Леська улыбалась:
-А вот выбрала я его тогда, сама не знаю из-за чего, лежит весь зеленый, наколки эти тюремные, а мне так жалко его стало, интуиция что ли сработала? А уж когда очнулся и немного в себя пришел... Я же не слепая, видела, как он оживлялся, когда моя смена, да и не хамил, не говорил всякую ерунду -наоборот, стеснялся что-то сказать, я же сама спрашивала, нравлюсь ему или нет.
Леся засмеялась, вспомнив ошарашенного Санька и его тупые вопросы:
-Ты?? Мне??
А мужичок за месяц прибавил на кило двести, округлились щечки, порозовел, такой красивый стал, папка каждый раз замечал что-то новое в нем и обмирал, когда малыш, засыпая, как-то счастливо улыбался.
-Не, мужики, — говорил он своим братьям и Бирюку, — дети, они... это такой стимул, поглядишь вот на такого карапуза и прям хочется что-то хорошее для них делать...
Их немногословный Леха пробурчал:
-Не всем, Саш, нашей вон абсолютно пофиг мы были.
-Сравнил, мы, слава Богу, не в неё уродились, а девчонки наши, если в них чего её и было, совсем другое отношение видят, думаю, что из них хорошие мамки вырастут.
-Точно, Саш, обе вон как с Диманом возятся, у нашего племяшки нянек... эгоистом бы не вырос.
-Ни фига! У Санька эгоистом не вырастешь, он мужик справедливый! — категорически отверг такое предположение Бирюк.
Ремонт заканчивался, Санек вздохнул посвободнее, и на выходные поехали к Полосухиным всем своим огромным семейством.
А там был сюрприз — теть Вера Вихрева. Осторожно взяв маленького Димку Платонова на руки, она долго-долго смотрела на него, не замечая, что по лицу бегут слезы, потом шмыгнув совсем по-детски, произнесла:
-Ну здравствуй, долгожданный Димулька, тезка моего сыночка! Сашка, спасибо тебе!! Ты мне опять привет от сына подарил!!
Она полюбовалась на голубоглазого малыша...
-Значит, так тому и быть — нет у вас по отцовской линии бабки, вот я и буду, есть у меня теперь внучок!
Она отдала Димульку нетерпеливо бурчащей Натке, желающей подержать малыша, а сама шагнула к Саньку и молча обняла его.
-Теть Вер, ну, не плачь, все же хорошо! Вихрь там небось одобряет меня!!
Пятимесячный Тимошка, сидящий на руках отца, вертелся, не выпускал кулачки изо рта — там уже появились бугорки:
-Наш скоро зубастый будет! — хвалился папТоша, — А вы — салаги.
Натка же любовалась маленьким Платошиком:
— Какой мужичок растет! Вот будет первый друг для Тимоньки.
Девчушки и Колюня уже плескались в бассейне, мамки тоже пошли со своими малышами в мелкий детский, а Вера взгрустнула:
-Ох, сыночка, как мне тебя не хватает!
Но разве в таком большом коллективе дадут поскулить?
Приехали Лерка с Адрианом — он прилетел вместе с Верой, ездили за каким-то специально заказанным тортом, и завертелась карусель.
Антон посмеивался:
-Ты, Саш, привык с мала быть в большом коллективе, а я-то единственный и поздний ребенок, как-то всегда скромно было, а сейчас, вон, глянь — муравейник какой.
В июле же был суд Темнову. Как не тошно было Натке ехать и видеть этого урода, но надо. Взяли с собой малыша, он без мамкиного молока не мог обходиться — ел-то с большим аппетитом, особенно любил рыбный супчик и маленькие кусочки рыбы, но после всего обязательно надо было мамкиным молоком запить-закрепить.
Бабуля качала головой:
-Чистый Тошка! Тот тоже такой же настойчивый был, вот ведь уродился мальчонка — что внутри, что снаружи — вылитый папа.
А папа млел, папа безумно обожал всех, но сынок, конечно же, стоял на первом месте.
-Колюнь, он очень маленький, из-за этого ему и внимания больше надо! Вы мне все очень нужны.
-Да знаю я, пап, зато он меня больше Лерки любит, вот!
-Вы же с ним — два мужика, как иначе!
Поехала с ними Вера, побыть с Тимошкой и заодно подруженцию увидеть.
Когда ввели Темнова, Натка охнула... увидев его такого на улице, она бы точно не узнала в этом худом, постаревшем, ставшем, казалось, ниже ростом, мужике — бывшего мужа.
-"Да, Витюш, тюрьма — не сахар!" — подумалось ей.
А Темнов, зыркнув на бывшую, чуть не подавился:
-Надо же, какая она стала!
Рядом с этим... сидела цветущая женщина, в меру округлившаяся в нужных местах и помолодевшая лет на пять, вся такая сияющая. Он такой взгляд её только по самым первым двум-трем годам совместной жизни и видел... Накатила было злость, что вот, сука, а потом увидел напрвленный на него, тяжелый, давящий взгляд, как у удава — этого, её теперь мужа, и опустил голову.
Вспоминал и не раз Темнов слова мужика, переданные через адвоката, когда влетел на пятнадцать суток, о том, чтобы близко не подходил к бывшей и детям...
Да вот ослепило его тогда, как наколдовал кто, и заклинило у него в голове... Только вот во внимание это суд не примет — не то место, где можно разжалобить своим бедственным положением. Ему вон за полгода отсидки и передачка-то было всего одна, от тетки, с которой он всегда общался на уровне: 'Здрасьте!'
Эта-то, бывшая, тогда весь год она ему грев конкретный передавала, передачки были богатые. Так и сидел весь процесс Темнов, не поднимая головы, только когда его спрашивали, вставал, отвечал, стараясь не смотреть в сторону бывшей.
Ничего не интересовало его сильно, знал, что срок будет приличный — он ведь даже адвоката не имел, дежурный вот пришел. Чисто для формальности. Кто его без денег защищать будет? Тетка? Больно надо ей, да и на хорошего адвоката надо много бабла, так что готовился Витюша надолго. Да ещё мент этот.. Темнов с ненавистью покосился на свидетеля-мента, что сейчас говорил.
Он тогда в горячке и не понял, что конкретно вырубил мента, он просто рвался врезать обидчику, а эти мешали. Вот и приплюсуют сопротивление властям и причинение тяжких телесных сотруднику при исполнении...
-"Эх, дурак, жил бы да жил себе у Мэг, нет, повелся на эту шлюху. Чего не хватало? Ну, подумаешь, старая, плоская... но ведь кормила-одевала..." — крутились в голове мысли, да только поздно уже.
Объявили перерыв, Темнов сидел в комнате и с завистью поглядывал через решетку на площадь:
-Люди гуляют, детишки возле фонтана прыгают, эх, сейчас бы он как погулял... Просто ходил бы по улочкам и наслаждался свободой. Бабушки коляски катают, о, и эти здесь... как же без них-то, небось позлорадствовать приехали.
А эти, не подозревая о смотрящем за ними дауне, с удовольствием нянькались с Антоновичем. Тот тянул ручонки ко всему, смеялся, пытался выкрутиться из рук. А увидев спешащих к нему родителей, радостно запрыгал-загукал и потянулся к мамке, потом к отцу...
А Темнов, видя, как ласково и бережно держит ребенка 'этот', впервые осознал — ему несказанно повезло, что ребенок здоров и бывшая тоже. Иначе вот этот мелкий против него мужик достал бы его и в тюрьме. И лежал бы уже Витюша под табличкой с номером...
После перерыва где-то часа через два зачитали приговор.
Натке было все равно, что говорил Темнов в последнем слове, она не вникала — да и все равно правду не скажет, вон как проскальзывает в глазах ненависть, особенно, когда на Тошку смотрит. Устала сидеть в душном зале, да и Тимошик наверняка весь извелся.
А Витюша, по всем прикидам рассчитывающий лет на восемь-десять... офигел:
-Пятнадцать и строгого!
Он взвыл, вскочил и заорал:
-Да эта су... — и натолкнувшись на очень нехороший взгляд Полосухина, осекся.
Выйдя на улицу, Натка выдохнула:
-Всё!!
-Именно что, теперь этот урод тебя и детей, если даже захочет — не достанет!
И увозил автозак Темнова в беспросветную жизнь, нет, даже не жизнь, а существование.
Кондратьев наверное в первый раз за все время соврал Петровой, скорее приврал, что поехал с мужиками по работе в Москву. Он давно втихую откладывал деньги ей на подарок, а то ведь вся избухтится, Жмотыгина. А тут как раз мужикам надо было кой какие запчасти и комплектующие поискать, а на обратном пути собирались заехать на большой рынок "Садовод", а там-то и хотел Диман поискать что-то такое путёвое для Ленки. Ну не с ней же ехать, так неинтересно, да и зная Петрову, переругаются только из-за ерунды.
Мужики управились быстро, на рынке разбежались кто куда, договорившись встретиться через два с половиной часа. Диман пошел в джинсу, там долго и тщательно смотрел, выбирал, прикидывал, колебался. -Здорово, Диман! — кто-то хлопнул его по плечу. — Где бы нам встретиться??
Диман обернулся, и у него натурально отпала челюсть...
Валька Куликов, самый мелкий из класса, стоящий на физре самым последним... Валька перерос его — Димана...
-Ты чё, озверина какого-то наелся, чё так вымахал?
-Да вот, бабуля говорит, засиделся на старте.
-Хорош, девки проходу не дадут!
-Ну их, меня родаки привезли приодеть, вон всякого барахла накупили, а ты чего здесь? Вон в том магазине джинса клевая, смотрел?
-Валь, я это... пойдем-ка со мной. Подскажешь.
-Ща, родакам шумну.
Валек подошел к невысокой женщине. Димка её уже видел, она теперь рядом с Вальком совсем мелкой стала, показал на него рукой и, кивнув матери, вернулся к Диману.
-Валь, я тут для Ленки кой чего присмотрел, как думаешь, пойдет? — Диман показал на комплект из джинсового сарафана и такого же пиджачка. — Или вот, тут, правда, вышивка, может, обидится. Скажет, чё я, малолетка?
-Ты, Диман — осел, моя Машка спит и видит такой вышитый сарафан, это ж последний писк.
-Чё, правда? И Петровой понравится?
-Ещё бы. Такие шмотки! Смотри, во ещё и комбез такой же. Денег-то хватит? — негромко поинтересовался Валька.
-Валек, я же работаю, хватит.
Расплатился за покупки, пошли, прикупили Димке джинсы и футболку, две одинаковые бейсболки — ему и Петровой, пару каких-то фенечек-браслетов.
Вальку хорошо, у него сеструха вон продвинутая, а Диман бы до сих пор в затылке чесал, что выбрать.
-Валь, точно, она меня не пошлет?
— Не, Диман, вон, давай мамку мою спросим.
-Да как-то неудобно.
-Ты чё? Они у меня такие трещотки — как начнут про эти тряпки, мы с отцом тогда валим на улицу.
Мать Валька одобрила покупки, сказав, что такие вещи не могут не понравиться, и Диман свободно вздохнул, он весь этот год мечтал сделать для Петровой что-то такое... нужное. Оно конечно, золотое колечко вроде бы и лучше, но вот наденет Петрова комбез или сарафан с пиджаком и будет такая... такая...
А потом вдруг пришла шальная мысль — но ведь и ещё кто-нибудь увидит, какая она! Поплохело на миг, потом подумал:
-"Не, Ленка — это Ленка, на фиг ей кто? Пока он-то, Диман, ни за что от неё не откажется, да и она вроде тоже... Но Диман, наученный жизнью, в глубине души понимал, что вот пока он рядом. А там уйдет в ПТУху, и кто знает, как будет? То, что на неё будут смотреть — поправимо, а вот если она..."
Тут Диман тяжко вздыхал, так не хотелось ему без Петровой быть, она, эта мелкая, занозистая скупердяйка, полностью залезла в Диманову душу с ногами, тридцать четвертого размера, блин.
Отвлекая его от невеселых размышлений, прозвонилась Лерка:
-Диман, блин, когда приедете с Петровой-то? Лето скоро закончится! Адриан домой улетит!
-Лер, а из ваших никто в нашем городе не будет? Больно долго по времени ехать к вам на электричке.
-Ладно, я папТошу спрошу и перезвоню.
-Лер, Лер, — заторопился Диман, — я тебе фотки скину. Кой чего Ленке купил, зацени, а?
-Ой, Димка!! Какой ты молодец! Давай, жду!
Димка скинул Лерке фотки, она тут же перезвонила и повосхищалась:
-Дим, честно-причестно, Ленка будет в восторге. Я мамке уже показала, хочу что-то такое же!! Димка, ты красава!! А и Валька с тобой? Да ты чё? Выше тебя? Вот это да? Скинь фотку, щелкнитесь где-нибудь.
Лерка весь день ходила под впечатлением от выросшего внезапно Куликова.
-Какой симпотный Валька стал, мам, посмотри! Теперь Лисицкая в пролете будет, а то все его из-за роста опускала, типа — "иди мелочь отсюда". Валек дураком будет, если с ней замутит!
А Диман с замиранием сердца ждал, что скажет его непредсказуемая Петрова, которой он только что отдал пакет с вещами.
-Это что?
-Да вот, заехали попутно на 'Садовод', прикупил... себе и тебе.
-Кондратьев! — ахнула Ленка. — Ты все деньги потратил?
-Лен, отвали, а? Лучше смотри, понравится или как?
Петрова как-то нехотя вытащила свертки, развернула, осмотрела их, погладила вышивку и подняла на него глаза полные слез.
-Лен, ты чего? — всполошился Димка.
А его маленькая, колючая, вреднючая Петрова молча заплакала. Во Диман растерялся.
-Я чё, тебя обидел??
Она помотала головой.
-Блин, Лен!! — Диман осторожно обнял свою Петрову, посадил на колени и, как маленького ребенка, стал тихонько покачивать: — Ну, что ты, Лен, я ведь тебя на самом деле больше всех люблю, я же от всей души!!
Дурак ты, Дим, я... просто... это от радости, что я тебе нужна.
-Ты чё? Дура совсем? — ошарашенно спросил Диман.
-Дура, — кивнула Ленка, шмыгая носом, — ты вон какой симпотный. Мало ли...
-Дурища, я же тебе сказал, что женюсь сразу же, как ты согласишься, хоть в восемнадцать, мне Ленк, без тебя совсем плохо будет. Хватит ныть, иди, примерь, а то я весь взмок, пока твой размер детсадовский нашли мне, думал, нету и придется в "Детском мире" покупать! Дюймовочка, блин!
-Сам оглобля! — тут же вернула Петрова и пошла в другую комнату.
Когда вышла, Диман опупел: его Петрова такая... такая...
-Лен, супер!! Только это, давай тебе туфли прикупим ещё, я побоялся — вдруг тебе не подойдут. Петрова, не начинай жмотничать, как ТриС всегда говорит, "деньги для нас, а не мы для них". Ленка!!— он осторожно обнял её, — ты такая красавица, и ни фига никто мне не нужен!
Петрова так ждала первое сентября, так хотела пойти в школу в суперском сарафане, но за десять дней до этого все пошло наперекосяк.
Договорились с Димкой, что пойдут на речку,благо дни стояли жаркие. Она пришла пораньше, Диман должен был подъехать на своем ветеране-велике сразу с работы. И не знала простая душа Петрова, что их Барби-Слепцова уже второй год мечтала подгадить им с Диманом.
А тут случай подвернулся... увидела лежащую неподалеку Петрову, одну, и как бы не видя её, начала говорить погромче:
-Ой, девчонки, что скажу-то... Кондратьев Петрову вот-вот бросит, у него на работе такая красотка курьером вместе с ним работает, Лика. Я её знаю. Так вот, у них давно уже все серьезно, они спят вместе. Димка эту дурочку провожает и летит к Лике, она говорит, такой классный, так трахается, улетно...
У Ленки зашумело в ушах... Видела она эту Лику.
-Значит, так, Кондратьев, я чисто для...
-Он говорит, — донеслось до неё, — жалко мелкую обижать, да и девятый класс надо доучиться, а там...
-Ах, так!
У Ленки больно закололо под лопаткой, она незаметно оглянулась, эти сплетницы пошли в воду.
С горки показался Диман, а Ленка в гневе вскочила и не придумала ничего лучше, как подбежать к стоящему неподалеку пацану из девятого и, приобняв его, спросить:
