся испортить свои отношения? Записей от Ваэля больше не появлялось, а сухие и краткие записи Хранительницы скорее напоминали отчет о проделанной рутинной работе.
Видимо, они все же поссорились, потому как в череде скучных заметок внезапно оказалась надпись, сделанная размашистым почерком императора: "Надеюсь, что дневник в библиотеке ты оставила специально, а не просто забыла. Ты меня избегаешь, а мне от этого плохо. Видишь, я уже готов признать это первым".
Молодец! Реана ликовала. Достойный поступок настоящего мужчины, который дорожит своей избранницей. Видимо, Хранительница все же сменила гнев на милость, так как стиль ее письма вновь неуловимо изменился.
В дверь спальни кто-то аккуратно поскребся.
— Я не сплю, — откликнулась волшебница и улыбнулась вошедшей Вереме.
— Пора начинать собираться, — сообщила воительница, а затем, заметив светлячок, поинтересовалась: — Ты вообще не ложилась?
— Не могла спать, — призналась Реана, начиная сползать с постели. — Пора заканчивать со здешними делами.
