В замке к и без того мокрым школьникам прицепился Пивз — но получил залп из пары десятков разнообразных заклинаний и с воем унёсся прочь. Первокурсникам достанется на орехи...
И досталось, судя по их виду. Можно было подумать, что детей в последний момент выдернули с "Титаника" — до такой степени они вымокли. Спраут немедленно извлекла волшебную палочку и принялась сушить и отогревать детей, ещё несколько человек к ней присоединились, Макгонагалл развернула список — и распределение началось. Хендри без особого интереса следил за церемонией, больше думая о пополнении "Белого Лотоса" Седриком и возможных неприятностях — но отсутствие преподавателя ЗОТИ всё-таки отметил. Что поделать, контракт Рема истёк... Интересно, кого на сей раз поставят? Выбор был богатый, и Хендри надеялся, что им всё-таки вернут Дженкинса...
Реальность, однако, превзошла все его ожидания — явился никто иной, как сам Аластор Грюм. Явился эффектно, под гром и молнию, распахнув двери ударом посоха и перебив директорскую речь. Дамблдора, правда, ему сбить не удалось — представив Грюма, он продолжил:
— Теперь я должен сообщить вам пренеприятнейшее известие — квиддича в этом году не будет... поскольку Хогвартс принимает Турнир трёх волшебников!
Хендри и Гермиона переглянулись и мрачно посмотрели на Луну, которая безмятежно уплетала сыр, полностью игнорируя окружающих.
А Дамблдор, порассуждав о международном сотрудничестве и общем европейском доме, неожиданно закончил:
— Конечно, Хогвартс — самое безопасное место во всей Великобритании, но мы, принимая Турнир, вместе с тем принимаем и дополнительные обязанности, а потому даже в самом безопасном месте нам придётся усилить безопасность... И отвечать за неё будет известная всем нам компания "Black Company" и лично её директор Сириус Блэк!
Упомянутый Сириус заглянул в зал, помахал рукой и скрылся в неизвестном направлении.
— Ta ma de... — безнадёжно выдохнул Хендри. По всему выходило, что четвёртый курс вознесёт градус неадеквата как минимум до лунной орбиты. И он, Хендри Маклауд Поттер, неизбежно окажется в эпицентре...
Утро началось с того, что Малфою пришла в голову идея пристать к Уизли с идиотской статейкой в "Пророке" — Артур на пару с Грюмом устроили какое-то безобразие и едва не попались бобби. Статейку сочинила Скитер, и выдержана она была в её обычном хамском стиле — ничего удивительного, что она пришлась по вкусу Малфою.
Разумеется, Рон разозлился, напомнил про Кассиуса Малфоя, а Джинни ехидно посочувствовала отиравшейся рядом Пэнси Паркинсон — угораздило, мол, её влюбиться в гомика... Этого Драко уже не выдержал и схватился за палочку — и даже успел запустить в сторону Рона какое-то проклятие. Рон увернулся, проклятие угодило в стену, а появившийся в дверях Грюм превратил Драко в хорька и принялся подбрасывать его в воздух и крутить, несколько раз едва не ударив о стену и пол.
— Профессор Грюм! — возмутилась даже Джинни. — Он урод, конечно, но нельзя же так!
— С чего бы тебе выгораживать слизеринского крысёныша?..
— Прекратить! — Макгонагалл появилась на редкость вовремя, а её окрику позавидовал бы и матёрый сержант. Грюм от неожиданности выпустил хорька-Малфоя, тот вернулся в нормальный вид и поспешил убраться подальше.
— Аластор! — Макгонагалл остановилась, опустив палочку. — В Хогвартсе в качестве наказания снимают баллы и направляют на отработки, но не издеваются над учениками. Вы этого не знали? В таком случае как вы собираетесь преподавать?
— Ещё и вы защищаете пожирательское отродье, Минерва?! Вот уж не ожидал...
— Аластор, я знаю, что вы ненавидите Пожирателей, и я согласна, что Драко Малфой — мелкая дрянь, но он явно не заслужил подобного, — Макгонагалл убрала палочку. — Разумеется, Дамблдор об этом узнает... И знаете, Аластор — говорят, убийца дракона сам становится драконом, но вы, похоже, сразу сделались бургомистром.
И, резко развернувшись, ушла.
— Что-то я ничего не понимаю, — вздохнул Рон. — Драконы какие-то, бургомистры... Кто это вообще такой?
— Мэр так по-немецки называется, — Гермиона потёрла виски. — С драконом как раз всё понятно — есть такое магловское выражение — но бургомистр...
— Похоже, это цитата откуда-то, — Хенндри проводил декана задумчивым взглядом. — А ещё похоже, что Грюм её должен знать... А он удивился не меньше нас.
От уроков Грюма ожидали самого разного — и отчасти эти ожидания оправдались. Четвёртому курсу Грюм на первом же уроке решил продемонстрировать Непростительные заклинания. Хорошо ещё, что не на учениках — после истории с хорьком Хендри бы этому ничуть не удивился.
— Итак, кто из вас может назвать хотя бы одно Непростительное?.. — вкрадчиво осведомился Грюм, крутя магическим глазом. — Ну, например... Маклауд! Назовите одно.
— Авада Кедавра или смертельное проклятие, — ответил Хендри. — Вызывает гибель нейронов продолговатого мозга, что делает невозможной реанимацию, не останавливается магическими щитами, однако не может преодолеть материальную преграду.
— Верно, — кивнул Грюм. — Есть, правда, одно исключение... Сами знаете, какое.
И уставился на Хендри, но тот был слишком занят пришедшей на ум идеей, чтобы обращать на него внимание...
Вообще-то, был и ещё один способ защиты от Непростительных, но его Хендри поминать не стал. Во-первых, он был мало кому из волшебников хотя бы известен, а большинству — абсолютно недоступен, а во-вторых, подозрение Хендри в том и состояло, что спасла его отнюдь не жертва матери... И это вызывало слишком много вопросов — потому что Лили Поттер, при всех её достоинствах, всё же была обычной маглорождённой волшебницей. Стоило бы спросить Луну и послушать, что она скажет... Но Луну ещё нужно правильно понять — и ещё совсем не факт, что она вообще сможет сказать что-то полезное. Зато можно не сомневаться, что её родственнички не скажут ничего — даже если до них и удастся добраться...
Грюм, тем временем, продемонстрировал Аваду на пауке, после чего заявил:
— Вот так — но если бы вы все использовали его на мне, я бы даже не чихнул — тот, кто использует это проклятие, должен искренне желать смерти своей жертве, ненавидеть её...
Этого Хендри тоже не мог понять — требовалась только сила, пусть и много, и больше ничего. А ненависть... Как и любые эмоции, она могла служить катализатором, усиливая магию — и затягивая в соблазнительное болото простых и грубых решений — как тут не вспомнить Йоду.... Или Флитвика. Кстати, какое-то уж очень подозрительное сходство между ними — уж не знаком ли Лукас с Флитвиком?
Лекция продолжалась, и Грюм теперь демонстрировал Империо на очередном пауке. Занятие довольно бессмысленное — Империо подавляло высшие отделы мозга, которых у паука попросту не было. С пауком получалось буквально ручное управление — и Гермиона, пытаясь понять, как это всё работает, уставилась на Грюма взглядом влюблённого в свою работу вивисектора. Грюм ёжился, но продолжал...
Третьим Непростительным было Круцио, стимулирующее болевую чувствительность, любимое проклятие бесноватых садистов из свиты Волдеморта и лучший способ поссориться с Невиллом...
Тревор выпрыгнул из рукава, пролетел через половину класса на стол преподавателя, сожрал паука, выхватил в новом прыжке палочку у Грюма , перепрыгнул на кафедру, а оттуда вернулся к хозяину, выплюнув по дороге палочку.
— Пять баллов Гриффиндору за то, что вам удалось застать меня врасплох, Лонгботтом, — Грюм вытряхнул из рукава запасную палочку и призвал утащенную жабой. — Но это не отменяет для вас всех написание эссе о всех трёх... Ах да, Лонгботтом, зайдите ко мне после уроков — у меня есть книга, которая вас заинтересует.
За обедом Хендри привычно уселся рядом с Гермионой и сообщил:
— У меня такое чувство, что с Грюмом что-то не то. Не вписывается он в ориентировку Сириуса — немного, но не вписывается. И это странно, потому как Сириус в этом невероятно точен... А сомнительные детали — они мелкие, но ключевые. И поскольку я не слышал, чтобы случилось что-то, способное заметно поменять характер — либо Грюм это тщательно скрывает, либо действует, в лучшем случае, под давлением. Наложить на него Империус... Ну, можно, наверно, хотя и я с трудом представляю как, а вот прижать...
— Насколько я знаю, прижать его тоже непросто — у него все скелеты в шкафах сидят тихо и боятся лишний раз шевельнуться, — хмыкнула Гермиона. — Но ты прав, что-то не то. Ты вот наверняка слушал, что он говорит, а я — как говорит. И это смакование Непростительных мне совсем не нравится... Да ещё при тебе и Невилле — как будто жалеет, что не сам их использовал.
— Я всё-таки думаю, что ты преувеличиваешь, — Гарри задумчиво рассматривал вилку, — но крёстному я всё-таки наши мысли изложу. Мало ли — может, у него действительно крыша поехала...
* * *
Они встретились у горгульи, и Макгонагалл, не тратя время попусту, прямо спросила:
— Грюм?
— Грюм, — согласился Сириус.
— Тогда не будем терять времени. Малиновый джем, — горгулья отодвинулась, пропуская гостей на лестницу.
Дамблдор блеснул на вошедших очками, отложил свиток и поинтересовался:
— Итак?..
Первой начала Макгонагалл.
— Аластор Грюм явно не в себе, — заявила она. — Альбус, вы знаете, что я была против этой программы, но Грюм ухитрился выйти и за её рамки! Он уже демонстрировал на старших курсах Империус на учениках, на очереди — четвёртый. Не далее, чем сегодня утром он вообще заявил, что стоило бы показать на ком-нибудь Круциатус!
— Действительно, это как-то не в его духе, — хмыкнул Дамблдор. — Сириус, а что скажешь ты?
— Я неплохо знаю Аластора, — заявил Сириус, — и поэтому, не вдаваясь в подробности, могу сказать — это не он. Никакой контроль так перекроить личность не сможет.
— Серьёзное обвинение, — хмыкнул Дамблдор. — У меня тоже возникали подозрения, однако чары Хогвартса показывают, что Грюм здесь, поэтому, думаю, ты ошибаешься. Вот, пожалуйста, — Дамблдор постучал палочкой по свободному месту на столе и склонил голову, придерживая очки. — Аластор Грюм... В своей комнате?! Мордредово копьё, а кто тогда ведёт урок?!
Урок, как сообщила проекция, вёл Бартемиус Крауч. Который — и Дамблдор проверил это специально — был в министерстве, хотя и собирался уходить...
— Отбросьте всё, заведомо невозможное — то, что останется, и будет верным ответом, как бы странно это ни выглядело, — изрёк Дамблдор, отходя от камина. — Сириус, ты помнишь наш первый разговор в Азкабане?
— Когда я сказал, что ещё немного — и сбегу, несмотря на якобы невозможность побега?
— Именно. Ты ещё упомянул небезызвестного Эдмона Дантеса... И, по-видимому, сын мистера Крауча сумел последовать примеру этого героя. Полагаю, при помощи отца, но сейчас это значения не имеет... И вот тут, Сириус, тебе и карты в руки — я вынужден признаться, что не знаю, что делать.
— Пока что — просто наблюдать, — ответил Сириус. — Сейчас мы не знаем вообще ничего, кроме того, что он здесь. Ни его целей, ни возможностей... Всё это, конечно, можно выяснить, но это займёт немало времени — особенно потому, что нам нельзя его спугнуть. Сложно, небезопасно, но позволяет поймать с поличным — впрочем, я думаю, раньше конца учебного года он ничего не предпримет — возможностей у него немного в любом случае, да ещё и стоит его загрузить дополнительной работой, чтобы некогда было воду мутить. Ну и крестника стоит предупредить, чтобы не нарывался...
— Сириус, мальчик мой, как ты себе это представляешь? — блеснул очками Дамблдор. — Или ты хочешь полностью уступить нашего гостя "Белому Лотосу"? Уверяю тебя, Хогвартс этого не переживёт...
— Скажу, что Грюм в разработке — этого будет достаточно, чтобы они не нарывались, но продолжали следить, — ответил Сириус. — На самом деле, крестник лезет в неприятности только тогда, когда не может втравить в них меня.
— Правда? — ехидно осведомилась Макгонагалл. — То есть, мистер Блэк, вы не знаете, что горцы исподнего не носят, чтобы приключения на задницу собирать удобней было?..
Сириус гнусно заржал.
Дамблдор держался ещё пару секунд, но тоже захихикал — не менее гнусно...
— Джентльмены, это, конечно, прекрасно, — изрекла Макгонагалл, когда веселье стихло. — Но давайте всё-таки составим более-менее подробный план действий — я всё-таки хотела бы знать, куда и от кого бежать, если что-нибудь случится.
— Знаете, Минерва, — Сириус вздохнул, — у меня большие подозрения, что бежать, когда случится это самое "что-нибудь", придётся прямиком в Вольфенштайн.
— Когда мне придётся бежать из Хогвартса, — Макгонагалл зло прищурилась, — тогда отсидеться в европейском поместье Блэков уже не получится.
— Я не говорил ни о Европе, ни о поместьях, — покачал головой Сириус. — Запаситесь терпением, добрая госпожа — на рождественских каникулах вы увидите Замок Вольфенштайн...
Долгожданные гости
Два месяца постепенно нараставшего напряжения подходили к концу. Иностранные гости должны были появиться вечером тридцатого октября, и в результате день оказался потрачен впустую — никто и не пытался сосредоточиться на учёбе, даже самые упорные последователи Ровены Вороний Коготь к середине дня окончательно перестали интересоваться происходящим у доски... В итоге Дамблдор лично отправил всех заблаговременно обедать и готовиться к встрече.
В гостиной Гриффиндора царила суета, обильно сдобренная девчачьим писком. Почти все метались между гостиной и спальнями, постоянно что-нибудь теряли, находили и опять теряли, в очередной "последний" раз что-нибудь поправляли... Хендри, заблаговременно завернувшийся в большой килт, сидел в кресле у камина, время от времени озирал всю эту суету снисходительным взглядом и возвращался к беседе с Гермионой. Рон Уизли сидел в углу, обложившись какими-то таблицами, и почти непрерывно трещал арифмометром, то и дело записывая результаты вычислений в свиток. Что уж он там считал — осталось загадкой даже для Гермионы, чьи познания в математике были пусть и довольно обширными, но сугубо прикладными...
Но вот, наконец, время пришло. Ученики и учителя собрались перед замком, ёжась на промозглом ветру и вглядываясь в темнеющее небо.
— Чует моё сердце — летят! — воскликнул Дамблдор.
И действительно, несколько секунд спустя в небе появилась стремительно движущаяся точка, вскоре оказавшаяся громадной каретой, запряжённой соответствующих габаритов крылатыми конями. Сделав круг над Хогвартсом, кони в плавном развороте сбросили высоту, карета коснулась земли, с облучка спрыгнул мальчишка-паж...
Карета остановилась, паж опустил ступеньки, и в открывшейся двери появилась сама мадам Максим — директор Шармбатона и полувеликан.
"Действительно, Максим", — отметил про себя Хендри, надул мех волынки и, как только Максим ступила на землю, заиграл.
Французы, надо отдать им должное, сразу сообразили, что именно он играет. Все застыли, парни сдернули шляпы, кто-то начал тихо подпевать... А вот англичане — кроме разве что ехидно блестевшего очками Дамблдора — потратили несколько секунд на то, чтобы сообразить — Хендри играет "Марсельезу"... А когда поняли — сделали вид, что так все и было задумано изначально.
