Overlady_part.2

То, что она могла бы увидеть ее снова, пусть и во сне, не сыграло никакой роли в том, что она подумала об этом. Абсолютно никакой.

— Пошли, — приказала она, начав продвигаться по крыше на четвереньках. — И поймаешь меня, если я начну падать!

Это поднимающее волосы дыбом путешествие по крыше поместья де ла Вальер ухудшалось тучами, которые полностью закрыли синюю луну, оставив только багровый свет, освещающий путь Луизы по обледенелой крыше. Немало времени прошло, прежде чем она узнала дымоход, увитый плющом, который соединялся с комнатой Каттлеи. Было холодно, так что дым из него был приятным зрелищем.

— Кровь, кровавая кровь, кровь, — счастливо напевал зеленокожий миньон. — Кровь, кровь кровавая, кровь-кровь, кровь-кровавая. Кровь, кровь, кровь-кровь-кровь...

— Заткнись, — прошипела она. После стольких повторений слово "кровь" перестало быть словом и стало просто шумом. Раздражающим шумом. — Ты хочешь разбудить её?

— А, так она же не спит, — невинно сказал миньон. — Вернее, не спят даже две женщины в комнате. Я слышу их.

— Проклятье, — пробормотала Луиза. Это был удар. Глупые старшие сестры, не спящие по ночам. Это же вредно для её здоровья! Если бы она не прокралась в собственный дом, чтобы украсть артефакт, она бы закатила Каттлее лекцию про то, что нельзя так наплевательски относиться к собственному здоровью. — Ну, там, на её балконе есть шпалеры для роз, — сказала она после секундного раздумья. Сейчас зима, так что розы завяли, и она сможет спуститься по решеткам вниз. — Я... проклятье, похоже, что мне придется опять обойти вокруг здания и забраться в свою комнату, но это выполнимо.

— Помочь спуститься? — спросил Феттид.

"..." не сказала Луиза. Наоборот, она сказала:

— ...хорошо.

Да, ей определенно придется вымыть руки, подумала она, когда миньон спустил её на балкон, просто и эффективно взяв её за руку и перегнувшись через край. Всё прошло как должно, так, как она и думала, потому что в ином случае она бы была в бешенстве, потому что её жизнь была в руках вонючего гобилна. Она была очень счастлива, попав на балкон, и провела несколько долгих секунд, держась за стену.

Она слышала голоса из комнаты. Тихий и приглушенный, один из них определенно принадлежал Каттлее, а второй был мягче и намного менее многословный. Луиза прислушивалась несколько секунд, сражаясь с искушением. Как долго Каттлея и ... кто там был еще, возможно, её горничная... будут там? Если это горничная, то может быть, Каттлея уже ложится спать, и она сможет прокрасться через комнату через некоторое время?

Бог и Основатель, она действительно хотела увидеть сестру.

Она просто заглянет.

Луиза заглянула и вскрикнула.

— М-мать! — заикалась Каттлея, резко развернувшись, чтобы уставиться на розоволосую фигуру за окном, тогда как другая девушка на кровати застонала. — Это не то, чем оно выглядит!

Луиза очень в этом сомневалась. Она была совершенно уверена, что это было именно то. Голова её сестры была между широко распахнутых ног другой девушки, чья юбка была закатана до пояса. Девушка — горничная, судя по виду — лежала с открытым ртом и пустыми глазами. А еще подбородок сестры был испачкан в жидкости.

Нет, что бы там ни говорила Каттлея, это было именно тем, чем выглядело.

Её сестра определенно вонзила свои клыки в бедро другой женщины и пила её кровь.

— Каттлея! — взвизгнула она от ужаса и ярости. — Ты... ты... ты...

Её красноротая и клыкастая сестра смотрела на неё с не меньшим шоком и ужасом.

— Л-Л-Луиза! — заикалась Каттлея, указывая на неё трясущимся пальцем. — Т-ты... ты призрак? Ты мертва!

— Ты тоже! — огрызнулась Луиза. — И я не призрак! Я просто одета в простыню! И это не важно! Это ты мертва, а не я! Нежить всё равно мертва! Ты, грязный вампир!

Глаза её сестры стали шире.

— Я? — спросила она. Потом, поспешно покопавшись по карманам, Каттлея выудила платок и промокнула рот. — Уже чисто? — нервно спросила она. — Я сама не вижу. Извини, но зеркала для меня не работают, и...

Сюрреализм ситуации сумел мгновенно погасить ярость Луизы.

— Чисто, — признала Луиза. — Но... но ты всё еще вампир!

17. Часть 4-4

"Кто-то может спросить, как определить самых злых, самых испорченных, самых греховных и развращенных женщин. Это довольно просто. Мои личные исследования веры и душ этих низших созданий показали мне, что все испорченные женщины плоские, поэтому я праведно окружил себя теми, кто полногруд. Этому есть две причины. Первое, это показывает, что Господь Бог не благоволил им, указывая на их злобность. Кроме того, это просто вопрос анатомии. Видите ли, у полногрудой женщины размер её груди защищает её сердце от зла, и оно не запятнает её мыслей, тогда как у плоскогрудой зло будет сжато и зловредно. Конечно же, таким способом можно оценивать лишь взрослых, но разве вы не замечали, насколько дети жестоки и греховны, пока их не отлупить? И, конечно же, это не относится к мужчинам, поскольку они не подвержены женской развратности".

— Папа Аэгис Х, "Лекции о Порочности Женщин, Часть XXIV"

Две сестры представляли собою странное зрелище. С одной стороны Луиза, с пылающими желто-розовым огнем глазами, одетая в тонкую простыню поверх своей темной одежды. С другой стороны полураздетая Каттлея, одетая в свою короткую ночную рубашку, с темно-красными глазами и оскаленными от удивления клыками. Две сестры выглядели похожими, только Каттлея была более фигуристой, особенно по сравнению с угловатой фигурой Луизы.

— П-погоди, так ты не призрак? — осторожно переспросила Каттлея, перед тем как расплыться в зубастой улыбке. — О, Луиза, я так счастлива! Ну, разве что ты призрак, который врет мне, что не умер, или ты просто не знаешь, что мертва. Но даже в этом случае, я действительно счастлива, что ты явилась именно мне! Не волнуйся, я всё объясню матери и отцу! Они придумали, как безопасно содержать меня, так что я уверенна, что они не будут возражать против еще одной мертвой дочери!

Она сделала паузу для вдоха.

— Ну, они, конечно же, очень расстроятся, что ты умерла, но всё же! По крайней мере, призрачность — не такая уж плохая штука по сравнению с необходимостью пить кровь живых! Кроме того, технически ты будешь еще одной немертвой дочерью, но всё же! Ты помнишь, как ты умерла?

Хм. Это определенно была Каттлея, противоположность ужасающего чудовища, пьющего кровь живых в своей мучительной пародии на жизнь. И... колени Луизы превратились в желе, и она осела, ухватившись за раму, чтобы не упасть.

— Мать и отец... знали? — прошептала она. — Они... они знали... и их всё устраивало? — Она помолчала. — И нет, Катт, я не мертва и... их устраивало. Как это могло их устроить? Ты же вампир! Это же не нормально! Это полная противоположность нормальности! Это не-нормально.

— Ну, — начала Каттлея, усаживаясь на кровати и расправляя свою ночную рубашку, — нет, их это не устраивало. Луиза, пожалуйста, сядь, я не хочу, чтобы ты упала и поранилась. Так ты говоришь, что жива? Значит, ты или не помнишь, как ты умерла, или... просто пропала на девять месяцев! — Каттлея покраснела. — Луиза! Так ты... у тебя ребенок? Это поэтому ты пропала на девять месяцев? У меня появилась прелестная маленькая племянница или племянник? А когда я увижу его? О, это чудесно! Ты уже придумала имя? Может я помогу?

Луизе захотелось помассировать виски, но сейчас её руки были заняты: она упиралась ими в кровать, чтобы не рухнуть. Она начала вспоминать более сложный способ разговаривать с Каттлеей, когда той в голову приходила "хорошая идея".

— Нет, — жарко выдохнула она, — я не забеременела! И я не умерла! И я не призрак! — Она прочистила горло. — Я... Я... э-м-м, стала темной леди разрушенной башни, после того, как я сбежала в день провала с ритуалом призыва, и я пытаюсь сбросить Совет Регентов и восстановить принцессу Генриетту на её законном месте и... э-м-м... — она сбилась с мысли.

Ух. Когда она это рассказала — а это был первый раз, когда она сказала это вслух — оно показалось очень... эм... очень. Полным оченьнности. Изобилующим оченьнностью.

— О, — Голос Каттлеи стал тише. — Это будет сложнее объяснить матери, чем просто призрачность. — Она запнулась, когда её постигло озарение. — Так ты та Повелительница с севера, не так ли? Та, которая убила графа де Мотта!

— Вот именно поэтому она не должна знать, Катт! И ты не должна была меня увидеть и... и это из-за тебя я закричала, потому что ты вампир! Почему ты вампир? Как давно ты им стала?

Каттлея со свистом втянула воздух.

— Дай определение "вампиру", — предложила она. — Я в том смысле, что с годами оно становится всё хуже, но началось оно около десяти лет назад, когда меня укусил Луис де ла Вальер, которого звали Кровавым Герцогом, потому что Элеонора ограбила его гробницу и нарушила его покой.

— Десять лет назад, — тихо сказала Луиза. Это было связанно с тем, что отец достал фрагмент десять лет назад! Это должно быть связано! — Элеонора сделала что?

— Влезла в гробницу нашего... пять пра или шесть? В общем сколько-то-там-прадедушки, — сказала Каттлея. — Во время праздников, когда она еще была в Академии, она вломилась в склеп Луиса де ла Вальер, сломала обереги на его могиле и... ну, она говорила, что она ничего не брала и ей было просто любопытно, но я сомневаюсь. — Каттлея надулась. — Мать и отец чуть было не отреклись от неё за это.

— Луис... Луис, — медленно проговорила Луиза. И не только потому, что это был мужской вариант её имени. — Гнарл когда-то упоминал это имя.

— Неудивительно. Это он принес королевскую кровь в семью и был абсолютно, абсолютно ужасен. До него семья де ла Вальер не была плохой, — рассудительно сказала Каттлея. — Я в том смысле, что да, иногда случались неприятные люди, но это, к сожалению, случается среди дворян. Но Луис де ла Вальер был бастардом короля, и был испорчен до мозга костей. Хуже, чем его отец, а учитывая, что отцом был Чарльз Злобный, это было действительно ужасно. Но Луис был умен, хитер и амбициозен. На голову выше всех тогдашних мелких злодеев, своих современников. Его мать — которая и сама была не слишком приятной женщиной — передала герцогство ему и отправилась в монастырь, когда ему было двадцать. И он вел дела так, что всё казалось почти нормальным. Кроме того, что земли понемногу становились всё более нездоровыми. Орочьи и гоблинские племена завелись на германской границе. Мертвецы стали подыматься, и он выезжал, чтобы "уничтожить их"... но только после того, как те разрушали владения мелких дворян, и те вынуждены были влезать в долги. Еще из-за плохой погоды случился голод, и в некоторых отдаленных селениях началось людоедство... кроме того, ты же знаешь что люди после этого превращаются в гулей. А его дети получили в наследство его характер.

Луиза побледнела.

— И мать с отцом назвали меня в честь него? — не веря, спросила она.

Каттлея покачала головой.

— Нет, я думаю, что им просто понравилось имя "Луиза", — сказала она. — А может, они пытались очистить это имя. — Она подняла одну бровь. — Это... эм, кажется это не сработало. Я припоминаю, что я хотела, чтобы тебя назвали Генриеттой, но в основном потому, что так назвали принцессу. А Элеонора хотела братика. — Она опять покачала головой. — Но да. Отец выяснил про Луиса всё, что смог, потому что использовал его как пример как-не-надо-делать.

Потом она продолжила:

— В какой-то момент Кровавый Герцог начал играть с некромантией, используя магию воды для взаимодействий с чистым Злом, согласно изысканиям отца. А чтобы избежать смерти, он изловил самых больших и злобных вампиров, которых смог найти, и заставил их сражаться и жрать друг друга, чтобы найти сильнейшего. А после того, как сам стал вампиром, он и его убил и съел. И потом нашел и съел еще несколько, чтобы забрать себе их силы. И еще несколько демонов, драконов... практически всех попробовал, чтобы еще увеличить свои силы.

— Это... ужасно, — выдохнула Луиза.

"Определенно" довольно прошептал Гнарл её в ухо, показав, что тоже слушает беседу. У Луизы было неприятное чувство, что она услышит больше по этой теме, когда вернется в башню, поскольку всё рассказанное Каттлеей было тем типом мерзких злодеяний, которые он так любил. И проклятый Шут, наверное, тоже будет её дразнить этим. Вроде "Наследницы Гордого Наследия" или еще какой-нибудь невыносимой глупостью наподобие этой.

— И..., — продолжала Каттлея, не заметив, что у Луизы слегка дергается правый глаз, — в какой-то момент его порвал злой вервольф, но... эм. Он не умер правильной смертью. Или какое там подходящее слово, я не уверена. Какое-то темный ритуал, им выполненный, привязал его к чему-то ужасно злому, и теперь даже если его сжечь в угли, это его не убьет. Он так крепко привязал душу к своему телу, что она не может уйти, сказал отец. Питается энергией жизни мира вокруг него. Или что-то вроде. Отец говорил, что годами пытался убить его, но всё, что он может, это держать его в ловушке. И таким же способом он не позволил Кровавому Герцогу контролировать меня.

Что-то ужасающе злое. О боже. Но постойте... нет! Её отец купил фрагмент сердца башни десять лет назад. Повелительница, задумавшись, начала грызть ноготь на левой руке, зайдя в комнату, чтобы согреться у огня.

— Луиза, — заворчала Каттлея, — не грызи ногти.

Луиза вытащила палец изо рта.

— Кто это? — спросила она, указав на девушку в постели, которая молча лежала и таращилась на неё.

— А, — ответила старшая сестра, — это моя горничная. Она помогает мне со всеми делами.

— Вроде питания, — тихо сказала она.

Каттлея покраснела.

— Ну, неофициально.

Луиза подозрительно глянула на девушку с тусклыми глазами, которая без интереса смотрела на неё.

— Ты использовала какую-то злую вампирическую магию, чтобы она стала такой? — потребовала она ответа. — Она должна была быть более удивленной, когда увидела меня.

Глаза Каттлеи расширились.

— Нет, конечно же нет! — оскорбленно ответила она. — Анну осел лягнул в голову, когда она была маленькой. Бедная девочка. Поэтому она простая. Родители приставили её ко мне, потому что она не задает вопросов и не становится подозрительной из-за некоторых нюансов, вроде того, что у меня нет пульса, когда она одевает меня. Я к тому, что она это знает, но я не уверенна, что она понимает. По утрам ей приходится заново объяснять, как нагреть воду. Но она очень милая, заботливая и любит моих животных. И это хорошо, когда заботишься о ком-то столь недалеком, вроде неё.

Каттлея улыбнулась, показав лишь намек на клыки.

— Любит обнимашки, — добавила она.

— И питье крови, — с тихим сарказмом вставила Луиза.

Старшая сестра кашлянула, сев возле горничной и поглаживая её лоб.

— Я... кхм... у меня будут неприятности, если мать узнает об этом, — призналась она, постукивая подушечками указательных пальцев. — Мне... как бы не разрешают делать такое. Мне разрешены только животные. Но мать проверяет только руки, и шею, и торс на следы от укусов. А я очень осторожна, когда делаю это, да и Анна не возражает, не так ли?