Вбоквел к Маре

Большое спасибо за вычитку Альбине Серебренниковой

Глава 1.

Вода стекала по свежему могильному холмику из жирной коричневой глины, грязной лужей собираясь внизу. Дождь зарядил ещё со вчерашнего вечера и становился только сильнее. Лужа отвоёвывала всё большую территорию, вскоре её край достиг маленьких поношенных ботинок, и она возмущённо залила их мыски, призывая хозяйку этих самых ботинок посторониться. Хозяйка — девочка лет двенадцати — не приняла угрозу всерьёз и продолжила размышлять о чём-то своём.

А мысли были очень невесёлые. Девочка перевела взгляд на два холмика рядом, но уже довольно старых и заросших травой. Ну как старых,...вон могила, так она действительно старая, Ирис ещё не родилась, а могила уже была. Маминой могиле было пять лет, отцовской и вовсе два года, так что нет, не старые, но по сравнению со свежей бабушкиной...

"Нельзя в деревню возвращаться, продадут", — подумала Ирис.

Была на границах с землями оборотней такая милая традиция — продавать своих женщин в рабство.

Не всех, конечно, только незамужних, и не продавать, да и точно не в рабство. Оборотни с большой охотой принимали на работу незамужних женщин и даже неплохо платили, но вот домой не вернулась ни одна,...все девушки оставались у оборотней, но уже в качестве жён. И надо признать, никто их не считал несчастными, а многие кумушки в деревне не прочь были бы занять их место. Но только не Ирис. Совсем не хотелось, чтобы тебя каждый день обнюхивали сотни шавок и в итоге, когда кто-то из них решит, что ты его пара, совершенно не интересуясь твоим мнением, отдали ему в жёны.

"Поганые облезлые собаки! Все беды от них!"

Ирис оборотней ненавидела. До дрожи, до зубовного скрежета, до помутнения рассудка. И готова была скорее утопиться, чем жить с этой мразью,...как мать.

Пять лет назад к ним в деревню приехали оборотни набирать очередных работниц и потенциальных жён. Разряженные молодые девушки толпились около их делегации, но понравилась им её мама. Она, совершенно не обращая внимания на этот балаган, занималась хозяйством во дворе и увидеть оборотня с безумными глазами не ожидала. А тот вцепился в маму и твердил, что нашёл свою истинную пару. Отец попытался защитить маму, но его только избили, и бесполезно было говорить, что мама замужем — обряда-то не совершили. Просто сперва денег не было, потом как-то не до этого, а потом и вроде как глупо. Живут вместе и ладно — вон даже детёнок есть, значит, для всех и так муж с женой. Выяснилось, что для оборотней нет. Даже закон королевства был на их стороне: по договору, если оборотень находил истинную пару, она считалась уже его.

Мама утопилась,...не пережила разлуки и,...а два года назад не стало и отца. После побоев он долго болел и до конца так не оправился. Бабушка была уже старенькая, она очень надеялась, что дотянет до совершеннолетия внучки, и тогда Ирис сама смогла бы решать свою судьбу. Но не вышло. Теперь, как несовершеннолетняя, она переходила под опеку старосты, а тот уж точно нахлебницу терпеть не станет и сбагрит её к оборотням. Он уж на похоронах и договориться успел.

"Нельзя в деревню, — ещё раз повторила девочка, — нельзя".

Она достала из кармана платок и положила в него по горсти мокрой земли с каждой из трёх родных могил. Теперь этот грязный кулёк всё, что осталось от некогда счастливого детства,...да и вообще всё, что у неё осталось.

Ирис сжала зубы, запихнула своё "приданое" в карман курточки и пошла в сторону от деревни.

Сейчас начнутся поминки, они плавно перейдут в пьянку до утра, староста проснётся, дай боги, к обеду, тогда её и хватятся, а значит, нужно уйти как можно дальше.

В первые недели скитаний Ирис везло: погони за ней не было, дождь к ночи кончился, и даже удалось выйти к недавней стоянке каравана. Костёр по чьему-то недосмотру не потушили полностью, а это тепло и сухая одежда. Кстати, пока одежда была более или менее в приличном виде, удавалось найти мелкую подработку в деревнях: тяжёлую, грязную, но она позволяла не сильно голодать. Осень стояла тёплая, и ночёвка в лесу была вполне ей по силам, даже помыться и постираться можно было при желании.

Но всё проходит. Прошла и тёплая осень, а с нею и везение Ири: мыться и стираться в ледяной воде стало невозможно, одежда больше напоминала лохмотья нищенки и работы ей не давали, на ночёвку приходилось тайком пробираться в хлев и там же разживаться едой,...это в лучшем случае.

Снег выпал неделю назад, тогда же Ирис последний раз ела. Сил да и желания идти не было, и она просто села в сугроб на обочине. Было очень холодно, есть уже хотелось не так сильно как в первые дни, но холодно было нестерпимо. Ири сжалась в комочек, стараясь хоть так согреться, но казалось, что последние крохи тепла давно покинули её. Она онемевшими пальцами нащупала за пазухой заледеневший кулёк с могильной землёй и просто молила смерть то забрать её, то дать силы, то ещё что-то,...кто его разберет, что мы бормочем в предсмертном бреду.

Сколько она пробыла в беспамятстве, Ирис сказать не могла, но очень удивилась, поняв, что ещё жива и стихия смерти не забрала её (а холод в Замерине относился к стихии смерти).

"Наверное, и она мною побрезговала", — подумала Ирис.

А раз так — надо идти дальше. Ири бодро поднялась и только сейчас поняла, что чувствует себя немного лучше: и слабость была меньше, и мёрзла не сильно, и даже есть почти не хотелось.

"Не побрезговала — помогла", — девочка с благодарностью подумала о Смерти.

С этого дня стало чуть легче — она перестала мёрзнуть.

Промелькнула мысль: а вдруг у неё появилась магия! Но глупость — никто никогда не слышал, чтобы у безродной девчонки проявилась какая-либо стихия, а смерть тем более. Папа говорил, что очень уж она сложна.

Глава 2.

Ири за два дня так и не смогла пробраться в город. Угораздило же её прийти к столице — тут и стражи больше и бродяжек гоняют сильнее. И в ближайшую деревню ночевать нельзя идти — там её вчера чуть не прибили, но хоть сухарями разжилась. Ирис повздыхала и отправилась дальше.

Ноги уже едва передвигались, и мечталось хотя бы ненадолго притулиться в не очень холодном углу. Когда Ири готова была повторить свой безумный поступок и заснуть в сугробе, с правой стороны дороги показалось небольшое строение в форме семилучевой звезды.

Храм! Слава богам — тёплый угол! Заодно и Богиню Смерти поблагодарит да и остальным богам поклонится.

В Замерине одинаково почитались все семь богов, не выделяя кого-то. Конечно, у каждого был свой любимчик, особенно у магов, но приходя поклониться одному, считалось оскорблением и невежеством не почтить остальных.

Ирис зашла в тёплое помещение, выискивая глазами свою любимицу, и вздрогнула — статуя богини ожила. Через секунду Ири облегчённо выдохнула — показалось — семейная пара аристократов зашла поклониться богам.

Женщина стояла неподвижно, полностью закрывая собой статую богини, и когда она начала двигаться, девочке показалось, что сама богиня вдруг ожила. Видимо, у жены любимицей была Смерть, а муж, скорее всего, воин, пришёл к Богу Войны.

— Олаф, пошли, хватит любоваться. Нарциссизмом заболеешь, — сказала женщина.

Ирис на всякий случай отошла подальше. Считается, что в храме все равны, но кто их, этих аристократов, знает — выгонят, да ещё и поколотят. Но, видимо, день сегодня был не самый удачный — её заметили, и девочка готовилась к тумакам или пинку.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровалась с ней жена, а муж молча улыбнулся потрясённой Ири.

— Добрый, — Ирис немного растерялась, не ожидая такой приветливости, и чуть запоздало изобразила поклон.

Женщина взяла мужа под руку, и они собрались выйти из храма, как вдруг будто кто-то подтолкнул Ири.

— Леди, вам не нужна служанка? — неожиданно выпалила она и сама испугалась своей смелости.

И в лучшие времена Ири не могла рассчитывать на работу в доме аристократов, а уж сейчас...

— Но мы просто путешествуем и нигде надолго не останавливаемся, — с каким-то сомнением в голосе ответила женщина.

Ири, обнадёженная тем, что ей сразу не отказали, затараторила:

— Я всё могу делать: носить вещи, ухаживать за лошадьми, стирать,...любую работу, леди.

— Но у нас даже кареты нет, куда мы её посадим? — женщина отвернулась от Ирис и спрашивала у мужа.

Тот молча смотрел то на жену, то на Ири.

— Простите, — девочка поняла всю глупость своей просьбы, извинилась и молча побрела к статуе Богини Смерти.

— Арин, здесь до города, максимум, часа два, доедем как-нибудь, — услышала она голос мужчины.

— Милая, тебя как зовут?

Ирис повернулась и с надеждой в голосе ответила:

— Ири, миледи. Ирис, — поправилась она.

— Очень красивое имя. Ирис, у нас действительно нет кареты, мы путешествовали налегке, но в городе мы что-нибудь придумаем, а пока придётся на лошади.

— Да-да, миледи, я совсем не мёрзну, — Ири не верила своему счастью, — так вы согласны?

— Согласны-согласны, — ответил мужчина, — и даже верим, что не мёрзнешь, но уж прости, мёрзнуть начинаю я, когда на тебя синенькую смотрю, — мужчина снял тёплую длинную куртку и буквально укутал в неё Ири, — даже не спорь, — остановил он её, — всё, по коням.

Ири мужчина усадил на свою лошадь, сам уселся сзади и крепко её обнял. Девочка тихонечко, боясь лишний раз пошевелиться и вздохнуть, рассматривала своих новых хозяев. Хозяйка оказалась совсем молодой, в храме она казалась старше, и очень красивой. Причём красота была какая-то чужая, как на картинках в книжках. Папа когда-то привозил ей из города книжки со сказками, в них такими рисовали богинь — красивые, но в жизни так не бывает. И, кстати, не удивительно, что Ири в первые мгновения приняла хозяйку за богиню — они были чем-то похожи.

"Интересно, что мне придётся делать у них, — подумала она, — не важно, главное, чтобы кормили и не били,...хотя не похоже, вроде не злые, но кто их, аристократов, знает. Вообще, странные они — не из нашего королевства, наверное. Даже на лошадь с собой усадили, не побрезговали".

Ири стала рассматривать коня хозяйки, тот, на котором ехала она, был почти такой же, но только внешне. Когда они вышли из храма, Ирис вообще приняла его за статую, он стоял совершенно неподвижно и только бешено вращал глазами.

— Ахерон, свои, — сказала хозяйка, и стало заметно, как конь успокоился.

"Надо же, — удивилась тогда Ири, — как сторожевой пёс".

В тепле, мерно покачиваясь на лошади, Ирис не заметила как уснула и даже видела сон. Только сон был какой-то странный: герои знакомые — из сказок — два смешных очень маленьких человечка, они постоянно воевали с вороной (привет Кржемелику и Вахмурке) но во сне они разговаривали друг с другом о чём-то непонятном и почему-то один мужским голосом, а другой женским. В сказке такого не было, но это же сон:

— Отдохнули, называется, — сказал мужской голос.

— Уже жалеешь? — ответил женский. — Ты предпочёл бы бросить её умирать у моей статуи?

— Нет, конечно, просто неожиданно как-то. И что ты планируешь делать с девочкой?

— С чего ты решил, что я что-то планирую? Привезём в город, дадим денег и всё.

— Ты кого пытаешься обмануть — меня или себя? И что эта малышка будет делать с твоими деньгами, и главное, как быстро её ограбят? Так что ещё раз спрашиваю — что делать планируешь?

— Что-что, не знаю!

— Не кричи, разбудишь.

— Не знаю, — женский голос стал тише.

— Давай с собой заберём, в чём проблема. Места уж точно хватит.

— Не в месте дело, нельзя её сейчас забирать. В Замерине магия по-другому работает, это у нас маг берёт её напрямую, а здесь через свою стихию. У девочки проснулась магия, и если сейчас её забрать — магом она не станет, это в лучшем случае...

— А вообще-то, забрать можно будет?

— Можно, но только когда она полностью соединится со своей стихией. И даже не спрашивай, когда это будет, я не знаю, но подозреваю, очень не скоро. Не один год точно.

— Ну и что ты расстроилась, какая нам разница где жить? Два шага и ты в любом нужном месте. Замерин мы с тобой почти весь облазили, только и осталось это королевство, так что подождём, пока девочка повзрослеет. Тем более, мир действительно приятный.

— Ты правда согласен? — женский голос стал даже веселее.

— Конечно, глупенькая моя, когда я был против твоих затей. А здесь, вообще, дело святое. Какая у неё стихия хоть?

— Родная.

— Да ты что! Тогда тем более обживаемся. Надо будет как-то узаконить права на неё.

— Что у вас мужиков за манера такая — схватил, в мешок и в свою нору! Она же не вещь, может, мы и не нужны ей со своими благодеяниями. Пусть девочка поживёт с нами, как и хотела, служанкой. Не по-настоящему, конечно, но ей так легче будет присмотреться и привыкнуть, а там и решим как быть.

Какой-то странный сон, но это же сон...

Вдруг сказочный мир начал раскачиваться, Ири вцепилась во что-то мягкое чтобы не упасть и проснулась, моментально забыв свой странный сон.

Оказалось, что это не сказочный мир раскачивается, а она качается на руках у хозяина. Пока Ирис спала, они добрались до гостиницы и сейчас все вместе поднимались по лестнице наверх. Точнее, хозяин с хозяйкой поднимались сами, а она почему-то на руках,...да ещё и обнимает хозяина за шею. Ужас. Ири испуганно сжалась, но странные аристократы ругаться не стали.

— Олаф, поставь ребёнка. Не видишь, она проснулась, и ты пугаешь её, — сказала хозяйка.

"Ничего я не ребёнок", — возмутилась Ири.

— Вот ты вредная, не даёшь девушку на руках поносить.

— Меня носи. Поставь, говорю — пугаешь ребёнка.

"Ужас, теперь меня точно выгонят,...хоть бы накормили перед этим", — о несуразности самой мысли, что прислугу перед тем как выгнать надо накормить, девочка не думала — очень уж есть хотелось. Что и подтвердил её заурчавший живот.

— О! Это веский аргумент, — хозяин, пряча улыбку, наконец поставил её на ноги, — вы поднимайтесь, а я пойду распоряжусь об ужине.

— Миледи, простите, я не хотела, — начала оправдываться Ирис, уже заранее зная, что это бесполезно и её сейчас выгонят.

— Ничего страшного не произошло, — неожиданно успокоила хозяйка, — я знаю, когда муж шутит, и ты не пугайся.

— Давайте я помогу вам, — что она должна делать, Ири так и не представляла. Она вообще не представляла, что должна делать служанка у таких людей. До этого ей приходилось работать в огороде, ходить за скотиной, мести избу,...вряд ли что-то из этого требовалось её новым хозяевам.

— Обязательно поможешь, — ответила хозяйка, — но я пока сама слабо представляю, чем тебя занять, так что сегодня и, скорее всего, завтра отдыхай, приводи себя в порядок, а потом мы решим как быть. Договорились?

— Хорошо, миледи.