— Владычица Галадриэль примет вас немедленно.
Они вошли в небольшой зал с беломраморным полом. Стены были увешаны древними гобеленами, через окна в потолке проникал вечерний свет. Навстречу им, высокая и стройная, в длинном белом платье, поднялась с кресла Владычица Галадриэль.
Со смешанным чувством трепета и восхищения смотрел Лугарев в лучистые серые глаза Королевы, живущей с начала времен. Эти глаза видели Священные Древа в их первозданном блеске, когда мир был юн и лежал под звездами прежде восхода Луны.
Последняя из оставшихся в живых вождей мятежников — нолдоров, прошедшая Вздыбленные Льды пролива Хелкараксе на пути из Валинора в Белерианд, вечно молодая и бесконечно мудрая в свои восемь тысяч лет, пережившая всех земных королей. Ее волосы не были темными, как у большинства эльфов, они сияли, как древнее золото, свободно рассыпавшись по плечам. Она казалась хрупкой, и в то же время исполненной невероятной внутренней силы, средоточием древнего знания, и в то же время сохранившей в своей вечной молодости красоту Первозданного мира.
Селестиэль бросилась к ней, они обнялись и расцеловались — "как две школьные подруги лет через десять после выпускного бала", — подумал Лугарев.
Не десять, и не сто — тысячу двести лет!
Когда первая бурная радость встречи улеглась, Селестиэль представила королеве Левина и Лугарева, разумеется, как эльфов. Галадриэль приветливо улыбнулась им, а затем окликнула кого-то во внутренних покоях и попросила — именно попросила, а не приказала, как можно было бы ожидать от королевы — принести ужин на шестерых.
За ужином женщины продолжали обмениваться новостями, говорила, в основном, Селестиэль, Галадриэль же слушала, время от времени переспрашивая и уточняя детали. Ее самым живейшим образом заинтересовал рассказ о наемниках Вечности, взявших в плен Гортаура и назгулов.
— Слушая тебя, Селест, — сказала она, — я начинаю жалеть, что вернулась на Эрессэа. Воистину, деяния ваши велики, и навеки войдут в песни нолдоров.
— Некому будет складывать те песни, — печально произнес Ломион. — Боюсь, что мы — последние из нолдоров, остававшихся на Внешних Землях. Лишь в Валиноре будет жить память о нас и о нашей победе.
— Даже не в Валиноре, а только лишь на Эрессэа, — так же печально ответила Галадриэль. — Ибо, по велению Валаров, возвратившиеся изгнанники и их потомки могут селиться только на Эрессэа; Валинор же нам разрешено лишь посещать.
— То-то я и смотрю, что вы тут на головах друг у друга сидите, — не выдержал Лугарев, и осекся, подумав: "А не сболтнул ли я чего лишнего?"
— Ты прав, лесной брат, — ответила Галадриэль, — Тебе повезло больше, эльфам Трандуила дозволено селиться в Валиноре, в лесах Ороме, мореходы покойного Цирдана живут по берегам Эльдамарского залива, и лишь мы, изгнанники, самые многочисленные из всех, ибо теперь даже тэлери уступают нам по численности; только мы вынуждены все жить на этом небольшом острове. Поневоле задумаешься — не лучше ли было бы оставаться на Внешних Землях, пусть даже соседствуя с людьми, чем губить наших детей в рукотворных каменных ущельях этого города, занявшего уже весь остров...
— Почему же Валары не хотят выпустить нолдоров во Внешние Земли? — спросил Левин. — Если не хотят видеть вас рядом с собой, так и отпустили бы с миром обратно.
— Я не один раз обращалась с этим вопросом к майару Эонве, — ответила Галадриэль. — Мне ни разу не было дано никакого ответа. Сами же Валары не появляются среди нас даже на празднике Сбора Плодов. Мне больно смотреть, как мой народ мучается в тесноте на крохотном островке, тогда как вокруг нас целый огромный мир, готовый принять всех.
Лугарев понял, что пришел момент рассказать все как есть.
— Госпожа Галадриэль, могу ли я говорить в этом доме, не опасаясь предательства? — спросил он, оглянувшись по сторонам.
— Говори свободно, — ответила она. — На этом острове нет ни предателей, ни чужаков, ни соглядатаев. Но о чем ты хотел говорить?
Как заправский народоволец или эсер-террорист, понизив голос и оглядываясь по сторонам, Лугарев рассказал королеве о том, что они задумали: об аппарате Феанора, о двух Сильмариллах, о союзе с Вечностью, о плане возрождения священных Деревьев, и об опасности цунами, угрожающего острову в том случае, если исчезнет Черта.
Галадриэль слушала его внимательно, не перебивая, и Лугарев видел, как в ее серых глазах постепенно разгорается свет надежды на лучшее будущее. Когда он закончил, королева поднялась, не в силах сдержать волнения, и прошлась несколько раз по полутемному залу, освещенному свечами, стоявшими на столе. Затем она вернулась на свое место.
— Воистину, то, что вы задумали — величайшее из деяний нолдоров, — произнесла Галадриэль, справившись с волнением. — Я всегда чувствовала, Селест, что ты способна на многое, и тебе многое дано. Сделаем так. Близится праздник Сбора Плодов, когда все эльдары, и изгнанники в их числе, соберутся в Валимар, и остров опустеет. Я оповещу всех — без лишнего шума, конечно — чтобы взяли с собой все ценные вещи, чтобы никто не остался дома... Еще я сообщу Ольве, королю Альквалонде, что видела предзнаменование великого чуда, кое должно свершиться в дни праздника. Это привлечет тэлери, без этого они могут и не пойти на праздник. Нельзя, чтобы они вновь пострадали от рук нолдоров. Вы же отправляйтесь в Альквалонде, там вам дадут лошадей, и вы по берегу направитесь в Тирион. Сегодня у нас третье августа. Праздник начинается двадцатого. Времени мало, а вам еще надо найти проход в недра великой горы, поклониться остовам священных Деревьев. И осмотреть площадку для будущей работы, — улыбнулась Галадриэль.
-Я бы помолчал насчет великого чуда, — сказал Ломион, — Вдруг не получится...
— А как ты еще привлечешь всех тэлери в Валимар, не вызывая подозрений? — спросила Галадриэль. — Сказать им правду — рискованно. А если уж не получится — на то оно и предзнаменование, чтобы не всегда быть верным. Да и вы будете вне подозрений.
— Но ты рискуешь своим положением, — сказала Селестиэль.
— Вы рисковали и рискуете куда большим, чем положение, — ответила Галадриэль. — К тому же, не столь уж завидно мое положение, чтобы за него держаться.
Для полета к Водам Пробуждения наемники использовали "Дакоту", присланную из Вечности. Лететь надо было до северо-восточного побережья Каспийского моря, именовавшегося на этой линии Хелкар. В древности здесь оно простиралось почти вдвое дальше на север, если верить старинным эльфийским картам, но в результате нескольких геологических катастроф, вероятно, произошло смещение литосферных плит, и море приняло более знакомые очертания. Восточные земли меньше отличались географически от тех же районов центральных линий времени, чем западные.
После нескольких часов полета над степью впереди показалось море Хелкар. Путь был неблизкий. В "Дакоте", не считая пилотов, летело всего восемь человек, остальное пространство салона занимали дополнительные топливные баки. Более тяжелая машина требовала аэродрома, тогда как "Дакоту" можно было посадить где угодно.
Впрочем, проблем с посадкой не возникло. Бэнкс благополучно посадил самолет на широкую дорогу, вымощенную гладкими каменными плитами, и остановился в полукилометре от ворот восточной эльфийской столицы.
Оставив наемников заправить самолет и подготовить его к обратному пути, Митчелл, Бейли, Топхауз и Советник отправились пешком к городу. Навстречу им уже шла группа эльфов — авари, удивленных и встревоженных появлением небывалой летающей машины.
После недолгих переговоров эльфы согласились проводить наемников к дворцу короля.
— Черт их знает, сколько еще придется ждать, пока нас допустят к этому королю, — ворчал Митчелл.
В его кармане лежали скрепленные императорской печатью Гондора верительные грамоты, придававшие этой миссии статус официального посольства.
Их провели по улицам прекрасного города, вымощенным, как принято у эльфов, белым мрамором. Здания по обе стороны улицы казались не построенными, а сплетенными из беломраморного кружева.
Прохожие с удивлением оглядывались на них: пятнистые комбинезоны наемников приводили эльфов в некоторое замешательство. Вслушиваясь в звучащую вокруг эльфийскую речь, Митчелл отметил, что она не похожа ни на квэниа, ни на синдарин, которых он успел наслушаться от Селестиэль и ее приятелей. Привычные уже эльфийские слова звучали странно: вместо "м" произносилось "мб", вместо простого "н" — "нг". Это был древнейший из эльфийских языков — язык Вод Пробуждения. По звукам он показался Митчеллу похожим на язык негров западной Африки — такое же изобилие звонких двойных согласных, но в отличие от грубого языка людоедов, древний эльфийский диалект был куда более музыкален и мягок.
Дворец Илве, верховного короля авари, не поражал размерами или роскошью. Просто здание средних размеров, из розового мрамора, украшенное вдоль фасада вереницей стройных колонн. Широкие окна были забраны разноцветными витражами. Сопровождавший их эльф сказал, что это новый дворец, построенный немногим более шестисот лет назад, так как прежний сильно обветшал.
— Есть ли у вас верительные грамоты или иные документы? — спросил стражник, к которому обратился сопровождающий.
Еще раз мысленно благословив принцессу Сильмариэнь, Митчелл подал стражнику опечатанный свиток. Эльф, однако, не взял его, заявив, что он простой стражник, и позвал кого-то из начальства.
Через несколько минут появился другой эльф, знатного вида, он принял грамоты из рук Митчелла, осмотрел императорскую печать и пригласил наемников во дворец.
Наемники и Советник оказались в просторном холле, черно-мраморный пол которого украшала цветная мозаика. Стены были украшены барельефами, изображавшими картины далекого прошлого. Множество живых цветов росло вдоль стен в каменных лотках причудливой формы. Потолок был расписан не хуже чем в каком-нибудь соборе эпохи возрождения. Знатный эльф попросил их подождать здесь, пока он испросит для послов аудиенцию у короля.
Наемники расселись на каменные скамьи вдоль стен. Митчелл вертел в руках грамоты, поминая незлым тихим словом всех на свете королей и прислуживающих им бездельников, выдумавших придворный этикет.
Двустворчатые двери зала широко распахнулись, знатный эльф снова появился в холле и объявил:
— Государь наш Илве, Верховный король Вод Пробуждения, ждет послов императора Гондора в тронном зале.
Наемники и Советник последовали за эльфом. Они прошли еще пару богато украшенных залов, и, наконец, высокие малахитово-зеленые двери раскрылись перед ними, стражники взяли алебарды "на караул", и посольство вступило в тронный зал.
Он был отделан в том же стиле, что и другие помещения дворца, только вдоль стен стояли колонны из белого камня, обвитые спиральными лотками, в которых росли незнакомые крупные цветы.
У дальней стены на возвышении стоял черный, отделанный золотом, каменный трон. Два живых павлина расхаживали вокруг него, а на троне величественно восседал Величайший из королей, занявший его в такой незапамятной древности, которую разум человека отказывался осознать. Более восьми с половиной тысяч лет правил эльфами Вод Пробуждения государь Илве, Верховный король авари.
И вот Джеймс Митчелл, проживший на этом свете всего-то каких-нибудь сорок лет, будет говорить с существом, на глазах которого вершилась история этого странного мира.
Митчелл сделал несколько шагов вперед, поднялся по ступеням трона, опустился на правое колено, как учил его Советник, склонил голову и подал грамоты королю.
Илве взял свиток твердой рукой, сорвал печать и передал грамоты знатному эльфу, стоявшему позади трона:
— Прочти, Орве, сын мой, кем подписаны грамоты?
Принц развернул грамоты и прочел подпись:
— "Сильмариэнь, принцесса империи Арнора и Гондора, собственноручно".
— Хорошо, — король наклонил голову, затем снова посмотрел на Митчелла. — Назови свое имя, смертный, и исполни свое посольство.
Митчелл отрекомендовался, представил своих спутников.
— Поднимись, сэр Джеймс, — сказал Илве, — я слушаю тебя.
— Принцесса Сильмариэнь благодарит тебя, великий король, за помощь, оказанную армии дракона Орлангура, — начал Митчелл, поднявшись. — Вероятно, в твоем государстве уже известно о победе над Сауроном, одержанной нами недавно. Но Саурон — лишь бессильная тень главного Врага. Именно его нападения мы ожидаем со дня на день.
— Великий Орлангур ожидает его со дня на день вот уже три тысячи лет, — лицо короля осветила легкая улыбка. — Допустим, он дождался. Чего хочет принцесса от нас?
— Принцесса просила предупредить вас, что нападение ожидается, вероятнее всего, на третьей декаде августа, — сказал Митчелл. — Мы нуждаемся в твоем знании, великий король, а, возможно, и в военной помощи.
— Начнем со знания, — произнес Илве. — Кстати, раз уж вы явились в неурочный час, не оставить ли нам эту церемонию. Пойдемте в мои покои, поближе к книгам и картам.
Не дожидаясь ответа, король поднялся с места и пошел к боковой двери. По знаку принца Орве посланники отправились следом.
Выйдя в боковые двери, они поднялись по лестнице на второй этаж, король отворил богато украшенную дверь, и они оказались в просторной светлой комнате, залитой разноцветными солнечными лучами, проникающими сквозь цветные витражи. На обширном мраморном столе лежали свитки пергамента, стопки государственных документов, у подножия массивного золотого канделябра валялась государственная печать. Внутренние стены были заняты до самого верха книжными полками с тысячами рукописных книг. На втором столе была расстелена большая карта Северного мира. Несколько кресел с высокими спинками приняли в свои объятия усталых наемников.
— Я хочу поговорить с вами, не как король с послами, а как воин с воинами, — сказал Илве. — Я слушаю.
— Известно ли тебе, государь, что-либо о нынешнем состоянии Моргота, кроме того, что знает Великий Орлангур? — спросил Советник.
— Пожалуй, нет, — покачал головой Илве. — Орлангур и мне не открывает всей правды, а лишь то, что считает нужным.
— Нам известно, что где-то к северу от твоих владений находится тайное место, именуемое Дом Высокого, — сказал Митчелл. — Говорят, что там хранится много книг знаний. Может быть, там мы сможем найти ответ?
— Дом Высокого... — протянул Илве, усмехаясь, — Вон вас куда потянуло... Верно. Место это удивительно, и много мудрости таится там, множество замечательных вещей. Хозяин их — один из величайших духов, живущий со времен сотворения Арды. Однако он давно покинул свой дом, и повелел нам и Черным гномам вместе хранить его жилище до его возвращения.
При упоминании о Черных гномах Митчелла слегка перекосило.
— А чтобы никто не мог явиться туда непрошеным и со злым умыслом в сердце, — продолжил король, — Высокий проложил Тропу Соцветий, пройти по которой может лишь тот, чьи помыслы чисты, и душа свободна от власти зла. Отряды авари и Черных гномов вместе охраняют Тропу Соцветий. Многие сильные мира сего посылали отряды к Дому Высокого: и Саурон Черный, и Олмер, собравший его наследие... Но туда не прошел никто. Боюсь, что и вас я не смогу туда пропустить.
