Проект "Молния"

Проект 'Молния'.

Лернер Марик.

Пролог.

Где-то под Калугой. 17й век.

— Смотри, — поворачивая хозяину двора силой голову, приказал со злостью вояка.

Говорил он с отчетливым оканьем, как и остальные, заехавшие в их деревню.

— Глаза не закрывай, сучья морда!

Связанный человек сделал это, чтоб не видеть, как насилует его жену еще один налетчик. Сил на нечто другое уже не имелось. Избивали его с глубоким знанием дела. На нем живого места не найти, шевелиться и то больно, а помереть не получается.

— Не нравится? Знай свое место быдло! Сопротивляться он вздумал!

— Оставь его Охрим, — буркнул грузивший на телегу мешок из амбара с мукой. — Прикончи и все.

— Меня ударил! — с диким возмущением вскричал Охрим. — Да он радоваться должен, что его бабу почтили вниманием настоящие мужчины! Я дворянин!

— Холоп ты и душа холопья, — прохрипел хозяин.

Рука мелькнула настолько быстро, что он и увидеть не успел. Извлеченная одним движением из ножен сабля воткнулась в живот и там повернулась, разрезая кишки.

— Помирать станешь долго, — зло прошипел Охрим.

Тяжело раненый из последних сил потянулся. Его хватило всего лишь на прикосновение к ноге.

— Проклинаю, — прошептал он.

Охрим отшатнулся, роняя клинок и с изумлением глядя на свои руки и разинувшего рот в немом крике умирающего. Голова кружилась, ноги подгибались. Хуже всего, человек смотрел сейчас на свое собственное, истекающее кровью тело. Только что он был в нем, а сейчас...

— Это как же? — растерянно произнес и осекся. — Господи, ты меня услышал, — поднимая голову к небу сказал и осекся, услышав незнакомый голос. — А ведь это ты, Охрим, — с изумлением сказал нечто хрипящему в ужасе на земле. — Говоришь, подыхать стану долго? Нет. То ты будешь мучиться до самого конца.

Повернулся, оставив саблю на земле и прихватив по дороге топор из колоды, подошел к несущему очередной мешок к телеге. Двигался он, покачиваясь, как моряк, после долго плаванья, но целеустремлено. Молча, ни слова не говоря, ударил в шею, разрубая ключицу и даже не отшатнувшись, когда противно-теплая кровь брызнула в лицо. Переступил через дергающееся в агонии тело, ничего не успевшего понять разбойника и двинулся к поднимающемуся насильнику.

— Ты чо? — испуганно сказал тот, выставляя перед собой нож.

Совсем молодой парень, только начавший бриться. Он видел, что случилось, но пока не осознал случившееся. Ссоры в отряде были достаточно часты и дрались постоянно. Иногда, на поединках, до смерти. Может чего ему неведомое не поделили. Тот, кто уже был не Охрим, замахнулся для удара справа в голову и когда бандит отшатнулся, неожиданно присел и воткнул лезвие топора в бедро противника. Парень взвыл от боли и упал. Топор снова опустился, почти отрубив кисть руки с ножом. А потом еще раз десять врубался в сначала воющее от боли, а затем навеки замолчавшее тело.

— Устя, — сказал, слегка успокоившись. — Все. Убил я их.

Посмотрел и понял, жена никогда больше не ответит. Сделав свое грязное дело этот скот на прощанье ткнул женщину ножом под сердце. Он смотрел некоторое время, все понимая и притом не зная, что сказать и как себя вести. Поженили их родители и страсти не было. Все ж баба хорошая оказалась, на работу спорая и никогда не жаловалась. Четверых детишек родила. Двое померло во младенчестве. А еще двоих умертвили сегодня. Просто так. Даже не клинком. Охрим двухлетнюю девочку головкой о стену ахнул, а остальные смеялись.

Тяжело повернулся и пошел в сторону своего прежнего тела, переступив по дороге через тело шестилетнего сына. Пытался сбечь, но его застрелили. Охрим явно хотел уползти неизвестно зачем, оставляя за собой кровавый след, но далеко не ушел. Прямо на глазах начал отходить, дергая ногой. Жаль. Вот этого с удовольствием помучил бы подольше. Куски б с него резал и жрать заставлял. А что теперь?

— Эй, — позвал бывший хозяин двора, глядя в небо. — Я выполнил. Теперь можно и помирать.

Ничего не произошло. Он так и стоял, держа в руке топор.

— Даже если ты Сатана, — сказал неуверенно, — все равно спасибо. Но дальше-то что? Меня ж соседи не признают...

В открытые ворота въехал всадник в богатой одежде. Даже на взгляд крестьянина его конь не из простых.

— Чо здесь произошло, — спрыгивая и оглядываясь, произнес приезжий. — Охрим!

И за своего в банде выдать себя тоже не удастся, подумал новый хозяин тела Охрима. Я ж не так говорю и их никого не знаю. Может и не убьют, так спалят на костре, как одержимого.

— Ничего здесь нет, — произнес, подходя. — Ни полушки.

— Кто это сделал?! — переходя на крик заорал чужак. — Отвечай!

С этим вышло совсем просто. Мужчина и моргнуть не успел, когда череп развалился. Убивать стало привычно. Почти, как свинью режешь. Главное правильно ударить.

А мог бы задуматься, кто их всех уделал, садясь в седло и криво усмехаясь, подумал. Куда ехать он не знал, но оставаться уже нельзя.

Часть 1.

США.

Глава 1.

Знакомство.

Мощный кадиллак со стороны практически не отличался от серийной машины. Однако посмотреть внимательно, не иначе машина бронирована, уж больно дверцы толстые и еще парочка подозрительных признаков. Двигатель должен быть форсированным, но водитель классный. Идет плавно и без рывков, не нарушая никаких правил и старательно соблюдая дистанцию. А морда у шофера совершенно невыразительная, не похожая на киношных героев. Не читай его досье, никогда б не подумал, что покатался не только по Ираку, но и в других крайне сомнительных местах, именно в качестве водилы. Должен уметь реагировать резко и профессионально на любую угрозу. Постоянное присутствие на выездах и наличие телохранителя ставили в тупик. Ну, ничем старик таким не занимался и фактически давно на пенсии, хотя держит руку на пульсе и продолжает контролировать многое в своей корпорации. Никаких угроз вроде бы не звучало и никто не собирался покушаться. В чем смысл этих типов? Судя по собранной информации он и прежде был под охраной. Притом дети и жены живут абсолютно спокойно. Странно и подозрительно. Но для моих целей оптимальный вариант и полгода, надеюсь, не зря убил на эту семейку.

Машина не первый раз шла по данному маршруту и сознательно отпустил достаточно далеко, уверенный в направлении движения. Мне только не хватает, чтоб охранники засекли слежку. Когда кадиллак показал поворот и свернул в неожиданном направлении едва не растерялся. Все ж опыт никуда не делся и вовремя среагировал. Правда, чуть не потерял, не рассчитывая обнаружить в таком месте, но в последний момент засек на стоянке. Пришлось разворачиваться и возвращаться. Посмотрел на вывеску и очень захотелось почесать затылок в глубоком недоумении. Кажется, клиент впал в старческий маразм. Ему крайне не хватает бургеров и прочей жареной картошки, не иначе. В конце концов, не все ли равно? Зато крайне облегчил возможность подойти. Ну, не записываться же на прием, через секретаршу. А здесь все выйдет просто и без особого риска.

Старик, действительно, сидел за столиком, а не поскакал рысью в туалет, как было б не удивительно. Подозреваю, у него в машине предусмотрен горшок вместо бара. Удивительно, если нет. Уж очень унизительно искать в пиковом случае ближайший унитаз. Спокойно подхожу и подчеркнуто держа руки на виду, кланяюсь.

— Уделите мне пять минут, господин Бенерт, — говорю негромко. — С глазу на глаз.

Насторожившийся телохранитель вполне мог бы работать пугалом. С его габаритами и майкой с надписью 'Черная сила', ему б триллерах афроамериканских бандитов играть. Здоровенный, как медведь, одним видом отпугивает и сейчас встал, прикрывая подопечного.

— Если через триста секунд не заинтересуетесь, можете приказать ему выкинуть меня прямо сквозь стекло. Захотите продолжить разговор — это вам обойдется в десять тысяч за каждые дополнительные пять минут.

— Оливер, — сказал Старик, слегка усмехнувшись. — Позволь молодому человеку сесть.

Ну, насчет молодости он слегка погорячился, хотя по паспорту мне еще и сорока нет. Должно быть для него все, кто младше на вид, юноши.

Тот посмотрел и нехотя отодвинулся с дороги, а затем, повинуясь жесту, отошел к соседнему столику.

— Ну? — говорит дедуля, осторожно откусывая кусок мяса.

— Вы умираете, — говорю спокойно. — Рак простаты третья стадия. Возможно уже четвертая. Метастазы не убрать, а лучевая и химиотерапия в вашем, восьмидесятитрехлетнем возрасте, сама по себе не великая радость. Максимум даст протянуть еще годик.

— И? — совершенно спокойно спросил он. Ничего нового явно не услышал.

— Хотите жить? Не страдая старческой немощью, не делая под себя и не воя от боли, сидя уже не на обезболивающих, а на наркотиках? По-настоящему жить, как молодой? Имея красивых баб, выпивая, катаясь на яхте или даже снова зарыться в работу?

— У вас есть рецепт выздоровления?

— Есть.

— Я болен, — с досадой поизносит, — но не идиот и красивыми обещаниями сыт по горло.

Протягиваю руку и касаюсь пальцами его покрытой старческими пятнами ладони с тыльной стороны. Да уж, успел крепко забыть, как это бывает. Человеческая память не любит сохранять неприятные моменты. А сейчас имею полный набор. Серьезная дальнозоркость, с непривычки смотреть неприятно, колени болят, спина тоже, в мочевом пузыре крайне противные ощущения. Да и в целом хреново себя чувствую. Давление повышенное? Голова болит. Сюда он заехал после медицинской процедуры и считает себя в более-менее приличном состоянии. Что ж тогда плохое?

А вот мистер напротив откровенно поплыл. В первый раз всегда выбивает и теряешь ориентацию. Моргает глазами, ворочает головой, рассматривая окружающий мир с оторопью.

— Капучино, — говорю, подошедшей официантке, прежде, чем та открыла рот с предложением меню. — Спасибо.

На ее взгляд, подтверждаю.

— Ему. Если можно, быстро, девочка.

Она молча удалятся, а я снова касаюсь голой кожи господина Бенерта и с интересом наблюдаю, как он упирается спиной в стенку, глядя расширенными до предела глазами. Страх пополам с изумлением.

— Что это было? — спрашивает сипло.

— Пять минут прошло, — демонстративно, показываю на большие часы на стене.

— Оливер, — зовет.

Я крупно ошибся и сейчас вылечу?

— У тебя есть наличные?

Тот молча достает бумажник и достает оттуда несколько десяток. Старик забирает и толкает ко мне по столу, махнув, чтоб отошел.

— Семьдесят, — тщательно пересчитываю.

— Заканчивай, — с иронией, говорит старик. — Тебе ведь сейчас не нужны деньги. Это был способ заинтересовать, не больше.

— Да, — засовывая в карман, соглашаюсь. — Но деньги мне нужны. Хотя и не такие. Большие.

— Итак? — нетерпеливо требует, — отсылая жестом громилу.

— Я... назовем это экстрасенсом. Могу переселить вас в свое тело. Абсолютно здоровое, физически тренированное и намного моложе. Естественно не от доброго отношения. Десять миллионов приятная сумма.

— Вы, правда, думаете, вот так свободно десять миллионов могу выложить? — округляет в показном недоумении глаза. — кто ж нынче держит такие суммы под кроватью?

— Торговаться не станем. Я озвучил свои требования и на этом все, — ласково улыбаюсь. — Ей богу, за тридцать-сорок лет новой жизни можно и больше попросить. Мне нравится круглая цифра, а вам, полагаю, это семечки. Кстати, не наличными в чемодане. Перечислением на несколько счетов в офшоре или криптовалюте. Мне как-то не улыбается объяснятся с налоговым управлением или с иными сомнительными лицами.

Скашиваю взгляд на телохранителя. Надеюсь, выразительно.

— Допустим, — после паузы соглашается старик. — Не могу сказать, прямо дома в сейфе лежит такая сумма, но обговорить как возможно, — а глазки то блестят. Проглотил крючок. — Хотелось бы знать где подвох.

— Не без этого. Сразу предупреждаю, вы — это уже будете не вы. Память остается прежняя, но если вздумаете заявить, что вы Ричард Бенерт, отец, муж, дед, хозяин акций и прочее-прочее, вас отправят в дурдом. Вы даже не клон будете с пересаженным мозгом, а человек с другими отпечатками пальцев и ДНК. Ваши близкие вас не знают и знать не хотят. Жизнь придется строить с самого начала. Но! Ваши знания останутся при вас и вы вполне можете перевести деньги или переоформить что там у вас имеется, акции, облигации, золотые рудники и нефтяные вышки на чужое имя.

— Ваше, господин соблазнитель!

Прямо в точку. А потом его убивают и все на законных основаниях остается у меня. Если б не набрел на эту мысль, решил бы уже в маразме.

— Не обязательно, — максимально терпеливо. — Откройте доверительный фонд, переведите в него свои капиталы и назначьте ответственных распорядителей, подчиняющихся на предъявивший известный только вам и им пароль. При пересадке вы не знаете моих секретов, я — ваших. Могли уже убедиться. Вы остаетесь собой, только в новом теле.

— Откуда я могу знать, что это правда?

— Ниоткуда. Можем повторить опыт для вашей уверенности. К сожалению, знания не передаются. А то стал бы я с вами беседовать вежливо. Одно касание и вами в моем теле Оливер по команде пробивает головой стену, а я просто обчищаю ваши счета на законном основании. И все. Даже разговор без надобности.

— А вот теперь звучит убедительно. Но хотелось бы убедиться не пол минуты, а хоть слегка больше.

— Запросто. Только, извините, не бесплатно.

— Десять тысяч за пять минут?

— Вы умеете быть крайне убедительным, сэр. Спасибо, — говорю официантке, принимая чашку. — Только маловато будет. Еще нолик. Скажем, сто тысяч мне нравится гораздо больше.

— Вы ж взрослый человек, — сказал устало старик. — У меня на счету не лежат деньги в таком количестве. Да, могу оплатить карточкой много больше или чеком, но вы ведь не возьмете?

— Правильно. Нам обоим лишние следы ни к чему, если еще не поняли. Задним числом вам уже придется объяснять с какой стати такая сумма заплачена. В налоговом или даже собственным деткам.

— Предлагаете прыгать вслепую?

— Сколько у вас имеется в свободном доступе?

— Ну, — он полез в телефон, нечто выясняя. Учат их, учат, а так и не научили. Заходить с мобильника на счет, наверняка, оставляя галочку в графе пароль. Надо потом поинтересоваться его вещами тщательно. — Что-то около сорока трех тысяч.

— Не будем мелочиться. Три минуты насладиться жизнью за паршивые сорок тысяч я вам дам. Полагаю, глупостей делать не станете, зато поймете, насколько приятнее быть здоровым. Вот счет, — толкаю к нему бумажку с цифрами. Переводите.

— Стоп! — резко сказал старик. — Прежде чем... Давайте вернемся к нашим баранам. Мне по-прежнему чудится подвох. Например, зачем вам деньги, если через год на кладбище?

— Я думал вы умнее, сэр, — последнее было с иронией. — Увы, мой недоверчивый господин Бенерт, данное умение не от тела зависит, а от меня. Мой личный фокус, которым ни с кем не поделюсь, даже если б это было б возможно. Только — нет. Свойство привязано к моей душе, лично я все ж думаю, что это душа. Иначе не объяснить. Ведь она состоит из нашей памяти и умений. Они передаются при обмене. Это, — подавшись вперед шепотом, — бессмертие. Я просто поменяюсь вторично с вашим телохранителем и спокойно уйду. Или не с ним, а с кем-нибудь из посетителей, — киваю на зал. — А они пусть рассказывают сказки о чужом теле участливым психиатрам. Даже если кто вдруг поверит в такую чушь, изменить ничего нельзя. Да и возраст у вас... болезнь... хм... Могли свихнуться.