Маршал Конфедерации

Наивно, уверяю вас, предполагать, что с наступлением зимних холодов жизнь в Своне и его окрестностях замирала, войны прекращались, мир, благоденствие воцарялись до весны. Э-э-эх, кабы так! В действительности же иначе всё. Десятки, сотни, тысячи грязных, больных, измождённых, закованных в толстую стёганку, кожу, старое помятое железо, людей с безумно горящими глазами, преодолевая нечеловеческие трудности, утопая в коварных промоинах, срываясь в бездонные пропасти, валясь от усталости, холода, голода, страшных ран и болезней, по принуждению ли, жизненной необходимости, либо убеждениям истым, в одиночку, шайками, малыми и большими отрядами, армиями месили жуткую человечью грязь, беспрестанно двигаясь куда-то, будучи слепым орудием в чудовищных инфернальных замыслах Люцифера, пересекались, то тут, то там, сшибаясь в кровавых вакханалиях, расползаясь по миру подобно страшному зловонному заболеванию, неизлечимому и вечному, в неугасимом упоительном порыве — убивать, грабить, насиловать и вновь, и вновь убивать!

Во имя кажущейся справедливости, за слепую веру, исполняя воинский долг, в безудержной жажде наживы, или же, попросту, искушая фатум в авантюрном поиске острых ощущений, какая, собственно говоря, разница? При ближайшем рассмотрении выходит, в принципе, результат-то один — обычное смертоубийство. Воюющий солдат, кто бы, какими ореолами воинской доблести и благородного мужества не окутывал его героический облик, по сути своей, в той или иной мере убийца, мародер, садист и насильник. Ремесло обязательно делает его таковым, он же, в свою очередь, оттачивая навыки и совершенствуясь в этом своем умении, применяя на практике все новые и новые способы, приёмы, приспособления, с каждым разом поднимает "искусство войны" на новую, небывалую доселе высоту. Представляете? Массовое убийство людей уже, оказывается, Бог знает, когда, аж с дохристианских времён Сунь Цзы, считается искусством! О, как! А дабы не уронить себя в глазах восхищённой публики, убийце необходимо всего лишь легализоваться — обосновать, либо принять как догму некие благовидные мотивации, коими и руководствоваться далее в ужасающих своих деяниях: с голодухи ли, в гневе праведном, мстя за понесённые обиды, очищая души заблудших, зажжённым от костров аутодафе, светом высшего откровения или избавляя землю грешную от недочеловеков, огнём и мечом насаждая единственно правильное, зачастую абсолютно непонятное, но кажущееся таким родным и близким, мировоззрение, выжигая калёным железом повсюду грех, тем самым, насаждая грех новый, еще более страшный и неискоренимый. В этом суть большинства продвинутых свонских человеколюбивых вероучений.

Тогда, ступив на широкую, проложенную убеждениями, устланную благими намерениями, дорогу, человек делается более не Человеком, а Карающей Дланью — исполнителем "высшей" воли какого-нибудь Ваагла, Кууна, Мандраки или той же... хм... Конфедерации и даже изощрённое зверское убийство на лобном месте перестает быть привычным занятием палача-садиста, а приобретает некий высший, сакральный смысл. Но все эти дороги, вымощенные отнюдь не жёлтым кирпичом, уж поверьте, ведут в известное достойнейшее место, кто бы, кого и в чем ни убеждал, какими знамениями ни осенял. Где доблестные рыцари-крестоносцы будут соседствовать с Джеком Потрошителем, а идейные бойцы за чистоту партийных рядов — следователи НКВД, вертухаи лагерные с Эдвардом Теодором Гейном, Андрюхой Чикатило, эсэсовцами, петлюровцами, бандеровцами и прочими, прочими, прочими достойнейшими персонажами.

А, что же Роланд? В который уже раз, метнувшись куда-то, трактирщик теперь приволок полный поднос пива.

— Давай-ка ещё по одной, старичок, за встречу! А то я всё бессовестно выдул! Когда ж опять удастся... Тебе, между прочим, Ури, здорово повезло! Там, — он неопределенно махнул рукой, — напитки днём еще закончились. Бар пуст, ждём-с новых поступлений! Это из моих личных запасов. Только тихо! — заговорщицки подмигнул. — Тс-с-с-с, никто не должен знать!

Эль из личных запасов ресторатора оказался значительно приличнее, нежели из общей поилки, что, однако, вовсе не помешало Юрию под шумок, на всякий случай, заглотать пару обеззараживающих пилюлек.

— Слушай, Рол! Я вот только чего никак в толк взять не могу... Не укладывается что-то в голове... Как же это так получается... Все говорят, мол, свонцы — хорошие вояки и всё такое, а города свои, порты стратегические, выходит, на произвол судьбы бросают? Хм! Неувязочка, понимаешь!

— Юрка, ты меня иной раз пугаешь своей патологической невнимательностью! Вандаба! Как только тебя в Корпус взяли, по блату, что ль? — Роланд, раздосадованный неприятием собеседника очевидных, казалось бы, вещей, с трудом подбирал слова. — Разве... Кем-либо здесь упоминалось, что Ругон был брошен на какой-то, там, произвол?! Скажи, с чего это ты взял? По-моему, утверждалось как раз обратное! Ругон отлично укреплён, и я сильно, очень сильно удивлён, просто-таки обескуражен столь скоротечным, да, что там говорить, молниеносным его падением! Настоящий Блицкриг! Дрек мит Пфеффер! Да к тому ж зимой! Чтобы было понятнее... Пару лет назад весной схожая история произошла, когда гонгарцы, вероломно прокравшись через территорию Северных племён, форсировали по тайным бродам Великий Северный Мох, это болотина такая охренительная на севере страны, и внезапно накатили на Ругон. Тоже, кстати, рассчитывая на разлившийся Сурог и всё прочее. Причём силами, абсолютно в том уверен, значительно, в разы, превышавшими войска Здандуги, Здахары вместе взятых и еще этого... Враля... Кого? Да, да! Его самого, Вролля-гааш! И что ты себе думаешь? Потусовались пару недель, каменьями покидались, ядрами, стрелами, почти разрушили пару бастионов. Всего-то! Тут как раз та самая пресловутая тяжёлая свонская кавалерия и подвалила из Несферы. Ка-а-ак дали кой-кому под Арш! Затоптали! В бифштекс изрубили! Они и сейчас выдвинулись к Ругону, стопроцентно уверен. Подмога на подходе уже, и флот наверняка, несмотря на непогоду, спешно подтягивают, дабы границы перекрыть. Другой вопрос, ловить им, скорее всего, нечего, смылись наши бандючки. Улетели пташки! В Своне, вообще-то говоря, цитадели строят с таким запасом прочности, дабы подкрепление по любому бездорожью подойти успело. Иное дело, никто ж не ожидал, что товарищ Меченный с сокамерниками таку мулю провернет. За два... ну... пускай за три дня! Красавец! Брависсимо! Ещё раз повторюсь, нет у меня никаких внятных объяснений сему фантастическому событию. Хотя, не скрою, ужасно хотелось бы иметь! Короче, жуйте кизяк, граждане...

Некоторое время собеседники молчали, каждый погруженный в свои потаенные мысли. Первым, как водится, не выдержал Рол:

— Давай-ка снова вернемся к нашим кубикам-рубикам, — встал, подбросил в камин дров, ловко, не обжигаясь, послюнявив пальцы, убрал нагар с коптящих свечей. — Есть предложение, отмотать плёнку чутка назад и вернуться к трагическому моменту падения неприступного Ругона. Не возражаешь? ...Превосходно! Ведь именно тогда, согласно легенде, из таинственного подземелья, словно чёрт из табакерки, должен был выскочить супертайный агент супертайной канцелярии и, спасая Королевского Наместника от неминуемой, поговаривают, вполне заслуженной страшной экзекуции, увезти его, прихватив, разумеется, и личный архив, в неизвестном направлении. Что, я, абсолютно уверен, и произошло. С последующим перемещением, как в дальнейшем наверняка выяснится, под юбку пятидесятилетней девушке Морре...

— Сколько, сколько ей?! Это... зарруга! Здесь вроде столько не живут... Страшна, небо-о-ось, бубёныть!

— Кто, Королева? Не знаю, не пробовал. На портрете вроде очень даже ничего, симпотная шикса, фигуристая... Так же известно, что по пути в Столицу, чудесным образом спасённый, монсеньор Граах планировал посетить Карсту. Вернее, кто-то планировал за него. И всё это вытворялось в фазе исключительной стабильности совпадения матриц перехода, что бывает, в принципе, регулярно, но может и припоздниться недельки на полторы — две запросто! Тут появляешься ты. Тютелька в тютельку! Пути ваши счастливо пересекаются, само-собой, в моей таверне, где на каком-то этапе осуществляется Эрзац настоящего Претона на тебя — липового. Теперь всё внимание, по идее, приковано к вам, Юрий Иванович! Его же дальнейшая судьба представляется неинтересной и весьма туманной. А возможно, чего греха таить, и трагической... Красивая легенда, будто маслом писанная. Импресьён, твою за ногу! Вместе с тем, в нашей истории всё не столь гладко. Вернее — просто криво! Доподлинно мы знаем лишь одно — Ругон пал. Причём, слава Вааглу, пал вовремя! Слухи — слухами, но подтверждение тому я получил и с почтовой птицей.

Побродив в глубокой задумчивости, выбрал еще пару чурок покорявистей, аккуратно подложил в огонь, присел, протянув руки к, исходящему от разгорающихся поленьев, благостному теплу.

— Местная разновидность осокоря, — проговорил вполоборота. — Горит хорошо, тепло. У нас под Дрезденом на Эльбе тоже... чёрного тополя много... Как-то там сейчас, дома? — встрепенулся, будто ото сна очнулся. — В Своне, может ты не в курсе, ласточки почтовые в ходу и вороны, — вскочил, заходил, замерил шагами от стены до стены. — Голубь — птица тупая, вкусная и медлительная, оттого вечно голодающие туземцы где-нибудь её, непременно, изловят, либо подстрелят. Ласточка — быстрая, подстрелить, изловить почти нереально, но тоже тупая, ибо летит только к хозяину. Ворон — самый оптимальный вариант, легко обучается и, как говорится, слуга двух господ. Кроме того у аборигенов убить ворона считается дьявольски дурным знаком! К тому ж воронье мясо — жёсткое зело, не прожуёшь. Один у меня уже довольно давно, больше года, так сказать, на довольствии. Гамаюн звать. Разговаривает! Умница, каких мало! Человек принёс. Моего Генриха забрал, а этого взамен оставил. Велел выпустить, когда уже совсем крайняк к горлу, значит...

— Что за человек, из наших?

— Не представился, но Маген Давид на шее висел у него. Улавливаешь?

— О-о-о-о! И здесь братья-моссадовцы! Что же это за место такое... популярное?

— А вот второго... Стоп, стоп, стоп!

— Ты о чём?

— Не мешай, дай подумать... Та-а-ак! Известие о падении Ругона я получил где-то-о-о... — раздумчиво почесал щепкой за ухом. — Не где-то, а совершенно точно — десять дней тому назад. Как раз пропащий Генрих его и принес! — Роланд буквально засветился, радостно потирая руки. — Необыкновенно меня возвращением своим птичка порадовала! Уж и не чаял! В том же послании значилось, что поводов для беспокойства нет, все необходимые документы в наличии, — вновь посерьёзнел, присел на краешек стола. — Родословная твоя, верительные грамоты, прочая филькина грамота. С соблюдением, заметь, что было конспирологически крайне важно, всех формальностей и секретностей, как то: кодовые слова, многочисленные секретные символы, помарки, пометки. Да-а-а... Шифруемся помаленьку! Сам когда-то в выдумывании этой шелухи картофельной посильное участие принимал. Затем... Дня через три... Да, правильно! Именно тогда, точнехонько по графику, стабилизировалась результирующая матрица перехода, в просторечии, для злостных прогульщиков — "Слойка Седова". Между нами, психостатами, говоря, началась очередная плутониада...

— Да, знаю, знаю! Около шести с половиной земных суток. Психостаты... Гм... Словцо-то какое... Противное... Сродни психопатам!

— О-о-о! Не все, видать, лекции прогулял! — "психопатов" дипломатичный Роланд, конечно же, невозмутимо пропустил мимо ушей. — Правильно, сутки на Плутоне длятся чуть меньше земной недели. Приблизительно столько же по продолжительности стабильна в среднем слойка. Ну... Плюс — минус день, максимум два... Разумеется, плутониада никоим образом не связана, собственно, с девятой от солнышка планетой, просто так назвали. На сей раз по моим расчетам фаза стабильности предполагалась длиннее, где-то около восьми суток. И вот только после этого, хочу особо подчеркнуть, я дал отмашку в Центр, чтобы, значит, запускали Берлагу. Тебя, значит.

Смутные сомнения закрались в маршальское сознание. Неопределённость чуток раздражала. Так бывает с шустрой назойливой мухой, поймать которую не удается, да и, честно говоря, не досуг, а докучает зело! Всецело занятый мыслями о насущном, отмахнулся, естественно, невпопад:

— Кого? Какая еще берлога?

— Берлога? Ха-ха-ха! Умора! ...Юр, ты в кого такой дикий, а? Мам, пап был у тебя или ты Маугли? Хансвурст! ...Ладно, после! Известно, что ворон преодолевает расстояние от западного побережья до Карсты по прямой за день — два. Два — крайний срок. Всяко бывает, тварь живая же: покушать надо, там, поспать, пёрышки почистить. Значит, с падения крепости прошло дней одиннадцать — двенадцать. Так? Это всецело подтверждают и ухитрившиеся выжить, каким-то, я бы даже сказал, мистическим образом избегнувшие светлого будущего загребных рабов на тяжеленных гемурских галеасах, всадники разбитого ругонского гарнизона из местных, малочисленными разрозненными группками возвращающиеся восвояси. К слову, россказни о сумасшедшей суперудачной пиратской кампании они же, как сороки на хвосте, моментально по всей округе и разнесли! В "Мечнике" последние дни лишь о том и судачат! Будто тем других нет! Такого наслушаешься, прямо пришельцы какие-то со звёзд! Зигги Стардасты , доннерветтер, твою мать! Эти... Здандуги, Здахары, Врали... и чёрти кто с ними ещё там... Так, вот... — зависла многозначительная пауза. — Согласно Инструкции, согласовав в Центре с точностью до часа, дату и время прибытия Маршала Конфедерации в Королевство Свон, я без промедления отправил полученную информацию той же птицей обратно. Без про-мед-ле-ни-я! Усёк, студент? Что произошло уже на следующий день, то есть неделя, ну, учитывая поздний вечер, будем считать, шесть дней как с тех пор минуло. Таким образом, учитывая возможности крылатого почтальона и справедливо полагая, что карета всё же потихоньку трюхала от Дубового Оврага в нужном направлении, она когда ещё должна была находиться в Вилеемском Лесу в Урочище Сов, где-то вёрст тридцать-сорок северо-западнее города. Но её нет! Гвоздь в седле! Я и позавчера там был, и вчера, и сегодня только вот вернулся. Как сквозь землю провалилась! Холи шит!

Сомнения не прояснились, но и не исчезли. Лишь затаились где-то на периферии мозга и неясно маячили там подобно теням на воде в утренней дымке...

— Погодь, погодь, дай-ка теперь я соображу... Значится, так... Ворон оттуда, ворон туда... Ночью скорее всего не летит, — по-детски загибая пальцы, бормотал Юрий. — Здесь, там проваландались... Реально дня три минимум... Этого вполне хватит, чтобы с некоторым напряжением сил добраться верхом от Ругона до реки Сурог. Пускай с учётом крюка и остановкой в Волчьей Балке... Там по каньону совсем недалече, дальше всё, вроде, понятно... Пожалуй, ты прав. Должна быть, бубёныть!

— Вот видишь!

— А, что, это самое урочище, надёжное место? Выследить не могли?

— Надёжное. Тихо, спокойно. Да, и кому надо? Местные вообще туда не суются. Ссут! Бытует поверье, что когда-то полвека назад ненастной тёмной ночью гонгарские асассины вырезали в уютном, хм... курортном городишке Крех, что неподалеку отсюда на Ругонском тракте, подразделение свонской кавалерии. После поотрезали головы, посадили на лошадей, как следует принайтовили и отпустили на все четыре стороны, людей пугать. Тамошние волки их в Вилеемский лес и загнали. Волчищи матёрые, это тебе не пёсики тамбовские! Помнишь, у Майн Рида во "Всаднике без головы"? Только тут их до шиша было! Долго еще волчары кровожадные пировали. Рык, вой стоял страшный! Со всего Свона, небось, сбежались, собакоголовые! Истошное предсмертное конское ржание в Карсте, говорят, слышалось! В общем, поговаривают, так они и мыкаются до сих пор незахороненные, ободранные, зловонные, несущие смерть! И люди, и кони. Мы с Борькой как раз там и встречались. Ночью. Пренеприятнейшие ощущения остались у меня, честно признаюсь! Бл*дь, чуть не обгадился, пока во тьме кромешной шарахался, урочище это грёбанное искал! Шайссе! Со всех сторон гукает, ухает, аукает! Ветер шумит, шуршит, воет! Деревья скрипят, кряхтят, крякают! Страшно, аж жуть!