Дитя магии

— Лекс, не злись. Что он тебе сделал?

— Что он мне сделал?! — зашипела я. — Что он мне сделал?.. Да это несносное млекопитающие только и делает, что постоянно меня изводит!

"И заодно жизнь спасает".

— И кормится за мой счет! — понимание пришло неожиданно.

Он... голоден?.. И додумался лишь до такого способа пробудить во мне тьму?.. Ах да, обещал же уйти, подпитавшись... Я те это припомню, гаденыш крылатый...

— Конечно, кормится, — говорил Элвин, и его низкий голос источал спокойствие. — Ведь это всего лишь животное, и оно...

— Что? — я метнула на жеребца злобный взгляд. — Не, это не животное! Это сама тьма во плоти!

"Тьмой зовут другого. Мое имя переводится как "Туманный".

— То есть переводилось!

И, прошмыгнув мимо Элвина, я кинулась на жеребца, сжимая в ладонях кинжалы. Голодный, значит?.. Так получай, что хотел!.. И проваливай прочь!..

Картину мы собой являли выдающуюся: жеребец улепетывал от моего праведного гнева, я, проклиная небо и звезды, в папиной рубахе и босиком чесала за ним, а следом, крича что-то успокаивающее, вприпрыжку несся Элвин. Благо, на пустынных улицах — ни души...

Элвин догнал меня первым, потому как изловить Шейтара было выше сил человеческих. Выдохшись, я устало остановилась в темном проулке и прижала руку к покалывающему боку. Всё, я пуста... Выплеснулась полностью, растворив силу в воздухе... и чтоб ты подавился, проглот темный. И попадись ты мне еще только, зараза хвостатая... Сзади на меня что-то налетело, и я, отшатнувшись и развернувшись, инстинктивно вскинула руку с кинжалом.

Тонкая струйка крови потекла по подбородку Элвина. Несколько мгновений мы, ничего не понимая, таращились друг на друга, а потом я испугалась. Даже больше чем тогда, когда всадила проклятый кинжал в бок ла-арда.

— Элвин! Прости, пожалуйста! — засуетилась я. — Я думала, это Шейтар!..

Проклиная дрожащие руки, я кое-как отпорола край рубахи, убрала оружие и прижала клок ткани к кровоточащей царапине. Благо, он высокий, не то бы в глаз... Я судорожно сглотнула. Хватит с меня одной отобранной жизни...

— Ничего страшного, — он, улыбнувшись, накрыл мою ладонь своей, — от потери крови не умру.

— Надеюсь, Шейтар сейчас далеко... — пробормотала я.

Но и эти слова не помогли мне наконец прийти в себя. Прикосновение, пронзительный взгляд — и меня с головой накрыло острое чувство единения. Как с Шейтаром. Как в лесу. Одно я на двоих. Обрывки чужих мыслей и воспоминаний вместе с моими взметнулись яркими всполохами над общим костром. И уютное тепло по венам, согревающее, обволакивающее, успокаивающее...

Кто же ты такой?..

"Ау, голубки".

Встрепенувшись, я огляделась по сторонам.

— Что? — Элвин тоже огляделся, не выпуская моей руки. — Что такое?

— Опять Шейтар, зараза... — разочарованно протянула я.

— Точно, я слышу стук подков...

— Где?

И до меня дошло. Шейтар не нуждается в подковах, он же не конь!

— И ты тоже надо мной шутить вздумал?

Уставилась на него с возмущением, но не смогла ни накричать, ни обидеться. Тепло текло по венам, губкой впитывая гнев и ярость, забирая обиду, притупляя боль.

— Извини, — он подмигнул, — не удержался.

— В следующий раз не извиню, — проворчала я.

— Мне, наверно, послышалось, — поспешил оправдаться Элвин.

Да конечно... Вижу же, что глаза смеются! Нарочно же сказал!

— А шутить надо мной опасно для жизни!

— Это я уже понял, — и он с картинным вздохом снова прижал в царапине повязку. Физиономия — серьезная, но уголки губ подрагивают, и из темных глаз веселье плещет через край.

Я обиженно нахохлилась. Издевается...

"Однозначно. И изощренее Вэла".

Однозначно... Того сразу прибить хотелось, а этого... совсем не хочется. И совсем некстати вспомнилось недавнее теплое ощущение единения.

"Вернее, хочется, но не прибить".

Я покраснела и отвернулась. Сгинь, Шейтар!.. Ты ушел, ясно? Так уходи — и доброй дороги! А с меня хватит на сегодня... пониманий.

Бурча невнятные пожелания о "добром дне и всём хорошем", я отвернулась и побрела к выходу из проулка. Над просыпающимся Аджитом вставало солнце, разгоняя ночной сумрак и озаряя арочные пролеты уличных входов-выходов. По пустынным улицам эхом разносились редкие шаги и голоса первых проснувшихся прохожих. А у меня было ощущение, что наступает поздний вечер, с привычными усталостью и опустошенностью.

— Лекс, подожди.

— Что еще? — я обернулась через плечо: — Извиниться забыла? Так извини!

— Не стоит... — Элвин смотрел серьезно. — Тебе в таком виде по городу ходить не стоит. А дорогу до дома найдешь?

— Разумеется, — буркнула в ответ.

Кому я пытаюсь врать, если даже себя обмануть не в состоянии?.. И — да! — он прав, рубаха страшная и коротковата для соблюдения правил приличия. А мне только грязных сплетен и шепотка за спиной для полного счастья не хватало...

Он красноречиво хмыкнул. Я повернулась к нему и великодушно согласилась:

— Ладно! Раздевайся! Если не потеряю твои штаны по дороге, то верну их в целости и сохранности!

— А я? — Элвин весело прищурил глаза.

— А ты... А ты меня здесь подождешь. Я дома переоденусь и вернусь обратно с твоим имуществом.

— У меня есть предложение получше, — и он оценивающе глянул на мои ноги.

Я невольно сжала кулаки и с трудом удержалась от вызова кинжалов. И малодушно не сопротивлялась, когда Элвин приводил в исполнение свой план. Стянул через голову рубаху, укрыл мои ноги и поднял меня на руки.

— Восемь кварталов — и ты дома, — пообещал между делом.

— Полчаса позора... — пробормотала я, обнимая его за плечи.

Это ж надо быть такой балдой... Подсознательно ждать опасности и спать в нарукавниках — и выскакивать на всеобщее обозрение, в чем придется... Совсем в лесу одичала. И Элвин теперь имеет полное моральное право развлекаться за мой счет, вспоминая и подшучивая. И я и в ответ ничего не скажу. Кашу заварил Шейтар, я попалась на его удочку, а Элвин оказался пострадавшим, между двух огней. Но не бросил и не отвернулся, хотя мог бы. А спасать понес.

Город уже успел проснуться, люди спешили по делам, и я не знала, куда деть глаза. Прохожие таращились на нас так, что я начала медленно и мучительно краснеть. И в конце концов уткнулась носом в напряженное плечо Элвина, жалея о ярком и приметном цвете своих волос. До дома доберусь — сразу же перекрашусь...

— Брось переживать, Лекс. Никому до тебя и дела нет.

— Это до тебя нет! А до меня есть! Пялятся-то ведь на меня!

— Чушь. Они смотрят на меня. И тебе завидуют.

Я нерешительно посмотрела по сторонам, но, встретив неодобрительный взгляд незнакомой женщины, вновь поспешно спрятала лицо на плече Элвина, и услышала его тихий смех. И едва удержалась от подлого желания укусить подрагивающее плечо. Еще не так поймет и не о том подумает...

— Ты находишь это забавным? — прошипела сердито.

— Немного. Лицо спрячь. Не будем давать повод городским сплетникам.

— Ну... ну, знаешь!..

— Знаю. Тебе стыдно, неприятно и паршиво. Мне тоже непросто. Но в любой ситуации нужно видеть светлые стороны и находить удовольствие. Я свое нашел, — и он крепче прижал меня к себе. — А ты?

— А я не так хорошо соображаю спросонья...

— И пробежка не помогла? — уточнил весело.

— Я почти не сплю с тех пор как... — призналась неохотно. Кошмары плюс любопытство — это Зло. С большой буквы.

Элвин промолчал, и я просительно добавила:

— Ты не мог бы... пойти быстрее?

Он послушно прибавил шагу. Я осторожно обозрела улицу сквозь завесу волос и не увидела ничего знакомого. А ведь, по моим расчетам, мы уже должны прийти...

— Далеко еще? — уточнила нервно.

— Еще восемь кварталов.

Я аж о собственном стыде забыла, выпрямившись и откинув с лица волосы:

— Восемь кварталов?! Ты о них еще в проулке говорил!.. Слушай, будешь издеваться...

— Что ты, какие издевки, — и он обезоруживающе улыбнулся. — Могу я позволить себе заблудиться при удобном случае?

Мое сердце екнуло и, пропустив один удар, забилось с удвоенной силой. Что со мной происходит?.. Что же он со мной делает?..

— Пришли, — Элвин поднялся по ступенькам крыльца и весело прокомментировал: — Дверь настежь — заходи и бери, кто что хочет?

— Укушу, — мрачно пообещала я, извиваясь.

— Кусай, — охотно согласился он, не выпуская меня из рук, чем наконец рассердил.

Из коридора робко высунул любопытную мордочку айт и, встретив мой разъяренный взгляд, поспешил где-то схорониться.

— Лекс! — сунулся ко мне и ифрил, но быстро испарился по той же причине, что и айт.

Воистину я страшна в гневе, если успела так запугать своих спутников... И, за неимением иных жертв, рассерженной кошкой зашипела на своего случайного гостя:

— Отпусти, я дома!..

"Неужели добрались?"

— Шейтар, исчезни!..

"Уже ушел. Но мы еще встретимся. Не прощаюсь".

Где-то я уже это слышала... Ах, да, от Вэла. Тьфу-тьфу-тьфу... Едва ступив на пол, я не без труда распутала тугой узел рукавов, молча сунула Элвину его рубаху и устремилась на кухню. Хочу выпить. Воды хотя бы. Не то сорвусь... Я схватила со стола кувшин с водой и надолго к нему приникла. Отвратительная ночь, отвратительное утро... Все отвратительное, включая меня...

С грохотом поставив кувшин, я наткнулась на собственное отражение в зеркале. Прежний владелец дома страдал либо от повышенного себялюбия, либо от хронического одиночества, украшая все стены большим количеством маленьких зеркал. Лишние я убрала, но это, на кухне над столом, зачем-то оставила. И сейчас оно отражало взъерошенную злобную девицу с темными кругами усталости под глазами. И что Элвин во мне нашел?.. Дикое, нелюдимое, замкнутое, никому не нужное и недоверчивое существо с горой внутренних проблем. Да и внешних тоже. Разве что...

Я отвернулась от зеркала, встретила задумчиво прищуренный взгляд своего нечаянного гостя, и перед моим внутренним взором промелькнула вязь чужих эмоций и образов. Разве что — он сам такой же. Только более сдержанный. И красиво носит маски улыбчивости и приветливости, в отличие от некоторых. А подобное, как известно, тянется к подобному. Со страшной силой. А еще он — часть волшебства природы. Почти такой же, как и я. И я из кожи вон вылезу, чтобы понять, в чем заключается это "почти".

Молчание затягивалось и становилось неуютным. Таращиться друг на друга из разных углов, конечно, можно долго, но... Это неприлично. Гость все-таки. И кстати вспомнился полезный бабушкин совет — если тебе нечего сказать, а сказать нужно, предложи выпить чаю. И, кашлянув, я пробормотала:

— Чаю?..

— Думаю, мне лучше уйти, — понимающе улыбнулся Элвин. — Утро было долгим... и странным.

— Очень странным, — согласилась я с облегчением.

— Но познавательным.

— И поучительным, — поддакнула, осторожно улыбнувшись.

— А приглашением на чай я воспользуюсь, как только вернусь с задания владыки, — он отлепился от дверного косяка и, пропустив меня вперед, пошел по коридору следом.

— Только не с утра!

Я открыла дверь и пропустила... поцелуй. Быстрый, теплый, легкий, в уголок губ, но заставивший судорожно вцепиться в дверную ручку. Твою ж... м-магию!.. Искорки тепла вновь пробежались по венам, успокаивая кровь и унимая раздражение. Точно, магия лесная!..

Элвин едва заметно улыбнулся и уже со ступеней крыльца, сунув руки в карманы штанов, заметил:

— Хорошо, не с утра. А если ночью?

Я сердито хлопнула дверью, и до меня донесся его тихий удаляющийся смех. А тепло продолжало делать свое дело, расслабляя напряженные мышцы и унимая грохот сердца. И я запоздало вспомнила о своем умении видеть чужую ауру и распознавать силу. Ладно... Ночью — так ночью, но я тебя наизнанку выверну и разберусь, что к чему!

Пребывая в странном состоянии — смеси воодушевления и покоя, — я вернулась на кухню, вновь взялась за кувшин и... замерла. Из зеркала на меня смотрела... не я. А может быть, и я... Окутанное дымкой звездного света, отражение застенчиво улыбнулось мне, начертило пальцем в воздухе странный символ... и пропало.

Я моргнула, едва не уронив кувшин, и попятилась. "Будет и боль на дорогах нехоженых, будешь и ты, на себя непохожая...", — вспомнились слова провидца, и сердце сжалось в неприятных предчувствиях. Кажется, я еще не готова... Ни к первому, ни ко второму... Как не готова покидать свой новый, уютный и спокойный мирок, где нет ни магов, ни предназначений...

Глава 15. ...и ее неоднозначных последствиях

А следующим за дело, засучив рукава, взялся мой охранитель. Смекнув, чем дело пахнет, он в отсутствие Шейтара решительно взял ситуацию в свои ответственные красные ручонки. Тем более времени на обдумывание коварного замысла у него было предостаточно. Да и мы с Элвином продолжали недоверчиво таращиться друг на друга из разных углов в ожидании то ли чуда, то ли пинка.

И, оглядываясь на наши редкие и скромные встречи за обедом-ужином или прогулки по городу с беседами о погоде, я мрачно констатировала — всё складывалось очень сложно. И первой сложностью была занятость. От нечего делать я устроилась подрабатывать переводчиком, и все свободное время наводила мосты между людьми, магами и их домашними любимцами. Сняла однажды котика с дерева, объяснила его хозяйке, что он боится малолетнего внучка, бабулька уверовала в мой дар — и молва обо мне облетела весь город в мгновение ока. Элвин, в свою очередь, постоянно где-то пропадал — не то по владыковым делам, не то по своим собственным.

А второй сложностью были тайны. И никто не хотел признаваться первым. Я доводила Элвина до ступора пристальным изучением и наводящими вопросами, но безрезультатно. Его аура ничем не отличалась от человеческой, как и моя, а на мои уточняющие вопросы он отвечал своими, да такими каверзными, что в молчаливый ступор впадала уже я. За дни спокойной жизни в Аджите я расслабилась, но слов мэтра Звездочета не забыла — о том, какие опасности грозят детям Двойных звезд. И отчаянно боялась проболтаться.

За мирными делами закончилась весна и незаметно пролетело лето. "Дела животные" познакомили меня со всеми местными жителями, и теперь обычная прогулка на рынок или в гости к Калле превращалась в долгую беседу на поднадоевшую тему о беспокойных зверятах. Хотя жизнь омрачало вовсе не это.

Постоянные мысли об Элвине таки сделали свое дело. Во-первых, чем больше я его узнавала, тем сильнее хотелось сунуть нос в его тайны. Во-вторых, мне его не хватало. А в-третьих, я наконец поняла одну простую вещь. Магия природы — это часть нас, нашей сути. Она естественна, она есть в любом живом существе и именно поэтому не отражается на ауре, как сила, данная звездами, у магов. Но в том, в ком она сильна, ощущается. И порой даже слишком.

А еще не хватало Шейтара. Оказывается, я привыкла к нашим беседам, к его неожиданным комментариям... И к тому, что он рядом. Я чувствовала его всегда, даже когда находилась на другом конце города, так, что руку протяни — ощутишь, обернись — увидишь. Мы все, живые существа, частички единой сути природы, и порой между нами протягиваются нити — и мы, "связываясь", становимся единым целым. И к Шейтару я привязалась крепко. Боль от его слов и поступка стерлась, а нити... остались. И теперь, когда он находился далеко, нити натянулись, напоминая о себе, и я... скучала. Очень.