Та сторона

17 июня 1980 года, Зуля Хакимова

— Странный он какой-то был, этот Пришлый!

— Почему странный-то, Зулейка?

— А ты сам не замечал, Стёпка? Ни огород вскопать толком не может, ни лошадь запрячь. Щепочки какие-то собирал, землю в баночки складывал, воду в склянки с пробками наливал... У меня как-то раз попросил несколько волосков от косы отрезать. Разговаривал очень складно, но самого простого, о чём у нас каждый мальчишка знает, никогда не слышал. Когда пришёл, одет был странно. Может, мы зря в его избушку забрались?

— Так он же издалека, из Челябинска! Говорил, что учёный, — снисходительно махнул рукой Степан.

Мы с ним такие разные: я черноволосая, чуть раскосые тёмно-карие глаза, как у любой чистокровной башкирки, а у моего четырнадцатилетнего лучшего друга волосы светлые, глаза голубые. Просто братец Иванушка с картинки из русских народных сказок.

— Ага, 'учёный'! А не знает, что Челябинск разбомбили в первый же день. Как и Уфу...

— Да откуда ты знаешь, что в том Челябинске сейчас?

Степан по-деловому шарился по ящикам комода, пытаясь найти какое-нибудь ценное имущество, оставшееся от чужака, застреленного позавчера 'баскаками'.

'Баскаки' приехали по дороге из Исянгулово на двух грузовиках — 'эмке' с округлым капотом и 'газоне', у которого капот практически квадратный. 'Собирать дань' они обычно приезжают не меньше, чем вдесятером: вокруг Зилаира непролазные леса, у людей на руках полно охотничьих ружей. Как всегда, все с автоматами. Семеро с тяжеленными ППШ, хорошо узнаваемыми по круглым барабанам, а трое — с некрасивыми, целиком железными, но более лёгкими ППС. Ещё от плотины пруда один из них выпустил очередь в воздух, извещая жителей нашей полупустой деревни о своём приезде.

Старостиха Галина Ахметовна, дородная пожилая женщина, возившаяся в палисаднике с цветами, услышав стрельбу, ругнулась под нос по-башкирски и, грузно переваливаясь с одной больной ноги на другую, пошла в сторону сельсовета.

— Опять припёрлись, ироды!

Доковыляв до сельсовета, она напустилась на 'баскаков'.

— Ну, чего вы приехали? Нечего ещё отдавать! Июнь же, ягоды в лесу только-только цвести начали, а картошку даже окучивать рано.

— Не прибедняйся, старая! — захохотал старший из 'баскаков'. — Соления, небось, не все за зиму съели? Куры тоже несутся, масло у вас точно есть, рыбы, вон, уже насолили! Армию Волжско-Уральской Свободной Республики кормить надо! Или вам тут жалко жратвы для своих защитников?

Старший, разминавший ноги возле 'эмки', угрожающе передвинул ППС, болтающийся на плече, себе на брюхо.

— Я тебя, Галина Ахметовна, не трогаю только из благодарности за то, что ты не позволила меня из школы выгнать. Но надо мной начальство стоит, и если ты еду давать не будешь, то я не смогу ему объяснить, почему это Зилаир по первому требованию продукты не поставляет. Так что давай, суетись! Кстати, не только яйца, но и сами куры — тоже пойдут.

— А людям чем питаться, Валерка? Сейчас выгребете, потом осенью выгребете, когда картошку выкопаем. К зиме, когда скотина подрастёт, снова приедете...

— Так мы же, Ахметовна, осенью вам налог уменьшим. На ту сумму, что сейчас заберём. Открывай свою богадельню и распорядись, чтобы нас с дороги покормили. И поживее! Мне сегодня надо ещё в Юлдыбаево успеть.

Старостиха, вполголоса ругаясь на 'баскаков', отомкнула замок на дверях сельсовета, чтобы впустить их внутрь, и принялась раздавать указания набежавшим к зданию любопытным мальчишкам. А через час, когда приехавшие уже ели и пили, к сельсовету понесли снедь, чтобы отвязаться от сборщиков 'налога'. Бывшая учительница математики, выбранная старостой деревни, что-то помечала в старом школьном журнале, превращённом в амбарную книгу.

Из сельсовета Валерка вышел сытый и попахивающий самогоном.

— Дай-ка, Галина Ахметовна, гляну, чего ты тут нам собрала, — отнял он у бывшей школьной учительницы её журнал.

— Фу, как от тебя разит! — поморщилась она. — Ты же вроде татарин, а пьёшь, как русские мужики!

Светловолосого и светлоглазого Валерку Седикова, тридцатилетнего сидевшего мужика, действительно многие принимали за русского. Но не школьная учительница, помнившая молодыми ещё его родителей.

— Ну, татарин. И что из этого? А чего это у тебя Абызова уже второй раз ничего не сдаёт?

— А то ты не знаешь, что у неё мужа лесиной покалечило?! Нечего ей дать, чуть ли не всё хозяйства распродала, чтобы Салавата на ноги поставить.

— Нечего дать, говоришь? — сально усмехнулся Седиков. — Ну, это мы сейчас проверим...

— Ты чего удумал? — возмутилась старостиха.

— Отстань! — отмахнулся Валерка и зашагал по переулку в сторону улицы Советской, на которой жили Абызова. — Мои закончат жрать — пусть грузят машину.

Минут через пять из дома, куда он ввалился, выскочила, пытаясь запахнуть порванный халат, Лиля Абызова, невысокая брюнетка примерно одного возраста с Седиковым. За ней гнался полураздетый Валерка.

— Стой, сука! — ухватил он за волосы просящую помощи беглянку, и поволок её назад во двор.

В завязавшейся драке Пришлый оказался сильнее, и 'баскаку', обливающемуся кровью из разбитых губ и носа, пришлось не сладко. Но скоро к Седикову подоспела подмога. Короткая очередь из автомата, и Валерка, несколько раз пнувший безжизненное тело своего противника, приказал сбросить мёртвое тело в пруд.

17 июня 2020 года, Андрей Веремеев

О том, кому меня передают, я догадался сразу. А кому по силам вытащить 'с кичи' осуждённого за военные преступления? Ну, да. Не совладал с эмоциями, покромсал на кусочки пару пленных ублюдков, сделавших то же самое с моими ребятами. Медленно кромсал, с чувством, с толком, с расстановкой. И попался за этим занятием наблюдателям ОБСЕ... Судили меня за это уже на территории России. Здесь и сел.

То, что забирают 'конторские', с одной стороны, радует, а с другой настораживает: если им понадобился человек с таким 'хвостом', значит, они это делают явно не за 'просто так'. И неизвестно, что лучше: остаться на зоне или оказаться привлечённым к какой-нибудь 'особенной' работе 'конторы', в результате которой можно и без башки остаться.

Куда после карантина и прививок везли, трудно понять. Только при перегрузке из 'столыпина' в автозак краем глаза успел увидеть здание вокзала, и узнал его: Магнитогорск, где однажды доводилось бывать в командировке. Меня и ещё троих повезли куда-то дальше. Долго везли, часа четыре. Один из попутчиков даже уже бухтеть начал:

— Начальник, что ты над нами издеваешься? Отлить бы!

— Потерпишь! Немного осталось.

Не соврал. Минут через пятнадцать, попетляв по сельской улице, машину подогнали вплотную к крыльцу одноэтажного коттеджа, срубленного из бруса. Холмы, заросшие лесом, с трёх сторон река.

Особенно хорошо стало ясно, что выдернули совсем не просто так, когда я увидел личные дела всех остальных 'счастливчиков', трое из которых уже 'осваивали территорию'. Все, как один, с опытом боевых действий и очень тяжкими статьями. У меня звание майора, капитан Строков, старший лейтенант-десантник Нестеров, лейтенант Букреев, сержанты Щукин и Громов, младший сержант Мусин. Грабежи, убийство, торговля оружием... Возраст от двадцати пяти у Букреева до тридцати пяти у меня, Андрея Веремеева.

Точки над i через два дня, в течение которых нас снова терзали инфекционисты, поставил гражданин в штатском, представившийся нашим куратором, полковником ФСБ Евсеевым.

— Будем считать, что ядро вашей особой ДРГ в сборе. Командир — Веремеев, с прочими ролями определитесь самостоятельно. Ясно?

— Нет, — мотнул я головой. — Каким будет характер нашей деятельности?

— Я же сказал: диверсионно-разведывательная группа. Разведывательные и диверсионные спецоперации. Но в особых условиях.

— Отказаться можно? — подал голос Щукин.

— Можно! — кивнул полковник. — Но перед этим рекомендую учесть тот факт, что никого из вас не существует.

— Это как?

— По-разному. Согласно заключениям тюремных врачей, у кого-то произошёл сердечный приступ, кто-то в тюремной больничке загнулся от коронавируса, кто-то убит при попытке к бегству, кому-то урки всадили заточку в печень, с кем-то произошёл несчастный случай на производстве: на зоне, сам знаешь, разное случается...

— Шантажируете, начальник! — нахмурился сержант.

— Нет, пытаюсь обезопасить вас от необдуманных поступков, а порученное мне дело — от неоправданного затягивания сроков решения поставленных задач.

— А гарантии какие? Ну, что с нами не произойдёт 'несчастного случая на производстве' и 'попытки к бегству' после выполнения этого задания, — насторожился Строков.

— Задание не единичное. Ваша ДРГ будет действовать и исполнять приказы командования на протяжении длительного времени. Какого именно — не знает никто. По крайней мере, пару лет точно. После этого вам будет предложено либо продолжить службу, либо начать новую жизнь. И останетесь ли вы к тому времени живы, зависит только от вас самих. От того, насколько вы хорошо подготовлены.

— То есть, мы смертники...

— По большому счёту, да, Букреев. А ты хотел, чтобы тебя просто взяли и выпустили на свободу после особо жестокого убийства четырёх человек по пьянке? Но вам даётся шанс выйти на свободу не через пятнадцать лет, а намного раньше.

— Четырнадцать, — поправил полковника лейтенант.

— А теперь появится возможность освободиться не позже четырёх лет и восьми месяцев. Ещё вопросы есть?

Год за три, значит? Это о многом говорит.

— Страна, климат, языки? — поинтересовался я.

— Язык русский, климат... Пожалуй, умеренно-континентальный, хотя возможны некоторые варианты. Страну назвать не могу, поскольку её название само по себе секретное. Но не Российская Федерация.

Загадками говорит полковник!

— Хватит на сегодня вопросов. Завтра с утра получаете обмундирование, оружие, и отправляетесь на полигон. Ясно, Веремев? На восстановление боевых навыков вам даётся неделя.

Место, куда нас привезли, оказалось небольшой турбазой, огороженной свежим забором из 'рабицы'. Стоящей на полуострове, с запада, севера и востока ограниченном рекой. Южную часть полуострова занимали три арочных ангара, сверкающие свежим оцинкованным покрытием. Помимо них, по периметру базы растянуто несколько десятков армейских палаток.

— Что будем делать, мужики? — поинтересовался Сергей Нестеров. — Соглашаемся?

— Есть другие выходы? — вопросом на вопрос ответил молчавший до этого Громов, руки которого бугрились мышцами. — Так у нас будет хотя бы шанс выжить.

— Не боишься, что после задания нас просто грохнут? — усмехнулся Щукин. — Ты же слышал, что полковник сказал: нас уже нет в живых.

— Утром посмотрим! — отрезал я. — Там уже будет видно, насколько у них серьёзные планы.

Утром нас под конвоем загнали в один из ангаров, где прапорщик принялся метать на 'прилавок' комплекты формы, ни разу не ошибясь с размерами.

— А вот берцы сами меряйте!

Потом всех загнали в 'класс', где инструктор, старший лейтенант с шевроном одной не очень ласковой конторы, принялся пересказывать ТТХ и особенности устройства оружия времён Великой Отечественной: ППШ, ППС, СВТ, Наган, ТТ, 'Машинен-пистоль-38/40', немецкая же ФГ-42, которой вооружались парашютисты, американские М1 'Гаранд', 'Томми-Ган' и М3, британский 'Стен'...

— На хрена ты нам про это старьё паришь? — недоумённо пробухтел Громов, который откровенно заскучал. — Нас же не в лавку оружейного антиквариата консультантами хотят определить.

— Мне приказали, я и рассказываю. Чтоб представление имели с тем, с чем можете столкнуться!

Да где же с этим старьём можно столкнуться? Сейчас весь мир воюет, если не с 'калашами', то с американскими М16! Которые всем присутствующим известны прекрасно. Ещё бы! У Мусина за плечами Сирия, у меня, Строкова и Громова Осетия, у нас с Нестеровым, Букреевым и Щукиным — Донбасс. Не говоря уже о других местах с жарким климатом, где кое-кто успел отметиться.

— Курящие есть? — поинтересовался, наконец, старлей. — Можете выйти на перекур, остальные, если есть желание, могут рассмотреть стволы поближе.

После перерыва началось более интересное: новинки и редкое специальное оружие, современные 'обвесы', боеприпасы.

Обед, и все бегут на полосу препятствий. Тоже сооружённую совсем недавно. Поймал себя на мысли, что форму я подрастерял, 'прохлаждаясь' в тагильской колонии. И хотя на зоне тоже приходилось вкалывать физически, видимо, при этом работали совсем другие группы мышц. Впрочем, остальные, кроме 'качка' Громова, тоже не блистали.

— Определились со специализацией? — поинтересовался подошедший посмотреть, как идут занятия, Евсеев.

— Строков и Щукин подрывники, Букреев и Мусин — снайперы. Громов, Нестеров и я — разведка и огневая поддержка. Хотя Громов может выступать и снайпером, а старший лейтенант знаком с минным делом.

— А ты, Ведьмак?

— Проверяете, товарищ полковник? Вы же наверняка моё личное дело наизусть вызубрили.

— Вызубрил, вызубрил! И командиром группы тебя назначили не из-за звания, а из-за большого боевого опыта. Размялись? Тогда собирай своих орлов, и вперёд, на занятия по радиоделу. Пока вы отсиживались по зонам, много чего новенького в этом сфере появилось. Муса, скорее всего, кое с чем, сталкивался, а остальные — вряд ли.

Это только называется 'радиодело'. Помимо правил работы с карманными и более мощными заплечными рациями, ещё и дали нам азы работы с беспилотником-квадрокоптером. Способным, кстати, в горных условиях выполнять и функцию ретранслятора. А после теоретических занятий погоняли 'вертолётик' уже на практике. Занятная штука! Это не детские китайские игрушки, способные держаться в воздухе 6-10 минут и снимать общим планом окрестности на плохонькую камеру.

Стрелковую подготовку проводили в два приёма. Пока Строков, Щукин и Нестеров ковырялись с разного рода минами под руководством инструктора-майора, остальные четверо отстрелялись из СВТ и СВД. А после этого перешли к более современному, чисто диверсионному оружию: 'Вал', ВСК-94, 'Винторез'. Под бдительным надзором взвода пацанов с автоматами. Нет, не доверяет нам ещё полковник!

Кстати, правильно делает! Меня самого пару раз посещала мысль дёрнуть из этого 'пионерлагеря строго режима', пробраться в Донбасс, а там и любые документы сделать можно, и просто 'залечь' так, что никто не найдёт до скончания века. Одному, правда, не справиться с толпой салаг, не сильно их покалечив, а вот втроём-вчетвером вполне можно прорваться и уйти по горам куда-нибудь в недалёкий Оренбург.

Откуда я знаю, где мы находимся? Да сколько ни шифруй наше местонахождение, а кое-где на турбазе сохранились башкирские надписи, название речки, протекающей мимо неё, мы слышали: Сакмара. Значит, мы где-то на юге Башкирии, не так уж и далеко от Оренбурга. Почему ещё не ушёл? Наверное, потому что пообещал этому чекисту. Да и физическую форму надо восстановить перед тем, как бежать надумаю. Вон, после стрельб опять нас на полосу препятствий загнали.