Танец над вечностью

— Хм... Вот зараза, а твой цветочный наряд-то не готов! И пусть! Будешь шестым цветком, — я нервно хихикнула и подмигнула ей. — Хризантемкой будешь?

Баллада о танцующих цветках была незамысловатой, но атаману почему-то все равно нравилась. Именно из-за нее он и стал называть меня Цветочком. Некстати всплыло это горько-сладкое воспоминание с привкусом табачных поцелуев на губах...

{Ты не знаешь этой легенды? Тогда слушай, — Шушье улыбнулся мне и обидно щелкнул по носу. — Давным-давно, жила хорошая девочка, очень добрая, но которую все обижали из-за ее простодушия. Однажды над ней зло подшутили и бросили одну в горах. Она заблудилась, долго ходила, замерзла, умирала от голода, очень устала. Девочка в отчаянии взмолилась Единому. Тот не оставил ее просьбы о спасении. Послал он ей чудо дивное. Ожили скалы, превратились в танцующие цветы и закружили вокруг девочки. Она улыбнулась сквозь слезы и боль и пошла с ними танцевать. Сначала гранитная фиалка унесла ее к теплому озеру, где девочка согрелась. Потом мраморный ирис расправил лепестки и высушил ее слезы. Малахитовая лилия оплела ее листьями и отправила в чудесный сад, где девочка утолила голод. Янтарный подсолнух укрыл ее семечками и перенес в замок небывалой красоты, где она уснула на мягкой перине. А после пробуждения у изголовья лежала алая яхонтовая роза, подаренная прекрасным юношей...

Я приподняла голову с его груди и требовательно уставилась на атамана.

— И где моя роза?

— А где мой Цветочек? — хитро ухмыльнулся он и перевернул меня на спину, целуя и подгребая под себя.}

— Будешь Хрустальной хризантемой! Или нет? Слишком очевидно, — пробормотала я. — Пепельной. Пепельной хризантемой. Серой... Шестой... А, демон... Почему все так?

— Это еще что за фокусы? — в фургончик заглянул недовольный папаша Жирарди. — Почему публика скучает? А ну марш выступать!

Он схватил Луиджию за руку и вытянул наружу. Я скорчила глупую гримасу и начала ковыряться в носу. Ёжик зло выругался и поспешил следом за названной племянницей.

Я пробиралась сквозь толпу, корча из себя дурачка Луку, поминутно спотыкаясь, толкаясь и оглядываясь в поисках инквизитора. Куда этот гаденыш делся? По дороге не удержалась и стянула у какого-то ротозея кошелек. Пригодится, я еще за корсет не рассчиталась. Рыжая паскуда сидела в компании товарок, хвастаясь дорогим подарком. У меня в глазах потемнело от злости. Так этот дутый праведник ей еще и побрякушку подарил?!? Кем он себя возомнил, девственник недопользованный? На жирненькое потянуло? Сволочь!

Сегодня ночью я собиралась на вылазку в заранее присмотренную оружейную лавку для поправления финансов, но теперь передумала. Надо узнать, кто эта мерзавка, наведаться к ней и потолковать по душам. Я подошла ближе, отвратительно кривляясь, и стянула со стола булочку.

— Пошел прочь, урод! — замахнулся на меня ошивающийся поблизости господин.

— Да погоди ты, Ганс... — томно произнесла одна из девиц. — Бедненький, ты голоден?

Я закивала, пуская слюни и жадно давясь плюшкой.

— Лови! — под дружные смешки толстячки бросили мне несколько пирожков.

Увы, сработала мгновенная реакция, и я поймала их все, чем вызвала недоверчивый восторг.

— Какой ловкий уродец... — с подозрением прищурилась рыжая.

Я прижала теплые пирожки к груди, скалясь в глупой улыбке, сделала шаг и намеренно поскользнулась, со всей дури грохнувшись задницей на землю под дружный гогот девиц. Привычное положение вещей было восстановлено. Дурачок — в грязи, над ним смеются.

— Фронляйн Пихлер, — пожурил Ганс рыжую корову. — Вам надо лучше питаться, а вы едой разбрасываетесь во всяких...

Я поторопилась подняться и убраться восвояси. Афиши с "Винденскими львицами" висели на каждом столбе. Рыжая была их прима-балериной. Впрочем, это ненадолго. Мои соперницы долго не живут.

Кысей обнаружился сидящим за одним столом с Лешуа. Я застыла, лихорадочно соображая. Откуда повар-то здесь взялся? А если он увидит Тень? Вернее, если служанка увидит его? Нет, она сюда не сунется, испуганная известием о появлении инквизитора. Да какой из него инквизитор! Зачем он остригся, ведь была такая роскошная грива! В кого превратился? Хотя смена бесформенной инквизиторской мантии на элегантный сюртук пошла ему на пользу, выгодно подчеркнув широкий разворот плеч. Еще бы побрить... А очки? Почему очки? Неужели старый маразматик пожалел для своего выкормыша эликсир?

Несмотря на то, что появление инквизитора рушило все мои планы, несмотря на отчаянный риск попасться, несмотря на толкавших меня гостей, несмотря на пронизывающий холодный ветер, я стояла подле навеса в опасной близости от Кысея и глупо улыбалась, разглядывая его. Страшный, небритый, хмурый, в очках, но все равно такой желанный. Я хотела его так сильно, что готова была на стенку лезть и выть от бессилия.

— ... Найдем ваших Вурстов. Возможно, они сменили фамилию... — долетел до меня обрывок разговора, но я не придала значения словам, слишком занятая похабными фантазиями.

Расстегнуть на нем ворот рубашки... Согреть руки на его груди... Увести отсюда... Куда? В ту уединенную беседку в старой части парка, где я однажды застукала парочку циркачей. Подстеречь в темноте эту небритую козлину, оглушить и утащить туда... Туда, где его никто не найдет, и где я смогу вдосталь над ним поглумиться... Мое...

Кысей вдруг ослабил узел шарфа и расстегнул ворот рубашки. От мелькнувшей темной поросли на его груди у меня задрожали колени. Я облизнула губы и сделала шаг в его сторону. Зачем ждать ночи? Кто меня остановит? Прямо сейчас сгребу за шкирку и потащу...

Словно почуяв мои мысли, Кысей сам поднялся на ноги, тяжело опираясь на стол. Сюртук уже не скрывал узкую задницу, туго обтянутую штанами, и я совсем потеряла голову. В груди разлилось тепло, символ пульсировал тяжелой болью. Мое. Все мое. Сейчас же. Немедленно. Еще шаг. Он уже на расстоянии вытянутой руки. Дотронуться до него. Уколоться щекой о щетину. Впиться в губы. Вонзить ногти. Прижаться. Оседлать. Хочу. Мое.

— Дрянь! — прорычал он и двинулся к сцене, оттолкнув меня с дороги.

Я забилась под стол и в горьком отрезвлении смотрела, как буянит Кыся. Он вылез на сцену и потребовал снять маску с перепуганной Луиджии. Его перехватил Ёжик. Завязалась безобразная драка. Лешуа полез их разнимать, тут же нарисовался папаша Жирарди с двумя вышибалами.

Какое-то страшное наваждение... Я же чуть не попалась. Еще немного, и я бы кинулась Кысе на шею. Но самое ужасное было то, что он меня почувствовал. Шкурой почувствовал мое желание и почти угадал, где я нахожусь. Почему так? Почему его символ до сих пор тлеет у меня в груди и лишает воли? А ведь я уже забыла инквизитора, с головой погрузившись в авантюру по завоеванию театральных подмостков Виндена. Я натаскивала девчонку, осваивалась в цирке, наведалась в школу танца госпожи Рафаэль, получила там от ворот поворот, сплела хитроумный план мести, обворовала пару богатых домов, выгодно продала рубины воеводы вместе с награбленным и наметила следующую жертву... А теперь все коту под хвост!

Меж тем, расстановка сил на сцене изменилась. В свару вмешался бровастый господин во фраке, который сидел с Лешуа за одним столом. К моему удивлению, папаша Жирарди мгновенно сдал позиции и подобострастно раскланялся перед важной шишкой. Он кивнул вышибалам, и те отпустили яростно вырывающегося и багрового Кысея. Тот сразу же схватил полумертвую от страха Луиджию за руку и... Я тихо застонала от невозможности самой почувствовать хватку его пальцев, ощутить горячее дыхание на коже, заглянуть ему в глаза... Глупый очкарик! Он торжествующе сорвал с девчонки маску и... отпрянул, изменившись в лице. Уродливые ожоги на щеке Луиджии вызвали шепоток отвращения среди зрителей, и девчонка не выдержала. Она вырвалась, закрыла лицо руками и с рыданиями бросилась прочь со сцены под улюлюканье зевак. Ёжик двинул локтем в живот оторопевшему Кысею и поспешил следом за племянницей. Все коту под хвост! Старательно выпестованный образ прекрасной циркачки, скрывающейся под маской, разлетелся вдребезги. Завтра весь Винден заговорит о красноглазой девке с обезображенным лицом. Почему я не убила этого гаденыша, когда была возможность? Почему он шкодил везде, где появлялся? А главное, паскудил мои планы с какой-то фанатичной настойчивостью!

Папаша Жирарди имел бледный вид, извиняясь за несдержанность своего циркача перед согнутым пополам инквизитором и грозно нахмуренным господином во фраке. Кысей распрямился, тяжело дыша, и на его лице было такое виноватое выражение, что мне сделалось горячо. Нет, я не буду... Но он будет... почти наверняка... попрется извиняться. Я вцепилась в край скатерти и закусила ее зубами. Я не буду! Не буду! Это опасно, глупо, безумно! Это риск. Но риск такой сладкий, что заходилось сердце. А уж выигрыш будет в стократ слаще. Я вылезла из-под стола и рванула к фургончику.

Луиджиа рыдала взахлеб на плече у Тени, а Ёжик в ярости метался по тесному пространству фургончика. Увидев меня, он вскинулся и сжал кулаки.

— Морду набью тому ублюдку!

— Набей, только под ногами не путайся! Сядь, не мельтеши! — я принялась стаскивать с себя тряпье и переодеваться. — А ты — хватит реветь! Все обошлось! Раздевайся! Давай накидку!

— Зачем ты заставила ее выступать? Посмотри, до чего довела девочку! И не смей на нее орать!

— Если бы маску сорвали с меня, поверь, все было бы еще хуже. Ну что ты расселась, рёва-корова! Он сейчас притащится извиняться!

Я рывком выдернула свой костюм из-под девчонки, путаясь в юбке. Лишь бы успеть!..

— Маску мне! Тень, корсет! Туже! Еще туже!

Ёжик сел рядом с девчонкой и обнял ее за плечи, укачивая и исподлобья наблюдая за мной.

— Что ты задумала? — мрачно поинтересовался он.

Я ничего ему не ответила, лихорадочно зачесывая выбеленные волосы, и скрепляя их под маской. Надеюсь, в темноте Кысей не будет слишком вглядываться и не заметит разницу.

— Госпожа, а если меня увидят? Тогда инквизитор Тиффано все поймет и арестует вас?.. — со страхом спросила служанка, зябко поводя плечами.

— Не увидит. Сиди внутри. И тихо мне здесь все! Не высовываться! — с этими словами я поспешила наружу.

Кысей появился минут через пять. Едва завидев его на дорожке, я плюхнулась на лавку возле фургончика, подтянула колени, обхватила их руками и спрятала в них лицо, вживаясь в образ страдалицы. Инквизитор подошел ближе, потоптался в нерешительности, кашлянул, привлекая мое внимание, но я упрямо не поднимала головы.

— Я прошу прощения... — виновато сказал он, и от звука его голоса у меня перехватило дыхание. — Мне очень жаль, что все так получилось. Я должен объясниться. Мне показалось, что... Я не хотел вас обидеть, правда, просто перепутал с другим человеком.

— С кем? — не удержалась я, старательно копируя голос Луиджии — тонкий и немного ломкий.

— Неважно, — он смотрел мимо меня.

— Неважно? — с горечью переспросила я. — Меня выгонят из цирка. Все открылось. Папаша Жирарди не будет держать уродину. Зачем вы это сделали? Уходите.

Он застыл с поникшей головой, а я замолчала в мучительном ожидании. Ну давай же!

— Не выгонит, я поговорю с ним. Все объясню.

— А что это изменит? Я сделаюсь красавицей? Уходите. Я не держу на вас зла... — произнесла я тоном всепрощающей великомученицы и встала с лавочки.

— Подождите... — он протянул ко мне руку, намереваясь придержать за локоть, но я в страхе отшатнулась, обхватив себя за плечи и пытаясь унять предательское сердцебиение. Если он меня коснется, я не выдержу...

— Не трогайте меня!

— Простите, простите!.. — он выставил руки ладонями вперед. — Я не хотел вас испугать, просто... Может быть, я могу вам как-то помочь? Как-то исправить свою ошибку? Что-то сделать для вас?

Ага, наконец-то! Попался на крючок! Я всхлипнула и покачала головой, плотнее закутываясь в плащ и дрожа.

— Я больше ничего не умею, только танцевать... Всю жизнь мечтала о сцене, но кому нужна такая уродина?

— Вы не уродина, — запротестовал он. — Совсем нет.

Я печально улыбнулась.

— И на регату после сегодняшнего не попаду, а я ее всю зиму ждала... — закинула я удочку, памятуя страсть Кысеньки к кораблям. — Кто возьмет чудовище на праздник? Особенно после сегодняшнего... Теперь даже маска ничего не скроет, все узнали, что под ней... Почему люди так жестоки?..

— Регата? Что за регата? — заинтересовался Кысей.

— Вы не знали? — деланно удивилась я. — Простите, фрон?..

— Эмм... профессор Тиффано.

— Профессор? — теперь я не смогла сдержать настоящего удивления. — Когда успели? Простите, глупости говорю... Вечно со мной так. Ежегодная императорская регата открывается, как только на Дымнае сходит лед. Торжественное открытие будет в следующее воскресенье. Парусники, яхты... Такие красивые... Эх, хоть бы одним глазком на них полюбоваться...

Я мечтательно вздохнула, уже откровенно намекая этому тугодуму, что надо сделать, но Кысей все молчал и смотрел на меня.

— Господи, как же вы на нее похожи, — выдохнул он наконец. — Даже имя... Луиджиа.

Я похолодела и инстинктивно отодвинулась в тень.

— На кого похожа? — голос был почти спокойный.

— На одну... Неважно. Простите меня. И позвольте загладить вину и сопроводить вас на открытие регаты, — он церемонно поклонился.

— Нет, — вырвалось у меня. — Я не хочу вас обременять и навязываться. Простите.

Я развернулась и пошла к фургончику, досадуя на себя за глупую затею.

— Меня это нисколько не затруднит, — тихо сказал Кысей. — Прошу вас, не отказывайте мне, иначе я никогда себе этого не прощу.

Я замерла, перестав дышать, и через силу покачала головой.

— Даже мой дядя стесняется появиться под руку с такой, как я. Лучше и в самом деле поговорите с папашей Жирарди, — голос уже откровенно дрожал. — Может быть, он разрешит чистить клетки в зверинце и кормить тигров, только пусть не выгоняет, мне некуда идти. Звери — не люди, им все равно, какое у меня лицо...

Он сделал шаг и оказался так близко за спиной, что я услышала тиканье его карманных часов. Мне показалось, что еще чуть-чуть, и я сама превращусь в одно тревожное взрывоопасное биение сошедшего с ума сердца.

— Я могу... — запнулся Кысей. — Хотите, я попробую устроить вас на подтанцовку к "Винденским львицам"?

Перед глазами сделалось красно. Хорошо, что он не видел моего лица. От бешенства я прикусила язык до крови. Убью.

— Я не могу обещать, что получится, но...

— Не стоит себя утруждать, — процедила я.

— Что вы!.. Нисколько не затруднит, а наоборот...

— Что наоборот? — я развернулась к нему, собираясь врезать по этой наглой небритой морде. — Вам это будет в радость, да?

— В пользу, — ответил он и неожиданно смутился. — Понимаете, мне нужен свой человек внутри этой труппы, потому что там происходит что-то непонятное, возможно, преступление или даже кол... — он осекся. — В общем, я готов вам доплачивать, если вы будете сообщать мне обо всем, что услышите или увидите в театре...