Низвержение

В этом мире страшные сказки рассказывают детям перед сном для того, чтобы их успокоить, ведь человеческое воображение всё равно не способно превзойти действительность, описанную в обычном учебнике мироустройства. Непостижимые Древние, обитатели самых причудливых Планов бытия, демоны Бездны, Небожители — и стиснутый между ними Срединный мир, в котором людям приходится делить место под солнцем с нечеловеческими расами. Но все это ничто по сравнению с угрозами из-за границ этого миролюбивого и, в некоторой степени, привычного упорядоченного мира. Когда я внезапно пришел в себя посреди демонической пустоши, не имея ни малейшего понятия о том, что произошло, но обнаружив в себе пробуждение нечеловеческих способностей, я и представить не мог, что окажусь опутан интригами Запределья.

Пролог

— Что за товар вы принесли мне — мусор!? Отбросы?! Такой же, как вы, проклятые отродья? — демон по имени Дриуд разгневался и взревел. Широкая и длинная красная пасть, как у крокодила, раскрылась. Из неё исходил низкий, угрожающий рык.

Дрожащие острова содрогнулись от удара молнии о серую поверхность безжизненных скал, но грозовая буря вряд ли застала кого-то врасплох — в этой области Бездны природа отличалась непредсказуемым, буйным нравом. Синий, светящийся туман накрыл своим покрывалом поверхность островов Бездны, что парили в воздухе без опоры. Розовые, кроваво-красные краски, и даже проблески благородного пурпура играли в сгустившемся воздухе, в глубоком, непроглядном тумане. В нём было можно парить вечность, и никуда не прийти. А можно было, в считанные удары сердца, встретить смерть.

— Шепчет Маан: "К тебе бредёт караван. Сокровища несёт на плечах великан", — передразнивая кого-то, Дриуд звучно сплюнул на землю. Его дымящаяся слюна упала на серую шершавую поверхность скал, и зашипела как масло на раскалённой сковороде, прожигая в ней червоточины.

Взгляд его огненных глаз, горящих желтым пламенем, был направлен на неподвижную фигуру, застывшую в душном воздухе, укутанную угольно-чёрным изношенным саваном. Тот, кто заглянул бы внутрь закрытого капюшона, вероятно, не увидел бы ничего, кроме непроглядной тьмы и собственных страхов. Бестелесный демон сливался с темнотой, его тело напоминало полупрозрачную шелковистую ткань, которая копошится и шелестит в непроглядной тьме. Теневой демон терпеливо ждал, пока собеседник перейдёт к делу.

Дриуд фыркнул и недовольно скрестил на желудке нижнюю пару рук — верхнюю пару конечностей заменяли ему гигантские клешни, способные перекусить человека пополам. Их покрывал зелёный хитин, который чуть светился в сумеречном освещении и еле слышно шевелился, как кишащий клопами половик.

— Я ожидал от торговца диковинами большего! — презрительно заметил он. — Ты торговец древностями или мясная лавка, Нидас? Это для меня оскорбление!

Обступившие непритязательный, грубый каменный трон мелкие демоны-слуги зашипели, почуяв недовольство хозяина. В обычном своём состоянии, эти примитивные существа выглядели, как лужицы живой, копошащейся плоти. Хотя и хищные, своей воли они почти не проявляли и служили слепыми орудиями тех владык, что способны были накинуть на них мысленный поводок.

— Великий Дриуд, — Нидас, теневой демон, тихо заговорил. Шелестящий шёпот его слов мягко оседал на землю, словно звук скользящих вниз листьев. — Наш род не способен к обману и лжи. Если мы и принесли с собой живых, дышащих созданий из плоти и крови, они воистину необычны.

Бестелесный демон простер свою длань, как облако сгустившейся тьмы, и обвёл ей фигуры, обёрнутые в коконы из перламутровой паутины, подвешенные прямо в воздухе, безо всякой опоры. Демон Дриуд встретил его слова взрывом утробного рыкающего смеха.

— Что же, поведай мне тогда, чем очередные смертные могут быть для меня интересны? Мясо есть мясо, Нидас. Я не люблю есть добычу, которую могу проглотить целиком.

Демон Дриуд встал со своего трона. Его жёлтые глаза сузились, став похожими на две тонкие щелки, из которых исходил тусклый свет. Он напомнил себе, что с теневыми демонами бесполезно торговаться или сбрасывать цену. Показное пренебрежение, разворот из лавки и неспешное возвращение после лживой просьбы торговца — все эти рыночные уловки были для него сейчас не более чем данью привычке, так что теперь он принялся терпеливо ждать, что же скажет ему таинственный странник.

— Сие есть — гибриды из лаборатории Художницы душ, — прошелестел Нидас, и Дриуд закаменел. Нисколько не стесняясь своего изумления, он сделал несколько шагов вперёд, и остановился возле самих перламутровых коконов, содержащих тела людей.

— Так Художница душ же пропала почти сто лет назад, — удивленно сказал Дриуд, разглядывая шелестящие коконы. — Говорят, она смешивала души, словно краски на холсте, но это известно лишь с её слов. Выходит, эти смертные передо мной есть плоды её экспериментов, и они мало того, что живы — они здравствуют по сей день!

— Дерзну поправить тебя, великий Дриуд, — бесстрастно сказал Нидас, и темнота на его месте незаметно колыхнулась, как шёлк во мгле. — Смертных здесь нет.

— Поясни! — демон Дриуд сузил свои глаза, сделав их похожими на две тонкие щелки, из которых исходил жёлтый свет. Теневой демон вместо ответа скользнул вперёд, и коснулся одного из перламутровых коконов, незримой своей дланью, с которой крохотными капельками, стекала тьма.

— Все эти создания имеют нечто общее между собой, а именно — внеплановый след, — прошептал Нидас. — Все они есть гибриды с чем-то, что явилось в наше Упорядоченное из Запределья, из-за пределов знакомых нам Планов реальности. В остальном же, они все различны. В том коконе, к примеру, что перед тобой, возлежит чистокровная муза — создание из Плана радости и счастья, дитя чудесных Лазурных морей.

— Допустим, — неохотно буркнул Дриуд.

Он всеми силами скрывал загорающийся в его глазах, голодный блеск. Он и сам почувствовал уже, о чём рассказывал ему Нидас. Этот запах — запах волшебства, тепла, и свежести летних лучей полуденного солнца. Грохот грозы перед весенним дождём, как обещание новой жизни, как призыв к обновлению. Свежести. Радости, которая наполняет сердце, и создаёт неповторимую мелодию, которая проникает в самое средоточие чужих душ.

Демон Дриуд шумно сглотнул слюну, выступившую у него из пасти. Обычно жгучие, как прикосновение лунного серебра, сейчас лучи света возбуждали его сознание, словно пролитая свежая кровь.

Вкусная диковина — Муза, спящая, и беззащитная. Существо, которое даже столь древний демон, как сам Дриуд, мог никогда в жизни не одолеть, не то, что пленить. До сих пор ему случалось позабавиться лишь с далёкими потомками от связей светлых существ и смертных. В его душе стала разгораться тёмная похоть.

— Ты принял решение — покупать, великий Дриуд? — злое нетерпение, снедающее могучего демона, не ускользнуло от проницательного взгляда Нидаса. Дриуд скривил губы в усмешке.

— Вы неспроста явились в мой дом, стоило моим рабам найти островок чистой платины, неподвижно парящий в пустоте. Верно, Нидас? Именно это ты хотел просить у меня взамен?

Бездна была обширной областью пространства со своими законами, главным из которых было — отсутствие всяких законов. Законов физики, в первую очередь, которые в каждой области Бездны отличались своеобразием. Дрожащие острова, парящие в облаках тумана, стали излюбленным убежищем, источником всяческих сокровищ для демонических владык, ещё недостойных звания Лорда.

— Чистый металл, — с трудом сдерживая возбуждение, прошелестел Нидас. — Мы отдадим всех гибридов в обмен на секрет местонахождения острова платины.

— По рукам, — согласился Дриуд.

Уже спустя полчаса, демон, снедаемый возбуждением, принялся лихорадочно раздирать перламутровый кокон своим чёрным когтем. Чешуйчатые лапы, трясущиеся от нетерпения, начали вынимать из него женское тело. Широкие ноздри Дриуда шумно задышали, когда аромат светлых сил стал распространяться внутри его жилища, словно в тёмный угол заглянул, впервые за сотни лет, палящий солнечный свет. Беспомощность его противницы пробуждала у демона чувство восторга и злобного предвкушения.

Дриуд облизнулся, скользким своим языком пробуя Музу на вкус. Её лицо не было похоже на лик простой смертной, словно она была искусно создана неведомым мастером, который искал в своём сознании идеал. Её белая кожа была гладкой, сияющей, словно нежный шёлк, на котором художник нарисовал едва уловимые, изгибы и повороты, следуя своей кисти. Её волосы были словно текущий мёд по губам. За её спиной раскинулись синие крылья, словно они принадлежали редкой тропической бабочке, прибывшей пить цветочный, сладкий нектар.

Стряхнув с лица своей будущей игрушки остатки паутины, Дриуд жадно осклабился, и вдруг, испугался. Пушистые чёрные ресницы Музы затрепетали, она словно пробуждалась от долгого, вековечного сна. И в тот момент, когда Дриуд решил уже этим обеспокоиться, веки его пленницы распахнулись, и в его лицо ударил пронзительный, чистый свет.

Боль пронзила всё демоническое тело насквозь, словно копьё. Он и сам не заметил, когда пленная Муза взметнулась в воздух, на огромных своих, синих крыльях. Её полные, красные губы распахнулись, словно ей хотелось издать громкий, пронзительный вскрик. Но вместо этого, с её губ сорвалась Песнь, звуки которой были недоступны голосу смертной.

С первым её звуком, разорвавшим пространство, реальность пошла волнами, как в бурном океане. Захлестывая собой всё на своём пути, они ломали и разрушали всё, с чем они сталкивались. Крошили в пыль, в прах, или в тлен. Демон Дриуд умер мгновенной смертью, а чёрный камень его острова, неожиданно рассекла радужная нить.

С неумолимой безжалостностью, она двигалась и набухала, она увеличивалась в размерах, пока не обратилась реющим в воздухе, в кроваво-красном тумане, радужным полотном. От соприкосновения с ним чёрный камень острова содрогался, словно от невыносимой, терзающей его боли. И вдруг, словно от резкого взмаха хлыстом, чёрный камень рассыпался на мельчайшие частички пыли, которые остались парить в пустоте.

Её, эту пыль, засасывало в радужное сияние, реющее над бывшим домом Дриуда, словно в голодную прорву. Камни и тела демонов слизывало на глазах, как насекомых — жадным языком муравьеда. Вскоре щель в реальности схлопнулась, и на месте бывшего обиталища демона осталась лишь пустота.

Глава 1. Шестерни всеведения

Разбуди меня в любом веке, в любое время — всё будет так, как всегда: очередной Святой поход в Разломные земли, чтобы покарать демонов, и в нём одни добровольцы. Половина разбегается ещё до границы демонических земель и грабит путников, прежде чем последнего бывшего солдата не повесят на ближайшем суку. Оставшаяся половина идёт демонам на корм, и жалкие останки святой армии во главе с невредимыми командирами идут домой. Там им ставят бронзовый памятник во весь рост, а ещё спустя десять лет, всё повторяется вновь.

"Эрлих", волшебник

Я пришёл в себя, и с ужасом, отвращением и страхом обнаружил на своих губах тонкую паутину. Шелковистые нити врезались в глаза и веки, пытались проникнуть в полуоткрытый мой рот и ноздри. В отчаянной попытке освободиться, я начал лихорадочно извиваться и каким-то образом смог освободить правую руку.

Мой напуганный разум даже не подумал о том, чтобы замереть на месте. Вряд ли я хотел привлекать внимание твари, которая сплела кокон размером с меня. Осторожность подсказывала, что сначала нужно прислушаться, а потом уже выбираться. К сожалению, мой разум не прислушивался к разумным доводам в тот момент. Дёргаными движениями я освободил руки и сорвал с лица мягкий паучий шелк... и только потом вздохнул с облегчением. Если меня и поймал какой-то паук, то сейчас его не было рядом.

Я оказался в низине, напоминающей заболоченный грязный котлован, окруженный густыми зелено-фиолетовыми папоротниками и мхами. Толстые стволы деревьев не позволяли увидеть ничего дальше нескольких метров, но одно было ясно — пещерами поблизости и не пахло.

Бестиарий Ариозуса ясно указывал, что гигантские пауки предпочитают кромешную тьму пещер и выходят наружу только в ночное время. Судя по яркому солнцу над головой, был полдень, и у меня было все время вселенной. Если бы я только знал, где я нахожусь и как меня угораздило сюда попасть, было бы совсем хорошо.

Я скривился, осматривая свою одежду. Прочный кожаный поддоспешник стоимостью в три серебряных монеты затрещал от резкого движения, словно древний погребальный саван. Ткань мундира с цветами и эмблемой седьмого полка — желтой розой на красном поле — та и вовсе расползлась, как мокрая бумажная салфетка. Проведя руками по ней, я буквально почувствовал горсть пыли у себя в ладони.

Запнувшись на первых попытках объяснить происходящее, я еще раз осмотрелся. Судя по ярким, опасным оттенкам папоротника и растений, я все еще находился в Разломных землях. Было бы наивно считать, что я хоть когда-либо столкнусь с таким редким явлением, как телепортация на большие расстояния, или путешествие через Планы. Мои шансы на это были еще меньше, чем у деревенского петушка — поехать в соседний город. Ведь их же, в конце концов, возили на ярмарки.

"Зато я успешный дезертир" — сказал я себе.

Сказать, будто я горел желанием примкнуть к походу в Разломные земли — значит безбожно соврать. Однако, не мне одному, коли на то пошло. Половина состава двигалась в земли демонов исключительно чтобы питаться казённым пайком — недавно в провинции Гленнесфорн случился неурожай, и разжиться едой стало непросто. "Святые воины" не сильно скрывали свои мотивы, и в них ни на йоту не сомневались их командиры. В итоге, выдаваемой пайки хватало как раз на половину взрослого человека, и уже на границе Разломных земель львиной доли святого воинства, как не бывало. Удивительно, но я сумел оказаться на хорошем счету после того, как остался и провёл месяц, выживая в коварных демонических краях. Тем не менее, меня привел в Святой поход не религиозный пыл, не стремление сражаться с рогатою мразью.

Башня моего наставника, мага Ариозуса, находилось в Разломных землях. Нашествие демонов, уничтожившее Эрионское королевство в считанные дни, застало меня далеко от дома — за подтверждением статуса ученика в Никандере, городе на юге. И там я застрял — оставшись с горсткой монет на дорогу домой в никуда, зато с ключами от утраченного дома. Утраченного навеки ли?

"Не подтвердишь титул волшебника второго круга, Эрлих, домой можешь не возвращаться!" — так меня напутствовал в добрый путь мастер Ариозус, гори он в Бездне. Со всем этим у меня было две новости — хорошая и плохая. Плохая заключалась в том, что я всё завалил — подтвердить получилось только первый круг, и мне поделом. Но хорошая новость заключалась в том, что теперь мне было плевать.

В то время как я должен был отрабатывать чары, я вместо этого растирал и смешивал алхимические реагенты, отрабатывая своё ученичество. Судя по тому, что другие поспевали лучше меня, хотя в теории были ни в зуб ногой, Ариозус крепко задолжал мне за то, что считал меня своим крепостным, а не учеником. А ведь он меня усыновил.