Гехан Третий Валлон, император Арвона, сильнейший одаренный своего времени достигший полумифической двенадцатой ступени боевого мастерства ушел из жизни тихо. Словно в противовес той бурной жизни, которой жил. Привычно прикорнув после сытного ужина в кресле у камина, герой Восстания Яросэти, вышвырнувший астшанских захватчиков с земель империи, основатель нового императорского рода, сильнейший воин, получивший прозвище Яростный Вихрь, политик и не слишком успешный семьянин тихо скончался во сне. Некогда могучее сердце просто решило, что время пришло, и остановилось.

Когда Кесс Родор, глава Палаты Теней, пришел к своему императору и другу на обычные вечерние посиделки возле камина, то нашел только остывающее тело. Звать целителей было уже поздно.

Скорбная новость пожаром разнеслась по столице, а копыта загоняемых гонцами лошадей понесли ее по империи. С торговыми караванами и кораблями, с секретными посланниками новость пошла путешествовать дальше. В подчиненные белым жрецам королевства востока. В леса вечно беспокойного севера. В пустыни Астшана и торговым городам юга. На Золотой архипелаг, и к сиятельным ванам далекого Хиндана. Ведь эта новость была одной из тех, что меняет мир.

Череда траурных мероприятий растянулись на несколько дней. И на это время вечно шумная столица затихла. Застыла в страхе грядущих перемен. Напряжение висело в воздухе, словно рой мух над не слишком свежим трупом.

Отложив на время вражду, одноцветные дворы и двухцветные кланы добросовестно играли свои роли в пьесе траура и скорби. Но все понимали, что это всего лишь легкая передышка. Так ветер стихает, притаившись в ветвях, чтобы взорваться яростью безжалостной бури.

Глава 1

Братские узы

Имперский Зал Предков отличался от обычного разве что своими колоссальными размерами и наличием стражников, день и ночь охраняющих суровый покой древних стен — последнего прибежища столь же древних владык.

Когда-то в сотнях ниш единственного зала этого огромного здания стояли десятки поминальных табличек с именами древних императоров. Дымились палочки благовоний и горели огни поминальных лампад, разгоняя темноту. Но теперь зал был практически полностью погружен в темноту. Несколько больших фонарей у входа и одинокий огонек в самом конце зала вырвали из плена ночи только небольшой кусок Зала Предков. Если сам зал астшанские захватчики не тронули, то для ритуальных табличек, которые также обычно не трогали, все же сделали исключение и сожгли, стремясь уничтожить саму память о Второй Империи. А без написанных по всем правилам, с добавлением в чернила пепла умершего, табличек жечь благовония и поминальные лампады не имело смысла.

Насмешка нерадивых потомков, а не память.

Единственный одинокий огонек поминальной лампады поселился в Зале Предков недавно. Ведь впервые за долгие годы в этом зале вновь появилась табличка с именем почившего императора.

Прах Гехана Третьего Валона, согласно его последней воли, развеяли после ритуального сожжения. И поминальная табличка, написанная с добавлением щепотки этого пепла в чернила, стала единственным местом поклонения тому, кто еще недавно считался практически полубогом.

Два стражника Белого города с серебряными крыльями на шлемах, скучали перед входом в Зал Предков, когда на дальнем конце тускло освещенной рунными светильниками дорожки появилась тень.

Стражники напряглись. Середина ночи на дворе! До смены караула далеко. До внезапной проверки дежурным офицером тем более. Тогда кто в такое время столь нагло шастает по территории императорского дворца?

А неизвестный действительно шел нагло, по-хозяйски посматривая по сторонам. Иссеченное множеством шрамов и рубцов лицо, белые волосы и совершенно черные, лишенные даже намеки на зрачки глаза делали его похожим на выходца с нижних планов.

— Первый принц, — шепотом бросил левый стражник своему напрягшемуся товарищу, придав себе бравый вид, соответствующий его ответственному посту.

Второй стражник оказался не таким сообразительным и некоторое время с недоумением переводил взгляд с принца на приятеля и обратно. И только когда Тар Валлон оказался совсем рядом, замер, выпрямившись словно древко глефы, которую сжимал в руках.

Наградив стражников Белого города недовольным взглядом, Тар Валлон прошел внутрь Зала Предков императорского рода. Остановился в нерешительности в пустом зале. Осмотрелся. Заметил в самом дальнем конце одинокий огонек и пошел к нему, порождая шагами причудливое эхо.

Когда старый целитель Милевы принес новость, изрядно помешав планам Первого принца на окончательную консумацию брака с Милевой, первой мыслью Тара стало отрицание.

Старик мертв? Что за вздор! Какая нелепая шутка. Он не может сдохнуть. Не станет этого делать просто из природной вредности!

Затем пришло понимание. Это не шутка, не игра, не очередная изящная комбинация императора. Старик действительно мертв.

И только потом пришло принятие и скорбь. Отец умер. Все...

Смириться с этой мыслью было сложно, а не смириться мешала суровая реальность происходящего.

Потом начался этот нудный ужас, называемый похоронной церемонией. В последние дни Тар ощущал себя выжатым, словно кислый южный фрукт лимон. Одно траурное мероприятие сменялось другим. И вскоре это стало походить не на дань уважения умершему, а искусное издевательство над живыми.

Тару даже стало интересно, кто разработал эту длинную череду без сомнения очень важных ритуалов. Явно кто-то из императоров! Их тех, кто ненавидел всех своих родственников. Прямо, как и сам Тар. Ничем иным эти многодневные издевательства не объяснить.

К середине многие, и сам Тар в их числе, мечтали оживить старого императора и самолично прибить еще один раз. Останавливал их не тот факт, что подобное невозможно, а мысль о том, что церемонии начнутся с самого начала.

Наконец, все эти ритуальные расшаркивания, бдения возле тела императора и прочие традиционные обряды соответствующие всем канонам Гармонии пошли как-то на втором или даже третьем плане. Не оставляя и тени следа в памяти. Стирались, словно смытый приливом рисунок на песке пляжа.

И вот теперь, когда все казалось бы закончено. Все должные ритуалы прощания со старым императором соблюдены, он зачем-то стоит в Зале Предков, во исполнение даже не ритуала, а одной древней, почти забытой традиции. Про которую ему рассказывал черноволосый, кареглазый мужчина, вручив первый в его жизни настоящий меч.

Тар до сих пор помнил этот простоватый, даже невзрачный клинок в потертых кожаных ножнах. Ни украшений, ни рун, ни драгоценных камней — обычное не слишком качественное железо. Длинной в локоть, меч больше напоминал нож-переросток, но семилетнему ребенку казался огромным и тяжелым. Несмотря на это, он не расставался с потертыми кожаными ножнами даже ночью.

И однажды это спасло ему жизнь. Да, умер пришедший по души детей императора убийца от стихийного выброса энергии мира испуганного семилетнего мальчишки. Но первый удар принял на себя тот невзрачный клинок. Принял и сломался...

Достав небольшой кувшин вина, Тар поставил его перед поминальной табличкой, добавил к нему фарфоровую чашу. И отвесил низкий глубокий поклон почтения лакированному дереву.

Вздохнув, Тар зажег ароматическую палочку, поставил ее в курильницу. Ароматный дым тонкой струйкой потянулся под потолок. Приятно щекотал ноздри. Тар ненавидел этот запах. Он всегда ассоциировался у него со смертью. Открыв кувшин, принц налил вино в чашу. Постоял немного, наблюдая за игрой света рунных светильников на поверхности жидкости.

Отец мертв...

Проклятый Старик! Только он мог взять и так подгадить напоследок, не дав даже шанса попрощаться.

Тар много раз представлял себе эту картину. Ждал ее, жаждал. Рассказ по танец на могиле не был какой-то неудачной шуткой, а меньшее что ему хотелось проделать. Возможно, именно поэтому император предусмотрительно приказал развеять свой прах, чтобы не доставить старшему сыну удовольствия поглумиться над своей могилой.

Хитрый Старик!

Взяв чашу, принц отсалютовал табличке из красного дерева.

— Будь ты проклят. Мне тебя уже не хватает.

Восемь лет ожидания... И что в итоге — пустота, как и после гибели матери. Словно кто-то вырвал из груди часть тебя. И теперь эта рана болит, кровоточит, не желая заживать.

— Проклятый Старик! Ты лишил меня удовольствия докопаться до истины даже против твоей воли! А мне так хотелось посмотреть в твои глаза, когда я узнаю все детали гибели матери и покараю виновных. Но ты все сделал по-своему. Как всегда...

Шаги у входа заставили Тара недовольно обернуться. Кто посмел побеспокоить его в такой час? Брови его взметнулись вверх в изумлении. На пороге Зала Предков застыл Бадрис. Сомнительно, что император рассказывал самому молодому из своих детей про древний обычай северных горцев, но как иначе объяснить его появление?

Когда астшанцев окончательно выкинули из империи, Гехан Третий с головой погрузился в управление, практически забыв про семью и своих сыновей. А самый младший появился уже тогда, когда он был больше императором, нежели чем отцом.

Пятый принц империи Арвон, сын четвертой императрицы выглядел не менее удивленным. На встречу с ненавистным старшим братом он явно не рассчитывал.

— Младший брат приветствует старшего. — Переборов свое удивление, да и что скрывать очевидное, ненависть, Бадрис нашел в себе силы совершив положенный приветственный поклон. Отдав знак почтения младшего брата старшему, он подошел к табличке Гехана Третьего и встал рядом с Таром. Покосился на старшего брата. Молча достал небольшой кувшин вина и серебряную чарку. — Похоже, мы пришли за одним и тем же. Не станем же друг другу мешать.

Ответить брату Тар не успел. Ночь преподнесла еще один сюрприз и у входа раздались новые шаги. Тар уже настроился увидеть в Зале Предков Лорса, четвертого принца и второго сына третьей императрицы, а также еще одного из главных участников этого опасного забега под названием выборы нового императора Палатой Власти. Но к его удивлению под своды зала вошел Харус.

Все такой же бледный и худой. После недавнего отравления, которое едва не свело второго принца в могилу, он больше походил на скелет, нежели чем на живого человека. Бросив вечную возню с мистическим жемчугом и рунами, второй принц решил исполнить сыновний долг.

— Тар, Бадрис? — Харус в отличие от пятого принца, сумел скрыть свое удивление. -Теперь понятно, почему стражники так странно на меня косились, — задумчиво добавил он.

— Младший брат, — сложив руки в жесте почитания начал было он, а затем просто кивнул, зная насколько Тар равнодушен к церемониалу. — Похоже, не только я в нашей семье помню древние горские обычаи. Ладно Тар. А ты, Бадрис, как здесь оказался?

— Он был и моим отцом!

— Тише, тише. Никто в этом не сомневается. Я просто удивлен, что ты знаешь про этот обычай. — Харус высказал ровно те же мысли, что беспокоили Тара. — Нам с Таром о нем отец рассказывал, когда мне.... — Он задумался. Лет шесть было или семь. — Да и потом отец часто совершал этот обряд, когда погибал кто-то из его близких друзей-горцев.

— Мне мать рассказала, — недовольно пояснил Бадрис. — Давно. Когда я был еще маленьким и страстно желал узнать как можно больше об отце... которого практически не видел и не знал. — Он одарил двух старших братьев завистливым взглядом. Тар и Харус еще застали Гехана, который не успел стать настоящим, вечно занятым императором. Ему такого счастья испытать не довелось.

— Кстати, — вспомнил вдруг Харус, присовокупив свой небольшой кувшин вина к двум стоявшим перед лакированной табличкой кувшинам. — Думаю, нам стоит подождать еще одного гостя. Уже направляясь в Зал Предков, я видел, что в комнатах Лорса горел свет. Непохоже это на него. Он всегда ненавидел столь ранние подъемы.

На время траурной церемонии все принцы и императрицы перебрались в императорский дворец, покинув такие уютные и защищенные поместья в Белом городе. Нет, в императорском дворце хватало стражников и слуг. Но все они служили императору. А не одноцветным дворам императорского рода. По крайней мере, так должно быть. Сколько среди стражников и слуг шпионов принцев, императриц, кланов и отдельных родов не знал даже глава Палаты Теней Кесс Родор.

Слова Харуса оказались пророческими. Возле входа в Зал предков вновь послышались шаги, а затем шелест вынимаемого из ножен меча.

— Бадрис? Тар? Харус? — С каждым новым именем глаза Лорса Валлона становились все больше. — Я что, все же заснул? — Поняв, что это ему не снится, он убрал меч обратно в ножны, втайне проклиная себя за поспешность. Нет, он не испугался, просто проявил осторожность! Именно так и никак не иначе! Стражники у входа как-то странно на него смотрели, а потом он услышал, что в Зале Предков кто-то разговаривает.

— Брат Лорс... — начал было Харус, но был перебит.

— Тебя императрица Лиара прислала? — холодно уточнил Бадрис.

— Я сам пришел! — гордо вскинул подбородок Четвертый принц, проходя в зал. — Для ночной прогулки мне не нужно спрашивать разрешения у мамочки.

Это был не просто камень, а огромный булыжник, брошенный в огород Пятого принца, излишняя опека матери над которым была причиной сплетен и обидных шуток. В том числе распространяемых не без помощи Красного Двора.

В борьбе за власть императрицы не стеснялись средств. Слухи, подкуп, угрозы чиновников — в ход шло все или почти все.

Щеки Бадриса заалели, а ладонь легла на рукоять меча. Лорс не остался в долгу и проделал тоже самое.

— Первый, кто вынет меч, будет иметь дело со мной! — Голос Первого принца замораживал не хуже техник его ледяной магии. — Нашли место и время, — попенял он младшим братьям. — Хотите пустить друг другу кровь — покиньте Зал Предков и убивайте друг друга вне этих стен.

Немного смутившись, слишком просто он поддался на провокацию, Бадрис убрал ладонь с рукояти меча.

— Младший брат приносит извинения старшему. — С жестом почтения, холодно, но довольно низко поклонился он брату.

— Принимается. — Лорс не отказал себе в удовольствии не совершать ответный поклон и только небрежно кивнул, вызвав отчетливо слышный скрежет зубов со стороны Пятого принца.

— Смотрю, тут братская пирушка? Ничего, что я без приглашения? — Когда на пороге Зала Предков появился еще и Тибер, никто уже не удивился. Все принцы вспомнили про древний ритуал. И в ночь восьмого дня после похорон пришли отдать дань уважения памяти отца, как того требует не совсем имперский, и точно не прописанный среди похоронных ритуалов императоров, обычай.

Зато ему следуют горцы севера, к числу которых Гехан Третий Яростный Вихрь не забывал относить себя до самой смерти.

— Чье вино будем пить? — Небрежно отодвинув со своего пути Лорса, Тибер понюхал содержимое стоявших перед лакированной табличкой первого императора Третьей империи бутылок и недовольно скривился. — Предлагаю мое. Я взял не ваши наперстки, а нормальную тару. — Отбросив полу плаща, он продемонстрировал братьям большой глиняный кувшин с длинным горлышком. — Да, мало! Нужно было взять бочку. Но кто же знал, что у нас семейная пьянка?

123 ... 181920

↓ Содержание ↓