Маршал Конфедерации

Уф! Докладчик перевел дух. Водички бы, а лучше эля... Последнее, уверяю вас, вполне можно было бы опустить, кабатчик и без этого зрелище являл из себя крайне никчемное и жалкое. Трясущимися руками размазывал он по грязной физиономии невесть откуда навернувшиеся слёзы, губы дрожали, того и гляди, зарыдает!

— Детки у меня... Малые... Не губите! Жена...

"Да вы поэт среди вымогателей, батенька! Менестрель, бубёныть! — не переставал удивляться Юрий. — Гнуснейший, по всей видимости, тип, далеко пойдёт! Ежели, конечно, кто-нибудь вовремя не остановит... А старина Рол до чего хорош! Ох, хоро-о-ош! Каюсь, недооценил я тебя поначалу! Мастер класс! Станиславский с Немировичем и этим... как его... Данченко рыдают с жалости! На пенсии студию театральную с тобой откроем. Чур, я уборщиком в женской раздевалке!".

— Ну, ну, ну! — Мхеер по-отечески приобнял за плечи артистично всхлипывающего Роланда. — Мы, к глубочайшему сожалению моему, друзьями никогда не были, но ты же знаешь, я всегда готов придти на помощь. Неужто не знаешь? Так, знай наперёд! Просто по-соседски, по доброте душевной, тем более — родственнику Окружного Судьи! Кто ж откажет-то? В сущности — плёвое дело! Подмазывать начальника караула мне не в первой, а с бойцами своими он и без сопливых разберётся. Гааш! Будут молчать точно куры потрошёные! Ха-ха! А ежели не будут... Языки вырвет или взаправду выпотрошит! Зар-р-руга! Хвала Вааглу, мы своевременно повстречались, так выходит... Ты боле никому не рассказывал, мерзкий выкидыш кар-р-росты? ...Нет? И не вздумай, молчи уж лучше, не то мигом Раагу в лапы угодишь! ...Я тебе помогу, можешь мне довериться! Сам понимаешь, из чужих рук сержант Гаал мзду не примет, забоится! А у меня — не забоится, мы же, вроде того, родственники, хоть и дальние. Опять-таки с ребятками своими вопросы как-нибудь решу, так выходит... — словно ища поддержки, огляделся по сторонам. Из темноты молча воняло. — Решу, решу, не сумлевайся! И лишку с тебя не возьму. По самым скромным оценкам выходит... Да чего там, точнёхонько в три ругонских дана и уложишься! Тютелька в тютельку! Заодно, между делом, можем тебя от постояльца сомнительного, гааш, избавить, чтобы, так выходит, расходов напрасных не несть. Надеюсь, никто кроме нас здесь его пока не приметил? ...Превосходно! Аккурат под утречко, значится, и-и-и... того... это... закопаем, так выходит... Что дополнительно встанет заведению... встанет дополнительно... — шевеля мясистыми влажными губищами, некоторое время, вперив мутный взгляд в потолок, изображал напряженную мозговую деятельность, вдруг заискрился весь, заулыбался приветно. — Так уж и быть, уложимся в ту же цену! Помни мою доброту! По рукам? — и, не дожидаясь ответа. — Значит, по рукам! Быстренько тащи сюда золотишко! Моё, так выходит...

"Браво! Ай, молодца! Бурные аплодисменты! Хоть бы одну денежку каку занюханную оставил на развод! Так нет же, всё оттяпать норовит, живоглот! Красавец! — где-то в глубине души Юрий уже даже малость сожалел, что там-сям регулярно приходится устранять подобных колоритных персонажей. И этот, судя по всему, ближайший в очереди. — Нафига, спрашивается, Рол ему за бабки сболтнул? Глядишь, пожил бы еще немножко, деловая колбаса... Хотя-а-а-а... Ан, нет, бубёныть! Меня неудачно засветил! По-любасу, значит, в расход пойдёт!"

Будто в воду глядел, Маршал. В то же время, магическая мимема — "деньги" возымела, по-видимому, мобилизующее воздействие на присутствующих. Мало-помалу начали выползать на свет остальные, держащиеся доселе в тени, участники дивертисмента. Пошатываясь, нервно мацая рукоятки мечей, злобные, наглые, вонючие. Юрий на всякий пожарный втихарца нащупал за спиной славный фламберг. Боевые потенции этих... хм... выблядков он, разумеется, уже заценил. Особой угрозы не представляли, но всё же...

— Плевать мне на этого бродягу, гааш! Ты обещал лучший в городе эль, писарь! — чуть не плача, обиженно проскулил один из них. — Вместо того, торчим здесь битый час, горло нечем сполоснуть! ...Эй! Зарруга! А, что там о деньгах?

— Хочешь пивка, брат Ээхм? Отличного монастырского эля из личных запасов любезного Вруума? Ведь мы этого достойны, правильно?! Бери! Пей, только с хорошим человеком разговаривать не мешай! — взмок, раскраснелся от возбуждения перекормленный претонов письмоводитель. — Вот же оно, прямо под носом у тебя! Уверен, наш заезжий боров не станет возражать. Правда, боров? ...Отвечай, кар-р-ростово отродье!

— Ты бы, это... гм... писаришка, нагар-то с фитилька снял... Коптит! — внешне Юра, отдадим ему должное, абсолютно бесстрастен.

— Что там прокудахтал, голодранец? ...Не обращайте внимания, братья, сегодня боров угощает! Пока живой, так выходит... От трактирщика нынче что-то толку маловато. Гааш!

— Бананы из ушей вытащи, ушлёпок! Заодно пасть прополощи, крыса канцелярская! Воняет зело! — ни один мускул не дрогнул на хищном бородатом лице, лишь серо-стальные глаза метали молнии исподлобья.

Ни голосом, ни позой, ни единым движением своим не выказал он закипающее внутри неуёмное желание, поставить свинообразного подонка на место, заткнуть его грязный, дурно пахнущий, рот. И, неплохо бы, надолго... А вот с бананами явно у Юрки ляпсус трубецкой выскочил! Жесть! Хвала Вааглу, никто в запале не хватился. Ха! Не ровен час, пришлось бы тоже сказочки элефийские выдумывать.

— Гм! Ты, что же это, гнида иноземная-гааш, выходит, позволяешь себе тявкать на верных слуг претоновых?! Думаешь, соришь тут деньгами, шваль ругонская, тебе всё с рук сойдет? — обрюзгшая поросячья морда из красной вмиг сделалась пунцовой, косматые брови грозно съехались к переносице. — Ээхм-гааш, зар-р-руга! Чего застыл словно истукан?! Хотел эля?! Уже, пей скорее! Пора развлечься! Давайте-ка, друзья, поджарим этого вшивого курзона! Пущай посидит, падаль, голой жопой на раскалённых угольях, глядишь, вежливее станет! — с перекошенным от злобы лицом обернулся к Роланду. — Подбрось-ка дров в камин, трактирщик! Тащи сюда жаровню ж-ж-живо! Мерзкий выкидыш кар-р-росты! Папаша Рааг будет гордится нами! И... это... деньги, что должен мне... и моим добрым друзьям, прихвати заодно!

"О-о-о-о, уважаемый, да у вас апоплексический цвет лица! Вы бы, гражданин писарчук, поаккуратнее со здоровьицем-то! — промелькнуло в маршальском мозгу. — Нервы беречь надо! Так ведь и инсульт схлопотать недолго!"

Забегая малька вперед, отметим, лучше бы бедолага Ээхм еще недолго потерпел, дождавшись того самого заветного бочонка, о коем столь терпеливо увещевал милейший Вруум. Ибо, лишь только он наклонился, утробно рыгая с глумливой ухмылочкой потянувшись за чужой кружкою, как Юрий, недолго думая, аккуратно, дабы не испачкаться, прихватив грязную, дрожащую, то ли от инстинктивного страха, то ли беспробудного пьянства, руку, чуть поддернул на себя, выведя из равновесия, без того плохо держащееся на ногах, долговязое тело, и тут же, привстав, сильнейшим хлёстким ударом наотмашь отправил любителя халявного пивка отдохнуть в дальний угол, где тот с разбитым лицом и прилёг, сгребши к тому ж попутно в кучу пару столов и с десяток стульев. На мертвенно бледном лице Роланда застыло выражение полнейшей безнадёги. "Шайссе! Шайссе! Шайссе!" — читалось по обескровленным губам. А кое-кого с удовольствием несло:

— Ну, что, ещё есть желающие... откушать комиссарского тела... то бишь эля? — Маршал, развалившись вальяжно, насколько позволяла корявая мебель, восседал в той же безмятежной позе, будто ничего и не случилось. — Нет? Хвала Вааглу! — в приветственном жесте, мило улыбаясь, поднял кружку. — Ваше здоровье! Хм... девочки!

"Девочки", улыбочка, это, пожалуй, ещё, куда ни шло, глядишь, как-нибудь и перетерпелось бы, но вот с контуженным стариной Ээхмом явный перебор вышел!

— У-а-а-а-а! Убью, гнида! — опрометчиво в одиночку бросился на амбразуру мистер Мхеер, норовя ткнуть в лицо нашему герою заскорузлыми сардельками в перетяжечках. — Глаза выдавлю! Язык вырву! У-а-а-а-а!

Плохая, видимо, была затея с глазами, не всем по душе пришлась. На что только рассчитывал толстяк? Не зря говорят, все напасти, они от нервов. Легко избегнув сарделечных угроз, отработанным до автоматизма движением поднырнув под нападающего, Юра поднял его на "мельницу", и-и-и-и... И сдулся... Неимоверная тяжесть придавила! С виду, вроде, мелкий бес, а увесистый, будто свинцом набит! Пудов десять весу, не иначе! Хотелось, знаете ли, в лучшем виде, с хорошей амплитудой оземь противника приложить. Ох уж эта удаль молодецкая! Дешёвый выпендреж! Никто, в самом деле, никого повреждать и в мыслях не держал, с подстраховочкой задумано было исполнить. Подумаешь, ну, уронили дядю, немножко вывели из строя на непродолжительное время. И что с того? Ради его же блага! Полежал бы, отдохнул, продышался, протрезвел. Ничего ведь страшного! При всём том, не ожидал такой нагрузки наш богатырь. Да ещё растекся толстяк по Юриным плечам, точь-в-точь кондом водой наполненный! Центр тяжести никак не зафиксировать!

От неожиданности ли, может, последствия психохода сказались, не оклемался окончательно, спортзал перед командировкой прогуливал, трудно сказать. В общем, дрогнул в коленях мужчина, крен дал на правый борт. Тут еще достопочтенный мистер Мхеер наиглупейшим образом повел себя. Вы не поверите, абсолютно неспортивно! Извернулся, гадёныш, да как вопьётся со всей дури зубами в Юрино-то плечо! Какая уж тут, к лешему, подстраховочка, руку бы не потерять! "Ах ты ж, сука! Н-н-на тебе!" — только и успел прорычать взбешённый Маршал, со всей своей двухметровой дури втыкая незадачливого писаря головой прямёхонько в твердокаменный глинобитный пол. Хрясь! Классика боевого самбо! Хрусть! — характерный треск ломающихся шейных позвонков, явственно засвидетельствовал повреждения несовместимые с дальнейшим пребыванием уважаемого сеньора по эту сторону Фаргуга. Шмяк! — и бесформенный бурдюк питательной смеси для клопов распластался по полу, не подавая более признаков жизни...

"Сдох бобик! Чертовски жаль! — с огорчением констатировал про себя Маршал, тщетно пытаясь выщупать пульс на грязной сальной шее. — Бля буду, колдун ты, Юрка! Сглазил-таки дядечку... Нда-а-а, бубёныть... Плохи наши дела!"

Наивно было бы, согласитесь, полагать, что оставшиеся в строю соратники достопочтенного Мхеера, свято уверовав в сакральную фатальность бытия, отнесутся к свершившемуся трагическому факту с должным пиететом и тихохонько собрав размётанные там-сям телеса в лице третьего малость разобранного, но ничего себе ещё, вполне живого пока коллеги, чинно и степенно удалятся, дабы, уединившись где-нибудь, в траурной печали роняя скупые мужские слезы в кружки с червивым элем, скорбеть по безвременно ушедшему в мир иной сотоварищу. Э-хе-хе... Верно, где-нибудь так оно и бывает, но... Где угодно, только не в Карсте! Здесь человека убить, что высморкаться. Похороны же иной раз веселее складываются, нежели именины или, скажем, свадьба. Трезвость, рассудительность, спокойствие и уважение к усопшим, так уж повелось, не в почёте у местного плебса, скорее, наоборот, а потому времени на всяческие там сантименты не оставалось вовсе...

Вжик! В стальном клинке мелькнули отблески свечей! По всему видать, уроки мастера Тальхоффера не прошли даром. Делай — раз! Пострел наш едва-едва, но поспел, хвала Вааглу! — выхватить меч из ножен. От же ловкач! Вовремя, однако, иначе, как пить дать, не сносить бы ему головушки буйной! В самое последнее мгновение словчился, парировал весьма, уверяю вас, опасную атаку, избегнув, таким образом, недавней печальной участи претонова писаря. О-о-ох! Клац!! Лязгнула сталью сталь, высеча искру недобрую. Базары кончились. Хочешь жить — шевели задницей! Бодро шевели, не рассусоливай! Делай — два! Тут же, без раздумий, обводка и привязь — понуждение силой, опустить оружие, раскрыться. Задавлю, мразь свонская! Жизнь в движении, жестокий танец мангуста и кобры — промедление смерти подобно! Делай — три! Достать супостата с незащищённой стороны! Ни секунды не медля — вперед! Дистанция разорвана, вот он, противник, совсем близко! Слышится надсадное его дыхание, злобный хрип, скрежетание гнилых зубов. Запах изо рта — ужасающий! Фу-у-у-у! Сознание можно потерять! Но Маршал вам не какая-то там барышня кисейная и не такое нюхивал! Малой волнистой гардой перехвачен, придушен неприятельский клинок, лицо врага гримасой ярости бессильной скривлено. А-а-а-а-а!!! Высвободиться тужится, не тут-то было! Делай — четыре! Чуть от себя и в противоход, не мешкая, с двух рук эфесом тяжеленного меча прямиком в зубы! "У Котауси злые глазауси, — припомнился вдруг позабытый детский стишок. — И злые-презлые зубауси!" Были зубауси, да сплыли... Страшная зуботычина! Кровь, ошмётки недожёванной гнили, раздробленные зубы. Нечто тёплое, липкое обдало щеку, шею, потекло за пазуху, источая вонь. Фу, мерзость! Утерся, не глядя, пора бы уже, кстати, к вони-то и привыкнуть. Агрессор рухнул точно подкошенный. Вот незадача, даже имени его не узнали. Да, и... с ним!

Мы заведомо описание процесса, собственно, поединка слегонца подрастянули и, выражаясь в понятиях средневековья, скажем так, маленько дифференцировали, отчего у неискушённого читателя, вполне могли сложиться неверные ощущения замедленного просмотра. Но вообще-то, надо чётко себе представлять, на всё про всё ушло лишь несколько секунд. Кратко и по делу! Айн — цвай — драй — фиир! Блок — обводка, привязь — подход, перехват — разящий удар! Готовченко, выходи, строиться! Будто на тренировке. "Хвала Вааглу! — с облегчением пронеслось в Юркиной голове. — Вроде успокоился. Ещё один... хм... типа того... полутруп. Спасибо, маэстро Хансу, нужным вещам обучил! ...А как там у нас, интересно, последний из могикан поживает?" Легко поигрывая одной рукой увесистым фламбергом, с интересом разглядывал оставшегося на ногах бойца.

— Мочи его, Юрец, мочи гада! Не дай уйти козлищу! — горячим шёпотом подзуживал Роланд.

Отстаньте все к бениной маме! Мочить боле никого уже не хотелось. Устал безумно! Некоторое время соперники, устрашающе гримасничая, топтались лицом к лицу, поднимая пыль, грозно мыча и смачно сплевывая друг-другу под ноги. Меж тем, обоим вскоре пришло понимание, не пробиться местечковому рубаке через маршальский двуручник. Не-е-ет, нипочём не пробиться! Куда ему с полуторным мечиком-мечишкой? Да, к тому ж, супротив Юриной стати двухметровой длиннорукой? Настоящего бойца это, разумеется, не остановило бы, ретивый бультерьер и на большую собаку всенепременно бросится, но... Вовремя пришло прозрение: "Святая Ма.... Ма... Мандрака! — заикаясь, просипел, потерявший внезапно голос, карстиец, пятясь к двери с выражением натурального ужаса на лице. — Ог... Ог... Огненный меч! Огненный меч! Чур, меня! — причитал он уже в голос, судорожно упихивая клинок в ножны. — Да избави меня Святой Куун! Ваагл Всемогущий, спаси и сохрани!". С чем и ломанулся к выходу, сметя, попутно столпившихся за дверью, зевак, завывая во всю глотку: "Огненный ме-е-е-е-еч!!!". К немалому изумлению друзей наших, сии волшебные слова воздействовали на присутствующих в буквальном смысле отрезвляюще! Значительно эффективнее, нежели молоко, сода, какой-нибудь, там, алкозельцер, фестал или, положим, уголёк активированный. Таверна опустела в считанные минуты!