Гессенская волчица-1

Казалось, что сама природа провожает в последний путь мо­лодого царя, согревая всех настоящим летним солнечным теп­лом, столь ред­—

ким для апрельского Петербурга.

Похоронный кортеж, имевший огромную протяжённость, прошёл сквозь многочисленные построения войск в парадной форме, кото­рые по приближении печальной колесницы с телом в Бозе почившего Государя Императора отдавали честь.

Му­зыка, трубачи, барабаны. Мрачные чёрно-зелёные мун­диры пе­хоты и сверкаю­щие кирасы кавалергардов, алые мун­диры чубатых лейб-казаков и синие голландки с голубыми мат­росскими воротни­ками, "уланки" с квадратным днищем и кону­сообразные гренадерские шапки Павловского полка, медные щиты которых, многие — пробитые вражескими пулями, видели поля сражений у Прейсиш-Эйлау, Фрид­ланда, Бородина, Кульма и Лейпцига. Прекло­нённые знамёна и штан­дарты, сотни и сотни свер­кающих на солнце штыков, палашей и ша­шек.

Траурное шествие подчинялось строгому ритуалу, который был разработан генералом Рихтером.

На рослых тёмно-гнедых кабардинских аргамаках с чёрными гри­вами и хвостами прошёл Собственный Его Величества Кон­вой, держа винтовки с упёртым в ногу выше колена прикладом и склонённым несколько вперёд стволом на слегка согнутой в локте правой руке. Бородатые кубанские и терские казаки в расшитых жёлтым басоном длиннополых красных черкесках и белоснежных бешметах, высочен­ных мер­лушковых папахах с алым верхом. Впереди взводов — офицеры с обнажёнными кав­казскими шашками, залитые серебром металличе­ского прибора и галунов.

Следом за конвойцами — литаврщик и хор трубачей Конной гвар­дии, усатые великаны на ог­ромных шестивершковых се­рых лошадях. Каски с Андреевской звездой схвачены под под­бородком металличе­ской чешуей, двуглавые орлы, распластав когтистые лапы и вздев к небу два горбатых клюва, точно плыли по воздуху на своих серебря­ных крыльях. Солнечные лучи уда­ряли в каски, чтобы отражаться ос­лепительными огнями. Гром­кое бряцанье тяжёлых палашей, стремян и

мундштуков.

Эскадрон царскосельских гусар в алых доломанах и роскош­ных белых менти­ках, на тёмно-серых скакунах, сменялся шеф­скими ро­тами 1-й Гвардейской пехотной дивизии в мундирах с тра­урным чёр­ным крепом. Дюжие богатыри-преображенцы, си­неглазые семёновцы, бородатые красавцы-измай­ловцы и широ­колицые лейб-егеря мерно проплывали, ощетинившись синевой штыков.

Сорок придворных лакеев, придворные скороходы, гоф-фурь­еры и камер-фурьеры украшали шествие своими роскош­ными парадными ливреями, густо покрытыми золотыми лен­тами с чёрными двуглавыми ор­лами.

За ними шагали шестнадцать пажей в расшитых золотым га­луном придворных мундирах и белых штанах навыпуск. На их касках раз­вивались тяжёлые белые сул­таны из конского во­лоса. Камер-пажи выглядели ещё наряднее — в белых лосинах, лаки­рован­ных высоких ботфортах и со шпагами на золотых га­лун­ных портупеях.

Колыхалось множество знамён и штандартов. От каждой гу­бернии было направлено по знаменосцу, несущему стяг с гербом губернии и ведущему лошадь со щитом, изображающим герб главного города.

Латник в позолоченных латах, на великолепном огненно-ры­жем скакуне, с богатым чепра­ком, расшитым золотом, и таким же убором, следовал с обна­женным мечом в руке. Его сверкаю­щий рыцарский шлем с от­кинутым назад забралом был украшен тремя перьями — чёр­ного, желтого и белого цветов — цветов Рос­сийской Империи.

Следом шёл пеший латник в чёрных латах, с обнаженным и опу­щенным вниз мечом, эфес которого обит чёрным флером. Забрало на чёрном шлеме рыцаря было опущено вниз.

Чиновники несли многочисленные гербы российских земель, Шлез­виг-Гольштейнский, Таврический, Сибирский, Финляндс­кий, Поль­ский, Астраханский, Казанский, Новгородский, Вла­димирский, Киев­ский, Московский.

Государственный Большой Герб, предшествуемый четырьмя ге­нерал-майорами, несли два генерал-майора и два полковника, при двух ассистентах из штаб-офицеров.

Следом шли представители всех сословий и земских учреж­дений, члены самых различных императорских обществ, мини­стры и члены Государственного Совета.

Мрачные герольды в супервестах, на груди и спине которых горде­ливо раскинули крылья шитые золотом орлы. Чёрные чулки и сапоги, четырёхугольные шляпы с букетом из перьев, перчатки с раструбом из чёрного бархата с серебряным гасом и бахромой.

Затем, предшествуемые шефским эскадроном "жёлтых кира­сир­" на караковых лошадях, офицеры не­сли на красных подуш­ках все ко­роны Рос­сийской Империи, ко­торые символи­зировали различные цар­ства, Польское, Грузин­ское, Сибирское, Астра­ханское, Казан­ское, Таврическое. От­дельно несли "Шапку Мо­номаха", потом следо­вали все импера­торские ордена и на­грады, царская корона, три государст­венных печати Российской Империи.

По обе стороны процессии двигался шпалерами батальон Павлов­ского военного училища, служившего в русской армии рассадником спе­циалистов шагистики и фронтовой службы, от­личавшихся без­уко­ризненной выправкой.

Певчие Александро-Невской лавры и Исаакиевского собора воз­главляли многолюдную духовную процессию, имея в руках зажжён­ные свечи. Многочисленные придворные певчие, прото­диаконы, свя­щенники с иконами и царский духовник.

Похоронную колесницу, которой правил самый старый воз­ница двора Его Величества, тянули восемь вороных лошадей в чёрных по­понах, а на голове у них были закреплены три пера национальных цве­тов. Царский гроб был закрыт роскошным по­кровом из золота и парчи, отороченным горностаем, на кото­ром был вы­шит император­ский герб. По обе стороны от гроба двенадцать гене­рал-адъютантов держали стойки балдахина, две­надцать ге­нера­лов Свиты держали шнуры от балдахина, а двена­дцать фли­гель-адъютантов — кисти.

По обе стороны печальной колесницы шли с факелами ше­стьдесят пажей, а восемь конюшенных офицеров вели лошадей, накрытых по­понами.

И уже следом — огромная толпа венценосных особ, минист­ров, са­новников и свитских генералов, замыкаемая мрачным строем двор­—

цовых гренадер в медвежьих шапках.

Александра Фёдоровна отказалась ехать в карете, несмотря на то, что чувствовала себя очень скверно. Она пешком шла за гробом, под­держиваемая Великим князем Сергеем Александро­вичем и Эллой. Императрица была очень бледна. Казалось, что она никого не заме­чает вокруг, глубоко погружённая в своё горе и серьёзность момента. Полы её длинного траурного платья во­лочились по мостовой, но это не вызывало у Аликс абсолютно никаких эмоций.

Вид этой молодой красивой женщины, раздавленной го­рем, вы­зывал двоякие чувства у окружающих. Одни не могли изба­виться от той подлой мысли, внушаемой повседневной мол­вой, что именно после приезда Алисы Гес­сенской в Россию хо­ронят уже вто­рого царя, что она пришла на престол "вслед за гробом". Другие, видя наполнен­ные слезами глаза мо­лодой вдовы и её безутешное горе, сами не могли сдер­жать слёз.

Великие князья, следовавшие за гробом вперемешку с пред­ставите­лями иностранных держав, держались весьма насторо­женно и неуве­ренно, явно опасаясь каких-либо внутренних конфликтов, которые могут вызвать публичный скандал.

Когда кортеж медленно пересёк Неву по мосту, соединяю­щему город с островом, на котором построена Петропавловская крепость, Александра Фёдоровна потеряла сознание и навер­няка упала бы на мостовую, но Сергей Александрович удер­жал её. Это на некоторое время нарушило ход траурной про­цессии.

Лейб-медик Алышевский дал Императрице нюхательную соль, после чего та пришла в себя.

Ей казалось, что время бежит так быстро, неумолимо при­ближая тот страшный миг, когда её милого Ники скроет крышка саркофага.

Несчастная Аликс, отрешённая от всего мира, не замечала ни му­чительных болей в пояснице, ни головокружения, ни то, как долго тя­нется панихида.

Митрополит Палладий уже окончил отпевание, а Алексан­дра Фёдо­ровна никак не могла проститься с мужем и не разре­шала закры­вать гроб. Застыв в полуобморочном состоянии, как мра­морное извая­ние,

она не позволяла продолжить погребение, а заполненные слезами пре­красные синие глаза выдавали её внут­реннюю истерику...

Лишь после того, как Великий Князь Сергей Александрович не­сколько раз настойчиво повторил царице, что надо вспомнить о том, что те­перь она — регент Российской Империи, и что нет никого выше её, кроме Бога, Александра Фёдоровна отошла от гроба.

Николай Второй был похоронен под пушечные залпы в Пе­тропав­ловском соборе рядом с саркофагом отца. Недолгое прав­ление окончи­лось трагически, практически не успев начаться.

Правители не могут горевать, не имеют для этого времени и воз­можности, и Аликс пришлось сделать необычайные усилия, чтобы взять себя в руки и, подчи­няясь прави­лам, приветство­вать войска, проходящие церемо­ниальным мар­шем, и прини­мать приветствия от них.

Гремящие звуки бодрого военного марша беспощадно били её по барабанным пере­понкам и ра­нили душу, в которой от­ныне навсегда поселилась печаль.

* * *

Член Государственного Совета Половцев вечером того же дня написал в своём днев­нике: "Сегодня при­сутствовал на па­нихиде у ка­тафалка покой­ного Императора. Было столпотво­рение. Ко­гда же служба закончилась и все уже покинули цер­ковь, я увидел, как из сосед­ней комнаты вышла молодая ца­рица. Она едва дер­жалась на ногах и шла, опираясь на руку се­стры Елизаветы. Великий Князь Сер­гей сопровождал её. Несча­стная упала перед гробом и за­шлась в ис­терических рыданиях. Затем она по­крыла долгими поцелуями лоб и всё лицо покойного. По­том царица, шатаясь, вы­шла, поддержи­ваемая с двух сторона. Господи, что же ждёт впереди эту не­счастную? Она совсем ещё ребёнок, и ей предстоит править всей огромной Империей. Зная хищнические повадки нашего двора, подозреваю, что Алек­сандру просто сожрут и даже не подавятся. Какие бури и ка­таклизмы ждут Рос­сию?"

Глава 5

Прошедшие с момента покушения две недели превратили вчераш­нюю беззаботную принцессу Аликс в регента Российской Империи и местоблюстителя Императорского престола. Дерзкое покушение, муче­ниче­ская смерть любимого мужа и внезапно свалившаяся на её хруп­кие плечи власть, всё это не могло не ос­та­вить неизгладимых сле­дов в душе Александры Фёдо­ровны. Придворные удивлялись, откуда берёт силы эта юная 23-летняя женщина. Многие ждали, что гес­сен­ская гор­дячка сломается и будет проводить свои дни в окружении сер­доболь­ных дам, но уже на следующий после похорон день Императ­рица пригла­сила к себе Вели­кого Князя Сергея Александровича и графа Воронцо­ва-Дашкова.

Она зашла в кабинет, в простом тёмном платье, без единого укра­шения. В наружности Императрицы поя­вилось что-то холо­дное и даже отталкивающее. Сжатые тонкие губы, отстранен­ный взгляд непро­ницаемых сине-ледяных глаз.

Великий Князь и министр внутренних дел приложились к руке Им­пе­ратрицы и после её разрешения усе­лись в кресла.

Александра Фёдоровна сразу же перешла к делу.

— Вы прекрасно знаете, что у меня нет никакого опыта в госу­дарст­венных делах. Покойный Государь сам принимал доклады министров, давал приказания, как и его батюшка, Император Александр. Мне же всему нужно учиться. — Императрица сде­лала небольшую паузу. — Даже после рождения наследника мне придётся учиться управлять го­судар­ством, поэтому я хочу учре­дить особую должность первого ми­нистра, который принял бы на себя тяготы управления Россией. За об­разец можно взять пример Британии, где премьер-ми­нистр отвечает перед короле­вой за деятельность всего кабинета.

Первым отозвался граф Воронцов-Дашков:

— Ваше Императорское Величество! В своё время я знако­мился с организацией управления в иных евро­пейских государст­вах. И нужно сказать, что наша, русская система, чуть ли не самая сложная и запу­танная. Даже британцы с их много­численными лордами и пэрами, и те умудряются разрешать го­сударственные дела гораздо быстрее, чем это получается у нас. Со времён Петра Великого русские самодержцы соз­давали раз­ные ведомства, затем их реформировали, но стройной, пра­виль­ной системы власти государство так и не получило. И ежели Ваше Ве­личе­ство желает учредить должность первого мини­стра, то я осме­люсь вы­ска­зать свои предполо­жения по этому по­воду.

— Для этого я и пригласила Вас, Илларион Иванович, — тихо отозва­лась Императрица. — Мне известно, что Вы обладаете не только пре­данностью престолу, но и огромным опытом, как во­енным, так и госу­дарствен­ным.

— Благодарю, Ваше Императорское Величество! — бодро про­должил граф. — Я хотел заметить, что в России ведь нет пра­ви­тельства, нет ка­бинета минист­ров, как то устроено в иных евро­пейских государствах. У нас есть Коми­тет министров, и есть его председатель, но председа­тель этот не явля­ется премьер-мини­стром. Николай Хри­стофорович Бунге не имеет никакой вла­сти над минист­рами, все его полномочия — это председа­тельство­вать на заседании Комитета министров, не бо­лее того. Все мини­стры абсолютно незави­симы друг от друга, отве­чают за деятель­ность своих ведомств единолично, имеют независимые док­лады. Ко­ми­тет мини­стров не отвечает за деятельность от­дель­ных ми­нистерств. Первый министр, ежели это будет угодно Ва­шему Вели­че­ству, должен иметь рычаги влияния на подчинён­ных ему мини­стров, он должен знать пред­мет ведения того или иного министра и указывать направле­ние деятельности. Но я хочу на­помнить, что в Бри­та­нии пре­мьер-мини­стр ответ­ственен не столько перед королевой, сколько пе­ред парла­мен­том. В Рос­сии парла­мента, слава Богу, нет, и не будет. В наших же усло­виях самодержавной монархии достаточно вос­становить звание госу­дарст­венного канцлера, по­жало­вать ему пол­номочия кон­троли­ро­вать мини­стров, чтобы Россий­ская Империя об­рела пол­ноцен­ное прави­тельство.