Маршал Конфедерации

— Ну-у-у... — невольно голодно и гулко сглотнул Юрий, поперхнулся, слегка закашлялся. — Грхм, грхм! Честно признаюсь, давненько не приходилось. Грхм! Со времён Академии, наверное... Уж и не вспомнить. Как-то оно, дружище, без особой надобности. Конфедеративные Маршалы, ты ведь лучше меня знаешь вынуждены, в основном "психушкой" пользоваться, по земле же матушке меж пунктами перехода всё больше самолётками, вертолётками предпочитают. Большими, да маленькими. Автомобильками ещё спортивными. Когда недалеко. Приходилось, бесспорно, и паровозами ползать... где-то там... — неопределенно махнул рукой, — на Диком Западе... Но то вынужденно. Грхм! Не дилижансом же почтовым! Тоска смертная в пыльной раздолбанной повозке неделями по бездорожью трястись. Уж лучше верхом, можешь мне поверить.

— Как, тоска? Почему, тоска? Шайссе! А коварные краснокожие? А грабители, шерифы, рейнджеры? Дикий Запад — колыбель свободы! Погони, перестрелки, окровавленные скальпы, бар "Сраный Койот"! Уау! Романтика! Неужто всё враньё сплошное?!

— Почему враньё? Это ты, верно, мальчишкой слишком много фильмов с участием Гойко Митича насмотрелся. Только там, в них романтика и встречается... Индейская-прохиндейская... "Охотники за скальпами" Сидни Поллака лучше бы посмотрел на досуге.

— С Радичем, Гойко Радичем! О Поллаке не слыхал.

— Извини, брат, запамятовал. Всё у вас не как у людей!

— Зато у вас, Дрек мит Пфеффер, всё, как в жопе у...

— На самом деле, абсолютно не важно, — властным жестом трактирщик остановлен на полуслове, — Митич, Радич, Бабич или кто ещё, важно другое. Вот скажи, милый друг, много ль рыцарского романтизма в вашем этом феодальном зверинце под названием Свон?

— Да откуда ж, доннерветтер, ему тут взяться-то?! — нисколько не задумываясь, выпалил Роланд. — Как обычно в любом мрачном средневековье — срач вокруг, да рвач! Люди, в массе своей, лишь о том и думают, кабы, у кого, чего отжать, тут же пропить, прожрать и, соответственно, просрать! — эмоционально вышло, с надрывом, по всему видать, наболело у человека. — И чем выше, заметь, индивид в социальной иерархии, чем властнее, тем, соответственно, извращеннее, бесстыже, мерзопакостней его поведение, холи ш-ш-шит! Общество развитого скотинизма, а вовсе не романтизма, зар-р-руга! А у вас, что, не так разве?

— Гм... Видишь, как оно оборачивается-то... — полнейшей невозмутимостью своей Юрий, казалось, подначивал собеседника. — На проверку выходит, все они — лгунишки и мистификаторы, эти наши любимые-разлюбимые, будоражащие незрелое детское воображение, Конан Дойли, Скотты, Сенкевичи, Дюмы, Стивенсоны, Сервантесы, прочие очковтиратели со своими благородными сэрами Найджелами Лорингами, доблестными рыцарями Айвенго, туповатыми, приторно-целомудренными Збышками из Богданца, унд филе, филе андере белыми и пушистыми Дон Кихотами. Короче, туфта все это! Я правильно тебя понял?

— В какой-то мере, разумеется, правильно! Как же иначе? Если только не брать в расчёт плоские миры, там всякое такое возможно. Филен данк, к слову, за родную речь и зачёт по немецкому. В общем, хорош уже прикалываться, Юр, давай-ка по серьёзному. Тебе ли не знать?! Вместе ведь при Грюнвальде-Танненберге столовались! Да и при Равенне публика суровая подобралась, мягко говоря, не барышни кисейные попиз*ить у завалинки встретились. Все ровны, как на подбор, профессиональные убийцы, насильники, мародеры, с ними дядька Гастон — Черномор! Хм... Рыцари без страха и упрека, сорвиголовы, орлы! Одним словом — сборище конченных подонков, фикен их всех в Арш! — на том запал и кончился, призадумался германец, репу зачесал. — Да-а-а... Збышка твоего сейчас уже, ясный пень, не припомню. Невысокого, видать, полёту гусёк был... Гвоздь в седле... В остальном же, абсолютно вменяемые, адекватные ребята показались мне эти поляки: Повала, Пашко, Зындарм, Зигмунт... Помнишь со злыми чехами из-за шлюх в кабаке схлестнулись? Грешным делом, думал, кирдык нам, до смерти изобьют! Собирался уж, было, подлые приемчики секретные применять, зарруга! А мог ведь и спалиться. Да-а-а... Уберегло, хвала Вааглу! Всем, в итоге, на орехи досталось, но ляхи — молодцы, вписались тогда за нас. С базовыми инстинктами — нормалёк у них. Всё, как у людей: пожрать, бухнуть, тёлку завалить, в морду дать кому-нибудь. Вера в Бога, естественно, повальная, но боле никаких, там, высоких идеалов. Бражничать, девок портить, мародерствовать всегда приветствовалось. Зато бойцы классные! Сдюжили ведь, сломали через колено тевтонскую военную машину! Это вам не хухры-мухры, это, между прочим, дорогого стоит! Не каждому войску под силу, вандаба-гааш! Мне, правда, не больно-то удобно было супротив земляков своих корячиться... Короче, в каждой эпохе, старичок, совершенно определенные жизненные приоритеты превалируют. Иначе не выжить. На дыбу ведь запросто угодить или еще куда похуже. И здесь, сам понимаешь...

— Битте зер! Понимаю, но и ты должен понимать. Сказочек о милосердных цивилизованных индейцах, типа благородного семейства Чингачгуков, небось, у Фени Купера начитался? — или не знаю, как там, у вас, его кличут...

— Чего отпираться-то, у него, у Купера.

— Так вот смею тебя уверить, нравы Дикого Запада мало чем от свонских отличаются. По крайней мере, в плане человеколюбия. И, что б ты понимал... гм... романтизма, соответственно, столько же. Уж, поверь, я был там.

— Как же это? Времена-то разные, даже эпохи...

— Немного перефразируя Гераклита, примерно так: все течёт и движется и ничто не пребывает, лишь нравы людские неизменны. Уяснил? ...Нет? Ну-у-у...

— Слушай, старик, что ты все "нукаешь"? "Ну" да "ну", а к чему, почему — не пойму! Запряг, что ли?! Хм! Тоже мне, взял манеру идиотскую!

— Смир-р-рна! Стоять, бояться, отставить перебивать! Ты вот, брателла, хмыкаешь постоянно идиотски-многозначительно, я же при этом молчу, не зубоскалю?! Так имей, пожалуйста, уважение! Ну-у-у... — будто специально в воспитательных целях косноязычно протянул Маршал. — Вспомним... Ну вот хоть бы сцену в варьете из "Мастера и Маргариты" Булгакова. Ему-то ты веришь?! ...Да? Значит, не всё ещё потеряно! Хотя лично я от этой вещицы... не кайфую... Больно попсовая, мэйнстрима многовато... Ну ты не очень-то фрякай, а то сейчас как дам ногою по грудям! Это мое личное субъективное мнение! ...Да, да, карты, денежный дождик, отрывание голов, фетишисты, все такое прочее и знаменитое Воландовское резюме напоследок: "...обыкновенные люди... в общем, напоминают прежних... квартирный вопрос только испортил их...". Вот и мы о наболевшем квартирном вопросе. Всего-навсего другие аспекты постоянства нравов... — Юрий неспешно подбирал нужные слова. — Должен сказать, и те, и другие, имеются ввиду белые переселенцы и индейцы — отморозки редкостные! Жестокие, беспощадные, весьма-весьма охочие до чужих баб, лошадей, огненной воды и абсолютно беспринципные, когда дело касается пригоршни-другой долларов. Оговорюсь, рассматриваем, разумеется, не осёдлый люд безропотный: белых, негров, китайцев, краснокожих, без разницы, им, колхозникам, всегда несладко жилось, а лишь тех, что по прериям в поисках лёгкой наживы гоцают. Много там лихого люда, дофигища! Потому-то мы, Маршалы, грёбанными дилижансами и не пользуемся. Зачем, скажи на милость, лишней неоправданной опасности себя и, соответственно, дело государственной важности подвергать? К тому ж, медленные они зело, а в нашем деле, брат, скорость, оперативность иной раз решающее значение имеют.

Здесь Юра умолк, как бы пасуя, предлагая собеседнику проявить инициативу, возможно, перевести беседу в иное, более занимательное русло, но... Увы! Мяч так и остался лежать нетронутым на слегка примятом газоне. Делать нечего, окончательно разуверившись в своей затее, всосал с расстройства изрядное количество сомнительной свежести пива, страдальчески поморщился, прокашлявшись, продолжил:

— Грхм! И потом мы, вроде, беседу задушевную с Оли Бобкиной начали, точнее с причины отсутствия у тебя, красивого, сигарет, бубёныть! Или мне послышалось? Элементарный, казалось бы, посыл, да? А нагородил-то, наворотил — не просраться! И мусаку вспомнил, и индейцев, и Грюнвальд, и этого... как его... О, Гумбольдта Вильгельма Иваныча! Съел? ...Гумбольдт, Хумбольдт, какая разница?! Да, хоть Шмумбольдт, бл*дь, только в печь не суй! ...Не знаю, ваше высокобродь, что ты там, подумал, думал ли вообще и как в вашей, этой... Фатерляндии принято, но у нас, в России традиционно в печь горшки суют, а не органы детородные! ...Галине Семёновне, незабвенной, опять же дифирамбы пел, пел — не допел, теперь вот о поездах, борщиках, бульончиках какую-то хренотень, должно отметить, весьма аппетитную выдумал! Грхм! Тебе волю дай, ты нам сейчас до кучи еще и обо всех своих многочисленных обласканных барышнях песни военные споёшь. Знаем мы тебя! Хорошеньких, страшненьких, охваченных, неохваченных, всяких. Давай-ка, лучше напрягись братан по существу! — вновь шумно сглотнув, плотоядно покосился на собеседника. — Закончи хоть бы одну мысль, а то жрать снова почти уже охота. Надеюсь, после крыс закусить чего-нибудь осталось? Проходил мимо, не обратил внимания, случаем?

Меж тем, в редкие минуты успокоения души скучал, конечно же, наш неугомонный Маршал, как, впрочем, и все нормальные люди, по обычному неспешному существованию, когда без всякой суеты, бестолковых хлопот и нервотрёпки позволительно себе, вот так, по-человечески, отправиться в путешествие на теплоходе, к примеру, от Москвы до Астрахани и обратно, дышать свежим волжским воздухом, посетить города славы русской, дивиться колокольням посередь морей глубоких, любоваться закатами в калмыцких степях раздольных или прокатиться на досуге, скажем, через всю страну на суперскоростном Восточном экспрессе, погостить недельку-другую в стольном городе Пекине.

Бытует достаточно расхожих мнений в отношении понятий "жизнь" и "движение". От утверждений, назовем их для простоты понимания, безапелляционно-функциональными, вроде: "движение это жизнь", или "жизнь это движение", что, кстати, согласитесь, отнюдь не равнозначно и вовсе не лишено смысла, до обывательски-спинальных, в различной степени коррелирующих друг с другом, измышлизмов, типа: "пешком от инфаркта", "бег от смерти", "бег от депрессии", "бег от целлюлита", далее по нисходящей: от любвеобильной тёщи, сварливой жены, злых кредиторов, чернобыльских мутантов, бешенной лисы Алисы, котища лишайного — Базилио, обнаглевших в край клопов-говорунов, муравьёв Ферд, Левшой подкованных вшей, блох, инфузорий грязных красных туфелек, вирусов-колобусов и прочей, прочей ахинеи.

Или, вот ещё из перлов: "наука — двигатель прогресса!". Не торговли, нет? Быть может, движитель? Как правильно? Что такое прогресс, и как его вообще куда-то двигать? Выходит, и задвинуть не грех? Задвигаем ведь эпизодически дружненько всей страной! Хе-хе! Мы же все, всё знаем, всё понимаем и умеем. Особливо на кухне за рюмочкой. Семь классов прошли, ни в одном не задержались. Коты хвастуны! Бакалавры, магистры, желторотые великие специалисты — молодые министры, советники бездарные, гааш! Сомнений ни у кого, ни в чём нет, ну, вот нисколечко! Соответственно, и успехов — на понюшку табака не наскрести. Потому-то в силу кажущейся простоты и избитости темы, во избежание ненужных словоиспражнений, не станем особо заострять на ней своё драгоценное внимание, лишь слегка коснёмся одной, на первый взгляд, несущественной, но интересной, как представляется, частности — "жизнь в движении".

Отчего-то в голову сей же момент лезет всякая чепуха в образе немолодой уже, стройнящейся леди с усталым невыразительным, слегка помятым спросонья, лицом, каждое буднее утро в слякоть и грязь, дождь и мороз, зарядив в наушниках бодрую попсу, с упорством, достойным куда лучшего применения, нарезающей километры постылой набережной Яузы, на бегу заполняя лёгкие бодряще-веселящей смесью выхлопных газов, пыли и паров противогололёдных реагентов. Куда? Зачем? Бог её знает... Бежит, между прочим, неграмотно — пятки вместе, носки врозь, зато в понтовом розовом с блёстками костюмчике от Адольфа Дасслера. Стопу слегка вовнутрь надобно ставить, милочка, дабы большой пальчик ноги нагружен был и правильно работал! И ножку тянуть! Изящно, легко! Тянуть ножку, зарруга! Тьфу! Глаза б не глядели, бёдрами вихляет, точно кар-р-роста дефилирует! ...И никакие мы не женоненавистники! С чего вы взяли, право дело? Ну, хорошо, хорошо! Пущай, для разнообразия, джентльмен окорочками теперь вихляет в голубеньком костюмчике от того же сапожника Ади или, положим, конкурента его, братца старшего, Руди. Не возбраняется.

Аналогичное, к слову, недоумение вызывают и настырные бичиклетисты, бичиклетоны, бодро мечущиеся в плотном потоке уныло плетущихся автомашин. Тоже свежачком выбрались подышать? Молодцы, приветствуется! Так держать, паны спортсмены! В парке, скверике, на стадионе ещё допустимо как-то все эти дефиле понять и простить, но там же нам неинтересно, там же нас не зрит никто! Э-э-эх! Ничего не поделаешь, приходится ради публики великосветской всяку гадость вдыхать и глотать. Помню, в садике детском любила детвора, чего греха-то таить, выхлопы автомобильные нюхать. Соберёмся, бывало, дружною компашкой младшегруппников вкруг старенького "Запорожца"... М-м-м-м! За уши не оттянешь! Давно это было... Потом клей в моду вошёл. Особой популярностью столярный пользовался. Редкостная гадость! Еще битум жевали и лыжную мазь. Вкуснотища-а-а! В седьмом-восьмом классах портвейн молдавский розовый заборокрасительный для себя открыли, сигареты "Партагас" распробовали. Ужасть, до чего термоядерные! Мало кому ведь удалось удачно соскочить, большинство ныне курят и бухают. Только, тс-с-с-с! Никому ни слова! Кто-то даже, к несчастью, на коксу подсел, есть и такие, страшно подумать! — на герыча! Некоторые же до сих пор вот просто нюхают. Идут и нюхают, крутят педали и нюхают, живут и нюхают. Маньяки какие-то, честное слово! В общем, бежать нужно из больших городов, милостивые государи, государыни мои. В деревню, к тётке, в глушь, в Саратов! Короче говоря, дабы избегнуть дальнейших нездоровых подобных ассоциаций, слегка уточним предмет нашего обсуждения и попробуем определить его как-нибудь иначе, к примеру: "жизнь во время движения" или, ещё точнее — "жизнь в передвижении".

Смекаете, к чему клоним? Да, да, догадливые вы наши! — к вопросу о путешествиях. "Путе — шествовать", шествовать в пути, либо по пути. Казалось бы, идеальный вариант — по старинке, пешим ходом, не правда ли? При всём при том, согласитесь, теряется всякий смысл сказанного, поскольку в данном случае имеет место, в основном, занудливое пыльное передвижение и лишь чутка, в минуты кратких привалов — она, жизнь. Следственно, не путешествовать в буквальном смысле, а разъезжать, странствовать нынче всё боле нам приличествует, и не пешкодралом, стало быть, но, разумеется, и не на чём, попало. И уж, никоим образом, не в аэроплане! Какое же это, сами посудите, путешествие приятственное, когда любая самая малейшая дрожь в крылышках, ямка воздушная, теплящийся где-нибудь в двигателе проказник-огонек, не приведи Господи, непогода, громы-молнии за окошком к панике внутренней, смятению душевному приводят, а?! Сидят милы человечки взаперти всем гуртом, будто опарыши в чреве рыбины диковинной, глаза выпучив, ни живы, ни мертвы, в подлокотники кресел спасительных вцепились, аж костяшки пальцев побелели! Плавали, знаем! Не дай Боже, турбулентность еще, какая, серьёзная на пути следования образуется, некоторые и вовсе под себя мочатся со страху! Лишь девочка в бизнес-классе, по издревле сложившейся традиции, уста младенческие широко разверзнув, истину глаголет дурниной: "Папа просил передать вам всем, что театр за-кры-ва-ет-ся!!! Нас всех тошни-и-ит!!!" И нет в том ничего зазорного постыдного, ибо ни остановиться, ни передохнуть, ни выйти по необходимости, ни воздуха свежего глотнуть. Пакетики, на крайняк, специальные предусмотрительно каждому пассажиру уготовлены. Ура, последние поблевышки! Кайф? Дык, не пакетом единым гигиеническим жив человек! Нету, понимаешь, стоп-крана в аэроплане, форточек тоже нету, гальюн один на всех и потолки низкие, на психику давит! Разве ж то жизнь? В тюрьме, уж извините за сравнение, и то в чём-то комфортнее, хоть форточки в камерах имеются! В остальном же всё довольно схоже, единственно, материалы отделочные менее качественные. Хотя... Это еще поглядеть надобно, в какой тюрьме. Ежели в норвежской, датской или, к примеру, голландской так и вовсе не факт, что в ином раздолбанном рассейском многоместном кукурузнике интерьер лучше. Вот и выходит, не путешествие, а самое, что ни на есть, хоть и кратковременное, но заточение, усугублённое ко всему прочему, невыносимо долго тянущимися, часами тягостного ожидания... хм... мягкой посадки. К тому ж не стоит сбрасывать со счетов и братка-супостата, разбойничка лихого, коварно притаившегося за кочкою болотной с дружком своим закадычным — Бяком. Нет, постойте-ка, что-то здесь не так... Может, Быком? Фрёкен Боком? Просто, Боком? Каким: левым или правым? На спинке, на животике? Неужто рачком?! Гм! Кто о чём... Совсем память ни к чёрту! Призадумаешься тут. Нда-а-а... Буком! Конечно, Буком! По паспорту — "Бук-М1", кажется... Бьют, правда, в подобных случаях не по паспорту.