| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Чем дальше к окраине города, тем больше разрушений нанесла стихия. Вал воды, пришедший со стороны пруда, обладал невероятной силой и сносил все на своем пути: заборы с кирпичными столбами лежали на земле, листы железа погнуты, у некоторых домов обвалились стены, и сквозь проломы было видно, как разбросало по углам мебель и холодильники, а мелкие вещи вынесло потоком в сады и огороды. Все было перемешано с кашей из глины, досок, деревьев и веток, дохлых кур, кроликов и других мелких животных. Из-под завалов, которые только начали разбирать, вытащили нескольких погибших, их тела, укрытые черной пленкой, лежали на мокрой земле.
— Почему никто не предупредил о наводнении? Это же не цунами, в конце-то концов, погибших точно бы не было! Из местного начальства никто не пострадал! Почему? Потому что знали! Знали и молчали! Знаю, что скажут — не хотели зря панику поднимать! Скоты! Сажать за это надо, а еще лучше — отстреливать прямо на рабочих местах, в теплых уютных кабинетах! Нам почему вовремя не сообщили? Ничего страшного, ничего страшного, незначительное подтопление, — передразнил кого-то Новоселов. — Мы бы сюда все силы направили: и медиков, и психологов, и соответствующее оборудование. Пока не увидели собственными глазами, ведь ни о чем не подозревали.
Петрович всю дорогу сжимал зубы, чтобы не сорваться на ругань, но не выдержал, когда увидел разрушения и погибших.
— Я точно знаю, что деньги на ремонт дамбы были выделены, — буркнул Генка, — сам слышал разговор на эту тему, когда Соломоновне ведомость на списание отдавал. И где они, эти деньги?
— Где угодно, но только не здесь, — пробормотал Меньшиков.
— На Лазурном берегу, не иначе, — невесело усмехнулся Томский. — В здешние места никто не стремится, а зря — вы только представьте, как здорово тут может быть.
Сашка не мог не признать, что Сергей прав — до наводнения местность действительно была красива: высокий берег реки, поросший сосновым бором, нарядный березняк на противоположном берегу, чуть дальше за рощей возвышались живописные скалы красновато-песочного цвета, украшенные стройными белоствольными деревцами и темно-зелеными еловыми конусами. Он представил себе, как все это выглядело в солнечную погоду, и покачал головой, потому что сейчас перед глазами вставала картина полной разрухи.
Окруженное небольшим садиком двухэтажное деревянное здание, накренившись на один бок, гнилым зубом торчало посреди воды. Первый этаж был примерно на метр залит глинистой жижей, и пациенты и персонал собрались на втором. Спасатели переглянулись — казалось, что от малейшего прикосновения ветхое строение или рассыплется, или целиком осядет в воду. Спасшиеся от потопа люди, человек тридцать, видимо, чувствовали подобную опасность, и на их лицах была растерянность, а кое у кого из больных — страх и безнадежность, но никто даже не сдвинулся с места, завидев машину спасателей.
"Уралы" остановились примерно в двухстах метрах от здания. Подъехать ближе ни Середкин, ни Новоселов не рискнули, потому что машины и так погрузились на все колесо. Судя по тому, как затопило первый этаж, дальше было еще глубже, но спасатели приготовились и к такой ситуации: две надувные лодки и непромокаемые полукомбинезоны Новоселов Артуру Галямшину не оставил, резонно предполагая, что они могут понадобиться им самим.
Однако Сергей не стал надевать резиновый полукомбинезон, подозревая, что промокнет в нем точно так же, как и без него. Он лишь снял куртку и почти вплавь добрался до полуразрушенного здания.
— Все живы? — первым делом спросил он у молодого мужчины в белом когда-то халате. — Никто не пострадал?
— Да, вроде обошлось... — облегченно кивнул врач. — Все тут, на месте... Промокли вот только...
— А Родионов? — вмешалась в разговор пожилая женщина. — Его нигде нет.
— Родионов, Родионов... — проворчала другая, в которой и без белого халата угадывалась медсестра, — я с вечера не видела ни вашего Родионова, ни машины его. Можно не искать, нет его тут!
— О ком это вы? — поинтересовался Середкин.
До полузатопленного здания он добрался не без труда, провалившись почти по шею в какую-то выбоину в размытом асфальте. Комбинезон мгновенно наполнился водой, и Генка позавидовал сообразительности Томского, решившего не обременять себя и без того достаточно тяжелой спецодеждой, и, выбравшись из воды, Середкин в первую очередь освободился от сковывавшего движения резинового костюма. Помогая ему, врач объяснил, что Родионов — это старший фельдшер, что никто толком не помнит, когда его видели в последний раз.
Узнав, что речь идет не о беспомощном старике, каких в больнице, судя по всему, было большинство, спасатели решили не беспокоиться о фельдшере, который, может быть, и вовсе не пострадал от наводнения, и стали на лодках переправлять больных к машинам, где их ждал Новоселов.
В одном месте даже довольно высокий Меньшиков, тащивший за собой надувную лодку, в которой еле уместились четверо пациентов больницы, погрузился в воду почти по грудь.
— Возьми правее, — крикнул Петрович. — Ты прямо на яму идешь. Смотри, окунешься с головой, никакой комбинезон не поможет.
— Не сахарный, не растаю! — огрызнулся Сашка, чья обида на несправедливые, по его мнению, слова Новоселова до сих пор не прошла.
Но все же, чтобы не осложнять и без того тяжелую обстановку, Меньшиков, хотя ему было совсем не до смеха, решил обратить все в шутку и, подмигнув, улыбнулся довольно миловидной молодой женщине в больничной одежде. Она посмотрела на него пустым взглядом, от которого спасателя пробрал озноб, — в глазах не было ни проблеска мысли, ни малейшего намека на разум. "Что это? Травма? Болезнь? Или это с рождения? Есть ли у нее семья? Каково это, когда близкий тебе человек теряет рассудок? Есть ли вообще близкие у этих людей? Навещает ли их кто-нибудь хоть изредка?" — эти мысли Сашка не мог прогнать, как ни старался, и украдкой разглядывал неестественно молчаливых людей, безропотно подчинявшихся распоряжениям медиков и спасателей.
Впрочем, не все пациенты интерната вели себя так апатично. За спиной Меньшикова сначала раздались отдельные звуки, похожие на всхлипы, затем они перешли в тихий плач, перебиваемый громкими голосами — женским и мужским. Около затопленного здания росла рябина; вцепившись в торчавшее из воды тонкое деревце, плакала молодая девушка, почти девочка, прося не увозить ее. Сначала медсестра, а затем Середкин, сумевший усадить во вторую лодку пять человек, попытались уговорить ее выпустить ветку, а потом спасатель, опасавшийся, что перегруженная лодка может перевернуться, попробовал разжать судорожно сведенные пальцы. Он не причинил девушке боли, но тихий плач перешел в отчаянный крик, услышав который, отдельные больные начали беспокойно оглядываться по сторонам.
Неожиданно рядом с лодкой оказался Томский, мгновение назад разговаривавший о чем-то с врачом. Сергей отломил ветку, за которую держалась девушка, и улыбнулся:
— Вот, держи. Возьми ее с собой. Вместе вам будет веселее.
Девушка мгновенно затихла, крепко прижав к себе мокрую листву. Она внимательно разглядывала спасателя, который осторожно потянул за собой лодку, и вдруг оторвала тяжелую кисть начавших краснеть ягод.
— Это тебе, — несмело улыбнувшись, девушка протянула рябину Сергею.
Томский сунул подарок за пазуху.
— Спасибо, милая! Как тебя зовут?
— Аня, — девушка смущенно опустила глаза.
— Ну что, Анечка, больше плакать не будешь? — Сергей бережно вытер мокрые от слез щеки. Жест был чисто символическим, потому что пальцы спасателя были не менее мокрыми от воды, но ласковое прикосновение успокоило девушку.
— Не буду, — пообещала она.
Убедившись, что Аня не собирается снова заплакать, Томский передал буксировочный трос лодки Середкину. Тот скептически усмехнулся, но ничего не сказал в адрес Сергея, на которого, не отводя глаз, смотрела девушка, а тот вернулся к врачу, который успел сообщить спасателю, что из сейфа исчезли сильнодействующие препараты.
— Замки, насколько я могу судить, не взломаны...
Сергей оглядел сейф, вернее, металлический шкаф явно кустарного производства, наполовину погруженный в воду. На первый взгляд, ни на висячем кодовом замке, ни на внутреннем, ни на поверхности металла, покрашенного масляной краской в грязно-зеленый цвет, действительно не было никаких следов, которые могли бы свидетельствовать о том, что шкаф пытались открыть подручными средствами.
— Значит... — Томский выжидательно смотрел на медика.
— Значит, кто-то из своих, — нехотя признался врач.
— В милицию сообщили?
— Сразу же. Сказали, что приедут, и велели ничего не трогать. Вы забирайте всех, а я останусь.
Врач подергал ручку, убеждаясь, что захлопнул шкаф и начал закрывать замки. Томский демонстративно отвернулся и, выглянув в окно, увидел Меньшикова, который решил воспользоваться лебедкой одного из "Уралов". Он загрузил пациентами и сотрудниками интерната караван сразу из трех надувных лодок и легко миновал самое глубокое место.
— Серега, мы все! Последний рейс! Плыви к нам! Пора домой! — крикнул Сашка, заметив смотревшего на него спасателя.
Томский махнул рукой, жестом прося подождать, и тут же задал вопрос медику:
— У кого кроме вас был доступ к этим препаратам?
— У второго врача — он, сразу скажу, уже две недели лежит в кардиологии областной больницы — старшей медсестры и старшего фельдшера, но я не могу поверить, что кто-то из них мог решиться на кражу медикаментов. Я, конечно, работаю здесь всего три месяца, но могу сказать про коллектив, что в нем собрались исключительно порядочные люди, неспособные...
— А сколько времени работают здесь люди, имевшие доступ к этим препаратам? — перебил его Томский. — Кто знает их лучше, чем вы?
— Ольга Федоровна сорок лет в этой больнице проработала, а Владимир Борисович — полгода. Неужели вы подозреваете их? Кто дал вам право с ходу обвинять людей?! — возмутился врач, почувствовав, что разговор все больше начинает походить на допрос.
— Я никого ни в чем не обвиняю, я только задаю вопросы, — резко ответил спасатель. — Как было организовано хранение и выдача сильнодействующих препаратов? Кто и каким образом учитывал их поступление и расход? Где хранится соответствующая документация? Вы можете ее представить? — задавая вопросы, Томский с горечью подумал, что в нем непроизвольно проснулись те специфические навыки, которые, как он считал, забыты навсегда. — Вы не удивляйтесь, что я вас так расспрашиваю, — Сергей короткой улыбкой постарался смягчить жесткий тон, который непроизвольно взял в разговоре, — я, лично, вам верю и хочу, чтобы вы были готовы к тому, о чем вас могут спросить. О чем спрашивают, я примерно представляю, потому что несколько лет проработал в милиции и сталкивался с подобными делами. А мой коллега и вовсе до пенсии в милиции дослужился, и если вы не против, то я позову его, он человек опытный.
Врач молча развел руками, как бы говоря: "Воля ваша", а сам не без интереса отметил, как преображается облик спасателя, стоит ему улыбнуться.
Пациенты интерната и почти весь персонал к тому моменту были перевезены в выбравшиеся на относительно твердую почву "Уралы", где заботами Петровича разместились с максимально возможным для данной ситуации комфортом. Спасатель сразу же откликнулся на просьбу Сергея о помощи. Поначалу Новоселов показался врачу добродушным мужичком предпенсионного возраста, сыпавшим прибаутками и первым смеявшимся над ними, но шутки перемежались профессиональными вопросами, уйти от которых оказалось совсем не просто. Врач-психиатр, больше полагавшийся на теоретические знания, полученные во время учебы, чем на свой небольшой опыт практической работы, понял, что недооценил немолодого спасателя. Через несколько минут Новоселов, вроде бы и не задав прямых вопросов, узнал, что младший брат фельдшера Родионова отбывает срок в колонии, поэтому он воспитывает не только своего сына, но и племянника, потому что брат сидит за убийство своей жены, и что он недавно купил белую "шестерку". Сергей, переглянувшись с Петровичем, вмешался в разговор:
— На вид лет сорок, высокий, телосложение плотное, волосы темные, лицо продолговатое, подбородок тяжелый, — монотонно, словно зачитывая оперативную сводку, перечислял Томский, — одет в спортивную темно-синюю нейлоновую куртку с капюшоном.
— Да, это Владимир Борисович, — немного растерянно сказал врач. — Откуда вы его знаете?
— В багажнике машины находилась прямоугольная коробка из белого пластика размером чуть меньше пятилитровой канистры для воды...
Врач жестом остановил Томского:
— Похожая коробка пропала из сейфа.
Новоселов с досадой махнул рукой:
— Знать бы обо всем утром! Мы этого субчика вместе с коробкой в город отвезли бы, прямо в райотдел бы доставили!
— Не может быть! Я не верю вам! Владимир Борисович... Да он, можно сказать, находка для нашего интерната! Вы же видели, у нас весь персонал — женщины, кроме меня и еще одного врача, которому под семьдесят, пациенты, конечно, в основном тихие, но случаются разные коллизии, когда необходима сила, мужская сила. Владимир Борисович прекрасно справлялся в подобных ситуациях! Он и за санитара, и за сторожа, и за водителя... Да он, между прочим, на своей машине только по больничным делам и ездил! Нет, я не верю! Он не мог этого сделать! Это какое-то невероятное совпадение!
— Совпадение? Что-то не верю я в такие совпадения, хотя, конечно, — Петрович пожал плечами, — чего только не бывает.
"Урал" повез пациентов и работников интерната в Липов, а Томский с Новоселовым и врач остались дожидаться приезда милиции, которая приехала через полтора часа после отъезда спасателей. Эксперт не стал тратить много времени на осмотр полузатопленного сейфа, потому что оперативники, получив от спасателей исчерпывающую информацию, намеревались по горячим следам задержать фельдшера Родионова.
"Как примитивно, если не сказать, глупо! На что он рассчитывал? На наводнение, которое смоет все следы? Но ведь невозможно заранее предугадать, что прорвет плотину и затопит больницу! Спонтанный, немотивированный поступок? Вряд ли... А как же дети?! Неужели он о них не вспомнил, когда решился на такое?!" — по дороге в город врач терялся в догадках и с тягостным чувством думал о том, что предстоит следствие, суд, что и его могут привлечь к ответственности за произошедшее, а восстановлением больницы, вернее, постройкой новой придется заниматься уже не ему, пробывшему в должности главврача интерната всего три месяца. Он с неприязнью смотрел на Томского, который, казалось, уже не думал ни о наводнении, ни о краже, ни о мокрой насквозь одежде и, слегка улыбаясь, разговаривал по телефону с какой-то женщиной так, будто для него не существовало никаких проблем. "Конечно, сам же признался, что несколько лет проработал в милиции, ему такие ситуации знакомы и настроения не испортят. Мент, он и есть мент, и никого он не обманет своим показным добродушием", — ожесточенно подумал врач и отвернулся к окну, чтобы не видеть ни сотрудников милиции, ни их бывших коллег.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
