Стальная тревога 5: Апокалипсис и анабазис

— Фу, ну и словечки у вас, — поморщилась девушка.

— Слова как слова, — не смутился Рихард, — как говорится, кто бы говорил... Эх, сейчас бы куда-нибудь на юг, крокодилы, пальмы, баобабы... и жена французского посла... что смотрите? Шучу я, шучу... Если быть серьезным, останется только застрелиться...

С трудом повернув голову, Татьяна взглянула на Мизуки:

— Действительно, не похожа. Комбанва, нихонго но каваи одзёсан. Гэнки дес ка? О намаэ ва?

Мизуки от неожиданности споткнулась, услышав чистейшую японскую речь, но все же быстро поймала равновесие и, немного помедлив, ответила:

— Ано... Комбанва... Аригато, гэнки дес... Ватаси но намаэ ва Инаба Мизуки дес...

— Откуда же ты тут появилась? Ведь ты — самая обычная девочка, верно? И что это за стрижка такая? У вас тут, в Японии, парикмахеры что, газонокосилкой орудуют?

Ох, в сотый раз рассказывать одну и ту же историю... Это даже мне уже надоело... — пронеслось у нее в голове.

— Да, я обычная старшеклассница, которую поганые бака-гайдзины хитростью и обманом выманили из дому среди ночи, сказав, что везут на романтическое свидание... А вместо этого я оказалась в каком-то пыльном чулане под землей, по пути пав жертвой хентай-парикмахера, ладно еще он действительно не газонокосилкой поработал, а всего лишь огромным ножом, хотя с него сталось бы... Да еще и парик этот дурацкий нацепил... Кто-нибудь объяснит мне, причем тут я???!!! — Мизуки, начавшая говорить вроде бы спокойно, не заметила, как в ее речи постепенно прибавилось децибелов, так что в конце тирады она сорвалась на крик.

Слушавшая с интересом Таня попыталась показать ей большой палец, но рука лишь чуть шевельнулась:

— Пять баллов, сеструха! Точно как я — тоже жертва разных подлых хентаев. Давай организуем союз несчастных беззащитных девиц. Кстати, ты промокла вся, смотри не простудись.

— Это уж как получится, — отозвалась Мизуки, шмыгнув носом. — А вы, э-э-э... Таня-тян? — с Рихард-саном не родственники? Всё шутите... Союз несчастных беззащитных девушек... Он, наверное, будет всемирным. Надо же, когда ее из этой железяки вытащили, выглядела так, что краше в землю кладут, да и сейчас висит, как белье на веревке, откуда только силы разговаривать берет?

— Чем рыдать, так уж лучше посмеяться, — бодро ответила та, но глаза ее были совсем невеселыми. Помолчав. Таня снова заговорила. — Выходит, тебя под мою сестру замаскировали. Для того, чтобы завлечь сюда митриловцев... и меня. Прости, Мизуки. Ты-то ни в чем не виновата. И прости за то, что я тебя прокляла самыми погаными словами, когда увидела... вместо Алёнки...

На ее глазах со странной красноватой радужкой закипели слезы. Уткнувшись носом в наплечник бронежилета, и прикусив губу, она плакала, хлюпая носом и зажмурившись, точно от нестерпимой боли.

Шмыгнув носом, Таня помолчала, а потом переключилась на Рихарда:

— Герр Рихард, а куда, кстати, мы, то есть вы, топаете? Когда я взлетала, как Гагарин, конечно, не забыла крикнуть "Поехали!", но аплодировать все равно было некому — мне передали, что у вас тут все совсем плохо: "Чодары" со всех сторон и толпа амальгамовцев, а в воздухе — их истребители. Тут я никого, кроме того капрала и Курца не видела — куда же все подевались? Неужели все остальные погибли?

— Как я уже сказал, идем мы куда угодно, но подальше от места боя. Помочь уже не можем, а хоронить я вас не желаю. Так что направляемся в какой-нибудь населенный пункт, а затем в Токио. Там уже буду искать, как связаться с командованием... А плакать не стоит... Большая часть PRT действительно погибла. И ничего не поделаешь, придется с этим жить.

Таня попыталась вытереть слезы о камуфляжную ткань пончо, но она была совершенно мокрой от холодного дождя, который пусть уже и не лил, как из ведра, но прекращаться явно не собирался.

— Правильно говорите, герр Рихард. Пока не помрем — будем жить. Да и стрельбы сзади уже не слышно — видимо, все, кто уцелел, дали деру. Вы, кстати, сильны в альпинизме, или как? А то мне припоминается, что на карте я видела с запада от Ооигавы — той самой реки — несколько горных массивов и даже с ледниками. Мы ведь туда направляемся?

— Да как сказать... Участвовал, было дело... Я предполагаю попытаться пройти на юго-запад, там должно быть место, где хребет ниже. Там и попытаемся перейти. Вроде там должна быть дорога, ну а вдоль нее можно будет и до населенного пункта.

— Стоп-стоп, насколько я помню, дороги здесь идут только вдоль рек — а значит, нам нужно сначала перелезть водораздел. И он тут высокий — сумеете вы туда забраться? Здесь же где-то недалеко вторая по высоте гора в Японии — Китадатакэ.

— Мда... занесло нас... Выбора особенного нет, к дороге все равно проходить придется — по бездорожью далеко не уйдем. Значит, придется устраивать клоунаду с восхождением. А что, есть другие предложения? Тогда обсудим на привале. Его точно придется скоро сделать.

— Какие могут быть предложения? Вдоль Ооигавы мы все равно не сможем выбраться — на нас наседали как раз с той стороны, и плотина, где ховались "Чодары", преграждает путь. Там, наверняка, амальгамовцев — как грязи. Послать за нами вертолет ваши сейчас не смогут — в воздухе супостатовские истребители. А со связью у вас как? БР-то, как я поняла, пользовались своими мощными передатчиками, а пехотинцы установили здесь спутниковый многоканальный ретранслятор, потому как напрямую маломощными рациями связаться не получалось из-за гор. Но когда я его пыталась в последний раз вызвать — не было даже несущей частоты. Похоже, я его ненароком снесла — гоменнасай. Вон там, в кармане — передатчик, попробуйте еще разок, но, боюсь, до ТДД без спутника не достанет. У вас-то такой же, да?

— Ну, свяжемся, и что дальше? Хотя ладно, попробуем...

Рихард остановился и уложил груз на землю. Затем с наслаждением лег на землю сам.

— Это Урц-Х, прием! Всем, кто меня слышит.

Ответом была тишина — в окошке режима защищенной связи было пусто — ни одной палки.

Надеяться, что микрорация напрямую достанет до ТДД через сотню километров гористой местности, тоже не было смысла.

— А в ответ тишина... Очевидно, рассчитывать придется исключительно на себя. Кто сколько сможет пройти по гористой местности? Черт, устал я что-то... Ел уже сутки назад, откуда же силам взяться? Кто в курсе, какая съедобная живность и растения здесь присутствуют?

— Здесь национальный парк, и потому водятся даже карликовые косули. Но сюда они не забегут — зачем им удаляться далеко от кормушек? Так что, разве тануки можно поймать. Или птичек каких. По случаю зимы даже ящерицы попрятались. Насчет растений я не в курсе. Вот если бы по тайге пришлось прогуляться, сказала бы — да и там зимой жратвы негусто, увы, — мрачно ответила Таня.

Выросшая в токийском мегаполисе с его совсем не мелкой сетью супермаркетов, а потому ни разу не сталкивавшаяся с проблемой отсутствия пропитания, Мизуки, слушая рассуждения по поводу их потенциального меню, вдруг почти с благодарностью вспомнила ту тарелку холодного риса, который она еле заставила себя съесть. И еще...

— Я плохо лазаю по горам... Да и вы хороши! Тане, вон, даже лежать самостоятельно тяжело. Да и вы, Рихард, такими темпами скоро свалитесь где-нибудь. Я вас двоих не потащу.

— Да уж, придется пулемет Мизуки отдать. Будет головной заставой. Авангардом, то есть. Красивое слово — "аван-гард", — задумчиво протянула Таня, глядя вверх по крутому склону, поросшему небольшими елками и можжевеловыми кустами. — Но долго валяться нам нельзя, нужно двигаться ночью и постараться перелезть хребет, потому, что днем, когда мы вылезем выше лесной зоны, нас будет легко заметить с воздуха. Да и замерзнем, если сейчас остановиться — чертов дождь!

— Нет уж, увольте! Я, Таня, лучше тебя понесу, — ответила Мизуки, пытавшаяся, впрочем, безрезультатно, вычистить грязь из-под ногтей. — Хотя... — протянула она, задумавшись, — ...Ну, если найдется что-нибудь полегче пулемета...

Рихард прервал их:

— Мы тут посоветовались, и я решил. Зеленка почти не просматривается, так что еще на пару часов меня хватит. С привалами, естественно. А потом устраиваемся на ночлег. Днем отдыхаем, ночью идем дальше. Еще вопросы есть?

— О, слышу речь не мальчика, но мужа! — заметила Таня. — Еще два часа меня тащить? Герр Рихард, поскольку вы мужского рода, я смело спрошу — сколько вы весите? И сколько весит бронежилет и пулемет, не считая мелочи? Пупок не развяжется — сейчас ведь в гору придется переть? Я же с гордостью признаюсь, что для своего роста я очень изящная и стройная особа. Но — 47 килограмм.

— До недавнего времени весил 85... Сейчас уже больше... взрослею. А собственный вес человек способен тащить и дольше...

Речь становилась бессвязной и отрывистой, из чего можно было сделать вывод, что свои способности Рихард малость переоценил.

— Я все это к тому говорю, что нам нужно бы разгрузиться. Без ложной скромности скажу, что представляю собой гораздо большую ценность, чем бронежилет, и даже — чем пулемет. Хотя пулемет, конечно, жалко. Но ведь десять килограмм!

— Любая ценность имеет смысл тогда, когда ее есть чем защищать... Черт знает, сколько мы еще пробудем в этих горах... И не придется ли охотиться на какую-нибудь живность... Двуногую, скажем... Черт, что-то я... не очень... голова как свинцом...

На очередной попытке почти на четвереньках продвинуться верх по крутому склону, Рихард склонялся вперед все дальше, пока не сунулся носом в жухлую мокрую траву.

Голос говорившего стих. Похоже, он был в обмороке. Сложно было ожидать иного от человека, не спавшего более суток при отсутствии питания и в горах...

— О чем я и говорила, — еле слышно вздохнула Таня. — Мизуки, у меня в карманчике на поясе что-то лежит, погляди, а? Вдруг что полезное. Хотя, я немножко полюбовалась на прошлую владелицу этого костюмчика и зуб даю, что там пачка сигарет и открывашка!

Первым делом на свет божий Мизуки действительно извлекла слегка помятую пачку сигарет, но потом достала небольшую, более твердую коробочку. Повозившись немного, она открыла ее и увидела несколько плотно уложенных в ряд ампул.

— Похоже, ты к ней не совсем справедлива, — сказала Мизуки Татьяне, усаживаясь поудобнее. — Кое-что тут, действительно, есть. Вот только б еще знать что...

Она осторожно подцепила одну ампулу и, насупившись, попыталась в свете предутренних сумерек рассмотреть хоть какую-нибудь надпись.

— Бесполезно, — пробормотала она. — Ничего не вижу. Интересно, у Рихарда есть фонарик?

Фонарик был встроен под ствол пистолета, однако Рихард рассказать этого не мог по объективным причинам.

— Посмотри у Рихарда по карманам. Только аккуратно, а то, как вскинется, да как даст с перепугу!

Таня посмотрела в сторону, где высился можжевеловый куст.

— Кстати, если глаза меня не обманывают, то рядом наблюдается муравейник. В наших российских северных краях даже медведи и кабаны не гнушаются такую кучку раскопать. Что они ищут, интересно? Наверное — яйца. Привлекательная мысль, не находишь?

В ответ Мизуки нервно захихикала, потом содрогнулась всем телом от отвращения и, пробормотав себе под нос что-то вроде "бюве...", закрыла коробочку, спрятала ее в свой карман и потихоньку поползла к Рихарду...

Фонарика она не нашла. Вернее, нашла, когда ей в руки попался пистолет, но не догадалась, что он там есть.

— Нету? Странно. Как же мы будем муравейник раскапывать? Так ни черта не видать. Погляди, может быть, ночные очки где-нибудь прицеплены? Ага, вон торчат из кармана на бронике. И смотри, вон — поваленная сосна, а под корой, как известно, прячутся разные жирненькие личинки. В наших северных краях они некрупные — ну, с полмизинца. Но чем южнее, тем больше. У вас тут жуки здоровенные, и личинки наверняка тоже — с большой палец. Давай, я буду осуществлять стратегическое руководство. Очки нашла? Надевай, потом вытащи ножик и поковыряйся.

Поняв, что от употребления деликатесов ей не отвертеться, Мизуки обреченно вздохнула, напялила на себя ПНВ и некоторое время осматривалась, привыкая к картинке, потом неловко ковырнула ножом землю.

Таня угадала — Мизуки действительно нашла несколько крупных свернувшихся колечком личинок.

Пару секунд она молча смотрела на них, потом икнула, борясь с подступившей дурнотой, и жалобным голосом спросила:

— А... Мы их прям так, сырыми будем есть?

— Ты что — глупая, что ли? Я такую дрянь ни за какие коврижки и в рот не возьму. Но машина-то без бензина не поедет! Очнется наш голодный герой, все ему и скормим. Нужно только гарнир организовать. Ага, вот под елкой — кислица, совсем как у нас. Фига себе! Набери что ли и ее. И сама можешь пожевать — кисленькая, и плохо от нее не будет. А то тоже выдумала — насекомых жрать.

Снова глубоко вздохнув, на этот раз от облегчения, Мизуки сняла порядком все же мешавшийся ПНВ и принялась сосредоточенно обрывать треугольные, похожие на маленькие сердечки, листики. Складывать их было некуда, поэтому, нашарив на земле сухой прошлогодний прутик, она принялась плотно нанизывать листья на него.

— Может, все-таки попробовать его растормошить? — кивнув в сторону Ри, спросила Мизуки, вернувшись с добычей. И прикинула, с какой стороны к нему всего безопасней будет подойти, дабы действительно не попасть под раздачу.

— Собаки бойся спереди, лошади сзади, а двуногих — со всех сторон. Даже и не знаю, что сказать. С одной стороны, нужно двигаться дальше. С другой, если двигатель хоть чуть-чуть не отдохнет — все равно никуда не уйдем. Но попробуй, вдруг чего выйдет.

Мизуки вновь подобралась к Рихарду и в нерешительности замерла. Потом все же протянула руку и легонько потрепала за плечо.

— Рихард-сан, — позвала она. — Очнитесь. Вы меня слышите?

Ответа не последовало, и Мизуки слегка осмелела, тряхнув его сильней.

— Рихард-сан, просыпайтесь, мы вам тут поесть приготовили!

Безрезультатно.

— Эх, а жалко червячков... Замерзнут же...

Мизуки уселась радом с Татьяной, взяла прутик с кислицей, стянула один листик и начала меланхолично его жевать.

Мизуки стащила еще один листик и предложила Тане. Та усмехнулась:

— Не против покормить болящую "с ложечки"?

Мизуки понимающе кивнула. Схрумкав "овощ", Таня покосилась в ту сторону, где мертвым сном спал Рихард, и задумчиво проговорила:

— Значит, не удалось. Хе... Вспомнила один тупой анекдот. Объявление: "Бужу по утрам. Возможны варианты: Звонок по телефону, звонок в дверь, кирпич в окно, поцелуй в ухо, кирпич в ухо, поцелуй в окно..."

— Поцелуй в ухо, говорите? — Мизуки хищно сощурилась, потом махнула рукой: точно зашибет...

— Но будить-то надо, — подумав, добавила Таня, — А то скоро рассветет, а мы ушли совсем недалеко. Как бы нам хвост не прищемили. Но что же делать? Поливать водой бессмысленно и так все мокрые, поджигать пятки — знаешь, что такое "велосипед", кстати? — тоже. Сыро, потому что. Придется действовать гуманными методами. Для любого человека, хоть малость послужившего в армии, есть одно магическое слово. Знаешь, какое? Догадайся с трех раз.