— Да, я бы вышла замуж за Шеффилд... нет, это противоес-с-с-стес-с-с-ственно, — покраснела и начала заикаться Луиза. — Д-д-д-дворяне должны служить королю! Служба и семья — д-д-д-долг дворянина! Король Джозеф наша опора! Королева Генриетта моя подруга!

Она охватила себя руками и начала раскачиваться, что-то бормоча под нос. Кирхе присела рядом и обняла Луизу, прижала к себе, пытаясь успокоить, шепча что-то бессмысленное и успокоительное.

— Я схожу с ума, — пролепетала Луиза в ответ, когда перестала трястись.

— Во всем виноват король Джозеф, а не ты.

— Нет! Король Джозеф ведет нас! Король Джозеф поддерживает нас! Ты опять все испортила, Кирхе! Теперь тебя накажут! Накажут! Заставят меня наказывать тебя!

— Ну, так зачем откладывать, накажи меня прямо сейчас, отшлепай меня, — прошептала Кирхе нежно на ухо Луизе. — Признайся, тебе же нравится шлепать меня?

— Нет! Нет! Ты моя подруга! Я не хочу тебя шлепать! Тебя накажут! И меня накажут! Мы не должны себя так вести! Это стыдно! Это отвратительно!

— Ничего не запрещено, все позволено, во имя свободы, — прошептала Кирхе, кусая Луизу за ухо.

Руки ее уже забрались под платье Луизы, гладили живот, пощипывали соски, гладили промежность через трусы. Кирхе облизывала ухо Луизы, ласкала ее руками и шептала, удерживая голос страстным и ласковым, но мысленно заходясь в приступе ненависти к самой себе за такое.

— Ты только представь, мы, ты и я, две сильнейшие волшебницы, никто нам не указ, мы сбежим, разнесем все здесь и будем делать, что хотим. Повелевать другими магами, ходить в роскошных одеждах, ласкать друг друга, когда захотим, пить вино, возвеличивать Тристейн, править им на пару с королевой Генриеттой, ты же хочешь вернуться к своей подруге?

— Да, да, да, — шептала безотчетно Луиза, — величие и власть, магия, никто не будет смеяться надо мной!

— Королева Генриетта увидит твое величие, приблизит к себе, ты будешь не просто ее подругой, ты станешь любимой женой, ведь признайся, ты мечтала о ней в Академии, и мечтала обо мне, а?

— Да, да, да, дааа....

— Для этого надо всего лишь слушаться меня, только меня, слышишь, Луиза? Скоро наступит момент, и ты должна будет слушать только меня, никого больше, и тогда все будет хорошо, слышишь?

— Да, слушать тебя, — простонала Луиза. — Только тебя! Ты же служишь Джозефу, я буду слушать тебя!

Кирхе испытала сильнейшее желание врезать Луизе по лицу, сломать нос, вгрызться зубами в ее шею, чтобы юная подруга протрезвела и повзрослела, пришла в себя. Но мисс Цербст сдержалась и продолжила нашептывания, усадив Луизу себе на колени.

— Отлично, план сработал, — улыбнулась Шеффилд. — Еще сеанс и переходим ко второму этапу.

Глава 15

в которой Борисов наносит ответный удар, а Чезаре докладывает Папе об увиденном в Тристейне

Борисов, в церемониально-парадной броне, красном плаще и улыбкой на лице, не спеша ехал по центральному проспекту Лондиниума. В этом официальном выезде на место закладки нового, огромного госпиталя армии и флота, оябуна сопровождали три десятка дворян из самых влиятельных кланов, и еще с полсотни придворных, полезных и не очень, но все равно создающих внушительный вид свиты.

Пускай кавалерийские навыки самого Борисова были далеки от идеала, но все же тренировки не пропали зря. Он вполне уверенно держался в седле, и периодически вскидывал руку в приветственном жесте, под выкрики горожан. Смирный серый конь, отлично выдрессированный, не реагировал на шум и ступал мерно, тихо цокая подковами о брусчатку.

Помимо "пиара и выезда в люди" поездка эта должна была неофициально закрепить договор с эльфами, к мыслям о котором Борисов неизменно возвращался все эту неделю, прошедшую со времени событий в Трифонтейне. В игру вступила новая сила, могущественная и не слишком любящая людей, и это сильно не нравилось Борисову. Но и отказаться не было возможности. Борисов попробовал подумать о приятном, что с минуты на минуту столица Альбиона станет гораздо безопаснее, пусть даже придется немного подраться, но легче не становилось.

— Не спи, напарник, — толкнулся в бедро Лобзик. — Они рядом!

— Где?

— Дом слева, впереди, пять десятков вооруженных. В проулках чуть дальше еще три десятка. О, еще столько же за нашими спинами, и на складе справа еще десятеро.

— Наши?

— Слишком далеко, чтобы я их ощущал.

— Ладно, — проворчал Борисов.

Он снял легкий шлем, пригладил волосы и еще раз помахал горожанам. Оставалось только надеяться, что маги запомнили условный сигнал, а мушкетеры Агнес и бойцы из сотни Жан-Поля не привлекли внимания заговорщиков, и следуют параллельно выезду по боковым улочкам. За себя Борисов не боялся, боевой опыт, скорость и подсказки Лобзика вкупе с бесконечными патронами практически гарантировали его безопасность. Не говоря уже о том, что он нужен был королю Джозефу живым.

Но будет нехорошо, если перебьют слишком много придворных и если заговорщикам удастся уйти.

Толпа хлынула из проулков спереди и сзади, размахивая мечами и топорами.

— Бей тирана!

— Долой узурпатора!

— Слава королеве!

— Свободу Альбиону!

Борисов активировал силу Гандальва и ускоренно оценил обстановку. Вперед пустили пушечное мясо, которое должно приковать его и свиту к месту, пока бойцы с огнестрелом и маги, особенно маги, спокойно нанесут удар. Простая и надежная тактика, а будет кто сопротивляться, из дома слева добавят, дружно из окон и дверей.

Что же, нечто такое и ожидалось.

— Бей! — рявкнул Борисов, спрыгивая с коня и ускоряясь.

Он уже вбегал в дверь трехэтажного дома (гостиница, отметил Борисов фоном, как и предполагалось), когда сзади донеслось жалобное ржание. Коня было жалко, но дворянам был отдан приказ бить по площади на поражение. Борисов помчался по зданию, стреляя во всех подряд, врываясь в номера и ударяя в спину, оставляя в горлах врагов ножи, выкидывая из окон, разбивая им головы о стены. Кто-то да выживет, для допросов и показательной казни, а не выживет, так и хрен с ними. Эльфы рассказали более чем достаточно, а детали — это детали. Кто там отдавал приказ, не так уж и важно, и так понятно, что нужно будет выкорчевывать корень зла — короля Джозефа, и эльфы тут не помощники.

Первый этаж. Второй этаж. Третий этаж.

Выстрелы снаружи. Стена пламени. Здание трясется. Вопли горожан. Вломиться в пустой номер и тут же выбежать из него развернувшись и атаковав мага Воды. Пригнуться. Пробежать по стене. Покойся с миром. Следующий!

— Кто к нам с мечом придет, тот от дробовика и погибнет! — сплюнул Борисов вослед последнему из врагов, только что вылетевшему в окно.

Как всегда после напряженной и высокоскоростной схватки в ушах звенело, во рту стоял какой-то говнистый привкус, слегка дрожали руки и колени, и хотелось выпить, что Борисов и проделал, с удовольствием отхлебнув из фляги. Закурил и прислушался.

— Наши побеждают, — сообщил ему Лобзик.

— А ты откуда знаешь?

— Дерфлингер перестал двигаться, и Агнес спокойно стоит в окружении двух десятков людей.

— Что-то быстро, наверное, часть врагов сбежала, — вздохнул Борисов. — А ты выделяешь Дерфлингера из остального оружия?

— Он разумен, как и я, может разговаривать, несет в себе магию, поэтому видится по-другому, — ответил Лобзик.

— Магию? Агнес же не маг!

— Это другая магия, которая питается от силы духа того, кто держит меч. Если он храбр, решителен, умел, то и возможности меча возрастают, он может рубить магические защиты, отражать и поглощать заклинания, любые. Лишь бы у владельца меча хватило силы духа, а у Агнес с этим все в порядке.

— Ну вот, значит, правильно подарил, — хмыкнул Борисов, затягиваясь. — Может тебе тоже того? Добавить способность бороться с магией? Пули из специального сплава, или штык-артефакт приделать?

— Не, не выйдет, но спасибо за предложение.

— Ага, ну ты там еще с Дерфлингером поболтай, если можно что сделать для усиления, только скажи, сделаем, если это по силам местным магам, — пообещал Борисов.

— Молодцы, — объявил Борисов Агнес и Жан-Полю. — Вы — молодцы, и люди ваши тоже молодцы.

— Дворяне, которые сопровождали вас, оябун, вот главные молодцы, — спокойно ответил Жан-Поль. — Приняли первый удар, ударили в ответ, не растерялись, дали нам время добежать и вступить в бой.

— Они были предупреждены о засаде, — проворчал Борисов. — Те, кого не предупредили, очень даже растерялись, чудо, что всего пятеро погибли.

— Так и наши люди погибли, — спокойно ответила Агнес. — Тут нечем особо гордиться. Все делали свою работу, выполняли свой долг.

— И все же, — развел руками Борисов.

Он не стал распинаться про необычайно низкие потери, высокую выучку и всевозможные политические последствия данной наглой атаки. Не потому, что опасался утечки секретов, в конце концов, Агнес теперь была лицом приближенным к королеве Генриетте, да и эльфов неделю назад видела. Просто понял, что все эти разговоры бессмысленны, и поэтому Борисов просто повторил.

— Все равно — молодцы!

— Оябун, стоило ли так лично участвовать? — спросил Жан-Поль, когда Агнес, поклонившись, отошла.

— Либо я, либо королева Тиффания, — ответил Борисов. — Не забивай голову, теперь этим делом займутся другие люди и другими методами.

— Понимаю, — поклонился Жан-Поль и, не удержавшись, добавил, — мастера заплечных дел?

— Именно, именно они, пусть делают свое грязное, но необходимое дело. Слишком много развелось всяких пидарасов из Галлии, но теперь мы нанесем ответный удар!

Он не стал упоминать, что ответный удар уже, в сущности, наносится. Если не провалят дело, то Ла-Рошель ожидает большой, очень большой удар. Нужно будет... много чего нужно будет, теперь, когда эльфы делом подтвердили договоренности. Подставить под удар целую кучу агентов Джозефа и вынудить их выступить раньше срока, это дорогого стоило. Теперь стало понятно, кто баламутил воду, и почему не было прямой угрозы: шпионы Галлии ждали команды. Конечно, идеально было бы, если бы эльфы убили Джозефа, отчитываясь о невыполненном задании, но и без того неплохо получилось.

Если не вспоминать, об обещании разобраться с Проклятием Пустыни, когда никто не знает, что это такое.

Но зато потом, потом, а не прямо сейчас, когда поджимает время и этот Джозеф, черти бы его драли!

Примерно в это же время, когда Борисов громил заговорщиков в Лондиниуме, Джулио Чезаре, нарядный и подтянутый, входил во дворец Папы.

— Ты задержался, — коротко бросил Витторио. — Уже почти конец октября, я ждал тебя раньше.

— Прошу прощения, — поклонился Джулио. — Моего дракона ранили по ошибке.

Витторио постучал кончиками пальцев друг о друга, но не стал ничего говорить. Сила правой руки Бога, способность повелевать магическими зверями, имела и свои минусы. Любой другой спокойно бросил бы дракона и добрался в карете или на лошади, но только не Чезаре. Поэтому Папа воздержался от оценок, сказал.

— Рассказывай.

— В Тристейне полыхает война, и Галлия, и Германия грабят страну. Население разбегается, немногочисленные оставшиеся войска сопротивляются, как могут. Император Фридрих и король Джозеф не намерены отступать и прекращать войну, и Альбион только и ждет возможности вмешаться, уже открыто.

— Они вмешивались тайно? — уточнил Папа.

— Силы Альбиона спасли королеву Генриетту прямо из столицы Тристейна, но война между Альбионом и Германией пока не объявлена.

— Почему?

— Силы Германии сковывает Галлия, особенно после разгрома у Тривиана. Аналогично, и с Галлией, ее силы сковывает Германия, иначе король Джозеф тоже напал бы на Альбион.

— Почему?

— Для блага подданных.

— Понятно, — Папа поджал губы, задумался.

Чезаре не спеша сделал глоток чая, воспользовавшись паузой.

— Значит, никто не отступит?

— Все ссылаются на благо подданных и делают вид, что просто не могут отступить.

— Кто стоит за всем этим, выяснил?

— Мне показалось, — медленно сказал Чезаре, — что никто. Просто накопилось, и неудачно совпали несколько обстоятельств. В отсутствие Альбиона распался треугольник сил, давно не воевали, нелюдь ослабила натиск на границы, эльфы сидят тихо в своей пустыне. Достаточно было повода, чтобы все вспыхнуло, и королева Генриетта дала этот повод.

— Возможно, возможно, информация противоречивая, — покивал Витторио.

Он обратил взор к потолку, как будто вознося молитву и произнес.

— Если не остановить пожар войны, то Халкегиния станет легкой добычей любого из врагов. Галлия и Германия примерно равны по силам, и раз никто не хочет отступать, будут сражаться, пока не обратят Тристейн в пустыню. Вряд ли Император рискнет перебросить войска с восточной границы, но все равно Германия будет чересчур ослаблена. И Галлия, с ее югом, соприкасающимся с эльфами. Нет, это надо остановить, надо остановить.

Папа покачал головой, а Джулио сказал нерешительно.

— Но раз никто не хочет прекращать войну, то как? Силой?

— Нет, армия Ромалии слишком мала для такого. Только авторитет Церкви Основателя и угроза интердикта смогут заставить образумиться власть предержащих!

— А... если угроза отлучения не сработает?

— Сработает, — спокойно ответил Витторио. — Все опять упирается в треугольник сил в Халкегинии. Галлия, Германия, Альбион и Тристейн между ними. Мелкие горные княжества Гельвеции и одиночные города не в счет, они существуют только потому, что их никому не интересно завоевывать.

— Но соотношение сил изменилось

— И поэтому мой дорогой Чезаре тебя ждет новое путешествие, на этот раз на Альбион. Альбион и Тристейн вместе сойдут за полюс силы, и теперь представь, что я объявляю интердикт тому, кто не прекратит войну.

— Ммм, — задумался Чезаре. — Все поспешат прекратить войну, чтобы не оказаться в невыгодном положении?

— Поспешат — громко сказано, потребуется подготовка, да, можно будет провести переговоры о мире в одном из горных княжеств, но в целом верно. Тот, кто не прекратит войну, окажется сразу против двух врагов, да еще и действующих с одобрения Церкви и Папы. Пока будут идти переговоры, горячие головы остынут, и сможем договориться о мирном завершении войны. Скоро Халкегинии потребуются все силы.

— Почему?

— Это тайна, которая хранит сама себя, — тихо ответил Папа, — потому что маги Пустоты рождаются раз в тысячу лет. Четыре мага приходят в этот мир, и каждый из них получает фамильяра — человека, наделенного особой силой. Так повелось от Бримира, и четыре мага, собравшись вместе, будут так же сильны, как Основатель, особенно, если соберут его реликвии, помогающие в магии Пустоты.