Дитя магии

— Вспомни, как ты всегда с ней носился! — продолжала обвинительную речь мама. — "Лекси, Лекси, солнышко, золотце"!

— А ты запрещала наказания и всегда вставала на ее сторону!

— А ты ее разбаловал! — не отступалась от своего мама. — Разве можно ребенку вроде Лекс никогда ни в чем не отказывать?

— Но она и не ребенок уже, кстати.

Заподозрив, что их спор затянется, я приуныла. Похоже, ночевать придется либо в лесу, либо на карнизе, либо в комнате для гостей. Впрочем, не впервой... Встав, я взялась за ветку плюща и...

— Из-за нашего потворства, или по иным причинам... Но она — не нашего мира. Не звездного. И не светлого, — сухо резюмировал папа. — Живет инстинктами, мимолетными желаниями, как велит душа... А жить по велениям духа — это путь темного. Мы живем по разуму, но Лекс этого не принимает.

В смысле?.. Не поняла...

— Подобное всегда тянулось к подобному, — и отец, словно мои мысли читая, добавил: — сила — к силе, мир — к миру, способности — к способностям... Свет — к свету, а тьма — к тьме. Конечно, у нас есть в побочной ветви темные... Но Лекс должна быть светлой, а в ней, против обычая, проявляется тьма...

Тьма?! Да я добрейшей души человек! Да! Всех жалею и спасаю! Мне даже ветку древесную сломанную жалко — кажется, что больно дереву! Нет, ну не без эгоизма и по своим причинам помогаю, конечно, местами и для своей пользы... Но все же!

— Вероятно, потому что ее дар — отличный от нашего? — устало предположила мама. — Она не внешнюю силу использует, как все волшебники, а свою, внутреннюю. И не человек, и не маг, а что-то между...

Я растерянно цеплялась за плющ. Мой маленький мир пошатнулся. Приехали... Вопрос лишь в том — кто? Они или я? Или, может, все вместе и сразу? Да, я понимаю голоса леса, я понимаю речь зверей, но разве ж это магия?.. Чувствовать и ценить жизнь природы может любой... наверно.

— Да, вероятно, — согласился отец. — Жаль, что мать запретила использовать для воспитания волшебство. А как люди... а люди мы с тобой неважные. Не зря человечий народ живет отдельно от нас. И человека хорошего не вырастили, и дар не развили...

От неминуемого падения спас плющ, в который я вцепилась мертвой хваткой. Все, на сегодня, пожалуй, хватит... Пора мне... Забиться в самый дальний и темный уголок замка, чтобы там, в спокойной тишине, как следует обдумать услышанное. А где у нас находится искомый уголок? Правильно, в подвале, в чулане или на чердаке. Но чердак — ближе.

Я несколько раз глубоко вздохнула, унимая дрожащие руки, выше подоткнула подол платья и начала карабкаться по плющу наверх — туда, где под лунным светом серебрилась темная гладь окна. Кстати, я за всю свою жизнь ни разу не побывала на чердаке, хотя и подвал, и чулан давно знала как свои пять пальцев. Мама говорила, что ключ от чердака давным-давно кто-то потерял, но вскрыть чердак даже не пытались, потому как ценностей там никаких нет. Вот и проверим...

К моему удивлению, окно не запиралось ни изнутри, ни снаружи. Осторожно распахнув скрипучие створки, я скользнула внутрь и с любопытством осмотрелась. И недоуменно нахмурилась.

По маминым словам, на чердаке не прибирались со времен моих прапра-, а то и прапрапрародителей. А на мой придирчивый взгляд, там не убирались от силы день, может — два. Но никак не больше. Значит, мама про ключ все выдумала? Я внимательно изучила помещение, озаренное ярким сребристым светом Двойной луны. Сводчатый потолок без признаков паутины, ровные ряды книжных шкафов, чистые плиты каменного пола... Пылью и не пахло. Пахло терпкими травами. И кстати вспомнился недавний разговор. Может, меня так старательно отпихивали от секретов чердака, чтобы я пребывала в счастливом неведении об истинной сущности своего семейства?..

Пройдясь вдоль книжного ряда, я мимоходом провела ладонью по книжным полкам. Нет, никакой пыли... Пухлые сшивки книг, потрепанные свитки, робко выглядывающие из пузатых котелков, пучки высушенных трав, украшающие стены, а под травами — деревянные стойки с бутылями, котелками и плетеными коробками...

Не удержавшись, я сунула нос в короб, а там... Фу-у-у, какой ужас, сушеные зеленые гусеницы!.. Я с подозрением изучила чердачное хозяйство и скривилась от отвращения. Нет, как можно хранить такое в собственном доме, где, между прочим, живут любопытные и впечатлительные дети?.. Пойду-ка я лучше... книги изучу. Они, конечно, не относились к моим любимым предметами, но рядом с ними приятнее, чем с сушеными насекомыми, которых ни за что ни про что лишили жизни...

Как назло, все попадающиеся под руку сшивки были написаны на незнакомых языках, но я не теряла надежды найти читаемую. Дрожащими руками перебирая корешки и просматривая обложки, я со всевозрастающим азартом искала... Что? Наверно, доказательства. Доказательства, либо опровергающие папины слова про семейную магию, либо... И с каждый мгновением в моей душе стрункой звенело, туго натягиваясь, двуликое ожидание. Хоть бы все оказалось неправдой... И предвкушение. Хоть бы... родители не соврали.

И наконец мне повезло. Сняв с верхней полки тяжелую объемную книгу, я положила ее на пол, оправила юбку и присела на корточки, изучая свою находку. Книга была обтянута красно-коричневой кожей (начитавшись в свое время сказок о черной магии, я от души понадеялась, что не человеческой...), а на ее обложке обнаружился странный знак — пересечение кругов Двойной луны и вписанные в них две же звезды, соприкасающиеся лучами. А под знаком — порадовавшаяся меня надпись на древнем, но знакомом языке — "Охранители рода".

Содержание книги меня сначала удивило, а потом раздосадовало. Удивило то, что страницы книги и чернила мягко светились в темноте и отбрасывали странноватые блики, которые оседали на моих руках щекочущими огненными искрами, скользкими каплями росы и вязким серебристым туманом. Оседали — в прямом смысле этого слова, невольно подтверждая слова родителей. Но после того как я полистала книгу, восхищение сменилось досадой. Опять незнакомый язык...

Разочарованно вздохнув, я некстати вспомнила о сорванных уроках по древним языкам. И, пролистывая книгу, я улыбнулась приятным воспоминаниям. Наставники изводили меня кошмарными уроками, а я их — собственными недостатками. Вот, к слову, мэтр Корица (звали его иначе, но от него всегда так несло корицей...) больше своих древних языков любил слушать себя и наслаждаться тем "впечатлением", которое производили на невежд вроде меня его обширные познания. И я за это зацепилась. Перед уроками ночь не спала, придумывая умные вопросы, а утром задавала их мэтру. Тот, сетуя на мою глупость и обзывая "чащей беспросветной", пускался в длинные разъяснения, которые, как правило, прерывались многозначительными покашливаниями следующей жертвы.

Впрочем, перевернув страницу, я с удивлением обнаружила, что Корице удалось кое-чему меня обучить. И, нахмурившись, не без труда разобрала текст следующего содержания:

— Сиим нижайше прошу тень мою — охранителя моего — явиться на зов мой, дабы оберегать меня во дни... лихие да непогожие, и... Чего? А-а-а! И дланью своей... своей... Или плечом? Плечом... своим невидимым укрывать меня, подо... подопечную, от невзгод да лишений, оберегая, озаряя да... сохраняя? Нет... Озаряя да храня?.. Тьфу, проклятый язык!..

— Твой? Да уж, твои знания оставляют желать лучшего! — сварливо изрек скрипучий голос. — Неужто не смогли тебя, человечье существо, обучить необходимому? Впрочем, что с них, с колдунов взять?..

— Ты... кто? — выдохнула я, отползая от книги и прижимаясь спиной к шкафу.

— Что значит "кто"? — возмутился невидимка. — А ты кого звала?

— Э-э-э... Не знаю, — отозвалась я нервно, озираясь по сторонам. — А это что, заклинание было?..

Рядом со мной раздался звук, напоминающий почесывание затылка, потом тяжкий вздох, и скрипучий голос презрительно фыркнул:

— Разумеется!

— А все-таки? — я вновь попыталась обнаружить свою "тень", но заметила лишь длинные тени оконных створок, плавающие в пятне лунного света. — Кто ты и где ты?

— У тебя что, плохо не только со зрением? — с язвительным сочувствием замечает голос.

— А у тебя — с пониманием чужой речи? — обиделась я.

— У Корицы сперла, — догадался невидимка. — Нет, я всегда говорил твоим родителям: общение с подобными мэтрами не пойдет тебе на пользу! Ты начнешь либо тупеть, либо умнеть.

Я горделиво улыбнулась, расправив плечи, а он, копируя голос Корицы, поспешно добавил:

— И нынче мы наблюдаем случай первый.

— А ну, покажись, нахал! — разозлилась я, вскакивая на ноги.

— Додумалась! — облегченно вздохнул голос. — А всего-то нужно было приказать...

И рядом со мной возникло нечто — крохотный, с мою ладошку, золотистый вихрь, плавно перешедший в... Изумленно ахнув, я шарахнулась в сторону, вновь наткнувшись спиной на шкаф. Тот послушно скрипнул, и что-то тяжелое, прилетев мне по макушке, закрыло обзор, предварительно осыпав вонючим порошком.

Я звучно чихнула, ощупывая свою голову (и заодно — угнездившийся на волосах короб), медленно распаляясь от доносящегося со стороны "тени" громкого хохота.

— Что тут смешного?.. — стащив короб, рявкнула я, и смех моего собеседника сменился икотой.

— А т-ты с-себя с-со с-стороны в-видела? — заикаясь, хихикнул он.

Я угрюмо насупилась, но промолчала, рукавом вытирая лицо и изучая чердачное чудо. А оно было на редкость странным. И, если оглянуться на бабушкины сказки, — волшебным. Существо, щурящее глаза-угольки, оказалось крайне мало ростом (чуть больше моей ладони), но широко в кости, с темно-малиновым цветом кожи и странной одеждой. Длинное, шитое золотом покрывало, завязанное на тонкой талии, складками струилось до кончиков пальцев, а голову украшал золотой же крученый колпак, лихо сдвинутый на правое ухо. И, надо сказать, существо казалось довольным — и своим видом, и произведенным на меня впечатлением.

— Нравлюсь? — сверкнув белозубой улыбкой, мой собеседник гордо вздернул подбородок.

— А что, должен? — огрызнулась я.

Существо поджало губы.

— Подумаешь!.. — буркнуло оно в сторону. — В конце концов, я тебе нужнее, чем ты мне!

И верно... Кто еще расскажет мне больше о тайнах семьи, чем этот... охранитель? Я смотрела на сияющий колпак, на крошечные искорки, пробегающие по покрывалу, и приходила к удивительному выводу. Я верю. Верю. Верю в реальность происходящего. Верю в искренность родительского разговора. Верю... в то волшебство, о котором мне в детстве рассказывала сказки бабушка. Верю — так, словно оно всегда было частью моей жизни, которую я почему-то не замечала. Почему?..

— Как тебя зовут, малыш? — дружелюбно поинтересовалась я.

— Малыш? — едва не задохнулось от ярости существо, покраснев при этом настолько, насколько было возможно. — Как ты меня назвала?!

— Ну, если посмотреть правде в глаза, — рассудительно заметила я, — то ты такой... м-маленький... М-да...

И невольно замолчала, поскольку чердачное чудо, резво увеличиваясь, мгновенно переросло меня, примяв потолком колпак.

— Ух, ты! — я бесстрашно задрала голову и восхищенно улыбнулась, растворяясь в бездонных черных глазищах. — Слушай, а ты кто такой, а?

И нисколько не напугали ни внушительные размеры существа, ни огненные искры, снующие по одежде. Наверно, захотел бы навредить — давно бы навредил...

— Охранитель я, — грустно вздохнул он, уменьшившись. — Твой, естественно. И не в восторге от тебя, а что делать? Надо — так надо, — и красноречиво шмыгнул носом.

Мне почему-то стало его жалко, и я пропустила мимо ушей его "не восторг".

— Давай познакомимся, что ли?

— Ифрил, — послушно представился мой собеседник, — дух огненной звезды — той, которая с хвостом, знаешь... Имени не имею, поскольку являюсь бестелесным духом. А имя своего последнего воплощения за давностью лет подзабыл, но тебе его искать не советую. Много с тех пор воды утекло... Да и не уверен я, что оно сохранилось в родовых летописях. Не любили меня потомки, и за дело...

И мой охранитель с удрученно-проказливым видом почесал затылок, и его колпак сполз на бок, открыв одно длинное острое ухо, сверкающую красную лысину и... витые полупрозрачные рожки янтарного цвета, мягко светящиеся в темноте.

— Метка звезды! — изрек он гордо, а я, ахнув, шарахнулась в сторону.

Опять же, если верить бабушкиным сказкам... А сказки ли она рассказывала мне?..

— Трусишка! — язвительно ухмыльнулся ифрил, потирая рожки. И развалился на книге заклинаний, напяливая колпак.

— Это же знак... — я сглотнула. — Знак насильственной смерти?.. Мне бабушка говорила, что...

— И подумаешь!.. — пожал обнаженными плечами мой собеседник. — Ну да, ну знак... Меня никогда не лю... Внимание!

Я с подозрением уставилась на красного болтуна и нахмурилась. Вроде, тихо. Вроде... Я так настороженно вслушивалась в тишину ночи, что проворонила скрип ключа, медленно поворачивающегося в замочной скважине.

На пороге чердака легкими тенями возникли силуэты моих родителей.

Глава 2. О таинственном прошлом и неведомом

будущем

Несколько мгновений напряженной тишины, казалось, растянулись на часы. Я испуганно замерла, глядя на родителей, те, в свою очередь, изумленно таращились на меня. Один ифрил сохранял присутствие духа, наблюдая за нами с явным любопытством.

— Лекс? — первой в себя пришла мама. — Что ты здесь делаешь?

— Вас жду, — по привычке брякнула я (да, не пришло мне в голову ничего умнее).

— Тебе же запрещено здесь появляться! — нахмурился отец.

— Неправда! Запретов касательно чердака я от вас не слышала ни разу! — резко возразила я, припомнив подслушанный разговор. — А почему вы не хотели, чтобы я здесь появлялась? Потому что узнала бы правду о вас? Да?

— Это больная правда для тебя, Лекс, — устало ответила мама, заправляя за ухо темный локон, — ты ведь не из нашего мира. Ты не привыкла к волшебству, оно — лишь сказка для тебя. Ты ведь человечек. А для нас магия...

И она, привалившись к дверному косяку, что-то торопливо объясняла, и говорила, говорила, говорила... А мое сердце то замирало, пропуская удар, то заходилось в бешеном ритме. Не из нашего мира... В знакомых зеленых маминых глазах загорелся незнакомый свет... озаряя чердак. И запрыгали по стенам тени от нежного мерцания, когда ее ладони взволнованно сжали, комкая, пояс халата. У меня зашумело в голове, и привычный мир замер... на грани падения. В свет. В яркий, нечеловеческий свет, льющийся с человеческих рук на каменный пол. И от острого понимая стало душно. Кто я рядом с чародеями?.. Никто. Темная горечь спазмом сжала горло. Темная, как мне сказали... Лишь сказки для меня... бабушкины. Вот с кого спрос.

— Никчемный человек среди волшебства, да?.. — с горечью бросила я. — Да еще и не светлая почему-то?..

— Стой, ты куда? — завопил охранитель.

— Не куда, а отсюда! — буркнула я, снова затыкая за пояс надоевшую юбку и выскальзывая на карниз. — К тому, кто все мне объяснит без криков и унижений!