Маршал Конфедерации

Знающие люди, когда-то в стародавние времена, возможно, владевшие фламбергами, просто-напросто тихо поднялись и быстренько ретировались кто куда. Некоторые, поздоровее, проявив чудеса человеколюбия, уволокли с собой бездыханные тела собутыльников. Это в Карсте-то! Слыханное ли дело? Со страху, наверное, может с перепоя... Те же, кто по молодости и в глаза ничего подобного не видывали, свинтили просто так, за компанию, руководствуясь главными принципами самосохранения: "Все бегут, и я бегу!" и "Кабы, чего не вышло!". Очнулся и, по-видимому, куда-то уполз от греха подальше злополучный халявщик — господин Ээхм. Остались лишь те немногие, в абсолютно замутнённое сознание коих кроме топора достучаться не могло уже ничего, а так же безвременно почивший в бозе сеньор Мхеер и наш неназванный забияка, стараниями Маршала на довольно-таки длительное время избавленный от необходимости посещать дантиста.

— Нда-а-а, Ролушка, наломали мы тут с тобой... дровишек! — в лёгкой растерянности огляделся Юрий. — Что делать-то будем?

— Погоди, Ури, дай в себя малька придти. Одно могу утверждать совершенно определённо — на чердаке ты теперь хрена лысого отсидишься! Э-э-эх, накрылись мои нарды! — разочарованно вздохнул Роланд. — Я, конечно, всяко ожидал, но...

— Сразу на чердаке надо было спать пристраивать меня, валенок сибирский! Глядишь, уберегло бы.

— Все "бы", да "бы"! Наворотил тут, не разгрести... Телепень медвежеватый!

Честно говоря, было от чего пригорюниться! Грязь, вонь, опрокинутая, переломанная мебель, россыпи там-сям черепков битой посуды, хрустящие под ногами кости, чавкающие объедки, стонущий, едва шевелящийся в луже собственной крови, искалеченный туземец и в довершение всего — хладный труп предводителя местной гопоты с неестественно вывернутой шеей и приличным куском маршальского лапсердака в зубах. Перечисленное, согласитесь, вряд ли подняло бы настроение кому угодно, и уж тем паче — рачительному хозяину заведения! При том, что, как это ни странно, само, собственно, яблоко раздора, капля мёда, ящик Пандоры, предтеча, образно выражаясь, происшедших драматических событий — поднос с пивом устоял. Устоял незыблемый, зарруга, хоть ты тресни! Ни единой капли драгоценного эля не пролилось в ходе жарких баталий! Вот ведь оно как бывает. Чудеса, да и только! Ну... Делать нечего, подняли по кружечке... Уф! Эль хорош! Хоть что-то стоящее в этой феодальной мухосрани!

— Может, пока железку мою припрячешь куда-нибудь подальше и поглубже до лучших времен?

Капли эля блестящими бусинками скатываясь по сальным бородам, собирались веселыми ручейками, обильно орошая без того неряшливые наряды собеседников. Но, как говориться, грязью грязи не испортишь! И я там был, мёд-пиво пил, по усам текло, текло и текло...

— Даже и не думай, засветили уже! Вообще-то это ты, Юрка, думм твоя копф, в основном наломал! Обязательно, бл*дь, было всех тут плющить и колбасить? Да? Слон в посудной лавке!

— Дык я же не специательно! Они сами...

— Что, сами?! Шеи себе ломали?! Зубы выбивали?! Аккуратнее, что ли, не мог? Вандаба!

— Зри в корень, Рол! Нет документов — нет Претона. Гааш! Был бы Претон в наличии — ни одна гнида на аркебузный выстрел бы к нам не подползла, бубёныть! Соответственно, отсутствовали бы и хм... потерпевшие, мать их! Считаешь, не прав я?

— Прав, прав! До чего ж вы, молодёжь, любите сослагательное наклонение, просто кушать без него не желаете! Зарруга! А не придумали б науки такой — психостатики, сидели бы вы сейчас, господин Маршал, дома на печи в обжимку с зазнобушкой своей, пельмешки трескали, да детишек строгали, материнский капитал отрабатывали. И звали бы тебя, ну... скажем — Емеля. Ха-ха! Чем не дольче вита? ...А жену Жанна, если мне память не изменяет, да? ...Помню ещё! Красавица! Вся Академия сохла по ней... Жанна и Емеля, роман на печи! При таком раскладе только соседи скачки ваши диванные терпели бы эпизодически, да и то не факт...

— Гм... Нынче по ней весь Центр сохнет, — ухмыльнулся Маршал. — Тот самый Департамент Безопасности, между прочим.

— Неужто?! Я-то думал, козни вражеские! Вот оно, в чём дело! Чем же ты несчастной женщине так насра... извини, насолить умудрился, что она столь экстравагантным способом от тебя избавиться надумала?! Красавчик! Дрек мит Пфеффер!

— Опять фиглярствуешь, недобиток эсэсовский? Внутреннюю безопасность бдит она, не внешнюю! И потом, не пойму я, у нас, что, всё замечательно по жизни складывается? Всё хорошо, прекрасная маркиза?! Уж не хочешь ли ты сказать, мил человек, что, сбежавший сейчас отсюда, шизанутый экстраверт утихомирился, перестал вопить всякие глупости и тихо-смирно повернул себе домой, спать под бочок к бабе сварливой? Сомневаюсь, однако! Уверен на все сто, за подмогой побежал, каналья! Зуб даю, бубёныть! В связи с чем, вынужден ещё разок тебя настойчиво побеспокоить. Слышишь?! Э-эй, вандаба! Что делать-то будем?!!

— Чего разорался? Не глухой я! ...Согласен с тобой, — вновь и вновь задумчиво накручивались локоны клочной бородёнки. — Времени действительно в обрез у нас, ибо где-то через полчасика — минут сорок, не более, абсолютно убеждён, ты будешь иметь честь познакомиться с сержантом Гаалом. Гааш! Пренеприятнейший, должен тебя предупредить, тип! Фикен его в Арш! Мерзкий, скользкий и на редкость жестокий. Жди подлянки от него в любой момент и добрый тебе совет — всегда держи урода в поле зрения. Мало ли, что! Хоть шею успеешь свернуть подонку на прощание! Шайссе! Словом, оттого, как ты усвоишь мои инструкции, без преувеличения скажу, будут зависеть наши жизни. В первую очередь — твоя! А потом уж и... Короче, слушай внимательно, не перебивай. Первое. Меч не прячь, напротив, держи на виду, дабы сразу всем понятно было — настоящий фламберг! Без дураков! Не зря, короче, люди по морозу телебонились через весь город. Второе. Стражу встречай на коленях, со смиренно склоненной головой, оружие на полу эфесом от себя. Лысину, на всякий случай, пеплом посыпь. Ха-ха-ха! Чтобы не отсвечивала! Шутка! Так здесь принято сдаваться в плен, покорность, значит, изображать. В глаза не смотри, ничего, никому не рассказывай, о чём бы и кто тебя не спрашивали! Да, чуть не забыл, шапку сними! И третье. Запомни, как отче наш: любые переговоры только с монахами! На крайняк с Судьей Гнууисом, поскольку он же — светский дознаватель по совместительству. Два в одном. Хе! Приговор всегда известен заранее. Удобно, да? Учти, Юра, сделаешь что-нибудь не так, избить могут, покалечить. Убить, глядишь, и не убьют, но покалечат — верняк! Холи шит! Оно нам надо? Как это ни парадоксально звучит, но именно твой фламберг и есть сейчас наше спасение. Жаль, временное. Нда-а-а...

С последними словами Роланд подошёл к окошку, приподнял край закрывавшей его мешковины и некоторое время высматривал, выслушивал пустынную улицу. Порывистый ветер, срывая огонь с редких, вопреки суровому ненастью теплящихся еще, факелов, разбрасывал мечущиеся сполохи света по стенам убогих лачуг, подсвечивая облупившиеся грязные фасады, чёрные безжизненные бойницы окон, непролазные груды мусора, промеж которых пробивались, вились, свивались запорошённые, едва различимые тропинки. Что в безлюдной фантасмагории разглядеть пытался? — тайна, покрытая тем же всеобщим вонючим мраком. Убедившись, наконец, в тщетности попыток выведать из пустого что-либо полезное, снова подсел к столу, продолжил:

— Неплохо бы понимать местную специфику, Ури. За последние несколько десятилетий "пламенеющее" оружие и пользующихся им, ёб*утых на голову мудаков, назвать иначе, извини, язык не поворачивается, уж очень демонизировали! Доннерветтер! Ну, очень! Чирей на пятке! Окружив при этом столь плотной завесой вымыслов и домыслов, что до одури суеверным туземцам подобные тебе товарищи нынче представляются не иначе, как какими-то высшими, непобедимыми силами зла, исчадием ада, с коими ни в конном, ни в пешем бою, как ни крути, не совладать. Кроме того, ходит упорная молва, будто вы, вдобавок ко всему, ещё и колдануть можете, сглазить, и порчу навести! О, как! Просто-таки Змеи-Горынычи трёхголовые! ...Можешь? ...Нет? ...Неправильный Горыныч из тебя какой-то, недоделанный... Обычную реакцию мы, в общем-то, только что наблюдали. Зачастую оно, кстати, в кассу. Жаль, не сегодня.

— Не понял, ты кого это мудаком обозвал ёб*утым, морда фашистская?!

— Ничего личного, дружище! Просто привык называть вещи своими именами, не более. Считаю, горькая правда, куда лучше сладкой лжи. Причём, прошу отметить, идеологически-мистическая суета вокруг пресловутых фламбергов затеяна была ещё в приснопамятные времена при активном непосредственном участии Ордена. Не понимаю, зачем им все это понадобилось, но факт есть факт. Думаю, именно поэтому судьбы таких как ты... хм... извращенцев вершат монахи. А парни в рясах, поверь, безумно не любят, когда в их дела суют нос! Относительно хорошая, согласись, весть, ибо пока Прелата нет в городе, с тебя, по идее, ни один волосок не должен упасть. Жуйте кизяк! Теперь новость плохая... Извини, я быстренько!

Что за манера идиотская, прерываться в самом важном месте, а?! Потерпеть, что ли, нельзя маненько? Времени ведь в обрез! Зарруга! Вандаба! Гааш!

— А состоит она в том, что Окружной Судья, стремясь во что бы то ни стало выслужиться перед Королевой, вправе возбудиться и провести дознание самолично, — продолжил трактирщик с места в карьер, — если на то, конечно же, имеются веские причины и велика вероятность побега заключённого. Здесь, безусловно, имеет место эдакая правовая коллизия. Местечковые карстийские нормы права слегка конфликтуют с федеральным законодательством, но, уверяю тебя, голову местному судейскому за это никто не снимет. Напротив, при удачном стечении обстоятельств, могут и поощрить. В Столице на должностёнку, скажем, хлебную определят. Вместе с тем, Ури, дружок, авторитетно имею тебе сообщить, мёртвый писарь Претона — причина веская. Более чем веская! Офигительски веская! Видишь ли, в этом мире грамотный писака — огромная ценность! Шайссе! Возможность же побега, учитывая твои физические данные, сомнений вообще ни у кого не вызовет. Согласен? Теперь самое важное. У нас, судя по всему, аж целых три дня для разруливания ситуации. Таков по закону Карсты срок обязательного ожидания Прелата. Учитывая же статистику прошлых лет, процентов на девяносто девять с хвостиком смею предположить, что Их Высокопреосвященство вместе с Превосходительством подзадержатся в Несфере на недельку — другую, и это очень, очень хорошо! В любом ином случае тебя бы сразу выпотрошили на потеху великосветской публике. Сегодня же! Зарруга! И упаси милосердное небо кого-нибудь из нас когда-либо попасть в руки скучающих фавориток местной знати! Фурий своих сильные мира сего забавы ради частенько допускают к истязаниям. Так сказать, поучаствовать "на разогреве". Серьёзные повреждения вряд ли нанесут, но зрителей развлекут изрядно! Знаешь ли ты, сколько, мягко говоря, хм... неприятностей может доставить, вошедшая в раж, глумливая извращённая скучающая сука, пользуясь полнейшей безнаказанностью, неограниченной властью над мужеским беспомощным, абсолютно доступным телом в приступе кровавой алголагнии, используя лишь самые обычные щипцы для завивки? О-о-о-о! Искренне желаю, так никогда и не узнать. Ты, верно, в курсе, что волосы завивают чуток нагретыми щипцами, да? Так, то волосы! Для хорошего дела или, если хочешь, тела, с превеликим удовольствием и посильней нагреют. Докрасна! И завьют... что-нибудь... другое... Холи шит! Не грусти, таковы реалии, друг мой! Таковы свонские женщины...

"В мире варварском женщины-вампы под сенью брутальных мужчин обитают

Создания Ваагла противоречивы и крайне загадочны, подобно луне

Диву даешься, сколь бессердечно иной раз мужам себя принижать позволяют

Но лишь до известных границ, за которыми — ужас во тьме

Ибо грань перейдя, здравый смысл покидает их главы всерьёз и надолго

В гневе, жестокости, похоти, прочих страшных делах равных им нет во вселенной

Без удержу живое трепещущее рвут и терзают, силы покуда вконец не иссякнут...".

— ...Итак! Три длиннющих дня милостию монсеньора Ваагла! Красота! Используем же отпущенное нам максимально продуктивно, и, я абсолютно в том уверен — обязательно выкрутимся! Не знаю, правда, пока, как, но выкрутимся... О судье же местном, надеюсь, ты всё услышал, гадёныш своего не упустит! Дрек мит Пфеффер! К тому же родственничек мой — потомственный садист и, к слову, тайный курзон. Ну, педик, значит! Поэтому кровь из задницы, нужно многое успеть, иначе она в буквальном смысле оттуда у нас польётся! Все уяснил? Вопросы есть?

— А с этим что делать будем? — Юрий кивнул в сторону, едва-едва пришедшего в себя, ошалелого полуживого беззубого аборигена, одиноко восседающего посередь всеобщей разрухи.

— Его режик? — Роланд поднял валявшийся рядом клинок.

— Да, вроде бы...

— Вышел месяц из тумана... Вынул ножик из кармана... Буду резать... Буду бить... Ту-туру-туту-туту! Ну, скажи, дружок, что нам теперь с тобой делать, а? — обернулся трактирщик к ничего непонимающему туземцу. — Я кого спрашиваю?! Пёс тебя дернул нос в чужие дела совать, Хурензон!

И внезапным выверенным ударом раскроил бедолаге череп. Ровнёхонько, словно арбуз. Чпок! Тот даже мяукнуть не успел, завалился на бок, точно тюфяк с соломой.

— Ты чего творишь, зверюга отмороженный, ох*ел совсем?!! Его-то за что?!

"Бл*дь! Неужели я когда-нибудь тоже... вот так... смогу? — вскипел маршальский мозг. — Ведь ни за что, ни про что!".

— Кто бы говорил, сердобольный ты наш! Твои косяки, Ури, между прочим, подчищаю! — Рол преспокойно обтёр меч о бездыханного владельца, сел, закурил. — Хорошая сталь, сгодится трофей. Что-то ты слишком чувствительный стал Маршал. Не узнаю тебя! Вандаба! ...Нет? ...Показалось? Мне, честно говоря, свидетели не нужны. Тебе-то уже пофиг, майн Хер абкакен, один трупешник, два. Всё одно копи соляные пожизненно, либо на юга прокатишься к Пустынникам. Билет, правда, в один конец... Но ты не расстраивайся, там, в Центре, всенепременнейше чего-нибудь, да придумают! Тортик пришлют, по случаю, к рождеству. А мне здесь работать и работать ещё. На пенсию опять же скоро...

— Брось свои шуточки идиотские, и без того тошно!

— Ладно, не ерепенься! Давай-ка вытащим отсюда, по-крайней мере, хоть одного мертвяка. Глядишь, хоть от последнего эпизода отмажемся...

— Куда мы его?

— Куда, куда! В рыгаловку, к остальным! Там, почитай, в натуре живых и без того не осталось. Одним меньше, одним больше...

(продолжение следует)