— Я не уверен, что вам понравится правда... Олорин, — Эгленн сознательно назвал Гэндальфа его подлинным именем. — Впрочем, у меня есть полномочия раскрыть вам и правду тоже.

Сэм как-то слишком тщательно снял котелок с огня, отставил его на землю и подошёл к Эгленну.

-Говори, — потребовал он. — Говори всё, что знаешь.

— Мы знаем о ваших планах уничтожить Кольцо, — коротко сказал Эгленн. Перевел взгляд на Олорина. — Продолжать?

Тишину, повисшую в воздухе, казалось, можно было потрогать, она стала пронзительной, острой, — как воздух на краю пропасти. Взгляд Гэндальфа стал страшно тяжёлым.

-Продолжай, — кивнул майа. — Когда закончишь, у меня будет к тебе один вопрос.

— Так что, вы сами понимаете, шансы Фродо осуществить задуманное близки к нулю. Я предвижу вопрос, который ты наверняка тоже захочешь мне задать, Олорин... кто я такой, что говорю с вами об этих вещах? Отвечаю сразу: в Гондоре меня знают под прозванием Голос Саурона.

Хоббиты загалдели одновременно, но их пресёк за спиной у Эгленна — звон выхватываемого меча.

Олорин обернулся.

-Нет, Арагорн. Это не выход.

Эгленн поднял руку, не оборачиваясь, произнес:

— Не нужно оружия. Да и не позволю я себя убить... уж простите. Так вот. Ваши действия основаны на убежденности, что если Кольцо вернется к хозяину — наступит всеобщая гибель. Это не так. Властелину Мордора не нужна свобода ваших народов; ему нужен лишь мир с Гондором и безопасность для его страны. Кольцо даст возможность добиться этого мира бескровным путем.

-Да, ты сказал правду, — горько обронил за его спиной Арагорн. — _Свобода_ наших народов ему точно не нужна.

Эгленн вздохнул.

— Да, конечно... Мы уничтожим свободные народы Средиземья, а кого не уничтожим, того поработим. Ну что ж — может, вам стоит договориться с Саруманом? Он ведь непримиримый враг Мордора. Крылатые твари у него имеются, сами видите. Армия весьма неплоха. Олорин, Курунир, Элронд и Артанис — объединенная мощь майар Валинора и Колец... Рохан можно использовать в качестве живого щита: Курунир разработал великолепные способы единения людей в свете Валинора — после чего люди становятся безвольными марионетками. Но ведь — свет Валинора!.. Все простительно.

-Да, говорить ты умеешь, — Арагорн шагнул ближе к костру. — Не знаю, чего ты хотел, а вот что скоро нам всем придётся несладко — это точно. Похоже, с Мглистого на нас идёт снежная буря, и от неё мы не уйдём.

-Это оттого, что Саруман почувствовал: люди остались живы, — проговорил Олорин. — Не знаю, в чьём замысле и что пошло не так, но эта война не для мечей. Арагорн, собери всех возле костра, хотя вряд ли это что-то даст. Надо полагать, — он обернулся на Эгленна, — Саруман будет рад прихлопнуть и нас, и тебя одним махом. Очень удобно, не надо гоняться по всему Средиземью...

— Олорин, — Эгленн поднялся. — Это хэлгеайни. Ты должен знать об этих существах. Но они не по своей воле подчиняются ему: они разумны, а людские дела им чужды. Он подчинил их себе силой. Бороться с ними бессмысленно, но можно попытаться освободить их — тогда они уйдут сами. Да еще и благодарны будут, — он усмехнулся, — в рабах ходить никому не нравится, будь ты человек или дух стихии.

Олорин тоже встал.

Взгляд — глаза-в-глаза.

Вопрос, который нельзя задать даже мысленно.

Мгновения — дольше вечности.

И — наконец:

-Отойди к остальным.

"Я могу помочь," — уже хотел он произнести; но слова так и не сорвались с губ.

Пусть. Не нужно раскрывать ЭТОТ секрет; им и так слишком многое пришлось узнать в одночасье.

— Роханцы все еще без сознания, — проговорил он, — я тогда ударил так, чтобы они не очнулись до поры до времени, иначе они сами станут опасны. Нужно подтащить их сюда, иначе они погибнут от снежного бурана. А потом, Олорин, я надеюсь, может, ты попробуешь освободить их души от этой мерзости... которую Саруман именует "светом Валинора".

-Много их, — проговорил Олорин. — Ладно, идём... Арагорн, Леголас, — тоже.

Дальше — всё слилось в одном ощущении: быстрее, быстрее, быстрее, под стремительно чернеющим небом, внезапно ставшим враждебным, под яростно хлещущим ветром — далеко от костра, слишком далеко разбросало мёртвых ящеров, и орки — те, что были убиты ранее... множество тел, найти среди которых живых можно только, если ты не человек... Надвинувшаяся жуть войны...

Олорин указывал; остальные подтаскивали неподвижные тела ближе к костру. Десять их было; не считая Эгленна — девять. Девять человек, застывших между жизнью и смертью.

И наконец — всё. Глаза, с ужасом глядящие в небо.

Хоббиты сжались, их трясло от холода, который с каждым мгновением всё усиливался.

Олорин как будто ждал.

И вдруг — издалека донёсся знакомый всем замогильный свист.

-Назгулы, — сказал Олорин. — Они следили за нами, конечно... Похоже, духи льда наступают со всех сторон сразу, и назгулы встретили их первыми.

— Да, — подтвердил Эгленн. — Сейчас они ваши союзники, а не враги.

Он шагнул к троим хоббитам, распахнул плащ.

— Давайте сюда, ко мне. Я хоть и не Олорин, но сделать чуток потеплее сумею, хотя бы для троих. Давайте.

-Дожили, — пробормотал Сэм. — Назгулы — союзники... эх... А господина Фродо моргульским клинком били они тоже от хорошего отношения?

— Твой господин Фродо ввязался в слишком серьезные дела, чтобы жаловаться на рану, — ответил Эгленн. — Ты лучше сядь... сохраняй тепло.

Он стоял над тремя хоббитами, скорчившимися на земле, распахнув плащ наподобие маленького шатра.

Высоко над ними, поодаль, шла битва — духи льда, принуждаемые к бою, яростно сопротивлявшиеся чужой воле, но против желания вынужденные взметать бураны, и трое кольценосцев... Все — знали, что делать; но оборвать ту нить, что связывала Сарумана и хэлгэайни, могли только они с Олорином — вместе. Собрав силу воедино.

Олорин, похоже, дождался: хэлгэайни были близко. Можно было бить... но он медлил. Не сомнения, нет... он наблюдал. Слушал. Прислушивался к бушевавшим чужим чувствам, который сейчас никто не скрывал: ни духи льда, ни улаири... ни те, кто стоял сейчас за его спиной.

И вот — вскинутая рука, алая молния взмывает в небо...

Олорин стиснул зубы.

-Плохо дело.

— Нужно вместе! — Эгленн почти кричал, но ветер ревел так, что слова были почти не слышны. — Олорин, вместе, понимаешь?! Сила твоего кольца, сила тьмы, воедино — мы сумеем! Иначе мы не сумеем их уберечь!

Олорин услышал: слушал не столько слова, — ловил обращённую к нему мысленную волну, которая сопровождает любую речь.

Подошёл ближе, вплотную, остановился напротив.

-И ты решишься на это? — спросил он. — Я майа, и я только что вернулся из Валинора, а ты — ты из людей Врага. Ты не боишься, что моё кольцо сожжёт тебя?

— А что, есть другие способы? — они стояли рядом, и он почти перешел на мысленную речь: свое умение это делать можно было уже не скрывать. — Хочешь, чтобы завтра тут была куча обледенелых трупов?

-Нет, конечно, — усмехнулся Олорин. — Но я тебя предупредил. Ты рискуешь тем, что не завтра, а сегодня здесь будет труп... обгоревший. Дай мне руку!

— Ты уж как-нибудь постарайся обойтись без трупов.

Он помедлил несколько секунд... и решительно протянул руку Олорину.

Крепкое пожатие... и огненная лента внезапно связала руки обоих, чтобы взмыть к небу.

Хоббиты только широко раскрытыми глазами смотрели на то, что творилось над их головами.

-Сила тьмы, — пробурчал Сэм. — Ну и где она, сила тьмы? Кроме фейерверков Гэндальфа, пока что ничего не вижу.

В Незримом бой выглядел совершенно иначе. Это были тонкие нити, оплетавшие тела-души хэлгеайни — ярко-радужные нити, переливающиеся режущим глаз многоцветием, тянувшиеся вдаль, к горизонту, к отрогам гор, к башне Ортханка; оттуда шел безумный натиск чужой воли. Все, что могли сделать улаири — не допускать духов льда вниз; но это было безнадежным — сила на силу, а сила не беспредельна.

Общего удара Саруман не ожидал. Радужные нити на мгновение вспыхнули огненным, раскалились, следом стали охвачены Тьмой — и сгорели в белой вспышке.

Сэм и остальные, как заворожённые, смотрели вверх, задрав головы. Белые вихри, словно враз разучившись летать, обрушились на землю, миг — и всё же, обретя свободу полёта, они выправились, в их движениях вдруг проявилось что-то... осмысленное, что ли...

Чёрные призрачные фигуры улаири были взяты в кольцо, и весь строй стал медленно приближаться к костру.

Олорин отпустил руку Эгленна, взгляды их встретились.

-Надо поговорить. Но сначала — с ними.

— Поговори, если сумеешь. Я не уверен, что смог бы услышать — этих. Передай — пусть уходят к себе, мы не враги им.

Олорин пошёл вперёд, к призрачному строю.

Те ждали.

Просто молчали, зависнув невысоко над землёй.

А среди белых вихрей, скованные их ледяной волей, замерли трое, которые когда-то были людьми, а теперь стали Кольценосцами.

Олорин приблизился, на него дохнуло холодом.

"Отпустите их, — мысленно проговорил Эгленн, не сумев сдержаться. — Они не хотели причинять вам зло. Они всего лишь были вынуждены защищать нас."

-Вы свободны, — сказал Олорин ледяным вихрям. — С Курумо я разберусь. Позже. Отныне я глава Светлого Совета.

Он перевёл взгляд на улаири, — на тех, кто напал на него на Заверти.

Улаири ждали. Только что они защищали Олорина и остальных от ведомых чужой волей хэлгеайни; что скажет майа?...

Олорин молчал. Что творилось в его душе, — никто не смог бы прочитать...

Мысленно — обернулся на Эгленна.

Чтобы с тёмным быть на одной стороне?.. Никогда ещё не было такого.

Никогда.

Молчал и Эгленн. Знал: все, что он может сказать, прекрасно известно и майа... оставалось лишь надеяться, что не для всех "пресветлость" состояла в безмыслии и рабстве, как для Курумо.

Арагорн шагнул вперёд.

-Гэндальф, одно твоё слово — и у нас станет на трёх врагов меньше, — сдержанно сказал он. — Но тогда ты должен будешь убить и его, — он кивнул в сторону Эгленна, — потому что он тоже из числа врагов. Решай. Сейчас вы объединились против Сарумана, а не станет его — и что же? война пойдёт дальше?

— Мы можем жить в мире, — устало проговорил Эгленн. — Вы сейчас можете остановить войну... неужели вам так хочется снова и снова обнажать клинки?!

-Представь себе, нет, — Арагорн усмехнулся. — Более всего на свете я хотел бы мира... как любое мыслящее существо на земле, надо полагать. Митрандир, решай.

-Да что он другое может решить-то? — проворчал Сэм. — Сам говорил: убивать без нужды нельзя. Вот сейчас возьмёт и отпустит... а они потом отправятся следить за господином Фродо и... убьют, наверное.

— Хотели бы его убить — не защищали бы вас сейчас, и я бы сейчас с вами не разговаривал, и Олорину не помогал бы, а давно бы был в другом месте, — одернул его Эгленн. — Никто не убьет вашего Фродо, это мне доподлинно известно.

Олорин медленно поднял руку. Слов его никто не услышал, — только хэлгэайни, словно по его приказу, стали тоже подниматься ввысь.

И только улаири остались там же, где и были, — духи льда отпустили их, уходя в небо.

Над головами постепенно светлело, нависшие тучи начали развеиваться.

"Уходите, — мысленно попросил их Олорин. — Уходите, не искушайте судьбу. Им и так трудно свыкнуться с мыслью, что мы помогли им, а хоббиты просто не сумеют долго переносить вашу близость. Да и остальные едва держатся, чтобы не сорваться."

Арагорн молча смотрел на всё это, — потом опустился возле костра и методично, как будто это было самым важным делом на свете, подбросил веток.

Сэм, поглядев на Арагорна, подобрался к своему вареву. Похоже, все, не сговариваясь, решили молчать — о том, что только что отпустили врагов на свободу.

— Знаете что, — проговорил Эгленн, проводив взглядом улаири, — нам долго здесь тоже не дело задерживаться, из-за роханцев, — он кивнул на тела безжизненных людей. — Если вы думаете, что я всемогущий, и мой удар продержит их в таком состоянии вечно, то ошибаетесь. А когда они придут в себя, то первым делом, вас увидев, вцепятся вам в глотки, потому что Саруман так приказал. Давайте-ка вы поедите и отправитесь куда-нибудь дальше. А люди пусть приходят в себя.

-Согласен, — кивнул Олорин. — Сэм, давай, еда — это по твоей части. А с тобой я, помнится, поговорить хотел. Отойдём?

— Давай.

Эгленн поднялся, и они вместе с майа отошли на несколько десятков шагов.

-Имя-то у тебя есть? — первым делом поинтересовался Олорин. — В Гондоре говорят, что ты его забыл, да только я в это как-то слабо верю. Неудобно как-то, без имени-то, — ни обратиться, ничего.

— Эгленн. Без имени действительно неудобно, а когда тебя зовут Голос — это, согласись, совсем уже нелепо, — он улыбнулся.

-Эгленн. Этленно — "изгнанник", — задумчиво произнёс Гэндальф. — Понятно... Ты мне теперь вот что скажи, ежели, конечно, можешь. Вот ты сказал: вы знаете про планы уничтожить Кольцо, и тут же — что никто Фродо не убьёт. Что же вы собираетесь делать?

— Кольцо должно вернуться к хозяину. Мы вынуждены это сделать — в том числе и для того, чтобы война, начавшись, не стала кровопролитием. Да, знаю, ты не поверишь, что мы не желаем гибели гондорцам и их союзникам; но должен знать, что Владыка Мордора ценит жизни своих людей. А эта война может обернуться большой кровью с обеих сторон. И, хоть и Гондор, и Гондор с союзниками, все равно не соперник Мордору — война может означать легионы погибших. Нам этого не нужно.

-Мне бы самому с ним поговорить, — вдруг сказал Олорин. — После того, как Валар лишили Курумо главенства в Белом Совете... есть о чём задуматься.

— Курумо пытался вызвать его на встречу, — сообщил Эгленн. — По-моему, он желал его заманить в некую ловушку — и ударить.

-Я не удивлён, — пожал плечами Гэндальф. — Этой ненависти много тысяч лет, и вот он, наконец, дорвался до мести. Мне одно лишь непонятно: без Кольца уничтожить Гортхауэра было бы гораздо проще, почему же раньше Курумо не объявлял этой войны?

— У меня есть ответ на этот вопрос. Но он — не для тех, кто может вновь оказаться по ту сторону меча.

-Знаешь, — взгляд Гэндальфа был острым. — Так как Валар изгнали Курумо с места главы Светлого Совета и возложили эту миссию на меня, то, признаюсь, мне бы хотелось узнать этот ответ. Ибо именно Курумо там, в Валиноре, пришёл к Королю Мира со словом о том, что в Эндорэ необходимо навести порядок.

Эгленн рассмеялся.

— Будь по-твоему... Мы подсунули Курумо обманку, которую тот проглотил. Кольцо-подделка. Я, улучив момент, благополучно "сдал" его сарумановым тварям — в обмен на то, что они оставят Фродо в покое. Курумо убежден, что всевластье уже в его руках. И я прошу тебя, Олорин, не разочаровывать его до поры до времени.

-Хороша подделка, если даже Курумо её не распознал, — Гэндальф тихо засмеялся. — Нет, это всё просто прелестно... Нет, конечно, я бы тоже с удовольствием полюбовался на то, как он захочет применить Кольцо и обнаружит обман, и потому я ничего не скажу... Но я спрашивал не о том. Само появление нас, майар, в Эндорэ, — только после того, как были откованы Кольца. Да что там — много позже, уже на заре Третьей эпохи. Раньше Курумо молчал. Почему — так? Он никогда не говорил об этом. Есть здесь какая-то тайна, и много раз я думал, что, поняв её, я сумею найти разгадку этой истории...