Магесса тут же прищурилась, испытывая досаду, что оставила Пламя в форте на окраине Виндобоны, на попечение армейских драконюхов. Саламандра отлично отваживала назойливых ухажеров, которые слетались к Кирхе, как мотыльки на огонь. Назойливость Кирхе могла простить только красивым и сильным, а подбежавший юноша был лопоух и нескладен, имел прыщи на лице и тощие руки с порезами на пальцах. Пятно от еды на мундире завершало портрет под общим названием "не нравится Кирхе, сжечь без раздумий".

— А, ты не узнаешь меня! — обрадованно растянул рот в улыбке юноша. — Я Вилли! Вилли Шнайзель, помнишь, мы в детстве играли вместе?!

Теперь Кирхе вспомнила пацана из соседнего поместья, вместе с которым и еще несколькими детьми она постоянно играла в детстве. Она тут же припомнила самый яркий из эпизодов — набег на поместье Вальер, и попытки захватить Луизу (правда, тогда Кирхе еще не знала, что это Луиза грустно сидела в лодке в озере рядом с поместьем Вальер), вмешательство старшей сестры Луизы — Элеоноры, и то, как мужественно кидался Вилли на защиту самой Кирхе.

Но все равно мысли о Луизе испортили настроение Кирхе, и это отношение она перенесла на Вилли.

— Помню.

— Ты... ты изменилась! Стала такой красавицей! — воскликнул Вилли, и тут же смутился.

Кирхе же, ступив в колею плохих мыслей, уже не могла выскочить из нее. Стала красавицей — всем им надо одного и того же — смотрят только на внешность — к Луизе никто не подходил — она там в плену.

— Скажите, герр Шнайзель, на что вы готовы, чтобы добиться моей благосклонности? — спросила Кирхе, перескакивая длинный и ненужный разговор с воспоминаниями и объяснениями.

— Я... ничего такого... просто увидел на улице и обрадовался!

— Ну да, — Кирхе улыбнулась широко, складывая руки так, чтобы полушария грудей вздулись и выглядели больше, дополнительно выглядывали из одежды.

Нехитрый трюк, освоенный Кирхе в совершенстве еще в Академии Тристейна. Мысль о том, что она освоила его, не в последнюю очередь, чтобы дразнить Луизу, только добавляла Пламенного бешенства.

— Скажи мне, Вилли, глядя прямо в глаза, как друг детства, — тут же сменила Кирхе словесный подход, неосознанно копируя уловки Шеффилд, — я же тебе нравлюсь?

— Ну... да! — Вилли старательно пытался смотреть Кирхе в глаза, но взгляд соскальзывал.

Он суетливо поправил меч на боку, палочку, одернул мундир, выпятил грудь и сказал почти твердым голосом.

— Говори, что мне нужно сделать, я готов!

— Где-то в Галлии в плену томится моя подруга. Тот, кто спасет ее, может просить меня о чем угодно, — мрачно и вкрадчиво одновременно сказала Кирхе. — О чем угодно, понимаешь, Вилли?

— Понимаю, — моргнул тот и вздохнул. — К сожалению, я на службе!

— Да нет, — издевательски расхохоталась Кирхе. — Ты просто слабак, который втайне мечтает потрогать мою грудь, но ссытся пробраться в Галлию и спасти мою подругу!

— Я! — вспыхнул Вилли, хватаясь за меч.

— Ну, давай, давай, — подбодрила его Кирхе, делая жест рукой. — Дуэль прямо здесь! В бою сможешь ухватить меня за задницу, не трусь! Не обижайся, конечно, если я, как квадрат Огня, тебя немного поджарю, ничего личного, ведь мне тебя хватать за тело совсем не хочется!

— Квадрат, — прошептал Вилли, отступая на шаг.

— Слабак! — сплюнула Кирхе, незаметно шевеля палочкой.

Выглядело это так, как будто плевок ее прожег дыру в мостовой. Прохожие, до того опасливо обходившие стороной, начали разбегаться и прятаться. Вилли, маг-точка Воды, отступил еще на шаг, проклиная момент, когда узнал Кирхе и решил подойти. Хвастовство тем, что его отправляют в самую гущу сражений в Тристейне, так и умерло невысказанным.

— Слабак! — повторила Кирхе вслед Вилли, ощущая, что легче ей все равно не стало.

Настроение немного улучшилось только вечером, когда отец сообщил ей, что она приглашена на бал, который состоится через два дня во дворце Императора, в честь посланца Папы Ромалии.

Монморанси нервно грызла пальцы на руках, проклиная себя за такое поведение и все же не в силах остановиться. С каждым днем, с каждым часом, проведенным в Ромалии, она нервничала все больше и больше. Уже не помогали горячие ванны, успокаивающие травы и шампуни, даже поедание сладостей. Даже секс с Гишем не приносил спокойствия и проходил в нервной, дерганой манере.

Все потому, что Монморанси приняла предложение от "представителя королевы Генриетты", и внезапно осознала, во что именно она ввязалась. Ей вежливо и доброжелательно объяснили, КОГО галлийцы собираются выставить виновными в будущем убийстве Папы, после чего твердо отказали в мольбах забрать ее отсюда. Монморанси не знала, но догадывалась, что затягивающиеся сроки аудиенции у Папы и провалы в установлении нужных связей дело рук "представителя" и тех, кто за ним стоит. Галлийцы злились и бесились, и Монморанси ощущала себя застрявшей между двух сдвигающихся стен. Обеим сторонам нужно было ее участие в операции, и Маргарита не могла отделаться от ощущения, что за ней наблюдают круглые сутки. Горничные в отеле, прохожие на улице, массажистка в купальне, патрульные стражи, даже собаки в подворотнях.

Единственный, кто не вызывал у нее такого чувства, был владелец гостиницы, Скаррон. Даже то, что он заглядывался на Гиша, лишь странным образом успокаивало Маргариту и отвлекало от нервозности по поводу шпионских игрищ. Конечно, это заставляло нервничать самого Гиша, но это было уже его проблемы.

— Дорогая, ты испортишь свои прекрасные пальчики! — умоляюще сказал Гиш. — Если тебе нужно погрызть пальцы, ты можешь погрызть мои, их не жалко!

— Обойдешься, — буркнула Маргарита.

— О жестокая! — воскликнул Гиш, вскидывая руку так, чтобы локоть ее закрывал лицо.

— Я вижу, что вы расстроены, — немедленно оказался рядом Скаррон, — и сердце мое разрывается от вида вашей печали! Могу ли я посоветовать вам превосходное сухое вино, с виноградников юга Галлии, которое смоет ваши горести и унесет их далеко?

Монморанси подумала, что надо было сидеть в номере и никуда не выходить. Но тогда становилось еще тоскливей. Собственно, она спустилась на первый этаж развеяться, а получилось совсем наоборот. Потом ее стукнула мысль, что напиться и забыться она еще не пробовала. Может и вправду поможет? Но вино развязывает языки, а в ее положении лишнее слово — верный путь в могилу.

Монморанси сцепила пальцы рук, сдерживая дрожь.

— Пусть принесут одну... две... три бутылки в наш номер, — ответила она.

— Ваша воля — закон для меня, — расплылся в улыбке Скаррон и тут же упорхнул.

Вставая из-за стола и делая жест Гишу, Маргарита услышала голос Скаррона.

— Мари, Мари, золотце мое, иди сюда!

Глава 22

в которой высокорожденная Лаэ Вериниэль ступает на землю Альбиона

— Тощая какая-то, — проворчала Матильда. — И прозрачная. Пальцем ткни — переломится.

— Ничего, откормим, — облизнулась Сиеста. — Зато смотри, какие миленькие оттопыренные ушки!

По вполне понятным причинам, все, что касалось эльфов, было засекречено, насколько это вообще представлялось возможным. По официальной и засекреченной версии, королева Тиффания решила наладить дипломатические связи с родственниками-эльфами, чтобы облегчить жизнь Альбиона.

Пока Тиффания и Лаэ знакомились, Борисов отвел в сторонку Вилиора. Эльфу-магу хотелось улететь и покончить уже со всем этим, но распоряжение Бидашала было четким и ясным. Не дать втянуть эльфов в убийство Папы, и подать все это как одолжение.

— Король Джозеф готовит покушение на Папу, — сказали они оба одновременно.

Борисов прищурился, глядя на эльфа сверху вниз. Причины и следствия, варианты событий вихрем проносились в его голове. Договор с эльфами лишал Джозефа сильного союзника, кидать остроухих никак нельзя было, возможность оказать услугу Папе, и расстроить планы короля Галлии. Все это сливалось в единую комбинацию, и Борисов видел, куда гнут эльфы и понимал, что его людям в Ромалии придется, что называется, таскать каштаны из огня за новых союзников. Но внезапно, в свете новой информации и обстоятельств, все это было на руку Борисову, надо было только действовать быстро и аккуратно.

— Я понял, — кивнул Борисов. — Передайте лорду Бидашалу, пусть тянет время... нет, погодите, вы сможете задержаться немного?

— Зависит от причины, — мелодично ответил Вилиор, стараясь не показывать своего раздражения.

— Предлагаю вместе отправиться в Ромалию. Тайное прибытие, сразу согласуем действия с лордом Бидашалом и проведем операцию.

Вилиор растерялся. Это было слишком... неожиданно, да и перспективы путешествия в Ромалию бок о бок с людьми, мягко говоря, не вдохновляли. Конечно, его не тянуло убивать людей, едва увидит, но все же раздражение присутствовало.

— Понимаю, даже так неприемлемо, — кивнул Борисов, неверно истолковавший паузу и выражение лица Вилиора. — Тогда я напишу послание лорду Бидашалу, а вы, лорд Вилиор, его передадите.

— Хорошо, — кивнул маг-эльф с облегчением.

— Тогда вам все равно придется задержаться немного, пока напишу послание, — дипломатично улыбнулся Борисов. — Вам и вашей спутнице стоит отдохнуть перед дорогой, обратный перелет будет долгим.

— Высокорожденная Лаэ Вериниэль останется здесь, — на автомате ответил Вилиор.

Борисов молча поклонился и отправился в свой кабинет. Цепочка причин и следствий была нехитрой, и, следовательно, появление эльфийки — работа Тиффании и остальных. Глядя на невысокую — и полутора метров не будет — и тощую эльфийку, Борисов недовольно цокнул. Могли бы и предупредить, подумал он, теперь еще надо будет думать, что скормить машине пропаганды, чтобы залегендировать эльфийку рядом с королевой. Одно дело — дипломатические контакты, другое, если в свите Тиффании будет остроухая наперсница.

Борисов понимал, что жены действовали из самых благих побуждений, но все равно, ситуация сложилась нехорошая. Вся эта история с эльфийкой и ее проживанием возле королевы вполне могла спустить в унитаз кучу усилий и денег, и работы по налаживанию машины пропаганды, призванной возвеличивать королеву Тиффанию. Водопады денег, призванные восстановить порушенную экономику, оживить Альбион, преподносились как забота королевы о подданных. Преступность искоренялась жестокими способами, священники и менестрели воспевали королеву, раскрывались заговоры и все, кто пытался нарушать спокойствие и распускать слухи, немедленно вешались после упрощенного суда. И все равно, несмотря на все это, острые уши королевы порождали нездоровое брожение в массах, о чем Борисов регулярно читал в докладах.

В такой ситуации оставлять чистокровную эльфийку возле королевы было все равно, что бродить по пороховому складу и заглядывать в бочки, освещая себе путь факелами. Но и отправить ее обратно не получится, подумал недовольно Борисов, и со вздохом переключился на обдумывание возможных способов решения проблемы.

— Я немедленно вылетаю в Ромалию, вместе с графом Эвереттом, — заявил Борисов. — Матильда, твоя помощь будет там неоценима.

— Не против, — усмехнулась Матильда.

— Придется еще залететь в Лондиниум, отдать распоряжения, — пробормотал Борисов, — чтобы вся эта машинка крутилась без меня. Я поговорил с королевой Марианной, она присмотрит за вами, слышишь, Сиеста? Обязательно передай Тиффании и Генриетте, и сама запомни: сидите в Трифонтейне, никуда не выезжайте без охраны, а если выехали, то эльфийку

— Ее зовут Лаэ!

— Лаэ-шмаэ, без разницы, — проворчал Борисов. — Ее никуда не берите! Гарнизон в замке проверенный, болтать не будут, а остальным ее видеть не надо! Прилечу обратно, будем разбираться. Не теряйте времени зря, адаптируйте ее к жизни среди людей, а то видно, что она кроме эльфов никого в жизни и не видела.

— Но зачем тебе уезжать, Аргус? — растеряно спросила Сиеста, акцентируя "тебе".

— Потому что дело очень серьезное. Провалим его, и эльфы разорвут договор, и той Цели, ради которой вы пригласили Лаэ, никогда не добиться.

Сиеста покраснела и смущенно хихикнула.

— Приеду — проверю, — пообещал Борисов и удалился.

— Ты знала? — спросил Борисов у Матильды, загружаясь в бронекатер.

Он встал к рулю, и небольшой кораблик каплеобразной формы стартовал, вертикально взмывая за облака. Матильда, разглядывающая запасы камней Ветра, отозвалась не сразу. Замок уже скрылся из вида, когда она задала ответный вопрос.

— Ты о чем?

— Об эльфийке, конечно!

— Ну, знала, да, — нехотя ответила Матильда. — Но это была идея Тиффании и Сиесты, я просто не стала возражать. Что, все плохо?

— Скажем так, — задумчиво почесал нос Борисов. — Если соберетесь сделать еще такой сюрприз, лучше скажите заранее, хорошо?

— Хорошо, — не стала спорить Матильда. — Думаю, девочки найдут, чем заняться и без нас.

— Это точно, — хмыкнул Борисов.

Лаэ, никогда в жизни не выезжавшая за пределы эльфийских оазисов, с любопытством впитывала новые впечатления. Полет на драконах, огромное море и еще более огромная земля, и еще море, и летающий остров, и летающие корабли, и вид Тиффании, каменный замок и люди вокруг, и странные запахи, и холод. Сохранять скромный и подобающий вид становилось все тяжелее, но Лаэ пока держалась, памятуя о своей высокой миссии.

Тиффания, поддерживающая дружескую беседу, видела, что взгляд Лаэ то и дело соскальзывает, в сторону грудей королевы. У самой эльфийки, стройной и невысокой, был едва ли первый размер, и то, сказать наверняка было трудно. Одежда Лаэ была достаточно просторной, чтобы скромно и деликатно скрывать фигуру. Тиффания, тихо улыбаясь в ответ, подумала, что надо устроить девичник в купальне, чтобы Лаэ смогла на людей посмотреть и себя показать.

Королева Марианна, отправившаяся сообщить своей царственной дочери о просьбе Аргуса Филча, нашла Генриетту в весьма компрометирующей позиции. Слова о том, что ей придется переехать временно в Лондиниум, так и не прозвучали, и королева Марианна тихо отступила за угол. Встала, прислушиваясь к разговору.

Агнес, услышав какой-то звук, с усилием оторвалась от губ королевы.

— Генриетта, — тихо сказала она, озираясь по сторонам, — это опасно, вот так в коридоре. Нас могут увидеть.

— Да, я... я... просто испугалась! Увидела эльфийку и... потеряла голову! Бросилась к тебе за защитой, а потом оно само... идем ко мне.

— Как прикажете, Ваше Величество, — громко сказала Агнес, прислушиваясь.

Но нет, никто не спешил убежать, не шуршал одеждой, доносились только возгласы охранника с внешней башни, и какой-то перестук со двора. Агнес опять понизила голос, ступая следом за Генриеттой.

— Вас же не пугает Тиффания?

— Она все-таки больше человек, да и привыкла я к ней, — ответила королева Тристейна.

— И к эльфийке привыкнете, — пообещала Агнес, — а будет вам мешать, я сверну ее тощую шею и спрячу так, что никто не найдет.

— Агнес! — чуть громче, немного шокировано воскликнула Генриетта, оборачиваясь.