На пороге. (1, 2, 3,)

Владимир Подольский.

На пороге.

Часть первая.

Дела земные.

Миллиарды лет вращается Земля по своей орбите вокруг несущего тепло и свет Солнца. В удачном месте ей случилось образоваться. Если на ближайших к светилу планетах слишком жарко и вода на них испарилась, а на более удалённых слишком холодно и вода превратилась в лёд, то на Земле этот универсальный растворитель образовал жидкую оболочку. И в ней, в конце концов, закономерно появилась жизнь. Она не только населила океаны, но и вышла на сушу. Вцепилась в почву корнями растений, заползала, забегала и даже залетала представителями животного мира.

И, наконец, эта жизнь осознала себя и окружающую её Вселенную, то есть стала разумной. Нелепые прямоходящие обезьяны изобрели языки и назвали себя людьми. Стали поклоняться придуманным богам, воевать, строить и разрушать построенное в их честь. Они покоряли природу, порабощали и освобождали себе подобных. И даже, пока робко, вышли в Космос. В общем, двигались не спеша к вершинам цивилизации...

Но были ли они первыми?

* * *

Серый камышовый кот поздно закончил утреннюю охоту, прогулялся по своему участку и разлёгся на пригорке, уже согретом низким весенним солнышком. Поохотился удачно, как и всегда. В долине около озера водилось множество мышей, и несколько этих грызунов сегодня под утро имели несчастье попасться на завтрак безжалостному матёрому хищнику. Конкурентами ему могли быть только лисы, но они старались не попадаться на дороге коту, а он — им: почти равным по силе соперникам нечего было делить в обильной долине. Обильной, впрочем, только с их точки зрения, для людей эта долина, между невысоких горных отрогов не представляла особого интереса.

Изредка забредали сюда отары овец, ведомых чабанами на низкорослых лошадках, да появлялись по осени охотники. Впрочем, ущерба сухопутному населению долины они почти не наносили: звериное население скрывалось от пришельцев в многокилометровых зарослях кустарников, куда даже слуги людей — собаки, проникали с трудом. Года два назад, — конечно кот не имел понятия о времени, просто память у него была хорошая — он встретился в кустах с собакой, буквально нос к носу. Об этом столкновении напоминало коту разорванное в драке ухо и прокушенная задняя лапа, собака же, оставшись без глаза и с окровавленной мордой, с воем ретировалась. Ухо и лапа у кота зажили, а собаку хозяин пристрелил. Собрав дань в виде уток, охотники обычно уезжали, и снова воцарялась в долине тишина.

Лисы же часто посещали и северную, пустынную часть долины, селившиеся там суслики, хоть и были вкусны, но жили в глубоких норах, которые лисы быстро и ловко разрывали. Коту же хватало мышей и птиц, рыть землю ему не нравилось.

Кроме того, на севере у самых отрогов гор было нехорошее место: когда-то туда пришли люди и занимались они своими странными делами, бурили скалу, построили несколько домов. Потом в долине вдруг ходуном заходила земля, осыпались скалы, даже сами горы застонали от невиданного напряжения. Изменился рельеф местности, появилось озеро, а люди ушли, оставив после себя развалины и бетонный колпак среди равнины. Ничего этого, конечно, кот не знал. Но к развалинам не ходил, веяло от них чем-то не природным, даже не людским, но смертельным.

Разнежившись на солнцепёке, кот задремал вполглаза, но тут нечто заставило его подскочить прямо с места, как это умеют делать только кошки. Сверху, с безоблачного неба донёсся хлопок, а следом за ним необычный свист. Человек не обратил бы на свист внимания, поскольку не слышит ультразвук вообще. Но коты гораздо чувствительнее к звукам, и всё необычное служит для них сигналом опасности. Но юркнуть в спасительные заросли кот не успел, да и неизвестно спасли бы они его.

Сноп ледяных иголок ударил с высоты по пригорку, на котором только что грелся кот, и полосой по окрестным кустам, сбивая листья и ломая ветки. Больше всего пострадал от неожиданного явления сам камышовый кот; несколько острых ледышек перебили ему позвоночник, одна вонзилась в затылок. Зверь ещё полз на одних передних лапах в кусты, но болевой шок и кровопотеря взяли своё, и он потерял сознание, если можно так говорить о кошках, у которых наличие сознания отвергается серьёзными учёными. Во всяком случае, провалился он в милосердное беспамятство, где нет ни желаний, ни боли, и его истерзанное тело осталось лежать среди лужиц воды, в которую превратился лёд шального, смертельного метеорита.

Впрочем, примерно через час оказалось, что не вполне смертельного. В неописуемое удивление пришёл бы какой-нибудь биолог, если бы ему случилось наблюдать то, что случилось дальше. А дальше, кот вдруг задышал, закашлял, завозился в грязи и, пошатываясь, поднялся на неверные лапы. Оказалось, что раны его почти затянулись, но стал он несказанно тощ и грязен. Его торчащую клочьями шёрстку большей частью покрывала корка из глины, перемешанной со свернувшейся кровью, уже подсохшая на солнце. Кот помотал головой, страшный голод и жажда терзали его, будто совсем недавно не позавтракал он вполне плотно. Обнаружив вокруг себя пару ещё не подсохших лужиц от злосчастного метеорита, он вылакал их досуха и даже вылизал мокрую глину. Потом побрёл, пошатываясь и припадая на все лапы по полосе выпада ледяных осколков. Попадающиеся лужи он не оставлял без внимания, припадая к ним надолго. Попалось ему и несколько трупиков мышей и птиц, также убитых час назад, но не оживших как он. Обычно кот не ел падаль, брезговал, но сейчас он съел всё, а птиц прямо с перьями.

Очень быстро походка его стала уверенней, а дойдя до озера, он обнаружил болтающийся в воде недалеко от берега труп утки, тоже убитой ледяными иголками. Войдя в воду, он проплыл несколько метров, что обычно делал с огромной неохотой, хотя плавал отлично, ухватил утку за крыло и выволок её на берег.

Однако съел он её не сразу, сначала вылизал свою шерсть и вычесал из неё всякий мусор. В этом смысле купание пошло ему на пользу. Уже ничего у него не болело, смертельная слабость прошла, мышцы налились прежней силой, однако голод и жажда хоть и притупились, давали о себе знать по-прежнему. Наш виртуальный биолог уже не опознал бы в этом звере то полу разорванное тело, которое ещё недавно валялось на пригорке невдалеке. Даже ухо кота, повреждённое в драке, по непонятной причине снова отросло.

Высохнув на солнце и распушившись, чудом оживший хищник съел половину утки, и этого показалось ему пока достаточно. Он напился из озера и потащил остатки добычи к своей лёжке в дальних кустах. Вытянув шею, он нёс в зубах то, что осталось от немалой птицы, не забывая прислушиваться к доносящимся звукам. Дойдя до своего дома, он улёгся на любимое место, кучу сухой травы, поел ещё немного и задремал.

Спокойно проспал он остаток дня и всю ночь. Только под утро любопытный молодой лис, привлечённый аппетитным запахом крови, сунулся к его утке. Кот проснулся и заурчал на ворюгу так угрожающе, что тот счёл за благо ретироваться, хотя бы и голодным, но целым. А камышовый кот снова задремал.

Ошибкой было бы заявить, что звери вообще, а коты в частности не думают. Животные думают, только мысли их очень лаконичны: 'добыча', 'враг — спрятаться', 'голодно, искать добычу', 'сытно, полежать, поиграть', 'соперник — напугать? драться? убегать?' Кто-то, может быть, тот же воображаемый биолог скажет, что для объяснения действий животных достаточно инстинктов, рефлексов, условных и безусловных. Конечно, они очень важны, но животные ещё и видят сны, в которых переживают то, что случилось с ними. Видят и вспоминают без слов, образами, поскольку речью не владеют. И думают они тоже, образами и тоже без слов. Поэтому себя, как личность, они не осознают. Им просто никто этого не объяснял. А самому додуматься до такой мысли: 'Я есть!' очень трудно.

Камышовый кот не принадлежал к интеллектуалам, хотя бы и среди котов. Мысли его не отличались оригинальностью. Но, после случившегося с ним, странные процессы стали происходить в его голове. Он стал видеть сны о самом себе, охотящемся, отдыхающим, играющем. Сначала, принимал он этот образ за соперника, нагло гуляющего по его охотничьей территории, бросался во сне прогнать его, но собственный успокаивающий запах исходил от этого видения и кот начал понимать, что этот нахальный вторженец, на самом деле он и есть. Он существует и его можно видеть со стороны, как он видит окружающих.

'Я — кот, я есть!' — понял, наконец, кот и искра разума, занесённая извне, хотя и варварским способом, ещё ярче разгорелась в нём.

'Зачем — я?' — возник у него вопрос, но неведомый собеседник, угнездившийся у него в голове, пока отвечал неконкретно, а может быть, ему было трудно объяснить. Может быть, он рассчитывал попасть вовсе не в кота, а в более высокоорганизованное в плане мышления существо но, тем не менее, он старался. Он показывал ему во сне различных животных, птиц и рыб, показал, что земля вовсе не ограничивается долиной, которую кот привык считать своей, показывал буйство стихий, природные явления, предметы и их предназначение. И всё это он называл словами. Всегда, на нескольких человеческих языках. И он, конечно, показывал ему людей.

Раньше кот всегда инстинктивно опасался людей. Медлительные и неповоротливые, сами по себе они были ему не опасны, но у них были громовые палки, убивающие на расстоянии, у них были сети, у них были верные рабы — собаки, которые, чтобы заслужить похвалу хозяина могли растерзать его просто так. Теперь кот знал, что палки называются ружья и даже почти понимал их принцип действия. В сети и силки он теперь попасть не боялся, сила его стала ни сравнима с силой своих сородичей. По той же причине не боялся он теперь и собак.

Но ему было нужно идти к людям. Почему нужно, он не знал, собеседник просто говорил, что там будет опасно и интересно. Опасностей кот не хотел, но, узнав и научившись узнавать много нового, стал он любознателен. Хотя ещё и не знал поговорки, что 'любопытство сгубило кошку'.

Путь предполагался длинный и трудный; сначала по разрушенной дороге нужно было преодолеть перевал — единственный путь, ведущий из долины в большой мир. Конечно, если ты не горный козёл и не альпинист. Кот, конечно, альпинистом не был. Поэтому ему предстояло пройти по дороге около тридцати километров до ближайшего аула, там дождаться прибытия редкого автобуса или грузовика и ехать на нём до города.

А дальше... Дальше неизвестно, дорога покажет. Тем более, что и само по себе ожидание транспортного средства вблизи поселения людей было делом опасным из-за большого количества собак, которые не оставят его в покое, невзирая на то, разумен он или нет. Да и незаметная, а тем более явная посадка камышового кота в автомобиль представлялась делом явно нереальным.

Поэтому голос — а кот стал называть своего собеседника 'голос', поскольку теперь тот уже общался с ним не образами, а словами — пока не настаивал на скором начале путешествия, но попросил сходить к железобетонным следам людской жизнедеятельности на севере долины, чтобы осмотреть их, как он выразился, глазами кота.

Вблизи оказалось, что от строений остались только кирпичные фундаменты, стены же, когда-то деревянные, были полностью разобраны и растащены местным населением, видимо на дрова и для прочих целей. Остатки шиферных крыш валялись вокруг. Видно было, что и фундаменты подверглись, было атаке охотников за стройматериалами, но устояли.

Бетонное сооружение представляло собой цилиндр, внутри полый, около трёх метров в диаметре и выступало из почвы на высоту около двух метров. Кот легко заскочил на него и обнаружил, что сверху оно, видимо, имеет отверстие, ведущее внутрь, поскольку имелась там и крышка — квадратная железобетонная же, плита.

В общем, ничего интересного с его точки зрения сооружение не представляло, но 'голос' был иного мнения, хотя подробностями и не поделился, а предложил больше в нехорошем этом месте не задерживаться. И кот отправился восвояси.

На охотничьем участке его ожидала кошка, которая приходила и в прошлом году. В результате этого визита, кот на несколько дней выпал из привычного уже, каждодневного и ночного общения с 'голосом'. Всё время его занимали любовные игры, совместная охота и, так сказать, общение с подругой. Впрочем, очень быстро они утратили взаимный интерес, как это и бывает у представителей их вида. И кошка ушла на свою территорию.

А потом появились люди.

* * *

Внедорожник 'Байкал' летел по федеральной трассе. Позади него остался новый мост через Волгу, до поворота на Самару ехать было ещё около часа. Впрочем, экипаж не собирался поворачивать, всё необходимое для экспедиции было закуплено в Москве. Прямая как стрела трасса вела машину к границе с Казахстаном. Внезапно бортовой компьютер противно бибикнул, и на его экране загорелась надпись 'Производится сканирование', которая тут же сменилась красной иконкой 'Остановитесь!' Стационарных постов дорожной безопасности на этом участке трассы не было, скорость автомобиля не превышала предельных 120 км в час, разрешённых на этом участке трассы, следовательно, беспокоиться было не о чем.

Однако Пётр Иванович, спортивный мужчина лет двадцати пяти, темноволосый, коротко стриженый, стал притормаживать. Мало ли что? И правильно: от стоящей у обочины патрульной машины 'Дорожной безопасности' отделился сотрудник в яркой униформе и указал на обочину полосатым жезлом. Медленно объехав патруль, 'Байкал' прижался к обочине и остановился. Согласно правилам осмотра и во избежание неприятностей водитель положил руки на руль, а сидевший рядом пассажир на переднюю панель. Из спецмашины появился и напарник ДБ-шника, но остался на месте. Подошёл молодой патрульный, осмотрел номера, справился с данными своего компа-планшетки и приблизился к водителю. Тот опустил стекло.

— Лейтенант дорожной безопасности Федотов, — представился патрульный — пожалуйста, документы.

Пётр Иванович подал в окно пластиковую карточку удостоверения личности и вторую, паспорт 'Байкала'. ДБ-шник поднёс карточки к считывателю компа.

— Машина не ваша?

— Машина моя, — ответил пассажир, молодой человек, пожалуй того же возраста, что и водитель, хоть и не такой плотный, как его товарищ, зато обладатель каштановой шевелюры, схваченной резинкой в кудрявый хвостик.

— И ваши документы, пожалуйста, — приняв удостоверение пассажира, лейтенант также считал данные карточки. — Так понятно, москвичи... Нарушаем, значит, Пётр Иванович, э-э, Парамонов? — отдавая документы, заявил страж порядка, сверяясь с экраном своего компа.

— А в чём, собственно дело?

— Почему у вас выключен компьютер?

— Да нет же, включён, вот! — водитель показал на экран, на котором ещё светилось сообщение: 'Остановитесь!'

— Почему тогда не работает автоответчик?

— Не знаю, от самой Москвы едем, претензий не было!

— Не было, не было... значит, недавно сломался, раз на мосту вас не остановили! Штрафовать я вас не буду, вы могли и не знать о поломке, но в базу данных внесу. Так что, если попадётесь, начиная с завтрашнего дня где-нибудь под сканирование, залетите на сотню евриков.