Танец над вечностью

Началось веселье. Время закружилось в ярмарочной пляске, а тени вокруг застыли сонными мухами, за которыми я охотилась. Неистовое визжащее существо, оставшееся вместо меня, швырнуло липкий от крови кинжал в рыхлого верзилу, потом головешкой заехало в лицо старухе, подожгло воз с сеном и нырнуло в жаркое пламя. Испуганная кобыла заржала, забилась, но я уже неслась на ней во весь опор прямо в ощерившихся мечами разбойников. Я гонялась за ними, топтала их копытами, разбивала головы, вспарывала животы, а потом спешилась и добивала выживших, купаясь в горячей крови, отплясывая на костях и хохоча. Шутка удалась, Единый! В небо поднимались клубы жирного черного дыма, пачкая звезды. Да, Единый, сделаем из них мыло! Очистим этот мир от скверны человечества! Только как делают мыло? Я не помнила. Или не знала? Выплавляют из жира? Сколько кусков получится из жирного верзилы? Надо развести большой костер! Я остервенело крошила топором фургон и бросала обломки в кострище, как наступила на чью-то руку... Жалобный скулеж резанул мне слух. Кто-то посмел выжить?!? Я замахнулась топором...

— Госпожа, остановитесь, остановитесь! Пожалуйста!.. — женщина прикрывала голову руками и все ныла, и ныла, и ныла...

Я пошатнулась, мир вокруг предательски закружился в искрах пожара. Топор выпал из рук.

Звездная паутина дрожала на небосклоне, равнодушная ко всему. Повозка медленно ползла по дороге, подскакивая на неровностях. Я лежала, укрытая рогожей до подбородка, и вяло прислушивалась к разговору.

— ... Моя госпожа, она не сумасшедшая, правда... Просто немного не в себе, когда перенервничает...

— Сука бешеная, вот кто твоя госпожа... Цветочек, надо же додуматься, тьфу! А тебя-то как зовут?

— Тень... то есть сестра Милагрос.

— Понятно. А меня Гуго. И не вздумай по кличке назвать! Хорошо хоть не всех коней распугала, доберемся до поместья, а там...

Я расхохоталась. До поместья они доберутся! Тень испуганно оглянулась на меня, потом шикнула на каторжника.

— Тише, тише, не злите ее, прошу вас.

Ёжик понизил голос, думая, что я его не услышу.

— Я на своем веку разное повидал, но такое... чтоб в одиночку банду вырезать! Она и тебя чуть не зарубила!

— Так ведь не зарубила же. И девочку заодно от этих нелюдей спасла. Бедняжка... на цепи...

Я нахмурилась и попыталась сесть. Какую девочку? Какая цепь? Кого я еще там спасла? У меня в ногах что-то зашевелилось, загремело цепями. Из-под рогожи вылезло странное существо. Блеклая пакля волос, красные глаза и уродливое месиво ожога вместо правой половины лица. Оно разлепило прорезь рта и просипело:

— Не надо в поместье.

— Девочка, ты ложись, ложись, — успокаивающе зашептала ей оглянувшаяся Тень. — Не бойся, все позади...

Существо заскулило. Тень ошибалась, все только начиналось. Бешеная Медведица издевательски подмигнула мне белым глазом с небосклона. Хотелось сгрести пальцами звездное кружево и утопить в чернильной бездне. Медвежий глаз был точно в зените, нависая надо мной. Весеннее равноденствие. Бабку чрезвычайно умилял тот факт, что ее долгожданная внучка появилась на свет в этот день. Правда, умиление длилось недолго, девочка не оправдала надежд. Я вытянула руку над собой и ткнула пальцем в ненавистный глаз.

— С днем рождения тебя, светлая вояжна...

Издали поместье выглядело обманчиво мирным, но я не сомневалась в том, что увижу. Дым поднимался от догорающей конюшни, на лужайке перед особняком валялись тела слуг, застреленных из арбалета. Входная дверь была выломана. Внутри стояла мертвая тишина, только ветер гулял по комнатам. Искромсанные полотна картин в дорогих рамах, порванные портьеры, разбитая мебель. Что не смогли унести, то сломали или разбили. Возле лестницы, ведущей на второй этаж, в луже крови лежала молоденькая служанка. Еще несколько мужских тел я обнаружила в узком коридоре. Оборонявшие подступы к жилым комнатам бесславно проиграли свой последний бой. Я заглянула в спальню, заметив краем глаза исполосованный порезами кусок мяса, бывший некогда женщиной, и захлопнула дверь. В детскую, к двери которой тянулся кровавый след, я так и не заставила себя зайти.

На кухне был перевернут стол, скатерть слетела с него, обернув печальным саваном тело кухарки. Ей тоже не повезло умереть быстро. Еда была сметена на пол, залита кровью и перетоптана вперемешку с битой посудой и осколками стекла. Окно зияло пробоиной, очаг погас, припорошенный снегом. Я принялась шарить по ящикам в поисках съестного. Моим уловом оказалось сморщенное яблоко. Но выбирать не приходилось, по крайней мере, чистое.

Банда не оставляла в живых никого, действуя с небывалой жестокостью и наглостью. Я вспомнила ледяные глаза коротышки и поморщилась. Яблоко горчило. Ублюдку нравилась чужая боль, и я уже жалела, что он умер так быстро. Но хуже всего было то, что нескольким бандитам удалось сбежать от меня. Разбойники прикрывались личиной странствующих циркачей и нападали на одиноких путников, которые не могли дать им отпор. Но почему напали на поместье? Хотя удаленное от основного тракта имение было неплохим выбором, если поблизости у бандитов имелось укрытие. Иначе нападать не имело смысла, ведь безнаказанной такая чудовищная резня остаться не могла. Надо было добить банду и обыскать фургоны, а не устраивать пляски у костра. Я подняла взгляд и вздрогнула. Демон! Из чудом уцелевшего зеркального буфета на меня смотрело взлохмаченное чудовище, покрытое застывшей кровяной коркой и чавкающее яблоком. Только спустя секунду я поняла, кто это. Зеркальные осколки с жалобным тявканьем осыпались на пол.

Я вылетела из поместья, преисполненная бешеной жаждой деятельности. Переночевать в поместье и по утру убираться, пока недобитые разбойники не оклемались и не вернулись обратно за награбленным. Помыться! Непременно помыться и переодеться, иначе меня саму примут за одну из них. Ихтинборк отпадал, далеко. Маленький пограничный городок, где негде укрыться, особенно если твои портреты висят на каждом столбе. Значит, Винден. Название города отдавало в груди, словно кто-то звонил в колокол. Вин-ден, Вин-ден! Большой город, много людей, еще больше возможностей. Осталось придумать, как пробраться мимо стражи на городских воротах. Сойдут мои спутники за странствующих артистов?

Тень, подставив плечо, помогала каторжнику вылезти из повозки и ступить на землю. Я оттолкнула служанку от Ёжика. Он пошатнулся, но устоял, удержавшись за борт повозки.

— Госпожа! Он же не может сам!

Я схватила его за ворот и притянула к себе.

— Что с ногами? Говори живо, или...

— Пошла в задницу!

— Не злите ее, Гуго, пожалуйста, прошу вас!

Носком сапога я заехала ему по колену, он взвыл от боли и выругался.

— Говори!

— Колени перебиты! Не могу я ходить! — выплюнул он с ненавистью.

Плохо. Потеряв к нему интерес, я отпустила Ёжика, и он рухнул на землю. Служанка радостно кинулась помогать еще одному ущербному калеке. Я обошла повозку, разглядывая ее и прикидывая. Борта были кое-где заляпаны кровью, но их можно отмыть. С голым каркасом повозки и ошметками парусины придумать что-либо было уже сложнее, но в доме наверняка найдется ткань, можно починить и натянуть заново. Повозка была характерного зеленого цвета, осталось нарядить Тень и Ёжика, пусть будут семейной парой странствующих артистов. Муж и жена. А это чудовище сойдет за их дочурку. Я отдернула рогожу и выудила за шкирку дрожащую девчонку. Лицо ей надо будет прикрыть, чтобы не распугать стражу на городских воротах. Кстати, а почему банда оставила ее в живых?

— Не надо туда, пожалуйста, — завыла красноглазая. — Нет, нет, нет!

Я схватила ее за шиворот и потащила к поместью, оставляя за собой на снегу розовые следы.

Сильного мороза не было, но я все равно опасалась оставлять коней снаружи. Нам еще до Виндена добираться. Забаррикадировавшись в доме, я превратила гостиную в конюшню и место ночлега, свалив в одну кучу найденные в комнате прислуги чистые матрацы и прочее тряпье.

— Кто-нибудь выжил? — глухо спросил Ёжик.

Бледная, как смерть, Тень глухо всхлипнула и покачала головой. Я запретила ей подниматься на второй этаж, не желая выслушивать ее плач и бесконечные причитания. Однако увиденного в кухне было предостаточно, чтобы все понять.

— Седвиг... Как же так... — потемнел лицом каторжник. — Ублюдки.

Он в бессильной ярости сжал кулаки, а потом посмотрел на меня.

— Их надо похоронить. По-людски.

— Иди и хорони, — огрызнулась я.

Он скрипнул зубами.

— Ты собираешься оставить их так?

— Именно. Одну ночь можно и потерпеть неприятное соседство.

— Одну ночь? Мы должны дождаться Даугава и...

— Сидя здесь, мы дождемся либо возвращения банды, либо местных, которые сочтут нас убийцами и повяжут. Переночуем и отправимся в Винден. Тень, ты разожгла очаг?

Она вымученно кивнула мне и застыла, боясь лишний раз взглянуть на лестницу, где лежало тело служанки.

— Тогда согрей мне воды, надо смыть кровь, и поищи, во что можно переодеться, — поймав ее затравленный взгляд, я поправилась. — Не надо, сама поищу. Иди воды натаскай. Поговорим утром.

Я отправилась на второй этаж искать одежду.

Утро выдалось морозным и ясным. Я разглядывала мирно спящих спутников, досадуя на себя. Почему мне вечно везет на всяких убогих? Задумчиво повертев в руках пустой пузырек с благовониями, я со вздохом выкинула его. Последняя порция грибного эликсира. Вчера вечером я щедро вылила остаток в воду, заставив после себя искупаться в лохани всех остальных. А что мне еще оставалось делать с ногами Ёжика, порезами жестоко изнасилованной девчонки и избитой Тенью? Не рискнув тащить в опасную дорогу все богатство, я оставила немного эликсира про запас Антону, а остальное отправила через орден когниматов. Посылка ждала меня в Ихтинборке, но неизвестно, когда я туда вообще попаду. Все складывалось, как обычно, плохо и очень плохо. Но выбора у меня не было. Допрос с пристрастием, а потом решу, что делать.

— Подъем, — скомандовала я и сдернула со спящих рогожу.

Девчонку звали Бригиттой. Отмытая и расчесанная заботливой Тенью, она являла собой странную смесь уродства и красоты. Я видала таких людей, лишенных цвета, их еще называли лунными детьми. Самой известной из них была Хрустальный Колокольчик, голос которой сводил с ума многих ценителей. Кто знает, может, банда собиралась продать Бригитту в цирк уродцев? Девчонка была тощей и затравленной, меня она боялась после того, как накануне вечером я ее раздела и осмотрела, поэтому начинала скулить, едва я к ней приближалась. Она забивалась под руку к Ёжику, ища у него защиты, что было довольно странно. Вид у него был мало располагающий. Мне быстро наскучило нытье, и я пригрозила бросить ее здесь.

— Оставь ее в покое, — безжизненно произнес каторжник. — У нее на глазах вырезали семью. У тебя сердце есть?

— Ах, семью! Так ты ее знаешь? Кто она?

— Младшая дочь Седвига. Или не дочь.

— У меня нет времени на загадки. Говори, как есть.

— Я не знаю. Не знаю, признал ее Седвиг или нет. Я гостил у них в поместье двенадцать лет назад, когда ей исполнилось три годика. Малышка уже тогда была ни на кого не похожа, люди начинали шептаться. Но Инга, жена Седвига, слыла добропорядочной женщиной и вряд ли могла нагулять ее на стороне...

— Меня больше интересует, почему она не разделила участь остальных? Неужели так понравилась главарю? Иди сюда! — я выхватила ее за шкирку из рук Ёжика и подтащила к зеркалу. — Что мне с тобой делать, красавица?

Девчонка опять заскулила.

— Не трожь ее, я сказал! — каторжник дернулся следом, потом замер в изумлении, уставившись на свои ноги. — Я... кажется... невозможно... колени... не болят...

Держась за стену, он поднялся на ноги и сделал неуверенный шаг. Я отпустила девчонку и склонила голову, разглядывая его.

— Так ты еще и симулянт! — поддела я его. — Как припекло, так сразу и ножки ходят, оказывается.

— Это же невозможно... — растерянно пробормотал Ёжик. — Надсмотрщик перебил мне колени, нарочно, чтобы я не смог...

Тень судорожно вздохнула, осененная догадкой, перевела взгляд с Бригитты на меня и спросила:

— Госпожа, вы же не добавили?..

— Заткнись! — рявкнула я. — Иди во двор, займись повозкой!

— Я же чувствовала странный запах плесени, но подумала, что вода затхлая... — она побледнела и приложила ладонь ко рту. — Господи, зачем же!..

Я силой выставила ее во двор, пригрозив отрезать язык, если она не будет держать его за зубами. Вернувшись, застала трогательную картину. Каторжник, заботливо поддерживаемый девчонкой, делал свои первые шаги. Пришедшая в голову идея меня развеселила.

— Миленько, — заметила я, подходя к ним. — Ёжик и Луна. Еще Тень. Цирк уродцев. Самый настоящий. Вы произведет фурор в Виндене, выступая на потеху почтенной публике.

— Еще раз назовешь меня этой дурацкой кличкой, и я!..

— Что ты? — я оттолкнула от него девчонку и заглянула в глаза. — Осмелел? Что ты можешь? Да ты в ногах у меня должен валяться! Это ведь я всю ночь молилась у реликвии заступницы Милагрос, чтобы она даровала тебе излечение!

— Что? — опешил он.

— А разве Даугав тебе не рассказал?

— Ты — Цветочек! Бешеная наемница! Никакая ты не Шестая!

— Только благодаря реликвии, которую украла {я}, ты сейчас можешь ходить! Так что заткнись и делай, что тебе говорят.

— Воровка!

— На себя посмотри, неудачник. У меня-то хватило ума не попасться. А может, ты хочешь вернуться обратно на каторгу? Так давай, вперед, неволить не стану.

Он с ненавистью смотрел на меня какое-то время, потом перевел взгляд на Бригитту, которая забилась в угол и закрыла голову руками. Ёжик выдохнул и медленно разжал кулаки.

— Что ты хочешь? Учти, я не брошу девочку и не позволю тебе издеваться над ней. В память о побратиме я должен ее защитить.

Я поморщилась и обошла его кругом.

— Будешь себя хорошо вести — возьму ее с нами. Нет — оставлю вас обоих здесь.

Красноглазая не выдержала и подползла обратно к каторжнику.

— Дядя Гуго, дядя Гуго, не бросайте меня, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...

Он погладил ее по белесым тонким волосенкам и вздохнул:

— Не брошу.

— Вот и отлично. А теперь оба слушайте меня, — на мгновение я зажмурилась от забурлившей фантазии, чувствуя, как кипит кровь от азарта очередной авантюры. — Ты будешь Ёжиком.

Желваки яростно заходили у него на скулах, но каторжник смолчал.

— Или ты всерьез собрался зваться настоящим именем? Да, Ёжик... нет, лучше Ежи Кава, — я мерзко хихикнула и потерла руки. — Бороду сбрить. Ненавижу растительность на лице. Тебя ищут? И пусть. Пусть ищут безногого бородатого калеку и каторжника Гуго, а в ворота Виндена на своих двоих войдет гладко выбритый Ежи Кава, известный фокусник и дядя... Да, именно дядя...

Я перевела взгляд на съежившуюся Бригитту и сделал театральный жест в ее сторону, словно объявляя выход на подмостки.

— Дядя непревзойденной Луны... Луны Храфпоне! Нет, Луна как-то слишком очевидно... Луиджиа! Точно, тебя будут звать Луиджиа Храфпоне! — я подтащила девчонку к зеркалу и обняла за плечи. — Дочь Хрустального Колокольчика! Представляю, как удивится Отшельник, если узнает, что у его благоверной на стороне завелась дочурка...