Натка с Антоном и бывшим как раз у них Петровичем поехали к Николаю Антновичу — надо было показаться перед близкими уже родами, оставалось дней десять по Наткиным ощущениям. Все было в порядке, малыш уже лежал как надо, тоже готовился к встрече с родителями. Из консультации пошли потихоньку в центр, благо что идти было пять-семь минут — одну остановку, Натка тяжело опиралась на руку Антона, а он посмеивался:

-Вот родишь, а я все глазами буду искать твой большой живот.

Возле лавочки на площади, Антон чертыхнулся:

-Сигареты закончились. Милая, постой, я быстро, вон Леха идет — тебя поддержит, если что... Антон шустро заскакал по ступенькам к табачному киоску, что расположился прямо у входа в торговый комплекс, а Натка прислонилась боком к спинке скамейки и с улыбкой смотрела, как катается с небольшой горки мелюзга.

Леша, Петрович, был в трех шагах от неё, Антон уже расплатился, взял сигареты и сделал шаг назад, когда вынырнувший как черт из табакерки Темнов, скользящим шагом оказался возле Натки и схватил её за горло:

-Радуешься, сука! А мне жрать нечего! Ублюдка вон родить собралась! Да я тебя...

Натка, не увидевшая эту сволочь, страшно испугалась, ребенок в животе дико забился, а Темнов, обдавая её запахом перегара, вопил на всю площадь:

— Да я тебя сейчас... — он не видел, что Петрович уже протянул руку — ухватить его за ворот, что Антон в трех прыжках, что снимавшая в этот момент красоты города группа экскурсантов с возмущением торопится к ним, что кто-то из них снимает все на видео.

Он упивался возможностью сказать гадость бывшей, как-то да отомстить...

-Я тебя и твоег... — его резко дернули назад, он от неожиданности отпустил Натку, а здоровый такой мужик мгновенно заехал ему в рожу, и полетел Витюша спиной в витрину.

Натка, как в кино при замедленной съемке, стала опускаться на снег, подбежавший Антон судорожно ухватил её на руки и крикнув:

-Лешка, эту тварь...

-Антон, — сквозь зубы, едва выговорила Натка, — схватки...

Антон рванул к стоявшей неподалеку машине такси

-Мужик, быстрее в роддом, умоляю!! — осторожно усадил ничего не соображающую от боли Натку, и рванули они, благо, что роддом был в пяти минутах езды. Там, у входа, водила помог Антону взять Натку на руки, и они вдвоем ввалились в приемный покой.

Все закружилось мгновенно, бледную, с мокрым от пота лицом Натку тут же увезли, прибежал не успевший отъехать далеко и вызванный по сотовому Антоныч, а Полосухина трясло, он не мог даже говорить, стучали зубы .

Мужик-таксист, видя это, прикурил сигарету и время от времени вставлял её Антону в рот, тот не мог её удержать. -Держись, браток, успели, все вовремя!! Вот увидишь, все будет в норме, — успокаивал его таксист. -Не поверишь, было у меня так — пассажирка в такси прямо рожала. Вот я пере... пугался, хорошо, Скорая ехала за нами, до сих пор спина мокрая, как вспомню.

Антон закашлялся, потом смог взять сигарету и с ненавистью проговорил:

-Сгниет сволочуга в тюрьме!

Темнов, влетев спиной в витрину, сильно-то не поранился, только вот куртка, купленная Мэг, пострадала. Он взревев, вскочил и рванул к этому козлу, что не дал ему насладиться местью. И опять налетел на кулак, вот сейчас осколки порезали ему лоб и щеку. Кое-как поднявшись опять и не видя ничего перед собой, кроме этого козла, он с налитыми кровью глазами рванулся... и попал в крепкие объятья, чьи-то, начал орать, материться, вырываться, кому-то из державших его заехал в рожу... и через несколько минут на его руках защелкнулись наручники.

И вот тут-то Витюша пересрал. Его же нисколько не церемонясь, чуть ли не в пинки, затолкали в воронок и повезли...

А на площади шумно возмущались видевшие все это туристы, как оказалось, иностранцы, и мамочки, судорожно похватавшие своих малышей. Иностранцы обступили появившегося полицейского и возмущенно рассказывали через переводчика, о таком мерзком мужчине, который явно хотел задушить беременную женщину. Снятое одной из туристок видео приобщили к делу. Появившиеся ещё два сотрудника, опрашивали остальных свидетелей, которых оказалось предостаточно, пригласили с собой Петровича. Леха же сильно помрачнел:

-Жена у друга... Преждевременные роды. Очень волнуюсь... давайте попозже. Он там один с ума сходит, запишите мои данные и созвонимся.

Его быстренько, записав показания, отпустили, он рванул к Антону.

А тот постарел за эти два часа... бледный, с лихорадочно горящими глазами, с трясущимися руками... Леха, знавший его лет двадцать пять, никогда не видел его таким убитым и потерянным, мужик был несгибаемый... а сейчас...

-Леш, прикури мне! — он протянул смятую пачку, в которой была последняя сигарета. Подошел мужик, потянул две пачки сигарет и сдачу.

-Вот, но ты ж, браток, за это время пачку уже засмолил, смотри.

-Спасибо тебе, как тебя хоть зовут-то?

-Владимир я.

-Спасибо тебе, Лех, расплатись с мужиком — он вместо калыма со мной нянькается.

-Ты совсем охренел? — Вызверился мужик-таксист. — Я что, шкура последняя? Я по-человечески, с любым может такое произойти, ты уж давай не обижай меня.

Прошел ещё час, и на крыльцо выскочила пожилая медсестра:

-Полосухин, зайдите.

Как шел Антон эти двадцать метров, он не помнил... Увидев стоящего и жадно затягивающегося Николая Антоновича, он замер... Тот ещё раз жадно затянулся, затушил сигарету, вздохнул:

-Последняя!

Леха молча протянул ему пачку.

-Спасибо, — поблагодарил тот, и поднял на Антона уставшие глаза.

-Ну что, папочка, поздравляю Вас с сыночком! Малыш ваш здоров. Немного напуган, я бы сказал, но день-два и все будет в порядке.

Антон даже не обрадовался такому долгожданному сыночку.

-А Наташа? — Еле выговорил он.

-Наталья Ваша пока слаба, сильный стресс, страх за ребенка, сделали укол, спит она. В общем, сейчас мы будем наблюдать за ней неусыпно, может, Вы найдете сиделку? Нашим медсестрам, сами знаете, работы хватает.

-А можно я сам возле неё буду? В порядке исключения или как там ещё. Сколько надо оплатить — прямо сейчас заплатим, Вы же сами понимаете, в почти пятьдесят стать первый раз отцом, а жена... — он закашлялся. — Я буду самой лучшей сиделкой.

И таким умоляющим был его взгляд... через два часа после согласований со всеми инстанциями, оплаты там чего-то, этим занимался Леха, разрешили.

Уехал таксист, оставивший свои координаты, с просьбой сообщить ему о выздоровлении жены:

— Как бы немного причастен я к рождению Вашего сынишки!

А отмытый и наряженный в зеленую форму Антон сидел на стуле возле спящей измученной Наташеньки. На сгибе руки в вену поступала какая-то жидкость из пузырька, а Антон держал в руках её вторую свободную ручку и сглатывал комок в горле, а он все не сглатывался. Приходила медсестра. Поменяла бутылки в капельнице, за окном зажглись фонари, а Антон только раз встал со своего места — попить воды и сбегать в туалет. Потом сел на пол, прижал Наткину ладошку к своей щеке и негромко заговорил, он говорил обо всем, что приходило в голову, откуда-то зная или чувствуя, что вот надо ему говорить ей обо всем. Заглянувшая в палату сменившаяся медсестра, ничего не сказав, через несколько минут принесла две подушки:

-Не сидите на полу!.

Зашел Антонович, поколдовал над Наткой, сказал, что пока она еще поспит, скорее всего, до утра.

-Может, и вы?

-Нет, я тут нормально пристроился.

-Значит, малейшее изменение в её поведении — тут же зовете дежурную.

Врач ушел, а Антон задумчиво сказал:

-Вот, девочка моя, жутко мне необходимая, сынок у нас родился. Я честно, так хотел сына, но молчал до последнего, а сейчас и не знаю как его назвать. Пока сынок — Антонович, имя будем вместе выбирать, а то может я Ферапонтом назову... Это как же будет коротко, интересно: Фера, Ферик, или Понтик.

Антон говорил и говорил, прижимаясь щекой к безвольной руке жены, а внутри у него все замирало от страха...

-Нат, а ведь я без тебя и не выживу! Что-то мне так тоскливо, вот пока ты спишь! Привык я к тому, что всегда могу дотянуться до тебя, обнять, услышать твои охи-вздохи в сладкие минутки... девочка моя необыкновенная, не сироти нас с Антоновичем.

А дома сидели крепко обнявшись и молчали Лерка с Колюней... Снятое видео выложили в Инет, а Лерка увидела... баб Маша подошла, обняла их, доверчиво прильнувших к ней, и сидели все трое, как печальные, поникшие птицы.

Темнов же поначалу хорохорился:

-Да ладно, подумаешь, поговорить просто захотелось с бывшей — как дела и все такое. Да я её пальцем не трогал, она сочиняет как всегда.

Следователь выслушал все его 'признания', молча запротоколировал. Витюша совсем воспрял:

-Так что, через три дня отпустите? Или опять пятнадцать суток впаяете?

— Статьи у тебя не подходящие на сутки.

-Какие статьи, я не виноват!!

И следователь перечислил ему статьи:

-Преднамеренное покушение на убийство двух человек, причинение тяжкого вреда здоровью матери и ребенка — роды-то преждевременные, оказание сопротивления работникам полиции, нанесение материального ущерба — две расколоченные витрины...

-Но витрины не я, это мужик виноват, он меня туда толкнул.

А следователь вдруг сказал:

-Я бы тебя вообще там и урыл за жену и ребенка! Так что срок тебе светит — немалый. К тому же заснятый иностранной экскурсией твой "душевный" разговор записанный на видео гуляет в интернете, и уже звонили из мэрии, требуют справедливого наказания — много звонков уже поступило туда. Так что все эти уловки оставь при себе — сидеть тебе до седых мудей, и это при хорошем раскладе. Если же госпожа Полосухина не выживет, будет тебе пожизненное.

И сдулся Темнов, теперь сидел перед следователем жалкий, съежившийся мужик.

-Раньше надо было думать, сейчас — все что мог, уже сделал, шагай в камеру.

К обеду Темнова из КПЗ перевезли в следственный изолятор, прокурор города подписал ордер на арест сразу же — преступление тяжкое и огромный общественный резонанс.

Начальника следственного отдела и начальника милиции вызвали к мэру. Тот долго орал, распекая за безобразие и плохую работу, и велел как можно быстрее дать развернутый ответ по принятым мерам, который обязательно прочтут в ближайших новостях, город возбужден, а уж публикации в интернете...это удар. Все знают, что город вошел в состав "Золотого кольца", и если из-за этого происшествия туристов станет намного меньше — люди просто побоятся приезжать, где такое творится, то пеняйте на себя...

А Натка вынырнула из какого-то черного омута — ямы ли, ближе к обеду. В той беспросветной темноте она постоянно слышала голос Антона, он что-то рассказывал ей, то громко, то совсем шепотом, она не вслушивалась, только было ей как-то спокойнее там с его голосом. Вот и сейчас она слышала какие-то чужие голоса — женские, мужские, вроде Николай Антонович разговаривал, — как-то вяло думала она. Потом стало тихо и опять заговорил Антон:

-Девочка моя прекрасная, малышу надо твое молоко, есть хочет наш сынок, просыпайся, а? Да я и без тебя умотался — совсем никак.

-"Малыш какой-то, молоко мое," — вяло подумала Натка, и чуть шевельнула рукой, к которой было прижато что-то колючее.

Антон замер... это была первая реакция за все время, он привстал на коленях, судорожно вглядываясь в бледное лицо жены:

-Наточка, девочка моя, ты, правда, меня услышала? Ну, хоть одним глазком посмотри на меня.

Натка нехотя приоткрыла глаза: Полосухин, какой-то постаревший с пестро-седой щетиной на лице и почему-то на коленях...

Натка попыталась сказать: "Встань"... получилось невнятное — "сань." Антон неверяще вглядывался в её лицо:

-Девочка моя, ты проснулась?

Он как-то резко вскочил, чем-то брякнул и осторожно поднес к Наткиным губам поильник.

Как пила Натка эту воду — казалось, к ней с водой возвращаются силы.

-Тошка, где я?

-В больнице, милая.

— В боль... нице... зачем? — и вдруг встрепенулась... ребенок:

-Тош, ребенок?

— Не волнуйся! — Погладил её по щеке опять стоявший возле неё на коленях Антон. — Наш сынок уже через три часа первые сутки будет праздновать.

-Мальчик?

-Да, сыночек, хороший, здоровенький, вес три шестьсот пятьдесят, пищит, говорят, много, к маме хочет.

-Тош, ты чего такой серый весь?

-Да, фигня всички!

Ойкнула заглянувшая в палату медсестра, через несколько минут влетел Антонович. Осмотрел, ощупал Натку и выдохнул счастливо:

-Уфф!! Напугали Вы нас, Наталья, до дрожи в коленках. Но сейчас, я уверен, все будет хорошо.

-Доктор, а сыночка бы увидеть, — попросила Натка.

-Да-да, конечно.

И принесли капельку-Полосухина знакомиться с родителями, как держал его Антон... он боялся шевельнуться. А Натка любовалась своими мужиками, долго смотрела на малыша:

-Похоже, папин сын родился, что-то моего совсем не разглядела!

С какой неохотой отдавал ребенка Антон...

Только к вечеру вполне уже пришедшая в себя Натка выгнала его домой.

-Тошка, там наши с ума сходят, езжай, успокаивай, то, что я по телефону с ними поговорила, этого мало, Лерка ведь...

-Хорошо, утром буду как штык!! Очень долго договаривался с медсестрами, просил приглядеть за женой и умученный поехал домой.

А дома три пары опечаленных глаз встречали у дверей.

-Так, что за кислый вид? Братик у нас родился. А как назовем мы с мамой не придумали!

Успокоенные бодрым голосом Антона дети и мамуля весь вечер думали-решали, просмотрели имена по святцам, и общим голосованием выбрали два Федор и Тимофей.

-Окончательно пусть решает мамочка, а нам что Тимошка, что Федюшка — оба имени нравятся.

И не было на этот раз в фирме разброда и шатания, пока босс отсутствовал, Петрович, наученный предыдущими событиями, наоборот ещё круче завернул гайки, так сказать, во избежание. А в Болгарии и рыдала, и переживала за Натку с малышом Вера, успокоилась только когда Лерка скинула ей запись выписки мамки с братиком, Тимошиком. Натка выбрала имя из-за буквы 'Ш':-Антоша, Тимоша, Наташа...

Тимошика принесли кормить на третий день, как раз в палате был Антон. Малыш просто присосался к мамкиной груди, иногда терял её, недовольно пищал, вертел головой, Натка опираясь на руку, другой аккуратно поправляла своего маленького, а Антон, замерев, наблюдал за такой невероятно красивой и нежной картиной "Мать и дитя"! Малыш наелся и засопел, а родители любовались своим крошечным человечком, и не было на свете красивее и желаннее ребенка, чем вот этот трехдневный Тимошик.

Антон сам от себя не ожидал такой реакции на ребенка. У него глубоко внутри было такое чувство... необъяснимое словами, он четко и ясно осознал, что вот за этого малышка, за свою так необходимую женщину, за старших детей — он пойдет на все, но никому не позволит их обидеть.

Дома к приезду мамки и братика все было вылизано, комнату для маленького украшали Лерка и Колюня, хотели ещё и машину, но Антон отговорил: