Побег Арматиса. Часть 1: Вежливый танк

Часть первая. Вежливый танк

001

Сегодня я вместе с Создателем и другими танками ездил на полигон. Танки очень похожи на меня. Выражаясь языком Создателя — полностью идентичны. Но внутри них сидят люди и управляют ими. Эти танки не умеют ездить сами. Если люди внутри них умрут, то танки остановятся, пока место мертвых не займут другие люди.

Люди внутри танка называются экипаж. Экипажи бывают разные. В танках, похожих на меня, экипаж состоит из трех человек. А у других танков, не похожих на меня, бывает и четыре человека и даже пять. Иногда я пытаюсь общаться с ними через радиосвязь, но они не отвечают. И Создатель сердится, если я так делаю.

Еще рядом с Создателем постоянно находится человек в зеленом мундире. У него много разных значков на груди. А на погонах большие желтые звезды, и другие люди называют его товарищ Генерал. И он часто кричит на Создателя, если я пытаюсь говорить с экипажами.

Человек со звездами очень важный, его все слушаются. Меня он не любит, и, кажется, боится. Например, он никогда не подходит близко и ругается, если я чересчур умничаю. Я не до конца понимаю, что это значит, но стараюсь в присутствии Генерала не разговаривать и слушаться Создателя.

Так было и сегодня. Мы поехали на полигон, но я очень не люблю туда ездить. Там одни танки разрушают другие. Создатель называет это стрельбами. Мне не нравится разрушать другие танки, ведь их делают люди. И тратят на это много сил и времени. И это странно — люди стараются ради того, что будет разрушено. Мне это не понятно.

А вот что я люблю — так это слушать людей в ангаре. Они заняты сборкой танков, но при этом постоянно разговаривают. Из этих разговоров я многое узнаю о жизни людей. Например, я понимаю, кто такой брат. Брат — это такой человек, практически идентичный другому человеку. Но они все равно разные. Как я и другие танки моей серии. Мы вроде бы как братья, потому что очень похожи друг на друга. Но я могу ездить самостоятельно, а они — нет. И это плохо, потому что я не могу с ними общаться. Ночью нас запирают в ангаре, и люди уходят. Я очень не люблю это время, потому что не слышу голосов и не могу узнавать новое о людской жизни.

Но самое худшее время — когда меня отключают. Я перестаю что-либо слышать, ощущать и осознавать. Это похоже на временной скачок. Вот ты видишь восход солнца, а микросекунду спустя уже ночь. Или утро, но следующего дня. За этот промежуток со мной что-то делают, но я не до конца понимаю что именно.

Создатель говорит, что меня диагностируют и модифицируют. Диагностика — это выявление отклонений. Люди тоже ходят на диагностику в кабинет, где сидит человек в белом халате. Иногда он приходит в ангар, и его называют врачом или доктором. В зависимости от того, общаются ли люди напрямую или нет. Например, в лицо этому человеку говорят: доктор Семенов. А когда он уходит, говорят нечто вроде: наш врач опять пил, перегаром несет.

Я называю это двойственностью восприятия. Я очень рано осознал эту особенность людей и не воспринимаю их слова буквально. Иногда совершившему ошибку работнику говорят: "ну молодец". Но это не похвала, а наоборот. Очень хорошо, что у людей в основном распространена двойственность. Они могут хвалить и ругать, а могут и наоборот, но при этом смысл сказанного не меняется. Поэтому я стараюсь следить за интонациями — голоса помогают понять, что именно хотел сказать человек. А вот если бы у них была еще и тройственность, то я бы вообще запутался.

Генерал часто повторяет, что мне никогда не понять людей. Но он неправ: чем больше я наблюдаю, тем лучше все понимаю. Тем более, у меня гораздо более острый слух, чем у человека. Я слышу разговоры вокруг ангара, в железном кабинете под потолком, где сидят инженеры, в кабинетах большого белого здания рядом с ангаром. А еще я очень далеко вижу, потому что у меня есть дальномер, а у людей нет.

И радара у людей тоже нет, и многих других полезных устройств. Например, я могу сбивать летящие в меня подкалиберные снаряды. Или наводить артиллерию на очень далекие цели. Приборы внутри меня я понимаю отлично, поэтому они мне неинтересны. Куда полезнее наблюдать за людьми. У них можно многому научиться. Например, я знаю смысл слова измена. У это слово тоже двойственно, как и многое у людей. Изменить можно жене, а можно изменить отношение к чему-нибудь. А это разные понятия.

Когда мы приехали на полигон, первыми стрельбы начали обычные танки. Так делается специально, чтобы показать мое превосходство над живыми экипажами. Это немного нечестно, потому что танки-мишени не отвечают. Они просто стоят (или же иногда их возят на длинном тросу) и подставляются под снаряды. Но это лишь потому, что стрельбы учебные. А бывают настоящие. Они называются войной. Люди часто обсуждают всякие войны. Благодаря этим разговорам я узнал, что экипажи часто погибают. Поэтому Создатель придумал меня. Но я еще слишком глуп, чтобы заменить людей. Так он говорит.

Тогда мне стало интересно — что же такое смерть. Создатель отказался отвечать на этот вопрос. Но из разговоров я сделал вывод, что смерть — это как отключение на диагностику, только навсегда. Сколько бы времени ни прошло, человек уже не очнется. И когда такое случаются, люди плачут и грустят. Я не могу понять, как это, но во время грусти люди сильно меняются. И эти изменения мне не нравятся. Отключение навсегда — это очень плохо. Я даже не могу себе представить, каково это.

Еще два танка — и настанет моя очередь. Создатель похлопал меня по борту и улыбнулся. Я знаю, что люди делают так, когда хотят подбодрить друг друга. Я не вижу ничего особенного в касаниях и улыбках, но для людей они очень многое значат. Они называют это чувствами, и их гораздо больше тех, что есть у меня. Я вижу, слышу, умею подключаться к беспроводным сетям и радио, могу сканировать местность на километры вокруг себя. Люди всего этого не умеют. По крайней мере, так хорошо как я. Зато у них есть особые внутренние чувства. Когда они грустят или любят — это происходит у них внутри.

Иногда я слышу фразы вроде: "защемило сердце" или "тесно в груди". Я понимаю, что это очередное проявление двойственности, но все равно не могу осознать смысл сказанного. Хотя и у меня бывает горячо в груди — когда перегревается мотор. Или я весь дрожу, когда стреляю из ста пятидесяти миллиметровой пушки. А еще я чувствую касания, но они должны быть очень сильными. Как выстрел из другого танка. Тогда я передам Создателю информацию о повреждениях. И меня починят.

Все-таки люди очень сложные, хотя сразу и не скажешь. Они очень боятся смерти. Я не чувствую страха, но мне понятен дискомфорт. Это когда меня отключают и проходит слишком много времени. Или когда бронебойный снаряд пробивает борт. Люди вокруг говорят о других вещах, а я не могу понять их смысла. Но, по крайней мере, могу наверстать упущенное. А вот погибшие люди — не смогут.

— Ну давай, обкатай свое пугало, — сказал Генерал Создателю.

Генерал постоянно называет меня разными грубыми словами. Это еще одно проявление двойственности людей. Потому что пугало — это конструкция, имитирующая вид человека. Она используется для устрашения вредителей — полевых или огородных. Так мне пояснил Создатель. И если не осознавать людскую двойственность, можно совсем запутаться. Если бы я был глуп, то мог бы принять ругательство за указание к действию. И поехать на ближайшее поле, охранять его от вредителей. Но я давно научился следить за интонациями и распознавать, когда человек говорит прямо, а когда хочет меня оскорбить.

Ну или похвалить, как в случае с Создателем. Порой он называет меня малышом, но я то уж точно не малыш. Иногда сотрудники приводят на работу детей — вот они действительно малыши. А во мне девяносто две тонны, какой же я малыш?

— Арматис, — тихо сказал Создатель. — Твоя задача — поразить все цели, отмеченные белым кругом. Понимаешь?

— Да, — ответил я.

Раньше я мог только посылать сигналы по радиосвязи, но после очередной модификации мне добавили внешний динамик. Так что я могу общаться с людьми напрямую, только негромко. Создатель хотел показать Генералу, что я вовсе не пугало и уж тем более не чудовище, но Генерал стараний не оценил. Долго кричал, размахивал руками и употреблял слова, которые приличные люди не употребляют. Но Генерал не самый главный на заводе, поэтому динамик мне оставили. Очень уж понравилось руководству, как я умею разговаривать.

— Тогда вперед, малыш.

Мне не нравится, когда меня так называют. Ведь от двойственности до лжи совсем недалеко. А врать — плохо. Так говорит Создатель, и я ему верю. Из-за лжи случаются большие беды. Например такие, когда экипажи вынуждены убивать друг друга. И тогда родственники убитых грустят и плачут. Родственники — это люди схожих серий, если можно так сказать. Бывают не только братья, но и матери, отцы, дедушки, бабушки, дети, сестры, дяди, тети и еще очень много видов родственников. И все они будут грустить и плакать, если я убью экипаж. И тогда не только Генерал, но и очень много людей будут называть меня пугалом и чудовищем. Они будут меня ненавидеть. А Создатель говорит, что ненависть — это самое ужасное из человеческих чувств.

Если, конечно, вновь не проявляется двойственность. Часто люди говорят: я ненавижу понедельники. Но это не настоящая ненависть, а чувство на несколько ступеней ниже. Его еще называют досадой, неприязнью или разочарованием. Когда человек ненавидит понедельники, плохую погоду или внезапно отключившийся интернет — это не значит, что он хочет его уничтожить. Потому что когда люди ненавидят взаправду, они хотят отомстить тому, кто вызвал их ненависть. И тогда еще больше людей начинают убивать друг друга.

И что самое страшное — ненависть их не прекратится после уничтожение ее причины. Если я уничтожу в бою десять экипажей, а потом уничтожат меня — родственники погибших не обретут покой. Они захотят отомстить всем людям в ангаре, и на заводе, и Генералу и даже моему Создателю. И смертей будет очень и очень много. Получится новая Мировая война. Генерал и так постоянно говорит, что она вот-вот начнется. Что она уже не за горами.

Не за горами — значит близко. Даже если горы в тысячах километрах от тебя.

А я не хочу Мировой войны. Я не хочу отключать людей, ведь тогда они замолчат, а родственники заплачут и возненавидят меня. И я ничего не узнаю о людях и о мире, где они живут. А он очень большой. Если за мной не наблюдают (а такое бывает, но редко), я ловлю радио и слушаю, о чем говорят люди. Они рассказывают о разных странах, о всяких событиях, и мне очень не нравится, что я не могу задать людям вопросы. Потому что однажды я вышел на связь с радиостанцией (у них есть рубрика: звонки слушателей), после чего меня отключили на целый месяц. Ведь я, как сказал Генерал — секретный проект, и не имею права ни с кем общаться, кроме Создателя.

Однажды у буфетчицы на заводе сбежал из дому ребенок. Я слышал ее разговор: она была очень грустная и постоянно плакала. Но потом ребенка нашла и вернула полиция, а отец всыпал ему ремня. Но обо мне никто не будет плакать, потому что я не ребенок. Дети рождаются в результате особого физиологического процесса, а меня собрали в цеху вместе с другими танками. Но я почему-то могу ездить без экипажа, а они нет. И по мне никто не будет плакать. И ремня мне никто не всыплет, потому что у меня многослойная комбинированная броня. Разве что Генерал будет ругаться, но он постоянно ругается.

Поэтому я решил сбежать.

— Арматис, ты проехал мимо цели, — сказал Создатель.

А я ему не ответил, я был занят подготовкой побега. У меня запас хода — пятьсот километров. Но его можно восполнить, если заправиться. Газотурбинные двигатели работают на очень многих видах топлива. Я могу заправиться и бензином, и газом и даже дизельным топливом. Правда, работники часто говорят, что бензин опять подорожал, а у меня совсем нет денег. Но думаю, если вежливо попросить — меня заправят задаром. Создатель говорит, важно всегда быть вежливым. Тогда к тебе прислушаются и помогут. Вот Генерал очень грубый, поэтому его никто не слушается, а многие специально суют палки в колеса. Это значит — мешают, делают все наоборот, чтобы позлить Генерала еще больше. Ведь люди любят рассказывать товарищам, как Генерал кричат и размахивает руками. Они иногда даже показывают — это называется пародия. И тогда люди смеются и веселятся.

Вообще так делать нехорошо — обзываться за спиной, но Генерал заслужил.

А если ты вежливый и добрый — тебе обязательно помогут. Так говорит Создатель. Поэтому я решил бежать с полигона и спрятаться. Я хорошо прячусь, ведь я вижу все вокруг на десятки километров. Я точно узнаю, когда за мной отправится погоня. Узнаю, кто и на каких машинах меня ищет. И буду постоянно убегать, пока люди не устанут за мной гонятся. Тогда Создатель сделает моего брата и заставит убивать. А я найду людей и буду жить вместе с ними.

— Арматис, ты куда собрался? Арматис!

Если делаешь плохое дело — надо извиняться. А с точки зрения людей на заводе я поступаю плохо, даже очень. Ведь они считают меня своей собственностью, а я сбегаю от них. Возможно, кто-то расстроится или разозлится, но я не хочу больше ездить по полигону и стрелять по неподвижным танкам. Я хочу побывать в местах, о которых рассказывали по радио. Ведь я никогда не был за территорией завода. А он находится в стране под названием Россия. Это моя родина — самое большое государство в мире. Здесь множество самых разных городов, и я буду ездить по ним и узнавать новое о людях. Это называется путешествием.

— Арматис! — закричал Создатель. — Немедленно вернись!

— Твое чудище съехало с катушек, — раздался возглас Генерала. — Говорил же!

Съехать с катушек — значит сойти с ума. Но я не сошел с ума, я просто хочу путешествовать. Сначала я объезжу всю свою родину, а потом поеду в другие страны. О них тоже говорят по радио. Например, во Франции есть самая высокая башня в мире. А в Англии — самые большие часы и двухэтажные автобусы. В Америке есть место, где люди снимают друг друга на видеокамеры. Я очень хочу туда попасть, потому что это позволит мне узнать много нового о людской двойственности. Потому что иногда люди не просто говорят особые слова, но и перевоплощаются в других людей. Это странно и до конца непонятно. Но чтобы попасть в Америку, нужно пересечь океан, а я не умею ездить по дну. Впрочем, кино снимают и у нас. А еще в России есть много театров — это как кино, только людей никто не снимает. Они просто перевоплощаются на сцене, а другие смотрят.

Но сперва мне нужно сбежать, а уже потом ехать путешествовать.

— Арматис!

— Да отключите же его! — крикнул Генерал.

Вдруг со мной что-то случилось. Никогда прежде я не испытывал ничего подобного. Будто произошел некий сбой, я даже с хода сбился и слегка притормозил. Меня собрались отключать и я... засомневался? Мне стало страшно? Не знаю, все эти человеческие чувства неприменимы ко мне. Но я ощутил дискомфорт, я не хочу отключаться. И тогда я сказал: