Низвержение

В этом мире страшные сказки рассказывают детям перед сном для того, чтобы их успокоить, ведь человеческое воображение всё равно не способно превзойти действительность, описанную в обычном учебнике мироустройства. Непостижимые Древние, обитатели самых причудливых Планов бытия, демоны Бездны, Небожители — и стиснутый между ними Срединный мир, в котором людям приходится делить место под солнцем с нечеловеческими расами. Но все это ничто по сравнению с угрозами из-за границ этого миролюбивого и, в некоторой степени, привычного упорядоченного мира. Когда я внезапно пришел в себя посреди демонической пустоши, не имея ни малейшего понятия о том, что произошло, но обнаружив в себе пробуждение нечеловеческих способностей, я и представить не мог, что окажусь опутан интригами Запределья.

Пролог

— Что за товар вы принесли мне — мусор!? Отбросы?! Такой же, как вы, проклятые отродья? — демон по имени Дриуд разгневался и взревел. Широкая и длинная красная пасть, как у крокодила, раскрылась. Из неё исходил низкий, угрожающий рык.

Дрожащие острова содрогнулись от удара молнии о серую поверхность безжизненных скал, но грозовая буря вряд ли застала кого-то врасплох — в этой области Бездны природа отличалась непредсказуемым, буйным нравом. Синий, светящийся туман накрыл своим покрывалом поверхность островов Бездны, что парили в воздухе без опоры. Розовые, кроваво-красные краски, и даже проблески благородного пурпура играли в сгустившемся воздухе, в глубоком, непроглядном тумане. В нём было можно парить вечность, и никуда не прийти. А можно было, в считанные удары сердца, встретить смерть.

— Шепчет Маан: "К тебе бредёт караван. Сокровища несёт на плечах великан", — передразнивая кого-то, Дриуд звучно сплюнул на землю. Его дымящаяся слюна упала на серую шершавую поверхность скал, и зашипела как масло на раскалённой сковороде, прожигая в ней червоточины.

Взгляд его огненных глаз, горящих желтым пламенем, был направлен на неподвижную фигуру, застывшую в душном воздухе, укутанную угольно-чёрным изношенным саваном. Тот, кто заглянул бы внутрь закрытого капюшона, вероятно, не увидел бы ничего, кроме непроглядной тьмы и собственных страхов. Бестелесный демон сливался с темнотой, его тело напоминало полупрозрачную шелковистую ткань, которая копошится и шелестит в непроглядной тьме. Теневой демон терпеливо ждал, пока собеседник перейдёт к делу.

Дриуд фыркнул и недовольно скрестил на желудке нижнюю пару рук — верхнюю пару конечностей заменяли ему гигантские клешни, способные перекусить человека пополам. Их покрывал зелёный хитин, который чуть светился в сумеречном освещении и еле слышно шевелился, как кишащий клопами половик.

— Я ожидал от торговца диковинами большего! — презрительно заметил он. — Ты торговец древностями или мясная лавка, Нидас? Это для меня оскорбление!

Обступившие непритязательный, грубый каменный трон мелкие демоны-слуги зашипели, почуяв недовольство хозяина. В обычном своём состоянии, эти примитивные существа выглядели, как лужицы живой, копошащейся плоти. Хотя и хищные, своей воли они почти не проявляли и служили слепыми орудиями тех владык, что способны были накинуть на них мысленный поводок.

— Великий Дриуд, — Нидас, теневой демон, тихо заговорил. Шелестящий шёпот его слов мягко оседал на землю, словно звук скользящих вниз листьев. — Наш род не способен к обману и лжи. Если мы и принесли с собой живых, дышащих созданий из плоти и крови, они воистину необычны.

Бестелесный демон простер свою длань, как облако сгустившейся тьмы, и обвёл ей фигуры, обёрнутые в коконы из перламутровой паутины, подвешенные прямо в воздухе, безо всякой опоры. Демон Дриуд встретил его слова взрывом утробного рыкающего смеха.

— Что же, поведай мне тогда, чем очередные смертные могут быть для меня интересны? Мясо есть мясо, Нидас. Я не люблю есть добычу, которую могу проглотить целиком.

Демон Дриуд встал со своего трона. Его жёлтые глаза сузились, став похожими на две тонкие щелки, из которых исходил тусклый свет. Он напомнил себе, что с теневыми демонами бесполезно торговаться или сбрасывать цену. Показное пренебрежение, разворот из лавки и неспешное возвращение после лживой просьбы торговца — все эти рыночные уловки были для него сейчас не более чем данью привычке, так что теперь он принялся терпеливо ждать, что же скажет ему таинственный странник.

— Сие есть — гибриды из лаборатории Художницы душ, — прошелестел Нидас, и Дриуд закаменел. Нисколько не стесняясь своего изумления, он сделал несколько шагов вперёд, и остановился возле самих перламутровых коконов, содержащих тела людей.

— Так Художница душ же пропала почти сто лет назад, — удивленно сказал Дриуд, разглядывая шелестящие коконы. — Говорят, она смешивала души, словно краски на холсте, но это известно лишь с её слов. Выходит, эти смертные передо мной есть плоды её экспериментов, и они мало того, что живы — они здравствуют по сей день!

— Дерзну поправить тебя, великий Дриуд, — бесстрастно сказал Нидас, и темнота на его месте незаметно колыхнулась, как шёлк во мгле. — Смертных здесь нет.

— Поясни! — демон Дриуд сузил свои глаза, сделав их похожими на две тонкие щелки, из которых исходил жёлтый свет. Теневой демон вместо ответа скользнул вперёд, и коснулся одного из перламутровых коконов, незримой своей дланью, с которой крохотными капельками, стекала тьма.

— Все эти создания имеют нечто общее между собой, а именно — внеплановый след, — прошептал Нидас. — Все они есть гибриды с чем-то, что явилось в наше Упорядоченное из Запределья, из-за пределов знакомых нам Планов реальности. В остальном же, они все различны. В том коконе, к примеру, что перед тобой, возлежит чистокровная муза — создание из Плана радости и счастья, дитя чудесных Лазурных морей.

— Допустим, — неохотно буркнул Дриуд.

Он всеми силами скрывал загорающийся в его глазах, голодный блеск. Он и сам почувствовал уже, о чём рассказывал ему Нидас. Этот запах — запах волшебства, тепла, и свежести летних лучей полуденного солнца. Грохот грозы перед весенним дождём, как обещание новой жизни, как призыв к обновлению. Свежести. Радости, которая наполняет сердце, и создаёт неповторимую мелодию, которая проникает в самое средоточие чужих душ.

Демон Дриуд шумно сглотнул слюну, выступившую у него из пасти. Обычно жгучие, как прикосновение лунного серебра, сейчас лучи света возбуждали его сознание, словно пролитая свежая кровь.

Вкусная диковина — Муза, спящая, и беззащитная. Существо, которое даже столь древний демон, как сам Дриуд, мог никогда в жизни не одолеть, не то, что пленить. До сих пор ему случалось позабавиться лишь с далёкими потомками от связей светлых существ и смертных. В его душе стала разгораться тёмная похоть.

— Ты принял решение — покупать, великий Дриуд? — злое нетерпение, снедающее могучего демона, не ускользнуло от проницательного взгляда Нидаса. Дриуд скривил губы в усмешке.

— Вы неспроста явились в мой дом, стоило моим рабам найти островок чистой платины, неподвижно парящий в пустоте. Верно, Нидас? Именно это ты хотел просить у меня взамен?

Бездна была обширной областью пространства со своими законами, главным из которых было — отсутствие всяких законов. Законов физики, в первую очередь, которые в каждой области Бездны отличались своеобразием. Дрожащие острова, парящие в облаках тумана, стали излюбленным убежищем, источником всяческих сокровищ для демонических владык, ещё недостойных звания Лорда.

— Чистый металл, — с трудом сдерживая возбуждение, прошелестел Нидас. — Мы отдадим всех гибридов в обмен на секрет местонахождения острова платины.

— По рукам, — согласился Дриуд.

Уже спустя полчаса, демон, снедаемый возбуждением, принялся лихорадочно раздирать перламутровый кокон своим чёрным когтем. Чешуйчатые лапы, трясущиеся от нетерпения, начали вынимать из него женское тело. Широкие ноздри Дриуда шумно задышали, когда аромат светлых сил стал распространяться внутри его жилища, словно в тёмный угол заглянул, впервые за сотни лет, палящий солнечный свет. Беспомощность его противницы пробуждала у демона чувство восторга и злобного предвкушения.

Дриуд облизнулся, скользким своим языком пробуя Музу на вкус. Её лицо не было похоже на лик простой смертной, словно она была искусно создана неведомым мастером, который искал в своём сознании идеал. Её белая кожа была гладкой, сияющей, словно нежный шёлк, на котором художник нарисовал едва уловимые, изгибы и повороты, следуя своей кисти. Её волосы были словно текущий мёд по губам. За её спиной раскинулись синие крылья, словно они принадлежали редкой тропической бабочке, прибывшей пить цветочный, сладкий нектар.

Стряхнув с лица своей будущей игрушки остатки паутины, Дриуд жадно осклабился, и вдруг, испугался. Пушистые чёрные ресницы Музы затрепетали, она словно пробуждалась от долгого, вековечного сна. И в тот момент, когда Дриуд решил уже этим обеспокоиться, веки его пленницы распахнулись, и в его лицо ударил пронзительный, чистый свет.

Боль пронзила всё демоническое тело насквозь, словно копьё. Он и сам не заметил, когда пленная Муза взметнулась в воздух, на огромных своих, синих крыльях. Её полные, красные губы распахнулись, словно ей хотелось издать громкий, пронзительный вскрик. Но вместо этого, с её губ сорвалась Песнь, звуки которой были недоступны голосу смертной.

С первым её звуком, разорвавшим пространство, реальность пошла волнами, как в бурном океане. Захлестывая собой всё на своём пути, они ломали и разрушали всё, с чем они сталкивались. Крошили в пыль, в прах, или в тлен. Демон Дриуд умер мгновенной смертью, а чёрный камень его острова, неожиданно рассекла радужная нить.

С неумолимой безжалостностью, она двигалась и набухала, она увеличивалась в размерах, пока не обратилась реющим в воздухе, в кроваво-красном тумане, радужным полотном. От соприкосновения с ним чёрный камень острова содрогался, словно от невыносимой, терзающей его боли. И вдруг, словно от резкого взмаха хлыстом, чёрный камень рассыпался на мельчайшие частички пыли, которые остались парить в пустоте.

Её, эту пыль, засасывало в радужное сияние, реющее над бывшим домом Дриуда, словно в голодную прорву. Камни и тела демонов слизывало на глазах, как насекомых — жадным языком муравьеда. Вскоре щель в реальности схлопнулась, и на месте бывшего обиталища демона осталась лишь пустота.

Глава 1. Шестерни всеведения

Разбуди меня в любом веке, в любое время — всё будет так, как всегда: очередной Святой поход в Разломные земли, чтобы покарать демонов, и в нём одни добровольцы. Половина разбегается ещё до границы демонических земель и грабит путников, прежде чем последнего бывшего солдата не повесят на ближайшем суку. Оставшаяся половина идёт демонам на корм, и жалкие останки святой армии во главе с невредимыми командирами идут домой. Там им ставят бронзовый памятник во весь рост, а ещё спустя десять лет, всё повторяется вновь.

"Эрлих", волшебник

Я пришёл в себя, и с ужасом, отвращением и страхом обнаружил на своих губах тонкую паутину. Шелковистые нити врезались в глаза и веки, пытались проникнуть в полуоткрытый мой рот и ноздри. В отчаянной попытке освободиться, я начал лихорадочно извиваться и каким-то образом смог освободить правую руку.

Мой напуганный разум даже не подумал о том, чтобы замереть на месте. Вряд ли я хотел привлекать внимание твари, которая сплела кокон размером с меня. Осторожность подсказывала, что сначала нужно прислушаться, а потом уже выбираться. К сожалению, мой разум не прислушивался к разумным доводам в тот момент. Дёргаными движениями я освободил руки и сорвал с лица мягкий паучий шелк... и только потом вздохнул с облегчением. Если меня и поймал какой-то паук, то сейчас его не было рядом.

Я оказался в низине, напоминающей заболоченный грязный котлован, окруженный густыми зелено-фиолетовыми папоротниками и мхами. Толстые стволы деревьев не позволяли увидеть ничего дальше нескольких метров, но одно было ясно — пещерами поблизости и не пахло.

Бестиарий Ариозуса ясно указывал, что гигантские пауки предпочитают кромешную тьму пещер и выходят наружу только в ночное время. Судя по яркому солнцу над головой, был полдень, и у меня было все время вселенной. Если бы я только знал, где я нахожусь и как меня угораздило сюда попасть, было бы совсем хорошо.

Я скривился, осматривая свою одежду. Прочный кожаный поддоспешник стоимостью в три серебряных монеты затрещал от резкого движения, словно древний погребальный саван. Ткань мундира с цветами и эмблемой седьмого полка — желтой розой на красном поле — та и вовсе расползлась, как мокрая бумажная салфетка. Проведя руками по ней, я буквально почувствовал горсть пыли у себя в ладони.

Запнувшись на первых попытках объяснить происходящее, я еще раз осмотрелся. Судя по ярким, опасным оттенкам папоротника и растений, я все еще находился в Разломных землях. Было бы наивно считать, что я хоть когда-либо столкнусь с таким редким явлением, как телепортация на большие расстояния, или путешествие через Планы. Мои шансы на это были еще меньше, чем у деревенского петушка — поехать в соседний город. Ведь их же, в конце концов, возили на ярмарки.

"Зато я успешный дезертир" — сказал я себе.

Сказать, будто я горел желанием примкнуть к походу в Разломные земли — значит безбожно соврать. Однако, не мне одному, коли на то пошло. Половина состава двигалась в земли демонов исключительно чтобы питаться казённым пайком — недавно в провинции Гленнесфорн случился неурожай, и разжиться едой стало непросто. "Святые воины" не сильно скрывали свои мотивы, и в них ни на йоту не сомневались их командиры. В итоге, выдаваемой пайки хватало как раз на половину взрослого человека, и уже на границе Разломных земель львиной доли святого воинства, как не бывало. Удивительно, но я сумел оказаться на хорошем счету после того, как остался и провёл месяц, выживая в коварных демонических краях. Тем не менее, меня привел в Святой поход не религиозный пыл, не стремление сражаться с рогатою мразью.

Башня моего наставника, мага Ариозуса, находилось в Разломных землях. Нашествие демонов, уничтожившее Эрионское королевство в считанные дни, застало меня далеко от дома — за подтверждением статуса ученика в Никандере, городе на юге. И там я застрял — оставшись с горсткой монет на дорогу домой в никуда, зато с ключами от утраченного дома. Утраченного навеки ли?

"Не подтвердишь титул волшебника второго круга, Эрлих, домой можешь не возвращаться!" — так меня напутствовал в добрый путь мастер Ариозус, гори он в Бездне. Со всем этим у меня было две новости — хорошая и плохая. Плохая заключалась в том, что я всё завалил — подтвердить получилось только первый круг, и мне поделом. Но хорошая новость заключалась в том, что теперь мне было плевать.

В то время как я должен был отрабатывать чары, я вместо этого растирал и смешивал алхимические реагенты, отрабатывая своё ученичество. Судя по тому, что другие поспевали лучше меня, хотя в теории были ни в зуб ногой, Ариозус крепко задолжал мне за то, что считал меня своим крепостным, а не учеником. А ведь он меня усыновил.

В сухом остатке, у меня был ключ от Башни, в которой охранные чары считали меня своим, а сам Ариозус был мёртв, и ничем бы не возразил, случись мне заполучить его ценности, способные обеспечить мне больше, чем просто безбедную старость. Я хотел, в кои-то веки, позволить себе учителя-волшебника, который будет работать на меня, а не я — на него. О большем, я и мечтать бы не смел — как и о меньшем. Кроме как стези волшебника, я ничего другого себе не желал. Так что я всё равно возвращался домой, но с другими целями.

Мне только и оставалось, что попроситься в полк, который отправлялся на восток Эрионского королевства, ведь где-то там жил учитель. Вербовщики встретили моё желание с полным пониманием и одобрительно похлопали меня по плечу: "Значит, идешь отбивать свой дом? Молодец! Тогда тебе в Седьмой полк — мы можем устроить тебя туда без обмана".

Я скрыл от них, разве что, желание дезертировать. Как я умудрился выжить и покинуть расположение полка, уже другая история. Главное, что я смог это сделать и вот я здесь — неизвестно где. Я скривил губы в усмешке. Всё пошло совсем не так, как виделось в начале похода.

Лёгкая прогулка обернулась кровавым побоищем, а демоны ещё даже не соизволили собрать армию, чтобы нас встретить — против нас здесь сражалась сама земля. Уже на первой же неделе стало ясно, что весь полк загнётся бесславно и без особого толку — любой солдат мог погибнуть за пять минут, просто сходить в кусты и не вернуться. Нужно было повернуть назад, чтобы спасти людей, это было понятно даже последнему идиоту. Но командир Седьмого полка был хуже, чем идиот — он был знатный баран. Так что когда меня, мага, поставили во внешнее охранение, я уже строил планы побега. Чем дальше полк уходил от границы Разломных земель, тем меньше было шансов на спасение. Уходить нужно было немедленно, что я и сделал.

Я поднял глаза, глядя на тусклое солнце, скрытое за облаками. На самом деле плевать, что я не знаю, как оказался в этом затопленном котловане. Нужно определить направление на юг по солнцу — и просто идти туда, куда глаза глядят.К чёрту богатство учителя. Мертвецу оно ни к чему.

* * *

Ощущение было таким, словно меня внезапно укололи в затылок. Это произошло там же, где я пытался привести свои мысли в порядок и понять, как я сподобился проснуться внутри кокона паука. Даже не успел сделать шаг, как чувство опасности окатило меня, словно ведро ледяной воды.

Развернувшись на месте, я одним жестом ладони облачил себя в чары волшебной брони и стал напряженно всматриваться в пространство впереди. Волшебный, так сказать, "панцирь" оберегал не лучше кожаного жилета, хотя и охватывал все тело. Замечательная броня, когда оскорбленная девушка намеревается нанести удар между ног, но совершенно бесполезное средство против всего прочего. Но лучшим моим приёмом было только паническое бегство, которое в этих краях плохо заканчивалось.

Удивительно, однако, как бы я ни старался тщательно вглядываться, я так и не увидел впереди никакой опасности. Воздух оставался всё таким же сухим, наполненным ароматом пожухлых листьев. Подозрительных шорохов было не больше, чем обычно, и ни один не вызвал у меня приступа паники. И все же...

Горстка пожухлой листвы в десяти метрах впереди чем-то настойчиво привлекала мое внимание. В ее облике не было ничего, что могло бы вызвать тревогу или беспокойство, и в ином случае я бы просто прошел мимо, или даже прямо по ней. В конце концов, она лежала прямо посередине заболоченной низины. Вздохнув, я заставил себя успокоиться. Излишняя тревожность в землях Разлома тоже ни к чему. Взвинченные нервы вынуждают искать опасность в каждом подозрительном звуке, а когда приходит реальная угроза, силы уже не те.

Очередной раз, меня словно внезапно укололи в затылок, только теперь — более настойчиво, более требовательно. Вспышка в сознании застала меня врасплох.

Я делаю шаг вперед, и из-под кучки пожухлой листвы вырастают зеленые лианы, покрытые красными шипами по всей своей длине, и обвивают меня. С криком испуга я пытаюсь освободиться, но ладони пронзает резкая боль, когда я касаюсь острых шипов. Лианы-ловушки притягивают меня к себе, и из глубины земли появляется огромное дупло, похожее на раскрытые листья плотоядного растения. Изнутри плотоядных листьев в мою сторону брызжет жидкость, которая жжется, как кислота. Я кричу.

Я отпрянул с криком испуга. Упав на землю, я продолжал уползать прочь от странного бугорка посреди заболоченной поляны, пока не смог вернуть себе хладнокровие.

— Что за чертовщина? — прошептал я. Это видение, которое поразило мое сознание, было таким реальным, словно случилось со мной наяву. Я всё ещё чувствовал глубокие раны на местах уколов шипов и жжение на всем теле от пищеварительных соков растения. И хотя в горсти листьев до сих пор не было видно ничего подозрительного, это больше не успокаивало. Я уже знал, с чем столкнулся.

— Демонская мухоловка? — пробормотал я, и приготовился колдовать.

С моих рук сорвались искры разрядов и устремились к подозрительному бугру. Так называемая "волшебная стрела" летела к своей цели по непредсказуемой дуге, легко обжигая и нанося удар, сродни тычку булавы. Если там действительно демоническая мухоловка, то это ее не проймет, но заставит себя проявить. И то хорошо.

Когда голубые искры достигли цели, из-под земли, среди комков мокрой и липкой грязи, выскочили ловчие лианы и принялись хищно извиваться в мою сторону. Их длины не хватало, чтобы схватить меня, но я все равно неосознанно отступил назад, ощущая, как мой желудок тревожно сжался.

— Вот же тварь! — выдохнул я.

Если бы я имел глупость прогуляться хотя бы чуточку ближе к бугру по центру низины, с жизнью можно было уже прощаться. Демонская мухоловка уже спеленала бы меня своими хищными лианами. Уже к вечеру, от меня остались бы лишь голые кости.

— Вот зараза! — воскликнул я, с запоздалой яростью от пережитого страха.

Я твердо решил уничтожить растение здесь и сейчас — для этого у меня было заклинание ледяного луча. Неподвижного врага можно за полчаса обезвредить, превращая ловчие лианы в лед. Главное — потом самому не шагнуть в ловушку из листьев демонической мухоловки, когда хищные конечности будут обездвижены.

Если верить Бестиарию Ариозуса, то у демонической мухоловки внутри каждого листа есть мясистые подушки красного цвета. Они должны быть на вкус, как вяленое или сухое измельченное мясо, смешанное с кислыми ягодами в равных частях. С каждого такого листа можно получить несколько килограммов питательной пищи, которая может храниться неделями и не портиться при любой жаре.

Я вздохнул, стараясь унять радостную дрожь. Пока я не уничтожил мухоловку, радоваться своему везению рано. Может быть потом, но точно не сейчас.

Понять бы еще, чему я обязан этой вспышке просветления, которая так явно направила меня на правильный путь? Раньше у меня не было таких озарений. Иначе я бы не отправился в Разломные земли за любые коврижки, а вербовщиков сразу бы к демонам посылал. Будь оно всё проклято, всё вокруг. Сначала я оказался неизвестно где, а теперь — это?

* * *

Пустота, коя окружает Планы реальности, как безвоздушное пространство за пределами планет, всегда была источником непредставимых зла и угроз. Достаточно привести пример одного из самых известных гостей с изнанки — это Демогоргон, Князь демонов. Именно с его приходом Бездна стала источником искажений, извращений реальности, кои она, отныне, с собой приносит.

"Устройство мира", том 1

"...треньк!" — спущенная тетива пропела песнь, и стрела с острым наконечником устремилась в полёт. Всего два удара сердца, и холодный металл наконечника глубоко вонзился мне в горло. Истекая кровью, я осел на землю. В глазах потемнело...

Я рухнул на каменистую землю спиной, отчаянно хватая воздух. Видение было столь живым, что душа до сих пор билась в груди перепуганной птицей. Лихорадочно ощупывая горло, я всё никак не мог поверить, что ещё невредим.

"Чертовы видения" — выругался я мысленно. Сердечный приступ был близок, как никогда.

— Он нас заметил! Вперёд, пошли! — поблизости вдруг послышались грубые голоса, и я похолодел. Они явно искали меня и доносились из кустов прямо передо мной. Упав на спину, я скрылся от них за небольшим холмом и теперь не видел, что происходит. И одновременно... я каким-то образом видел.

Трое. Одеты в длинные пыльные мундиры, которые доходили им до колен и были потрепаны пустошами. Они напоминали мне меня самого, когда я дезертировал из армии и брел домой. Пыль покрывала их мундиры и грубые бороды, помогая им скрываться от глаз в густых зарослях. Но когда они поняли, что жертва их обнаружила, они вышли из кустов и побежали ко мне. Двое из них держали короткие гладиусы, которые блестели на солнце. Третий нес мощный составной лук из костяных пластин...

Я непечатно выругался, вскочив на ноги. Как я видел их через холм, можно было поразмыслить и потом. Сейчас требовалось как-то выжить, и бегство — не выход. Лучник подловит и подстрелит, даже если я буду петлять перед ним, как заяц.

Я создал заклинанием волшебную стрелу и отправил ее в полет. Я ударил на упреждение, мысленно прицелившись в нужную точку. Вот только я забыл о том, что магу нужно видеть цель своими глазами. Не считать же за них мои галлюцинации, верно!?

Странно, но образа из мыслей волшебной стреле оказалось достаточно, и она взлетела по высокой дуге, обогнула холм и застала дезертиров врасплох. Даже не успев осознать происходящее, один из них прямо на бегу оказался поражён ей в висок. Удар, обычно не страшнее тычка металлической булавой или удара кулаком, пробил височную кость и человек беззвучно упал.

— Там маг, бежим! — закричал лучник, останавливая другого бандита. Не дожидаясь, пока я появлюсь из-за холма, они дружно бросились бежать. Судьба погибшего их, похоже, не заботила совсем.

Я стиснул зубы, превозмогая страх, и заставил себя взбежать вверх по холму. Второе зрение, подобное чудесам ясновидения наяву, отвлекало меня и в то же время позволяло видеть больше, чем могли видеть мои глаза. Я мог зажмуриться на бегу, не боясь больше споткнуться. Путь к бегству каждого дезертира был виден мне заранее, как туманное отражение, бегущее впереди врага. Куда бы они ни свернули, каждый их шаг я видел заранее...

Дезертир с луком был единственным, чьё отступление больше напоминало боевые манёвры, а не паническое бегство, как у второго. Он всё так же умело держал в руках лук и спокойно оглядывался, выглядывая меня за холмом. У меня не вызывало сомнения, что как только я покажусь из кустов, он тут же отправит мне в незащищённое горло стрелу.

Положившись на ясновидение ещё раз, я сотворил волшебную стрелу и направил её в сторону лучника. Я выгадал самый, что ни на есть, удачный для этого момент — когда бандит ненадолго отвлёкся на бег, из-за чего появление сверкающего снаряда застало его врасплох. Лишь в последний миг он дёрнулся в сторону, но этого оказалось недостаточно, чтобы уклониться. Волшебный снаряд клюнул его в ключицу, и лучник беспорядочно покатился по скалистому грунту.

Я выскочил из-за холма и побежал в его сторону. Скорее чтобы прогнать, а не добить — если бы дезертир оставил свой лук на месте, я позволил ему бы бежать. Но оставлять умелого стрелка бродить поблизости с луком я был не намерен.

Оказавшись на полпути к бандиту, я застыл в нерешительности. Этого времени едва хватило побитому мужчине, чтобы прийти в себя после удара в ключицу и беспорядочного падения на землю. На меня мельком взглянули изнуренные серые глаза, веки над которыми были усыпаны каменной пылью. В них отражалась лишь усталая, покорная обречённость — такое выражение глаз я успел за время похода выучить наизусть. Так смотрел вперёд каждый второй человек, оживляясь только в те моменты, когда бойцам выдавали их скудную пайку.

Странное наитие лишь в последний миг заставило меня поднять руку для защиты. Брошенный лучником метательный нож ударился о металлический браслет, который оказался у меня под рукавом на левой руке. Раздался глухой металлический звук, но я остался целым и невредимым. Я не дал второго шанса атаковать меня, и ударил ледяным лучом врага в голову.

Пытаясь как-то унять обуревающую меня тревожную дрожь, я провёл обеими ладонями по лицу, ощутив на коже обильный холодный пот. Третий противник был уже слишком далеко, и я не сомневался в том, что больше о нём вспоминать не придётся. Да и помимо него, поводов для беспокойства хватало мне уже выше крыши. Странности накапливались в таком количестве, что их срочно требовалось уложить в голове и как-то переосмыслить.

"Что со мной происходит!?" — беспомощно спросил я себя.

* * *

Я — Эрлих, волшебник-недоучка, который может похвастаться проваленным экзаменом на второй круг и больше ничем. Поход в Разломные земли научил меня бесконечному смирению перед судьбой и выживанию в условиях, где железных нервов уже недостаточно. Суетливые шли на корм демонами первыми — это я понял в первые дни похода.

Я размышлял о странностях, с которыми столкнулся, в размеренной меланхолии. Второе зрение, причудливые видения будущего и пугающе точный расчет, с которым видел направление бегства бандитов раньше, чем оно случилось. Это было подобно интуиции, обостренной до кончика иглы, или больше. "Я способен видеть будущее наперёд?" — я взвесил с разных сторон эту мысль, и с грустью её отбросил. Вот не смешно нисколько. Я волшебник, а не чудотворец. Разница между этими понятиями слишком велика, чтобы я не мог её уловить. Слишком долго я учился у мастера Ариозуса, чтобы её не понять.

Но не успел я избавиться от странной задумчивости, как ощутил очередной укол.

"Авгур" — тихий шепот пронёсся в моем разуме, словно подведение итогов долгих размышлений и последующий за ним уверенный вывод, не оставляющий места для сомнений. Я было подумал, что мне чужая мысль вложена в голову, настолько неожиданно и беспричинно она прозвучала, однако что-то заставило меня ей безоговорочно верить. Будто в глубине моего разума открылся ещё дополнительный слой, где кроме памяти и мышления есть еще один инструмент... прямое прозрение. Как накрытый снежным пологом, безмолвный Ледовитый океан, мой разум вдруг колыхнулся, и странное слово вновь поднялось из его глубин.

"Авгур" — этот безмолвный звук звучал в моей голове, как колокольный звон. Бил внутри барабанами, барабан. Бам! Этот звук повторялся вновь и вновь, пока не затих. С дрожью внутри, я заставил себя восстановить равновесие, но когда я открыл глаза и посмотрел на мир вокруг новым зрением, то я сразу понял, что он уже никогда не будет для меня прежним.

Не потому, что он стал каким-то другим, вовсе нет — над пустынной серой равниной, местами покрытой красным кустарниками, всё так же садилось солнце, а поблизости безжизненно раскинули руки двое мёртвых людей. Таких же, каким был я.

Это не мир изменился — иным стал я.

* * *

Ясно, что псионическое прозрение — это способность разума, подобная чтению мыслей или умению двигать предметы силой чистой воли. На последнее ещё способны были некоторые уникумы, но вот за чтение мыслей и прочее можно было и на костёр прогуляться. Будь Бестиарий Ариозуса у меня под рукой, я подробно бы перечислил названия демонов и чудовищ, которые телепатией отлично владели. Загвоздка в том, что обычно их излюбленным блюдом были чужие мозги, что их между собой отлично роднило и вызывало к ним ненависть у всего живого.

"Похоже, что полку псионических чудовищ сегодня случилось пополнение" — я поздравил себя, скривив губы. Непросто будет объясниться, если я случайно выкину какой-нибудь фортель на людях. У паладинов и дознавателей светлых богов наверняка возникнут ко мне вопросы.

"Везёт, как утопленнику" — я подытожил. Ведь так и знал, что одним пробуждением чёрт-те-где, в паучьем коконе, я не отделаюсь. Что-то явно случилось со мной после того, как я решил ненадолго вздремнуть после побега из расположения полка... что-то тревожное.

Я заставил себя собраться. "Я — это все ещё я" — неуверенно успокоил себя. И тут же принужденно засмеялся собственной глупости. Как будто меня могли на кого-нибудь подменить, пока я бежал из расположения полка? Даже думать об этом было странно. В любом случае, Разломные земли были последним подходящим местом в мире, где можно предаться самокопанию, так что я направился к телам убитых разбойников, не дожидаясь, пока всё уложится у меня в голове. Мне ведь ещё с первого взгляда не давала покоя одна вещь — военные мундиры, если быть точным. Мне ведь не просто так показалось, будто они дезертиры?

У солдатской униформы, давайте будем честны, есть одно-единственное назначение: быть хорошо различимой издали, чтобы полководцы могли порадоваться виду своих полков, шагающих дружным строем на смерть, и на этом всё. Ведь если бы генералы по ошибке кидали чепчики в воздух в честь победы вражеской армии, их удалили бы со двора. Не казнить же за это, правда?

В этих головорезах я за версту чувствовал солдат, причём таких же дезертиров со Святого похода, как и я сам. Выходит, не я один был столь прозорлив, чтобы понимать, к чему всё идёт? Подобравшись поближе к убитому лучнику, я вдруг ощутил странное шевеление в глубине сознания. "Авгур" — шептало что-то внутри меня, напоминая, что пути назад нет. Будто в моей голове зашевелились шестеренки, с хрустом преодолевая сопротивление сознания, которое не хотело видеть потусторонних истин.

"Авгур" — это, возможно, аспект всеведения? — задумался я. Некий аспект псионических способностей, которые, я уверен, могут быть использованы и по моей воле. Или, скорее даже, должны быть использованы. Судя по тому, с каким трудом у меня в голове проворачиваются невидимые "шестеренки", эту мышцу нужно постоянно развивать и тренировать.

В затруднении я подошёл к убитому лучнику и встал в ступоре. Что требовалось сделать, чтобы задействовать "псионическую мощь" я не знал. Но для начала, я попытался коснуться его рукой...

* * *

— Ну что, повезло тебе, Нед? Короткую палочку сегодня можно уже не тянуть.

— Заткнись, Лестер. Или, клянусь, я...

— Тихо ты. Не будем мы тебя жрать. Вон, видишь, живчик уже идёт? Он решит все вопросы.

Я содрогнулся от спазма в желудке, когда до взбудораженного сознания дошло, что собирались сделать со мной дезертиры.

— Так вы съесть меня хотели, мерзавцы? Каннибалы! — я непечатно выругался и вознаградил лучника пинком.

Бездыханный труп не чувствует боли, так что отбить что-нибудь я рисковал только себе. Не говоря уже о том, что одежда и обувь на мне расползались от малейшего прикосновения, словно пролежали тысячу лет на мумии в мавзолее. Подошва ботинок уже отклеивалась, так что очередной мстительный пинок мог для них стать последним. Меньше всего мне хотелось, чтобы лучник забрал мне на тот свет ботинки, так что пришлось заставить себя уняться. Тяжело выдыхая воздух, я принялся обыскивать человека. Мне нужно было кое-что проверить, просто чтобы убедиться...

Уверенно развернув мундир лучника, я обнаружил на нём вышитую изнутри надпись. "Лестер" — чёрным по белому гласила она, выбитая на отвороте. Как и многие бывалые воины, лучник тщательно подписал вещи, чтобы защитить себя от ворья. Всё как всегда — в тумбочке ничего нельзя оставлять, а подписывать приходится даже трусы. Что же, имя лучника я чудесным образом угадал.

"Лестер" — я задумчиво пожевал имя на зубах, и скривился. Во многие знания — многие печали, так что восторг от умения узнавать имя человека, просто взглянув ему в лицо, быстро у меня поутих. "Что в имени тебе моём?" — вот интересный вопрос, на который ответа у меня нет. Кажется даже, что у некоторых людей ничего кроме имени вызнавать и не стоит, чтобы не портить себе аппетит.

Вдруг меня пронзила очевидная мысль. Если своё имя на предметах одежды писал один человек, то так же мог поступить и другой. Как ужаленный я подскочил и начал заворачивать рукав левой руки. Браслет, который оказался у меня на левом запястье, был еще одной загадкой, которая меня беспокоила. Похоже, пришло время взглянуть на него.

Изношенный кожаный дублет не пережил попытки завернуть рукав, и разорвался по швам прямо у меня на руках. Ругаясь, я начал снимать его полностью, оставшись стоять с голым торсом. Похоже, выхода нет — придётся примерить одежду с чужих, мёртвых плеч. Но сначала браслет.

На моей левой руке, и правда, оказался незнакомый широкий браслет из странного серебристого металла, которым я отразил бросок метательного ножа. Невесомый и легкий настолько, что совершенно на мне не ощущался, он закрывал мне кожу от запястья до середины предплечья. Тщательно осмотрев браслет, я обнаружил на нём надпись.

"Ваззаго. Тот, кто ищет. Тот, кто находит" — гласила она.

По моей спине пробежался легкий холодок, когда я прочитал это имя. Я не помнил, чтобы надевал этот браслет, и не был уверен, что это имя относится ко мне. И все же... Один человек подписал предмет своим именем, значит это мог сделать и кто-то другой. Настоящий владелец браслета — скорее всего, некий Ваззаго. Понять бы ещё, как его браслет оказался у меня на руке?

"Тот, кто ищет. Тот, кто находит" — задумчиво повторил я про себя. Это звучало, как титул. И по иронии судьбы, искать и находить мне в ближайшее время предстояло немало разного. Надеюсь, что неприятности в этот перечень не входили. Хотя, как же? Вздохнув, я быстро выкинул все странности с браслетом из головы, и принялся разбирать трофеи. Но в первую очередь меня, конечно, заботила надетая на дезертирах одежда. Моя рассыпалась от любого движения, так что выбора не было. Пришлось примерить обновку и складывать скудные чужие пожитки в трофейный рюкзак.

Больше ничего меня в этих местах не держало, так что я двинулся дальше на юг, как только закончил сборы. Правда, не всё оказалось гладко.

Глава 2. Семь верст

— Это невозможно, — говорил я, глядя на картину на горизонте.

По всему миру были знамениты горы Каменного леса — большой области, покрытой скалами-пиками, тянущимися к небесам. Они напоминали острые зубы-клыки, устремленные строго вверх, или линию острых каменных копий. Но все бы ничего, если бы не тот факт, что Каменный лес находился в западной части земель Разлома! Я же должен был находиться на другом краю земли!

Седьмой полк шёл на восток, напомнил я себе, в недоумении. Путешествие началось на южных окраинах бывшего Эриона, проходя через восточные пустынные равнины. Я просто не мог поверить, что вдруг оказался на самом западном крае земель Разлома. Тем не менее...

— Как, во имя богов? — пробормотал я. — Как!?

Естественно, меня ответом не удостоили, и оставили напряжённо теряться в догадках. В любом случае, я решил верить своим глазам. По моим прежним представлениям, я был на востоке Эриона, и дорога к свободе вела строго на юг. Следуя солнцу, я неизбежно рано или поздно покинул бы земли Разлома, и пришёл в цивилизованные места. Если не умер бы голодом, ядом или руками демонских отродий.

Я вздохнул. Прошло несколько дней с тех пор, как я встретил дезертиров, а на демонов мне всё ещё не везло. Какое-то чудо? Или быть может, виною тому странное предвидение, что удерживало меня от тех или иных шагов? Иногда я чувствовал, что неосознанно ускоряю ход, или стараюсь где-то задержаться подольше. Но если я и чуял где-то демоническую угрозу, то делал это неосознанно. "Мускулы" всеведения были пока недостаточно развиты, чтобы одарить меня подробными видениями.

В любом случае, "Каменный лес" — это известный путевой знак. Если я не сошел с ума, то в днях пути от меня находится Кастана — довольно крупный торговый город на левом берегу одноименной реки. Похоже, теперь я должен следовать заходящему солнцу... и готовиться к встрече с другими людьми. Судя по всему, она должна быть не за горами.

Усмехнувшись, я пощупал руками рюкзак. Мякоти демонской мухоловки ещё оставалось много, и портиться причудливое лакомство пока не собиралось. Всё складывалось достаточно хорошо, чтобы наполнить меня сдержанным оптимизмом.

— Прорвёмся! — сказал я себе, и двинулся вслед заходящему солнцу.

Все чаще и чаще фиолетовые и алые оттенки Бездны сменялись привычными глазу кустарниками и редкими лесами, почти нетронутыми демонической порчей. Уже не требовалось трястись над каждой каплей воды в бурдюке, ведь ключи и родники с чистой водой стали встречаться на каждом шагу. Предчувствуя скорую встречу с людьми, я остановился у одного из озер и заглянул в его чистую гладь. В ответ на меня смотрело хмурое и уставшее лицо, заросшее светло-русой бородой под цвет волос. В последний раз я смотрел в зеркало всего несколько месяцев назад, но каким же долгим мне теперь кажется этот срок!

Тогда на меня посмотрел жизнерадостный молодой человек, которому только недавно стукнуло двадцать лет. Теперь у меня точно потускнел в тёмно-зелёных глазах прежний блеск. Я похудел, наверное, на десять килограмм, хотя и раньше не мог похвастаться особенной статью. С ростом выше среднего, теперь я скорее напоминал вытянутую палку, вбитую в землю невзгодами, нежели нормального человека. Кто бы ни утверждал, что военная служба придает мужественный вид, он глубоко ошибался. Все виденные мною солдаты больше напоминали мне загнанных лошадей или бездомных бродяг, и мечтали лишь об одном — скорее бы сдохнуть. Я в их числе.

Я вздохнул, пытаясь привести в порядок небрежную шевелюру, которая мне лезла в глаза. Первым делом, как приду в город, сразу схожу к цирюльнику, чтобы тот привёл меня в подобающий вид. Деньги у меня кое-какие теперь водились, ведь в карманах у дезертиров тренькали серебряные монеты. Законный трофей, уже омытый пролитой кровью.

Помрачнев, я продолжил свой путь.

* * *

Любой город встречает путника сильно загодя: деревянными изгородями полей и обширными пастбищами, облюбованными рогатым скотом; дымком от многочисленных печей окрестных сёл и хуторов. Благо, в этих краях лесов было вдоволь, и селяне топили бани, когда им того хотелось.

Увы, но правый берег бурлящей извилистой реки Кастаны встретил меня запустением. Сразу за очередным зелёным холмом передо мной выросли высокие каменные стены и крепкие крепостные ворота. Никаких сёл и деревень на правом берегу не оказалось в помине — в сторону Разломных земель сразу ощетинились бойницы и высокие башни, на которых дежурили многочисленные часовые. Перейти через реку можно было только через одинокий разводной мост.

"Ворота открыты, и стража не ведет сплошную проверку, хоть на том спасибо" — подумалось мне. Обуреваемый мрачными предчувствиями, я вступил в пределы города. Неужели угроза Разломных земель оказалась настолько велика, что с правого берега все уже сбежали, бросая всё нажитое? Такое случалось лишь во время войн и осад, как я считал раньше. Похоже, демоническая угроза управилась за два месяца, просто замаячив поблизости?

— Эй ты, воин! Подойди сюда! — резкий оклик заставил меня вздрогнуть и начать лихорадочно оглядываться по сторонам. Чуть дальше от ворот стояли двое стражников: высокие и крепкие мужчины в сине-красной форме под железными нагрудниками. Они заметили меня еще издалека. Я замешкался на месте от неожиданности. Совсем не ожидал, что меня сходу срисуют, как возможного дезертира. Когда сказочные герои решают переодеться в одежду стражи или солдатскую униформу, рассказчик всегда подаёт это под таким соусом, будто в кирасе стражника герои тут же сойдут за своих, и перестанут привлекать малейшего внимания стражи.

Как бы не так! Человек может выйти, в чём мать родила, и привлечь к себе меньше внимания, нежели прохлаждающийся солдат. Бойца, удалившегося из расположения полка, остановит первый же попавший патруль и начнёт расспрашивать, так и сяк. Стоит их только насторожить, и ты отправляешься в каталажку. Мне ли не знать?

Я ещё загодя срезал ножом с кожаного дублета любые намёки на военную службу. Нашивки и металлические наклёпки, и тому подобное — всё подозрительное я кинул в демонической пустоши, но кожаный дублет не переставал от этого выглядеть, как поддоспешник. Коим он, собственно, и являлся. Взгляд стражников оказался на диво намётанным, а на мне уже горела шапка, как на воре.

— Ты что, оглох!? Иди сюда, воин! — солдаты переглянулись и выдвинулись в мою сторону. Горожане в разномастной одежде почтительно расступились перед стражниками, и расстояние стремительно сокращалось. Я вдруг понял, что если побегу, то меня догонят. Эти — догонят.

Мой взгляд заметался, словно испуганный зверь, между стенами каменных домов в поисках спасительного переулка, способного меня укрыть. Тёмные аллеи сразу за мощными воротами казались такими манящими, что я едва не побежал в их сторону. Лишь в последний миг, затылок кольнул тревожный укол, и я вдруг прозрел потусторонним зрением то, что скрывалось за поворотом.

"Тупик", — подумал я с отчаянием. Все переулки за домами возле крепостных ворот были забиты досками или перегорожены кирпичной стеной. Прямо на входе в город оставалась только одна столбовая дорога, она же — главная улица, а все остальные были предусмотрительно перекрыты. Тупик. К этому времени стражники подошли уже так близко, что рассматривали меня в лицо.

— Кто у тебя командир, воин? Какое подразделение? — буднично спросил у меня один, и сплюнул на каменную мостовую. Лицо загорелого громилы оставалось твёрдым, словно камень, в то время как его напарник уже ухмылялся. Всё им было понятно и так, а со мной лишь игрались, как в кошки-мышки.

— С-седьмой полк Святого похода, — сорвалось у меня с языка само собой. Я раньше даже не думал, что буду отвечать, если меня поймают и припрут к стенке. Казалось, стоит только добраться до обитаемых земель, и все мои проблемы на этом закончатся. Стражники странно переглянулись, услышав мой ответ. Их лица выражали напряженную работу мысли, как будто мои слова поставили их в тупки. Наконец, первый стражник досадливо скривился.

— Так, ладно. Шутки в сторону. Кто у тебя командир? — резко спросил он. Его напарник, как бы ненароком, отошёл в сторону, чтобы я даже не помышлял больше о бегстве.

— Э-э-э. Валирис Зарн, — я не понял их недоумения, но послушно ответил. Стражники сначала выпучили глаза, а затем переглянулись. Вдруг, они грубо расхохотались, словно я сказал невесть какую глупость.

— Ну, ты остряк, — ржал, утирая слёзы первый стражник. — А у меня командир — богиня-птица, пресветлая Хмейми. Давеча пролетала над головой и говорит, мол, в наряд, сука, тебе! Вне очереди.

— Не богохульствуй, — строго высказал ему второй стражник. Взглянув на меня, он криво ухмыльнулся. — А ты ничё так, хорошо сохранился, парень, для своих лет.

— От твоего-то командира, приятель, только памятник и остался — вон там стоит, полюбуйся, — первый стражник заржал, ткнув себе за спину. Против воли, мой взгляд устремился туда, куда он указывал. А в следующую секунду по моей спине пробежались мурашки.

На белоснежной площади у городских ворот Кастаны, над фонтаном гордо и браво гарцевал бронзовый всадник. Валирис Зарн, благодаря искусному скульптору, был почти неотличим от себя самого, даже в образе бронзовой статуи. С моего места я видел его, как живого — высокомерного эльфийского принца из императорского рода Гленнесфорна. На плече всадника висел фамильный меч, с которым тот был неразлучен. Таким мечом было неудобно рубить верхом, что Валирис и продемонстрировал однажды во время загонной охоты с телохранителями, на мелких крысоголовых демонов. Но даже навернуться с лошади у Валириса получилось не с первой попытки... жалкий, криворукий неудачник. За что ему памятник?

Недоумение у меня на лице, похоже, было столь неподдельным, что стражники удивлённо переглянулись.

— Валирис Зарн — герой ещё первого Святого похода, — усмехнулся первый стражник. — Его сто лет назад ещё удавили, парень, когда он вернулся с победой. Так что твоим командиром он быть не может. Так что давай, вторая попытка пусть будет веселее, — и стражник снова заржал.

Я ощутил, как по спине пробежалась стая мурашек. Я сразу поверил услышанному — трудно было не поверить, когда памятник ненавистному командиру стоит прямо посреди площади. Оставим пока выяснения, за какие заслуги — меня куда больше ошеломили вести, что с начала похода прошло столько лет. Первого похода? Значит, были и другие. Как это возможно!? Я вдруг вспомнил, как у меня на руках в пыль рассыпалась одежда, словно погребальный саван у древнего мертвеца, и глубоко задумался.

— Так, ладно, — похоже, стражникам надоела эта возня. — Воин, выкладывай нам всё, как на духу. У тебя же всё на роже написано. Не надо валять нам здесь дурака.

Вдруг, пока он ещё говорил, внутри меня что-то сдвинулось. Как будто механизм внутри моего черепа сместился с лёгким щелчком, стирая с зубчатых колёс ржавчину. Мир перед моими глазами неуловимо померк, а фигуры людей на белоснежной площади Кастаны застыли в неподвижности.

Этот звук был похож на эхо или на слово, и он нес с собой множество неоформленных мыслей, которые, словно пчелиный рой, окутали мой неподготовленный мозг.

"Авгур" — как в набат, ударил меня потусторонний звук. Его вибрация прошла сквозь все мое тело, как длинная нота. Этот звук был похож на эхо или на слово, и он нес с собой множество неоформленных мыслей, которые, словно пчелиный рой, окутали мой неподготовленный мозг. Какие-то туманные выводы, знания, которые удавалось подцепить, разве что, за корешки закрытых книг — я пока не мог объять сознанием весь их объём и терялся в путанице неведомого.

— У вас... — я вдруг задохнулся, и уставился на головы стражников. — У вас в мозгах какие-то личинки! О, боже.

Мир закружился в таинственном танце, повинуясь чужой указке. Призрачные очертания прохожих, что я зрел во времени, исполняли свой незримый ритуал, путаясь между прошлым, настоящим и будущим. Я видел их движения до того, как они случились. Я видел колебания чужих лёгких ещё до того, как они сделали вздох. Я зрел жесты прежде, чем они возникали перед моим взором. К новому зрению было непросто привыкнуть.

И как будто мне было мало всей этой фантасмагории, некоторые вещи вблизи теперь выглядели так, что они заставили меня содрогнуться. В головах стражников копошились личинки. Тонкие, червеобразные веретена с чёрными глазками едва заметно шевелились, прильнув к черепам стражников жадными пастями, как у пиявок. Прямо напротив ушной раковины, они вгрызались в мягкую плоть, и от них исходил какой-то неразличимый шёпот. Содержимое желудка от отвращения поднялось к горлу. Как ни пытался я себя сдержать, меня вывернуло наизнанку.

— Ах ты, скотина! — взревел стражник, подскакивая на месте. — Он мне чуть сапоги не облевал! Ах ты!

— Вот же тварь, — с отвращением ответил его напарник, наградив меня тычком чуть выше поясницы. Задохнувшись от боли, я пришёл в себя с заломленными за спиной руками. Меня куда-то тащили по дорожной пыли, злобно ругаясь.

— В участок его... слышишь, ты, чёрт!? — рявкнул стражник мне в перекошенное от боли лицо. — Посидишь без еды и воды. Понял, мразь!? Что он там говорил, ты слышал?

— Какую-то нёс дичь про личинки, я не вникал, — безразлично отмахнулся его напарник.

— Конченый обмылок, — сплюнул стражник. — Всё, тащим.

* * *

Дверь в подземную темницу распахнулась передо мной, как приготовленная мышеловка. Впустив меня внутрь, она затворилась с громким поворотом ключа в ржавом замке. Ледяной сквозняк пронесся по коридору, гуляя вдоль прутьев многочисленных тюремных камер, пока дверь на лестницу не закрылась. Стражники удалились, и теперь тишину темницы нарушало лишь моё тяжёлое дыхание.

Пульсирующая мигрень по всему черепу постепенно стихала. Лишь вдоль хребта продолжал гулять холодок, но и в этом мне теперь чудилась не более чем дрожь растревоженных нервов. Я успокаивался. Со временем, мне удалось даже сесть на полу на ворох соломы, не опасаясь, что от этого сердце вырвется из груди. Звуки из других камер темницы не нарушали мою безмятежность. Мимолётное ощущение, будто я мгновенно пронёсся взглядом вдоль всего коридора и заглянул в каждую камеру, оставило меня в твёрдой уверенности, что они пустуют. Единственным узником темницы был я, а для тюремных крыс это место было их домом.

Стражники обещали морить меня голодом и жаждой, прежде чем меня допросить, как я помнил. Сейчас эта угроза скорее радовала, чем огорчала. Голос Авгура становился всё более властным и настойчивым, заглушая панические мысли. Даже в тюремном заключении больше всего угнетала неизвестность, которая теперь представлялась не более чем пологом, который со временем удастся мне сдвинуть.

Я тяжело выдохнул, словно толкая перед собой кирпичную стену. Мне хотелось бы думать, будто вуаль неизвестности можно развеять одной моей волей, но это оказалось сложнее. Будущее было многослойным, как вода в глубокой реке, и чем дальше я пытался разглядеть что-либо сквозь туман, тем больше я в нём терялся. Слишком сложно, слишком многослойно. Слишком много рычагов, которые тянули за собой последствия далеко в неизвестность — дальше, чем я мог прозреть.

Наконец, я плюнул на попытки проникнуть взором сквозь неизвестность и улёгся на солому. Лишь в одном сходились видения — за мной зайдут уже через два часа. Все угрозы морить голодом и не давать мне воду оказались блефом, но это не отменяло смертельной опасности, которая меня поджидала. Будущее я видел, как лезвие ножа, по которому очень скоро требовалось пройти, не оцарапав стопы.

Парадоксальным образом, лучшим способом этого добиться был крепкий здоровый сон и воздержание от попыток заглянуть ещё раз сквозь вуаль. Последнее требовало силы, которые должны были мне ещё, ой как пригодиться. Признав правоту Авгура, я заставил себя смежить веки...

* * *

Щелчок двери на лестничную площадку и эхо тяжелых шагов по каменному полу вырвали меня из беспокойного сна. Несколько ударов сердца я отчаянно пытался вспомнить, где я и почему мир вокруг погружен в холодную, зябкую тьму. Очнувшись, я увидел, что стражник уже стоит перед дверью в камеру с масляной лампой в руке, излучавшей тусклый, тревожный свет.

На меня уставились пустые, ничего не выражающие глаза уже виденного мной человека. Из чуть полуоткрытого рта медленно вытекала ниточка слюны. Вместе с потусторонним зрением, благодаря которому я видел извивающуюся в его черепе личинку, выглядело это противоестественно. Жутко, куда уж всему, с чем я столкнулся за всё время Святого похода — один вид этого существа, которое копошилось внутри чужой головы, мог ввергнуть в ужас человека и с более крепким желудком.

И я вдруг понял, что означает шёпот личинки, который едва заметно доносился до меня всё это время. Шёпот указывал и направлял стражника, как нити марионетки в руках неизвестного кукловода. Он был одержим чужой волей.

Руки тюремщика механически отворили дверь, и он вступил внутрь. Я же попятился, пока моя спина не коснулась стены темницы. В голове лихорадочно метались мысли. Никто не догадался защёлкнуть антимагические браслеты у меня на запястьях, так что я мог задействовать свой небогатый арсенал заклятий, и даже вырваться с этажа.

Но против этого поступка восстало что-то внутри меня. Интуиция, может быть? Шёпот Авгура нашептывал мне в тишине: "Затаись!". Шестерёнки в голове уже шевелились и отсчитывали удары сердца до того момента, когда я должен был встать с места, и напасть сам. Скрепя сердце, я покорился внутреннему голосу. Псионическое чутьё уже несколько раз делало мне день. "Будем надеяться, так случится и сейчас" — подумалось мне, сквозь видения в моей голове.

Сжав зубы, я позволил хватке стальных пальцев стражника сомкнуться у меня на запястье и потянуть за собой. Всё происходило в полном молчании, что ещё раз убедило меня в том, что тюремщик был одержим. Любой другой неизбежно удивился бы странному молчанию узника, и повысил бы бдительность. Или как минимум, обменялся бы со мною репликой. Но сейчас тюремщика заботило лишь то, следовал я за ним, или нет. Так было лучше и для меня.

Мы поднялись по лестнице и прошли по коридору, пока я вдруг не увидел солнечные лучи, осветившие стылый каменный пол. Теперь мы были уже не в подвале, а на одном из этажей здания. Пока что я туманно представлял себе его устройство, но в одном из проходов мелькнул вход в длинную комнату с ровными рядами кроватей. Выходит, казарма стражи располагалась в том же здании, что и моя темница. Сколько здесь было вооружённых солдат, и сколь многие из них были одержимыми, оставалось только гадать.

Приблизившись к неприметной дубовой двери, охранник толкнул её и недвусмысленно указал мне на вход. Не став испытывать судьбу, я вошёл и увидел внутри мужчину в мундире кастанской стражи.

Укол тревоги коснулся моего затылка, и с этого мгновения каждое движение своего тела я воспринимал, как будто со стороны. Двигаясь непередаваемо медленно, словно погружённый в густой кисель, я прошёл в середину комнаты и сел на деревянный стул. Собственное тело, будто бы, перестало подчиняться приказам моего сознания и двигалось, как марионетка в чужих руках.

Как я ни силился, мне так и не удалось поднять веки, чтобы рассмотреть лицо стражника в подробностях. Для меня оно так и осталось погружённым в туман неизвестности, даже когда таинственный человек встал со своего места. Без единого слова, он обогнул стол и приблизился ко мне. Его мертвенно-холодная ладонь нежно коснулась моего подбородка и приподняла его, чтобы заглянуть мне в лицо...

И в тот же миг, на моё сознание обрушилось страшное давление, как будто невидимый пресс пытался сжать его в одну точку, меньше чем острие иглы. Темнота придвинулась к моим глазам, и спустя удар сердца я очнулся, окружённый ей целиком.

"Нерис" — я услышал мысленный шёпот сквозь тьму, а после моё сознание раскрылось, словно цветочный бутон, на который пролился долгожданный солнечный свет. Преодолевая и охватывая обступившую меня темноту, я словно протянул невидимую руку вперёд и коснулся чего-то мерзкого, как гнездо осклизлых извивающихся червей. Повинуясь пробудившемуся инстинкту, я сжал невидимую руку вокруг тошнотворной сущности изо всех сил, как это делал невидимый кукловод со мной. В мои уши тотчас же ворвался чужой свистящий крик боли, я резко распахнул глаза и содрогнулся. Тошнота подкатила мне к горлу.

У самого моего лица извивались многочисленные осклизлые щупальца, тоньше простой верёвки и оканчивающиеся пастями, как у пиявки. Расширив глаза от ужаса, я начал отпихиваться всеми руками и ногами, и тут же, вздрогнул от боли. В моём правом ухе извивался гибкий живой стебель, похожий на комариный хобот. Царапая внутренности моего уха острыми шипами, он выскользнул наружу, когда я оттолкнул существо, что стояло передо мной.

С пронзительным криком боли, звенящим в воздухе, оно резко отпрянуло от меня и покатилось по полу, баюкая голову обеими руками, похожими на длинные древесные стебли. Взбудораженный, я вскочил с кресла и схватился за свое окровавленное ухо, из которого вытекало что-то омерзительно скользкое. Во все глаза, я рассматривал чудовище перед собой, содрогаясь от омерзения.

То, что я сначала принимал за человека, напоминало гуманоида лишь отчасти. Высокое, двухметровое создание имело голову насекомого, с длинным извивающимся в воздухе хоботком и многочисленными тонкими щупальцами вокруг тонкого рта. Вытянутое в высоту, оно имело длинные тонкие конечности с человеческими кистями, которыми сейчас и держалось за голову, продолжая выть от терзающей его боли.

"Демон!" — я ощутил, как озноб и отвращение пробежались по всему телу. Но бояться мне уже было поздно, и я резко огляделся вокруг в поисках пути к спасению. Можно было даже не надеяться повредить такой твари заклинанием первого круга. Волшебные стрелы должны были рассеяться на подлёте, так что смерть уже отсчитывала последние удары сердца, прежде чем демон меня убьёт.

Я резко повернулся в сторону выхода из комнаты, и обнаружил застывшего на пороге стражника. Его лицо было перекошено от гнева, а в широко раскрытых глазах мелькали опасные огоньки. С мечом наголо, он шагнул вперед. Я вытянул правую руку вперёд и сосредоточился. С кончиков пальцев правой ладони сорвались синие искры, а в следующий миг волшебная стрела устремилась прямо в перекошенное безумием лицо. Он даже не попытался отвернуть голову в сторону, словно не воспринимал всерьёз угрозу собственной жизни.

С отчётливым хрустом, волшебная стрела ударила в мишень, вдавливая лицевые кости в череп и ломая челюсть противника. Воин безмолвно отшатнулся назад в проём и рухнул навзничь. Я даже не понял, был он убит или просто оглушён — всё моё внимание было поглощено демоническим чудовищем, которое уже скоро должно было обо мне вспомнить.

Я рванулся вперёд и с размаху толкнул демона ногой в стену. В груди теплилась слабая надежда вышвырнуть демона из раскрытого окна, пока он баюкает себе голову. Двухметровое тело отлетело от пинка, в который я вложил все свои силы и вес. Но тощее, похожее на тонкий чёрный стебель, тело чудовища явно весило больше, чем это казалось на первый взгляд. Перекинуть его через оконный проём можно было даже не пытаться.

"Авгур" — прошелестел в голове таинственный шепот, и я, словно по команде, ринулся к врагу. Вцепившись в то, что показалось мне черными лентами, обмотанными вокруг его тела, я выдернул из чужих ножен странный клинок, словно поглощавший вокруг себя свет. Иссиня-черный, с гибким и слишком тонким лезвием для настоящего оружия, он сначала показался мне красивой подделкой. Клинок гнулся в воздухе, и мне не верилось, что он выдержит хотя бы один крепкий удар.

Глаза противника на его костлявом, комарином лице внезапно зажглись злыми, ярко-красными огоньками. Я замешкался, отступив. Подняв клинок в неосознанном оборонительном жесте, я внезапно окунулся в странные видения.

"Авгур" — раздался в моём сознании колокольный звон, и удары сердца зазвучали у меня в голове барабанами. Бум, и время замедлило бег. Силуэт противника мелькнул перед глазами, двоясь и рассыпаясь на множество собственных копий. Попытки остановить свой взгляд хоть на одной из них вызывали у меня острый приступ головной боли — будто на меня опустилась всем своим весом, сдавливая виски, золотая корона.

Вдруг, я сорвался с места, минуя призрачные силуэты на своём пути. Шагнул вперёд, и сделал мечом необъяснимый финт. Пируэтом обернувшись вокруг своей оси, я вдруг оказался в другой части комнаты, на миллиметры разминувшись с взмахом демонической ладони, на которой выросли острые чёрные когти. И когда мой меч нанёс свой удар, все призрачные силуэты вдруг сошлись в одной точке.

В мои уши ввинтился оглушительный свист, в котором звучала неподдельная боль. Чудовище с комариной головой отпрянуло от меня, баюкая культю правой руки, на которой теперь не было кисти. Она лежала прямо под ногами, едва заметно подёргиваясь на полу в луже крови. Я даже удивился, ошеломлённо разглядывая стекающую с чёрного лезвия, чужую кровь. Она оказалась алой, как у человека.

Когда я поднял лезвие чёрного меча вновь, демоническое чудовище резко выпрямилось. Под его тонкими длинными ногами взметнулось облако серого дыма, скрывшее его очертания. А сам комароголовый демон начал растворяться, будто становился невидим...

— Тварь, теперь тебе не жить! — тонкие губы чудовища растянулись в многообещающей, но досадливой улыбке, прежде чем оно исчезло бесследно. Чуждое, гнетущее присутствие перестало подавлять мне сознание, и лишь поэтому я понял, что демон и правда бежал. Можно было пока не беспокоиться о ловушке с невидимостью и предательским ударом в спину — это было действительно бегство. Однако это был далеко не конец.

Я резко встряхнулся, вырывая себя из оцепенения. По всему этажу звучал безумный человеческий рёв. Дикие животные вопли, вместе с редкими вскриками боли и громогласной, площадной бранью. Каменный пол всего здания, будто бы, содрогнулся от топота многочисленных человеческих ног.

"Одержимые!" — я похолодел и выглянул из комнаты. По коридору, опасно размахивая мечами, бежали люди, и я не видел ничего человеческого в их глазах. Их были десятки, если не больше, и лишь теснота коридора не позволила им всем устремиться ко мне, чтобы разорвать на куски. Воевать с такой ордой была верная смерть. Сейчас меня могла защитить только толстая железная дверь, а до тех пор — их стоило задержать.

Я вытянул руку вперед, и с моих растопыренных пальцев брызнули капли скользкой, прозрачной жидкости, похожей на разогретое масло. Заливая им коридор, я попятился и сотворил единственную магическую стрелу, чтобы поразить первого противника перед собой. Вся линия обезумевших от чужой воли воинов заскользила ногами по скользкому полу, завывая от гнева, как дикие звери. Их движения потеряли былую ловкость, и встать на ноги они уже не смогли. Скользя по полу в безуспешных попытках добраться до меня ползком, они дали мне фору.

Захлопнув дверь, я запер ее на засов и подбежал к открытому окну. Выглянув наружу, я прикинул высоту и поежился. Спрыгивать отсюда было равносильно самоубийству, и я заметался по комнате в поисках спасения. Шторки, покрывала, обрывки одежды — всё, что угодно! Дубовая дверь сотрясалась от ударов тяжелых кулаков солдат, а по деревянной задвижке пошли уже трещины.

В безнадежной попытке спастись, я сдернул с окна занавеску и вдруг почувствовал присутствие мощной магии, как легкое покалывание на коже. Волшебное чутьё позволило мне ещё издали ощутить сотворение чар настолько высокого круга, что приблизиться к нему я мог лишь в глубокой старости. В пространстве вдруг раздался резкий звук, словно от внезапно лопнувшей струны. Раскатистый рев за дверью, словно по команде, смолк. Больше никто не пытался ломиться в дверь, и я неожиданно зевнул...

Прогнав неуместную дремоту, я попытался сосредоточиться, подбадривая себя. Но тщетно — сонные чары были достаточно сильны, чтобы свалить и льва.

"Нерис" — внутри меня пронёсся пронзительный шёпот, и я вдруг увидел своё сознание, как будто, со стороны. Чужая ладонь давила мне на затылок, но словно в противовес грубой демонической лапе, её прикосновение было щадящим и мягким. Оно будто уговаривало меня успокоиться, расслабиться и уснуть. Смежить веки всего на один лишь короткий миг...

"Нерис" — изнутри меня вырвалось нечто необычное, что как взмахом хлыста, разогнало вокруг меня сонные мысли. Я встряхнулся, ощущая внутри странную бодрость. Зато снаружи до меня уже доносился звук громоподобного храпа. Шум, что я слышал, явно случился оттого, что стражники с грохотом падали на пол, сражённые сном.

"Полог сна" — я узнал заклинание по косвенным признакам и выдохнул сквозь плотно стиснутые зубы. Шестой круг чар мог усыпить гарнизон небольшого замка. Неудивительно, что теперь отовсюду разносится громкий храп — Полог сна способен сразить и мощного демона, не говоря уже о мелких его личинках. Наверное, в этом все дело...

Я задумчиво покатал на языке услышанное мной мысленное слово. "Нерис" — вот что доносилось до меня всякий раз, когда нечто пыталось давить на мой разум. Видимо, этот феномен был из той же серии, что и аспект "Авгур", который отвечал за псионическую осведомленность. "Я точно отправлюсь на костёр в ближайшее время" — вздохнул я.

Если всеведение ещё можно было как-нибудь скрыть, то с телепатией всё было очень непросто. Девять из десяти чудовищ с телепатическими способностями любили прикидываться людьми, а десятый этого не делал только потому, что был жуткой потусторонней тварью и любил подвижную охоту. То, что я поехал с ними в одной повозке, ничего хорошего не предвещало.

Я приглушённо выругался, снял с двери задвижку и вышел наружу. Всё как я ожидал — растянувшиеся по всему коридору, храпящие тела стражников и больше ничего. Я сделал шаг, тут же оступился на разлитом масле и едва не расшибся о каменный пол.

— Да провались оно пропадом! — ругаясь, на чём свет стоит, я пополз по сколькому полу в сторону лестницы. Нужно было уносить ноги, если только я не хотел объясняться перед могущественным магом, как это я здесь брожу, когда все вокруг меня спят.

* * *

— Созывайте жрецов! — зычным голосом отдавал приказы волшебник. Лиловая мантия с мерцающими рунами, покрывавшая его с головы до пят, говорила о роде его занятий ещё вернее, чем мерцающий вокруг волшебника, светящийся купол. — Пусть непрерывно читают "Изгнание зла" в главном Храме, пока ополченцы сносят туда спящих людей! За мародёрство наказание — смерть!

Его прервал приветственный возглас со стороны облаченных в полную броню воинов. Они приближались с правого берега Кастаны небольшой группой, и в их руках сверкали мечи. Кирасы из стальных пластин, скрепленных внахлест поверх кольчужного полотна, придавали им облик, как у живых статуй, отлитых из серебра. Словно не замечая веса доспехов, воины двигались вперед с грацией птичьего пера, летящего по ветру.

— Мы здесь, магистр Зертан, — выступил вперёд один из них, и приветственно наклонил голову. — Паладин Балгрум, к вашим услугам.

— Паладины Хелен, вы вовремя, — произнёс волшебник, рассмотрев знак Хозяйки могил на нагрудной броне. Простой вертикальный крест олицетворял мост, переброшенный через Реку душ. Там богиня Хелен вершила над душами людей посмертный суд, в то время как её паладины вершили мирской. Случалось, что и мечом.

— Что происходит здесь, ваша светлость?

— В вашем городе — Мольдемон, — выдохнул магистр Зертан. — Половина городской стражи заражена.

Глава 3. Она придет

В воздухе витал острый, пробуждающий аромат. Нотки сандала, мяты и черного перца наполняли пространство и настойчиво просачивались в каждую щель. В углах молитвенного зала стояли большие бронзовые курильницы, из которых струились клубы серого дыма, пропитанного запахом благовоний. Из каждого уголка Храма раздавались распевы молитв. Их звуки эхом отражались от стен, заполняли собой воздух и поднимались к небу вместе с ароматом черного перца. "Искоренение зла" — молитва, чтобы отвратить демонов и защитить кротких.

— Очень хорошо, — не в тон словам, голос жреца по имени Эмерик был хмурым. — Теперь ещё немного. Ещё чуть-чуть.

Он ловко подцепил пинцетом белёсый отросток, который показался на миг в ушной раковине. Зажав осклизлый хвост на кончиках пинцета, он принялся осторожно выкручивать из ушной раковины веретено демонической личинки. Вскоре на свет божий показалось небольшое утолщение на конце длинного веретена, с двумя глазками-бусинками и крохотной круглой пастью, как у пиявки. Заслышав молитву "Изгнание зла", личинка оскалилась острыми клыками во все стороны, задымилась и принялась отчаянно извиваться.

— Мерзость! — выдавил из себя паладин Балгрум, стиснув зубы. — Это худшее из демонских отродий, что я видел за всю свою жизнь!

— Уверяю вас, паладин, и я тоже, — хмуро отозвался Эмерик. — Мольдемон — не самая сильная тварь, как написано в манускриптах, но одна из наиболее мерзких.

— В этом нет никаких сомнений! — прорычал Балгрум, с ненавистью рассматривая извивающуюся личинку. — Мы найдём эту тварь и уничтожим.

— В тех же манускриптах сказано, что демон-мотылёк всеми силами избегает прямой схватки и всяческих рисков, — меланхолично продолжил жрец. — Её орудие — это личинки, которые она откладывает внутри людей. Благодаря им, она может видеть и слышать чужими глазами, а в нужное время — нашептывать им приказы. Странно, что она вдруг решила пробудить всех своих рабов, совершенно не к месту. Магистр Зертан оказался поблизости, и вся кропотливо собираемая армия её пешек пошла псу под хвост.

— Мы всё выясним в своё время, — твёрдо произнёс паладин и кивнул в сторону личинки, которая ещё извивалась на пинцете. — Ты так и собираешься рассматривать это пакость, жрец?

— Просто размышляю, — усмехнулся Эмерик. — Демон-мотылёк всегда чувствует, когда её личинку убивают. И она даже способна узнать, кто и где это делает.

— Пусть знает, — усмехнулся паладин, и осторожно забрал у жреца пинцет. С омерзением стряхнув осклизлую личинку на пол, он занёс над ней латный ботинок и опустил его, всем своим весом.

— Пусть знает. Пусть приходит, — медленно повторил Балгрум, размазывая внутренности пиявки по каменному полу Храма.

* * *

"Нерис" — тихий шёпот внутри моей головы был подобен шелесту ветра, касающегося молодых листьев. В нём была теплота, с которой солнце согревает землю, а мать напевает колыбельную своему дитя. Он был сладок, как мёд. Я вторил этому ненавязчивому шёпоту, мысленно повторяя песнь, в которой не было слов — лишь любящее тепло.

— Выходи. Двигайся, — шептал я. — Ещё немного. Ещё чуть-чуть.

Правое ухо терзала едва терпимая боль, из-за оцарапавшего меня хоботка демонической твари. Щекотка, которую я ощущал половиной черепа, буквально сводила меня с ума. Лишь титаническими усилиями воли мне удалось взять себя в руки, и я принялся ждать. Оставалось недолго.

Когда из моего уха высунулась голова крохотной личинки со слепыми чёрными глазками, я едва удержался от порыва схватиться за неё ногтями и вытащить наружу. Я мог банально оторвать ей голову, и тогда большая часть червеобразного веретена осталась бы у меня внутри. Оставалось лишь довериться силе своего разума.Пока что у меня получалось. Постепенно, терзавшая меня щекотка отступала. Из правого уха вытекало c мерзким хлюпаньем что-то скользкое, падая на пол. Только когда я понял, что все закончилось, я открыл глаза и с отвращением уставился на личинку, которая извивалась на полу.

— Мерзкая тварь! — не помня себя от гнева, я опустил ботинок на гнусное отродье.

Стоило мне слега надавить на подошву, тишину разорвал громкий и резкий крик, подобно тому, молния пронзает ночное небо. Хотя я слышал его только внутри своей головы, он разносился вокруг на сотни, если не тысячи метров. В этом крике была мольба, страстное желание, зов о помощи. Это был крик души. Вздрогнув всем телом, я резко отдёрнул ботинок в сторону от трупа личинки. Закрыв глаза, я всё ещё продолжал слышать внутри себя эхо чудовищного вскрика.

"Авгур" — звук тревожных колокольчиков заглушил отзвуки чужой смерти, вырывая меня из странного ступора. Я вдруг понял, что этот пронзительный крик слышал не я один. Кто-то ещё откликнулся на ментальное эхо, и уже шёл мне навстречу. Я медленно вытянул из ножен чёрный клинок и вслушался в безмолвную, неподвижную тишину.

Когда я вырвался из казармы, которая тогда была похожа на замок спящих, я побежал, не зная куда. Как испуганный зверёк, я рыскал в поисках укрытия, где меня никто не мог видеть и слышать. И вдруг я нашёл его — заброшенный дом, над которым к тому времени уже сгущались сумерки. Он казался мне местом, где время остановилось. Дом стоял отдельно от других, словно забытый и брошенный всеми, бродячий пес. Со всех сторон на него слепо смотрели заколоченные окна других домов, а уже у самого порога этой опустевшей обители, на плечи незваного гостя опускалось безмолвие. Здесь не было слышно голосов улицы, панических криков и тревожного рога. Идеальное убежище, пока мной не заинтересовался тот, кого я уже ждал, затаив дыхание...

"Авгур" — раздался шёпот внутри меня. Вспышка прозрения уже становилась чем-то привычным. Картины в глубинах моего разума светились пронзительным, ярким светом. Шелест шестерёнок в глубине мозга звучал ровно, как внутри хорошо смазанного механизма. Я просто стоял с занесённым для удара мечом и отсчитывал удары сердца. Оно билось ровно и уверенно: "Раз, два. Раз, два".

Я резко скользнул в сторону и обернулся, одновременно с взмахом чёрного меча. Сгорбленные серые пальцы с длинными когтями прошли всего в нескольких сантиметрах от моего горла. Порыв ветра был подобен шёпоту неминуемой смерти, которая разминулась совсем рядом со мной. Но мой удар, после которого я сразу разорвал дистанцию, был безупречен для человека, который второй раз в жизни взял в руки меч.

— Ахш-ш-ш! — зашипел демон, отпрянув от меня.

Он возвышался надо мной, опираясь на свои тонкие, как ветки чёрного дерева, длинные ноги. Подобно человекоподобному палочнику высотой больше двух метров, он вызывал одним своим видом, подсознательный страх. Но голова комара с длинным, извивающимися носиком-щупальцем вызывала омерзение, которое было не с чем сравнить — настолько она казалась ужасной. Память об изогнутом хоботочке, откладывающем личинку прямо мне в ухо, до сих пор заставляла меня трепетать.

Мой удар оставил на туловище демона длинный разрез, из которого красными сгустками вытекала кровь. Когтистые пальцы, которые пытались схватить мою шею своей цепкой хваткой, теперь сжимали края пореза. Из пасти чудовища донёсся пронзительный пересвист.

— Ты начинаешь меня злить, смертный. Как ты это делаешь!?

Я оставил вопль чудовища без ответа, вместо этого резко изменив позу. Движение ничего для меня не значило, но в нём отразилась атакующая грация, как у изготовившейся для удара гремучей змеи. Я скользнул в переплетение вероятностных линий, изготовился к удару и вдруг, я округлил глаза: противник бежал от меня в мерцающей вспышке света! Вознёсшаяся в воздух пыль ярко вспыхнула, как порошок магния. Когда она осела, чудовища поблизости больше не было. Я выдохнул воздух сквозь плотно сжатые зубы. Вопреки всему, раскручивающийся маховик провидения запрещал мне искать покой. Всё только начиналось...

"Бежать. Бежать" — громкий и настойчивый призыв вибрировал в воздухе, словно голос тысячи барабанов. Каждый удар проходил через мои внутренности, проникая в каждую клетку тела и пробуждая нечто древнее, первобытное. Имя ему было — страх. "Бежать, бежать" — как встарь, когда саблезубые тигры ещё охотились на моих предков в пещерах и лесах.

Я резко сорвался, стронулся с места в карьер, и побежал. Беспокойные барабаны били. "Бум! Бум!" — они били всё сильнее и сильнее, и вот уже весь мир превратился в огромный океан звука. Я выскочил наружу и выбежал на тёмную улицу, крепко сжимая рукоять меча. Я отталкивался от земли изо всех сил и нёсся вперёд, как стрела выпущенная из лука. Ветер дул мне в лицо. Сердце бешено билось в груди.

Пробежав настолько далеко, насколько у меня было сил, я остановился на ватных ногах и огляделся. Мой разум уже осветился к тому времени пониманием собственных действий, и я рассуждал расчётливо и чётко.

"Мольдемон теперь будет атаковать наверняка" — я покатал на губах название злобного демона Бездны, скривился и сплюнул. Вся моя предыдущая удача объяснялась лишь тем, что тварь не воспринимала меня всерьёз и оставляла уязвимости, которые сразу вскрывал всевидящий взгляд Авгура. Но теперь всё станет не так. Даже у меня, Эрлиха, мага-недоучки первого круга было заклинание волшебной брони, под которым можно смело сойтись врукопашную с умелым кулачным бойцом, и победить. Но мольдемоны — мастера всяческих уловок и трюков, и в следующий раз чёрный меч отскочит от кожи врага, не сумев даже ей повредить.

Авгур неслышно зашептал, а Нерис запела мне песнь беды. Враг уже зализал свои раны и подготовился к битве, которой мне следовало избегать, как огня. Поняв это, я скользнул в один из тёмных переулков Кастаны. Город был безмолвен и тих — его покой не нарушали бродячие компании и шум праздных гуляк. Звучавший не так давно, тревожный рог подсказывал, что в Кастане ввели комендантский час, что было только мне на руку. Мы остались с врагом один на один.

"Круг зрящих глаз" — так назвалась способность, которую задействовала демон-мотылёк, перед тем как исчезнуть. Каждый мой шаг, каждое моё дыхание не могли избежать пристального чужого взгляда, пока я пребывал в зачарованном кругу. Демоница всегда знала с безукоризненной точностью, где я был и что делал. Бороться с ней можно было только после того, как я окажусь за пределами круга, что я и сделал.

Теперь враг лишь примерно понимал, в каком направлении я побежал. И последнее открывало перед моим внутренним взором огромный мир. Переплетение вероятностных линий, туманных пугающих видений триумфа и смерти. Ликования и восторга жертвы, прошедшей невредимой по лезвию бритвы и одолевшей своего охотника... но всё это было не про меня. Я избрал третий путь, ибо только он гарантировал мне спасение.

Я забился в тёмный уголок, затаил дыхание и застыл с закрытыми глазами. Мой взор вознёсся над погружённой в сумерки улицей и раскрылся, как цветочный бутон. Я видел силуэт врага, который замер напротив моего переулка, словно в нерешительности.

Алые огни демонических глаз изучали замусоренный тупик, окруженный обшарпанными кирпичными стенами. Словно осматривая мельчайшие крупицы воздуха, острый взгляд непрерывно ощупывал пространство. Мог ли могущественный демон не заметить дуновение жизни и перестук испуганного сердца прямо перед собой? Мог ли он не заметить аромат напряжения, набухающий в воздухе, словно гроздья гнева? Случись что, ответ всегда был бы — нет. Он мог не заметить и не проверить, если только он здесь уже был...

"Авгур" — рокот его гремящих слов вновь наполнил мой разум. Услышать глас всезнания — бремя, не сравнимое ни с чем. Рядом с ним, пелена неизвестности казалась невесомым покрывалом, наброшенным любящей матерью на собственное дитя. Тьма неведения оберегала разум от истинной картины мира, которую он был не способен воспринимать.

Будущее, настоящее и прошлое. Стоит только взглянуть на палитру красок, которая изображает реальность, и станет ясно — она подобна текущей реке, где слои времени смешиваются и создают настоящее. Будущее и Прошлое. Поток последнего обладает силой, способной легко увлечь неосторожного наблюдателя за собой. Малейшее прикосновение к прошлому невидимых пальцев грозит утянуть наглеца за собой. Это самое сложное, что может сделать любой человек.

Малфеоза резко повела длинным носиком, пробуя воздух на вкус. Проклятый смертный был где-то поблизости, но она помнила, как уже обшаривала этот самый тупик десять раз кряду, и всё без малейшего толку! Невозможно, но её каким-то образом опять обвели вокруг пальцев! Демоница всплеснула длинными лапами в несдержанной ярости, и скрылась в пронзительной вспышке света.

Я смахнул рукой кровь, которая закапала у меня из носа и обильно оросила собой грязный пол. Вокруг черепа словно сомкнулась хватка холодных безжалостных пальцев. Мигрень плавно опускалась от затылка вплоть до спинного мозга. Вдоль позвоночника пробежалась холодная дрожь. Я хотел коснуться лица рукой, но не донёс кончики пальцев до цели. Когда моя спина коснулась земли, добрая тьма одеялом укутала мои мысли и набросила поверх меня теплый плед. Какое-то время я не чувствовал ничего, кроме тупой ноющей боли, а затем заснул крепким сном, недвижим и невредим.

Глава 4. Помойка, помывка, пробежка

Я проснулся от того, что корочку засохшей крови на моем лице облизывал чей-то пёс. Но когда мои глаза затрепетали, он недовольно отстранился, оскалился и обнажил свои жёлтые зубы. Это был не чей-то любимец, а всклокоченный голодный зверь. Когда я открыл глаза, он отпрянул, и с рычанием отступил.

"Похоже, жрать меня он не будет" — мысли едва шевелились внутри моей черепушки, как сонные мухи. Чёрный кобель недовольно гавкнул, и вдруг задрал надо мной заднюю лапу, готовясь оросить меня зловонной мочой.

— Ах ты тварь! — я тут же открыл глаза, чтобы подскочить, как при пожаре или наводнении. Неизвестно, что было хуже.

— Скотина! А ну, пошёл прочь! — я рявкнул, и лишь в последний миг как-то умудрился уползти подальше от собаки на четвереньках. Сердце бешено колотилось в груди, словно я спросонья поднялся на высокую гору.

Недовольный громким криком, кобель угрожающе зарычал, оскалившись в мою сторону жёлтыми зубами. В его чёрных глазах появилась злоба, и я похолодел. Зверь был достаточного размера, чтобы разорвать и взрослого человека. Но сотворить волшебную стрелу я уже не успел.

"Нерис" — мелодичный голос запел свою песнь. Подчиняясь странному порыву, я коснулся головы пса незримой рукой. Как и тогда, когда я вышвырнул демона из своего сознания, и вцепился в него голодным клещом — теперь уже сам. Бродячий пёс жалко и жалобно взвизгнул, словно его пнули под зад. В панике оглядываясь на меня и прижимаясь к земле, он пополз из переулка. Орошая всё вокруг зловонной мочой, он продолжал выть вплоть до тех пор, пока не убрался вон.

Я протер себе глаза. Аспект "Нерис" или как его называть, нравился мне тем, что он был как оружие, готовое к бою, и не вызывал ничего, кроме мимолетной мигрени. Авгур, в свою очередь, явно был больше, чем просто псионическое всезнание. Он раскалывал привычную картину мира, как молния ночное небо. С оглушительным грохотом, он попирал корни самого мира. Я видел будущее, или я создавал его? Я провидец, или я по своей воле меняю реальность? Ясно было одно — вчера я вплотную подступился к пределу. Еще бы чуть-чуть, и отдача стерла бы меня в пыль. Я вдруг запрокинул голову и начал грустно смеяться.

"Ну, что сказать. Успешно я дезертировал!" — фыркнул я. Вернулся спустя сотню лет, и вернулся уже не совсем, собственно, "Я". Подумать только, что по дороге из Разломных земель я всерьёз раздумывал, как теперь буду зарабатывать на обучение волшебству, без наследства от мастера! Такому как я, только портовым грузчиком и подрабатывать, себе на похлёбку.

Я резко захлопнул рот и нахмурился. Всякий раз, когда я строил долгие планы, всё шло демонам под хвост, так стоит ли повторять успех? Тем более что я ничего не ел почти сутки, и теперь все мои мысли вращались вокруг еды. Её и правда, стоило как-нибудь себе раздобыть. Потом уже можно вернуться в тот заброшенный дом, и поразмыслить о дальнейших действиях.

* * *

— Хм, странно! — кабатчик невзлюбил посетителя с первого взгляда. Мало того, что взъерошенный русоволосый юнец заказал еду, но не взял никакого пойла — он ещё вознамерился унести все с собой!

— Парень, в нашем заведении — едой закусывают. То, что ты просишь, есть извращение. За это потом руку не пожимают, — так и хотелось сказать кабатчику в лицо оборванцу, но он осёкся. Порой из подворотен в его кабак заглядывали разные чудаки. Но этот отличался от них тем, что у него бренчало в кармане чистое золото!

"Золото!" — увлечённо думал хозяин кабака, продолжая пробовать драгоценную, вкусную монету на зуб. За неё он готов был простить душевнобольному дурачку даже то, что тот попросил вместо сдачи котомку. Кабатчик имел пару правил в своём заведении, которым неукоснительно следовал: в долг не наливать, в котомку не заворачивать. Но в этот раз ему предложили деньги. Немалые. За деньги, парой правил можно и поступиться, пока никого не видно. Но где-то в глубине души у него, все равно, что-то свербело.

— Слушай, а ты меня не дуришь? — кабатчик подозрительно уставился на парня, продолжая пробовать монету на зуб. Вдруг, он подскочил и взбешённо выпалил. — Ну, точно! Вес как у настоящей, а на зубах монета не мнётся! Ах ты, собака! Вздумал меня надуть? Иди сюда, слышишь!?

* * *

Когда владелец кабака начал на меня надвигаться, с покрасневшей от бешенства рожей, мне захотелось всплеснуть от досады руками. Что не так!? Он ведь чувствовал вес пустышки! Как он мог не чувствовать давление на зубах? На самом деле, все это время кабатчик увлеченно взвешивал и осматривал простой камешек, который я подобрал за углом, и его всё устраивало. И тут, вдруг, он взорвался.

— Убирайся! — рявкнул кабатчик, побелев от гнева. Он широко размахнулся и швырнул камень-пустышку мне прямо в лицо. Камень больно отскочил у меня от верхней губы, и я сморщился.

— Ну и уйду! — выпалил я, тоже начиная злиться. Я развернулся и быстро пошёл на выход, бормоча себе под нос ругательства. — Сам ты мудак.

Хорошо, что мужик не стал меня преследовать и напрашиваться на драку, иначе, боюсь, это бы для него плохо кончилось. Я был на взводе и досадовал оттого, что опыт у меня провалился. "Так ведь и ловятся телепаты на горячем" — подумал я. Непонятно даже, на чём? Что же случилось? Почему вышла осечка?

"Нерис" — безмолвное пение прозвучало понуро и жалобно в моей голове, словно тронутая струна лиры. Мелодичный звук распространился по всему моему существу, как резонанс от голосов, попадающих строго в ноту. В нём звучал неизбывный вопрос — тот самый, что мучал меня и сейчас.

— Ну, где она!? Только что была здесь! — вдруг я услышал голос кабатчика и заинтересовался им не на шутку. Я подошел к питейной, из которой только что выскочил, и осторожно туда заглянул.

Кабатчик ползал на карачках, заглядывая под каждую грязную половицу. Обшаривая каждую щель между досок, он буквально рвал на себе редкие волосы от досады.

— Да как же так!? Только что была здесь! — бормотал владелец питейной, продолжая лазить по грязному полу руками. Видимо, монету никак не удавалось нашарить. И видимо, он всё же считал что она золотая. Приглушенный смех рвался у меня из груди, так что я поспешил отодвинуться, чтобы не потревожить кабатчика. Пусть ищет себе своё "золото". Заслужил.

"Нерис!" — удовлетворенно и злорадно скрипнули шестеренки. Самодовольство вместе с весельем переполнили меня целиком. Это был успех, вне всяких сомнений. Я даже расплатиться фальшивым золотом не успел, а меня уже грабили. Ха-ха-ха!

— Ты старшего-то пропусти, парень, — запах ядрёного перегара достиг меня ещё раньше чужого голоса, и я поспешил освободить проход в кабак какому-то пьянчуге.

"Старший" довольно осклабился моей расторопности, и лунной походкой пошел в кабак. Уже на пороге он завидел хозяина, который вел поиски на полу звонкой монеты, и остолбенел от неожиданности. Затем он загоготал.

— Саиф, ну ты чего? Поясницу прихватило тебе, да, ах-ха-ха? Ну, так я костоправ, иди сюда — давай намну бока за бокал?

Со стороны хозяина вскоре раздались ругательства. Похоже, костоправ был нужен ему в могиле, а не пояснице. Его надежды поживиться халявным золотишком канули в лету. Я прыснул и лишь в последний момент успел отшагнуть, когда взгляд кабатчика устремился к дверям. Показываться ему на глаза я совсем не хотел.

Быть может, "Нерис" может помочь мне с отводом глаз? — вдруг задумался я. Простая логика подсказывала, что если я способен заставить человека принять пустышку за монету из чистого золота, то и глаза отвести мне раз плюнуть.

Некоторое время я прислушивался к себе, словно ощупывал невидимую мускулатуру. Вроде должно получиться, но критерий истины — практика. Надо было выдвигаться и пробовать, но уже в другом заведении. Кабатчик был прав, со своей колокольни: ходить за едой в питейную — это всё равно, что носить на заднюю сторону рубашку.

"Значит, проведаем теперь трактир" — решил я.

* * *

— Извольте начать с холодных закусок, ваша светлость! Рекомендую нежный паштет из гусиной печени с лесными орехами. Он просто тает на языке!

— Я, пожалуй, хм...

— О, я вас понял, господин — вы желаете отведать горячих закусок!? К вашему вниманию — восхитительное ризотто из мидий, креветок и кальмаров с ароматным пармезаном. Или быть может, вы предпочитаете мясо?

— О, да!

— Что же, тогда баранья ножка с печёными овощами вам обязательно придётся по вкусу, сударь! Где она, гм, была?

Баранья нога с печёными овощами действительно была хороша. Похоже, барашек ещё недавно бегал и жевал сочную травку. Что касается несчастного посетителя, вынужденного выслушивать помпезного официанта, то за него я не опасался. У барашка было четыре ноги, а я взял себе только одну. Единственной проблемой могли быть печёные овощи, но тут повара что-нибудь бы придумали. Я стянул всего одну плошку с жареными перцами и фасолью. Себе я торжественно поклялся вернуть её на место и даже помыть, чтобы все было честно.

Пока же, пользуясь тем, что взгляды людей скользили мимо меня, я буднично и неторопливо обслужил себя сам в ближайшем трактире. Заведение было явно для белой кости, так что мне пришлось потрудиться, чтобы найти что-нибудь мне привычное. Ризотто (что это, кстати?) по понятным причинам отпадало, так что лакомиться пришлось бараньей ногой. Естественно, я не заплатил. Стыдно, но очень приятно, ведь мало когда удается ощутить себя таким богачом, чем когда ты берешь что-то бесплатно. Весь мир — на твоей ладони! Ну, или, по меньшей мере, баранья лапа.

После знатного перекуса, мне не хватало только помывки. Благо, обследуя трактир, я вскоре наткнулся на банную комнату. От раскалённых камней поднимался горячий пар, окутывая её жарким туманом. Воздух был пропитан запахом душистых масел, легко проникающим в лёгкие. Стоило только мне ступить внутрь, и кожа тут же стала краснеть и покрываться мелкими каплями влаги.

Посреди комнаты стоял дубовый чан, уже наполненный горячей водой. Над ним поднимался густой пар и зависал в воздухе жарким туманом, словно низкое облако. Вокруг были разбросаны пушистые полотенца и ароматные мыла.

— Роскошь, — изрёк я. Надо было срочно туда заходить, что я и сделал.

Погружение в горячую воду вызвало непередаваемый восторг в натруженных мышцах. Моё тело от любых водных процедур за столь долгое время совершенно отвыкло, и сейчас пребывало на седьмом небе. Я тут же принялся натираться мочалкой и мылом, с моей кожи потекли грязные струи. С меня будто струпьями, слезала чёрная жижа и смешивалась с мыльною пеной. Как же мне хорошо!

Когда входная дверь вдруг решила открыться, восторг у меня поутих. Мой отвод глаз был настолько совершенен, что позволял расхаживать вплотную к любому обычному человеку и не вызывать подозрений. С кем-то вроде магов, священников или паладинов я такой фокус провернуть бы боялся. Но на простых людей отвод глаз пока работал великолепно. Настолько великолепно, что у меня не оставалось никаких шансов предупредить, что в бане занято.

В комнату, что-то мурлыча себе под нос, впорхнул невысокий крепенький толстячок. Почесывая на груди курчавую шерстку, он широко осклабился при виде исходящего из бадьи горячего пара, и двинулся в мою сторону. Единственным, что скрывало его первобытную наготу, было белое полотенце. Решительно стряхнув его с чресл, он полез ко мне в воду.

— А-а-а, ты куда?! — я округлил глаза от неожиданности. Загребая всеми конечностями и скользя босыми ногами о дно бадьи, я ринулся наутёк.

"Это же мужеложец!" — подумал я. Самым тревожным мгновением в моей жизни стал тот, когда я перелезал через край чана и меня могли подловить сзади крепкие волосатые лапы. Сердце стучалось в груди перепуганной птицей. Но всё обошлось.

Лишь выбравшись наружу и поскользнувшись на мыльных ногах, я выдохнул и опомнился. Отвод глаз всё ещё прекрасно работал, и мужик даже не поиграл бровями в ответ на спешную ретираду. Он не замечал присутствие в бане постороннего, вместо этого предпочитая нежиться в горячей водичке. Ну и слава, как говорится, богине Хелен. Я-то уж думал, пришла пора расплаты за баньку, да ножку барашка. Мол, а ты не воруй!

Медленно вдыхая и выдыхая горячий воздух, я расслабился и вернул себе способность рассуждать трезво. Отвод глаз означал, что никто своей очереди в баню дожидаться не будет. С этим оставалось только смириться. Хотя...

Мой настороженный взгляд устремился на толстячка, который вовсю резвился в воде. Но мысли у меня были далеки от игривости. Всё же я мог загипнотизировать мужичка, а не только глаза ему отводить. Как по мне, ему пора уже было проваливать. Он достаточно намылся, и от водных процедур теперь получал только яркие впечатления. Бьюсь об заклад, Нерис с последним поможет ему даже лучше, чем шлепки берёзовым веником. Ложные воспоминания будут ничем не хуже настоящих. А я, тем временем, домою себе голову.

На том я и порешил, после чего начал осторожно приближаться к мужику, который яростно натирал пузо моей мочалкой. Её срочно требовалось отбирать, так что я больше не мешкал. Подобравшись вплотную, я осторожно простёр вперед руку.

Моё сознание вдруг протянулось вперёд, став текучим и плавным, словно вода. Мой разум кружился вокруг чужого сознания, словно оно внезапно стало моей частью. Я почувствовал хаос эмоций и мыслей, словно слушал непрерывный белый шум внутри собственной головы. Но что-то было не так. Человек, в чьи мысли я был погружён, был не один. Стоило мне только увидеть внутри его головы что-то ещё, помимо его собственных мыслей, как я содрогнулся от внезапного приступа страха.

Изображение, которое я видел своими глазами, вдруг расширилось, как будто границы картины раздвинули чьи-то руки. Внутри черепа, который я осторожно ощупывал пальцами своих рук, едва заметно подёргивалась личинка. Заняв укромное место внутри чужого уха, она что-то нашептывала своей жертве.

Толстяк вдруг повернул голову и посмотрел прямо на меня. Я испуганно отступил и отдернул от его головы ладонь, чудом удерживаясь от тревожного вскрика. Черные глаза смотрели на меня без всякого выражения. Казалось, человек глубоко задумался и даже не заметил, что заставило его обернуться и уставиться в пустоту, на моем месте. Отвод глаз всё ещё путал для него картину, но личинка видела всё, как есть на самом деле. Моя маскировка не была для неё тайной, и я уже слышал безмолвный крик, разносящийся по округе, как звук тревожного рога.

"Вот дьявол!" — я вздрогнул, как от удара хлыстом и лихорадочно заметался по комнате. То, что отсюда надо рвать когти стало ясно мне ещё раньше, чем в тревожный гонг забило чувство опасности. Но когда это всё же случилось, я помимо собственной воли вознесся взглядом на небеса и я объял взглядом пространство.

Я видел демона с головой, как у насекомого. Демона, который опирается на длинные тонкие ноги, похожие на деревянные стебли. Он окутался полупрозрачным барьером. Его чёрные когти непроизвольно сжимались с каждым мгновением, словно терзая жертву. Он готовился к бою.

"Времени нет!" — я опомнился и побежал, как есть — во всём блеске первобытной своей наготы. Теперь, когда я видел демона сверхъестественным взором, то уже понимал, как мало времени на сборы. Его было меньше, чем снега на улице летним днем — и тот истаивал с каждым ударом сердца. Единственным, что я унес с собой, был черный меч в кожаных ножнах, и подвернувшиеся на пути мягкие тапочки. Они подходили для бега по улице ещё хуже, чем калоши на два размера меньше. Но в отличие от моих сапог, их не требовалось шнуровать.

"Бежать! Бежать!" — эти мысли паникой бились мне в мозг, пока я бежал по городским улицам. Мольдемон вновь сотворит Круг зрящих глаз, когда придет на нужное место. Но справедливости ради, теперь у меня было больше шансов уцелеть, когда это случится. Я бежал достаточно быстро, чтобы выйти из зоны действия заклинания до того, как демон его сотворит. Если чудовище не будет знать, в какую сторону я побежал, то не станет меня преследовать.

Окутанный рассветным туманом, город Кастана тем временем, просыпался. Улицы оживали под первыми лучами рассвета, и прохожие следовали по солнечной мостовой, не подозревая об угрозе, которая затаилась среди переулков. Как огромный муравейник, город шевелился и дышал в едином и слитном ритме.

Пока я бежал, отовсюду доносились удивленные крики. Я чудом не расстался с тапочками, но сил на поддержание отвода глаз уже не хватало. Каждый чужой взгляд будто высасывал изнутри мою жизнь, а в лёгких и без этого жгло от недостатка воздуха. Когда я стряхнул с себя ощущение невидимости, как накинутый на себя кожаный плащ, сразу стало легче дышать, и я ускорил свой бег. Прохожие тыкали пальцами в мою сторону и смеялись.

Плевать. Главное, стражу города я не заинтересовал, поскольку ни один из стражей порядка не изволил исполнить свой долг и начать меня преследовать. Боже, какая ирония! Проклятье, если бы я знал, что стража в этом городе так реагирует на бегущих по улице, голых людей, то я сразу бы снял с себя поддоспешник без знаков различия вместе с трусами, и так вошел бы в ворота.

"Стоп!" — я вдруг замер на месте. Шелест шестеренок нашептывал, что бояться мне больше нечего. Всевидящий взгляд Авгура показал мне, во вспышке сверхъестественного прозрения: Мольдемон только что сотворил "Круг зрящих глаз", убедился в невозможности меня отследить, и отправился в своё логово, несолоно хлебавши.

"Чтобы ты сдох, демонское отродье!" — подумал я.

С одной стороны, я был счастлив, что в этот раз я легко отделался. С другой стороны, сверхъестественное чутьё, благодаря которому я видел демона так же хорошо, как собственные тапки, предостерегало меня от излишнего оптимизма.

"Мотылек закусил удила" — таков был вердикт. Его личинки видят меня, несмотря на любые мои ухищрения, а сам демон тут же бросает все свои дела и кидается на перехват, стоит меня кому-то увидеть. Я не знал, что вызывало у него столь исступленную ненависть ко мне, но с этим надо было считаться. Личинок ведь становилось все больше. Когда я вознесся своим взором на небеса, я узрел тучи мелких огней по всему городу — они были везде, у каждых ворот, рядом с каждой площадью. Уживаться с демоном в одном городе будет становиться опаснее для меня с каждым днем.

Вдруг я услышал позади себя задумчивый, спокойный голос. Он звучал, будто коровка жует себе травку.

— Мужик, ты же голый! — сказал мне тип в крестьянской рубашке до колен и соломенных лаптях. Я резко обернулся и посмотрел недовольным взглядом на спокойно отдыхающего у каменной стены, мужика. Тот только задумчиво заломил бровь, разглядывая меня ниже пояса, уж не знаю, зачем.

— Ты до белой горячки не доводи себя, парень. Надо выпить? Так ты не терпи, сходи себе в кабак и нажрись по-людски, как все, — посоветовал он мне.

— Спасибо! — сказал я и свернул в ближайший переулок, где на меня смотрело меньше людей. Чем больше внимания я привлекал, тем труднее было отвести им глаза. А сейчас я был, как назло, в центре внимания.

"Черт этого Мольдемона дери. Чтобы ты сдох, дрянь проклятая" — ругался я, мечтая как бы его прикончить.

У меня вдруг вырвался из груди грустный смех. С Мольдемоном даже обитатели Кастаны, среди которых была тьма паладинов, ничего до сих пор не решили, а я туда же. Решать, ха. Но стоит признать, что если паладины, маги или кто там ещё, не прижмут демона в ближайшее время, то он натворит здесь делов. Личинок было уже очень много.

* * *

— "Как сквозь землю провалился", ты говоришь? — Балгрум выслушал доклад и нахмурился.

Высокий стражник возвышался перед паладином, сидящим за дубовым столом, как башня. Но даже несмотря на это, на его висках отчетливо виделся пот. Он вздрогнул от облегчения, когда его отпустили коротким взмахом руки. Боги наделили паладинов великим могуществом, не чета простым стражникам. Вызывать неудовольствие Балгрума не хотелось из них никому.

— Мы эту фразу уже слишком часто слышим, — жрец Эмерик согласился с паладином.

Эту маленькую комнату в главном Храме, с введением особого режима в Кастане, превратили во временный штаб. До сих пор к ним стекались люди, в которых обнаруживались личинки. Их были сотни, и поток несчастных не ослабевал со временем. Лекари и жрецы сбились с ног, они работали с короткими перерывами на сон, но едва ли им стоило роптать. Страшно себе представить, к чему могло привести пробуждение такого количества марионеток Мольдемона в городе. Бессонница была наименьшим из зол.

— Я никогда не думал, что "сквозь землю" может провалиться какой-то душевнобольной, который бегает голышом среди бела дня, — пробормотал паладин. — Стража Кастаны показала себя поистине на высоте — упустить какого-то срамца, что может быть позорней?

— Сейчас и без похабников дел хватает, вот они и решили за ним не бегать, — фыркнул жрец.

— С твоего позволения, Эмерик, я с тобой не соглашусь, — твёрдо возразил паладин. — Нежелание поймать человека, который бежит по улицам голышом — это знак, ниспосланный нам Богами в их милости.

— Прошу прощения? — поперхнулся Эмерик, округлив карие глаза. Ему показалось, будто пожилой паладин начал от бессонницы бредить.

— Подумай об этом, — с нажимом произнес паладин. — Всё здесь прогнило. На каждом перекрёстке или улице города должен стоять фонарь, который рассеивает иллюзии и гипноз. Почему мы приходим в Кастану и обнаруживаем, что девять фонарей из десяти работают только на бумаге? Для меня это стало открытием.

— Для меня тоже, — поджал губы Эмерик. — Десятый фонарь, кстати, работает только потому, что магистр Зертан проходил мимо и его починил по доброте душевной, чтобы ты знал. Но в Кастане нет отделения Магистериума. Вызывать специалистов издалека очень накладно, а Зертан живет в своей башне и выходит оттуда раз в месяц. Какая-то неслыханная удача, что он оказался в тот раз рядом с казармой.

— Вызвать мага со стороны не накладнее демонического вторжения, — буркнул паладин. — Но дай угадаю, городской бюджет не сводит концы с концами? Теперь тем более?

— Основной городской налогоплательщик — ремесленные гильдии, крупные купечества и торговый порт, — усмехнулся Эмерик. — Но так случилось, что с появлением господина Роже, Кастана стала "порто-франко" и пошлины городу не перепадают. Налоги на гильдии тоже сравнительно низкие.

— Бургомистра избрало купечество, чтобы легче дышалось. Я всё к тому, что напасти с Мольдемоном неспроста обрушились именно на Кастану, — произнёс Балгрум и с нажимом продолжил. — Демоны почуяли слабину. Обрати внимание, какую тонкую они провели здесь работу! Ты понимаешь, чем это пахнет, когда они строят сначала козни?

— Пожалуй, ты в чём-то прав, — насторожился жрец, и вздохнул. — Выходит, Мольдемон лишь часть наших проблем? Первая ласточка, так сказать? Упаси нас, конечно, Хелен!

— Владычица Хелен нас всех, конечно, спасёт, но нашими руками, — решительно ответил ему паладин, и встал с места.

— Я договорюсь о встрече с бургомистром Роже, — сказал он, выходя из комнаты. — Попробую вправить ему мозги, как получится. Хотя ещё больше мне хочется испытать его на демоническое влияние, и буде оно обнаружится, сжечь его на костре. Масса проблем бы на этом кончилась.

— Надо также связаться с иерархами других светлых богов и напомнить им, что где тонко, там рвётся, — задумчиво кивнул жрец. — Кастана — слабое звено на границе Разлома. Ты прав, что внимание демонов остановилось на нас. Это видно по тому, как поменялась их тактика. Пусть союзники примут меры, не дожидаясь прорыва.

— Ты уже знаешь, что они скажут. "Святой поход в самом разгаре. Демоны отвлечены, а мы наступаем, ура!", — отмахнулся Балгрум.

— Мы наступаем так, что обороняться сами не успеваем, — проворчал Эмерик. Настроение жреца испортилось окончательно. Он думал, что паладин попал в точку — божественные воины вообще часто обнаруживали у себя какое-то, совершенно звериное, тонкое чутье на проблемы. Без этого, до среднего возраста они обычно не доживали. А Балгрум был уже пожилым, по человеческим меркам.

Глава 5. Паутина связей

Я вернулся туда, откуда пришёл.

Возможно, заброшенный дом в трущобах Кастаны был далеко не лучшим укрытием — мотылек однажды уже его видела, и могла устроить возле него слежку. Но после того как я уладил дела с едой и одеждой, ноги привели меня туда. Авгур по этому поводу промолчал, но даже его безмолвие выражало скрытое одобрение. Во всяком случае, сейчас этот приют был для меня безопасен.

А значит, мне пришло время собраться и поразмыслить. Взгляд в будущее требовал усилий воли, и быть оракулом на ходу получалось у меня скверно. Оставалось уповать, что раздумья в спокойной обстановке будут более плодотворны.

Я устроился удобно и сел прямо на дощатый, запыленный пол. Стоило бы озаботиться чистотой новых штанов, но что легко досталось — легко потерялось. Стены и пол особняка покрывал толстый слой пыли, словно она копилась тут годы. С потолка спускалась нежная паутина, но её создатели давно ушли в более укромное, по их суждению, место. Мусор и хлам, некогда бывший мебелью, обильно усыпал пол под моими ногами. Лишь кровать на втором этаже осталась почти невредимой, словно все еще ожидала своего владельца. Но пока её хозяином буду я.

Узор Авгура рассыпался перед моим взором, будто причудливый калейдоскоп красок. Ворох противоречивых сведений и потусторонних измышлений. Парадоксальный вывод, который возвышался над человеческой логикой...

— Мольдемон должна умереть, — прошептали мои губы, будто сами по себе. Во всех раскладах, я видел смерть. Редкий случай, когда вместо бесчисленной россыпи образов будущего, всё сводилось к двум случаям. В первом, я умираю. Во втором, умирает она. И я уже знал, почему так. Можно сказать, что я узнал даже больше, чем я мечтал, хотя раньше я хотел просто немного поразмышлять. Я знал, конечно, что телепаты становятся сильнее, когда уничтожают, унижают, и повергают своего противника в пыль и в прах, но раньше никогда не понимал — почему.

"Нерис" — печально пропел голос в моей голове. Мы сцепились с ней в смертной схватке, с этой тварью в облике насекомого, и это не осталось для нас двоих без последствий. Нечеловеческий голос иногда раздавался в моей голове, но тут я знал — среди подсказок Авгура и Нерис прятались и простые выдумки и галлюцинации, порождённые моим собственным подсознанием. Разум терял равновесие перед лицом испытаний, что выпали на его долю, и мне теперь приходилось удерживать его целостность непрерывным усилием воли. Это было как напев Нерис, только вместо чужого разума он действовал уже на меня самого.

"Как это славно. Похоже, я схожу с ума" — подумал я. Вот уж не думал, не гадал...

Причина у всего была одна — незавершенный телепатический поединок, когда мы слишком близко подпустили себя друг к другу. Она — потому что не ожидала от меня такой пронзительной вспышки, а я — потому что ничего не знал и не понимал. Теперь мы связаны цепью, и у сего были последствия.

Если я покажу страх, то сойду с ума. Если я убегу, то умру. Ясно теперь, почему мотылек слеталась ко мне всякий раз, как я показывался ей на глаза. Она тоже понимает, что тут к чему. Для неё это работает точно так же.

— Выходит, между мной и ней есть отныне некая связь, — задумчиво произнёс я. Желание мотылька покончить со мной, во что бы то ни стало, тоже напоминает некую одержимость. Мы связаны друг с другом. Настолько тесно, что мне казалось, будто я прямо сейчас слышу ропот ее отдаленных мыслей, как своих собственных...

Я вздрогнул от этой мысли. Моя голова повернулась в сторону, словно сама по себе. Я посмотрел туда, где на полу до сих пор растекалась жижа и осклизлые внутренности личинки. С трудом преодолевая брезгливость, я приблизился почти к ним вплотную. Мне было нужно что-то проверить.

Наша связь с демоном была незаметной. Прислушиваясь к себе, я слышал только отдаленный шепот чужих мыслей, которые становились тем громче, чем ближе я был к чему-то, что дорого ей. И когда я коснулся останков личинки кончиком пальца, внутри моей головы случился взрыв мыслей.

"Авгур" — зашелестел причудливый узор, застилая мне перед глазами взор. На моё сознание обрушился ворох потусторонних знаний, обрывков сведений и слухов, источник которых имел с человеческой логикой мало общего. Но чтобы понять эту мою способность, псионическое прозрение было не нужно. На самом деле, я уже слышал в легендах о том, с чем я столкнулся. Правда, я никогда не думал, будто я на такое способен...

Симпатическая магия или магия подобия, так она называлась. Ещё в книгах мастера Ариозуса я читал о племенах, которые верили в способность своих шаманов насылать проклятия или порабощать несчастных, которые имели неосторожность оставить в чужих руках нечто ценное для себя. Локон волос, капля крови или слюны, и злой шаман сотворит особую куклу — "вольт". Уколом в грудь соломенной куклы, шаман заставит жертву испытать сердечный приступ и умереть.

Выдумки, конечно. Или же нет?

Я ещё раз коснулся осклизлых останков, и тотчас же перед моим взором промелькнула безграничная паутина связей. Пробежавшись по одной из нитей, будто крохотный паучок, я увидел её — своего врага. Не столь близко, чтобы суметь прочесть её мысли или поселиться у неё в голове и нанести незримый удар, к сожалению. Но подобная способность у меня действительно есть — теперь я уверился в этом. Мне просто недоставало чего-то, чтобы провернуть это прямо здесь.

"Теперь я знаю, как мне тебя достать, Малфеоза" — я прошептал мысленно. Сведения и улики множились, вселяя в меня уверенность. Мне просто было нужно нечто более ценное, нежели останки личинки. Отрубленная рука, быть может? Демоница по имени Малфеоза уже отрастила новую, я уверен, но прежняя-то осталась там, где я её отрубил. Её должны были подобрать стражники и передать "куда надо". Например, паладинам.

Я вернулся по хрустальной паутине обратно, а затем постарался охватить её целиком своим взглядом. Словно пробежавшись разом по всем призрачным нитям, я рассыпался на тысячу мелких осколков и собрался заново. Голова едва не взорвалась от этой попытки.

— Тысяча гребаных демонов, — ругнулся я, крепко сжимая гудящий от боли череп. После такого случая, стоило бы поклясться не пробовать подобный трюк вновь, но я в своё благоразумие больше не верил. Тем более что вояж оказался по-своему мне полезен.

Во-первых, как я увидел, демоническим личинкам было несть числа, и они продолжили множиться. Малфеоза точно не сидела, сложа лапы, и вовсю плодила покорных рабов. Возможно, в скором времени их станет столько, что перемещаться по городу будет попросту невозможно. Всюду будут чужие глаза. Зачем она это делала с таким остервенением, помимо того чтобы мне досадить, было мне неизвестно. Но лично мне было достаточно и первой причины, чтобы обеспокоиться.

Во-вторых, я понял, что отрубленную руку Малфеозы никто не скормил собакам, не сжёг и не утопил. Напротив, она была заботливо погружена в отгоняющие тлен чары и окружена святой магией — настолько густой и плотной, что о местонахождении конечности можно было даже не гадать. Ясно, что столь сильная священная магия могла обнаружиться только в крупном храме, неважно какого божества.

Не нужно было быть пророком, чтобы понимать — следующей остановкой для меня должен стать Храм. В городах вроде Кастаны храм такого размера может быть только один, ведь божества ревностно оберегают свою территорию. И он находится ближе к городскому центру или так называемому, "старому городу" — месту, откуда пошла Кастана. За редкими исключениями, все города и сёла разрастались вокруг крупного храма, резиденции магического ордена или объекта культа. Учитывая соседство с демонами, до ближайшего храма нужно было бежать не слишком далеко, иначе судьба простого смертного была незавидна.

Так что до обиталища местных паладинов и жрецов я доберусь без лишнего шума, и даже почти не задействуя псионический дар. Куда больше он понадобится мне на месте. Сомневаюсь, что меня будут сильно рады видеть внутри огороженных помещений, рыскающего в поисках отрубленной демонической руки. Уж скорее, меня убьют на месте, если увидят. "Если" — ключевое слово, благодаря моему умению отводить взгляды.

Последним моим приготовлением перед тем, как покинуть облюбованное мной убежище, стал поиск тряпочки для того, чтобы аккуратно похоронить останки личинки в карман. Можно было сразу заявить — более мерзкой вещи в моих штанах доселе ещё не бывало, и в будущем вряд ли будет. Но трупик личинки оставался мне нужен, ибо был более надежным инструментом для поиска демонической конечности и отслеживания самой Малфеозы, нежели непредсказуемый Авгур. Тут стоит сказать откровенно: любая псионическая способность угрожала мне тем, что я от неё однажды свихнусь. Но Авгур здесь был вне конкуренции.

"Так что уж лучше трупик личинки" — вздрогнув от омерзения, подумал я перед выходом.

* * *

Кастана, храм богини Хелен.

"Они меня видят... проклятье, на паладинов не действует отвод глаз!" — запоздало подумал я, когда на мне остановились чужие взгляды, перед этим словно раздвигая впереди себя тонкую праздничную вуаль. Воины в серебристой броне непонимающе смотрели, часто моргая в мою сторону. Кажется, они сами пока не поняли, что случилось, когда я приблизился к черному ходу в Храм, и предстал пред светлы очи местных паладинов.

Повинуясь странному наитию, я быстрым движением поднёс правую ладонь к сердцу и почтительно склонил свою голову. Мои губы зашевелились.

— Слава Хелен! — громко произнес я, гордо подняв подбородок. Не знаю, откуда взялась эта фраза в моей голове, но для тех, кто стоял перед дверью, она прозвучала словно сигнал.

— Во имя Её! — дружно отозвались воины, расступаясь. Их поза стала менее напряженной, а один из них даже дружески кивнул в мою сторону. — Проходи, брат Гилберт.

Округлив глаза от удивления, я быстро кивнул и пошел вперед. Даже не знаю, что у них сейчас на уме и почему они приняли меня за какого-то "брата Гилберта". Наверное, их мозг додумал недостающие детали, после того как я произнес фразу, которая оказалась подозрительно похожа на пароль.

То, что я провернул, в таком случае находилось на стыке телепатии и псионического прозрения. Не имея возможности промыть голову паладинам напрямую, я каким-то образом озвучил то, что мог знать лишь ограниченный перечень людей. Таким образом, я принял в их глазах облик кого-то из их знакомых. Они даже недостающие детали додумали без моего участия, после того как всеведение, словно отмычкой, взломало им мозг.

Даже для меня это выглядело жутковато, ведь одно дело — узнать имя человека, просто взглянув на него, и другое — вызнать некую его тёмную тайну. Было отчего проделать остаток пути, словно на иголках. Взволнованное сознание даже не обратило внимания на то, что мои ноги уже какое-то время, как бы сами собой, вели меня к цели. Возможно, так было и лучше — внутренние коридоры храма, по определению, были мне незнакомы. Сомневаюсь, что кто-либо, кроме последователей культа Хелен, хоть когда-то допускался в эти палаты. И здесь определенно есть на что посмотреть и чему удивиться.

Храм изнутри оказался даже больше, чем казался со стороны. Коридоры внутри него были узкими и извилистыми и освещались дрожащим светом многочисленных светильников, что висели на стенах. Отполированные до слепящего блеска, стены перемежались яркой мозаикой на потолке. Причудливый узор изображал людей, которые смиренно склонили головы у костяного трона богини Хелен. Владычица судеб решала, где суждено человеку оказаться после своей смерти.

В бесчисленных мозаиках был воплощен труд десятков мастеров на протяжении, по меньшей мере, четверти века, но даже они однажды закончились. К тому времени я пришел в себя после странного забытья у неприметной двери в одну из келий. Нужная мне вещь была именно там.

Я толкнул дверь. Она оказалась, конечно же, заперта. Было наивно с моей стороны надеяться, что дверь с уликами мне любезно оставят открытой. Или же... нет?

Я вдруг пошатнулся от внезапной слабости. Мои глаза широко распахнулись, а перед моим взором промелькнули видения. Реальность, она как река. Будущее, настоящее и прошлое существуют одновременно. Они смешиваются между собой, как слои воды на различной глубине. Моя рука опускается в ледяную воду и внутри моего сознания происходит невидимый взрыв.

"Я всегда закрывал эту дверь за собой — всегда! Всегда, сколько я себя помню!" — кто-то доказывал...

С пронзительным скрипом дверь отворилась, и я едва не провалился за нею вслед. Пошатываясь на ватных ногах, я непроизвольно коснулся лица и обнаружил на пальцах кровь. Любой обученный маг легко отворил бы дверь заклинанием "Стук" второго круга. Увы, я им не владел и вместо этого кромсал ткань реальности портняцкими ножницами — с последствиями, не самыми полезными для здоровья.

Уже вскоре мои ладони покрылись быстро засыхающей коркой, а капли крови так и продолжили капать из носа. Воля к действию буксовала, как колесо застрявшей телеги. Мысли залипали на полуслове, как мухи на липкой ленте. Я пришел в себя от странного забытья только тогда, когда случайно коснулся рукой открытой двери.

"Видимо, я уже слишком стар, раз я не помню даже, когда я её открыл" — кто-то устало оправдывался.

Встряхнувшись, я избавился от посторонних мыслей, которые заполнили мое сознание. И без них мне было трудно ориентироваться в пространстве. Запинаясь на ровном месте, я подошёл к нужному шкафчику и осторожно его приоткрыл. Рука Малфеозы обнаружилась внутри, отрубленная по середину предплечья. Покрытая тёмно-серыми чешуйками, так что в темноте казалась чернильно-чёрной, она оканчивалась пятипалой кистью. Принять её за человеческую мешали длинные, обсидианово-чёрные изогнутые когти. Не мешкая, я положил демоническую руку себе в кожаную сумку, висящую у меня на груди.

Время было уходить. Я меньше всего жаждал проводить опыты с магией подобия посреди храма богини Хелен. В любой миг всё место могло обернуться разворошенным осиным гнездом, а я уже убедился в том, что отводить глаза паладинам гораздо сложнее, чем простым смертным. Нужно было вернуться в убежище, но как назло, я не помнил дорогу назад по извилистым коридорам. Смешно.

"Вот и полагайся на псионическое прозрение теперь. А я уже было собрался заменить им собственные мозги" — скрипнув зубами, подумал я. Пробираясь к хранилищу, я даже не считал повороты, всецело полагаясь на свою способность предвидения. Сейчас она обмякла, как ноги после пробежки, и подсвечивала передо мной лишь часть будущего пути, будто тусклый свет масляного фонаря. Я слишком себя истощил, коверкая клочками реальность. Мой разум был инструментом перемен, но, как и любой другой инструмент, он стачивался, как зубья пилы о древесное волокно.

Вздохнув, я пошёл вперёд, осторожно прикрыв дверь в хранилище за своей спиной. Отныне я шёл впотьмах, полагаясь почти исключительно на свои глаза. Они подводили. Я не раз и не два терялся, вдруг услышав впереди чужие шаги. Приходилось спешно уходить из опасного места и искать другой выход. Возле дверных ручек я останавливался и замирал надолго, всматриваясь псионическим чутьём сквозь толстое полотно дверей. Меньше всего мне хотелось отворить дверь и оказаться в комнате, полной паладинов и жрецов Хелен. Это грозило мне жестоким допросом и костром.

— Что же скрывается за тобой? — я тихо прошептал, коснувшись очередной двери ладонью. И тотчас же, меня подхватил порыв. Властный голос Авгура приказывал — нет, он требовал! Он требовал, чтобы я немедленно вошёл внутрь, ибо пути моей судьбы сошлись в одной точке. Правильный путь был только один, и я это странным образом, чувствовал всеми фибрами своей души. И я даже знал, почему он был таковым. Так распорядились законы реальности, что связали нас с Малфеозой воедино незримой нитью.

Я слабо рассмеялся, ведь я знал, что за дверью — десятки и сотни её покорных, обездвиженных в храме марионеток. И они заметили бы меня сразу. Поэтому я был обречен, чтобы мелькнуть у нее на глазах вновь, как дразнящая хищника, неуловимая дичь.

Я толкнул дверь и шагнул в главный зал Храма Хелен. Сейчас он был заполнен десятками несчастных жертв Малфеозы, которые лежали на отшлифованных каменных плитах и были покрыты тонкими одеялами. Над их телами звучал многоголосый хор жрецов, исполнявших молитву "Изгнание зла". Ароматы благовоний, смешанные с нотами черного перца и мяты, наполняли каждый уголок главного зала, проникали в мои ноздри и уши. После тишины внутренних коридоров храма, сочетание острых запахов благовоний и звуков молитв пробуждало мое сознание, как после продолжительной зимней спячки.

Я выдохнул через нос и зажмурился. Что-то внутри моего черепа пыталось вырваться наружу, расталкивая своей силой множество чужих взглядов, как будто они были тянущимися ко мне руками. Вокруг меня словно сомкнулись стальные тиски, пытаясь раздавить меня, как гнилой орех. Напрасно пытаетесь! Я не... позволю.

Я вдруг ощутил, что чужие взгляды скользнули мимо меня, как острия затупленных рапир по стальной броне. Для простых смертных я больше не существовал. Недосягаемый для их взора, я прошёл вперед, будто раздвигая своим телом толщу воды на самом дне океана. Но глазные яблоки всех заражённых жертв вдруг зашевелились и повернулись в мою сторону, разом. Сдерживаемые молитвой жрецов, марионетки Малфеозы конвульсивно дёрнулись, но и только.

Многоголосый мысленный вопль личинок был исполнен исступленной яростью, так что я невольно вздрогнул от неожиданности. Несколько ударов сердца я был ошеломлен и раздавлен мысленной лавиной, а затем, я осознал и всё понял. Вот, в чем был замысел Авгура!

Марионетки Малфеозы содрогались в конвульсиях, неотрывно следя за каждым моим вздохом, но сделать мне ничего не могли. Как и сама демоница, они могли только биться в беспомощном гневе, наблюдая за мной, стоящим прямо посреди храма Хелен. Сквозь связывающую меня с Малфеозой связь я ощутил, как она бесится в гневе, едва не кидаясь в бешенстве на двери. Но даже в этом состоянии она ни за что не решилась бы прийти в место, защищенное таким количеством паладинов и жрецов. Эта была для неё верная смерть.

— Малфеоза, — сами собой, мои губы изогнулись в улыбке. Из моей груди рвался смех. — А я — тут. Как дела у тебя, моль драная? Нехорошо, надеюсь? Ой, что я спрашиваю?

Я не понимал, что заставляет меня чувствовать себя сейчас окрылённым. Псионическая мощь наполняла моё естество, прогоняя истощение и усталость. Спина сама собой распрямилась, а плечи расправились. Лицо не покидала улыбка. Торжество наполняло меня, будто я попирал ногами своего злейшего, смертельного врага. Впрочем, почему — будто? Я утверждал свое превосходство над демоницей, а благодаря нашей псионической связи, простая насмешка становилась чем-то большим, нежели когда-либо. Как перетягивание каната, когда вместе с погонными метрами крученой веревки я тянул к себе и чуждую сущность, чужую жизнь.

Остаться должен только один. И это — я.

Я вытянул обе руки в оскорбительном жесте, оттопыривая оба средних пальца и показывая их личинкам, которые послушно передавали все образы хозяйке. "Вот теперь насмешку можно считать доведённой до логического конца" — подумал я и рассмеялся.

* * *

То же время, в том же месте...

— Приветствую вас в нашем Храме, госпожа, гм, — жрец Эмерик на миг запнулся, разглядывая примечательную гостью, которую привели в главный зал паладины. Она была высокой и стройной, с тонкими чертами лица и чуточку заострёнными ушами, выдающими в гостье полуэльфийку. Длинные, шелковистые белые волосы ниспадали на ее плечи и спину, контрастируя с ее золотисто-коричневой кожей. Серые глаза были подведены черным карандашом настолько густо и неумело, что предположение о принадлежности девушки первой древнейшей профессии покинуло голову опешившего жреца так же быстро, как оно там оказалось.

Определённо, он имел дело со второй древнейшей женской профессией, никак не первой. Колдуньи, волшебницы и ведьмы вообще частенько размалёвывали себя и раздевались так, что портовым шлюхам даже не снилось. Но с учётом Статута о правах магов, Эмерику оставалось только проглотить недовольство и смириться с непотребством. Пусть со скрипом, но облик полуэльфийки ещё вполне укладывался в рамки приличия.

— Кира, волшебница! — её голос был звонким, с нотками холода и капризной неприязни. "Полуэльфийка, но ещё молодая" — понял Эмерик и облегчённо вздохнул. Он довольно улыбнулся девушке — волшебники были нужны городу позарез, а возраст и некоторая неопытность чародейки внушала жрецу обоснованную надежду на то, что с ней получится сладить.

Полуэльфы появлялись известно, как — когда немногочисленные эльфы из Шио-Нин странствовали по людским землям, дамы вешались на них на каждом шагу, считая кровь перворожденных превосходным задатком для заведения потомства. Как-никак, полуэльфы тоже жили долго, и могли освоить некоторые прибыльные профессии, на изучение которых человеческого века обычно недоставало. Профессию волшебника, например.

— Рад, что вы здесь, госпожа Кира, — с отеческим дружелюбием произнёс Эмерик. — Вы прибыли нам на пом...

— Простите, я вас перебью! — девушка подобралась, как напряжённая пружина, и бросила на паладинов слева и справа от себя неприязненный взгляд. — Мне срочно нужно к бургомистру, господину Роже. Мне назначена встреча по вопросу найма, и ваши люди меня задерживают!

Эмерик тяжело вздохнул. Нрав у волшебницы был точно не сахар.

— Понимаю ваше нетерпение, госпожа Кира, — усмехнулся он. — Но в городе чрезвычайное положение. Храм мобилизует всех представителей магического сословия на службу. Вероятно, вы только недавно прибыли в наш город, раз об этом ничего не слышали, а я ещё вам не был представлен.

— Да, я прибыла недавно, — фыркнула девушка. — Но я не понимаю, почему эта ваша "мобилизация" должна мешать наниматься на службу городу? Помогать с демонами я вам буду, что в том случае, что в другом.

— Я верю в успех ваших переговоров с бургомистром, госпожа Кира, учитывая недостаток волшебников в городе, — твердо произнес Эмерик, изучая чрезмерно подведённые глаза девушки. Назначение столь вызывающего макияжа стало чуточку более осмысленным. — Но пока я не получил официальный приказ от господина Роже, вы поступаете на службу храму Хелен. Положения Статута о правах магов двойного толкования не подразумевают. Желаете ознакомиться с текстом?

— Нет, спасибо, — кислым тоном отозвалась полуэльфийка и поджала губы. — Мне назначат хоть какое-то содержание, или питаться я тоже буду из своего кармана?

— У нас совсем небольшой бюджет на случай бедствий, — замялся жрец Эмерик, мысленно костеря бургомистра на все лады. Чертов скряга! — К сожалению, я могу представить только горячее питание и ночлег здесь же, в храме. Вы молодая девушка, так что я костьми лягу, но отдельную комнату вам предоставлю. Мое вам слово, госпожа Кира.

— Великолепно, — медленно и по слогам, раздосадовано произнесла Кира. Но взгляд волшебницы всё это время был направлен, будто бы, поверх плеч жреца. — Господин Эмерик, вы это видите?

— Что такое? — насторожился жрец. Голос девушки звучал как-то странно, словно она увидела за его спиной привидение. Он даже обернулся назад, разглядывая балкон с внутренней стены главного зала, но ничего подозрительного не заметил. Взгляд полуэльфийки был направлен, будто бы, на пустое место и выражал искреннее потрясение.

— Господин Эмерик! Там какой-то тип на балконе показывает нам всем оскорбительный жест! Вы правда его не видите?

— Какой-то тип!? — жрец насторожился. Каким образом волшебница умудрялась замечать невидимое, можно было поразмыслить и потом. Но сейчас он немедленно вознёс молитву, дабы богиня на Костяном троне наделила его истинным взором, способным развеять любой возможный морок. В чертоги Хелен мог проникнуть невидимый враг!

Когда Судия откликнулась на мольбу своего жреца, он взглянул на балкон и немедленно заметил то, что ускользало от его взора. Волшебница была права! На балконе стоял высокий и худой, ухмыляющийся молодчик, а его вытянутые руки показывали всем в храме оскорбительный жест в виде оттопыренного среднего пальца.

— Богохульник! Святотатец! — вырвалось у Эмерика гневное восклицание. — Братья мои, взгляните туда! Немедленно!

* * *

Когда на меня указал обвиняющий перст священника, чей взор неведомым образом преодолел мой отвод глаз, у меня чуть не замерло сердце. Вдруг оказаться на острие взглядов всех людей в храме было последним, что я ожидал. Ничто до этого не предвещало беды, я увлечённо втаптывал в грязь достоинство противница и как-то позволил случайному взгляду скользнуть сквозь барьер незаметности. Теперь о том, чтобы вновь скрыться с глаз, речи быть не могло.

Обманывать десятки пар глаз, которые тщательно обшаривали балкон в моих поисках, было не проще, чем сдвинуть гору. Попытавшись это сделать, я сразу ощутил на своих плечах неподъёмную тяжесть, будто от многотонного валуна. Он грозился раздавить меня своим весом сию же секунду, и я с отчаянным криком развеял барьер, что укрывал меня до сих пор. Тотчас же отовсюду раздались гневные вскрики и требования покарать преступника. То есть, меня.

Я запоздало сжал ладони в кулак. Вытянутый в оскорбительном жесте палец не предназначался прихожанам, паладинам или жрецам, но объясняться теперь перед ними мне все равно хотелось не больше, чем висеть на дыбе. Нужно было бежать и молиться, чтобы меня не поймали. Главное, не молиться самой Хелен — богиня тоже могла не понять сакрального смысла жеста с вытянутым средним пальцем в её собственной обители.

— Взять его! Братья, пес не должен отсюда сбежать! Перекрыть двери!

Мой взгляд заметался по балкону в поисках пути к бегству. Изучающий взгляд Авгура пронзил пространство и пробежался по коридорам, как невидимый призрак. Вердикт его не подлежал сомнению: все выходы к тому времени, как я успею до них добежать, будут перекрыты. Все, кроме одного. И с каждым ударом сердца, единственная лазейка становилась ещё уже, чем последний луч солнца перед закатом.

Я сорвался с места и побежал по лестнице вверх. Снизу до меня доносились гневные вопли и требования немедленно меня схватить, угрозы пересчитать мне все ребра или вовсе убить на месте. Но останавливаться я не собирался ни сейчас, ни когда я добрался до верхней точки здания и с разбегу вломился в небольшую башню, которая возвышалась над храмом.

Выглянув в окно, я увидел внутренний дворик Храма, укрытый от посторонних взглядов решетчатой оградой и живой зеленой изгородью. Высота была такова, что дыхание тут же перехватило от страха. "Авгур!?" — беспомощно пролепетал я, считая какой-то ошибкой, что провидение привело меня сюда. Не было ни малейшего шанса выжить после падения с такой высоты, и ничто не могло смягчить для меня удар об землю — внизу не было ни стогов сена, ни высоких крон деревьев с ветками, за которые я мог зацепиться.

Но инстинкты властно приказывали мне прыгать без страха и подготовки, и противостоять им было не проще, чем желанию выпрямить колено после удара по нему молотком. Этажом ниже я уже слышал вопли преследователей, так что следовало решаться. Альтернативой падению была только сдача, после которой мне пришлось бы долго объяснять, откуда у меня в сумке взялась отрубленная рука Малфеозы.

Вдруг меня охватило странное воодушевление. Мысли о демонице принесли с собой воспоминания о том, как совсем недавно я утвердил над ней свое превосходство. Поток псионической силы до сих пор омывал моё тело, смывая усталость и пробуждая сознание. Это ощущение было столь могущественным, что казалось, будто оно окрыляло меня в самом, что ни на есть, прямом смысле.

Стиснув зубы, я выбросился из окна башни. Больше ждать было нельзя, и теперь земля стремительно приближалась. Но даже так, высота оставалась достаточной, чтобы я успел осознать страх смерти. Он окатил меня, словно ледяной водой, и я испугался. Будто хватаясь мысленно за воздух вокруг меня, я отчаянно отталкивался сознанием от приближающей земли, и вдруг...

Всего в паре метров от поверхности, неведомая сила ухватила меня за шкирку, словно котенка и плавно опустила ногами в траву. "Нерис" — весело тренькнули колокольчики внутри моей головы, словно мелодичный девичий голос. Давление накапливалось и закапало мельчайшими каплями крови из носа.

— Боже, что я творю! — прошептал я, с трудом отталкиваясь дрожащими ладонями от земли. Теперь я знал, что могу как-то воздействовать псионической мощью даже на материальный мир. Например, левитировать. Но каким боком к этой способности относилась Нерис, которая до сих пор олицетворяла для меня только телепатическую силу? Загадки продолжали множиться, а времени просить Авгура о просветлении мне не хватало.

Еле двигая ватные ноги перед собой, я двинулся по зеленому лабиринту из переплетённых веток и листьев. Чтобы разглядеть что-либо, нужно было обладать даром предвидения, и для меня последнее было не иначе, как подарок судьбы. Потусторонний взор заранее предупреждал, когда встреча с людьми была неизбежной, но теперь это не имело никакого значения. Я без малейших усилий отводил взор единичным стражникам, паладинам или жрецам — поймать меня теперь было не проще, чем изловить ветер.

"Слишком поздно, слуги Хелен. Но вам самим будет лучше, когда я доведу свой план до конца" — подумал я. И верно, я слишком задумался, поскольку сходу напоролся на неожиданность.

Когда прямо передо мной предстала стройная фигурка белокурой девушки в элегантном чёрном платье, вырезы на котором оставляли для глаз больше, чем позволяли приличия, сложно было сказать, кого застали врасплох. Попытки мысленно отклонить её взгляд упорно проваливались, сколько бы я ни пробовал. Изнутри меня поднималась волна псионической мощи, будто набегающий прилив — я вдруг понял, что воздействовать на её сознание будет не проще, чем выжить в падении с десятого этажа. Как минимум, это дорого будет мне стоить. Я замешкался, задумавшись над дальнейшим.

— Парень, слушай сюда, — моё промедление заставило девушку заговорить первой. — Не знаю, что ты тут забыл, но ты явно не из местных святош. Давай так: ты меня не видел — я тоже тебя не видела. Хорошо?

Я округлил глаза, уставившись на собеседницу, которая напряженно кусала губы. То, что кто-то здесь может быть занят чем-то ещё, кроме как преследованием меня, откладывалось у меня в голове со значительным скрипом. Вот — на тебе! Не весь мир крутится вокруг тебя, Эрлих. Недостаточно показать средний палец посреди Храма, чтобы все только про тебя думали.

— А ты что, тоже бежишь куда-то? — машинально переспросил я. Глаз мой зацепился за острые кончики ушей, заправленные за белокурые пряди необычной девушки, и я смешался в растерянности. Из-за расшатанных нервов, дурная привычка держать руки в карманах дала о себе знать, и я машинально сунул правую руку в брюки.

Осклизлый трупик личинки сам собой прыгнул мне в руку, и я предсказуемо вздрогнул. Вскрикнув от неожиданности, я резко выдернул из кармана руку и стряхнул труп личинки на землю, между мной и девицей. Отрубленная рука Малфеозы теперь была у меня, а личинка была мне без надобности. Она только распространяла в кармане миазмы, и гнила в тряпочку.

— Это что еще за... — блондинка брезгливо сощурила серые глаза и присмотрелась в траву. — Что это ещё за... а-а-а-а!

Последний вопросительный слог слился в её голосе в пронзительный, звенящий девичий вскрик. Стремительно набирая обороты, он ввинтился мне в уши и поднялся над всей округой. Ни разу в жизни я не слышал, чтобы девичий взвизг настолько был громким, и я поежился. Я даже не сразу опомнился, что его наверняка слышали все слуги Хелен, а когда всё же, очнулся — мне оставалось только улепетывать, как загнанному зайцу, что я и сделал.

* * *

— Он туда побежал! — указательный пальчик уверенно показал в сторону потрепанных зеленых кустов. За ними маячила внешняя ограда, отделявшая храм от внешнего мира. Ясно, что святотатец бежал туда.

Сама волшебница уже окуталась полупрозрачным барьером волшебной брони, над её головой поблескивала диадема спектрального щита от большинства стихий, а на кончиках пальцев горели всполохи заготовленных стрел из огня. Выражение её лица и глаз, весь её вид показывал готовность немедленно преследовать богохульника вместе с паладинами, дабы жестоко его покарать.

— Госпожа Кира! — выдохнул запыхавшийся жрец Эмерик, который появился поблизости во главе паладинов. — Вы здесь, слава Хелен! А я уж совсем потерял вас из виду, думал уже, вы... решили... — он резко осёкся. Сначала он посчитал, будто она решила слинять: от мобилизации или вообще из города, не суть важно. Потом уже он услышал её испуганный крик и поспешил сразу на помощь.

— Я случайно увидела, как он бежит, и сразу поспешила туда, — заполошно зачастила волшебница. — Немного заплутала, так что когда он вдруг выскочил из кустов, я запаниковала. Решила вот, остаться и сначала наложить на себя защитные чары.

— Вот и правильно! — горячо выпалил Эмерик, протирая седеющую макушку собственным капюшоном. — Защита — прежде всего. Не хватало еще, чтобы нам волшебницу пришиб на ровном месте какой-то грязный мерзавец! Госпожа Кира, следуйте за нами и не рискуйте больше. Паладин Берт за вами присмотрит. Берт!

— Слушаюсь! — с готовностью отозвалась сероглазая девушка и послушно засеменила вслед за отрядом вооружённых людей.

Втихомолку перемежая грязные ругательства матерными конструкциями, она то и дело оглядывалась по сторонам. Как назло, "паладин Берт" взял её под плотный присмотр и едва не порывался тащить медлительную волшебницу на себе. Лишь прищуренный неприязненный взгляд, который не обещал наглецу ничего хорошего, удержал его от этакой глупости. Просвета не просматривалось. Совсем.

— Он там! Я вижу богохульника! — вдруг заорал один из паладинов, далеко впереди. Погоня уже давно продолжалась по улицам города.

Словно забыв о собственной неуклюжести, волшебница вдруг резко ускорила бег, в считанные удары сердца, догнав и перегнав паладина Берта — а затем и вовсе оторвалась стопами от земли, словно птица. Летящей стрелой она преодолела расстояние, разделявшее её с передовым отрядом, и приземлилась на крышу какой-то кареты. Мстительно оскалившись белоснежными зубами в сторону беглеца, она всплеснула руками, и на её ладонях запылало небольшое солнце.

— Боже, госпожа Кира, не надо! — в последний миг, вскричал жрец Эмерик. — Не надо рушить дома горожан заклятьями!

— Все хорошо! — бросила волшебница, даже не повернувшись. — Я буду бить аккуратно. Но сильно!

— ... , во имя богини, — только и вырвалось у схватившегося за голову жреца, когда огненный шар размером человеческий торс полетел по улице с басовитым гудением. — Ложись!

* * *

Когда мне в спину мстительно запустили огненный шар, предвидение оповестило об этом за несколько ударов сердца, чем это случилось, и даже любезно осветило перед глазами прерывистую область удара. Каменные осколки мостовой должны были разлететься по всей округе, словно шрапнель, но и без них было весело. Заклятье было зачаровано и усилено на область ущерба, что поднимало его на круг выше — сразу на четвёртый. Но на том же круге имелось заклинание управляемого огненного шара, так что в намерениях волшебницы я сразу запутался.

Для меня не было ничего хуже огненного шара, который летел бы за мной, как привязанный, но волшебница решила попробовать поразить меня на авось — зато с максимальным сопутствующим ущербом для всех. "Великолепная страсть к разрушению" — мелькнула в сознании мрачная мысль. Это была первая волшебница в истории, которая заготовила огненный шар, зачарованный на область воздействия, и расхаживала с ним по населённому городу.

Бег резко потерял смысл. Едва я это осознал, как сразу же встал. Бросив в сторону летящей смерти последний свой взгляд, я сосредоточился и обхватил пространство вокруг себя, будто невидимыми щупальцами своего разума...

"Бабах!" — с оглушительным грохотом огненный шар взорвался, окутывая все вокруг морем пламени. За оранжевыми лепестками было не видно, как моё тело подхватило, будто на руках ветра, и переместило за десятки метров от сердца взрыва.

"Как телепортация — только телекинез" — подумал я, пытаясь удержать на месте обед, который просился наружу. Машинально пройдя несколько шагов на непослушных ногах, я споткнулся и стукнулся о мостовую собственной челюстью. Меня ощутимо укачивало, как на морских волнах, или будто меня раскрутили на демонической карусели. Приподнявшись на ватных ногах, я побрёл прочь. Столб чёрного дыма за моей спиной укрывал меня от сторонних взглядов не хуже отвода глаз, а то и лучше. Стоило скрыться за поворотом, как я окончательно оторвался.

* * *

Открыв и снова закрыв глаза, жрец Эмерик вознес истовую хвалу богине, что дома на этой улице были каменные, а черепицу от пожара уберег дождь, прошедший ещё поутру. Разлетевшиеся пылающие обломки изгороди были наименьшим из возможных последствий чар этой волшебницы.

— Я накрыла его? Накрыла? — спрашивала у паладинов госпожа Кира, пытаясь что-нибудь разглядеть сквозь плотный слой дыма. Жрецу оставалось только вздохнуть и задаться вопросом, прихожанкой какого бога была волшебница. Едва ли она посещала храмы Хелен, иначе она так бы ему не хамила в первую встречу.

Переговорный амулет, который вдруг раскалился за пазухой, оторвал жреца от сторонних мыслей. Схватившись за тусклый кристалл, Эмерик сжал ладони, молясь о том, чтобы новости не принесли ему новые бедствия. Хрупкий амулет связи использовали только по срочной надобности.

— Эмерик, это Балгрум! — над притихшей улицей раздался голос старшего паладина. — Немедленно возвращайтесь в Храм. Мольдемон вновь пробудила своих личинок. Её рабы рвутся к храму со всего города, не разбирая дороги. Эмерик, повторяю! Немедленно возвращайся, иначе тебе конец!

— Похоже, нас хотели выманить из храма этим дурацким трюком, — стиснув зубы, жрец спрятал свой амулет. — Отходим! Все отходим. Вы слышали Балгрума?

— Чего демон хочет этим добиться!? — один из паладинов не удержался, и задал вопрос жрецу. — Они же не смогут напасть одновременно!? Тогда они просто умоются перед храмом кровью и всё на том.

— Кто умоется кровью!? Горожане, стражники, которых захватил демон? — скрипнул зубами Эмерик, и тут же воскликнул, в сердцах. — Да плевать демону на всё! Он просто хочет, чтобы жители города убились об наши мечи! Чем больше людей погибнет, тем ему лучше!

— Простите, ваше святейшество, — устыдился воин, осознав это. — Мы постараемся не бить насмерть людей, если только получится.

— Постараемся не бить насмерть... — мрачным эхом откликнулся Эмерик, тут же встряхнувшись. — Госпожа Кира, вы нам понадобитесь!

— Я всё слышала! — отозвалась сероглазая полуэльфийка, спускаясь с крыши кареты. — Пойду с вами в Храм и буду готовить сонные чары. С магистром Зертаном я не сравнюсь, но кое-чем помогу.

— Мы полагаемся на вас.

Глава 6. Обоюдоострый клинок

Я сидел, скрестив ноги перед отсеченной рукой демоницы. Учеником мастера Ариозуса я часто занимался медитацией — на пламя свечи, звук текущей воды, каменные своды пещеры или просто прислушивался к тишине своего сознания. Но никогда еще объект моей медитации не был столь странным. Всё должно решиться сегодня, здесь и сейчас. Касаясь мысленными щупальцами конечности демоницы, нетронутой тленом, я думал. Прошло не так много времени с тех пор, как я очнулся на краю Разломных земель, закутанный в паучью паутину, но для меня словно сменилась эра.

Авгур, источник сверхъестественного знания и просветления. Чем больше он открывал, тем более загадочным и непостижимым становился для меня мир. Мог ли я сказать, что происходящее вокруг меня определялось лишь слепым случаем, и ничем более?

Теперь уже — нет. Воды времени уже давно пришли в движение от прикосновения моей руки, и волны от моего вмешательства расходились всё дальше и дальше, исчезая далеко за пределами поля зрения. Случай складывался благодаря моим усилиям, причем часто инстинктивным. Мне нисколько не мешала действовать неспособность предвидеть что-либо во всей совокупности его последствий и причин. Начать с того, что я вообще пришёл в этот город, один из всех...

Не думаю, что сплюнув в одном месте, я мог спасти тысячи людей. Нет. Не тысячи. Сотни, может быть. И не сплюнув, а подняв тревогу один, два, три раза. Некоторые люди настолько стремились к смерти, что я уже спас их жизнь, раз пять или шесть. И сейчас я собирался сотворить то же самое. До сих пор это случалось бессознательно. Но, пожалуй, даже читая будущее как раскрытую книгу, я повторил бы всё то же самое. Я — добрый пророк, выходит?

"Пусть так. Посмотрим по плодам" — подумал я.

Я притянул к себе отрубленную руку Малфеозы телекинезом и коснулся её, кончиками своих пальцев. Помнится, я считал эту способность "симпатической магией". Какой же вздор! Это было больше, чем магия подобия или способность остановить сердце, завладев локоном чужих волос. Это — новая грань моего псионического таланта. Настолько важная, что ей подобало отдельное имя.

— "Ваззаго. Тот, кто ищет" — прошептал я. Это — Уподобление. С этой способностью можно пройти в чужих сапогах всю свою жизнь. Проникнуться чужими свойствами до степени смешения душ и обмена телами. Пожалуй, эта способность была стократ более опасной и могущественной, нежели Авгур или тем более, Нерис. Ведь если реально существующий человек обладал способностями Авгура, то я мог взять их взаймы...

Ха! Возможно, неспроста тот браслет оказался у меня на руке? Ведь если я и есть — Ваззаго, и некогда я был знаком с некоторыми людьми, или не людьми вовсе, то я мог кое-что у них взять, и тогда всё резко становится на свои места.

Ладно, неважно. Говорят, что шаманы-вуду из диких племен способны подчинить себе человека, завладев его каплей крови. Вместо неё у меня есть аж целая отрубленная рука демоницы по имени Малфеоза, и я сделаю больше.

Я не буду останавливать её сердце. Вместо этого, я ей стану.

* * *

В кабинете бургомистра, через маленькие окошки под самым потолком пробивались последние лучи заходящего солнца. Воздух в комнате был затхлый и спёртый, наполненный запахом старых книг и пергаментов. На стене, покрытой пылью и затянутой паутиной, висела большая карта городских улиц. Прямо посреди комнаты стоял тяжёлый письменный стол из черного дерева, с кучей полок и выдвижных ящиков для бумаг. Рядом со столом находилось необъятное кресло, украшенное позолотой. В комнате были двое.

— Последние твои дела необъяснимы, — жёсткий, даже жестокий металлический голос не оставлял сомнений, что посетитель разгневан и лишь сдерживает свой гнев, продолжая ронять слова. Его собеседник не ответил.

— Молчишь? Молчи. Твоей единственной задачей было пробудить личинок в тот момент, когда штурм начнется. Всеобщая паника, паладины, жрецы и маги отвлечены или их застали врасплох. Мы наступаем. Что может быть проще, чем протирать штаны в кресле, сидеть, и ждать свой приказ!?

Его собеседник продолжал молчать, и лишь чуточку сдвинулся в кресле.

— Нет, — голос говорящего возвысился до свирепого рыка, как у взбешённого дракона. — Тебе понадобилось пробудить своих слуг дважды. И дважды без всякого толку, всего лишь всполошив святош, которые уже попросили помощь со стороны, а она — идет. Всей нашей кампании грозит провал, и всё благодаря тебе, Малфеоза. Тебе одной.

Сидящий начал подниматься из кресла.

— Ты хочешь что-то сказать!? — начал было, посетитель, но в воздухе промелькнули длинные и тонкие конечности, будто лапы палочника. Они обхватили его со спины и притянули к себе, с чудовищной силой. — Что...

Чёрные губы демоницы раскрылись, показывая острые пилообразные зубы, и впились в чужое горло. Комната содрогнулась от дикого нечеловеческого рыка, и наполнилась звуками свирепой свалки. Когтистые лапы вонзились в грудь демона-мотылька, и жестокий рывок вынул из неё сердце, которое ещё дрожало и содрогалось. Но едва ли этого было достаточно, чтобы разжать челюсти демоницы, которые уже рвали горло противника и хрустели шейными позвонками на зубах. Борьба обернулась предсмертной агонией бьющихся друг о друга демонических тел. Казалось, победителей нет. Одни проигравшие.

И всё же, в алых глазах мотылька горело нескрываемое торжество. Её враг прекратил содрогаться в конвульсиях, и лишь тогда веки демоницы сомкнулись, медленно и спокойно. Малфеоза улыбнулась, испуская последний вздох.

А комната продолжала тонуть в наступающих сумерках. Тишину, которая воцарилась внутри, лишь спустя долгое время нарушил стук в дверь, но некому было ответить. После долгой и томительной паузы, дверь открылась сама, пропуская высокого и широкоплечего человека, облаченного в стальные доспехи. Он неуверенно заговорил, оглядываясь в полумраке. Его взгляд не сразу заметил перевернутый тяжелый стул и разлитую по узорчатому паркету кровь.

— Прошу прощения за вторжение, господин бургомистр. Это паладин Балгрум, — начал он, но вдруг осёкся. — Господин Роже, вы слышите?

Ему никто не ответил.

* * *

— Шевели быстрее ногами, — недовольно бросила Кира, поторапливая своего спутника — высокого молодого парня, который бессмысленно смотрел прямо перед собой. Издали они походили на супружескую пару: подгулявший пьяница-муженек, которого ведет домой благоверная.

Когда сероглазая полуэльфийка прямо на улице наткнулась на мерзавца, из-за которого ей приходилось до сих пор подвизаться при святошах Хелен, да ещё и бесплатно, первым её побуждением было забить его на месте, как дурного козла. К чему она немедля и приступила, засучив рукава платья. Но вкус к рукоприкладству быстро пропал.

Парень не отвечал даже на удары по лицу, продолжая бессмысленно таращиться вперед, а сама Кира больно оцарапала кулачки о тёмно-серую чешую, которая покрывала предплечья этого негодяя.

"Определенно, наследство кого-то из демонических прадедушек" — подумала Кира. Рядом с Разломными землями это встречалось сплошь и рядом и удивления больше не вызывало. Как и наличие индивидов, которые тронулись умом, и одного из которых волшебница прямо сейчас тащила в сторону благотворительной лечебницы для душевнобольных. Печальная примета времени — что первое, что второе.

Кира, на самом деле, была не склонна жалеть всякую несчастную живность: брошенных котиков, собачек и прочих тварей, так что сама до сих пор терялась в догадках, что же побудило её тащить за собой тяжёлого гада. Разумного объяснения этому поступку не находилось.

— Ты просто чувствуешь небольшой должок. Я тебя спас, — когда немой вдруг заговорил, полуэльфийка изумлённо вытаращилась от неожиданности, а затем нахмурилась. Когда это она начала мыслить вслух!? Ладно, хоть, она опростоволосилась с этим типом, а не с кем-то посолидней.

— Когда не попала из-за тебя к бургомистру!? — вдруг догадалась Кира и фыркнула. — Случайность, не надо складывать себе в копилку. Я всё равно не подаю больным на голову по утрам. Спасибо.

Когда ей прямо перед лицом показали растопыренную пятерню, она с громким вскриком отшатнулась, прежде чем опалить сумасшедшего негодующим взглядом.

— Первый раз, — пробормотал парень, оттопырив палец. — Когда пробудили личинок первый раз, это был я. Тебя не пустили к бургомистру, и ты выжила. Второй раз, когда Мольдемон бросилась меня преследовать, тебя развернули у самых дверей и сказали: "Приходи утром, магичка". Ты выжила. Что касается третьего случая...

— Ты будешь записывать на свой счёт всякий раз, когда меня не пустили к бургомистру? А я-то думала, что я в рубашке родилась, а это оказывается, все ты был?! — фальшиво рассмеялась волшебница. — Знаешь, что? Катись! Вон уже идут работяги из приюта для психов. Объяснись им, как ты сейчас делаешь. А я пошла отсюда!

С этими словами, полуэльфийка развернулась на каблуках и пошла быстро прочь. Перед этим она оглянулась, чтобы убедиться, что её не преследуют.

— До встречи в ошейнике, — парень равнодушно помахал ей на прощанье рукой, заставив Киру пугливо ускорить шаг. У неё были опасения, будто сумасшествие — это заразно. Последнее означало, что нужно срочно уносить ноги, что она немедля и сделала.

Тем временем к высокому худому парню, который стоял у ворот, подошли двое мужчин в серой запыленной одежде. Они окинули парня колючими взглядами, будто подозревали в намерении украсть, что плохо лежит.

— Ты кто такой? — один из мужиков недовольно заговорил, исподлобья изучая лицо незнакомца. — Чего тебе надо?

Молодой человек задумчиво закатал рукав рубашки на левой руке и поднес к лицу запястье, как будто пытался свериться со временем по серебристому браслету, который был на нём вместо наручных часов.

— Я — Ваззаго. Тот, кто ищет, — произнёс парень, раскачиваясь на месте. — Эрлих, волшебник! Нерис и Авгур. Я — демон-моль, Малфеоза. Все, и никто! — голос его под конец стал совсем слабым. Он закончил невпопад, и растерянно уставился на людей. Мужчины переглянулись, на их лицах было одинаковое выражение.

— Что же, — задумчиво изрёк один. — Если ты искал лечебницу, "Тот, кто ищет", то ты — молодец. Ты её нашёл, Ваззаго. Сидеть будешь с Эрлихом... Нерисом, Авгуром и Малфеозой в одной палате. Неплохо, а? Большая компания!

Другой мужчина расхохотался шутке, и деловито взял парня под руку.

— Пошли оформлять его, Бертран. Знать бы ещё, под каким именем его записать, из всех предложенных?

— Разберёмся. Если надо, всех пятерых оформим, чтоб никого не обидеть. Неплохо его раскорячило.

— Ха-ха. Ну, ничего, "Высшее восстановление" всем мозги прочищает. Оклемается со временем.

Конец ознакомительного фрагмента.

Весь текст по ссылке: https://www.litres.ru/book/evgeniy-horoshko/nizverzhenie-70135699/