|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Глава первая. Возвращенец
Питер встретил его мелким серым дождём. Такая погода в украинском языке называется очень ёмким словом — "мряка". Холодные мрачные тучи настолько низко висели над городом, что, казалось, вот-вот упадут на него и раздавят. Но не падали, а секли этот город мелкими холодными строчками дождя. И если бы можно было посмотреть на эту картину откуда-то сбоку, то аэропорт Пулково как будто бы кто-то накрыл огромным штрих-кодом, который не сулил этому товару никаких перспектив в будущем.
В кошельке у Паши Ерёмина было всего 33 евро и несколько тысяч рублей — сколько точно, он даже не удосужился посмотреть. Когда ему вернули все его вещи, то мятые российские рубли он по привычке даже не стал воспринимать, как деньги. Просто запихнул эти бумажки в карман. А теперь нужно было считать каждую копейку — и думать, где жить, чем питаться и что вообще дальше делать? Питер — это не тёплый Лиссабон, не солнечная Коимбра, где можно было даже зимой, набрав картона и одеял, расположиться под любым виадуком. Или просто улечься на лавочке в парке или просто на улице. Один его знакомый бомж так и делал. А здесь, в России даже посредине лета северная столица показывала свой норов, заставляя Пашу зябко кутаться в его старенькую куртку-"кенгуруху". И в который раз ругать самого себя за то, что надел не спортивные штаны, а шорты. Впрочем, кто бы мог подумать, что в июле, когда в Португалии от жары плавился асфальт, в России может быть такой колотун?
Процедура посадки на рейсовый автобус прошла штатно — узнав у первого встречного, как добраться до города, Паша прошёл к остановке и вскоре автобус Љ13 домчал его до станции метро "Московская".
"Надо же, тринадцатый номер. Видать, мне сегодня повезет", -подумал Ерёмин и усмехнулся.
В первую очередь надо было перекусить. Голодать, конечно, иногда полезно, но только иногда — если всё остальное время питаешься хорошо. Паша в последнее время питался плохо.
Последний раз он поел в тюрьме португальского города Коимбра. Точнее, позавтракал. Потом его отвезли в российское консульство в Порто, быстро оформили все документы и через час он уже был в аэропорту. Его резиденция была аннулирована, то есть — он потерял вид на жительство в Португалии и теперь уже не мог претендовать на португальское гражданство. Для этого надо было прожить в стране пять лет. Он прожил. Точнее, отсидел...
Одним словом, европейских документов у Паши теперь не было. Налоговый номер — NIF — скорее всего, тоже был аннулирован. Банковскую карту он изначально отдал своей бывшей. На момент ареста там было три тысячи евро. Правда, у него осталось водительское удостоверение — carta condusao. И оно было бессрочным, а вот вид на жительство — резиденцию — он получил на пять лет и в этом 2018 году она всё равно бы закончилась...
Паша снова улыбнулся.
"Зачем мне европейские водительские права, если после депортации и запрета на въезд в Португалию мне закрыт въезд в страны Шенгенского соглашения и Европейского союза? Впрочем, возможно, эти права действуют и в России? Надо будет узнать..."
Разговаривая сам с собой, он двигался вдоль Московского проспекта, высматривая недорогую забегаловку. Но по пути попадались лишь шикарные рестораны или крутые кафешки, в которых чашка чая наверняка стоила рублей пятьдесят. Тогда он свернул на небольшую улочку и сразу же увидел какой-то ларек, в котором торговали шаурмой. Он подошел к этому ларьку и, выгребая свои мятые рубли, спросил у продавца:
ќ— ќПривет, братан. Сколько стоит твоё изделие?
Смуглый продавец, похожий на таджика, моментально расплылся в улыбке.
— ќПриветствую, что хотите покушать? Есть шаурма, лаваш отдельно, куриный шашлык, есть даже плов, настоящий узбекский, есть...
Паша рукой показал продавцу знак "стоп" и уточнил:
— Братан, шаурма твоя сколько стоит?
Продавец немного погрустнел, видя, что клиент не расположен здесь обжираться, и указал рукой на вывеску, которая была над окошком ларька.
— Смотрите, уважаемый, вот все цены, смотря какая вам нужна шаурма, с чем, какие ингредиенты...
Услышав заумное слово, Паша повнимательней присмотрелся к продавцу.
— Э, да ты, инжебьё, тут подрабатываешь, а сам, небось, университет заканчиваешь? Что, третий курс или четвёртый? И, наверняка, гуманитарий?
Продавец снова заулыбался.
— От вас, ата, не скроешь ничего. Только я не "инжебьё", я узбек, а не таджик. Вы правы, я в Санкт-Петербургский государственный университет три года как поступил. Кафедра востоковедения. Отец сейчас болеет, с деньгами туго, вот, открыл своё дело на паях с земляками. Так какую шаурму будете, ата?
Паша махнул рукой.
— У меня, братан, с деньгами тоже туго, так что давай такую, чтобы голод утолить и не окочуриться потом. Как у нас говорят, дёшево и сердито.
Узбек быстренько расстелил аппетитный лаваш, настругал ножом с большого куска мяса, которое было насажено на металлический штырь, мясную стружку, потом быстренько добавил туда корейской моркови, листок шпината, кусочек огурца, полил это кетчупом, завернул и засунул в микроволновку.
— Сейчас подогрею, ата, будете кушать — руку себе откусите, так вкусно.
Паша рассмеялся.
— Не, мне руки ещё нужны будут, так что ограничусь твоим деликатесом. Сколько с меня?
— С вас, ата, 135 рублей. Недорого, клиентов мало, может, будете у меня постоянным клиентом, так что сразу скидка деять процентов.
Паша отсчитал мелочь, продавец вручил ему горячую шаурму и, он, пожелав продавцу-лингвисту удачных продаж и многочисленных клиентов, направился в близлежащий парк Победы. Там, сев на лавочке, Паша, не торопясь, съел вкуснющую шаурму, запивая свой импровизированный пикник минеральной водой, кстати, ещё португальской.
Итак, первая задача была выполнена — он насытился. Теперь нужно было выполнять вторую задачу — найти место, где можно было бы переночевать. С одной стороны, в жизни Паши Ерёмина уже были моменты, когда ему приходилось ночевать на улице. Правда, это было в солнечной Португалии, а ещё раньше — в солнечном Крыму, который очень похож на Португалию. Или наоборот. В общем, если летом да в тёплых странах искать, где переночевать, то, имея что подложить под спину, можно спокойно выспаться где угодно. Нет, желательно, конечно, не на бетоне или асфальте, а на травке или песке. На худой конец, на земле. Но хотя сейчас было лето, промозглый и сырой Петербург совершенно не располагал к ночёвке под открытым небом. Да и небо изрядно моросило. Так что надо было думать, куда приткнуться и при этом не заработать себе насморк или что похуже. 53 года — это уже не шутка. Не пацан.
Когда Ерёмину было шестнадцать лет, он впервые переночевал в парке, когда сбежал от родителей. Было такое в его бескомпромиссном юношеском прошлом — повздорив с матерью, он быстро собрал свои шмотки, запихнул в рюкзак и был таков. Хорошо, что он тогда серьёзно занимался скалолазанием и альпинизмом, был готов к холодным ночёвкам, да и раскладной пенополиуретановый коврик всегда с собой носил в рюкзаке. Так что переночевал он с комфортом — ночью залез на чердак какого-то отдельно стоящего в парке Чкалова строения и продрых до самого утра. А утром, когда вылезал, вдруг понял, что ночевал на чердаке здания... с игровыми автоматами. И если бы кто из администрации увидел, могли бы и в милицию отправить...
"А коврик-то у меня снова с собой. Значит, если что, спину не просквозит", — подумал Паша и, поправив лямки рюкзака, поудобней перехватил дорожную сумку.
Изделие китайских кустарей — клетчатая сумка-баул — свою задачу выполнила. Ерёмину удалось перед арестом собрать почти все свои самые нужные вещи. Потом, во время отсидки, когда к нему пустили на свидание дочку, Маша рассказала ему, что её мама — его бывшая жена — всю папину одежду, обувь и даже книги выбросила на помойку. А самое обидное — туда же улетели и его боксёрские перчатки, шлем, кимоно и кроссовки. Обидно было, конечно, но что поделать? Зато синее кимоно для занятий джиу-джитсу он успел упаковать. И перчатки для смешанных единоборств — тоже. А заодно много нужных и, главное — тёплых вещей...
"Мда... хорошо, что освободился летом. А если бы зимой? Ну, допустим, джинсы у меня есть. И ботинки есть. Но вот куртки нет. Хорошо, что два свитера положил, как знал, что пригодятся", — Паша мысленно похвалил себя за свою куркуликоватость.
Ну, так, понятно — в его жилах течёт и украинская кровь! А украинские "куркули" — они же "кулаки" — всегда славились своей тягой к накопительству. "Чтобы было!" Или другой вариант украинской поговорки — "Не съем, но надкусаю". Вот он и набил сумку разными нужными вещами. В тюрьме многие из них так и не пригодились, а вот сейчас каждая шмотка будет к месту. Как там говорит пословица — каждое лыко в строку?
Но сколько себя не хвали — от этого теплее не станет. А вечер уже набросил своё холодное и мокрое покрывало на тусклый Питер. Надо было определяться с ночлегом. Метро не подходило — в два часа ночи оно закрывалось, а в вагоне остаться — не вариант, моментально выгонят или сдадут в полицию. И хотя документы у Паши были в порядке, но он ещё не отметился в португальском посольстве. А вот отметки о его депортации, и, тем более, о судимости и сроке в португальской тюрьме запросто могли сослужить ему плохую службу. И очень даже реально он мог после судимости в Португалии быстро заработать судимость уже в России. А уж российские тюрьмы и зоны — это тебе не тот курорт, который был в солнечной Коимбре, где даже в январе было порой плюс двадцать и можно было гулять в шортах и футболке...
Паша давно вышел из парка Победы и шёл по направлению к Воскресенскому Новодевичьему монастырю, здраво рассудив, что там он точно сможет найти место для ночлега. Ведь монастырь всё же — ну, должны же там быть монахи, кельи, не могут ведь божьи люди не помочь страждущему?
Но, видимо, посредники между Богом и людьми не разделяли Пашиного оптимизма. Когда он немного побродил вокруг монастыря, который был окружен высокой каменной стеной, то понял, что так просто на территорию он попасть не сможет. Железные ворота центрального входа были наглухо закрыты. Паша всё же осмелился несколько раз нажать кнопку звонка. Но то ли звонок не работал, то ли никто не соизволил отозваться на его попытки подать о себе весточку. Обойдя обитель по периметру, он убедился, что стена была сплошной. И ни калиточки, ни щёлочки в ней не было и быть не могло.
Но вдруг его взгляд наткнулся на другую стену, поскромнее. Она ограждала Новодевичье кладбище.
— Поразительно, как это кладбище отличается от московского Новодевичьего. Там — огромный такой пафосный Некрополь, вся советская элита там похоронена, вход платный, охрана... А здесь — заброшенное кладбище, которое, хотя и охраняется законом, как культурный памятник, но находится в состоянии нестояния...
Паша уже привык вслух разговаривать сам с собой, ведь в тюрьме он сидел с португальцами, бразильцами, неграми-иммигрантами из Мозамбика, Анголы или Гвинеи-Биссау. Поэтому разговаривать ему приходилось лишь на португальском языке. Вот и привык общаться только с одним уважаемым человеком — с самим собой.
Он подошел к железным воротам, которые преграждали вход на территорию "русского Пер-Лашез", как называют на Западе Питерское Новодевичье кладбище. Как и ожидалось, ворота были закрыты. Звонка не было.
— Ну, да, уже семь вечера, как и все учреждения, кладбище после шести не работает, — проворчал Паша.
Оглянувшись, он посмотрел, нет ли кого-то поблизости. Улочка за Новодевичьим монастырём, к которому примыкало одноимённое кладбище, словно вымерла.
"А какой ещё должна быть улица, ведущая к мёртвым", — внезапно мелькнула в его голове мысль.
Паша посмотрел сквозь забор. Не потому, что он вдруг стал экстрасенсом — забор был решетчатым, за прутьями решётки просматривались памятники и надгробья старинного кладбища, больше похожие скорее на развалины какого-то мёртвого города. Ерёмин где-то читал про питерское Новодевичье кладбище. Здесь когда-то до революции хоронили только знатных людей, дворян и выдающихся русских деятелей культуры. Кажется, здесь был похоронены художник Врубель и поэт Брюсов. Ну, и, соответственно, памятники и склепы на этом кладбище ваяли с размахом, с выдумкой. И они, скорее, напоминали эдакие маленькие, но вычурные дома. Только время их не пощадило и сейчас это были не дома, а, скорее хижины. А главное — ни одной живой души возле этих хижин не было видно.
"Ну, сказанул. Точнее — подумал! Ни одно живой души среди похороненных мёртвых тел!" — снова пришла в голову неожиданная мысль.
Паша ещё раз оглянулся и, недолго думая, перебросив рюкзак и сумку через забор. И тут же сам перемахнул на ту сторону, оказавшись на кладбище.
— Не знаю, как там в монастыре с приёмными днями, а вот приёмный вечер я сам себе смогу организовать. И приёмную ночь. Наверняка на кладбище всегда найдётся хоть кто-то, с кем можно пообщаться. Есть же здесь какие-то сторожа или там могильщики. Монахинь вроде на этом кладбище хоронят. Да и подзахоронения разрешены. Так что по любому, сторожка здесь есть, — пробормотал он себе под нос и, подобрав свои пожитки, уверенно зашагал по центральной аллее.
Глава вторая. Ночевка на кладбище
Как и положено заброшенному кладбищу, на Новодевичьем была тишь, гладь и, наверное, божья благодать. Полуразвалившиеся надгробия, склепы, памятники и просто кресты уныло торчали там и сям, а их каменную наготу укрывали своей листвой разросшиеся деревья и кусты. Растительность на кладбище буйно пёрла отовсюду и своим страстным жизнелюбием как-то скрашивало это царство мёртвых.
Проходя по аллее, Паша заметил у входа на погост чей-то знакомый профиль. Подойдя поближе, он узнал бюст писателя Николая Некрасова, который стоял на его могиле. Он напряг зрение и, поправив очки, с трудом разобрал позолоту надписи — "НЕКРАСОВЪ". Монумент, на котором возвышался бюст поэта, впечатлял: массивный, сужающийся к верху четырехугольный постамент из чёрного гранита. У основания пьедестала — строки из знаменитого стихотворения поэта: "Сейте разумное, доброе, вечное, Сейте! Спасибо вам скажет сердечное Русский народ..."
— Да уж, мы сеяли-сеяли и наконец, посеяли... — пробурчал Паша.
Центральная аллея была вымощена камнем и идти по ней было одно удовольствие. Правда, если смотреть по сторонам, то кладбище больше напоминало какой-то сказочный лес, в котором внезапно решили создать эдакий парк скульптур. И скульптуры эти были довольно потрёпаны жизнью в этом рассаднике смерти.
Неожиданно невдалеке Паша заметил какое-то движение — как будто бы кто-то копался у одной из могил. Слово "копался" на кладбище не совсем подходило к описанию процесса — уместнее было употребить слово "возился". Тем более, что, приблизившись, Паша разглядел, что этот неизвестный субъект что-то грузил на четырёхколёсную тележку — эдакую "подругу" садовода-любителя. Или, точнее, могильщика-профессионала.
Ерёмин подошёл поближе и убедился, что свою первую задачу он выполнил — нашёл человека, который явно представляет здесь администрацию. И с этой административной единицей можно было вступить в переговоры, которые должны были увенчаться ночлегом.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
