Селестиэль вдруг вскочила и опрометью бросилась вон из комнаты.
— Селест, куда ты? — Лугарев отшвырнул одеяло и выбежал в коридор следом за ней.
Но в коридоре ее уже не было, зато он столкнулся с Голдштейном, выглянувшим из двери своей спальни.
— Что случилось, Игорек? — спросил Голдштейн. — Не поздновато ли играть в корриду?
— Дай слово, что никогда никому не скажешь.
— Честное пионерское, — ответил Голдштейн. — Адвокатское или шпионское не даю, сам понимаешь.
Лугарев шепотом поведал ему о происшествии. Голдштейн молча схватился за живот и сполз по косяку на пол.
— Веселые вы ребята..., — выговорил он. — А я — то думал! Она вылетела из двери с таким видом, как будто ты, наконец, сделал ей непристойное предложение, от которого она не смогла отказаться...
Следующим утром, двадцать пятого августа, все ответственные лица вновь собрались в тронном зале королевского дворца в Тирионе, чтобы закончить решение оставшихся организационных вопросов. Все ждали Селестиэль с обещанным знаменем, но она что-то задерживалась.
— Куда же запропастилась твоя подружка, Игорек? — спросил Лугарева сидевший справа Голдштейн. — Не иначе, как отсыпается после ночной корриды...
— Не знаю, — пожал плечами Лугарев. — Может, рога в двери застряли?
Наконец появилась Селестиэль со свертком в руках. По ее виду невозможно было даже предположить о ночном происшествии. Она уселась рядом с Лугаревым, как ни в чем не бывало. В ее глазах бегали веселые искорки, как у школьницы, задумавшей отмочить не совсем приличную шутку.
— Куда ты уселась, Селестиэль? — сказал Феанор, — Мы только тебя и ждем. Покажи нам наше знамя.
— Сейчас, — ответила она. — Ломион должен принести древко.
Ломион вошел в зал, неся в руке тонкий полированный шест длиной метра три. Селестиэль положила сверток на стол, частично развернув его. Зашелестел шелк, сверкающий чистым серебром. Селестиэль вдела шест в тканевую трубку, пришитую к серебряному краю. Ломион поставил шест вертикально, Селестиэль развернула знамя.
Традиционные цвета нолдоров — серебряный и ярко-голубой — разделяла по диагонали яркая желтая молния. В центре знамени молнию закрывал большой черный круг, в который был вписан белый геральдический щит с суженой "талией". Нижнюю часть щита окаймляла желтая лента с вышитыми на ней алыми рунами, что делало композицию похожей на эмблему какого-нибудь авиакрыла. Все поле щита занимал алый контурный лотарингский крест.
— Очень хорошо, — одобрил король Финве, выразив общее мнение. — Очень красиво.
— А что это за черный круг? — тихо спросил её Лугарев. — как-то не вяжется со всем остальным — слишком мрачно...
— Ничего подобного, — так же шёпотом ответила Селестиэль. — Черный — не только цвет Зла. Это еще цвет тайны и цвет мести. А черный круг — главный символ нашего Ордена.
— Да? И что же он означает? Что-то вроде Круглого Стола короля Артура?
— Мимо. Но к столу имеет отношение. Попробуй еще.
— Гм..., — Лугарев задумался.
Король пригласил всех садиться и продолжить совещание.
— Ну? Придумал? — Селестиэль ткнула Лугарева локтем в бок.
— Ммм... погоди..., — он вдруг беззвучно рассмеялся, стараясь не привлекать внимания. — Да уж... Вот уж не думал, что у тебя такое сочное чувство юмора.
— Ну, так... с кем поведешься, — пожала плечами Селестиэль.
— М-да... Так издеваться над процессом творения истории... Интересно, что сказали бы все эти короли нолдоров, — риторически произнес Лугарев, — если бы узнали, что на знамени их священного крестового похода изображена тефлоновая сковорода?
Им оставалось решить еще всего лишь пару неотложных вопросов, как вдруг за дверью тронного зала послышался шум, а затем голос:
— У меня срочное известие для короля!
Двери распахнулись, и в зал влетел растрепанный эльф, темноволосый и темноглазый, по виду — из мореходов — тэлери, населявших гавань Альквалонде и берега Эльдамарского залива. Он подбежал к трону и опустился на одно колено шагах в десяти от короля Финве.
— Что случилось? — спросил король.
— Государь, беда! Летающие крабы Моргота напали на Альквалонде! — выпалил посланец. — Есть раненые, много домов разрушено. Но хуже всего другое. Они похитили славного короля Эльве Синголло и его супругу, майю Мелиан!
— Тингол похищен?! — вскочила с места Галадриэль. — И Мелиан тоже? Но зачем?
— Что же ваши машины? — недовольно спросил король, глядя на Лугарева и Голдштейна. — Не вы ли обещали прикрыть Валинор с воздуха?
— Огненные стрелы смертных не подвели, — ответил вместо них посланец. — Они сбили шестнадцать летающих крабов, но четырем удалось уйти; они уходили плотной группой, и у них были похищенные заложники. Люди не могли стрелять...
— Понятно, — произнес король. — Не обижайтесь на мои слова, я лишь беспокоился о старом друге.
— А что с субмариной? — спросил Лугарев. — Подводный корабль? Он не пострадал?
— Его не было в гавани, — ответил эльф.
— Странно все это, — задумчиво произнес Феанор. — Зачем Морготу это понадобилось?
ГЛАВА 3.
День Драконов
В то время как экспедиционный корпус нолдоров готовился к переброске на помощь Гондору, в самом Гондоре происходили не менее серьезные события.
Моргот и его подручные паукообразные не теряли времени даром. Прошло всего лишь три дня после высадки, а они уже разгрузили свои планетолеты, рассредоточили технику, обезопасив ее от дальнейших ракетных ударов, и начали продвижение на запад двумя колоннами. Первая из них шла из восточных степей через бесплодную и труднопроходимую равнину Дагорлад вдоль северного края Пепельных гор. Вторая продвигалась через жаркие песчаные пустыни Харада к его столице — Хриссааде. От этого города уходил на северо-северо-запад наезженный тракт, по которому шли купеческие караваны — из Харада в Гондор и дальше, в другие страны Северного мира.
Вторая колонна, собственно, сформировалась лишь на подступах к Хриссааде; до этого войска Моргота шли отдельными группами от каждой посадочной зоны, что еще более затрудняло борьбу с ними. Летающие крабоиды прикрывали с воздуха каждую группу, встречая градом плазменных сгустков атакующие самолеты Вечности.
К 25 августа отдельные отряды объединились и подошли к Хриссааде. По предложению Бартона данная группировка получила условное название "Пустыня". Северная группировка в переговорах и документах союзников именовалась "Прерия", центральная группировка, остававшаяся пока что в Черной стране, обозначалась у союзников как "Оперативная группа "Горгорат" — по названию бесплодного глинистого плато в Черной стране, где концентрировалась большая часть ее сил.
Кроме этого, как уже указывалось ранее, воздушные подразделения Моргота дважды атаковали Валинор и постоянно совершали рейды на Гондор.
Столица Соединенной империи пребывала в эти дни под постоянной угрозой атаки с воздуха. По шесть — семь раз в день над Минас-Анором прокатывался вой сирен воздушной тревоги — радары раннего обнаружения засекали приближающиеся с востока группы летающих крабоидов. Горожане прятались по подвалам, несколько звеньев истребителей Вечности, барражировавших над городом, уходили на перехват, обычно это были Су-27, дежурная эскадрилья перехватчиков поднималась с базы Минас-Анор, а немногих прорвавшихся к городу крабоидов встречали зенитные ракеты. Тем не менее, отдельные вражеские аппараты все же прорывались к городу и к базе, обстреливая наземные объекты сгустками плазмы.
В целом ПВО восточной части Гондора была возложена на базирующийся возле Минас-Анора полк Су-27. Остальные подразделения авиации союзников работали непосредственно с баз в Вечности, на 258-й линии времени, сосредоточившись в основном на базе Инджирлик на территории Турции. Самой Турции, как и других государств, на опустевшей 258-й линии не существовало, но необходимые Вечности объекты, такие, как Инджирлик, поддерживались в работоспособном состоянии. Вечность использовала этот конфликт для тренировки своих летчиков, поэтому предполагалось, что подразделения будут быстро сменять друг друга. В данный момент по группам "Пустыня" и "Прерия" действовали два полка бомбардировщиков Су-24М и два полка вертолетов Ми-24, а по менее маневренной группе "Горгорат" работало переброшенное с острова Диего — Гарсия на базу Оранж на территории Франции крыло стратегических B-52G.
Наземные силы союзников лишь начали подтягиваться к зоне действий. Пока что в Гондор прибыли только гномы Агларонда и ополчение из Приозерного королевства, спешно переброшенное вниз по Андуину на ховеркрафтах — десантных катерах на воздушной подушке. Морийские гномы тоже были на подходе, но им предстояло еще несколько дней поработать ногами. Остальные подкрепления еще надо было доставить к месту событий.
Восточное воинство союзников — армия Серединного княжества, Черных гномов и эльфов — авари под руководством дракона Орлангура — находилось достаточно близко от места посадки планетолетов Моргота, и вскоре после высадки предприняло попытку атаковать с тыла группу "Горгорат". Однако они встретили невероятно жесткий отпор, крабоиды атаковали их с земли и с воздуха, учинив форменную мясорубку, в рядах армии Орлангура началась невероятная паника, и лишь немедленное вмешательство авиации Вечности смогло остановить побоище.
Механизированная колонна группы "Пустыня" подошла тем временем к Хриссааде. Харадская столица расположилась на берегу не слишком широкой, мелкой и мутной реки Сохот, бегущей на юг со склонов невысоких холмов. На одном из них и была воздвигнута полторы тысячи лет назад могучая, хорошо укрепленная крепость. Однообразные серые кварталы города, застроенные унылыми домами в мусульманском стиле, с окнами, выходящими во внутренний дворик, разделялись крепостными стенами из коричневого камня, что придавало городу сходство со старыми кварталами Иерусалима. Еще более мощные стены со многими башнями окружали город по наружному периметру. Хриссаада была крепким орешком для любой армии на 8254-й линии времени.
Но не для армии Моргота. Первыми над городом пронеслись летающие крабоиды, обстреливая городские кварталы. В городе заполыхали многочисленные пожары. Вряд ли они причинили бы существенный вред глинобитным и каменным постройкам, но огонь испокон веков был пугалом для всех живых существ. И захватчики хорошо знали об этом.
К тому времени, как жители справились с первой волной паники и занялись тушением пожаров, что в условиях пустыни само по себе было не простым делом, шагающие бронемонстры Моргота преодолели последние гребни холмов, отделявшие их от цели, и подошли к городу на расстояние прямого выстрела. Выстроившись в неровную линию, около тридцати железных гигантов взяли на прицел одну из башен крепостной стены, и дали одновременный залп.
Шестьдесят ослепительно голубых молний разорвали воздух, над иссохшей пустыней прокатился раскат грома, мощная ударная волна смела башню с фундамента, ее раскаленные обломки рухнули на разом опустевшую при появлении в небе крабоидов рыночную площадь. Камни были настолько раскалены, что потрескались от термического удара, а те гранитные блоки, по которым непосредственно пришелся электромагнитный удар, частью расплавились, частью полностью испарились.
Моральный эффект этой демонстрации оказался поистине сокрушительным. Никакого сопротивления со стороны защитников города не было. Наземные крабоиды беспрепятственно вошли в Хриссааду через пробоину в стене и заняли городские кварталы один за другим. Они шли прямо через ворота — городская стража в панике разбежалась. Через час после начала штурма низкорослый вонючий кривоногий орк принял у Великого Визиря полную и безоговорочную капитуляцию султаната Тхерем — таково было официальное самоназвание Харада. Хриссаада упала прямо в руки Моргота, словно переспелый плод. Армия султаната автоматически влилась в состав армии Моргота — Властелин Тьмы нуждался в пушечном мясе. С падением султаната путь на Умбар и в южные области Гондора был открыт.
Серебрянокрылка лежала на камне, нагретом солнцем, ловя всем телом последнее тепло уходящего лета. Ей было всего только пятьсот лет: по меркам своего племени она еще не вступила в пору юности. Поэтому ей нравилось все вокруг: Суровая северная природа, ее собственное прозвище, которым наградила ее мать, и которым ее звали все, ибо истинное ее имя знала лишь она сама. Все вызывало у нее ощущение радостного праздника, только вот короткое лето, и так затянувшееся в этом году, подошло к концу и несколько портило праздничное настроение.
— Дочка! Пора обедать! — донесся до нее со стороны пещеры голос матери.
Серебрянокрылка соскользнула с теплого валуна, ее стройное семиметровое тело было похоже на текущий между скал ручей сверкающей ртути, так что мать, в который уже раз невольно залюбовалась ею.
— А что у нас на обед? — осведомилась она, прижав поплотнее к спине перепончатые крылья, чтобы проскользнуть в узкое устье родного дома мимо тридцатиметрового серебристого тела матери.
— Папа принес четверых людей, — ответила мать.
— Здорово, па! Ты молодец! — обрадовалась она — Та корова, что ты принес позавчера, похоже, была старше меня.
— Сегодня мне здорово повезло, — отец ухмыльнулся, выдохнув аккуратную струю пламени на медленно вращающееся на вертеле человеческое тело. — Я сумел поймать целую семью. В конце сезона полевых работ это непросто, знаешь ли.
— Смотри, какие аппетитные дети, — сказала мать, облизывая шестидюймовые передние зубы изящно раздвоенным языком. — Хочешь кусочек?
— Не порти ребенка, мать! Ты и так ее разбаловала.
— Папа, мне кажется, тебе не следовало убивать этих человеческих детенышей...
— Что ты говоришь, дочка? — удивился отец. — Ты должна хорошо питаться. К тому же, что, по-твоему, мне оставалось? Не оставлять же бедных детей сиротами
Некоторое время все трое молча работали челюстями.
— Кстати, у меня еще одна новость, — сказал отец. — Мы отправляемся на юг.
— Когда? Почему?
— Завтра утром. Говорят, возвратился хозяин. Он собирает всех своих слуг. Близится большая потеха.
— Юг — это хорошо, но причем тут хозяин? Он пропал давным-давно. Разве мы ему чем-нибудь обязаны?
— Нет, конечно, но почему бы и не позабавиться? Сейчас праздник. Люди убивают друг друга...
— Эй! Я задала тебе вопрос. Ты что, заснул? — услышал Лугарев голос Селестиэль.
Они только что вернулись с экскурсии в Валимар. Селестиэль вытащила его на прогулку, использовав случайную свободную минутку. Подготовка к вторжению занимала почти все время, ничего не оставляя на отдых.
Посещение города эльфов — ваниаров оставило на редкость тягостное впечатление. Сам город был великолепен, он поражал роскошью, безупречным вкусом и запредельной красотой. Но жители...
В отличие от изобретателей и воинов нолдоров, мореплавателей тэлери, эльфы — ваниары считали своей стихией искусство. Их жизнь наполняли поэзия, музыка, живопись... Постепенно племя ваниаров начало превращаться в группу утонченных, совершенно оторванных от реальности, пресыщенных эстетов. Следом пришла деградация. "Поистине, ничем нельзя злоупотреблять, даже искусством", — подумал Лугарев.
