— Всем котам моей жизни:
— великолепному Марысю,
— обаятельному Ивану,
— благородному Бегемоту,
— и, конечно, тебе,
— мой нежный Джеймс.
—
— Повесть о Ладе,
или
—
— Зачарованная Княжна
—
—
—
—
Пусть рассказ
Загадочен и туманен,
Это еще не повод
Считать его ложным;
И не следует,
Ратуя противу суеверия и вымысла,
Отвергать
Завлекательность повествования
И его смысл...
Нгуен Зы,
нравоучение
к
"Рассказу о дереве гао"
Г Л А В А П Е Р В А Я,
п р е д в а р и т е л ь н а я
— Ни на земле, ни на небесах нет ничего невозможного, — объявил Дух.
— Цитатка-то заезженная! — заметил Оп. — К тому же ты ее переврал.
"Заповедник гоблинов"
Все, о чем рассказывается в этой книге, — чистая правда.
Г Л А В А В Т О Р А Я, в к о т о р о й
я з н а к о м л ю с ь с Л а д о й
Любой удар судьбы можно представить странным совпадением, если набраться терпения и подождать.
" День триффидов "
Началась эта история несколько лет назад, когда Союз уже не был Союзом, но рубль еще был деньгами.
Впервые я увидел Ладу зимой.
Неважно, куда я собирался, неважно, кого ждал, покуривая на крылечке. Я наслаждался приятным декабрьским утром и глазел по сторонам. Ночью выпал снежок — событие редкое в наших широтах — и лежал ровно и гладко, как чистая простыня. Из соседнего подъезда выскочил огромный белый пес неизвестной мне породы. Он пристально поглядел на меня, забежал за мусорный контейнер и задрал там лапу. Я не большой любитель животных, а от собак всегда старался держаться подальше. Не то, чтобы я их боялся, скажем так: уважал. Даже маленьких шавок. Поэтому пес не привлек особого моего внимания.
Потом из того же соседнего подъезда вышла девушка. Девушками я в то время интересовался значительно больше, чем собаками. Эта была — ничего особенного на мой взыскательный тогдашний вкус. Она была толстовата, низковата и плохо одета: курточка из "Детского мира", сапожки из кожзаменителя, старушечий платочек. Из-под платочка выбивались белые волосики. Девушка что-то пискнула, подзывая собаку (голосок был тоненький, птичий), и вместе с псом направилась через двор к арке, через эту арку мы выходим к троллейбусной остановке. Я смотрел ей вслед (потому только, что нужно же было куда-нибудь смотреть) — и что-то смущало меня, какой-то непорядок был в том, как она шагала через двор рядом с этим большущим псом.
Я отвлекся от моих наблюдений, потому что дождался того, кого ждал, и отправился туда, куда собирался. Только много часов спустя я вспомнил девушку, и пса, и как они шли рядом через двор, и как по чистому нетронутому снегу за ними вилась цепочка следов — собачьих. Девушка следов на снегу не оставила.
Я тогда решил, что это мне привиделось, померещилось, или, как говорила моя бабушка, примстилось. И благополучно об этом забыл. Как потом оказалось, зря.
Несколько дней спустя я увидел ее на троллейбусной остановке. Она была все в той же курточке, и в тех же сапожках, только платок заменила вязаная шапочка совершенно невообразимого розового цвета, какого бывают щеки у матрешек. Я бы не обратил на нее внимания, если бы не ее спутница. А спутница ее была красавица.
Таких женщин не существует в природе. Таких женщин не увидишь в кино. Таких женщин рисуют на обложках книг плохие художники.
То есть в ее внешности не было ни одного прокола. Каждая черта ее лица в отдельности и совокупность этих черт соответствовали всем требованиям, стандартам, критериям красоты. Большие темные глаза, не карие, но почти черные; длинные черные ресницы; изогнутые правильными дугами в меру густые брови; кожа даже и на вид гладкая, смугло-бледная; нежнейший румянец на щеках — и именно в том месте, где ему полагается быть от природы, а не там, где его обычно рисуют дамы. И ни следа косметики, даже помады не было на ее губах. На макушке, над собранными в узел волосами, каком-то чудом держалась и не падала маленькая меховая шапочка — я не знаю, что это был за мех, но во всяком случае, выглядел он дороже, чем даже норка. И длинная до пят шуба того же меха. В мехах — и в троллейбусе! Такой женщине и в такой шубе необходимо предоставлять автомобиль с личным шофером. За государственный счет.
А голос у нее был! Флейта! Виолончель! Мурлыканье сытой кошки! Или — как у Пушкина — "словно реченька журчит". И этим своим восхитительным голосом эта ослепительная красавица прямо-таки пропела:
— Ладушка, наш троллейбус.
И эта белобрысая девица своим писклявым голоском прощебетала в ответ:
— Да, бабушка, я вижу.
Донна Роза! Или я ослеп, или мне повылазило, как говорит моя собственная бабушка.
Втискиваясь в троллейбус с задней площадки, я лихорадочно подсчитывал. Пигалица — ее назвали Ладушкой — выглядела лет на двадцать. Допустим, что ей семнадцать или даже пятнадцать — двадцатый век, акселерация. Допустим, мама родила ее в шестнадцать — всяко бывает. Допустим далее, что мама мамы родила дочку в те же шестнадцать — может, это у них по наследству, ранние роды. Получается сорок семь. Не могло быть такого! Не могло быть этой женщине больше тридцати, а я бы ей и вообще дал двадцать пять. Она и в мамы пигалице не годилась.
Троллейбус, как всегда в этот утренний час, был переполнен. Людская масса равномерно колыхалась, разбухая после каждой остановки и утрясаясь во время движения машины. Внутри нее по строгим законам, действующим в общественном транспорте в часы пик, совершались перемещения потоков. Воспользовавшись одним из внутренних течений — многолетний опыт езды в троллейбусах седьмого маршрута сделал меня асом — я приблизился к интересующему меня объекту почти вплотную. Резкий рывок едва не сбил меня с ног, я ухватился за поручень и оказался нос к носу и грудь в грудь с белобрысой пигалицей Ладой.
И разглядел ее повнимательней.
Оказалось, во-первых, что она не так уж низкоросла, ее лоб пришелся на уровень моих глаз. Во-вторых, при более тщательном изучении я обнаружил в ее лице те же черты, что и в лице роскошной красавицы: тот же прямой нос, те же большие глаза, только ярко-голубого цвета, как вода в горных озерах. И, как ни странно — удивительно, что я прежде этого не заметил, — та же соразмерность черт, та же гармония. Только женщина, именуемая "бабушка", была брюнеткой постарше годами. Лада же, юная блондинка, была нежнее, тоньше — как если бы с писанного маслом холста сделали копию акварелью.
И еще — от нее пахло фиалками. Не духами с запахом фиалок, а так, как пахнут цветы на лесной полянке. Она подняла на меня свои голубые глаза — и голова моя закружилась.
Не знаю, каким образом, в набитом битком троллейбусе, да еще упакованная в такую длинную, и, уж верно, тяжелую шубу, но бабушка тут же оказалась между мной и Ладой. Я не успел еще утонуть в голубых глазах, как погрузился в черные. И растворился. Пропал. В смысле перестал существовать. Умер.
Очнулся я на конечной остановке. Пассажиров в троллейбусе почти не осталось, и не было среди них ни Лады, ни ее бабушки. Голова гудела. Я с удивлением обнаружил, что мысленно повторяю таблицу английских неправильных глаголов, и дошел уже до "to write — wrote — written". Как я ехал, когда сошли Лада и ее бабушка, и вообще что произошло после того, как мой взгляд перехватили черные глаза, я не помнил.
После этого случая я довольно часто видел Ладу в нашем дворе, или на остановке, всегда в сопровождении красивой бабушки или белого пса. И всегда при виде нее в моей голове начинали бродить английские неправильные глаголы. Как-то я попытался с ней заговорить — просто так, без задней мысли, познакомиться — соседи все-таки. Открыл рот и вместо заготовленной фразы: "Добрый день, я ваш сосед, живем в одном доме, давайте познакомимся", — выпалил:
— To write — wrote — written... — Лада прошла мимо, глядя сквозь меня, а я остался стоять с открытым ртом.
Честно говоря, я не очень переживал по этому поводу. Забот хватало. Ни Лада, ни ее красивая бабушка не интересовали меня в качестве потенциальных возлюбленных. Неописуемые красавицы предназначены для того, чтобы ими любоваться. Целоваться лучше с обыкновенными хорошенькими женщинами. Или я не прав?
Очень скоро до меня дошли слухи. Говорили, что Лада и ее бабушка поменялись с прежними жильцами, переехав откуда-то из Калуги или из Кинешмы. Говорили также, что бабушка у Лады неродная, то есть вторая или третья жена Ладиного родного дедушки, поэтому у них такая небольшая разница в возрасте. Еще говорили, что мачеха — в русском языке нет слова, более подходящего для обозначения их неродства, — держит девочку в черном теле, одевает в отрепья, сама же рядится в пух и прах. Я сам мог подтвердить справедливость этого слуха.
Потом начались скандалы.
Вначале ругались старушки на скамеечке по поводу белой собаки — почему это такой большой и свирепый на вид зверь бегает по двору без хозяев и без намордника! Дети и многие взрослые пугаются.
Действительно, если Ладу я не встречал без сопровождающих, то пес довольно часто прогуливался в одиночестве. Его поведение несколько отличалось от поведения других собак. Он никогда не лаял. Задирая лапу, он всегда прятался от возможных наблюдателей за какими-нибудь естественными преградами — за мусорником или хотя бы за деревом. С другими псами — и большими, и маленькими, — он никогда не обнюхивался, а если те настырно лезли с любезностями, особенно к нему под хвост, он молча показывал зубы. Зубы внушали уважение. Нахалы оставляли его в покое. Пройдясь несколько раз взад и вперед по футбольному полю, он степенной трусцой возвращался домой. Прямо-таки пес-джентльмен.
Прошло несколько недель. Прогулки пса без намордника не прекратились, но никто — даже самые страстные любители скандалов — более не усматривали в том ничего особенного.
Следующим был конфликт с одной очень чистоплотной обитательницей нашего дома, собравшейся травить тараканов. То есть рыжих прусаков — от черных наш дом до той поры бог миловал. Естественно, очень чистоплотная дама предупредила соседей по подъезду, как это принято в нашем доме — чтобы под воздействием О.В. типа "Прима" и "Дихлофос' прусаки не разбежались по всем этажам, нужно было травить всем квартирам одновременно. Пьющей и по той причине неимущей соседке, скинувшись, покупали флакончик "Примы".
Однако при визите в пятьдесят вторую квартиру чистоплотная обитательница нашего дома не была допущена внутрь и осталась стоять на пороге, как нищая просительница. Бабушка Лады — замечу кстати, что даже самые ушлые наши старушки на скамеечке не выяснили имени-отчества новой соседки — так вот, бабушка Лады в ответ на просьбу в субботу потравить тараканов сказала холодно: — Хорошо, учту.
— И тут, — рассказывала чистоплотная соседка, — по коридору (паркет, и зеркала по стенам, и совсем никакой мебели, ни даже тумбочки для обуви, ни вешалки для пальто!) побежал огромнейший черный таракан, наверное, в карандаш величиной, а я ей кричу : "Душите его, душите, таракан!" — а она с таким видом мне : "Мой таракан, говорит, хочу — давлю, хочу — кормлю", — попомните мое слово, разведет она нам всякую нечисть. Они в этих маленьких городках ужасные грязнули. Еще и клопы появятся, вспомните тогда.
Клопы не появились. Не развелись и черные тараканы. Более того, очень скоро из дома исчезли прусаки, а у квартирных собак и кошек — блохи.
Скандал номер три заключался в обвинении в уводе мужа. Обвинение выдвинула соседка Лады по этажу. Состояло это обвинение в том, что муж соседки (профессиональный алкоголик, между прочим) однажды вечером решил зайти в пятьдесят вторую квартиру "на предмет знакомства", как он сообщил жене. Он вышел в комнатных тапочках, в майке и в спортивных штанах, то есть по-домашнему. Больше жена мужа не видела. Такая вот криминальная история.
Участковый выдвинул версию, что гражданин просто сбежал от пьющей супруги, тем более что супруга была неофициальная, выражаясь казенным языком, сожительница. Пьющая супруга-сожительница доказывала, что, хоть муженек ее и был "всегда дурак", но не до такой же степени, чтобы почти голым бежать из дому в январе месяце, и что это его "ведьмы из пятьдесят второй" увели. Милиция открыла дело, но потом капитан, занимавшийся розыском, тоже пропал без вести, и дело закрыли.
Если и были какие-то еще слухи или скандалы, связанные с обитательницами пятьдесят второй квартиры, информация до меня не доходила. Я был слишком занят. Наступила весна.
Г Л А В А Т Р Е Т Ь Я, к о т о р а я
м н е в о с н о в н о м с н и т с я
Всякий пьяный шкипер верит
в Провидение. Но один из способов
судьбы обращаться
с пьяными шкиперами — швырять их о скалы.
Б. Шоу
Никогда не теряйте бдительность. Никогда не думайте, что вы в безопасности. Мойте руки перед едой. Не вступайте в случайные половые связи с незнакомыми вам лицами. Переходите улицу на зеленый сигнал светофора и берегите спички от детей. Если вы будете выполнять эти и многие другие несложные правила, вам гарантирована долгая и спокойная жизнь. Может быть — если на голову вам не упадет случайно кирпич, или если вы не сядете в один самолет с чеченскими террористами, или если вас не укусит бешеная собака.
Я никогда не пренебрегал мерами разумной предосторожности. Что мне, руки трудно помыть, что ли? Или на перекрестке посмотреть сначала налево, а потом направо? Я даже домой старался возвращаться в нейтральное время — либо засветло, либо далеко за полночь, когда уголовный элемент уже улегся спать. И все же я влип в историю. Мораль: чему бывать, того не миновать.
Правду говоря, в тот вечер я возвращался домой не в свое время, часов в одиннадцать. Но ночь была светлая — полнолуние, и даже фонари во дворе горели, что в те времена случалось редко в связи с мероприятиями по экономии топлива и энергии. И народу на улице было много, уж очень хорошая выдалась ночь — одна из первых весенних теплых ночей, когда так одуряюще пахнет акация, так таинственно шелестят молоденькие листья на деревьях, и когда так хочется любить весь свет!.. Что интересно, ты при этом уверен, что этот самый "весь свет" тебя уже любит.
