Институт экстремальных проблем. Часть 5. День за днем

— Что у тебя в школе произошло?

— А чего она... — заныл, было, Алешка, но Ирина тут же остановила его.

— Я не собираюсь ругать тебя, как папа, так что прежде давай суть дела, а эмоции оставь на потом.

С грехом пополам Ирина выяснила у Лешки, что он сначала просто давал списывать у него домашние задания, а затем сам начал объяснять одноклассникам, как решать задачи. После этого на дополнительные занятия никто из его класса ходить не стал, и учительница математики не простила Лешке потерю дополнительного заработка. Началось с мелочей — даже за правильно решенное задание он получал не больше четверки под предлогом то помарок, то исправлений, а то и вовсе диких придирок, вроде ненадлежащей ширины полей в тетради. Лешка сначала возмущался, пытался спорить с ней, но от этого четверки превратились в тройки, другие учителя под влиянием математички тоже стали относиться к нему чуть ли не как к отъявленному хулигану. Больше всего Лешку обижало то, что никто из класса не встал на его сторону, а кое-кто, получив за списанное задание пятерку, когда Томскому-младшему за "оригинал" ставили тройку, мог даже обозвать его лохом. Все закончилось потасовкой и полнейшим Лешкиным нежеланием ходить в школу, даже на любимые уроки биологии и географии.

Сергей успокоил маму и вернулся в большую комнату. Лешка с Ириной сидели рядышком на диване и мирно что-то обсуждали.

— Получается так, что я отчасти виновата в этом конфликте, — Ирина подняла глаза на Сергея.

Тот, не зная, что на это сказать, в растерянности опустился на диван.

— Ты-то тут в чем виновата? В том, что попыталась научить его чему-то? Хоть тресни, но из этого оболтуса отличника не сделать! Выше троек он все равно не поднимется!

— С таким предвзятым отношением — никогда, — согласилась Ирина, не уточняя, чье именно отношение она имеет в виду.

— И что ты предлагаешь с ним делать? — Томский критически осмотрел сына с головы до ног и поморщился: — Может, все-таки выдрать его первый и, хочется надеяться, последний раз в жизни?

Ирина успокаивающе положила руку ему на плечо.

— Помнишь закрытую на ремонт школу около "Атланта", где работали медики и психологи?

— Помню, — кивнул Сергей и пожал плечами: — Но причем здесь та школа, "Атлант"? Речь ведь идет совсем о другом!

— В этой школе с сентября открывают лицей, там будет три профиля: гуманитарный, естественнонаучный и технический. В восьмом классе все будут учиться по одной программе, а уже в девятом каждый выберет себе направление по склонности. По-моему, самое лучшее — перевести туда Лешу.

— Вот эту шпану в лицей? — Томский тяжело вздохнул. — Шутить изволите?! Кто его туда возьмет с одними тройками? Там ведь наверняка какие-нибудь вступительные экзамены придется сдавать! Где уж нам! В обычную бы школу взяли!

— Да, там будет и тестирование, и собеседование, но я не понимаю, чего ты опасаешься. — Ирина сверкнула глазами. — Парень у тебя умный, не принижай его способности, да и никаких завышенных требований ни к кому предъявлять не будут. Более того, отличники-зубрилки их мало интересуют.

— Я умный! — как бы самому себе восхищенно сказал Лешка и погладил себя по голове.

— Кого это "их"? — осведомился Сергей, сделав вид, что ничего не слышал. — Откуда тебе про этот лицей известно?

— Директор — мой бывший одноклассник, он пригласил меня в лицей на работу. Мы вчера вечером часа три с ним разговаривали.

— Уже передумала к нам в институт переходить? — убито спросил Сергей. — В лицей пойдешь работать?

— С чего ты так решил? — удивилась Ирина.

— На меня сегодня одни гадости пачками валятся, и это было бы логическим продолжением. — Томский откинулся на спинку дивана и устало прикрыл глаза.

— Все прежние договоренности остаются в силе, ни в какой лицей я не пойду.

Ирина прижалась к нему и положила голову на плечо. Сергей обнял ее и прикоснулся губами к виску. Лешка на другом конце дивана демонстративно засопел.

— Цыц! — шикнул на него отец.

— А я что? Я ничего, я молчу! — невинным, но не без ехидства голосом заявил Лешка, догадавшийся, что гроза миновала.

— Что я еще хочу сказать, — Ирина поудобнее устроилась под боком у Томского. — Классы будут набирать заново, так что никому не придется привыкать к уже сложившемуся коллективу. По-моему, это большой плюс. Школу все равно придется сменить, чтобы не тратить полдня на транспорт, а лицей в пяти минутах от дома.

Валентина Михайловна обнаружила, что в ее отсутствие все увлеченно обсуждают учебу в лицее. Лешку вдохновила возможность выбирать для изучения предметы по своему вкусу, и он уже размечтался, что можно будет обойтись без английского, истории и других гуманитарных предметов.

— Совсем от них отказаться нельзя, — пригасила его пыл Ирина, — базовый курс у всех будет одинаковым, чтобы вы получили хотя бы общее представление о литературе и той же самой истории. Нужно хотя бы примерно знать, в каком веке была Великая французская революция, а в каком — Первая мировая война.

— Первая мировая? В девятнадцатом, — уверенно заявил Лешка. — Тогда французы в Москве пожар устроили, а Тимур потом стал королем Швеции, — добавил он, гордясь знанием таких деталей.

— Молчи уж лучше! — простонал Сергей. — Не позорься!

Валентина Михайловна снова схватилась за голову:

— Алешенька, неужели и устные уроки у тебя проверять нужно?!

— Тимур? — с веселым интересом переспросила Ирина.

— Не-е, я перепутал, — поправился Лешка, — не Тимур, а Марат.

— Мюрат, ты хочешь сказать, — уточнила Ирина, — один из маршалов Наполеона.

— Он самый! — обрадовался Лешка.

— Почти правильно, только королем Швеции и Норвегии стал другой сподвижник Бонапарта — Бернадотт.

Лешка счел за лучшее скромно промолчать, потому что его знания по истории были почти исчерпаны. Кроме того, он был уверен, что "Бонапарт" — это название мехового магазина, где его мать покупала себе шубу, и сомневался, не разыгрывает ли его Ирина. На лице Томского-старшего была написана мука.

— Что делать? — спросил он. — Плакать или смеяться? Такой каши в голове даже у меня в свое время не было! Это ведь будет чудо из чудес, если с такими познаниями его возьмут в лицей! Тут не поможет даже твое знакомство с директором.

Сергей заглянул Ирине в глаза и увидел в них искорки еле сдерживаемого смеха.

— Примерно такие же перлы выдавал Максим, когда готовился поступать в юридический, только он сделал бедного Тимура римским императором, — улыбнулась она. — Когда бабушка это услышала, то ей чуть не стало плохо от смеха. Потом она принесла из детской библиотеки несколько книжек по истории и заставила Макса читать их вслух, а сама сидела и слушала.

— Это садизм! — прокомментировал услышанное Лешка. — Я надеюсь на более гуманные методы.

— Не надейся, — мрачно пообещал ему отец. — Максиму это помогло?

— Не очень! — рассмеялась Ирина. — Историю он сдал на тройку, сочинение тоже написал кое-как, но на заочный все-таки прошел. Уже пятый год учится, третий курс до сих пор не преодолел, но к пенсии, глядишь, учебу закончит.

Лешка решил воспользоваться моментом. Он давно хотел купить несколько новых игрушек, но отец поставил условием хорошие оценки за год, так что о покупке он уже не мечтал. Теперь же Лешка заявил, что книжки он читать не отказывается, но ему нужны обучающие программы, которые продают в компьютерном магазине. Сергей согласился дать денег на диски и даже на пару игр, но решил сам проконтролировать, что будет куплено. Ирина, конечно же, пошла с ними.

Валентина Михайловна осталась одна. "Еще даже не подали заявление, а она уже всем начала распоряжаться! — ее переполняли обида и возмущение. — Где жить, в какой школе Алешеньке учиться, какие книжки ему читать, куда поехать на каникулы — все она решает, Сережа даже не пытается ей возражать. А моим мнением не интересуется никто! Вежливо отодвинули в сторону, чтобы не мешала. Хорошо, не буду, но порог того дома не перешагну!" Мать Сергея вспомнила идею сына объединить две их квартиры, у него даже был вариант обмена на четырехкомнатную — кто-то из его бывших сослуживцев хотел разъехаться со взрослыми детьми. Валентина Михайловна сначала заинтересовалась этим предложением, подумав о необходимости отдельной комнаты для Алеши, но чуть только представила себе, что в таком случае придется жить с "этой особой", как она теперь за глаза называла Ирину, постоянно видеть ее, слышать хрипловатый, совсем неженственный голос, который так раздражал Валентину Михайловну, то приняла бесповоротное решение — вместе они никогда жить не будут. Сергей заметно расстроился и больше разговоры на эту тему не заводил, но стал обсуждать с Ириной, какую перестановку сделать в ее квартире, какой стол и другую мебель купить для Лешки. Сейчас, как она поняла из разговора, а прямо ей ничего об этом не сказали, после компьютерного магазина они собирались поехать на "ту" квартиру.

Валентина Михайловна все никак не могла успокоиться, когда позвонила Татьяна, Алешкина мать. Она еще в новогодние праздники, а затем, поздравляя сына с днем рождения, пообещала, что в июне вместе с Лешкой поедет на море. Телефонный звонок раз в неделю, встреча раз в месяц и две-три недели совместного отдыха во время летних каникул — этим, если не считать подарков деньгами на Новый Год и День рождения, ограничивалось ее участие в воспитании сына. В этот раз она позвонила сказать, какого числа они улетают в Турцию. Новость, что Сергей собирается жениться, неприятно поразила ее. Татьяна уже знала от бывшей свекрови, что у Сергея появилась женщина, но почему-то всерьез не думала, что "какая-то ненормальная может польститься на такого недотепу". Она ревниво расспрашивала об Ирине, и Валентина Михайловна, найдя заинтересованную слушательницу, почти два часа изливала ей душу, одновременно думая не без ехидства: "Ну что, милая, спохватилась, поняла теперь, кого потеряла? Будешь еще жалеть обо всем, и чем дальше, тем больше!"

Ирина со слов бывшей свекрови представлялась Татьяне мужиковатой бабищей с прокуренным голосом и грубыми бесцеремонными манерами. "Старше Сереги на несколько лет... Геолог... Истаскалась до предела по всяким экспедициям... Все понятно — последний шанс, вот она и вцепилась в мужика, видимо, ей все равно, что он из себя представляет, только бы штамп в паспорте заполучить, — раздумывала она над услышанным. — А этот лопух? Его по головке погладили, он и побежал, как щенок, на свист. Пусть забирает, — подумала она про Ирину и решила: — Но Лешку я Сереге не оставлю, в суд пойду, если добром не отдаст!"

Татьяна первым делом вспомнила, что двухкомнатная квартира, в которой она сейчас живет, принадлежит ей только на одну треть, такими же долями владеют бывший муж и сын. При разводе Томский сказал, что не будет требовать раздела недвижимости, но сейчас ситуация резко менялась, под влиянием новой жены Сергей вполне мог заявить права на свою часть и на часть сына, который живет с ним. Оставаться с куцым огрызком — Татьяна прикинула, что полученных при продаже квартиры причитающихся ей денег хватит всего лишь на комнату — она не хотела. Можно было, конечно, доказывать в суде, что ипотечный кредит выплачивала именно она, потому что муж получал смехотворную зарплату, и поэтому ей полагается хотя бы половина, но Татьяна не была уверена в выигрыше по такому иску. "Пусть сам валит в комнату, к своей мамочке или к новой жене. А ребенок должен жить с матерью!" — патетически заявила она сама себе и кинулась в турфирму менять Турцию на Грецию.

* * *

Когда Лешку спрашивали, понравилась ли ему Греция, он уклончиво отвечал: "Небо голубое, песок желтый, море соленое". Его мать подзаняла денег и на две недели увезла сына "от холода, сырости и бездушных людей", как при отъезде высказалась она в пространство, при этом постаравшись, чтобы ее расслышали и Сергей, и Валентина Михайловна, которая уже не раз пожалела, что была с Татьяной излишне откровенна.

Лешка за две недели загорел, заметно подрос, и мать накупила ему огромную сумку одежды, лишний раз демонстративно подчеркнув свою заботу о сыне: "Мальчик растет! Нечего позорить его перед друзьями!" Это замечание касалось бабушкиной идеи надвязать рукава и низ куртки, которая за зиму стала Лешке коротка. Валентина Михайловна расстроилась, когда услышала это в свой адрес, и взяла на работе еще несколько вещей в корректуру, рассчитывая на полученные деньги сделать внуку подарок к новому учебному году.

Лешка же посчитал испорченной частью каникул дни, проведенные с матерью, которая, решив уделять сыну как можно больше внимания, ни на минуту не оставляла его в покое. В Турцию в прошлом году с ними ездил очередной ее бой-френд, и Лешка тогда был предоставлен сам себе, а тут он не знал, как вырваться из осминожьи-липких объятий матери, проявлявшей невиданную до сих пор заботу.

В Петербург Ирина, Сергей и Лешка уезжали первого июля. Моросил нудный осенний дождь, Валентина Михайловна сама еле удерживалась от того, чтобы "не капнуть", когда провожала их. Она долго колебалась, ехать ли на вокзал, потому что в такую погоду совсем не хотелось выходить из дому, но, с другой стороны, она хотела сама проследить за всем, не до конца доверяя Ирине.

— Поедемте с нами, — Ирина улыбнулась матери Сергея так мило, как будто та была ее лучшей подругой. — Мы на машине, мой брат потом привезет вас назад.

Максим произвел на Валентину Михайловну приятное впечатление, она сочла его обаятельным и хорошо воспитанным молодым человеком. Своей властной, чуть снисходительной, но ничуть не обидной при этом манерой держаться, а также массивной фигурой он слегка напомнил ей покойного мужа. Устюгов галантно держал над ее головой раскрытый зонтик, когда бабушка в сотый раз целовала внука, который переносил ее нежности с выражением обреченной покорности на лице.

— Терпи! Все бабушки такие! — Максим улучил момент и легонько ткнул Лешку кулаком в бок. Тот вздохнул и покосился на Ирининого брата. "А я постоянно именно это и делаю!" — говорили при этом его глаза.

Бабушка лично проверила состояние купе и всего вагона, в последний раз убедилась, что ничего не забыто, и только тогда, когда проводница в третий раз напомнила, что поезд вот-вот отойдет, передала внука и сына под присмотр Ирины. Максим подхватил ее под руку, когда она спускалась из вагона и защищал от дождя до тех пор, пока состав не тронулся. Его форменная черная куртка из кожзаменителя блестела от дождя как лаковая.

Валентина Михайловна не отпустила Устюгова, когда он привез ее домой.

— Максим, голубчик, — это было сказано со старомодно-светскими интонациями, — я вижу, что вы промокли насквозь. Нет, не спорьте, я прекрасно знаю, как эти куртки могут промокать по швам. Вы никуда не поедете, пока не выпьете чаю и не попробуете моего пирога. Прием граждан у вас начинается в шесть, это мне известно, дольше пяти я вас задерживать не буду.

Максим пил чай, искренне нахваливал пирог и с неподдельным интересом разглядывал фотографии, которые ему показывала Валентина Михайловна. Больше всего было фотографий маленького Лешки, Сергей снимал его чуть ли не каждый день в стремлении запечатлеть все подробности развития малыша. Максим с таким умилением на лице разглядывал снимки, что мать Сергея не могла это не отметить.