Танец над вечностью

— Ах ты паршивец! — привратник больно схватил меня за ухо и повел за собой, отвешивая обидные тумаки под задницу. — Ты где шлялся, а?

Я жалобно мычала, но особо не сопротивлялась. Меня потащили на второй этаж, в коридоре влепили затрещину, от которой загудела голова, и едва не слетели очки, а после злющий привратник нацепил на лицо угодливую улыбку и впихнул меня в комнату.

— Вот, привел, фрон профессор, не извольте беспокоиться... Ох, простите...

В спальне Кысея вовсю шел лечебный процесс. Сам инквизитор был раздет до пояса и обмазан какой-то вонючей гадостью. Возле него суетился лекарь, больше похожий на пузатого таракана с печально обвисшими усами.

— Почему так долго? — Кысей поморщился, поворачивая голову и подслеповато нас разглядывая.

— Простите, на кухне отвлекли... — привратник подтолкнул меня вперед.

— С ним все в порядке?

— Не извольте беспокоиться, все сделали, как вы сказали. Покормили и заперли в погребе...

В этот момент я простила привратнику и тумаки, и накрученное, пылающее болью ухо, и гудящую голову. Своим нежеланием признаться, что не угодил дорогому постояльцу и упустил его слугу, он обеспечил мне надежное алиби. Я довольно заулыбалась, однако инквизитор нахмурился.

— Как в погребе? Что за жестокость! Я просил в номере!

— Простите, попутали, значит... Больше не повторится, — привратник поклонился и попятился к выходу.

— ... и хорошо питаться! — Дудельман захлопнул ящик с лекарствами и встал с постели больного.

Инквизитор зашевелился, но я под одобряющим взглядом лекаря натянула на него одеяло, закрывая жуткие багровые следы на спине. Сам виноват, остолоп упрямый! Но сил смотреть на них у меня не было. Я подцепила увядший листик петрушки, запутавшийся в ежике его волос, и радостно сунула его Кысею под нос.

— Оставь, Лука, — отмахнулся он от меня. — Фрон лекарь, скажите, что с весом Пихлер?

— Вам нельзя волноваться, вредно для здоровья. Отдыхайте, дела потом...

— Сколько? — перебил его инквизитор, страдальчески морщась и усаживаясь на кровати.

— Девяносто.

— Минус пять паундов. Она питается вообще?

— Питается, усиленно питается.

— Как же некстати... — Кысей разглядывал покалеченные пальцы, через силу сжимая и разжимая их.

— Вам еще повезло, фрон профессор, что кости остались целы. При таком ударе... Как вас вообще угораздило?

— Дрянь. Прямо под носом. Еще чуть-чуть, и я бы ее...

Он стиснул пальцы в кулак так крепко, что из рассеченной кожи засочилась сукровица. Я обеспокоенно положила руку на его запястье и заставила разжать кулак.

— Что с Лешуа? Когда он сможет встать на ноги?

— У него сломана лодыжка. Я наложил гипс, но ходить ему пока нельзя.

Ну хоть одна отличная новость! Не будет путаться под ногами.

— Плохо. Я его навещу.

Вопреки нашим уговорам, инквизитор встал с кровати, накинул рубашку и поплелся в номер к Лешуа.

Я покрывалась ледяной коркой на балконе, а ухо, казалось, навечно примерзло к стеклу. Тоскливо завывал ветер. Слышно было плохо.

— ... Почему вы ничего... офицеру?.. Подлая... мою... надо... спасать...

— С ума со... А если...

— Органи... облаву... поймаем...

— И что?.. То... всех... вашу Мила... тоже...

— ... а вы?.. Что? Когда... маете... что... Лидией?

— Сам... берусь... ее не знаете... Хитрая... Да я ее!..

Что именно со мной собирается сделать инквизитор, я так и не узнала, хотя в этот момент чуть не продавила оконное стекло от усердия. Хлопнула дверь. Пришлось спешно возвращаться.

— Ммм! — я поставила на столик чашку горячего молока с медом и пятью каплями сон-травы, удачно стянутой у растяпы-лекаря.

На сегодняшнюю ночь у меня было много планов, начиная с подлой подставы кухарки в школе танца и заканчивая визитом в оранжерею Рыбальски. Хотя и в особняке тоже надо будет осмотреться... и поживиться. А инквизитору лучше выспаться, как и прописал лекарь.

— Лука, ты же... не ковырялся в носу? — с подозрением уставился на стакан Кысей.

— Ммм! — отрицательно промычала я.

— Пообещай, что больше не будешь так делать. Это некрасиво. Обещай.

— Ммм! — торжественно кивнула я и ударила себя по руке для пущей убедительности.

— Вот и хорошо...

Инквизитор выпил весь стакан залпом и устало откинулся на подушках.

— Еще б чуть-чуть — и поймал!.. Откуда же она узнала?.. — пробормотал он. — Подлая тварь. Наверняка, следит за мной.

Я преданно устроилась на полу возле кровати, положив подбородок на постель и улыбаясь Кысею. Он потрепал меня по голове и чуть поморщился.

— Кого она могла подкупить? Привратника? А может тебя, Лука? — инквизитор нахмурился. — А ну-ка, подай мне сюртук.

Я бросилась выполнять приказ, мигом вернувшись с грязным и рваным сюртуком. Кысей полез в карман и вытащил сложенный вчетверо листок.

— Взгляни внимательно, ты видел эту женщину? Она не пыталась тебя расспрашивать?

Я чуть не прослезилась от умиления, что этот паскудник таскает в нагрудном кармане мой портрет, заботливо спрятанный и оберегаемый. И это был оригинал, нарисованный Тенью самолично. Ох, мало ей всыпала, мало. Я отрицательно покачала головой и заулыбалась еще шире. Никогда в жизни мне не доводилось столько улыбаться.

— Господи, я уже сам схожу с ума... — зачаровано глядя на портрет, он водил по нему пальцем, а потом постучал. — Но она точно за мной следит. Я чувствую. А с другой стороны, пусть следит. Ей же хуже. Ревнивая зараза. Воспользуемся этим. Обманем ее. Да, Лука?

Кысей стукнул меня кулаком в плечо так, что я с трудом удержалась на ногах. Но на этом его запал иссяк. Он прикрыл глаза и сонно пробормотал:

— Поймаем... прижмем к стенке... А еще эта Пихлер... Отложенное колдовство?.. Надо срочно... увезти ее... избавить от влияния колдуна... изолировать... а там...

— Ммм? — я напряженно подалась вперед, прислушиваясь к неразборчивому бормотанию.

— ... поймаю тебя... ответишь за все... гадина...

Я не выдержала и придвинулась еще ближе. Это он про меня? Или Пихлер?

— Колдунья... нет души... Почему же... я тебя... до сих пор...

Его губы были так близко, что я не успела опомниться, как прильнула к ним в жадном поцелуе, не замечая колючей щетины, не чувствуя острой вони лечебной мази, не видя и не слыша ничего вокруг... Но Кысей протестующе взбрыкнул и столкнул меня с кровати, потом повернулся на бок и захрапел. Я осталась сидеть на полу, разевая рот, словно выброшенная на берег рыба, а потом разревелась от обиды.

С кухаркой все получилось как нельзя лучше. Мне не пришлось особо стараться, она и так подворовывала, а я лишь помогла всему открыться на фоне безобразной драки Алисы с Лорой. Завтра надо будет прислать Тень с поддельными рекомендациями... ну и позаботиться о том, чтобы другие претендентки в школу не попали.

А вот с вылазкой в особняк Рыбальски все было намного хуже. Во-первых, особняк охранялся собаками. Но для подобного случая мною уже был куплен бесшумный для человеческого слуха свисток, который распугивал собак и крыс. Собственно говоря, давно было приобретено и все остальное, необходимое для ночных прогулок по чужой собственности: веревки, набор отмычек, воровской порошок, ботинки со специальной подошвой, беспалые перчатки для защиты ладоней. Я даже не поскупилась на специальный корсет с пластинчатыми вставками. Меня злило, что приходилось нарушать собственное правило — никогда не соваться в пасть к тигру без предварительной разведки. Но времени оставалось катастрофически мало. Я шкурой ощущала, как утекают секунды, которые отсчитывали позаимствованные у инквизитора карманные часы. Лишь бы потом не забыть их вернуть.

Перемахнуть через забор и пересечь сад, распугивая собак, оказалось просто. Дальше начались сложности. Окон на первом этаже не было. Вообще. Особняк походил на неприступную крепость, и выкопанный и заполненный талой водой ров только добавлял сходства. Оставалась оранжерея, примыкающая к дому. Мне не хотелось начинать с нее, но выхода не было. Ее стеклянная хрупкость была такой заманчивой, что я наплевала на осторожность.

Мимо прошел охранник, подзывая скулящих от страха собак и удивляясь их поведению. Я затаилась за деревом. Мужчина скрылся в сторожке. Скупым движением ограненного алмаза я аккуратно вырезала круглое отверстие в стеклянном пузе оранжереи.

Внутри было жарко и влажно, как в гаяшимской бане. Я решила начать с кабинета старшего Рыбальски, точнее с его сейфа, а потом уже вернуться в оранжерею. Дурное предчувствие не проходило. Все складывалось слишком удачно и... неправильно. Но эту странную неправильность я никак не могла ухватить за хвост, из-за этого нервничала и спешила.

Кабинет был удивительно скромным. Я уселась за письменный стол, зажгла свечу и стала обшаривать ящики скорее по привычке, чем в надежде найти что-то стоящее. Обычно секреты хранятся в менее доступных местах. Глядя на образец почерка, составила рекомендательное письмо для Тени и приложила личную печать Рыбальски. Потом мое внимание привлекла музыкальная шкатулка. Она была с потайным ящичком. Я поколебалась немного, но все же решила завести ее и взломать замочек. Печальная тихая мелодия заполнила пространство, но тут же была заглушена накинутым мешком. Внутри тайника оказалось тонкое обручальное колечко с рубином необычайной чистоты. Я поднесла его ближе и увидела, что внутри камня искусно вырезана фигурка танцующей балерины. На внутренней поверхности кольца было выгравировано "Моей любимой Е.". Неужели Джеймс купил его Еве? При живой жене дарить обручальное кольцо любовнице? Мне отчаянно хотелось надеть его на палец, но осторожность взяла вверх — я положила кольцо в карман. На циферблате настольных часов в пасти спящего льва застыла полночь, хотя часы над камином и украденные у Кысеньки карманные часики исправно показывали начало второго ночи. Я подвинула к себе льва за хвост и щелкнула по стрелке, переводя ее в правильное положение. Сейчас во мне сидела сиятельная княжна Юлия и поучительным тоном твердила, что все должно идти правильно. И что только мой братик нашел в этой зануде?

С сейфом я провозилась почти час, вспотев от напряжения. Замок был непростой, хотелось взорвать его коту под хвост, но тогда бы поднялась тревога. Мои усилия были вознаграждены скромной добычей: немного золота, шкатулка с фамильными украшениями, отправившаяся в заплечный мешок, деловые бумаги, которые я просмотрела мельком и оставила, не тронув, пачка имперских банкнот, презрительно отброшенная прочь, и запечатанный конверт. В нем обнаружились документы на Соляной замок. Неужели инквизитор и в самом деле собрался его покупать? Откуда деньги? Зачем ему замок? Наведя в комнате относительный порядок, я выскользнула в коридор.

На столике для почты в приемной зале лежала неразобранная вечерняя корреспонденция. Соблазн был слишком велик, и я не стала дожидаться утренней почты и оставила там конверт для младшего Рыбальски. Почерк Алисы, подсмотренный в ее комнате в письмах, подделать не составило труда, а почерпнутые там же пикантные детали должны были придать пущей убедительности фальшивке. Мальчика Сигизмунда ждал неприятный сюрприз.

Инквизитор предположил, что труп Евы могли спрятать в оранжерее или в саду. Но девушка пропала больше месяца назад, когда еще были холода, а копать могилу в промерзлой земле представлялось сомнительным удовольствием. Значит, оранжерея. Увы, она была огромна. Ее живое тело пронизывали, словно вены, узкие дорожки, в которых было легко заблудиться среди диковинных кустов и цветов. Я остановилась в раздумьях и... едва не заорала, когда мне в лицо прыснул дождь. Тихий скрежет, цоканье и шипение. Вода разбрызгивалась из шлангов, движимая неведомой силой. Колдовство? Или новомодные механические штучки?

Я отошла на пару шагов, чтобы не промокнуть насквозь, и решилась на создание мары Евы. Прикрыв глаза, я постаралась припомнить все, что знала о девушке из документов инквизитора, а после отдала свое сознание на откуп тьмы. Показалось, что меня подхватил и закружил неистовый поток, верх поменялся с низом, пространство и время перестали существовать, как и я сама. Разум расщепился, пронизанный светом, но упорно не желал складываться в нечто единое. Я словно попала в бесконечную снежную метель, которая все кружила и кружила, танцевала и выла, жаля сознание ледяными укусами... А потом я увидела ее.

Рыжекудрая толстушка в старомодном наряде мелькнула среди кустов. Я пошла за ней, уже зная, что идти не стоит. Ее движения были странными, как будто механическими. Она то исчезала, то появлялась, я видела ее со спины и никак не могла понять, что же в ней не так. Почему она рыжая? Или мое сознание сыграло злую шутку, подставив образ Пихлер вместо Евы?

— Погоди, — шепнула я ей. — Остановись на секунду. Ты Ева?

Но она меня не слышала, уводя за собой в глубины сочной зелени. Раздвинув ветви благоухающего розового куста, я увидела бесплодную клумбу. На ней танцевала мара, танцевала медленно, словно в дурном сне, поворачиваясь ко мне. У нее не было лица. Зато был ключ. Он торчал в груди кровавым пульсирующим рубином, от скрипа которого волосы встали дыбом.

— Кто тебя... погубил?

На пустом лице появился провал рта. Он открылся, и из него полилась уже знакомая тихая мелодия.

— Рыбальски? Он?

Кукла задрожала. Ее движения сбились, стали дергаными. Музыка захрипела. Ключ бешено пульсировал. Я невольно сделала шаг назад, заворожено следя за агонией света. Изломанные руки протянулись ко мне в немом крике. Я сделала еще один шаг назад и услышала тихий щелчок. Под ногой. Ловушка. Протяжно взвыла сирена, и мара взорвалась, разлетаясь миллиардами алых осколков. Я бросилась на пол, едва успев прикрыть голову руками. Земля содрогалась и корчилась. Взгляд наверх. Змеящиеся трещины. Стеклянная громада оранжереи расцветилась багровым румянцем и лопнула. Ее танцующие осколки летели на меня...

P.S. Дорогие читатели, пожалуйста, не забывайте оставлять оценки и комментарии, помогите узнать о романе другим и порадуйте тем самым автора.