Перевёрнутый мир

— Мы ходим обедать в кафе, благо оно рядом. Но в комнате отдыха можно готовить. Как вы предпочитаете, Эльвира Антоновна, готовить или обедать в кафе?

— Я живу одна, — недвусмысленно намекнула она, — и приходится, естественно, готовить. Но я не дока в этом плане и понравится ли вам моя пища. Даже теряюсь с ответом.

— Хорошо, Эльвира Антоновна, остановимся на чае и кофе, позаботьтесь, пожалуйста, о посуде и продуктах. По домам или немного посидим вместе? — задал вопрос Антон.

Она снова покраснела. Вопрос задан неспроста.

— Посидим, — ответила она, почувствовав его взгляд на ногах.

Именно почувствовав, и он полз по коленке верх, коснулся промежности и пробежался по животу, заставляя вздрогнуть, остановился на сосках, поглаживая их. Василькова не знала, что делать — броситься на шею и потом сгореть со стыда или утонуть в море страсти. Он помог ей, протянув руки. Она вскочила и подошла, теперь уже не взгляд, а руки касались её тела, плавно перебираясь снизу-вверх. Трусики слетели, и она неистово расстёгивала его ремень...

* * *

Петровская Жанна Игоревна летела по указанному адресу, словно на крыльях. Как журналист, она понимала, что её ожидает фурор. Здравоохранение и правоохранительные органы — здесь действительно можно творить сенсацию. Это не культура, образование и прочее, где только изредка можно наткнуться на что-то подходящее для читателя.

Она подбежала к адресу и заметила около двери табличку. Вздохнула радостно: не обманули. Подошла женщина, нажала справа от двери кнопку и вошла. Петровская ворвалась внутрь буквально на её плечах.

Василькова, а это была именно она, сразу же возмутилась:

— Вы кто и зачем здесь?

— Мне нужен волшебник и я его получу, — ответила безапелляционно Петровская.

Она нагло отодвинула Василькову и прошла в кабинет.

— О-о! — воскликнула она, — так вот вы какой настоящий волшебник: совсем не старец, без бороды, как у Хоттабыча, и без волшебной палочки. И как вы творите свое волшебство? Но волшебники не существуют в реалии, а вот шарлатанов развелось много.

Она уселась без приглашения в кресло.

— Антон Николаевич, — попыталась оправдаться Василькова, — она сама влетела сюда.

— Здравствуй, Эльвира Антоновна, присядь, послушаем вместе нашу гостью.

— Здравствуй, — ответила Василькова.

— Ваша секретарша, — хмыкнула Петровская, — мы можем и без нее обойтись.

— Представьтесь, пожалуйста, — попросил Полуянов.

— Ну да, конечно, Богу мне ещё представляться рано, — усмехнулась она, — а для вас я Петровская Жанна Игоревна, журналист.

— По вашим действиям можно было бы и без вопроса догадаться, что вы журналист, но фамилия бы осталась за занавесом. Всегда полагал, что университет выдает диплом журналисту только при отсутствии совести, умении высасывать информацию из пальца и способности публиковать нечто без проверки. Вы тоже стоите на этих трех китах? — спросил Полуянов.

— Я всегда стою на ногах, — резко ответила Петровская. — На чём вы будете стоять после публикации моей статьи?

— Хорошо, прекратим ненужные прения и упражнения в словесности, — предложил Полуянов, — я слушаю вас.

— Господин Звонарев, кандидат медицинских наук, заведующий кардиологическим отделением института усовершенствования врачей написал на вас заявление в минздрав области и прокуратуру о том, что вы занимаетесь незаконным врачеванием и мошенничеством. С больного Торопова, например, вы выудили тридцать миллионов рублей за пересадку сердца, которую, якобы, провели в своем кабинете без инструментов, необходимой аппаратуры и медицинского образования. Что скажете, теперь уже не волшебник, а шарлатан и мошенник?

— Вот, — широко улыбнулся Полуянов, — теперь ты убедилась, Эльвира Антоновна, что журналисты не только пользуются недостоверной информацией, но ещё и клевещут на людей без зазрения совести. Ну, конечно, у них же её нет.

— Вы ответите за оскорбление, Полуянов, — возмутилась Петровская.

— Что у вас нет совести? — усмехнулся Полуянов, — так я еще раз повторю — у вас её нет. Вы знаете, в чем ваша ошибка, Жанна Игоревна? Не только ваша, но и многих журналистов в подобной ситуации. Вы уверились в правоте кардиолога Звонарева, не выслушав другую сторону. Звонарев, как человек, полное дерьмо, а как врач — импотент в профессиональном смысле. И вы в этом железобетонно убедитесь уже к сегодняшнему вечеру. Куда тогда вы засунете свои слова о шарлатанстве и мошенничестве, осознав, что заявление Звонарева обыкновенная клевета амбициозного доктора. Что вы на это скажете, истец оскорблений?

— Пока ничего, подождем до вечера, — ответила спокойно Петровская. — Выкладывайте свои козыри.

— Что ж, я готов, но вам необходимо будет мои слова перепроверить, а не верить заочно, как Звонареву. И я поясню, как и где.

— Начало впечатляющее, — подковырнула Петровская.

— Рядом с вами находится Васильков Эльвира Анатольевна. Она не секретарь, как вы необоснованно заметили ранее. Она врач, окончила медицинский университет, работала, повышала свою квалификацию в институте усовершенствования врачей. Несколько дней назад окончила и этот ВУЗ. Близко не общалась, но была знакома со Звонаревым, она и привела сюда больного Торопова, которого безуспешно лечил уже известный вам доктор. У Торопова вторичная дилатационная кардиомиопатия. Это означает, вот доктор не даст соврать, что сердце изношено до такой степени, что не в состоянии перекачивать необходимый объем крови. Отсюда перебои в работе, обмороки и сердце может остановиться в любую минуту. С таким диагнозом во всем мире назначают паллиативное лечение, если нет подходящего донора для пересадки. Паллиативное — это значит поддерживающее, чтобы реже в обморок падал, например. Донора не было и возраст не позволял. Торопову семьдесят, а пересадку проводят до шестидесяти пяти. Вот доктор Василькова и посоветовала ему обратиться ко мне. Я ничего ему не пересаживал, как утверждает Звонарев, но пациент ушел от меня абсолютно здоровым. Звонарев его обследовал и ничего не понял вообще — как неизлечимый может оказаться здоровым? Как это сделал какой-то там волшебник, которых не существует в природе? Амбициозность взыграла, и он прибежал ко мне с вопросами. Не один пришел, а вместе с профессором Пинским. Я им пояснил, как вылечил больного. Звонарев всё равно возмутился и стал угрожать незаконным врачеванием. Я и тут объяснил ему, что в уголовном кодексе действительно есть стать 235, но не о незаконном врачевании, а о незаконной медицинской деятельности, что по сути одно и тоже, но юристы любят точность. В этой статье есть оговорка, что под уголовную ответственность попадает только тот, кто причинил вред здоровью. А от меня Торопов ушел здоровым и счастливым. Пообщайтесь с профессором Пинским, он вам всё сказанное подтвердит. Пообщайтесь с самим Тороповым, который сейчас здоров, как бык, извините.

— Он действительно заплатил вам тридцать миллионов рублей за лечение? — спросила Петровская.

— Да, действительно заплатил. Эту сумму он предложил сам, и чтобы не было лишних вопросов, он зафиксировал это в договоре возмездных услуг. Да, я заключил с ним такой договор и уже перечислил НДФЛ в сумме трех миллионов девятисот тысяч рублей. То есть все мои действия законны с любой стороны.

— Но как вы вылечили неизлечимого больного?

— Как и почему? Например, профессор Пинский это понял и вам объясню. В кабине вдруг раздался голос известнейшего артиста прошлого века Марка Бернеса, он пел:

Почему, дружок, да потому

Что я жизнь учил не по учебникам,

Просто я работаю, просто я работаю

Волшебником, волшебником.

— Вот так вот! Извините, Жанна Игоревна, но мне надо поработать, а вам подтвердить мои слова. Всего доброго.

Петровская вышла от Полуянова в состоянии аффекта, если можно так выразиться. Она понимала, что её поимели, как журналиста и её переполняла злость на этого Звонарева. Тут награждать надо волшебника, если всё так, а эта сволочь жалобы пишет!

Оставшись вдвоем, Василькова спросила:

— Ты так подробно, Антон, общался с этой прожжённой журналисткой... Тебе это надо? Она тебя назвала шарлатаном и мошенником, а ты даже не заявишь в полицию! — возмутилась Эльвира.

— Нам это надо, Эля, нам надо. Она в будущем станет нашей помощницей. А иметь свою прессу всегда неплохо.

Иметь... Ключевое слово иметь! Васильковой очень не хотелось, чтобы эту журналистку имел Антон. Но что делать? Тут уж ничего не поделать. Эта писака красива, было бы глупо отрицать очевидное, старше его лет на пять, а значит, опытная стерва. А я? Я тоже его старше, но не на пять — на четыре. Ему двадцать пять. Это на вид двадцать пять, а сколько на самом деле, кто смотрел паспорт? Если он настоящий волшебник, то ему вообще, может быть, тысяча лет и паспорт поддельный. Ужас... А вот хрен ей...

Василькова подошла к Полуянову и приподняла юбку. Его ласковые руки заскользили от коленок вверх...

* * *

Антон вечером в постели с Марией смотрел телевизор. Диктор объявил, что на связи в прямом эфире находится собственный корреспондент Жанна Петровская. Она начала в своей наступательной манере о том, что в институте усовершенствования врачей произошло уникальное событие... Дальше было интервью с профессором Пинским и пациентом Тороповым. В заключении Петровская заявила:

"Нам известно, что заведующий кардиологическим отделением Звонарев написал жалобу в минздрав области и прокуратуру. Поэтому мы просим считать нашу передачу официальным заявлением прокурору области о ложном доносе Звонарева и клевете на гражданина Российской федерации, именуемого Волшебником. А министра здравоохранения области просим рассмотреть вопрос о поощрении названного гражданина, фамилию которого мы в прямом эфире не называем, но она вам хорошо известна. Наступает эра новой медицины и сейчас важно не проверять, а поддержать выдающегося гражданина России и перенимать его опыт".

— Это всё ты? — спросила Мария.

— Вроде бы так, — ответил он.

Петровская позвонила на следующий день в обед:

— Здравствуйте, Антон Николаевич.

— Добрый день, Жанна Игоревна, — ответил Полуянов.

— Хотелось бы принести личные извинения. Какие планы на вечер?

Планы на вечер, подумал Полуянов, ты в них не входила. Но самая крепкая связь с женщиной — это постель. А журналиста на привязи иметь совсем не плохо, пригодится всегда, тем более, что Петровская даже очень ничего или ещё лучше.

— Планы на вечер? — повторил он, — есть предложения?

— Предложения обычно поступают от мужчины.

— Но я же необычный мужчина, — со смехом произнес Полуянов.

— Тогда могу пригласить вас к себе домой на рюмочку чая, — ответила, волнуясь, Петровская.

На рюмочку чая, усмехнулся про себя Полуянов. В этой рюмочке для тебя, девочка, видится не только секс для удовольствия, но и производственный потенциал. Можно еще одну передачку сделать или статейку тиснуть. Выгодное общение. Но надо проверить.

— Какая программа? — спросил он, — танцы под одеялом?

Антон понял даже по телефону, что она чуть не задохнулась от его наглости — в койку без ухаживаний. Да её столько мужиков добиваются, выбор огромный, а тут сразу под одеяло... Но она действительно хотела его, молодой видный мужчина и сейчас все о нем говорят. Спать с таким очень престижно. О чувствах она не думала, ей элементарно хотелось. Она хмыкнула в трубку и ответила:

— А что?.. Не школьница же, приезжай, — она назвала адрес.

Вечером... Он ещё ни у кого не оставался на ночь и уходить в полночь не совсем удобно. Это как бы поимели и бросили.

— Если прямо сейчас?

— Приезжай сейчас.

Антон появился у неё с одной розочкой. Петровская сразу же заинтересованно и даже немного обидчиво высказалась:

— Знак внимания и не букет роз. Как расшифровывается сие?

— Это обыкновенный аленький цветочек, который будет только у тебя, Жанна. Поставь его в вазу, и он не завянет.

— Никогда?

— В мире ничто не вечно, кроме времени. Цветочек завянет, когда у тебя появится другой мужчина, — ответил он.

Петровская растерялась, не зная, как оценивать возникшую ситуацию. Это контроль, слежка или подарок? Или всё в одном?

Но он уже прикасался к мочке её уха губами, скользил по шее и обводил язычком сосочки грудей. Трусики слетели, упали брюки, и он приподнял её на руках, опираясь на стену. Обхватив шею, она томно стонала в такт движениям, тяжело дыша и прикрыв веки, потом закричала в неистовстве и ослабла.

Антон опустил её на пол, не выходя и совершая редкие движения. Она, стоя на носочках, познавала ощущения новой позы и теперь держала его уже за ягодицы, стараясь впихнуть в себя полностью. Страсти накалялись, и Жанна почувствовала в себе бьющийся молот, снова закричала и ослабла немного, понимая, что носочками до пола уже не достает.

Он слабел, она опускалась и коснулась пола носочками, потом стопой полностью. Еще минуту они были вместе, а потом ушли в ванную.

Антон вышел первый и осматривался в квартире. Две комнаты для одной женщины не так уж и плохо. Не бедно и не шикарно. Жанна вышла из ванной и ахнула, увидев собственный стол. Антон пояснил:

— Я, Жанна, решил немного похозяйничать здесь, решив, что необходимо отметить наше знакомство. Не зная, что ты предпочитаешь, я выбрал полусладкое красное "Саперави" и полусладкое белое Inkerman Muscat Winemaker Selection. И фрукты к ним — манго, апельсины, груши, яблоки, клубнику. Ты не против?

— Меня ещё никто так... никто так не обращался со мной. Любовь в коридоре, накрытый стол в комнате. Живу не первый год, но всё вижу и чувствую впервые.

Она попробовала то и другое вино.

— Ты знаешь, Антон, не могу определить лучшее, каждое замечательно по-своему. Ты что-то говорил там про танцы под одеялом...

Он унес её на кровать.

Вечером в постели Жанна тосковала и плакала. За короткую или длинную тридцатилетнюю жизнь её, кто как посчитает, близость с ней имели около десятка мужчин, но о них даже не хотелось думать. Она плакала и радовалась одновременно, оказывается, и такое бывает. Она сумела познать настоящего мужчину, а ведь могла прожить жизнь и довольствоваться сереньким сексом. Она поняла, почему он не захотел прийти вечером, ночью сложнее объяснить свой уход. Он не был женат, но не остался, значит, живет с этой Васильковой. Уродливой её не назовешь, но что-то надо делать?! Лучше проследить и покопаться в прошлом, наверняка найдутся огрехи, за которые можно зацепиться, опубликовать и убрать с дороги. За любимого мужчину необходимо бороться. Еще днем предполагался обычный партнер, а вечером уже появился любимый мужчина. Она усмехнулась сама себе.

Но слежка ничего не дала. Василькова уходила домой одна и выходила из квартиры тоже одна. Вывод Петровской был однозначным — красивая дура и ему не хочется спать с пробкой. Пыталась следить за ним, но он, словно шпион, всегда уходил от неё. С кем он проводит ночь? Хочется быть постоянно вместе, но как? Предлагала открыто, а он ответил с юмором, что вечер и ночь у него заняты — посещают леший, ведьмы, кикиморы и прочая таинственная и непознанная братия. Спрашивала у профессора Пинского: "Может, он настоящий волшебник"? Но тот отвечал, что нет, гении всегда непонятны. Он не гений, он супер гений и лучший мужчина на всем белом свете. И она снова плакала от безысходности.