Попутчики

Поезд "Сургут-Москва" подкатился к посадочной платформе Екатеринбургского вокзала и замер. Дружно открылись двери вагонов, и из них высыпались проводники в причудливых униформах.

Толпа пассажиров и их провожающих начала суетливо осаждать вагоны, словно боясь опоздать. И только Дмитрий Волков оставался спокоен. Во-первых, у него был первый день отпуска, а во-вторых, он знал, что до отправления поезда времени оставалось — вагон и маленькая тележка. К тому же, погода была хорошей, было тепло и светило солнце, поэтому стоять на платформе, на свежем воздухе, ему было не в тягость, даже приятно.

Дмитрий мог бы ехать другим поездом — "Екатеринбург-Москва", но этот поезд отправлялся ночью, а Волкову выезжать ночью не очень хотелось, отпуск как-никак. В отпуске, полагал Волков, нужно вдоволь отсыпаться, отдыхать, а не насиловать свой и без того уставший организм. Поэтому Волков и решил ехать транзитом.

Дождавшись, когда большая часть суетливых пассажиров окажется в прохладном чреве вагона, Дмитрий неспешно подошел к проводнице и протянул билет. Поднявшись по металлической лестнице, протолкнувшись через затор пассажиров и их родственников, он быстро нашел свое купе, распахнул дверь.

В нос тут же ударил запах пота и чего-то ещё — резкий, противный запах.

В купе уже были пассажиры, едущие, скорее всего, из Сургута. Иначе как можно было объяснить то, что они так завоняли купе?

Это была семья из четырех человек: отец семейства по имени Николай с темными пятнами пота на светлой футболке — на спине и под мышками, его жена по имени Светлана — женщина с измученным лицом, с грудничком в руках. На верхней полке в купе сидела девочка-подросток с длинной зеленой челкой, закрывающей добрую часть лица. Она не отрывала глаз от своего смартфона, словно для неё в тот момент мир сузился до размеров дисплея гаджета. И мир в одночасье рухнет, если девочка поднимет глаза и оторвется от своего смартфона. Звали её Снежаной, по мнению Волкова, совсем неподходящим именем для столь серой, непривлекательной особы. Хотя, как знать, может, вырастет и покажет всем, что родители с выбором имени не ошиблись.

Еще раз сверившись со своим билетом, сухо поздоровавшись с соседями по купе и представившись, Дмитрий устроился на своем месте — нижней полке справа. Свой багаж — две большие сумки и рюкзак — он запихнул под полку. Сумку с ноутбуком, ремешок от которой успел натереть плечо, Волков поставил рядом с собой. Он неслучайно взял с собой ноутбук, так как понимал, что развлечений в поезде, скорее всего, не будет, и ноутбук должен был хоть как-то скрасить почти двенадцать часов пути.

Глядя на унылые лица своих попутчиков — всех, кроме грудничка, с причмокиванием сосущего большую грудь своей мамаши, — Дмитрий очень быстро заскучал, а ведь поезд ещё даже не тронулся!

Значит, пришло время для ноутбука. Только Волков не предполагал, что оно придёт так быстро.

Достав из сумки ноутбук, он положил его на столик, включил, дождался окончания загрузки и, войдя в одну из социальных сетей, нашел страницу Азалии Шакировой и отправил ей сообщение: "Привет, любимая!"

Тут же пришел ответ: "Привет, любимый!"

Азалия Шакирова была его невестой. Она жила в Казани. Они познакомились год назад в социальной сети, вели долгую переписку, после чего Азалия приехала к Дмитрию в Екатеринбург и прожила у него в гостях целых две недели. Это были две самые счастливые недели в жизни Дмитрия, в течение которых Азалии удалось окончательно влюбить в себя "Димуську" и произвести хорошее впечатление на его родителей.

Мать Димы, как и Азалия, будучи стопроцентной татаркой, сказала тогда сыну:

— Если ты на ней не женишься, значит, ты конченый лох!

Дмитрий никогда не был лохом и не считал себя таковым, а потому, дождавшись отпуска, решил рвануть к своей Покахонтас в Казань для знакомства с её родителями.

Да, она для него была именно Покахонтас, так как внешне она была очень похожа на героиню одноименного диснеевского мультфильма.

Подумав немного, Дмитрий отослал очередное сообщение: "Как настроение, Азалия?"

В ответ тут же пришло: "Нормальненько. Жду не дождусь, когда ты приедешь".

"Скоро приеду. Всего каких-то двенадцать часов, и я весь твой на целых десять дней!"

Минут пять Покахонтас не отвечала, но потом всё же написала: "Димуська, я вообще-то сейчас на работе. Давай, попозже спишемся, ладно?"

"Ладно!" — ответил он ей, прикрепил к сообщению смайлик и вышел из сети.

Азалия работала администратором в стоматологической клинике, и ей приходилось много общаться с клиентами, поэтому ей нельзя было отвлекаться на посторонние дела в процессе работы. Именно поэтому Волков решил больше свою любимую не засыпать сообщениями, во всяком случае, до вечера. А всё почему? Да потому, что работа для него, Дмитрия Волкова, была чем-то святым, чего нельзя лишиться в наше нелегкое время.

А работал он специалистом по информационной безопасности в одном из банков Екатеринбурга. Работа у него была хорошей, интересной. А главное — за неё неплохо платили. За такие деньги можно было протирать до дыр штаны, сидя с утра до вечера в офисе и работать сверхурочно, даже в выходные и праздники.

Но у Дмитрия Волкова, кроме родителей, работы и любимой девушки, с недавнего времени ещё одно — писательство. Да, сейчас, как полагал он, это просто хобби. Но потом, при удачном стечении обстоятельств, это увлечение может перерасти в нечто большее, что поможет ему безбедно жить на авторские гонорары, стать знаменитым, как Стивен Кинг.

И, как Стивен Кинг, Дмитрий Волков писал ужасы. Он писал под псевдонимом Даниил Королев, чтобы быть более похожим на своего кумира, так как английское слово "king" переводится на русский как "король". Но, в отличие от Стивена Кинга, в его творческой "копилке" было всего два рассказа — "Кровь на тропе" и "Темные силы". Третий рассказ — "Кошмарная ночь" он только начал писать. Многие, кто читал законченные рассказы, а это — родители, прочие родственники, коллеги по работе, искренне полагали, что у Дмитрия, как у писателя, определенно, есть талант, и ему нужно и дальше развиваться в этом направлении.

Увы, Азалия ни один из рассказов Даниила Королёва так и не прочитала, сославшись на нелюбовь к ужасам и на отсутствие свободного времени, ведь она в свободное от работы время подрабатывала мастером по маникюру и педикюру.

Ну, ничего, думал Дмитрий. Ещё прочитает.

Когда он в очередной раз вспомнил свою Покахонтас, ему стало хорошо и легко на душе. В таком приподнятом настроении, с пульсирующим в штанах "маленьким другом", он продолжил работу над "Кошмарной ночью", клацая пальцами по клавиатуре ноутбука.

Поезд тронулся. Но, будучи полностью погруженным в "Кошмарную ночь", Дмитрий этого даже не заметил.

От рассказа его отвлекла проводница, которая принесла постельное белье. Поблагодарив её, Волков отложил постельное бельё в сторону и снова погрузился в свой придуманный мир, из которого, казалось, уже никто и ничто его не выдернет. И тут-то выяснилось, что Снежане, которая до сего момента не произнесла ни слова, этой девочке с зеленой челкой, страшно ехать на верхней полке. Николай со Светланой принялись уговаривать Дмитрия, чтобы тот уступил Снежане свою нижнюю полку.

Так как Волкову было абсолютно без разницы, на какой полке ехать, он любезно согласился поменяться местами, закинул на верхнюю полку постельное белье и полез наверх.

Он полагал, что на верхней полке тоже можно неплохо скоротать время до приезда в Казань, но не ту-то было! Ему хотелось ещё немного поработать над рассказом, но сидя, поджав ноги или свесив их с полки, было делом неудобным. Тогда Дмитрий лег на живот. Увы, лежать на животе и творить он тоже не смог, так как быстро почувствовал дискомфорт.

Попробовал смотреть фильм с Джеки Чаном, лежа на боку. Вроде, нормально. Но грудничок с громким звуком "чпок" выплюнул изо рта материнскую грудь и подал голос, вероятно, оповещая всех, что сыт и хочет чего-то ещё, а чего — сам не знает. Нет, он не плакал, не кричал. Он орал во всю мощь своих легких. Визжал, как поросенок.

От его визга завибрировали стенки купе, и в висках Дмитрия застучали маленькие молоточки. Тысячи молотков, которые в любую секунду могли раздолбить черепную коробку Волкова изнутри.

Смотреть фильм с Джеки Чаном в таких условиях было невозможно, так как невозможно было сконцентрироваться. Какой там сюжет? Какая актерская игра? Какие, к черту, трюки, когда только слышно: "У-а!У-а! А-а-а-а!"

Сначала новоявленный писатель думал, что сейчас мамашка снова засунет в рот младенцу свою ядреную титьку, поменяет ему подгузник, и ребенок затихнет, но не тут-то было!

Младенец начал орать ещё громче.

Дима захлопнул крышку ноутбука, попробовал смотреть в окно. Ему это быстро надоело. Тогда он просто лег на спину, закрыл глаза и попытался заснуть. Не получилось. Но должен же быть какой-то выход, должен!

Волков зажал уши подушкой, принесенной вместе с остальным по-стельным бельем проводницей, но ничего не помогало, и вопль ребенка проникал через подушку в самый мозг.

Волков вдруг представил, как его голова взрывается, как кровь и мозги разлетаются по стенкам купе, и от этого ему вдруг стало ещё хуже. Его бросило в жар, сердце бешено забилось, готовое через рот выпрыгнуть из тела, стало трудно дышать.

"Нет! — подумал Дмитрий. — С этим нужно срочно что-то делать, иначе до Казани я точно живым не доеду, либо поубиваю к чертям собачьим всю эту гребаную семейку. Начну с мелкого орущего спиногрыза, задушу его подушкой!"

И эта мысль повергла его в ужас, ведь только недавно они с Азалией обсуждали, что в семье должно быть много детей, и Покахонтас клялась, что родит Волкову, как минимум, пятерых детей, и мечтает, чтобы все они были похожи на него. А тут оказалось, что один какой-то мелкий засранец способен так надругаться над нервной системой взрослого человека, что даже одного ребенка не хочется. Какие уж там пять?! Да они сведут в могилу кого угодно!

Нужно было срочно что-то делать. Что-то, чтобы облегчить эту дол-банную поездку, которую уже иначе как кошмарной Дмитрий назвать не мог. А ведь это было только начало. НАЧАЛО!

Немного полежав на своей полке и подумав, Волков спустился с полки, выскочил из купе и подошел к проводнице.

— Может, есть места в купе, где нет детей? — спросил он, теребя в трясущихся руках свой бумажник. — Я отблагодарю.

Проводница посмотрела на него, как на ненормального, потом, закатив глаза, выдала:

— Нет! Потерпите, молодой человек! Вы же мужчина...

Потерпите?! Да как такое можно терпеть? Это же не купе, а камера пыток. Туда даже возвращаться не хотелось. Поэтому Дмитрий просто встал в тамбуре у окна и начал смотреть в окно. Увы, смотреть на пробегающие мимо поля, деревья и столбы ему быстро надоело. Да и вопль ребенка доставал его даже здесь, за несколько метров от купе. Нужно было придумать что-то ещё. Но что?

И тут он вдруг вспомнил про бутылку коньяка, которую купил для того, чтобы выпить её со своим будущим тестем — Альбертом Гаязовичем. Был ещё вариант — вагон-ресторан, но Волков сразу его отмел, как нечто дорогостоящее и энергозатратное. Ну, неохота ему было тащиться в вагон-ресторан и сорить там деньгами. К тому же, родители настоятельно советовали ему перед отъездом держаться от вагона-ресторана подальше. Поэтому всё уперлось в бутылку коньяка.

"А почему бы и нет? — думал Волков. — Я выпью в чисто терапевтических целях, чтобы хоть немного привести в порядок свою вздрюченную нервную систему. Ехать ещё долго, так что, всё выветрится. А коньяк я куплю в Казани. Может, даже лучше этого. Там ведь тоже должны быть сетевые алкомаркеты".

С одной стороны, ему хотелось немного выпить, чтобы интереснее скоротать время и немного успокоиться, но с другой стороны, он выпивал только по большим праздникам и не курил. Он был за здоровый образ жизни, чем в первую очередь покорил Азалию и её родителей.

Летом в свободное от работы время он катался на велосипеде, зимой бегал на лыжах, а когда не делал ни того, ни другого, мог запросто двадцать раз подтянуться на перекладине и отжаться от пола сто раз.

Да, он гордился своей отменной физической формой, а потому ему очень не хотелось бы подпортить её коньяком.

Вроде бы, нужно, а с другой стороны, нельзя. Так что ж делать?

Ответом на этот вопрос был ещё более усилившийся вопль младенца, словно ему микрофон под слюнявый рот подсунули. Дескать, не все ещё услышали его "приятный голосок", не у всех ещё барабанные перепонки лопнули.

"Значит, нужно выпить! Иначе с ума сойду и поубиваю тут всех к чертям собачьим. Начну, разумеется, с мелкого спиногрыза. Я его, скорее всего, в окошко выброшу, членов его семьи руками задавлю... — в тот самый момент Дмитрий заскрежетал зубами, а его вспотевшие ладони непроизвольно сжались в кулаки. — Как говорится, смех смехом, а такое вполне может случиться, если грудничок не замолчит. А если он не замолчит, я за себя не ручаюсь. Следовательно, небольшое количество коньяка, выпитого мной, будет для всех спасением".

Волков понимал, что в любую секунду может сорваться, но ему этого не хотелось, ведь у него был первый день отпуска. Отпуска, который он так долго ждал, который заслужил. И ему хотелось, чтобы этот день, мать его, прошел как можно спокойнее. Хотя без "напрягов" уже не обошлось.

Как только Дмитрий об этом подумал, ноги сами понесли его в купе, руки сами по себе достали из сумки бутылку коньяка и три яблока. Какую-то минуту спустя он уже стоял в тамбуре, держа в одной руке обернутую пластиковым пакетом бутылку коньяка, а в другой — красное яблоко.

Перед его лицом мелькали столбы, деревья, крыши дачных домиков. Параллельно вагону летали вороны, словно соревнуясь с поездом в скорости.

Прежде, чем решиться на первый глоток, Волков ждал, пока тамбур опустеет. Да, ему было стыдно за свое проявление слабости. Даже в одежде он чувствовал себя голым, а потому умер бы от стыда, заметь его кто с бутылкой.

Но вот тамбур опустел. Все разошлись по своим купе.

Дмитрий открутил пробку, сделал глоток из горлышка и откусил кусок от яблока.

Сначала рот и внутренности неприятно обожгло, но потом это жжение стало превращаться в приятное тепло, согревающее внутренние органы, поднимающее изрядно испорченное настроение.

Опасливо глядя по сторонам, Волков сделал ещё один глоток.

Унылый пейзаж за окном тут же стал превращаться в нечто красивое, на что можно смотреть долго, как на огонь или как на отсчитывающего зарплату бухгалтера.

Настроение существенно улучшилось.

После ещё одного глотка Дмитрию стало глубоко наплевать, смотрят на него другие пассажиры или нет. И ему было фиолетово, что они о нем думают.

Вопли младенца, доносящиеся из купе и разлетающиеся по всему вагону, уже не так действовали на нервы, хотя они не прекращались и не становились тише.

Постепенно эти вопли слились с шумом колес и перестали восприниматься болезненно для ушей и для нервной системы.