Белая тетрадь
Annotation
Этот мир — колдовской. Здесь равейны, возлюбленные дочери Изначальных стихий, живут рядом с людьми; шакаи-ар, потомки Древних, ведут охоту за чужими эмоциями и кровью; бродят в толпе неузнанными ведарси — драконы, фениксы, единороги...
Этот мир — прекрасный. Здесь города носят разноцветные имена — Зеленый, Бирюзовый, Серебряный, цветут яблони в Дальних Пределах и спят под землей аллийские дворцы, брошенные тысячелетия тому назад...
Этот мир — жестокий. Здесь юные ищут любовь, древние — бегут от смерти, а судьба сводит их на одной узкой тропе, связывает накрепко и смотрит с насмешливой улыбкой: что будете делать теперь, дорогие?
Этот мир — на грани войны... только он еще не знает об этом.
Софья Ролдугина Белая тетрадь
Пролог
Заметки
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Начерно
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Набело
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Софья Ролдугина Белая тетрадь
Скитаюсь в лучах потаенной звезды,
Поземка мои заметает следы,
Лишь шаг до беды.
А в темно-бездонных глазах — пустота,
Душа холодна и кристально чиста
И лед на устах.
И тонкая нить среди диких теней -
Дорога — как линия жизни моей.
Я — пленник путей.
Я странник забытый на землях чужих,
(Согрей мои пальцы в ладонях своих...)
Закончился дождь — только ветер не стих,
(Согрей мои пальцы в ладонях своих...)
И солнечный луч показался — на миг,
(Согрей...)
Пролог
Он стоял и смотрел на звезды. Там, высоко, — вечность.
Когда-то у него тоже была вечность. Или казалось, что была.
Прекрасная.
Холодная.
Одинокая.
А семь лет назад он узнал, что вечность закончилась. От нее остались жалкие осколки. И с каждым заходом солнца их оставалось все меньше.
Нет, он никогда не жалел, что влез во все это. Если он успеет исполнить задуманное, то его вечность будет приемлемой платой за миллионы чужих. Но в ослепительно-прекрасные минуты, когда солнце скрывалось за горизонтом, он особенно остро чувствовал, что теряет.
И как он не хочет умирать.
Но темнота опускалась на землю, и сама память об этих минутах слабости растворялась в торопливых заботах, неотложных делах и бурном — пока еще! — водовороте жизни.
Но сегодня все было не так.
Алое зарево заката истаяло, но мечта — его самая главная мечта! — осталась.
Его мечта.
Его жизнь.
Его вечность.
Она стояла перед ним, испуганно распахнув зеленые глаза.
Он улыбнулся.
Заметки
Глава 1
Ночь рассыпала звезды по небу. Ветер таинственно шелестел листвой, унося из города дневную автомобильную гарь. Где-то далеко орали кошки, сообщая всему миру о своей неземной любви. Пожалуй, самое то для романтической прогулки...
Если бы не одно 'но'.
В половине первого хрупкой девушке лучше спать дома под родительским присмотром, а не брести с тяжеленным рюкзаком по темным, густо заросшим всякой зеленью дворам. Городок у нас, конечно, тихий... но все-таки не абсолютно безопасный. Водится... разное.
Мои пальцы потеребили деревянный кулон на тонком шнурке.
Бегаю я плохо, дерусь еще хуже, маньяков боюсь панически. Им, знаете ли, все равно, равейна ты или нет. А если дернуть за шнурок... Последствия будут слишком шумными. И вообще-то инквизиторов я боюсь еще больше, чем маньяков. Им, знаете ли, все равно, кто там на тебя напал.
'Береженье лучше вороженья' — вот мой девиз по жизни. Не очень круто звучит, конечно, это вам не 'Победа или смерть!' или там 'Ни шагу назад!', но зато неприятностей на меня сыплется гораздо меньше, чем на забияку Джайян или Этну с ее вулканическим темпераментом.
Наверное, можно сказать, что я трусиха... Но нисколечко этого не стыжусь. Мама, правда, посмеивается и говорит, что рано оценивать характер, если в серьезные передряги я еще не попадала. Элен искренне уверена в том, что если уж ее дочь унаследовала фамильные черты во внешности, то и норов — без всяких сомнений.
Я никогда не спорила с мамой. На мой взгляд, все было очевидно — характер мне достался как раз не от нее, а от отца. А тот, думаю, был не самым смелым человеком, если уж перетрусил и сбежал, когда узнал, что его жена — равейна. Точно так же и я всю свою недолгую жизнь предпочитала убегать от проблем, будь то опала классной руководительницы, стычки с дворовыми ребятами или конфликт с хамоватой кассиршей в супермаркете.
Мне казалось, что не переть на проблему с берсеркерским блеском в глазах — не худший выход, даже если со стороны это и выглядит не слишком красиво и романтично. Иногда разумнее не встревать в неприятности, чем геройствовать и потом месяцами разгребать последствия.
И поэтому, еще издалека заслышав приближающиеся со стороны платформы пьяные голоса, я рыбкой нырнула в ближайшие кусты.
Заросли, издалека и в темноте принятые мной за сирень, оказались аномально высоким шиповником.
Чудесно. Просто распрекрасно.
Но уж лучше слегка поцарапаться, чем потом драпать от пьяной компании, молясь всем богам, чтобы ноги унести. Принцип меньшего зла в действии.
К счастью, хамоватые, гогочущие на всю улицу парни свернули к высоткам. Пронесло.
Со вздохом отцепив от рюкзака особо приставучую ветку, я выползла на дорогу, чувствуя себя отвратительно жалкой. Вокруг было пустынно и тихо до жути. Даже электрички на станции не шумели. Сразу вспомнилось, что в 'мертвое время' между часом и тремя ночи всякая нечисть получает особенную силу...
По спине пробежал холодок. Я неуверенно шагнула вперед. Остановилась, до рези вглядываясь в темноту.
Что-то скрипнуло, и я, как заяц, отпрыгнула обратно, к кустам.
Вот она, 'опасная ситуация'... И опять — больше всего на свете хочется смыться подальше отсюда. Домой, под мамино крылышко...
Сердце колотилось, как после марафона.
Но никто, конечно, и не думал вылезать из подворотни и покушаться на мою жизнь. Чтобы хоть как-то поднять 'боевой дух', я начала тихонько болтать сама с собой. Задушенно, почти шепотом — только чтобы заполнить зловещую тишину.
— Вот ведь дурочка, правильно Хэл говорит... Растяпа. Не надо было опаздывать на девятичасовую электричку, если потом поезд идет только через два часа...
Под жалостливо-ругательное бормотание я ускорила шаг, стараясь особо не вглядываться в густую тень по краям заросшей дороги. Ничего, скоро пригород закончится, пойдут освещенные кварталы... Магазины круглосуточные, а в них охрана... И вообще, до дома еще полчаса шагом... или пятнадцать минут бегом...
Мягкие подошвы кроссовок почти полностью гасили звук шагов, и я ощущала себя кошкой, несущейся по спящей квартире. Правда, сомневаюсь, что кошки в темноте спотыкаются или бормочут себе под нос всякую успокоительную чушь.
— А кусты? Что кусты — хорошие, густые. И прятаться удобно. И вообще, это не трусость, а здоровый инстинкт самосохранения. Ну, подумаешь, поцарапалась. Зато все обошлось. А если сил не рассчитаешь, получится как с Линной.
Я поежилась, вспомнив, как к молоденькой равейне, так и не успевшей оправиться после несчастного случая, заявились два инквизитора. Серых — из боевого подразделения Ордена. Пришли, нагло вскрыв входную дверь, и потребовали показать свою Силу. Отстоять Право использовать магию.
Так случилось, что я как раз была у Линки в гостях — заносила посылку от мамы. И поэтому слышала все.
'— Ах, на тебя напали наркоманы? Говоришь, колотили? Амулет случайно сработал? А ты не знала, дорогая, что человек по отношению к наделенным Даром — всегда жертва?
— Они — не люди! Такие — хуже зверей!
— Людям — сталь, одаренным — огонь. Закон есть закон, милочка. Если только Сила не ставит вас выше...'
И вызвали ее на дуэль. Нет, не так — устроили избиение, прикрываясь древними, истрепавшимися о время законами.
На моих глазах. А я, до онемевшей гортани перепуганная девочка, забилась в угол кухни, под подоконник, и могла только смотреть.
А какой шанс победить был у Линны, мастерицы рунного и ритуального колдовства? Загипсованной рукой не то что верный знак не начертишь — и ложку не удержишь.
Когда Линка перестала кричать и прикрываться от ударов сапогами, я очнулась и выскочила из квартиры, благо растрепанная девочка в растянутом свитере инквизиторов не заинтересовала. Да и что я могла сделать? Только позвонить маме, позвать на помощь...
Выбежала на лестничную клетку и, задыхаясь, набрала знакомый телефон, путаясь в кнопках. Элен не успела совсем чуточку — Линну увезли.
Конечно, Совет королев отбил у Ордена равейну — это дело принципа. Но потом. Позже. А казематы инквизиции так просто не забываются. А поседевшие пряди говорят о многом...
Вряд ли методы сильно изменились со Средневековья.
— Говорят, что защищают... Надзирают. Присматривают. Притворщики. Кто бы ни напал, смотрители скажут, что сама виновата. Что, мол, может приличная девушка делать на улице во втором часу ночи?
— Действительно, что?
Я шарахнулась в сторону.
М-мама...
Он стоял, прислонившись к фонарному столбу. Нарочито картинно, чуть откинув голову назад, чтобы лунный луч осветил характерную улыбку. Высокий, тонкий — люди такими не бывают. Пряди черных, как смоль, волос неаккуратно свисали на лицо, резко выделяясь на фоне бледной кожи. Одна рука провокационно цеплялась за пояс джинсов, когти другой лениво царапали столб. Железная стружка бесшумно удлинялась, медленно загибаясь в спирали.
— Как впечатления? — Ласковая улыбка, ласковый голос. — Знаешь ли, люблю все эти драматические эффекты... — Он неопределенно взмахнул рукой, и стружка просыпалась на асфальт с легким звоном. — Что там по тексту дальше... Ах, да, компания не нужна?
Кстати, я не говорила, что шакаи-ар боюсь больше, чем маньяков и инквизиторов, вместе взятых? Потому что им НЕ все равно, равейна ты или нет. И они знают, на что плевать инквизиции.
Именно поэтому я не стала отвечать на провокационный вопрос и драпанула в противоположную сторону. Туда, где светили фонари и бродила пьяная, но абсолютно человеческая компания.
С простыми хулиганами у меня был шанс. А с одним из шакаи-ар, жуткого народа, проникшего даже в человеческие легенды по всему миру, — никаких шансов.
— Значит, не нужна? Жаль. А мне нужна. Смертельно.
После этих слов я побежала в два раза быстрее, на ходу избавляясь от рюкзака. И соответственно навернулась в два раза сильнее, когда кое-кто подставил мне подлую подножку. Небо и земля несколько раз поменялись местами, а когда все успокоилось, перед глазами был асфальт, бровь саднило, а по щеке стекало что-то липкое. Но самое ужасное — на спине вместо рюкзака устроился он. Тяжелый. Но пока, кажется, холодный — не теплее обычного человека. Значит, не голоден.
Хорошо. Я бы сказала — замечательно. Может, удастся договориться, если он узнает, как зовут мою маму...
Но через секунду мои домыслы потеряли всякое значение.
Намотав косичку на ладонь, шакаи-ар резко потянул вверх, продолжая давить коленом на позвоночник. В итоге я выгнулась жутким мостиком, шипя от ноющей боли в костях, отчаянно пытаясь нашарить руками хоть какую-нибудь опору... пусть бы даже схватиться за нападающего, только бы прекратить муку...
Хищник, довольно мурлыкая, потерся щекой о мою шею. Я замерла.
Только не бояться. Им нужны сильные эмоции — боль, стыд, страх.
О боги, лучше страх, чем боль!
— Плохо бегаешь, малыш. Слишком быстро все закончилось, — насмешливо прошептал он в самое ухо. — Но ты старалась, верно?
Я молчала. Сердце колотилось как бешеное. Меня мотало от бесстрастно-логичных рассуждений к черному, животному ужасу.
'Найта, спокойно, спокойно, спокойно. Это город. Твоя мать дружит с главой местного клана, никто не посмеет тебя убить, только попугают...
Наверное...'
— Или я ошибся?
От этого вкрадчивого, мягкого тона было страшнее, чем от самых жутких угроз.
А вдруг он не знает, чья я дочь? На мне не написано...
Одно маленькое допущение — и хлипкая логическая плотина, которую я выстроила на пути ужаса, обрушилась. Позорная паника вырвалась наружу беспорядочными мольбами:
— Нет-нет! Я очень старалась, очень, отпустите, пожалуйста, отпустите, ну пожалуйста, пожалуйста...
Мой голос сорвался на всхлипы. Я чувствовала себя жалкой. Боги... и мама еще говорила про характер... Нужно отдышаться и вернуть ясность мыслям, потому что если все это всерьез... то рассчитывать я могу лишь на себя.
— Отпустить? Прости, не могу. — Хищник явно развеселился. — Когда еще удастся поймать такую молодую, беспомощную равейну с серьезным потенциалом? — Я затылком чувствовала усмешку.
И... фальшь? Наигранность? Мой мучитель говорил, как театральный злодей. Да и с самого начала это попахивало фарсом, с самой первой сцены... 'Может... может, меня просто разыгрывают? Чтоб не опаздывала больше домой?' — вспыхнул огонек надежды и тут же угас. Нет, мама бы ни за что так не поступила.
— Старание всегда вознаграждается, так ведь в школе учат? Поэтому я дам тебе еще одну попытку. — Шакаи-ар рывком поставил меня на ноги. Ледяные руки обхватили за плечи и талию. Все еще ледяные. Хорошо. Чудесно. Замечательно. Найта, провались оно в бездну, прекрати трястись и думай! — Может, даже две или три. Согласна?
— Д-да...
Шанс. Хотя бы призрачный, но все-таки... И кулон... Шнурок — пополам... Главное, отбежать подальше...
Не трястись. Поступать, как дочь Элен. Не бояться...
— Итак, три попытки. Целых три. Я сегодня добрый.
Он легонько чмокнул меня в затылок. Осторожное, почти целомудренное прикосновение заставило вздрогнуть от ужаса и омерзения. Если бы мне за шиворот бросили жирную гадюку, я бы испугалась меньше.
— Три попытки. Но потом — чур, не обижаться. Раз, два...
Внушительный пинок задал мне направление, и я побежала на заплетающихся ногах.
— Давай-давай! Быстрее бежишь — дольше живешь! — расхохотался вдогонку шакаи-ар.
И я бежала. Довольно долго, кстати. Ума хватило на петляние среди темных громадин домов и попытку соорудить на ходу отвод глаз. О направлении я как-то не думала. Опомнилась, только когда под ногами запружинил толстый хвойный ковер, а прямо по курсу обозначилась толстенная ель. К несчастью, слишком поздно обозначилась...
— Ой, бездна... — тихонько выругалась я, потирая пострадавшее от столкновения плечо. — Мамочка, родимая, где же ты...
Ну что мне стоило забежать в ночной супермаркет и позвонить Элен, а не таранить в темноте деревья?
Наверно, со стороны это выглядело смешно, но у меня теплилась надежда, что смотреть было некому. Кое-как поднявшись, я припустила между еловыми стволами... И всего через десяток шагов на полном ходу впечаталась в гостеприимные объятия шакаи-ар.
