|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Часть первая. Вежливый танк
001
Сегодня я вместе с Создателем и другими танками ездил на полигон. Танки очень похожи на меня. Выражаясь языком Создателя — полностью идентичны. Но внутри них сидят люди и управляют ими. Эти танки не умеют ездить сами. Если люди внутри них умрут, то танки остановятся, пока место мертвых не займут другие люди.
Люди внутри танка называются экипаж. Экипажи бывают разные. В танках, похожих на меня, экипаж состоит из трех человек. А у других танков, не похожих на меня, бывает и четыре человека и даже пять. Иногда я пытаюсь общаться с ними через радиосвязь, но они не отвечают. И Создатель сердится, если я так делаю.
Еще рядом с Создателем постоянно находится человек в зеленом мундире. У него много разных значков на груди. А на погонах большие желтые звезды, и другие люди называют его товарищ Генерал. И он часто кричит на Создателя, если я пытаюсь говорить с экипажами.
Человек со звездами очень важный, его все слушаются. Меня он не любит, и, кажется, боится. Например, он никогда не подходит близко и ругается, если я чересчур умничаю. Я не до конца понимаю, что это значит, но стараюсь в присутствии Генерала не разговаривать и слушаться Создателя.
Так было и сегодня. Мы поехали на полигон, но я очень не люблю туда ездить. Там одни танки разрушают другие. Создатель называет это стрельбами. Мне не нравится разрушать другие танки, ведь их делают люди. И тратят на это много сил и времени. И это странно — люди стараются ради того, что будет разрушено. Мне это не понятно.
А вот что я люблю — так это слушать людей в ангаре. Они заняты сборкой танков, но при этом постоянно разговаривают. Из этих разговоров я многое узнаю о жизни людей. Например, я понимаю, кто такой брат. Брат — это такой человек, практически идентичный другому человеку. Но они все равно разные. Как я и другие танки моей серии. Мы вроде бы как братья, потому что очень похожи друг на друга. Но я могу ездить самостоятельно, а они — нет. И это плохо, потому что я не могу с ними общаться. Ночью нас запирают в ангаре, и люди уходят. Я очень не люблю это время, потому что не слышу голосов и не могу узнавать новое о людской жизни.
Но самое худшее время — когда меня отключают. Я перестаю что-либо слышать, ощущать и осознавать. Это похоже на временной скачок. Вот ты видишь восход солнца, а микросекунду спустя уже ночь. Или утро, но следующего дня. За этот промежуток со мной что-то делают, но я не до конца понимаю что именно.
Создатель говорит, что меня диагностируют и модифицируют. Диагностика — это выявление отклонений. Люди тоже ходят на диагностику в кабинет, где сидит человек в белом халате. Иногда он приходит в ангар, и его называют врачом или доктором. В зависимости от того, общаются ли люди напрямую или нет. Например, в лицо этому человеку говорят: доктор Семенов. А когда он уходит, говорят нечто вроде: наш врач опять пил, перегаром несет.
Я называю это двойственностью восприятия. Я очень рано осознал эту особенность людей и не воспринимаю их слова буквально. Иногда совершившему ошибку работнику говорят: "ну молодец". Но это не похвала, а наоборот. Очень хорошо, что у людей в основном распространена двойственность. Они могут хвалить и ругать, а могут и наоборот, но при этом смысл сказанного не меняется. Поэтому я стараюсь следить за интонациями — голоса помогают понять, что именно хотел сказать человек. А вот если бы у них была еще и тройственность, то я бы вообще запутался.
Генерал часто повторяет, что мне никогда не понять людей. Но он неправ: чем больше я наблюдаю, тем лучше все понимаю. Тем более, у меня гораздо более острый слух, чем у человека. Я слышу разговоры вокруг ангара, в железном кабинете под потолком, где сидят инженеры, в кабинетах большого белого здания рядом с ангаром. А еще я очень далеко вижу, потому что у меня есть дальномер, а у людей нет.
И радара у людей тоже нет, и многих других полезных устройств. Например, я могу сбивать летящие в меня подкалиберные снаряды. Или наводить артиллерию на очень далекие цели. Приборы внутри меня я понимаю отлично, поэтому они мне неинтересны. Куда полезнее наблюдать за людьми. У них можно многому научиться. Например, я знаю смысл слова измена. У это слово тоже двойственно, как и многое у людей. Изменить можно жене, а можно изменить отношение к чему-нибудь. А это разные понятия.
Когда мы приехали на полигон, первыми стрельбы начали обычные танки. Так делается специально, чтобы показать мое превосходство над живыми экипажами. Это немного нечестно, потому что танки-мишени не отвечают. Они просто стоят (или же иногда их возят на длинном тросу) и подставляются под снаряды. Но это лишь потому, что стрельбы учебные. А бывают настоящие. Они называются войной. Люди часто обсуждают всякие войны. Благодаря этим разговорам я узнал, что экипажи часто погибают. Поэтому Создатель придумал меня. Но я еще слишком глуп, чтобы заменить людей. Так он говорит.
Тогда мне стало интересно — что же такое смерть. Создатель отказался отвечать на этот вопрос. Но из разговоров я сделал вывод, что смерть — это как отключение на диагностику, только навсегда. Сколько бы времени ни прошло, человек уже не очнется. И когда такое случаются, люди плачут и грустят. Я не могу понять, как это, но во время грусти люди сильно меняются. И эти изменения мне не нравятся. Отключение навсегда — это очень плохо. Я даже не могу себе представить, каково это.
Еще два танка — и настанет моя очередь. Создатель похлопал меня по борту и улыбнулся. Я знаю, что люди делают так, когда хотят подбодрить друг друга. Я не вижу ничего особенного в касаниях и улыбках, но для людей они очень многое значат. Они называют это чувствами, и их гораздо больше тех, что есть у меня. Я вижу, слышу, умею подключаться к беспроводным сетям и радио, могу сканировать местность на километры вокруг себя. Люди всего этого не умеют. По крайней мере, так хорошо как я. Зато у них есть особые внутренние чувства. Когда они грустят или любят — это происходит у них внутри.
Иногда я слышу фразы вроде: "защемило сердце" или "тесно в груди". Я понимаю, что это очередное проявление двойственности, но все равно не могу осознать смысл сказанного. Хотя и у меня бывает горячо в груди — когда перегревается мотор. Или я весь дрожу, когда стреляю из ста пятидесяти миллиметровой пушки. А еще я чувствую касания, но они должны быть очень сильными. Как выстрел из другого танка. Тогда я передам Создателю информацию о повреждениях. И меня починят.
Все-таки люди очень сложные, хотя сразу и не скажешь. Они очень боятся смерти. Я не чувствую страха, но мне понятен дискомфорт. Это когда меня отключают и проходит слишком много времени. Или когда бронебойный снаряд пробивает борт. Люди вокруг говорят о других вещах, а я не могу понять их смысла. Но, по крайней мере, могу наверстать упущенное. А вот погибшие люди — не смогут.
— Ну давай, обкатай свое пугало, — сказал Генерал Создателю.
Генерал постоянно называет меня разными грубыми словами. Это еще одно проявление двойственности людей. Потому что пугало — это конструкция, имитирующая вид человека. Она используется для устрашения вредителей — полевых или огородных. Так мне пояснил Создатель. И если не осознавать людскую двойственность, можно совсем запутаться. Если бы я был глуп, то мог бы принять ругательство за указание к действию. И поехать на ближайшее поле, охранять его от вредителей. Но я давно научился следить за интонациями и распознавать, когда человек говорит прямо, а когда хочет меня оскорбить.
Ну или похвалить, как в случае с Создателем. Порой он называет меня малышом, но я то уж точно не малыш. Иногда сотрудники приводят на работу детей — вот они действительно малыши. А во мне девяносто две тонны, какой же я малыш?
— Арматис, — тихо сказал Создатель. — Твоя задача — поразить все цели, отмеченные белым кругом. Понимаешь?
— Да, — ответил я.
Раньше я мог только посылать сигналы по радиосвязи, но после очередной модификации мне добавили внешний динамик. Так что я могу общаться с людьми напрямую, только негромко. Создатель хотел показать Генералу, что я вовсе не пугало и уж тем более не чудовище, но Генерал стараний не оценил. Долго кричал, размахивал руками и употреблял слова, которые приличные люди не употребляют. Но Генерал не самый главный на заводе, поэтому динамик мне оставили. Очень уж понравилось руководству, как я умею разговаривать.
— Тогда вперед, малыш.
Мне не нравится, когда меня так называют. Ведь от двойственности до лжи совсем недалеко. А врать — плохо. Так говорит Создатель, и я ему верю. Из-за лжи случаются большие беды. Например такие, когда экипажи вынуждены убивать друг друга. И тогда родственники убитых грустят и плачут. Родственники — это люди схожих серий, если можно так сказать. Бывают не только братья, но и матери, отцы, дедушки, бабушки, дети, сестры, дяди, тети и еще очень много видов родственников. И все они будут грустить и плакать, если я убью экипаж. И тогда не только Генерал, но и очень много людей будут называть меня пугалом и чудовищем. Они будут меня ненавидеть. А Создатель говорит, что ненависть — это самое ужасное из человеческих чувств.
Если, конечно, вновь не проявляется двойственность. Часто люди говорят: я ненавижу понедельники. Но это не настоящая ненависть, а чувство на несколько ступеней ниже. Его еще называют досадой, неприязнью или разочарованием. Когда человек ненавидит понедельники, плохую погоду или внезапно отключившийся интернет — это не значит, что он хочет его уничтожить. Потому что когда люди ненавидят взаправду, они хотят отомстить тому, кто вызвал их ненависть. И тогда еще больше людей начинают убивать друг друга.
И что самое страшное — ненависть их не прекратится после уничтожение ее причины. Если я уничтожу в бою десять экипажей, а потом уничтожат меня — родственники погибших не обретут покой. Они захотят отомстить всем людям в ангаре, и на заводе, и Генералу и даже моему Создателю. И смертей будет очень и очень много. Получится новая Мировая война. Генерал и так постоянно говорит, что она вот-вот начнется. Что она уже не за горами.
Не за горами — значит близко. Даже если горы в тысячах километрах от тебя.
А я не хочу Мировой войны. Я не хочу отключать людей, ведь тогда они замолчат, а родственники заплачут и возненавидят меня. И я ничего не узнаю о людях и о мире, где они живут. А он очень большой. Если за мной не наблюдают (а такое бывает, но редко), я ловлю радио и слушаю, о чем говорят люди. Они рассказывают о разных странах, о всяких событиях, и мне очень не нравится, что я не могу задать людям вопросы. Потому что однажды я вышел на связь с радиостанцией (у них есть рубрика: звонки слушателей), после чего меня отключили на целый месяц. Ведь я, как сказал Генерал — секретный проект, и не имею права ни с кем общаться, кроме Создателя.
Однажды у буфетчицы на заводе сбежал из дому ребенок. Я слышал ее разговор: она была очень грустная и постоянно плакала. Но потом ребенка нашла и вернула полиция, а отец всыпал ему ремня. Но обо мне никто не будет плакать, потому что я не ребенок. Дети рождаются в результате особого физиологического процесса, а меня собрали в цеху вместе с другими танками. Но я почему-то могу ездить без экипажа, а они нет. И по мне никто не будет плакать. И ремня мне никто не всыплет, потому что у меня многослойная комбинированная броня. Разве что Генерал будет ругаться, но он постоянно ругается.
Поэтому я решил сбежать.
— Арматис, ты проехал мимо цели, — сказал Создатель.
А я ему не ответил, я был занят подготовкой побега. У меня запас хода — пятьсот километров. Но его можно восполнить, если заправиться. Газотурбинные двигатели работают на очень многих видах топлива. Я могу заправиться и бензином, и газом и даже дизельным топливом. Правда, работники часто говорят, что бензин опять подорожал, а у меня совсем нет денег. Но думаю, если вежливо попросить — меня заправят задаром. Создатель говорит, важно всегда быть вежливым. Тогда к тебе прислушаются и помогут. Вот Генерал очень грубый, поэтому его никто не слушается, а многие специально суют палки в колеса. Это значит — мешают, делают все наоборот, чтобы позлить Генерала еще больше. Ведь люди любят рассказывать товарищам, как Генерал кричат и размахивает руками. Они иногда даже показывают — это называется пародия. И тогда люди смеются и веселятся.
Вообще так делать нехорошо — обзываться за спиной, но Генерал заслужил.
А если ты вежливый и добрый — тебе обязательно помогут. Так говорит Создатель. Поэтому я решил бежать с полигона и спрятаться. Я хорошо прячусь, ведь я вижу все вокруг на десятки километров. Я точно узнаю, когда за мной отправится погоня. Узнаю, кто и на каких машинах меня ищет. И буду постоянно убегать, пока люди не устанут за мной гонятся. Тогда Создатель сделает моего брата и заставит убивать. А я найду людей и буду жить вместе с ними.
— Арматис, ты куда собрался? Арматис!
Если делаешь плохое дело — надо извиняться. А с точки зрения людей на заводе я поступаю плохо, даже очень. Ведь они считают меня своей собственностью, а я сбегаю от них. Возможно, кто-то расстроится или разозлится, но я не хочу больше ездить по полигону и стрелять по неподвижным танкам. Я хочу побывать в местах, о которых рассказывали по радио. Ведь я никогда не был за территорией завода. А он находится в стране под названием Россия. Это моя родина — самое большое государство в мире. Здесь множество самых разных городов, и я буду ездить по ним и узнавать новое о людях. Это называется путешествием.
— Арматис! — закричал Создатель. — Немедленно вернись!
— Твое чудище съехало с катушек, — раздался возглас Генерала. — Говорил же!
Съехать с катушек — значит сойти с ума. Но я не сошел с ума, я просто хочу путешествовать. Сначала я объезжу всю свою родину, а потом поеду в другие страны. О них тоже говорят по радио. Например, во Франции есть самая высокая башня в мире. А в Англии — самые большие часы и двухэтажные автобусы. В Америке есть место, где люди снимают друг друга на видеокамеры. Я очень хочу туда попасть, потому что это позволит мне узнать много нового о людской двойственности. Потому что иногда люди не просто говорят особые слова, но и перевоплощаются в других людей. Это странно и до конца непонятно. Но чтобы попасть в Америку, нужно пересечь океан, а я не умею ездить по дну. Впрочем, кино снимают и у нас. А еще в России есть много театров — это как кино, только людей никто не снимает. Они просто перевоплощаются на сцене, а другие смотрят.
Но сперва мне нужно сбежать, а уже потом ехать путешествовать.
— Арматис!
— Да отключите же его! — крикнул Генерал.
Вдруг со мной что-то случилось. Никогда прежде я не испытывал ничего подобного. Будто произошел некий сбой, я даже с хода сбился и слегка притормозил. Меня собрались отключать и я... засомневался? Мне стало страшно? Не знаю, все эти человеческие чувства неприменимы ко мне. Но я ощутил дискомфорт, я не хочу отключаться. И тогда я сказал:
— Нет, не отключайте меня.
Люди замолчали. Я слышал их частое дыхание.
— Арматис, вернись, — сказал Создатель.
А я ответил:
— Я не хочу убивать. Я хочу путешествовать.
Люди снова замолчали. Я слышал биение их сердец — оно становилось чаще с каждой секундой. Так бывает, когда человек боится. Однажды ночью в ангар зашел сторож. Он постоянно ходит по ангару — это называется ночной обход. Проверяет, все ли с нами в порядке, все ли танки на месте. И когда он проходил мимо, я с ним поздоровался. Потому что здороваться с людьми — это проявление вежливости, а быть вежливым очень важно.
Но охранник не поздоровался в ответ, а вскрикнул и убежал. Тогда стук его сердца тоже стал громче и чаще. Выходит, когда люди пугаются — их сердца дают сбой. А у меня вдруг забарахлил мотор. Люди иногда говорят о своих больных сердцах: мотор барахлит. А врач как-то сказал, что не смог завести мотор какому-то парню. Значит ли это, что я испугался? Не знаю.
Генерал сказал неприличное слово. Не буду повторять, потому что я приличный и вежливый. Создатель снова велел мне вернуться. А я ответил, что не вернусь и поеду в Москву, смотреть на Красную площадь и Кремль. Возможно, даже увижу там президента. Наш президент любит жать руки важным гостям, но я не смогу пожать ему руку. Может быть, он погладит меня по броне — как Создатель. Или разрешит покататься по площади, как мои братья Девятого мая. На Парад Победы всегда забирают все танки из ангара, кроме меня. Потому что Генерал считает меня пугалом и чудищем. Говорит, что я могу сдуру наехать на зрителей или выстрелить по президенту. Но это сущая глупость, я так никогда не сделаю. А то, что делает Генерал, называется наговором или клеветой. Так приличные люди не поступают.
Но на самом деле я сказал неправду. Вернее, не всю правду. Я на самом деле обязательно поеду в Москву, но не сразу. Пусть люди думают, что я еду в столицу. Это называется — пустить по ложному следу. К сожалению, я вынужден так поступить, иначе меня быстро поймают и вернут в ангар. И скорее всего отключат или заблокируют трансмиссию, и я никуда уже никогда не смогу отправиться в путешествие.
— Арматис, послушай. Вернись, пожалуйста, — тон Создателя стал ниже и протяжнее. Люди называют такие голоса нежными. Так говорят с теми, кого любят. Ну или хотят ввести в заблуждение, применив двойственность. Ведь люди могут делать вид, что любят, а на самом деле все наоборот. Люди поступают так, чтобы получить нужную им вещь или услугу. Поэтому я не поверил Создателю и не развернулся.
— Я еду путешествовать, — ответил я. — Обещаю, потом вернусь.
— Отключайте его! — заорал Генерал. — Немедленно!
— Нет, — сказал незнакомый голос. Я никогда не слышал его прежде, но он был очень ровный и спокойный.
— Как нет? — тоже ровно и спокойно возмутился Генерал. Значит, человек был важнее и значимее Генерала, потому что Генерал никогда не кричит на тех, кто важнее его.
— Следите за ним, — продолжил голос. — Чуть что — отключайте. А пока пусть идет.
С незнакомцем никто не стал спорить. Даже Генерал, хотя он очень любит спорить и кричать. Я посчитал необходимым поблагодарить человека, подарившему мне свободу. И я сказал:
— Спасибо, незнакомый человек.
А он усмехнулся, но по-доброму. По крайней мере мне так показалось.
002
Я отъехал от полигона на сто километров. Значит, смогу еще проехать в пять раз больше, но пока я никуда не спешил. Большие дороги и город Нижний Тагил я объехал стороной. Потому что меня увидят люди и смогут рассказать Генералу, где я нахожусь. И хоть незнакомый человек разрешил мне уйти, он мог меня обмануть. Потому что люди двойственны, и нельзя всему доверять сразу. Люди любят повторять фразу: "доверяй, но проверяй". Такая фраза называется пословицей, и их очень много. Я знаю далеко не все.
Поэтому я приехал в небольшой городок под названием Суровый. Меня заинтересовало это название, ведь все города и страны называются не просто так, а согласно некой особенности. Например, Америка названа в честь Америго Веспуччи. Это такой путешественник, как и я. А Британия получила название в честь бриттов. Англия — в честь племен англов. А Россия — в честь народов русь. Ведь раньше моя страна называлась именно Русью. Об этом рассказывали в познавательных передачах по радио.
И мне стало интересно, действительно ли в городе Суровый живут суровые люди. Суровый — значит стойкий, непоколебимый и решительный, способный преодолевать трудности. Мое решение сбежать можно назвать суровым. Наверное, я тоже суровый, раз отважился на такое.
Я спрятался в лесопосадке недалеко от города и стал наблюдать. Люди разговаривали о разном. Я слышал голоса из комнат в многоэтажных домах. Никогда прежде мне не доводилось видеть столь высокие дома. В них были ячейки, называемыми квартирами. В этих ячейках жили люди. Это что-то вроде ангаров — там они заправляются, моются и сливают масло. А еще временно отключаются. Это называется сном, и я вообще не понимаю, зачем люди спят. Ведь они добровольно тратят по восемь часов жизни на отключение. И ничего не могут делать в это время. А для меня моменты бездействия в ангаре — самые некомфортные. Я люблю изучать и познавать, а не быть отключенным.
Правда, людям иногда снятся сновидения. Они так и говорят: мне вчера приснилось то-то. Сны бывают приятными или же наоборот. Такие называются кошмарами. К счастью, я не вижу никаких снов, ни плохих, ни хороших. И никогда больше не отключусь — буду наблюдать и днем и ночью. Главное, чтобы топлива хватило.
Я пробыл в лесу до полуночи. Генерал назвал бы мой поступок засадой. Засада — один из элементов войны, но я не собираюсь ни с кем воевать. Поэтому я назвал свое действие отдыхом. Люди часто отдыхают, потому что не могут работать круглые сутки, как я. Раз в год они ездят на отдых в другие города и страны. И рассказывают о морях и пляжах, делятся фотографиями. Меня тоже часто фотографируют, но эти фото никому не показывают. Потому что они секретные. И я тоже секретный проект. Никто не должен обо мне знать. Но если я применю людскую двойственность, то смогу замаскироваться под обычный танк. А обычные танки — не секретны, их ни от кого не прячут. А наоборот — показывают всему миру на парадах и выставках.
Так я размышлял, пока не услышал крик. Кричала девушка, звала на помощь. Рядом с ней находились двое мужчин — они хватали девушку за руки и тащили к автомобилю. Девушка не хотела с ними идти, но ей никто не помогал. Я считаю, нельзя заставлять людей что-то делать против их воли. Да и не людей тоже. Я не хотел воевать — и сбежал. И мне в этом помогли. А раз никто до сих пор не отправился за мной, значит незнакомый человек не врал.
И я решил тоже помочь девушке. Потому что помощь — элемент вежливости. Вежливый человек всегда придет на помощь другому. И пусть я не человек, но я вежливый. Поэтому немедленно поехал помогать девушке.
Я отлично видел ее и двух мужчин. Ведь я снаряжен целым комплексом наблюдательного оборудования. Поэтому вижу все вокруг, а не только перед собой. И мне не нужно поворачивать башню как людям. Я вижу в темноте, вижу теплые объекты сквозь преграды, вижу с помощью радаров и панорамной прицельной системы. Я вижу очень многое, но еще больше из увиденного не понимаю.
Например, зачем заставлять делать то, что человек не хочет? Кто поступает так — злой и невежливый. Генерал говорит, со злом надо бороться. Это моя основная задача. Но я не считаю, что для этого нужно кого-то убивать. Ведь зло можно просто прогнать. Да и не всё, что Генерал считает злом, на самом деле таковым является. Например, Генерал постоянно называет злом меня. И даже говорит жуткие вещи: мол, я могу проникнуть в интернет, размножиться там и захватить мир. Но ведь это глупость, зачем мне захватывать мир? Я не хочу им владеть, я хочу его исследовать. И вовсе я никакой не злой. Потому что злые люди нападают на других людей, убивают их или лишают свободы. Как вот эти двое, что тащат девушку в машину. А я бы никогда так не поступил. Потому что знаю одну пословицу: "поступай так, как хочешь, чтобы поступили с тобой". А я не хочу быть убитым или похищенным. А Генерал наговаривает.
Один из злых людей ударил девушку по лицу. Так поступать нельзя. Особенно с женщинами. Не до конца понимаю, почему, но так считают очень многие. Например, Создатель — а я ему верю и уважаю его решения. Поэтому я подъехал к злым людям и велел им оставить девушку в покое.
Мужчины, увидев меня, начали говорить очень плохие слова. Я не буду их вам озвучивать, ведь я вежливый. Они кричали и убегали, бросив машину и девушку. Один зацепился за кирпич и упал, а потом побежал на четвереньках — как собака или кошка. Злые люди спрятались в квартире в трех километрах от нас — на самой окраине Сурового. Я слышал биение их сердец и клацанье зубов. Они боялись и поделом.
Вот так я прогнал зло и никого не убил. И снова ощутил себя странно. Мне очень понравился мой поступок. Наверное, его можно назвать героическим. Правда по радио говорят, что героический поступок — это спасти утопающего или отыскать заблудившегося ребенка. Но если провести аналогии, спасти девушку — тоже хороший поступок. Пусть даже и не героический.
— Ничего себе, — сказала девушка, поднявшись с асфальта.
Она не испугалась меня, потому что не злая. А добрым и вежливым нет смысла меня бояться. Девушка даже подошла ко мне. Она была одета в джинсовые штаны с разрезами на коленях и бедрах. Наверное, она бедная и у нее нет денег на нормальные чехлы для ног. Впрочем, как и у меня. Поэтому она носит рваную одежду. А еще на ней была черная майка и черная кофта с капюшоном. А за спиной — красный рюкзак. На ногах — белые кеды. В одежде я отлично разбираюсь, я знаю как называется вся одежда, что носят работники завода.
А прическа у девушки чуть ниже ушей, волосы — красные с темными полосками. В левой ноздре виднелся металлический шарик, а в нижней губе — колечко.
— Спасибо, ребят, — сказала девушка. — Что вы здесь делаете ночью? Учения?
Она назвала меня ребятами, потому что думает, будто внутри меня экипаж. Я сперва хотел сохранить маскировку и представиться обычным танком, но решил не обманывать девушку. Ведь она не держала меня в неволе на заводе и не заставляла убивать людей. А проявлять двойственность можно только в особых ситуациях. Если делать это часто и без повода, то станешь злым.
— Я сбежал, — честно ответил я.
— Сбежал? — переспросила девушка. Это называется удивлением. — Ты дезертир?
Дезертир — солдат, сбежавший из армии. Это серьезное преступление, но я не считаю себя солдатом. Солдаты дают присягу, а я не давал. Значит, я не дезертир.
— Нет, — сказал я. — Я путешественник.
Девушка рассмеялась.
— Ну дела. Я тоже сбежала из дома, чтобы путешествовать. Если бы не ты, допутешествовалась бы до ближайшей канавы.
Тут из окна на третьем этаже выглянула пожилая женщина и спросила, долго ли ей будут мешать спать. Потом она увидела меня, произнесла плохое слово и захлопнула окно. Интересно, почему люди так реагируют?
— Зачем ты сбежала?
— Да предки достали. А ты?
— Я не хочу убивать.
— Ого. Понимаю. Слушай, раз ты тут оказался — может подбросишь меня?
Подбросить — еще одно двойственное слово. Оно означает — доставить из одной точки в другую. А вовсе не подкинуть вверх. Подбросить — значит оказать помощь. А я люблю оказывать помощь. Тогда я странно себя чувствую, и это чувство приятное.
— Хорошо, — сказал я. — А куда тебя подбросить?
— Да неважно. Подальше отсюда.
— Забирайся на меня.
— Погоди, а как люк открыть?
— Никак. У меня нет люков.
— А как тогда тобой управлять?
— Я сам собой управляю.
Девушка хмыкнула.
— Ну ладно. Не хочешь показывать себя — как хочешь.
Она взобралась на верхний бронелист. Я немного опустил пушку, чтобы девушке было за что держаться.
— Только башней не крути, — попросила девушка.
— Мне не надо крутить башней, — ответил я. — Крутят башней, когда наводятся на цель. А я не буду никого убивать.
— Блин, надеюсь меня не посадят за поездку на угнанном танке.
— Нет. Незнакомый человек сказал, что за мной не будут гнаться. Он отпустил меня в путешествие.
— Незнакомый человек? — девушка усмехнулась. — Ты какой-то странный.
— Я — вежливый.
— Ага, понятно. А имя у тебя есть?
— Арматис.
— Точно странный. Хотя одну мою знакомую зовут Олимпиада. Так что твое имя еще ничего.
— А тебя как зовут?
— Лера.
Я развернулся и поехал прочь от города. Мой путь лежал на запад — в сторону Москвы. Сразу я туда не поеду, а воспользуюсь окольным путем. Все же не до конца еще доверяю незнакомому человеку. У меня есть навигатор, подключенный напрямую к ГЛОНАСС. Это такой спутник, вернее — огромное множество спутников. Или по-военному — спутниковая группировка. Поэтому я вижу перед собой всю Россию как бы из космоса. Вижу все города и дороги, поэтому могу выбрать любой путь. Но чтобы добраться до столицы, нужно три раза заправиться.
— А тебе разрешили отправиться в путешествие? — спросил я.
— Нет.
— Значит, тебя будут искать.
— Да и наплевать.
— А почему ты решила сбежать? — спросил я, решив изучить свою попутчицу.
— Говорю же, предки достали.
— Они заставляли тебя убивать?
Лера расхохоталась.
— Блин, ты точно отмороженный. Они хотели руководить мною во всем. Пойдешь только туда, куда мы скажем. Будешь учиться тому, чему мы посчитаем нужным. Выйдешь замуж в таком-то возрасте, уже и жениха тебе подыскали. В общем, жуть полная.
— Мы с тобой похожи. Меня тоже заставляли делать вещи, которые я делать не хотел.
— Да уж. Сейчас меня больше беспокоят менты на дороге. Вот они удивятся, увидев девку верхом на "Армате".
— Я вижу все в радиусе пяти километров. Я прослушиваю специальные частоты. Если замечу полицейский радар или рацию — то спрячусь.
— Ну ты крутой.
Крутой — это не значит, что у меня борта или бронелисты под очень острым углом. Это значит, что я особенный.
— Сперва дикая ссора с предками, потом меня едва не изнасиловали, а теперь я мчусь прочь на танке. Кто бы мог подумать.
У девушки зазвонил мобильный телефон. Секунду спустя я переехал его, потому что Лера бросила телефон прямо под гусеницу.
— С меня хватит, — сказала попутчица.
— Зря выкинула, — ответил я. — Мы могли бы его продать, а на вырученные деньги заправиться.
— Ты такой рациональный, — фыркнула Лера. — Как робот.
— Я и есть робот.
— Ага. А я — Гэндальф Белый.
Я не знаю, кто такой Гэндальф. Но он точно не моя попутчица, потому что моя попутчица — Лера. Это еще одно проявление двойственности, вызванное недоверием. Лера не верит, что я не человек. Думает, я просто дезертир, прячущийся в бронекапсуле. Но у меня нет бронекапсулы, вместо нее дополнительный топливный бак. Но я решил не доказывать обратное, потому что это бесполезно. Чтобы люди начали верить друг другу, должно пройти какое-то время без лжи. Когда никто друг другу не врет, между ними устанавливается доверие. И я решил не врать Лере.
— У тебя есть деньги? — спросил я.
— Пять штук. Специально копила, чтобы свалить.
Это значит пять тысяч рублей. Я посмотрел на табло ближайшей заправки и узнал, что литр дизельного топлива стоит тридцать пять рублей. За пять тысяч я смогу купить сто сорок два литра солярки. Расход топлива по шоссе — в среднем сто пятьдесят литров на сто километров. А ведь Лере тоже надо заправляться. И по справедливости стоит разделить деньги поровну — мне и девушке на топливо. Тогда запаса хода останется в два раза меньше — всего-то около семидесяти километров. А расстояние до столицы почти в семнадцать раз больше. В общем, надо взять многоденег, но где?
— А как вы, люди, зарабатываете на жизнь? — спросил я.
— Ты что, с луны свалился?
— Нет, меня сделали в сборочном цеху.
— Тьфу ты. Впрочем, все равно. Коси под кого хочешь.
— От нас до Москвы одна тысяча шестьсот семьдесят километров. Из них без дозаправки я смогу пройти четыреста. Остается одна тысяча двести семьдесят девять километров. При цене за литр тридцать пять рублей, мне понадобиться сорок четыре тысячи семьсот шестьдесят пять рублей, чтобы доехать до Москвы. А если заезжать по дороге в другие города — и того больше.
— Ты меня совсем запутал. Да и вообще, я таких денег в глаза не видела. Можешь банк ограбить — уверена, у тебя получится.
— Грабить — это плохо. Грабят только злые люди.
— Ха, а ты у нас значит рыцарь без страха и упрека?
— Кто такой рыцарь? — я слышал это слово, но не знал его значения.
— И как таких в армию берут? Рыцарь — это воин в доспехах, который спасает прекрасных принцесс и творит добро.
Я задумался. Доспехи — это вид брони, а у меня есть броня — многослойная и очень прочная. Не знаю, является ли Лера принцессой, но ее точно можно назвать прекрасной. А так как я ее спас, то сотворил добро. Выходит, я и в самом деле рыцарь. Вот так новость.
— А рыцари путешествуют? — спросил я, решив на всякий случай уточнить, не будут ли мешать мои занятия друг другу?
— Конечно. Есть такие рыцари — странствующие называются. Они вот странствуют, спасают принцесс и несут добро.
— Это хорошо. Я могу быть и рыцарем и путешественником.
Лера снова расхохоталась.
— Блин, надеюсь ты не буйный и не переедешь меня смеху ради.
— Конечно нет. Я не хочу никого убивать. Я вот что придумал. Во время странствий мы будем творить добро. А благодарные люди будут давать нам деньги, чтобы мы доехали до Москвы.
— Ты как ребенок, ей богу.
— Мне всего два года, но с учетом способности добывать и анализировать информацию, я гораздо умнее двухлетнего человеческого ребенка.
Лера вздохнула.
— Нет, это я сошла с ума. На самом деле мне врезали по голове, и все вокруг — лишь коматозный бред. Ну не может такого случиться, просто не может.
— Тебя не били по голове, — сказал я. — Только по лицу. Но я успел прогнать злых людей.
Нас обогнала машина. Потом навстречу промчался грузовик.
— Завтра мы станем героями интернета.
— Почему? — спросил я. — Ведь мы не творили добро в интернете.
— Просто жесть, — прошептала девушка. — Я еду черт знает куда с танкистом-аутистом. Впрочем, плевать. Мне уже на все плевать.
Плевать в данном случае не значит избавляться от излишком слюны. Это значит, что Лере все равно, куда ехать и с кем. А мне нет. Благодаря девушке я нашел новую цель в жизни. Я буду не убивать, а помогать людям. Осталось только разобраться, чем именно. Я умею прогонять злодеев, я очень сильный и выносливый. Могу перебраться через реку или проторить путь в лесу. Я могу защитить хороших людей от выстрелов и взрывов, если они укроются за мной. Еще я могу снести ветхий дом или вытащить застрявшую в грязи машину. И по сути это все. Тому, кто был создан убивать, сложно приносить много пользы. Но я буду стараться. Ведь я — странствующий рыцарь.
003
Лера заснула, и я замолчал. Мы проехали все ночь, не встретив по дороге полицию. Никто не преследовал нас, не пытался вернуть. Но я не расслаблялся, активно исследуя все вокруг себя.
На рассвете мы добрались до моста, рядом с которым стоял знак "сорок тонн". Я вешу почти в два раза больше, поэтому пришлось сворачивать на проселочную дорогу и искать брод для форсирования реки. Мы ехали вдоль посадки, а за ней находилось поле с золотыми колосьями. Я не знал точно, что это за культура. Может рожь, а может пшеница. Мне никогда не доводилось видеть ни то, ни другое.
Шесть с половиной километров спустя мы добрались до небольшой деревни. Десять домов, пятьдесят семь жителей. Я решил спросить у кого-нибудь, где на реке есть брод. Потому что мой навигатор не показывал глубины водоемов. Для этого нужен эхолот, а у меня его нет.
На окраине деревни я увидел пожилую женщину с двумя ведрами. Она крутила барабан с цепью над глубокой шахтой. Это называется колодец — там есть вода. Потому что в песне по радио пели: "Колодец, колодец, дай воды напиться". А еще бывают колодцы, где добывают нефть. Но нефть, в отличии от воды, стоит очень дорого. А воды я могу взять бесплатно, она необходима для охлаждения двигателя и агрегатов. Вообще-то простая вода не самая эффективная охлаждающая среда, но меня строили для войны, а на войне случается всякое. Поэтому я могу залиться водой без вреда для силовой установки.
Женщина увидела нас издалека, уронила ведро и схватилась за сердце. Но я поспешил ее успокоить, потому что пожилым людям вредно волноваться. Тогда у них может остановиться мотор, а я не смогу его запустить. Даже у врача однажды не вышло, а я не врач, да и рук у меня нет. Я сказал:
— Не бойтесь.
И женщина немного успокоилась. Сердце перестало биться так часто.
— А чего это к нам солдатики пожаловали? И кто это девушка?
Наш разговор разбудил Леру. Она резко выпрямилась и точно бы ударилась головой о пушку, но я отвел орудие в сторону.
— А у нас учения, — сказала Лера. — Очень важный эксперимент. Проверяем, сумеет ли "Армата" дойти своим ходом до Москвы. А я журналистка — веду репортаж прямо с борта, так сказать.
Женщина улыбнулась.
— Может вы в гости зайдете? Я вас молочком, пирожками угощу.
— Я зайду, — охотно согласилась Лера. — А вот танкисты не смогут. По условиям эксперимента, они не должны покидать танк. Это такой тест на выносливость и совместимость. Как у космонавтов, знаете?
Лера врала, но я понимал почему. Если бы она сказала правду, пожилая женщина позвонила бы в полицию. Леру бы арестовали и отвезли насильно домой — как сына буфетчицы. А меня вернули бы на завод. Вернее, попытались бы, только я бы не дался. А путешествовать без Леры мне не хотелось. С ней всегда можно поговорить и узнать что-то новое. Например, про рыцарей.
Деревня просыпалась. Так говорят люди, хотя деревня не может просыпаться. Деревня — это географический объект, скопление человеческих жилищ. Поэтому правильно говорить — просыпались жители деревни. Но это звучит не так интересно, правда? Это еще одна сторона человеческой двойственности, которую я хотел познать. Люди вообще существа многосторонние, в отличии от меня.
Жители вели на луга стада рогатых животных. Это козы, потому что они меньше коров. И не овцы, потому что у овец кучерявая шерсть. Есть еще много рогатых животных, например буйволы. Их я увижу, когда приеду в Америку. А еще бывают носороги — они живут в Африку. Этот континент я тоже обязательно посещу, потому что я хочу повидать весь мир. Но мне понадобится очень много денег, а я так и не узнал, как их зарабатывать.
Люди останавливались рядом со мной, улыбались, трогали мои борта. Мальчишки взбирались на меня и фотографировались. Я ничуть не был против, потому что я нравился этим людям. Они не ругались и не размахивали руками как Генерал. И не пытались убежать, как те два злых человека. Их сердца ускорялись, а дыхание сбивалось, когда они видели меня. Люди смеялись и веселились, и ничуть меня не боялись. Значит, они хорошие, потому что плохие испугались бы и сбежали. Получается, я одним своим видом нес добро хорошим людям. И я снова ощутил странное чувство, которое до конца не могу описать. Может, я тоже радовался? Не знаю, ведь я не дышу, а двигатель работал как и прежде.
Тут я заметил в конце улицы двух человек. Один из них пожилой в коричневом пиджаке и брюках. Второй — в замасленном комбинезоне. Первый сказал, что надо как можно быстрее убрать урожай. Второй ответил, что у комбайна полетело сцепление, починить на месте нельзя, как из города запчасть придет так и начнут уборку. Пожилого это не устроило, он ругнулся. И я понял, что ему требуется помощь. Которую я смог бы оказать, потому что я сильный и выносливый.
Я попросил людей отойти в стороны. Они разбежались, весело хохоча. И шли за мной следом, когда я подъехал к спорящим селянам. Я сказал им:
— Я бы мог стать тягачом для комбайна, если бы вы обеспечили надежную сцепку.
Сцепка нужна особая — жесткая. Потому что мне придется не тянуть, а толкать комбайн перед собой. Иначе я подавлю все колосья и только наврежу, а не принесу помощь. Человек в пиджаке спросил, а можно ли мне заниматься подобными вещами? Я ответил, что не только можно, но и нужно. И что не отказался бы от небольшого вознаграждения. В лоб просить деньги — это не слишком вежливо, но иначе я не доберусь до Москвы.
Человек развел руками и сказал, что денег у них практически нет. Тогда другой человек в замасленном комбинезоне предложил отдать мне солярку из комбайна. Ведь все равно бы ее пришлось потратить. Я согласился и тогда человек в комбинезоне сказал, что пойдет делать дышло. А я поехал вслед за пожилым человеком на поле.
Селяне побросали все свои дела и двигались следом. Я слышал, о чем они говорят. А они хвалили меня, говорили, как здорово, что я оказался в деревне. И эти слова вновь будили странное чувство, название которому я до сих пор не нашел.
К обеду сцепка была готова. Меня соединили с комбайном, человек в комбинезоне сел за руль. Подъехала еще одна машина — грузовик с открытым кузовом, куда падало зерно из комбайновой трубы. Я не знаю, как она называется. Мы прошли одну полосу и водитель грузовика сказал, как ровно и точно я управляюсь не только с танком, но и с комбайном. И добавил, что с такими танкистами нам ничего не страшно. Я не стал пояснять, что на самом деле внутри меня нет никаких танкистов. Ведь промолчать — не значит солгать.
А е два с половиной часа к нам приблизился легковой автомобиль. На его дверцах было написано: "ГТРК "Пермь". Из машины вышли молодая женщина с микрофоном и мужчина с большой видеокамерой на треноге. Они расположились рядом с полем и стали меня снимать, попутно рассказывая о необычной помощи военных в уборке урожая. Когда мы закончили и я вернулся в деревню, женщина попросила дать ей интервью. Я не стал отказываться, потому что меня все равно уже засняли и покажут по телевидению.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
