| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А может, его строители засыпали, — предположил Антон, — там же молкомбинат какой-то цех хотел строить.
— Вряд ли, — не согласился с ним Денис, — хоть какие-то следы должны были остаться, а тут вообще ничего, я всю рощу истоптал и ничего не нашел. Стройки, кстати, там тоже никакой нет.
— А теперь, после того, как ты там потоптался, уже и рощи никто не найдет, — ввернул Меньшиков. — Ни стройки, ни рощи, ни самого молкомбината.
— Молкомбинат на месте, — слегка обиделся Зорин, — а стройку заморозили после того, как под заложенным фундаментом образовался плывун и все пошло разрушаться. До сих пор не могут решить, что обойдется дешевле — плывун замораживать или строить цех в другом месте.
— Откуда такие сведения? — спросил Илья.
— Я потом пошел ту бабку искать, у которой картошку покупал...
— И не нашел, конечно, — ехидно заметил Сашка.
— Да, представь себе, не нашел! Ни саму бабку, ни ее дом — как не было!
— Во, а что я говорил...
Денис решил не обращать внимания на Сашкины комментарии и спокойно объяснил:
— Я по соседям походил, поспрашивал, вот они и рассказали мне и про стройку, и про бабку — что жила такая в Рябиновке лет сорок назад, ни в каких странностях замечена не была, а вот сестру ее, Глафиру, все ведьмой считали.
— И куда они делись?
У Антона сразу возник резонный вопрос, потому что бабку видела вся группа, когда та принесла спасателям картошки и огурцов. Тут уж нельзя было предположить, что Денису что-то привиделось или он попросту все придумал.
— Степан, муж Глафиры, устроился на работу лесничим, и они все вместе переселились на кордон, километрах в двадцати от Рябиновки. Больше они в поселке не появлялись, и помнят о них только старики.
— Ну-у, дела-а... — озадаченно протянул Илья. — Я когда-то слышал, что то место не без странностей, разлом там какой-то, геопатогенная зона, но вот чтобы так...
— А оно так и есть, — пожал плечами Денис, — зона там или что другое, но не по пьяному делу мне эти камни-кровопийцы померещились. Честно говоря, не удивлюсь, если кто-то другой там что-нибудь еще увидит или, наоборот, не увидит. Я уже ничему не удивлюсь.
— Я тоже, — усмехнулся Антон, — если у нас по центру города крокодилы разгуливают, то удивляться уже нечему.
Утром на набережной, неподалеку от того самого парка, где спасатели недавно ловили лошадь, рабочие, менявшие асфальт на плитку, заметили крокодила, который неподвижно лежал на куче песка. Сначала его приняли за чучело, но близко подойти все-таки не рискнули и для проверки бросили в рептилию небольшим обломком плитки. В крокодила обломок не попал, но пробудил того от спячки. Никто не успел даже понять в чем дело, а рептилия уже скрылась среди поддонов с плиткой, оставив после себя лишь следы на песке.
Вызвали прораба, который долго не хотел верить "глупым россказням всяких бездельников, которым с похмелья мерещится разная нечисть", но, увидев отпечатки, явно не принадлежавших собаке, кошке или человеку, сообщил о находке в милицию, после чего сам попробовал найти беглеца. Рабочие без особого желания присоединились к нему, но все попытки оказались тщетными.
К моменту появления на набережной спасателей местный телеканал предупредил жителей города о том, что они могут встретиться с крокодилом, призвал проявлять бдительность и в случае столкновения с животным сообщать куда надо.
— Уже сообщили, — недовольно бросил прораб, у которого Середкин пытался выпытать подробности, — а толку? Крокодила искать они не будут, нам работать тоже не дают.
— Мы искать его будем, — Генка мрачно оглядел набережную, выглядевшую так, будто она подверглась усиленной бомбардировке. Было ясно, что там есть множество укромных мест, где может затаиться крокодил и поимка его вполне может не состояться. — Только вы уж не мешайте.
— Ни в коем случае, — прораб был откровенно рад тому, что можно снять с себя ответственность за происходящее.
Группа принялась за работу. Ребята, вооружившись мощными фонарями и, на всякий случай, длинными толстыми палками, обследовали все закоулки перекопанной набережной, но ничего не обнаружили и предположили, что крокодил спрятался в воде. Середкин был мрачнее тучи. Если они не найдут крокодила, то головомойка от руководства обеспечена. С другой стороны, он совершенно не представлял, что делать, если спасатели отыщут беглеца.
— Надо в цирк позвонить и в зоопарк, — посоветовал Новоселов, — даже если это не их зверюга, то они хотя бы знают, как с ним управляться.
Генка недовольно покосился на Петровича, но спорить с ним не стал:
— Я именно это собираюсь делать.
В цирке Середкину заявили, что все имеющиеся у них крокодилы на месте, но они могут отправить в помощь спасателям служителя, который занимается рептилиями. В зоопарке все крокодилы тоже были в наличии. Его сотрудники сначала предположили, что, возможно, рептилия убежала во время прогулки с хозяином, а потом возникло предположение о том, что животное уползло из зоомагазина или все же из цирка.
— Но я звонил в цирк, там сказали, что никто от них не сбегал, — возразил Генка.
— Ну что вы! Никто и не признается, что животное убежало, потому что это — скандал, который никому не нужен, — ответили Середкину. — Вы лучше скажите, крокодил каких размеров? Крокодил это вообще, кайман или аллигатор?
— Да откуда ж я знаю?! — оторопел спасатель. — Рабочие говорят — метра два длиной, кто-то его вроде на мобильник сфотографировал, а я его в глаза не видел, только следы на песке.
— Следы прикройте какой-нибудь пленкой, чтобы их дождь не размыл, — попросили в зоопарке. — Наш сотрудник сейчас подъедет к вам, посмотрит, кто там у вас объявился.
И без этих звонков было понятно, что крокодил явно сбежал из вольера или выброшен кем-то. От кого сбежал, осталось неясным, так же, как и то, почему его выбросили.
— Почему, почему... — пробурчал Середкин, пряча телефон, — жрет много, потому и выбросили. Попробуй такую скотину прокормить — в трубу вылетишь!
— М-да, кошки много дешевле обойдутся, — добавил Меньшиков, разглядывая при этом крайне расстроенного Дениса.
Илья тоже обратил внимание на понурый вид друга.
— Денька, ты чего?
— Поймите, крокодилу ведь у нас в реке не выжить, температура слишком низкая, особенно по такой погоде, — объяснил Денис. — Опять же, даже если он и привык питаться рыбой, а не мясом, то вряд ли ему удастся прокормить себя. Ну, поймает он какого-нибудь леща, съест его — и получит отравление половиной таблицы Менделеева плюс полным ассортиментом нефтехимии.
— А черепахи? Точно такие, как у Артура. Они родом из тропиков, а живут же в реке около пивзавода. Их, пока они маленькие, многие покупают как игрушку, а когда подрастут, то выбрасывают, как этого крокодила, — к ребятам подошел Антон. — И зимой, говорят, их видели.
— Правильно, — согласился с ним Денис, — пивзавод настолько теплые стоки в реку сбрасывает, что она даже в минус тридцать не замерзает.
— Вот и твой крокодил там обоснуется, — попробовал утешить Зорина Петрович, — а то, может, мы его еще и найдем.
— Где? Под водой, что ли? Я, лично, в реку за крокодилом не полезу, — категорически заявил Меньшиков, — мне еще жить не надоело.
— Слушайте, вы такой базар устроили, что крокодил этот улепетывает отсюда с максимально возможной для себя скоростью, если только сразу не скончался от разрыва сердца, когда вас увидел, — Середкин уже явно утомился от безрезультатных поисков, потому что не обругал никого. — Сейчас приедут из цирка и из зоопарка, осмотрим окрестности все вместе и, если ничего не найдем, валим отсюда, пока журналюги не набежали. Из диспетчерской уже три вызова на замки пришло, а мы все еще тут канителимся.
Беглую рептилию так и нашли, и никто о ней больше ни разу не слышал. Только следы на куче песка и несколько мутных фотографий были подтверждением тому, что в тот день крокодил заставил город говорить исключительно о себе.
* * *
Рано утром в понедельник Сергея, Лешку и Ирину на вокзале встречала Инга Кочергина, ее давняя и лучшая подруга. Крупная, с Сергея ростом, широкая в кости Инга поразила Сергея своей несхожестью с Ириной. Ему показалось, что можно взять любую Ирину черту, поменять на противоположную, и тогда получится точный портрет ее подруги. Как он вскоре убедился, это касалось не только внешности, но и характера, однако одна общая черта сразу обращала на себя внимание — поразительная доброта и отзывчивость. И Сергей, и Лешка сразу почувствовали себя удивительно легко рядом с Ириной подругой, через несколько минут после встречи им показалось, что они знали ее всю жизнь.
Сергей об Инге кое-что знал и раньше, а по дороге до Петербурга Ирина много рассказала о ней и ее семье. Отец Инги, Леонид Петрович Кочергин был заведующим кафедрой факультета географии и геоэкологии Ленинградского, а затем Санкт-Петербургского университета и старым знакомым Устюговых. Когда Ирина приехала поступать в университет, он всячески опекал ее, но никакого "блата", в чем Ирину иногда обвинял ее первый муж, ей не организовал. Ирина сдала экзамены на одни пятерки. Инга тоже в тот же год поступила в университет, но на биологический факультет. Все пять лет, пока Ирина училась, она жила у Кочергиных, которые относились к ней как к родной дочери. Дом Кочергиных всегда был наполнен людьми — у них постоянно кто-то гостил, то и дело Леонид Петрович поселял у себя то пару студентов, которым не хватило мест в общежитии, а другого дешевого жилья они найти не могли, то у него жил аспирант, который в условиях коммунальной квартиры с компанией вечно пьяных соседей за стенкой никак не мог подготовить к защите свою диссертацию. Леонида Петровича уже несколько лет как не стало, но его дом все так же был открыт для всех друзей и знакомых его, жены и дочери.
Инга отвезла их к себе домой, помогла расположиться и уехала на дачу к матери, взяв с Ирины клятвенное обещание, что на выходные они все вместе приедут в гости, и оставив огромную пятикомнатную квартиру в старом доме в их полном распоряжении. Ирина чувствовала себя там, как дома, Сергей восхищенно изучал колоссальную библиотеку, а Лешка с интересом разглядывал старинную резную мебель, стоявшую в прихожей и гостиной. А вот кухня совершенно его разочаровала. Он ожидал увидеть едва ли не сложенный из дикого камня очаг, но там стоял современный гарнитур со встроенной техникой. Единственной экзотикой была изразцовая печь, занимавшая угол в коридоре и на кухне.
— Я помню, здесь было еще две печки, но их сломали, когда в доме делали реконструкцию. Эту Леонид Петрович с боем отстоял. — Ирина провела рукой по блестящей поверхности. — Но теперь это чистая декорация — все дымоходы разобраны.
— Жаль, — одновременно вздохнули оба Томских.
— Вот поедем к Инге на дачу, там не только печка, там даже камин есть, — пообещала Ирина, — и не такой маленький, как у нас в Белом Логу, а классический, большой, с кованой чугунной решеткой. От нашего он отличается примерно так же, как немецкий дог отличается от таксы, — рассмеялась она. — А сейчас предлагаю перекусить, а затем отправиться смотреть город.
Петербург ошеломил Сергея. Он тщательно готовился к поездке, изучая город на расстоянии всеми возможными способами, прикидывал, что и где снимать, но, оказавшись около Петропавловской крепости, с которой Ирина решила начать знакомить Сергея и Алешку с городом, сразу позабыл о своих планах. Почти сразу после выхода из метро он схватился за камеру и потом не оставлял ее в покое ни на минуту — так хотелось запечатлеть то, что окружало его. "Счастливый заяц", статуя Петра работы Михаила Шемякина, бастионы, куртины, равелины крепости, сам Петропавловский собор и даже булыжники под ногами — Томский стремился сохранить все не только в своей памяти.
На Васильевском острове Ирина отобрала у Сергея фотоаппарат.
— Сережа, посмотри на город невооруженным глазом, — посоветовала она. — Для начала составь себе общее впечатление, а на детали обратишь внимание потом, когда я поведу вас по музеям.
Томский — редкий случай — начал было возражать Ирине, что потом погода может испортиться, но все-таки отдал ей камеру и оглянулся по сторонам.
— Иришик, — Ирина еще ни разу не видела у Сергея таких умоляющих глаз, — можно я сделаю парочку общих снимков? Ты посмотри, красота-то какая!
Ирина не удержалась от улыбки и молча кивнула, правда, парой снимков дело не ограничилось. Невозможно было не сфотографировать Неву, Петропавловскую крепость, откуда они только что ушли, с трудом вытащив Лешку из Комендантского дома, Зимний Дворец, Медного всадника, Адмиралтейство, Исаакиевский собор, Дворцовую площадь. На Невском проспекте Сергей сам решительно зачехлил камеру.
— Ириша, ты совершенно права — я почти совсем не вижу город.
Томский лукавил — заряд аккумулятора его камеры упал почти до нулевого уровня, и дальнейшие снимки могли просто-напросто не получиться. Однако правоту Ирины он тоже не мог не признать, потому что теперь, когда мысли не были сосредоточены на поисках подходящего ракурса, он намного отчетливее воспринимал великолепие Петербурга. Но не свежеотреставрированные дворцы и особняки пленили его своей красотой, а то, что пряталось за парадным фасадом: старые многоэтажные дома, закопченные, с подслеповатыми пыльными окнами в облезших рамах — от них веяло ничуть не приукрашенной историей. Вот в этом доме Акакий Акакиевич мечтал о новой шинели, а в другом, еще более старом на вид, жила старуха-процентщица, такая же ветхая, как растрескавшаяся подъездная дверь с едва различимой резьбой. Как ни странно, но Сергею показалось, что в тех кварталах, где в угоду туристическому бизнесу налет времени не был счищен не всегда умелой рукой реставратора, именно в них сохранились дух столицы великой империи, несуетное достоинство, даже аристократизм. Эта атмосфера никак не отпускала Томского, и он шел, погруженный в свои мысли, рядом с Ириной и Лешкой, почти не слушая ее пояснений и практически пропустив мимо ушей упоминание о музее-фотосалоне Карла Буллы, с балкона которого можно сфотографировать перспективу проспекта.
— Я думала, тебе это будет интересно, — разочарованно вздохнула Ирина, заметив рассеянный взгляд Сергея.
— Что ты, очень интересно! Мы обязательно должны туда зайти! — очнулся тот.
— Огласите весь список, пожалуйста, — высказался Томский-младший и, предчувствуя разрастание планов, не без ехидства поинтересовался: — Мы за полгода-то хоть управимся?
— Мне через две недели на работу, — вместо Ирины ответил Сергей и вздохнул, понимая, что этих двух недель сликом мало для того, чтобы увидеть все, что ему хотелось.
— Да, график у нас плотный: завтра с утра — Эрмитаж, послезавтра — Русский музей, в четверг — соборы, а на сегодня у нас еще больше половины Невского. Давайте пообедаем, отдохнем и пойдем гулять дальше.
В Эрмитаже они провели целый день, но обошли его весь. Лешка с отсутствующим видом — Сергей, глядя на сына, сокрушенно вздыхал — останавливался около знаменитых картин, собранных в музее, и оживлялся при виде резных изделий из камня и мозаик, выложенных из микроскопических кусочков разноцветных минералов. К огромному удивлению Томского, Алешка, никогда раньше не проявлявший особого интереса к истории, надолго задерживался около саркофагов и других древнеегипетских артефактов. Он даже захотел повторно вернуться в отдел, где были выставлены археологические находки, и пробыл там до самого закрытия музея.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
