Разговор у залива
Вопль 'Альтрес, граф Лорт — к Его Величеству', который у большинства людей ассоциировался бы с приглашением короля, Шут слышал в своей жизни только один раз — когда король официально принимал 'графа Лорта' — как будущего служащего кабинета. И весь вечер потом над этим ржал.
Сегодня все было намного обычнее, и гораздо страшнее. Короткое безобидное донесение в тубусе было страшнее королевской гвардии в бою.
. Что скажешь?
— Оторвись от документов.
Гардвейг поднял голову. Начало было мягко выражаясь нестандартным. Шут достал из тубуса полоску.
— В гавани Альтверы шесть кораблей вирман. С белыми парусами. Стоят вторую десятинку. Их охраняет взвод королевских гвардейцев.
Наверное, король должен переспрашивать 'И что?'. Или гневаться. Или ждать продолжения. Гардвейг с трудом встал и подошел к окну.
— Я люблю этот город, Шут... Правда, люблю. Хоть и не столица.
Залив шумел. Вечерело, город, спускающийся к заливу, готовился ко сну, его уже накрывала оранжево-желтая кисея заката. Покрикивали чайки, стучали последние телеги, доносился скрип снастей. 'Нет бури на горизонте!' — разнеслось над городом.
— Помнишь? 'В году триста двадцать пятом жители призамковой деревни Тарима порешили поставить на мысу человека, дабы предупреждал он рыбаков и купцов....'
Шут ждал.
— Умеешь выращивать репу?
— У нас репа растет плохо.
— А что хорошо?
— Понятия не имею. Узнать?
— А есть смысл?
— Да не особенно. Что нибудь по поводу соли тебе ответили?
— Ответили. Мой венценосный брат сообщает мне, что свято придерживается буквы и духа 'Альтверского договора'. Что ничем не ограничил купцов, не завел шахты, охраняет дорогу и торговые ряды...
— Прямо все перечислил?
— Дословно. Также сообщает, что если кто на его землях творит непотребство и разбой, добывая соль из земли — вот ведь мерзавец, а? — готов своим войском примерно наказать разбойника и самоуправца... Здорово, да? Трех месяцев не прошло — а уже, сволочи, все всё знают.
— На сколько упала продажа?
— Официально — не знаю. Неофициально — на треть. И продолжает падать. Купцы уже секретарю третий раз денег заносят.
— Много? — ответ Шут знал, но хотел понять что знает король.
— Солидно. В последний раз — десять корон.
— Ого! И что же? Он тебя убедил их принять?
— Нет. Я пока очень болен. Особенно потому, что сказать мне им нечего. Сколько нам осталось, как считаешь?
— Лет пятнадцать. Доходы от солевых сборов и торговли — две десятых, портовые сборы и налоги с оборота — три десятых. И кормится со всего этого пять шестых всего народа, то есть в-общем-то мы и остальное оттуда получаем. Если вирмане перестанут беспокоить на торговых путях в районах Брокленд-Иртон, и, например, станут прижимать Лорис только к северу от Тарима — наш оборот упадет втрое, путь-то к портам Ивернеи и востока Ханганата там вдвое короче и погода осенью лучше, да еще пираты, кто к нам поплывет? А значит кормить некого, обшивать некого, верфи наши без ремонта вообще никому не нужны. Ремонта же будет — тоже треть. Кстати, из этой трети кораблей будет много того, что мы себе повезем. Ты как полагаешь, скоро Эдоард с вирманами договорится?
— Думаю, уже. Пришло аж шесть кораблей — значит, минимум четыре клана договорились, то есть, считай, весь остров. Паруса белые — значит, 'в мире и с миром', так? Он их ведь принял на третий или четвертый день? Значит, ждал. Они стоят, никаких проблем нет — то есть все идет нормально. Охрана — просто дураков не пускать. Ну, подробности-то мы потом узнаем, но вариантов нет. Что можно у вирман получить, молоко козье что-ли? Что они у него попросят — корабли покрасить? Морскую торговлю они обсуждают. Чужую.
— Вот и я так думаю. Что с нами будет, твое мнение?
— А то ты не знаешь? Станем провинцией Ативерны. По-хорошему — лет за пятнадцать, по-плохому.... ну, там уже неважно, за сколько. По-хорошему, это если ты моей Анелькой совершишь чудо. В любом случае — провинциальная гавань. И полуголодная провинция.
Шут пожал плечами.
— Все так плохо? Не думаю.
— Это самый плохой вариант — что-то конечно останется, наверное часть путей будет выгоднее тут, опять таки, соль наша явно лучше, но... Не очень сильно. Будем бедной и дохлой страной. Есть идеи, Шут?
— Нет.
— Я не хочу, чтобы этот город, чтобы вот эта страна стала ничем, понимаешь, Альтрес?.. Она, может, и не лучшая — но она моя.
— 'Буря на горизонте!'. А кого мы можем... пригласить помочь?
— Сдурел? Чем отдавать будем? Кто помогать станет, ханганат — наследник которого полгода в Иртоне ошивается и у которого на востоке большая часть народу живет? Ивернея, которая с этого всего выгоду и получит? Эльвану не считаем — ей все эти наши препирательства неинтересны. Остаются Авестер, в котором бароны до сих пор друг за другом бегают с дубинами, и Даркол — потрясающей мощи, как ты знаешь, союзники. И армия им нужна, в основном, чтобы рабы их не перерезали — а к тому все идет. Ну что, есть еще пожелания? Иди и думай.
Шут ушел и подумал. И пришел через три дня. Через десять минут Его Величество выгнали его взашей, и 'Душегуб!!!' было самым нежным из того, что они изволили ему вослед кричать. Еще через день Гардвейг пришел к Шуту в кабинет со своей бутылкой. И они напились так, как не напивались вообще никогда. А потом приступили.
Домой
По субботам Лидия и ее отец изволили готовиться к посещению церкви, положенному верным сынам и дочерям Альдоная, а потому приемы — хвала ему же! — не проводились.
Обычно в этот день Джеррисон и Ричард торжественно закрашивали еще один квадратик в календаре — и занимались своими делами.
Вот и сегодня — они прошлись по торговым улицам, приценились (больше шутки ради) к злобного и страшного вида плоской рыбине, и возвращались назад. Прямо перед поворотом к посольскому дому Джесс вдруг насторожился и притормозил Рика.
— Подожди, пожалуйста.
Он выглянул из-за угла, немного посмотрел и каким-то чужим голосом сказал.
— Пойдем-ка мы дальше гулять...
Ухватив Рика за локоть, он совершенно хамски практически поволок его назад.
— Джесс, в чем дело?
— У посольского дома человек тридцать каких-то оборванцев. И труп стражника.
— Ну так надо же помочь, пошли скорее!
— Некому помогать. Там тихо...
— Хвост мальдонаин...
До Рика вдруг дошло, что разгромленное посольство, труп стражника — да, Ивернея экономила буквально на всем, и он был только один — но был! — этим ребятам были нужны не деньги. Причем там уже тихо — значит сопротивляться там некому. А ведь они шли к обязательному посольскому обеду, за неявку на который "Вобла" Фалион вынимал душу кому угодно. Посольства больше не было. Скорее всего — в живых.
Джесс продолжал тащить его вперед, глядя по вторым этажам домов.
— Вот она! Туда!
— Кто — она?
— Щука. Дом под щукой... Сюда!
Джесс еще протащил его и втолкнул за поворотом в какую-то галерею.
— Постоим чуть-чуть.
Сказав это, Джесс снял плащ, перехватив его за ворот и вынул дагу.
— Ты что собрался...
— Тихо! По имени не зови!
Из за угла торопливо выскочил нарочито средний горожанин в сером камзоле и деревянных башмках. Джесс не стал даже спрашивать — он хлестнул полой плаща ему по глазам. Горожанин отшатнулся, пропуская плащ, дернул правой рукой пояс — но не успел. Джесс продолжил движение, развернув плащ в воздухе, и ударил его утяжеленным галуном по правой руке. Горожанин застонал, пошатнулся — и Джесс ударил его дагой в печень. Сразу, без разговоров, без предупреждения — насмерть.
— Дж..., ты сдурел?! Ты его убил!
— Конечно убил! Слава Альдонаю успел. — улица и так не была людной в это время, и как во время всякой 'благородной' заварухи, жители предпочли захлопнуть ставни и ничего не знать.
— Сюда смотри!
Джесс откинул плащ 'горожанина' и показал два клинка на поясе — мягко выражаясь, не характерно для мещанина. Да и плащ, оказался с прошитым галуном, утяжеленным как и у Джесса — только не украшенным, а скрытым.
— Вот так вот. Это, дорогой мой, зверь крупный — хорошо, что успели
— А нафига тебе была щука?
— Чтобы дяденька не понял, что я его ищу, а не что-то еще. Все, пошли. Уходить будем.
— Как уходить?!
Джесс снова потащил его куда-то в проулки. На этот раз, Рик не сопротивлялся.
— До предместий — пешком.
— А корабль?! Вещи, посольство, наконец?!
— Какое, нафиг, посольство? На тебя охотятся! Где тебя ждать будут — на приеме ,что-ли?!
— На меня?!
Джесс остановился.
— А на кого? Что пошли аж на штурм посольства?
— Подожди.
— Рик, я тебя люблю. Ты — мой будущий король. Когда ты мне говоришь что писать, или объясняешь, что происходит с деньгами — я тебе в рот смотрю. Но вот сейчас — у нас драка. Тебя хотят убить. А я хочу тебя вытащить и буду тащить. И я тебя умоляю, ты же ничего в драках не понимаешь...
— Подожди, говорю!
Рик остановился, уткнулся лбом в грязную стену и постоял так около минуты. Потом он резко оттолкнулся от стены и сказал:
— Ты прав, пошли. Только нам к Альдонайским воротам.
— Зачем?! Чтобы нас поймали?! Это же ворота на Ативерну!
— Важнее то, что они ИЗ Ативерны. Курьер. Нам надо перехватить курьера.
— Ты думаешь, что он будет?
— Обязательно. Эта заваруха — не местная. Что-то произошло, значит должно быть сообщение. Только кто-то был быстрее, но он не мог быть быстрее настолько.
— Но нас там и возьмут!
— Кто, Джесс? Они убили стражника, а значит Ивернея их не поддерживает... Только и сделать ничего не может, но это не удивительно. Я тебе по дороге расскажу. Пошли.
Сразу, конечно, никуда не пошли. Друзья устроили друг другу быструю ревизию и ободрали с камзолов, поясов, плащей и шляп все, что могло быть связано с Ативерной — или просто с богатством. Получилось как раз похоже на местных дворян — клочковато, довольно безвкусно и недорого. Если к ткани не приглядываться.
— Я за перо корону заплатил. — страдальчески говорил Джесс, не забывая оглядываться по сторонам. — А ты его просто выкинул.
— Кончай ныть. И вообще, лучше бы нам поменьше трепаться.
— Да-а-а... тебе легко говорить... — продолжал ныть Джериссон.
На повороте из очередного переулка, их внезапно встретил толстый, одышливый лавочник с идиотически выглядевшим в его руках протазаном. Зачем он был в городских переулках совершенно непонятно — наверное, просто как символ власти.
— А вот, благородные господа, извольте пошлину нашего квартала!
— А-а-а... Вот это, друг мой ДЖЕК и есть то, о чем я тебе собирался рассказать. Сейчас Я с этим почтенным дежурным и поговорю.. И сколько же?
— С вас двоих... ну... серебряную!
— А скажите, глубокопочтенный, а вот эта пошлина — она за что?
— Как за что? За...
Лавочник запнулся, очевидно на самом деле все было не так-то просто.
— За поддержание порядка и благочиния в нашем квартале!
— Ага. Порядка, значит. Благочиния. Что же, значит мы сейчас платим, получаем, конечно, дневную марку, так? А потом идем в магистрат и сообщаем, что в вашем квартале, средь бела дня валяется тело наемного убийцы, с запрещенным к ношению плащом... И вот такой вот порядок, стало быть, тут соблюдается. Джек, у тебя серебрушка есть?
— Э-э-э! Господа хорошие, какое еще тело?!
— Ну, какое? Мертвое, само собой. В галерее дома 'Под щукой'. И мы, стало быть, не видим порядка и благочиния. И магистрату же надо как-то знать...
— А может это вы его?!
— Может. Но магистрат-то он же не за дворянами следит, а за порядком. И правом марки распоряжается... Джек... — а, спасибо. Ну, почтенный? Марочку бы?
Лавочник потел, пыхтел, но как-то не доставал ничего.
— С другой стороны — продолжал Рик. — Мы ведь могли вас и не встретить? А тогда марки у нас нет — так что и идти не с чем. Ну?
Лавочник облегченно и обозленно махнул рукой.
— Ну вот, почтенный. Хорошего вам дня.
Они вышли на Королевскую улицу, как раз неподалеку от ворот.
— Рик, что это было?!
— О! Это совершенно отдельная местная песня. Принцесса Лидия экономит на всем. Одна из ее идей — передача (точнее продажа) права марки за соблюдение порядка в городе. Магистрат дает гильдиям право собирать плату за жизнь и порядок в квартале. Но чистых-то гильдейских кварталов немного, так что магистрат может и разным гильдиям это дать... Ну а те, само собой, за это борются.
— И как это работает?! — ошарашенно спросил Джериссон, вспоминая свой торговый опыт.
— Плохо, как же еще. Народ по кварталам сидит, складов где густо, где пусто, цены выросли... Зато — экономия! Зато — на каждой воскресной службе все всех пересчитывают! Порядок! Двести корон в казну, опять же, за год. Но плюс для нас есть.
— Это какой же?
— Сверху на нас из горшка ничего не вылили ни разу. А то донесут ведь...
Через городскую стену второго кольца прошли через Альдонайские ворота. Назывались они так потому, что дорога со стороны Ативерны заканчивалась на большой соборной площади. На воротах стоял обычный пост, как определил Джесс, выглянув аккуратно из-за угла..
Также Джесс обратил внимание, что там скучала пара наемников, а основной деятельностью занимались мужики вполне купеческого вида. Интересовали мужиков только подводы, а пешеходов они пропускали спокойно.
Рик и Джесс все-таки подождали в проулке, пока через ворота выходил небольшой караван возов. Караван был странноват — на каждом возу стоял еще один, а лошади были впряжены по четыре. Возчики громко и нецензурно отбрехались от мужиков, указав им что 'по рескрипту' обложению принадлежали 'колеса стоящие на земле', а не 'возы вообще'. Мужики с кислыми рожами начали пересчитывать колеса, а Джесс и Рик — ждать, глядя по сторонам.
— Гляди-ка, а вот тут мастера хозяин-то того, достал...
— Ага. А тот, похоже, достал его жену. Или они вместе...
На доме напротив под самым коньком красовались оленьи рога. Причем укрепленные так, что просто с дороги они были почти незаметны.
Рик продолжал озабоченно выглядывать.
— Что ты туда все время смотришь?
— Курьера высматриваю.
— Стой спокойно. Пока этот караван не протянется, ничего не будет.
— Ну да... Слушай, а может, нам лошадей купить?!
— Во-первых, нам, дорогой, надо отсюда побыстрее выйти. А во-вторых — ну ты сказал 'лошадь купить'! Это же не шляпа, это лошадь! До ярмарки-то конской еще десятинки две. Да и будет она в предместьях, не в городе. Эти же крохоборы небось с каждого копыта дерут! Выйдем — попробуем достать.
Наконец караван вытянулся из города, вышли и накопившиеся люди, а вслед за ними, не спеша вышли и Рик с Джессом.
— Смешно. — сказал Рик. — Возвращаемся без корабля, без вещей, без людей... И даже голова не болит — то есть даже и не выпили. Во орлы, погуляли.
— Ага... зато живые и домой.
Лилиан Иртон — фактор
Его Величество Эдоард Восьмой всегда приглашал Лилиан Иртон на беседу в конце рабочего дня. Иногда у него бывала и рабочая ночь — но день рабочим был точно. Днем король принимал просителей и сановников, читал, писал, решал, скандалил. Раз в десятинку он позволял себе в конце дня приятное — Лилиан Иртон.
