Пасьянс червового короля

КАРТИННАЯ ГАЛЕРЕЯ ПЕРИСКОПА

"Ужас. Кто-то боится пауков, кто-то не войдет в темную комнату. Почти все боятся смерти. Здесь в Зоне много смерти. Она многолика и изобретательна. Но ужас... ужас, это когда твой разум растворяется в ауре темного облака, накрывающего весь центр Зоны, когда по капле теряешь себя, когда чувствуешь, как стираются желания, мечты, мысли. И остается ужас.

Он мало интересовался семьей и миллионами, обещанными спятившим дядюшкой. Он жил в Интернете, серфинг в морях информации интересовал его больше, чем миллионы в реале. Но его нашли там, в сети, и предложили сделку, от которой он не смог отказаться. Представители Монолита были вежливы и обходительны. Общение с ними совсем не напоминало ту оголтелую агитацию вступать в Монолит, которой пестрили запрещенные сайты вербовщиков. Ему предложили помощь в обмен на некий процент. Процент этот был удивительно мал, но посредники только отмахнулись от вопроса, заверив, что сумма устраивает их организацию. Он не поверил. Ему предоставили гарантии. Посредники были на удивление любезны, посоветовали привлечь лучших специалистов и даже дали кредит на оплату их работы. В результате, он обезопасил себя на сто процентов. Было предусмотрено все, в том числе и предательство со стороны партнеров из Монолита. Дотянувшись до наследства, он смог бы им распоряжаться только по собственной воле. Его бесполезно было брать в заложники и принуждать к сотрудничеству, люди, которым он доверял, следили за ним из-за пределов Зоны и контролировали его статус. Созданная схема обошлась в чудовищную сумму и, казалось, предусматривала любую беду, но она не сработала. Она не учитывала предательства со стороны собственного мозга.

Встретившие его у периметра бойцы Монолита ничем не походили на интелектуальных собеседников, с которыми он общался в Сети. Вряд ли они вообще были способны на беседу. Это были боевые единицы, управляемые такими же замкнутыми в себе офицерами. Единый боевой организм, улей пчел-убийц, вылетевший на охоту. Своими телами они прокладывали ему путь к Припяти, оберегая от случайной пули, становясь между ним и опасностями Зоны, умирали, чтобы он шел дальше. Они победили. В глазах спутников он не видел ни радости, ни удовлетворения. Пчелы возвращались в улей. Подошедший офицер предупредил, что прежде, чем идти к дереву, отряд пройдет возле электростанции и предложил взглянуть на Монолит. Любопытство сгубило кошку. Ловушка захлопнулась.

Там, в зале, освещенном призрачным голубоватым светом, он не почувствовал ничего. Падали на колени, протягивали дрожащие руки к своему идолу фанатики Монолита. Удел слабых и неразвитых натур, подумал он тогда. Сильная личность выше мистики этого сияющего камня, нет смысла посылать сигнал тревоги в следящий центр. А через несколько минут он уже не мог понять, какой сигнал и куда он собирался отправить. Вдруг исчезли из памяти коды и данные о системе контроля, на которую потрачено столько сил и средств. Потом появились лакуны в мыслях и воспоминаниях, постепенно растворялась в пустоте личность. Последние пять минут он пытался вспомнить, зачем он идет в Припять. Исчезли детские воспоминания, стерлось лицо матери, пропали мысли о будущем.

"Что это? Почему все пропадает? Монолит. Нет, я! Я личность. Я помню. Было. Монолит. Нет. Я Кирилл. Фамилия? Не помню. Монолит. Я Ки..."

Остатки личности прежде, чем раствориться в великом ничто, в последнюю секунду, отдали приказ безвольному телу. Набирая скорость, он кинулся к ближайшей аномалии. Бойцы Монолита равнодушно проследили за растворяющимся в "Чистилке" спутником. Монолит не предусмотрел самоубийственного бунта в последний момент, а инициатива его аколитов была слишком ограничена.

После недолгих раздумий, Перископ не стал писать эту картину. Он не любил изображать рабов Монолита на своих полотнах. Оболочки, бывшие когда-то людьми, но по собственной воле отказавшиеся от своего "Я", были ему не интересны".

ДАМА ТРЕФ

Затухающий костер отбрасывал изломанные тени на давно не беленые стены. За огромными ржавыми воротами цеха бушевал Выброс. Особой необходимости в часовом не было, но Бич поделил вахты между сталкерами, и Перископ честно боролся со сном, заваривая себе очередную порцию кофе. Временами железные листы ворот начинали потрескивать. Говорят, так потрескивает обшивка подводной лодки, принимая на себя давление глубины. Достаточно одной пробоины, и экипаж лодки обречен. Если старое железо не выдержит, и сюда ворвется Выброс, их мертвые тела будут долго валяться в пустом цеху.

Кофеек получился... так себе. Он любил хороший кофе, но правильно заваривать его так толком и не научился. Хотя здесь, в Зоне ему пришлось узнать многое: как выживать и прятаться, как стрелять и убегать, и как писать картины, которые внезапно всплывали в мозгу, как будто кто-то посылал ему открытки с кратким описанием: "это произошло там, за горизонтом, со сталкером... или произойдет, или может произойти". Зона почему-то очень избирательно относилась к передаваемой сталкерами информации. Бесперебойно работала служба СМС в коммуникаторах, голосовые сообщения могли озвучить только мощные радиостанции кланов, да и то, от силы на пару километров. Ну а изображение было под запретом. С помехами снимали современные фотоаппараты и видеокамеры, засвечивалась пленка у реликтовых аппаратов прошлого века. И только кисть художника могла запечатлеть происходящее. Его кисть.

КАРТИННАЯ ГАЛЕРЕЯ ПЕРИСКОПА

"Большой и сильный человек в камуфляжной форме Наемников, напряженно вслушивается в окружающие его звуки. В руках зловещего вида пистолет, на плечах узкие погоны сержанта. Зона уже почти расправилась с ним, но не спешит прикончить окончательно. Это она умеет — убивать постепенно, лишив возможности двигаться или наслав видения, зовущие в ближайшие ловушки. Этот слеп и теперь пытается на слух определить, с какого азимута придет к нему смерть. Он хорошо слышит крадущиеся шаги бросившего его спутника, но не спешит стрелять на звук. Не потому, что сомневается в своей меткости или жалеет патроны. И даже не потому, что надеется, что Зона сама прикончит предателя. Просто не видит в этом смысла. Зачем убивать того, кто несет в душе свой персональный ад. И сам выберет для себя карму. Интересно, прикованный к держи-дереву скажет своему брату, что Каин навечно займет место Авеля у корней Апостольского дуба? Слепой усмехнулся.

Большой и сильный человек посреди Припяти".

Родригес ворочался с боку на бок. Сон не шел. Этот запах! Толстокожие спутники дрыхли, не замечая его. Но запах заполнял все пространство, манил, обещал, звал. Родригес уже понял, что он доносится из-за плотно закрытых ворот цеха. Наследство! Да кого волнует эта дурацкая гонка, устроенная сумасшедшим папашей жены. Там, в баре, ему открылась истина — рай близко. Потрепанные жизнью наркоманы, смеясь, продали ему слезы за пачку сигарет. Назвали их "навоз", но его не обманешь — запах, запах который он ни с чем не перепутает и никогда не забудет. Вот и сейчас. Слезы Зоны где-то близко. Ева и сталкеры могут помешать. Только Адам понял и одобрил. Но Адам спит. А он больше не мог притворяться спящим.

Перископа подвело отсутствие опыта общения с туристами, существами нелогичными и часто склонными к суицидальному поведению. Сначала он просто не понял, зачем Пижон направился к воротам. Когда тот начал выдергивать засовы, еще можно было все исправить, но художник промедлил с выстрелом, пытаясь докричаться до разума своего клиента. Вскочившие на ноги Гном и Бич выстрелили почти одновременно, но они опоздали, под тяжестью навалившегося тела створки начали раздвигаться, впуская смерть.

— Бежим! — Проорал Гном, хватая за шкирку ничего не понимающего Сынка.

Бич подхватил с земли еще не проснувшуюся толком Птицу, кинулся к темному провалу шахты. Не раздумывая, Перископ метнулся за ним, на доли секунды опередив накатывающуюся на стоянку волну Выброса.

Уже шагнув в разверстый зев пропасти, Перископ понял всю нелепость их поступка: "Зачем? Высота, пожалуй, около сотни метров, внизу Карусель. Что такого чудовищного несет в себе Выброс, что сталкеры готовы выбрать любую смерть, лишь бы не попасть под волну?" Рядом летели вниз Гном, Сынок, Бич, так и не выпустивший Птицу из своих объятий. А вверху беззвучно ревело прозрачное пламя.

КОРОЛЬ ЧЕРВЕЙ

— Припять, — как всегда равнодушно процедил Сержант, когда они миновали очередной поворот и впереди показались многоэтажные дома. На первый взгляд город не показался Петру совсем уж заброшенным. Многие небольшие провинциальные города в разных концах бывшего Союза до сих пор выглядят более затрапезно, чем эта покинутая людьми земля. Типовая архитектура семидесятых годов, широкие, прямые улицы, медленно вращающееся колесо обозрения в местном парке. Вращающееся. Именно это движение там, где его быть не должно, напомнило — это не рассветный час еще спящего города. Пустые улицы Припяти никогда не наполнятся толпами спешащих на работу горожан. Это даже не остров смерти, это пристанище чего-то, совсем уж чуждого человеку. И где-то там его ждал брат.

— Еще неделю назад здесь дежурили снайперы Монолита, — продолжил вояка. — Сейчас все пусто. Стараниями вашей семейки Зона здорово обезлюдела. Нам это сейчас только на руку. Зайдем в город через парадный въезд. Здесь аномалий поменьше, в других местах даже в костюмах высшей защиты не везде можно прорваться. Следи за маркерами. Если гайка падает нормально — вперед.

— Ты же сказал, что здесь нет аномалий.

— Я сказал, что их меньше, чем в других местах. Это центр Зоны. Здесь нет безопасных троп.

Сначала Петр с напряжением глядел за полетом каждой гайки. Потом расслабился, посчитав, что после кошмарного тоннеля Сержант просто перестраховывается. Потом, когда очередная гайка вдруг вспыхнула бенгальским огнем и вызвала целый водопад искр с обрывков проводов над дорогой, деревьев на обочине и придорожных кустов, снова напрягся — искры прожигали асфальт, оставляя оспины мелких дыр, и один неверный шаг в этот веселый фейерверк означал смерть. А потом они блуждали посреди целого дождя искр, и каждая новая гайка только усиливала эту праздничную иллюминацию. Их не опаляло жаром от аномалий, как в тоннеле, казалось, падающий огонь не несет опасности. Вот только чахлая придорожная трава обуглилась и рассыпалась пеплом под ударом бенгальских огней Зоны.

— Дойдем, — прохрипел Сержант, отшатываясь от очередного потока искр. — Нам только эту площадь пройти и добраться до кафешки на той стороне. Оттуда к держи-дереву спецами дорога проложена, у Полковника на КПК информация хранилась, ну а я позаимствовал. Все хотел у тебя спросить, неужели тебе денег не хватало? Ведь не на улице, поди, ночевал. Наверняка ведь все было: и жратва, и питье, и девки в очередь выстраивались. За каким хером всем вам понадобились бабки, которые вы за три жизни потратить не сможете?

Петр не ответил, прижимаясь к наемнику как можно ближе, стараясь не зацепить огненные фонтаны, расцветавшие почти у самых ног. А что можно было ответить? Что деньги в какой-то момент стали лишь фишками в большой игре, и значение имело уже не то, что можно на них купить, а их количество? Большая игра... она для каждого своя. Для кого-то это стрелялка в Зоне, а кто-то увлекается экономическими стратегиями на Большой Земле. И если бы брат не перемешал жанры, он бы не оказался в роли зеленого новичка в чужой игре.

— Все, — сказал Сержант, когда они отошли от сияющей смертельными огнями площади и спустились к дороге, ведущей мимо однообразных пятиэтажек. И было в голосе наемника что-то, что заставило Короля вздрогнуть. — Дальше ведешь ты. Отбегался я. Ничего не вижу. Зацепило, таки, меня в тоннеле. Выброс, чтоб ему. — Он протянул куда-то мимо Петра коммуникатор, который тот уже видел в руках Полковника — Держи, теперь он твой. В Зоне нет мародеров, только наследники. Посмотри, зеленым отмечен наш маршрут, идем по нему, не отклоняясь ни на шаг. И внимательно гляди по сторонам. Ты теперь у нас главный разведчик и основная огневая мощь, как это ни смешно.

ДАМА ТРЕФ

Есть время разбрасывать камни и есть время, когда времени нет. Увидев расширяющуюся щель между створками, Бич просто перестал думать, работал инстинкт — бежать. Не разбирая пути, только бы успеть уйти от вливающегося в цех ужаса. Схватить в охапку ничего еще не сообразившую Птицу, пинком ноги отправить в колодец рюкзак, самому шагнуть в бездну, даже не спросив себя, на что можно надеяться, падая с такой высоты. Следом в шахту посыпались остальные, куда угодно, хоть в пропасть, лишь бы не стоять на пути победно ревевшего прозрачного цунами Выброса.

Десять секунд. Распахнутые от ужаса глаза Птицы, крепко сцепившей объятья. И растягивающиеся в вечность мгновенья. Двадцать секунд. Не стоит ей этого видеть, развернуться спиной вниз, закрыть собой приближающуюся смерть. Шансов все равно нет, но так будет правильнее. Бич вдруг почувствовал, что ему нравится падать в объятьях красивой женщины. Кстати, она теперь вдова... что за бред мелькает в голове. Где-то здесь аномалия, потянуло влево, изменение вектора гравитации, изумление в глазах Птицы. Еще одна ловушка Зоны, какая из них станет роковой? Тридцать секунд. Удар. Темнота.

Где-то далеко, на краю вселенной мяукал, звал, плакал котенок. Ему было страшно и одиноко, и никто в целом мире не хотел прийти к нему на помощь. Бич давно не видел котят. В Зоне живет только одна разновидность кошачьих — смертоносные черные химеры. Бич захотел погладить котенка и двинулся на звук.

Когда он сумел разлепить заляпанные чем-то липким глаза, он увидел лишь отблески света наверху, там, где горел костер и все еще бушевал Выброс. Здесь внизу было абсолютно темно. Болело все тело, но он был жив. Кажется, даже не сильно поломан. А у него на груди одиноким котенком плакала Птица.

— Ты как? — Выдавил из пересохшей глотки Бич.

— Живой! — Радостно закричала Птица прямо в ухо. — А я все пытаюсь тебя разбудить.

— Крепко приложило, — сталкер попытался было пожать плечами, но передумал. Во-первых, больно, а во-вторых, все равно не видно. Все-таки. Досталось ему не слабо. — Остальные где?

— Я никого не видела, — испуганным голосом отрапортовала девушка. — Я давно очнулась, а их нет. Я звала, звала.

— А фонарик включала? Может они тоже без сознания лежат?

— Я не знаю, где он включается.

Помянув про себя инструкторов с Большой Земли ласковым незлобивым словом, Бич включил налобный фонарь и попытался оглядеться. В шахте, кроме них, никого не было. Возможно, кто-то лежал под ним, но сталкер точно помнил, что летел вниз впереди всех. Вряд ли кто успел всунуться между ним и дном колодца.

— Почему мы живы? — глаза Птицы смотрели требовательно и даже немного сурово, как будто она была недовольна, что не разбилась вдребезги о дно колодца. — Так не бывает. Мы летели вниз страшно долго.

— Бывает, — ободряюще улыбнулся девушке сталкер. — В Зоне все бывает. Скорей всего, нас спасла аномалия. Это "Карусель", она подкидывает людей и предметы вверх и разрывает их на мелкие кусочки. Но мы падали с такой скоростью, что аномалия смогла только замедлить наше падение. А в защитном костюме с небольшой высоты грохнуться на весь этот мусор вполне безопасно. Вот мы и выжили. Ты как? Ничего себе не повредила?