Белая Тетрадь

Белая тетрадь

Annotation

Этот мир — колдовской. Здесь равейны, возлюбленные дочери Изначальных стихий, живут рядом с людьми; шакаи-ар, потомки Древних, ведут охоту за чужими эмоциями и кровью; бродят в толпе неузнанными ведарси — драконы, фениксы, единороги...

Этот мир — прекрасный. Здесь города носят разноцветные имена — Зеленый, Бирюзовый, Серебряный, цветут яблони в Дальних Пределах и спят под землей аллийские дворцы, брошенные тысячелетия тому назад...

Этот мир — жестокий. Здесь юные ищут любовь, древние — бегут от смерти, а судьба сводит их на одной узкой тропе, связывает накрепко и смотрит с насмешливой улыбкой: что будете делать теперь, дорогие?

Этот мир — на грани войны... только он еще не знает об этом.

Софья Ролдугина Белая тетрадь

Пролог

Заметки

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Начерно

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Набело

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Софья Ролдугина Белая тетрадь

Скитаюсь в лучах потаенной звезды,

Поземка мои заметает следы,

Лишь шаг до беды.

А в темно-бездонных глазах — пустота,

Душа холодна и кристально чиста

И лед на устах.

И тонкая нить среди диких теней -

Дорога — как линия жизни моей.

Я — пленник путей.

Я странник забытый на землях чужих,

(Согрей мои пальцы в ладонях своих...)

Закончился дождь — только ветер не стих,

(Согрей мои пальцы в ладонях своих...)

И солнечный луч показался — на миг,

(Согрей...)

Пролог

Он стоял и смотрел на звезды. Там, высоко, — вечность.

Когда-то у него тоже была вечность. Или казалось, что была.

Прекрасная.

Холодная.

Одинокая.

А семь лет назад он узнал, что вечность закончилась. От нее остались жалкие осколки. И с каждым заходом солнца их оставалось все меньше.

Нет, он никогда не жалел, что влез во все это. Если он успеет исполнить задуманное, то его вечность будет приемлемой платой за миллионы чужих. Но в ослепительно-прекрасные минуты, когда солнце скрывалось за горизонтом, он особенно остро чувствовал, что теряет.

И как он не хочет умирать.

Но темнота опускалась на землю, и сама память об этих минутах слабости растворялась в торопливых заботах, неотложных делах и бурном — пока еще! — водовороте жизни.

Но сегодня все было не так.

Алое зарево заката истаяло, но мечта — его самая главная мечта! — осталась.

Его мечта.

Его жизнь.

Его вечность.

Она стояла перед ним, испуганно распахнув зеленые глаза.

Он улыбнулся.

Заметки

Глава 1

Ночь рассыпала звезды по небу. Ветер таинственно шелестел листвой, унося из города дневную автомобильную гарь. Где-то далеко орали кошки, сообщая всему миру о своей неземной любви. Пожалуй, самое то для романтической прогулки...

Если бы не одно 'но'.

В половине первого хрупкой девушке лучше спать дома под родительским присмотром, а не брести с тяжеленным рюкзаком по темным, густо заросшим всякой зеленью дворам. Городок у нас, конечно, тихий... но все-таки не абсолютно безопасный. Водится... разное.

Мои пальцы потеребили деревянный кулон на тонком шнурке.

Бегаю я плохо, дерусь еще хуже, маньяков боюсь панически. Им, знаете ли, все равно, равейна ты или нет. А если дернуть за шнурок... Последствия будут слишком шумными. И вообще-то инквизиторов я боюсь еще больше, чем маньяков. Им, знаете ли, все равно, кто там на тебя напал.

'Береженье лучше вороженья' — вот мой девиз по жизни. Не очень круто звучит, конечно, это вам не 'Победа или смерть!' или там 'Ни шагу назад!', но зато неприятностей на меня сыплется гораздо меньше, чем на забияку Джайян или Этну с ее вулканическим темпераментом.

Наверное, можно сказать, что я трусиха... Но нисколечко этого не стыжусь. Мама, правда, посмеивается и говорит, что рано оценивать характер, если в серьезные передряги я еще не попадала. Элен искренне уверена в том, что если уж ее дочь унаследовала фамильные черты во внешности, то и норов — без всяких сомнений.

Я никогда не спорила с мамой. На мой взгляд, все было очевидно — характер мне достался как раз не от нее, а от отца. А тот, думаю, был не самым смелым человеком, если уж перетрусил и сбежал, когда узнал, что его жена — равейна. Точно так же и я всю свою недолгую жизнь предпочитала убегать от проблем, будь то опала классной руководительницы, стычки с дворовыми ребятами или конфликт с хамоватой кассиршей в супермаркете.

Мне казалось, что не переть на проблему с берсеркерским блеском в глазах — не худший выход, даже если со стороны это и выглядит не слишком красиво и романтично. Иногда разумнее не встревать в неприятности, чем геройствовать и потом месяцами разгребать последствия.

И поэтому, еще издалека заслышав приближающиеся со стороны платформы пьяные голоса, я рыбкой нырнула в ближайшие кусты.

Заросли, издалека и в темноте принятые мной за сирень, оказались аномально высоким шиповником.

Чудесно. Просто распрекрасно.

Но уж лучше слегка поцарапаться, чем потом драпать от пьяной компании, молясь всем богам, чтобы ноги унести. Принцип меньшего зла в действии.

К счастью, хамоватые, гогочущие на всю улицу парни свернули к высоткам. Пронесло.

Со вздохом отцепив от рюкзака особо приставучую ветку, я выползла на дорогу, чувствуя себя отвратительно жалкой. Вокруг было пустынно и тихо до жути. Даже электрички на станции не шумели. Сразу вспомнилось, что в 'мертвое время' между часом и тремя ночи всякая нечисть получает особенную силу...

По спине пробежал холодок. Я неуверенно шагнула вперед. Остановилась, до рези вглядываясь в темноту.

Что-то скрипнуло, и я, как заяц, отпрыгнула обратно, к кустам.

Вот она, 'опасная ситуация'... И опять — больше всего на свете хочется смыться подальше отсюда. Домой, под мамино крылышко...

Сердце колотилось, как после марафона.

Но никто, конечно, и не думал вылезать из подворотни и покушаться на мою жизнь. Чтобы хоть как-то поднять 'боевой дух', я начала тихонько болтать сама с собой. Задушенно, почти шепотом — только чтобы заполнить зловещую тишину.

— Вот ведь дурочка, правильно Хэл говорит... Растяпа. Не надо было опаздывать на девятичасовую электричку, если потом поезд идет только через два часа...

Под жалостливо-ругательное бормотание я ускорила шаг, стараясь особо не вглядываться в густую тень по краям заросшей дороги. Ничего, скоро пригород закончится, пойдут освещенные кварталы... Магазины круглосуточные, а в них охрана... И вообще, до дома еще полчаса шагом... или пятнадцать минут бегом...

Мягкие подошвы кроссовок почти полностью гасили звук шагов, и я ощущала себя кошкой, несущейся по спящей квартире. Правда, сомневаюсь, что кошки в темноте спотыкаются или бормочут себе под нос всякую успокоительную чушь.

— А кусты? Что кусты — хорошие, густые. И прятаться удобно. И вообще, это не трусость, а здоровый инстинкт самосохранения. Ну, подумаешь, поцарапалась. Зато все обошлось. А если сил не рассчитаешь, получится как с Линной.

Я поежилась, вспомнив, как к молоденькой равейне, так и не успевшей оправиться после несчастного случая, заявились два инквизитора. Серых — из боевого подразделения Ордена. Пришли, нагло вскрыв входную дверь, и потребовали показать свою Силу. Отстоять Право использовать магию.

Так случилось, что я как раз была у Линки в гостях — заносила посылку от мамы. И поэтому слышала все.

'— Ах, на тебя напали наркоманы? Говоришь, колотили? Амулет случайно сработал? А ты не знала, дорогая, что человек по отношению к наделенным Даром — всегда жертва?

— Они — не люди! Такие — хуже зверей!

— Людям — сталь, одаренным — огонь. Закон есть закон, милочка. Если только Сила не ставит вас выше...'

И вызвали ее на дуэль. Нет, не так — устроили избиение, прикрываясь древними, истрепавшимися о время законами.

На моих глазах. А я, до онемевшей гортани перепуганная девочка, забилась в угол кухни, под подоконник, и могла только смотреть.

А какой шанс победить был у Линны, мастерицы рунного и ритуального колдовства? Загипсованной рукой не то что верный знак не начертишь — и ложку не удержишь.

Когда Линка перестала кричать и прикрываться от ударов сапогами, я очнулась и выскочила из квартиры, благо растрепанная девочка в растянутом свитере инквизиторов не заинтересовала. Да и что я могла сделать? Только позвонить маме, позвать на помощь...

Выбежала на лестничную клетку и, задыхаясь, набрала знакомый телефон, путаясь в кнопках. Элен не успела совсем чуточку — Линну увезли.

Конечно, Совет королев отбил у Ордена равейну — это дело принципа. Но потом. Позже. А казематы инквизиции так просто не забываются. А поседевшие пряди говорят о многом...

Вряд ли методы сильно изменились со Средневековья.

— Говорят, что защищают... Надзирают. Присматривают. Притворщики. Кто бы ни напал, смотрители скажут, что сама виновата. Что, мол, может приличная девушка делать на улице во втором часу ночи?

— Действительно, что?

Я шарахнулась в сторону.

М-мама...

Он стоял, прислонившись к фонарному столбу. Нарочито картинно, чуть откинув голову назад, чтобы лунный луч осветил характерную улыбку. Высокий, тонкий — люди такими не бывают. Пряди черных, как смоль, волос неаккуратно свисали на лицо, резко выделяясь на фоне бледной кожи. Одна рука провокационно цеплялась за пояс джинсов, когти другой лениво царапали столб. Железная стружка бесшумно удлинялась, медленно загибаясь в спирали.

— Как впечатления? — Ласковая улыбка, ласковый голос. — Знаешь ли, люблю все эти драматические эффекты... — Он неопределенно взмахнул рукой, и стружка просыпалась на асфальт с легким звоном. — Что там по тексту дальше... Ах, да, компания не нужна?

Кстати, я не говорила, что шакаи-ар боюсь больше, чем маньяков и инквизиторов, вместе взятых? Потому что им НЕ все равно, равейна ты или нет. И они знают, на что плевать инквизиции.

Именно поэтому я не стала отвечать на провокационный вопрос и драпанула в противоположную сторону. Туда, где светили фонари и бродила пьяная, но абсолютно человеческая компания.

С простыми хулиганами у меня был шанс. А с одним из шакаи-ар, жуткого народа, проникшего даже в человеческие легенды по всему миру, — никаких шансов.

— Значит, не нужна? Жаль. А мне нужна. Смертельно.

После этих слов я побежала в два раза быстрее, на ходу избавляясь от рюкзака. И соответственно навернулась в два раза сильнее, когда кое-кто подставил мне подлую подножку. Небо и земля несколько раз поменялись местами, а когда все успокоилось, перед глазами был асфальт, бровь саднило, а по щеке стекало что-то липкое. Но самое ужасное — на спине вместо рюкзака устроился он. Тяжелый. Но пока, кажется, холодный — не теплее обычного человека. Значит, не голоден.

Хорошо. Я бы сказала — замечательно. Может, удастся договориться, если он узнает, как зовут мою маму...

Но через секунду мои домыслы потеряли всякое значение.

Намотав косичку на ладонь, шакаи-ар резко потянул вверх, продолжая давить коленом на позвоночник. В итоге я выгнулась жутким мостиком, шипя от ноющей боли в костях, отчаянно пытаясь нашарить руками хоть какую-нибудь опору... пусть бы даже схватиться за нападающего, только бы прекратить муку...

Хищник, довольно мурлыкая, потерся щекой о мою шею. Я замерла.

Только не бояться. Им нужны сильные эмоции — боль, стыд, страх.

О боги, лучше страх, чем боль!

— Плохо бегаешь, малыш. Слишком быстро все закончилось, — насмешливо прошептал он в самое ухо. — Но ты старалась, верно?

Я молчала. Сердце колотилось как бешеное. Меня мотало от бесстрастно-логичных рассуждений к черному, животному ужасу.

'Найта, спокойно, спокойно, спокойно. Это город. Твоя мать дружит с главой местного клана, никто не посмеет тебя убить, только попугают...

Наверное...'

— Или я ошибся?

От этого вкрадчивого, мягкого тона было страшнее, чем от самых жутких угроз.

А вдруг он не знает, чья я дочь? На мне не написано...

Одно маленькое допущение — и хлипкая логическая плотина, которую я выстроила на пути ужаса, обрушилась. Позорная паника вырвалась наружу беспорядочными мольбами:

— Нет-нет! Я очень старалась, очень, отпустите, пожалуйста, отпустите, ну пожалуйста, пожалуйста...

Мой голос сорвался на всхлипы. Я чувствовала себя жалкой. Боги... и мама еще говорила про характер... Нужно отдышаться и вернуть ясность мыслям, потому что если все это всерьез... то рассчитывать я могу лишь на себя.

— Отпустить? Прости, не могу. — Хищник явно развеселился. — Когда еще удастся поймать такую молодую, беспомощную равейну с серьезным потенциалом? — Я затылком чувствовала усмешку.

И... фальшь? Наигранность? Мой мучитель говорил, как театральный злодей. Да и с самого начала это попахивало фарсом, с самой первой сцены... 'Может... может, меня просто разыгрывают? Чтоб не опаздывала больше домой?' — вспыхнул огонек надежды и тут же угас. Нет, мама бы ни за что так не поступила.

— Старание всегда вознаграждается, так ведь в школе учат? Поэтому я дам тебе еще одну попытку. — Шакаи-ар рывком поставил меня на ноги. Ледяные руки обхватили за плечи и талию. Все еще ледяные. Хорошо. Чудесно. Замечательно. Найта, провались оно в бездну, прекрати трястись и думай! — Может, даже две или три. Согласна?

— Д-да...

Шанс. Хотя бы призрачный, но все-таки... И кулон... Шнурок — пополам... Главное, отбежать подальше...

Не трястись. Поступать, как дочь Элен. Не бояться...

— Итак, три попытки. Целых три. Я сегодня добрый.

Он легонько чмокнул меня в затылок. Осторожное, почти целомудренное прикосновение заставило вздрогнуть от ужаса и омерзения. Если бы мне за шиворот бросили жирную гадюку, я бы испугалась меньше.

— Три попытки. Но потом — чур, не обижаться. Раз, два...

Внушительный пинок задал мне направление, и я побежала на заплетающихся ногах.

— Давай-давай! Быстрее бежишь — дольше живешь! — расхохотался вдогонку шакаи-ар.

И я бежала. Довольно долго, кстати. Ума хватило на петляние среди темных громадин домов и попытку соорудить на ходу отвод глаз. О направлении я как-то не думала. Опомнилась, только когда под ногами запружинил толстый хвойный ковер, а прямо по курсу обозначилась толстенная ель. К несчастью, слишком поздно обозначилась...

— Ой, бездна... — тихонько выругалась я, потирая пострадавшее от столкновения плечо. — Мамочка, родимая, где же ты...

Ну что мне стоило забежать в ночной супермаркет и позвонить Элен, а не таранить в темноте деревья?

Наверно, со стороны это выглядело смешно, но у меня теплилась надежда, что смотреть было некому. Кое-как поднявшись, я припустила между еловыми стволами... И всего через десяток шагов на полном ходу впечаталась в гостеприимные объятия шакаи-ар.

А ребра у него были пожестче, чем некоторые еловые ветки.

— На сей раз я почти получил удовольствие от погони, маленькая равейна. — Он заключил меня в кольцо рук. — Кстати, сильно ударилась? — Пальцы почти ласково погладили мою спину. И участие в голосе было... таким искренним...

Может, все-таки шутка?

Я упрямо смотрела вниз, отказываясь поднять на него глаза. Меня била дрожь. Руки, сомкнувшиеся на моей талии, уже не были холодными. А значит...

— Да не бойся ты так, малыш. — Сильные пальцы, вцепившись мне в подбородок, запрокинули голову...

Глаза у него оказались темные, синие или зеленые — в ночном мраке не разглядишь. Они слегка опалесцировали в темноте, как и у всех шакаи-ар. Или как у кошек. Выражения лица тоже было не разобрать, но, кажется, он улыбался... Тепло. Нежно. Дразняще.

— Я же обещал, что до третьего раза не трону. Ну, почти...

Острые зубы опасно щелкнули у самого кончика моего носа. Я пискнула, отпрянула было, но железная хватка не позволяла делать лишних движений.

— Как себя чувствуешь? — безмятежно поинтересовался мой мучитель, поглаживая меня по волосам и по спине. Будто успокаивал...

— Нормально, — ответила я с задержкой. Голос прозвучал низко и хрипло, как будто меня скоропостижно настигла простуда. Постепенно страх сменялся надеждой, словно я устала постоянно бояться.

Может, он просто играет? Ох, Вечные, если вы меня слышите — пожалейте, смилуйтесь... Вы равейн не любите, но я же наполовину человек... В жизни больше не стану ходить одна по ночам и опаздывать на электрички... и в комнате уберусь... и... и...

— Так ты сильно ударилась? — Ладонь мягко, кругами, скользила по спине. Это было бы приятно, не знай я, что в любую секунду пальцы могут согнуться, и тогда острейшие когти оставят на коже кровавую борозду.

— Жить буду, — машинально откликнулась я. Стандартная фраза прозвучала насмешкой.

Буду. Конечно. Вопрос — долго ли?

Шакаи-ар же не терзался подобными вопросами. Он вел себя бесцеремонно, как старый друг или родственник.

— А это откуда? — Он мазанул пальцем по ссадине на брови.

— Там... об асфальт... ну, когда...

— Отлично. Тогда — минус одна попытка. — Улыбку, как водой, смыло. Голос заледенел. Кажется, с 'родственником' я поспешила... — Шагом марш!

Я отшатнулась, выворачиваясь из кольца рук. И тут под ногой что-то хрупнуло, потом зашипело. Я зашарила по карманам, отыскала мобильный — и посветила вниз экраном.

Шишки. Но слишком длинные и тонкие, чтобы быть еловыми.

Сердце ухнуло куда-то вниз, а голова стала легкой и звенящей. Вот это настоящий ужас!

Только мертвых хозяев леса нам не хватало!

И вместо того, чтобы рвануть в лес, я отпрянула обратно — в цепкие объятия моего хищника, прижимаясь спиной к его груди. Он не оттолкнул меня — только скользнул рукой вниз и крепко стиснул мою ладонь.

— Ты чего? — шепнул он. Без ставших уже привычными злодейских интонаций, без издевки. — Ну, не трусь...

И коснулся губами виска.

...не знаю, что случилось. Может, мне просто попался шакаи-ар с развитым даром эмпата, или наступило состояние аффекта, или проснулись мамины гены... Но ужас, от которого ноги подламывались, вдруг исчез, смытый чистой адреналиновой злостью. На все и всех — на поздние электрички, на приблудных шакаи-ар, на себя. Я почувствовала себя дочерью Элен, сильной, гордой... равейной.

Надо было действовать. И у меня уже появился план.

Резко развернувшись, я бросилась обратно, туда, где остался город. Теплой, уже почти горячей руки так и не выпустила. К счастью, мой невольный спутник не сопротивлялся и не спрашивал ничего. Скорее всего, поддался любопытству — это вполне в характере шакаи-ар.

Когда мы отбежали на сотню метров и уже почти выбрались на залитую лунным светом поляну, вдруг раздались мерзкие чавкающие звуки, переходящие в хриплые завывания.

— Что это? — Шакаи-ар резко затормозил. У меня чуть руку не вывернуло из сустава. Боль прошила плечо и кипятком разлилась по костям.

— Что это? — Мне вдруг стало ужасно весело. Я попыталась высвободить руку, но ее держали крепко, не пуская меня — к городу, к фонарям, к безопасности. — То, что бывает, когда вместо мелких духов лесом управляет большая проблема. А 'шишки' — как сигнализация, — неловко пошутила я и сама рассмеялась. — Ну, идем же! Пожалуйста! — требовательно потянула я его за руку.

— Бегать от какого-то лешего? — Шакаи-ар брезгливо скривился, не двигаясь с места и не отпуская меня. Видеть его самоуверенность было мерзко. Он-то сильный, мало чем рискует, а вот я...

— Леших не бывает. — Голос сорвался. Я старалась говорить спокойно и убедительно, но получалось плохо. — Это дух, облекшийся плотью. Т'лар. Такие твари иногда поселяются на местах сражений, а здесь совсем рядом семьдесят лет назад проходил фронт. Одна из человеческих войн.

— И?.. — непонимающе тряхнул он головой. Но наконец сдвинулся с места, и дальше я уже объясняла на ходу.

Нужно было успокоиться. Судя по вою, т'лар находился достаточно далеко от нас, и в запасе еще было полторы-две минуты.

'А сколько из них уже прошло?' — промелькнул в голове вопрос, но я затолкала его в подсознание.

— Т'лары — особый вид воплощенных духов. — Звук собственной речи помогал сосредоточиться. — Он... способен к размножению, фактически — похоже на почкование. — Кажется, шакаи-ар заинтересовался, по крайней мере, слушал он внимательно. Боги, если я выберусь, обязательно поблагодарю Дэриэлла за уроки, а брата — за одолженные конспекты! — Обитают т'лары в лесах, часто неподалеку от человеческих поселений. Но в период... почкования... не брезгуют и прочими разумными.

— Я так и не понял, чем он опасен. — Шакаи-ар вновь затормозил. А до границы леса оставалось метров четыреста, если срезать через заросли... Лишь бы успеть!

Я запрокинула голову, ловя взгляд своего невольного спутника. На поляне было достаточно светло, чтобы различать нюансы мимики: недовольно нахмуренные брови, иронично приподнявшийся уголок рта...

— Организм т'ларов вырабатывает особый яд нервно-паралитического действия.

— Я шакаи-ар. Чистокровный. Таких, как я, нельзя парализовать. Почти ни один яд на нас не действует. — Он снисходительно усмехнулся.

Вот так — все мои аргументы побоку.

Сразу захотелось врезать ему под дых, чтобы мерзавец сдвинулся с места или меня отпустил.

Или хотя бы перестал так улыбаться.

— Этот — подействует. Уж поверь. — Для усиления эффекта я перешла на наглое 'ты'. — И будешь лежать на два метра под землей, живой, месяц, два, пока взрослый т'лар не обглодает руки-ноги, а здесь — я ткнула ему в грудь — будут расти личинки. Голодные. Это я умру почти сразу... А ты у нас сильный, — нарочито издевательски протянула я, копируя по памяти голос одного знакомого целителя. — Сумеешь выкормить не одно поколение.

Я говорила быстро, но уверенно, иногда захлебываясь словами, иногда срываясь на шепот. А шакаи-ар стоял и смотрел на меня с нечитаемым выражением глаз. Тикали невидимые часики, таяли эфемерные две минуты безопасности.

Заполошно колотилось сердце.

Кто станет требовать лекцию о т'ларах, когда они совсем рядом? Самоуверенный безумец? Самоубийца?

У меня из горла вырвался всхлип. Я дернулась из железной хватки шакаи-ар отчаянно, зло...

И когда он, похоже, начал все понимать, появился, собственно, предмет обсуждения.

Т'лар. Определенно. Чем еще может могло оказаться двухметровое человекоподобное существо, тощее, угловатое, туго обтянутое толстой шкурой? Полусогнутые задние лапы были почти в полтора раза длиннее передних, на одну из которых он опирался, а другую — приподнял по-собачьи.

Я тоненько застонала от страха. Хватка пальцев шакаи-ар на моей руке ослабла, позволяя отступить на шаг, другой, третий...

'Бежать. Бежать, пока не поздно. Почему ноги не слушаются?'

Существо, казалось, было покрыто шерстью, но я знала, что это пробиваются сквозь кожу ядовитые иглы-щетинки, похожие на еловую хвою.

Еловый мертвец. Да-да-да, именно поэтому.

Я сглотнула и попятилась, разбивая оковы оцепенения.

И тут он прыгнул. Прямо на меня, через голову шакаи-ар, на лету выстреливая 'иглами'.

От испуга я сумела только присесть и закрыть голову руками, прячась от ядовитых щетинок... И поползти на коленях, куда угодно, только подальше...

Первая партия шипов отскочила от плотной джинсы, заговоренной Элен на прочность. Вторая, выпущенная уже вблизи, застряла в ткани.

Но не пробила.

Боги, у меня, наверное, вся задница, как у ежа... Или у них иглы только на спине... а у меня наоборот...

Под ладонь подвернулся острый сучок, распарывая ее чуть ли не до кости.

Т'лару надоело поливать меня иглами издалека. Следующим прыжком тварь прижала меня к земле.

Сломает шею?

Загрызет?

Мощная лапа опустилась мне на спину и начала медленно вдавливать иглы.

Боги, конечно... Мертвой я ему не нужна. А вот парализованной...

Я всхлипнула. От кислого запаха с примесью смолы мутило. Земля лезла в рот. Будто наяву мерещилась безносая слепая морда, которая склонялась к моему затылку.

Неужели... неужели все закончится сейчас?

От тошнотворной безысходности я завизжала — громко, истерически, рванулась вперед, пытаясь сбросить со спины мерзкую тварь.

Мысли путались.

'Уж лучше бы это был шакаи-ар... Он хотя бы симпатичный... И дались мне эти три попытки... Ясно же, что не смогла бы убежать. И больно бы не было...'

Внезапно раздался мерзкий хруст, и хватка ослабла. Я перекатилась на бок, а т'лар... мне мерещится или у него правда полголовы как ножом срезало?.. Т'лар рванулся за мной, мерзкими лапами цепляясь за волосы и воротник.

И когда шакаи-ар выхватил меня из цепких когтей, воротник остался у твари.

Вместе с кулоном и порванным шнурком.

Вырвавшийся на волю огонь с радостным гулом охватил нежить. Белый, жаркий... дарующий настоящее очищение. 'Последнее очищение', как иронизировала мама. Элен...

Шакаи-ар задумчиво посмотрел на шестиметровую воронку. Перевел взгляд на меня.

— Неплохо. Стихия?

В ушах стоял легкий звон.

— Да. В чистом виде.

— Заклинание?

— Амулет. На крайний случай.

Бледные кисти по-хозяйски легли на плечи, заставляя податься вперед. Теперь-то я хорошенько разглядела его лицо. Белый огонь давал достаточно яркого света. Глаза у моего мучителя оказались ярко-синие, с вертикальными зрачками, но не мрачные, а неожиданно теплые, с серебряными искорками-отблесками. Нос — прямым, с едва заметной горбинкой. На тонких губах играла улыбка, и она была вовсе не зловещей... Подначивающей? Провоцирующей?

Голодной?

— А я похож на 'крайний случай'? — произнес он медленно, и я почувствовала его дыхание на своих губах.

Сознание 'поплыло'.

— Н-нет... — Я, кажется, в полной мере осознала смысл выражения: 'Пытаться собрать мозги в кучку'. — Нет, — в этот раз вышло потверже, — у меня бы не получилось. Вы все время были или слишком далеко, или слишком близко. И вообще...

Он насмешливо посмотрел на меня, приопустив ресницы, слишком пушистые для парня:

— Что — вообще?

— Ну... одно дело — развоплотить духа. Этого, елового... Совсем другое — убить. Все равно кого. К тому же после... — Нейтральные синонимы к словам 'пытки', 'насилие' и 'кровопускание' подбирались плохо. — ...после вас я могла бы и выжить.

Шакаи-ар расхохотался. Беззлобно и ужасно обидно.

— Ты сама-то в это веришь? Святая наивность...

Огонь медленно опадал, и мне начинало казаться, что глаза шакаи-ар разгораются потусторонним сиянием. Это был просто оптический эффект, но такой... гипнотизирующий.

Как может нечто столь прекрасное быть опасным?

— Верю, — легко слетело с губ. — Шакаи-ар ведь не всегда убивают. У вас была холодная кожа — признак отсутствия голода. А потом... потом вы вернулись за мной, сражались с т'ларом...

Он расхохотался — опять искренне и открыто, совершенно по-мальчишески.

— Не хотел бросать добычу, — интимно пояснил он, резко оборвав смех. — Особенно такую... аппетитную.

— Аппетитную? — Я изо всех сил боролась с наваждением, но в голове уже появилась приятная легкость. — Ой, на вид о вкусе не судят... не знаете наверняка — лучше тогда не рисковать...

Безумно хотелось щелкнуть его по носу. И совсем он был не страшный, этот шакаи-ар... Немного походил на вампира из комикса... тем более что вампиры тоже кусаются... и тоже глотают кровь... правда, они ее пьют, а не тянут жизнь...

О боги, как все кружится...

— А я пока не знаю. Сейчас попробую и скажу. — Хитро прищурившись, он запрокинул мне голову и осторожно провел пальцем вдоль артерии. Плавно склонился вниз...

— Отойди от жертвы. По слову смотрителей!

Шакаи-ар ощутимо вздрогнул, но не сдвинулся с места, только сдавленно ругнулся. Я скосила глаза и...

Ненависть — яростная, замешанная на страхе и отвращении, вспыхнула в одно мгновение.

Смотрители.

Двое серых и один... ох, мамочки... белый. Маг. Он держал шакаи-ар — и меня тоже — на прицеле. Стрела, судя по характерному грейпфрутовому запаху, была смазана солнечным ядом.

Мой пленитель вздрогнул.

Ему сегодня определенно везло на редкие яды.

Шакаи-ар вызывал инстинктивный страх — 'От худа не жди чуда'... но у меня в памяти почему-то вновь и вновь всплывала другая старая пословица: 'Где беда, там и смотритель. А где смотритель, там еще две'.

Инквизитор нетерпеливо дернул плечом, и это резкое движение словно выдернуло меня из полузабытья. Только вот никогда еще я не просыпалась из грезы в кошмар.

Головокружение.

Ватные ноги.

Жаркое, влажное дыхание шакаи-ар, оставляющее на коже невидимые метки.

Жесткая хватка, острые когти, заполошный стук чужого сердца.

Что чувствует ребенок, которого прижимает к асфальту лапами сердитый дог?

А что, если собаку попытается пристрелить человек, который довел подружку этого ребенка до седых волос?

Страх?

Гнев?

Обиду?

Я чувствовала все одновременно.

— По слову смотрителей!

— И не подумаю! — Горловое, гадючье шипение, яростный блеск чуждых синих глаз.

Я боялась шакаи-ар до ватных ног.

Но инквизиторы мне нравились гораздо меньше.

— В последний раз повторяем — отойди от нее, тварь!

Смотрители. Военная униформа под балахонами — не важно, что ее никогда никто не видел.

Пыточные подвалы — не важно, что о них не принято говорить.

Смотрители...

Они якобы защищают не наделенную даром часть человечества от одаренной. На самом же деле — пытаются прибрать к рукам власть над всеми магическими расами и сословиями. Силой или подлостью — неважно.

Аллийцам — запрет на браки с людьми. Равейнам — строгие ошейники и постоянный надзор. Ведарси — в зверинец. Магов — в Орден.

А всяких там шакаи-ар — под нож.

Значит, я, как равейна, должна быть на стороне... шакаи-ар?

— Ты был предупрежден. Больше предупреждений не будет.

...Да. Потому что от смотрителей добра не ждут. И это их появление сразу после активации амулета... Удивительно вовремя. Вряд ли они просто мимо проходили.

Раз я уже влипла, почему бы не зарыться поглубже?

План родился мгновенно. От меня не требовалось почти ничего — просто открыться до предела, позволяя телепату, шакаи-ар, услышать.

'Эй...?'

Тишина. И потом, осторожное:

'Блокируй канал, свидетели мне не нужны. Чего тебе, малыш?'

Блокировать... еще б я знала, как. Ладно, пора переходить к изложению моего гениального плана. Боги, мама меня убьет, если узнает... Когда узнает... Так, надо мыслить позитивно. У меня все получится.

'Я сейчас устрою маленькую истерику, а ты смотаешься. Идет?'

Ответ пришел с небольшой заминкой. И совсем не такой, на какой я рассчитывала.

'Зачем ты-то в это ввязываешься? Приключений захотелось на свою за... голову?'

Надо бы разозлиться, но я смутилась.

'Не люблю инквизицию. И к тому же ты меня спас...'

А вот он точно разозлился.

'Спас! Как же! Какая романтика! А ты не думаешь, что если бы не инквизиция, я бы просто завершил охоту ужином? — Последовало секундное молчание. — Не думаешь? Идиотка романтичная'.

Инквизитор с арбалетом шагнул вперед. С такого расстояния при всем желании нельзя промахнуться.

'Но, с другой стороны, мне сейчас и помощь идиотки не помешает, — рассудительно изменил свое мнение шакаи-ар. — Ну, давай, спасай. Я полюбуюсь'.

Голова закружилась, как перед прыжком с высоты.

Я открыла глаза и душераздирающе завопила, отталкивая от себя шакаи-ар:

— А-а-а! Вампир! Настоящий, настоящий! На помощь! — И шарахнулась. Причем 'вампир' отлетел в одну сторону, а я — в другую, вцепившись — какое удивительное совпадение! — именно в смотрителя с арбалетом. Стрела, многозначительно свистнув у моего плеча, улетела в небо. Шакаи-ар — в лес. Беззвучно. Серые рванулись за ним, но вовремя сообразили, что даже вдвоем идти против такого хищника безоружными — самоубийство. Очень жестокое.

Серые мазохистами не были.

Я же продолжала концерт, несмотря на подступающую истерику. Смотрители, за неимением других дел, окружили меня заботливой стайкой. Все походило на театр абсурда. На сюрреалистический сон...

Ничего, пусть хоть раз поработают по профилю и успокоят кого-нибудь, а не упокоят.

— Не плачь, девочка. Его покарают. Смертью.

Меня колотило. Бездна, но пусть они не догадаются, что это смех, а не плач...

— То, что я несовершеннолетняя, не значит, что я глупенькая, — прохныкала я. 'Глупенькая...' Конечно, теперь они в этом даже сомневаться не будут... но заодно вспомнят, что мне еще и восемнадцати нет. А дети — неприкосновенны, если они не пользуются даром. Сейчас я почти человек. Пожалуйста, пусть они помнят об этом... — По закону... по закону вы ничего не можете ему сделать. Ведь он не, это... не проявлял агрессии.

— А как же все это? — Один из серых неопределенно махнул рукой на мои ссадины.

У меня вырвалось хихиканье, которое уже никак нельзя было принять за всхлип. Ладно. С такими вопросами даже думать не надо, как переключить внимание со сбежавшего парня на сдохшую нечисть.

— О! — Я чувствовала себя кретинкой и выглядела, наверное, не лучше. — Это не он. Это т'лар.

— Кто? — воскликнули серые во всех смыслах слова персоны. Оно и понятно — силовики, что с них взять? Белый же цветом лица сравнялся со своим балахоном. Видимо, маги у них учатся на пару лет подольше.

— 'Еловый мертвец', дух, — пояснила я. — На аллийском...

— Я знаю, как это звучит на аллийском, — раздраженно отозвался белый. — Куда убежал нелюдь?

— В смысле — вампир? — изобразила я непонимание. Смотритель поперхнулся на вульгарном 'вампире', но, видимо, списал все на мое воспитание — а-ля 'жертва культуры'.

— Да нет же! Т'лар... дитя мое. — А вот 'белый' инквизитор начал терять терпение.

Так, только не перегибать палку, мне еще рано в застенки.

— Он там. — Я обреченно махнула на воронку. Надеюсь, выжженная земля впечатлит их достаточно, чтобы не расспрашивать меня ни о чем.

Действительно впечатлила.

— И что же здесь произошло? — задумчивым голосом, не обещавшим ничего хорошего, спросил маг.

Я, постепенно успокаиваясь, рассказала обо всем, стараясь не упоминать о роли сбежавшего шакаи-ар в нанесении мне увечий. Хотя его подножка будет мне еще долго аукаться... На традиционный вопрос, была ли я честна 'пред ликом Правды Взирающей', я ответила, что да, но память человеческая несовершенна, и может быть... Инквизитор поморщился, но ответ принял.

Надеюсь, дрожание голоса он отнес на шок и хроническую робость.

Я украдкой посмотрела на экран мобильного. Еще минут сорок, и след шакаи-ар они не возьмут при всем желании...

Белый как-то странно на меня взглянул. Мысли он, что ли, читал. Да нет, куда ему... Менталисты в дозоры не ходят, а сидят на самом верху, на хороших должностях, и в ус не дуют.

— Итак, не стоит медлить. Брат Давл и я отыщем и уничтожим мертвый лес, а брат Риак, — он указал на второго серого, — тем временем разберется с шакаи-ар. Слишком все это подозрительно. Уж не действовал ли он заодно с мертвецом?

Я подавила горестный стон. Что они к нему прицепились? Неужели все усилия по отвлечению внимания орденцев пропадут даром?

— А... А как же я? — вдруг ляпнула я в порыве блестящей импровизации. — Мама меня дома ждет! Пусть лучше брат Риак меня проводит. И вообще, вдруг тот, с когтями, опять на меня нападет? Пока вы его по городу ищете.

Белый задумался.

— Девочка права. Отпускать ее одну неразумно. Далеко ты живешь, дитя?

От слова 'дитя' меня покоробило, но я бодро ответила:

— Не больше пятнадцати минут, если быстрым шагом.

Серый просиял:

— В таком случае я успею и проводить девочку, и совершить обряд.

— Ура!

Я тайком скрестила пальцы. Было жутковато, но в сердце поселилась гордость за свой самоконтроль. Мне почти удалось обвести вокруг пальца Орден, великий и ужасный! Если потяну еще время, то все славные инквизиторские планы пойдут прахом. Надо только задержать этого, как его... Риака.

— Показывай дорогу, девочка.

Фыркнув про себя (они что, других обращений не знают?), я потянула серого к опушке леса. В крови до сих пор бродил адреналин, создавая иллюзию ясного мышления и бодрости. Двое смотрителей, подумав, направились в чащу, старательно обходя сигнальные 'шишки'. Правильно, гнездо т'лара лучше уничтожать в первые полчаса... пока иномирский гость не подыщет себе другую оболочку, из 'личинок'.

К сожалению, окна моей квартиры показались слишком быстро. Сейчас этот тип вернется на поляну, и... Воображение нарисовало мрачные казематы, крыс и пыточный инвентарь, поместив на стену 'украшение' в виде закованного в цепи окровавленного парня. А ведь у него такие красивые глаза... Я поежилась, стягивая остатки воротника. Воротник... куртка... иглы...

Есть!

— Ну, вот мы и пришли. Спасибо, что вы проводили меня. — Я порывисто обняла инквизитора.

Тот рассеянно приобнял меня... и резко отдернул руку.

— Что это?!

Я перехватила кисть и в притворном ужасе закатила глаза.

— Это иглы т'лара! Скорее, скорее, надо срочно приготовить противоядие! Мама сможет, она умеет!

— А кто твоя мама? — вяло поинтересовался инквизитор, еле переставляя ноги по ступеням. Лампочка на площадке опять перегорела, идти приходилось на ощупь.

— Госпожа Элен, — буркнула я, вдавливая звонок. Он никак не хотел работать. Бездна, ведь сто раз брата просила починить...

— Какая еще Элен?

— Верманова. Эстиль Элен из Зеленого города, если вам угодно. — Я врезала по звонку кулаком, наконец-то выбивая трель.

А инквизитора наконец озарило:

— Ты — дочь той самой Элен?!

Я кивнула. Да, той самой. Третья стихийная степень, прекрасное владение магией пространства и знаменитые на всю столицу амулеты и зелья. Когда-то она отстояла Право, но предпочла о нем забыть. Вот такая у меня мама. Жаль, я не в нее пошла. Внешне — копия. Но вот что касается таланта и характера... Вовсе не 'вторая Элен'.

Впрочем, думать о маме было некогда... Ведь она уже собственной черноволосой и зеленоглазой персоной стояла на пороге.

Глава 2

Как мы с мамой в спешке готовили противоядие и извинялись перед 'достопочтимым смотрителем' — отдельная история. Элен пришлось задействовать все свое влияние, чтобы меня не уволокли на 'просветляющую беседу' в местное отделение Ордена. К счастью, инквизиторы — тоже люди, и пара довольно дорогостоящих амулетов из маминых запасов, пожертвованных на 'нужды Ордена', умилостивили обозленного смотрителя.

Настоящие трудности начались, когда пришлось объяснять маме, как я вообще во все это влипла. История ей очень не понравилась.

К счастью, после нервного вечера Элен было слегка не до нотаций, поэтому она ограничилась парой сердитых замечаний.

— То, что ты, опоздав на электричку, мне не позвонила — возмутительно. Я уже не говорю о том, что обманывать Инквизицию себе дороже. Но меня больше беспокоит, куда делся шакаи-ар — как, кстати, его зовут? — и откуда он взялся... — Мама задумчиво подперла рукой подбородок. — В Зеленом не так много потомков Древних, и среди них нет ни одного синеглазого брюнета. Или хотя бы чистокровного шакаи-ар. И уж точно никто из местных не рискнул бы напасть на равейну. На мою дочь. Они чтят Договор и знают, с чего началась Вторая война.

Вторая война... Я поежилась. Прошло почти три с половиной тысячи лет, сменились сотни поколений равейн, но королевы из Замка-на-Холмах еще помнили своих сестер и матерей, погибших от шакарских когтей. А среди князей и старейшин были те, кто видел войну своими глазами.

Шакаи-ар боялись и ненавидели нас. А мы... мы отвечали взаимностью.

И все вместе ненавидели инквизицию.

— Возможно, он приезжий, — предположила я, выплывая из воспоминаний о зачитанных до дыр 'Хрониках Второй войны'. — Решил попировать в чужом городе, перепрыгнуть ступеньку за счет неинициированной равейны. И развлечься заодно. — Меня передернуло при мысли о 'мостике'. — А сейчас на всех парах мчится в свой клан, жаловаться князю на нехороших инквизиторов. Кстати, а как вообще этот нахал посмел охотиться в городе без ведома Ирвина? — спохватилась я, вспомнив о главе шакарского клана в Зеленом. Ирвин, едва перешагнувший трехсотлетний рубеж, тем не менее держал город в ежовых рукавицах, не позволяя хищной молодежи бездумно охотиться на людей. Поздние прохожие частенько попадали в больницу с упадком сил, но смертельных случаев было крайне мало. В той же Золотой от рук простых грабителей погибало куда больше... — Может, он не собирался задерживаться? Шел транзитом, так сказать? Поэтому и не ставил Ирвина в известность.

— Возможно, — нехотя согласилась Элен. — Или он попросту сильнее старого доброго Ирва... — Мама посмотрела на мои округляющиеся от ужаса глаза и оборвала себя: — Не бери в голову. Одиночка может быть сильнее трехсотлетнего главы клана, только если он князь. А такому в нашем провинциальном городке делать нечего... Скорее всего, это был просто наглый гастролер. Завтра же я свяжусь с Ирвином. — Она улыбнулась и потянулась через стол, чтобы ласково провести пальцами по моей щеке.

Все беспокойство как рукой сняло. Разве может что-то по-настоящему плохое случиться со мной, пока рядом мама? В родном городе... в родном доме...

— Иди-ка ты спать, Найта, — посоветовала Элен, глядя на то, как я расслабленно откидываюсь на спинку кресла. — Если, конечно, все еще собираешься завтра на пикник.

— Пикник!

У меня мгновенно из головы вылетели и шакаи-ар, и инквизиция, и даже грядущие выпускные экзамены.

Надо же, я чуть не забыла, ради чего моталась сегодня — или уже вчера? — в столицу. Кстати, а рюкзак-то... Того. Вместе с провизией, скатертью и разными жизненно необходимыми для пикников мелочами.

Да, удружил шакаи-ар...

— Мам... А ты не можешь?

— Нет. Это против правил.

Вздох.

— У меня из-за этого могут быть неприятности.

Очень грустный вздох.

— Ну, хорошо.

Мама сосредоточилась, прикрывая глаза. Из-под ресниц полыхнуло золотистым отсветом. Дрогнули нити бытия... Я тоскливо подумала, что мне никогда не добиться такого мастерства в управлении пространством, как ни учись. С алхимией проблем почти не было, но вот любое обращение к силе натыкалось на глухую стену. Иногда мне начинало казаться, что без постороннего вмешательства я вообще никогда не пройду инициацию.

Элен со звучным хлопком свела ладони.

Рюкзак шлепнулся мне на коленки. Тяжеленный!

— Мама, ты чудо! — Улыбаясь до ушей, я полезла обниматься с мамой. Она шутливо отмахнулась:

— Иди-ка ты спать... чудина дочка.

И я пошла. И заснула, что интересно, почти мгновенно — не иначе, мама в чай подмешала успокоительных травок.

Если честно, мне показалось, что спала я не четыре часа, а четыре минуты. Только закрыла глаза — и вот уже в уши начал ввинчиваться противный звон. Сон сползал с меня, как нагретое одеяло холодным утром. Я тянулась обратно, в мир грез... Но спать под такую какофонию было просто невозможно. Будильник надрывался сбрендившим петухом, не реагируя ни на мысленные пожелания заткнуться, ни на сдавленные угрозы в подушку.

Не глядя, я выпростала руку из-под одеяла и дернула за нить.

Треньканье сменилось надрывным визгом.

По нити прошел слабенький откат, дергая меня, как электрическим разрядом.

— Ай! — подскочила я, диковато озираясь.

За окном светало.

'Спасибо, мамочка', — вздохнула я про себя. Не поленилась ведь зачаровать несчастный будильник... Мне бы такие трудолюбие и внимательность — наверное, школу бы закончила с отличием.

Сбросив одеяло и решительно тряхнув головой, я пересекла комнату и вручную отключила злосчастный будильник. Ух, наверняка эту гадость Орден изобрел... В комнате воцарилась тишина.

Но сон уже ушел, и пришлось на негнущихся ногах тащиться в ванную. Краем глаза я заметила, что мама, бодрая, как хозяйка кофейни, уже готовила бутерброды. Завистливо вздохнув — мне бы в сотню лет довольствоваться всего парой часов для сна! — я забралась под душ, включая воду похолоднее.

О-хо-хо! Похоже, вот он — секрет маминой бодрости!

Когда я вышла из ванной, Элен сразу вручила мне рюкзак, потяжелевший на пару килограммов.

— Спускайся вниз. Айне тебя уже ждет. Не передумала насчет завтрака? Может, поешь немного?

— Не-а, — зевнула я, закидывая рюкзак на плечо. По утрам аппетит у меня отсутствовал напрочь, просыпаясь лишь к полудню. — А с волосами что делать?

Элен понимающе качнула головой и всплеснула руками. Заклинание пульсирующим отсветом сорвалось с кончиков пальцев. Я задумчиво дернула высохшую прядь и разгладила мятую футболку, краем глаза наблюдая за своим отражением в оконном стекле.

Пугало пугалом. Но теперь хоть сухое.

Я потянулась и чмокнула маму в щеку:

— Спасибо!

Элен только вздохнула, скрещивая руки на груди. Волосы, черные и блестящие, как в рекламе шампуня, идеальными волнами лежали на ее плечах. Несколько локонов красивыми спиральками обрамляли лицо... Держались они без всякого лака, разумеется. На одних заклинаниях.

— Лучше сама колдовать научись, горе мое, — посоветовала мама, ласково и немного грустно глядя на меня.

— А я умею. — Щеки у меня запылали, и я смущенно ковырнула мыском плитку. — Только лучше мне этого не делать, сама знаешь, что иногда с этими нитями получится... А вот ты — просто супер! — заискивающе улыбнулась я, нашаривая в кармане резинку для волос.

— Подлиза, — хмыкнула мама, проводя рукой по моим волосам и аккуратно скрепляя их заколкой у шеи. Пряди распутались сами собой, словно их перед этим тщательно расчесали. — Иди, но, чур, звони каждые два часа. И обязательно по дороге позавтракай, солнышко. Не позже десяти часов. Испортишь желудок — сама будешь у Дэриэлла просить снадобья, — шутливо пригрозила она, а я разулыбалась, вспомнив добрые глаза целителя. Ничего, с ним мы общий язык найдем... По сути, мы на этом общем языке говорим уже много лет. — Если что, телепортируйся — амулет в боковом кармане. Разберешься?

— Конечно! Пока, мам!

Я послала воздушный поцелуй и торопливо махнула рукой, неловко сбегая по ступеням.

Айне уже стояла у подъезда. Она немного сердито постучала пальцем по циферблату часов и наградила меня неодобрительным взглядом.

Я только фыркнула и закатила глаза. Пророчица — и не знала, что кое-кто сегодня задержится. Ну ни за что не поверю!

Эх, значит, подруга просто меня воспитывала. Как всегда... Пора бы уже и привыкнуть.

Айне, словно угадав мои мысли, улыбнулась. Складочка между бровями разгладилась. Я невольно улыбнулась в ответ — когда Айне не хмурилась, она становилась просто красавицей.

Сегодня к тому же пророчица была без маски. Не спрятанные за иллюзией матово-золотистые волосы пушистым облаком словно парили над плечами. Легкие и тонкие, они забавно топорщились на затылке, сдерживаемые только темно-коричневым бархатистым обручем. Светло-карие — нет, все-таки темно-желтые! — глаза были насмешливо сощурены. Тонкие, чуточку нервные пальцы обхватывали локти.

— Привет. Извини, что опоздала. Я проспала, — сделала я слабую попытку оправдаться, не желая признаваться в том, что просто-напросто переставила вчера вечером стрелку на полчаса назад, а сегодня вдобавок еще и провалялась пятнадцать минут под дребезжание будильника.

Айне фыркнула и развернулась, быстрым шагом направляясь к углу улицы. Пророчица и не сомневалась, что я тут же последую за ней.

— Кто бы сомневался, Найта... Наверняка часы остановились? Или звонок не услышала?

— Да нет, просто проленилась, — вздохнула я, сознаваясь. Подстраиваться под широкие, уверенные шаги пророчицы мне было нелегко, как будто тяжелое одеяло сна все еще давило на плечи. — Ты долго ждала?

— Нет, — пожала плечами Айне. — Я-то знала, что ты задержишься.

— А остальные? — поинтересовалась я, забегая вперед и заглядывая пророчице в глаза.

Она задумчиво сощурилась:

— Феникс опоздает. Как всегда, впрочем... А Джайян тоже проспит. Ну а Этна... Вот с ней могут быть проблемы.

Я зябко передернула плечами и поежилась. Этна — действительно проблема. По жизни. Для окружающих, разумеется... А если сегодня ей пришлось ждать...

Этна, к сожалению, — это не только вулкан где-то очень далеко. В Зеленом у нас тоже есть свое бедствие... Этна — это еще и рыжеволосая равейна семнадцати лет с взрывным характером и немаленькими способностями. Благодаря ее склонности к Сфере Земли Зеленый город в последние годы не раз сотрясали локальные землетрясения... Это в средней-то полосе! Далеко от границ тектонической плиты! Ну, на физику реального мира Этне, как любой равейне, было всегда чихать...

Кстати о птичках.

— И где вы были? — вкрадчиво и весьма многообещающе поинтересовалась рыжая равейна, замерзающая в коротенькой спортивной курточке. И взорвалась: — Я тут уже сорок минут жду! На ветру! Стою, как дура, понимаете ли! Скоро ко мне с вопросом 'сколько' уже подходить будут!

— Э-э... Я... Мы... — заблеяла я, инстинктивно прячась за спину Айне. Пророков не убивают, это табу. Авось и меня прикроет...

Глядя на мою виноватую физиономию в контрасте с невозмутимо-ироничным лицом Айне, Этна сменила гнев на милость и успокоилась.

Ну, по ее меркам, разумеется.

— Ладно, идем уже. — Она кровожадно пнула бордюр и подтянула перчатки без пальцев. Накрашенные черным ногти хищно блеснули. — Айне, а где остальные?

Пророчица задумалась лишь на секунду. Пальцы отбили по дереву нервную дробь.

— Скорее всего, на конечной, это я и без дара предскажу, — улыбнулась она. — Наверняка Феникс как раз подходит. А вот Джайян, думаю, придется подождать.

— Долго? — мрачно поинтересовалась Этна. Ярко-зеленые — ведьмина кровь! — глаза сверкнули из-под рыжей челки.

— Нет, — хмыкнула Айне, на всякий случай отступая на шаг в сторону. — Не дольше, чем ты уже ждешь.

— Вот идиотство, а? — выругалась Этна и тряхнула головой. — Надо было попозже выйти. Нет, понадеялась ведь на вас...

Айне возвела очи к небу. Я улыбнулась.

Все как всегда.

Народу в пять утра на улице не было, и поэтому мы обошлись без масок, ретуширующих внешний облик. Впрочем, мне с моей заурядной наружностью это и не требовалось. Но что остается, скажем, Айне с ее золотыми очами пророчицы? Или Этне с типично равейновской огненно-рыжей шевелюрой и пронзительно-зелеными глазами? Родство с Изначальными накладывает на равейн отпечаток, и с этим ничего не поделаешь. В Средние века нас, кстати, так и ловили — по внешним признакам.

Славные времена были для Ордена... И жуткие — для всех остальных.

Честно говоря, Этне и Айне не особенно досаждали — ну, пристанут там или шарахнутся в сторону. Что кому в голову взбредет — неприятно, но терпимо. Так что для этой парочки маска была, скорее знаком статуса. А вот экзотический для человека облик Феникс — серебряные волосы, белейшая кожа и дивные льдисто-голубые очи — доставлял ей немало проблем. Совершенно реальных. Наверное, если бы по улице прошлась поп-звезда, это не вызвало бы такого ажиотажа, как появление Феникс.

Уж слишком она была красивой. И это провоцировало на агрессию неумных, заставляло завистливых кидать неодобрительные взгляды... Не говоря уже о назойливых поклонниках.

Впрочем, с любой проблемой Феникс могла разделаться одним взмахом руки. В буквальном смысле — развеять по ветру.

Ну, вообще это были характерные трудности для равейн. Наслушавшись рассказов маминых подруг, я предпочитала маскироваться естественными способами, благо внешность позволяла. Опустишь глаза — и никто не заметит редкий светло-зеленый цвет, гордость и отличительный знак нашей семьи. Заплетешь волосы в лохматую косичку — и длина в глаза не бросается. Манеру одеваться я переняла у Дэриэлла. Но если он даже в мятых джинсах и футболках выглядел замечательно — аллиец все-таки! — то я именно так, как и хотела: серо и незаметно.

Моим особым достижением было то, что в последней школе, где я отучилась два года, меня так и не раскусили. Ни парни, обычно проявляющие к новеньким повышенный интерес, ни девушки, проявляющие другой интерес, со знаком 'минус'.

Такое положение дел меня устраивало полностью.

Как-то раз Айне решила поиграть в психолога и сказала, что я нахожусь 'в тени своей матери и подсознательно пытаюсь быть непохожей на нее'. Ну и добавила что-то там о 'желании спрятаться от всего мира'. Ерунда. Просто мамин роскошный стиль — платья и каблуки — не подходил костлявому подростку вроде меня. А что касается популярности в школе... Я всегда четко знала, чего хочу. Учиться алхимии у Дэриэлла, развивать свой дар и быть полезной близким людям.

Флирт с одноклассниками не попадал ни под одну из этих категорий. А приятельство... Зачем кому-то общение с полузнакомыми людьми, если есть настоящие друзья?

Например, такие, как Феникс.

— Приветик... — сонно улыбнулась сереброволосая равейна.

Как будто она не выспалась. Впрочем... Я задумалась. Вполне возможно, кстати. Ведь обычно огненная мастерица приходила последней, а тут — добралась до места вовремя, значит, встала рано.

Прочитав последнюю мысль в моем сочувственном взгляде, Феникс состроила обиженные глаза и почти кокетливо оправила серебристые пряди, невесомым гладким шелком взметнувшиеся от порыва ветра. Из-за этих вот прядей и постоянно витающих в облаках мыслей я сначала думала, что она имеет родство со Сферой Ветров. И промахнулась. Феникс оказалась эстилью огня, чуть ли не с рождения. Меня это всегда поражало. Третий ранг в ее возрасте, капризная стихия — и при этом идеальный самоконтроль. Феникс была спокойная, чуть отстраненная и напоказ легкомысленная — назло всем стереотипам.

А еще она была моей самой близкой подругой.

— ...прием! Прием, Земля вызывает Найту! Как слышно? — пропела эта самая 'близкая подруга' и прищелкнула пальцами, рассыпая золотистые искры.

— А? — очнулась я. — Я что-то пропустила?

Этна посмотрела на Феникс, на Айне... И вся троица захихикала самым злодейским образом.

— Что-то ты сегодня отбиваешь лавры Феникс. Влюбилась, что ли? — шутливо поинтересовалась Айне, но взгляд ее был настороженным.

Пророчица, что с нее возьмешь. Проницательней были только телепаты.

— Нет... нет, конечно, — улыбнулась я, встряхивая головой и прогоняя ненужную задумчивость. — Просто случилось кое-что вчера... Вот я и задумалась о смысле жизни.

Я не собиралась им ничего рассказывать о вчерашних событиях. Мы с мамой еще не решили, стоит ли держать это в секрете. С самого утра мысли мои крутились вокруг совершенно неожиданных вещей, перескакивая с одного на другое. Так, как будто подсознание само гнало от себя воспоминания.

Но тут, после ничего не значащей шутки Айне, у меня словно в голове переключатель щелкнул.

Я очень четко осознала, чем могли закончиться мои вчерашние приключения. И испугалась.

А от страха я всегда становилась жутко болтливой.

— Девочки... — слабо прошелестела я, чувствуя сильное головокружение. — Мне надо вам кое-что рассказать...

Они слушали внимательно, не перебивая. О глупом опоздании на электричку, о пугающих ночных улицах, о парне шакарских кровей и о подозрительно своевременном появлении инквизиции...

Когда я закончила, голос у меня уже не дрожал, словно все эмоции выплеснулись в словах.

— То есть, — задумчиво протянула Феникс в наступившей тишине, — он тебе понравился?

Я поперхнулась глотком воздуха. Чего?! Здесь кто-то начитался романов?!

— Ну да, он в твоем вкусе: высокий, темноволосый, изящненький, — добавила Этна, механически накручивая на палец рыжую прядь. — К тому же немного опасный. И уязвимый — как от серых драпал, а?

— Немного?! — осторожно переспросила я, отступая на шаг назад. В глазах Феникс светилось странное предвкушение. Айне глядела сочувственно. Этна смотрела с превосходством — мол, она бы от инквизиции не сбежала. — Немного?! Уязвимый, говорите? Он мне чуть шею не сломал, поставил кучу синяков и вдобавок хотел вытянуть из меня энергию! Вся структура — в клочки, полгода потом по целителям — вот что такое укус шакаи-ар! Это в лучшем случае! Я же сопротивлялась, я не была открыта — он бы не стал заботиться обо мне и просто размазал бы ауру! Или мозги бы задурил так, что сейчас я бы сама за ним бежала на край света! — У меня на глазах выступили слезы запоздалого испуга. — Вы хоть думаете, что говорите? Да я больше всего на свете боюсь, что он вернется! Вы хоть представляете себе, что значит быть абсолютно беспомощной?! Да в этом ничего романтичного нет!

— Тише, успокойся. — Айне дотронулась до плеча, и я сникла. Грудь ходуном ходила, как будто мне пришлось пробежать кросс на десять километров. — Может, и вправду боишься. Но рассказывала ты так, как будто...

— ...как будто влюблена в него по уши, — закончила за нее Джайян. — Ты за время рассказа раз пять сообщила нам, какие у него красивые синие глаза... Ну и хватай этого парня, раз нравится! — упрямо заявила валькирия, вскидывая подбородок. — А бояться не надо. Если что — соберемся всем шабашем и накостыляем! Или Ирвину нажалуемся — пусть приструнит гастролера!

Я мрачно посмотрела на подкравшуюся (судя по всему, давно уже) подругу. Да, она-то, может, и накостыляла бы, если что-то бы случилось. Но меня-то это вряд ли бы вылечило. А постоять за себя сама, как показало вчерашнее происшествие, я не могла.

— Ладно, — вздохнула я, проводя руками по лицу. Надо же, правда слезы на щеках... — Проехали. Был шакаи-ар — нет шакаи-ар. И ловить его поздно, кто бы кому ни понравился. Скажите лучше, что мне с инквизицией делать? Я там вчера такую кашу замутила, что теперь меня точно возьмут на заметку...

Этна гневно сверкнула глазами и начала говорить что-то резкое и не очень лестное для инквизиции, но Айне жестом заставила ее замолчать. Взгляд желтых глаз был внимательным и тяжелым. Невыносимо, убийственно тяжелым. Нечеловеческим.

Мамочки, только настоящего предсказания мне не хватает для полного счастья...

Пророчица дернулась и нервно провела рукой по лицу.

— Знаешь, Нэй... Ничего не делай. — Айне рассеянно переиначила мое имя на аллийский манер. — Все уладится. Само. Не знаю, когда и как... Но уладится. При непосредственном участии твоего шакаи-ар.

— Он не мой! — автоматически огрызнулась я.

Пророчица понимающе усмехнулась и подняла брови:

— Ну-ну. Думай, как хочешь, но я видела, что вы цело...

— И не лезь в мою судьбу! — рявкнула я, не давая закончить фразы.

Если пророк произнесет предсказание — это повлияет на будущее. Обязательно.

Мне такого не надо.

Феникс жалобно переводила взгляд с меня на Айне.

— Девчонки, вы же сейчас не ссоритесь, правда?

— Нет! — дернулись одновременно мы с пророчицей.

— Ну и нечего из-за всякой фигни психов гонять, — решительно встряла Этна. — Потому что сейчас мы все вместе идем на пикник. И хрен с ними, с шакаи-ар. И с мужиками вообще.

— И с инквизицией, — серьезно добавила Джайян. — С ней — самый едкий хрен.

К великому сожалению, моя физическая форма всегда оставляла желать лучшего. На минимальные нагрузки сил еще хватало, но стоило произойти чему-нибудь из ряда вон выходящему, требующему настоящих усилий, — и организм подводил. Ноги уставали уже на третьем часу пешей прогулки, дыхание сбивалось — зато во мне просыпалось что-то вредное и мрачное, жутко недовольное жизнью.

В итоге затянувшаяся прогулка доставляла неприятности и окружающим.

Брат часто пенял мне на лень и нелюбовь к спорту... Я отвечала, гордо задрав нос, что девушка не обязана быть сильной. Он хмыкал и говорил, что жизнь рассудит.

В такие дни, как сегодня, я готова была согласиться с Хэлом. Даже Феникс, хрупкая и маленькая, шла себе с тяжеленным рюкзаком и не жаловалась...

А я каждый четвертый спуск с холма проводила на пятой точке. Вот и сейчас, подвернув ногу, влетела в заросли ромашки... и так там и осталась, глядя в безупречно голубое утреннее небо над головой.

Ноги болели. В животе урчало от голода.

Хотелось либо сдохнуть, либо наконец позавтракать.

— Почему бы не устроить пикник прямо здесь? — простонала я, прикрывая глаза. Солнце било в глаза.

Может, меня пожалеют?

Ну да. А еще снег пойдет на Черном континенте. Летом.

— До речки осталось совсем немного. — Джайян негуманно попинала меня в правый бок и подозрительно заглянула в лицо: — Жива? А ну, вставай!

— Мне и здесь неплохо. — Я трусливо перевернулась, прикрываясь рюкзаком. Валькирия обошла меня и попинала с другой стороны.

— Пойдем! Все уже вон где! — Она неопределенно ткнула пальцем в сторону подъема. Высокого. О боги... мне надо это выдержать. Достойно, как дочери Элен.

— Ну, хоть бы помогла подняться... — проворчала я, медленно поднимаясь на ноги и изображая при этом мученицу. — Ой, я ж пошутила!

В спину вдруг ударил сильный поток воздуха, как будто его направили из шланга. Заколка расстегнулась и свалилась в траву, волосы облепили лицо. Визжа, я буквально взлетела на холм и опять брякнулась на колени, собирая волосы в подобие хвоста.

Джайян, насмешливо поглядывая, опустилась рядом и протянула мне заколку.

Я сцапала ее и скрепила растрепанные пряди. Ну вот, теперь еще расчесываться... Мамино заклинание слетело.

— Так нечестно! — одарила я подругу мрачным взглядом.

— А задерживать всех — честно? — резонно вопросила она.

Я мстительно дернула за нить бытия, посылая к Джайян слабый электрический разряд, но валькирия легко поймала его, как люди ловят руками мыльные пузыри, и развеяла по ветру.

У меня от иррациональной обиды аж слезы на глаза навернулись.

Ну что такое! Даже Джайян, которая на два года младше меня, и та сильнее...

— Обиделась? — ничуть не раскаиваясь, поинтересовалась валькирия и шевельнула пальцами, призывая ветер.

Я искренне хотела ответить 'Да', рискуя попасть под очередное заклинание Джайян, но тут, спасительно зазвонил старенький мобильный.

— Погоди, — махнула я Джайян и вылезла из лямок рюкзака. Молния, как всегда, заела, а звонок пошел по второму кругу.

А, бездна, как не везет!

— Кто это такой настойчивый? — поинтересовалась Джайян, глядя, как я пытаюсь выкопать мобильный из-под горы вещей. Так и не науськанный на меня ветерок игриво поддевал медовые прядки валькирии, ластясь, как щенок. Я подавила мгновенный приступ зависти.

Меня нити так не приветствуют.

— Мама, наверное. Я же ей обещала звонить каждые два часа и забыла... Алло. Да, Элен. Нет еще. Идем. Что?! О боги. Да. Поняла. Хорошо. Сейчас.

Я сунула мобильный в карман и повернулась к Джайян. Усталость как рукой сняло. По венам побежал чистый адреналин.

— Надо быстрее догнать остальных.

— Сразу бы так, — обрадовалась Джайян и помрачнела, увидев мое сосредоточенное лицо. — Эй, а что случилось?

— В разных частях города нашли четыре трупа. Все — молодые неинициированные равейны. — Мой голос звучал хрипло. — У всех — энергетическое истощение. Других травм не обнаружено... Но у одной на запястье синяк.

Джайян сглотнула. Ветер закружился у ее ног маленьким нервным торнадо.

— Только без паники. Думаешь, это он? — Она приподняла брови. Я не отреагировала, только ускорила шаг. — Ладно, догоним остальных и телепортируемся. А, Найта? Эстиль Элен оставила тебе амулет?

— Да. В рюкзаке. Боковой карман.

Джайян молча подхватила меня под руку. Рюкзак сразу стал легче, попав под действие колдовства валькирии.

Я благодарно кивнула, но руку отняла.

Меня колотила дрожь.

Девчонки ждали нас на поляне у ручья. Айне выглядела встревоженной — наверное, дар предупредил ее о неприятностях. Феникс с Этной собирали ромашки и спорили, где расстелить скатерть.

'Плакал наш пикничок', — отрешенно подумала я.

А место было очень красивое...

Джайян торопливо и эмоционально объясняла расклад, пока я искала амулет — золотистый камешек угловатой формы. Потом мы встали в круг и взялись за руки — рефлекс, усвоенный с детства. Прикосновение облегчает взаимодействие.

Все просто. Колдовство вообще простая штука.

Я никогда не любила телепортацию. Чувство во время переноса такое, будто рассыпаешься песком. Гораздо больше мне нравились порталы — червоточины пространства. Но они требовали ритуалов, солидных энергетических затрат и больших материальных носителей. И потому в быту часто использовались такие простые камешки-телепорты, которые делались заранее, настраивались на одно место и включались одним прикосновением дара.

Но на сей раз вместо того, чтобы активировать амулет, импульс разорвал его на кусочки.

— Как?.. — Феникс ошалело уставилась на каменную крошку.

Этна невнятно выругалась и с остервенением топнула ногой, не разжимая, впрочем, ладони.

Я обвела невидящим от дурноты взглядом окрестности...

Меня бросило в пот.

На другом берегу ручья, у самой кромки леса, появился высокий темноволосый парень. Кожа его была белой, как мел. Он махнул рукой, словно в издевательском приветствии.

Страх, какого я еще никогда не испытывала, сжал горло.

Четыре трупа... 'гастролер'... Еще... пять?

'Нет! — билось в висках пульсом. — Не позволю. Так нельзя. Это неправильно'.

Во мне что-то словно перемкнуло. Я балансировала на грани погружения в 'память матерей', но, конечно, этого не могло быть — ведь инициация мне еще только предстояла.

Глаза Айне полыхнули волчьей желтизной.

И я вдруг осознала, что должна делать.

Выход оказался до жути простым.

Стараясь не обращать внимания на парня, который уже не шел, а бежал к нам, я встала в середину, поменяла местами Айне и Джайян.

— Сюда, быстро... Огонь и воду нельзя вместе. Феникс... Возьмитесь за руки.

— Ты знаешь, что делаешь? — почти испуганно спросила Этна. Впервые я видела ее... такой. Почти неуверенной.

Земля, кажется, дышала под ногами, как живое существо.

— Нет.

Мир заволокла странная пелена. Предметы быстро теряли очертания, превращаясь в путаницу из разноцветных нитей, сквозь которые едва просвечивала привычная реальность. Ауры подруг вдруг вспыхнули, рассыпая блики, как драгоценные камни в ярком свете. Я на мгновение даже огорчилась — так блекло я выглядела на фоне Феникс, сияющей, как маленькое солнце.

Мы четверо словно впитывали ее свет... и начинали гореть ярче.

Ощущение опасности накатывало почти материальными волнами. К неясной фигуре шакаи-ар присоединились другие. Клан? Подмога? Не важно...

Мои пальцы с силой дернули сплетения нитей, создавая новый узор, искусственно-совершенный. От Феникс дохнуло раскаленным ветром, Айне до боли вцепилась в ладонь Этны... Земля покачнулась, и тут я упала на ковер.

Тот самый, в маминой комнате.

О боги, дома... в безопасности.

— Как ты себя чувствуешь? — Феникс робко дотронулась до моего плеча.

Это еле заметное прикосновение обожгло, как капля свечного воска голую кожу.

— Странно. Мне кажется... — Я судорожно вцепилась в спутавшиеся волосы. Дурнота накатывала волнами. — ...Мне кажется, я сама себя инициировала. А контур замкнула на вас. По кругу. И если мы до сих пор живы, то...

— Вы — природная звезда. Четыре стихии и точка фокуса.

Голос был знаком. Но я даже головы не повернула. Мне было плохо. Звуки долетали, как сквозь стекло.

Треск грозового разряда. Вспышка. Еще одна. Порыв ветра. Снова вспышка...

— Эй, спокойнее, девочки! Я не сделаю ничего плохого.

— А мне по фигу! Катись отсюда, ублюдок!

Кажется, Этна. Злющая.

— И как вы сюда попали?

В безупречно-вежливом голосе пророчицы нет-нет да и проскальзывали едкие нотки.

— Зацепил телепортационный контур. Ну только без глупостей! Девочки, при всем уважении... все, что вы можете сделать, — это повредить мою рубашку. На шакаи-ар не действуют чистые энергетические удары. Вот, я же говорил... Пустите.

Желудок рванулся к горлу. Ох, хорошо, что я сегодня так и не поела... Мир завертелся. Кто-то ойкнул, на кого-то шикнули, кому-то отдавили ногу — судя по звуку, — каблуком... И все стихло.

— Малыш... Все в порядке?

Прохладные пальцы пробежались по коже, на мгновение задержавшись на слабо пульсирующей жилке на шее. Заботливые руки укутали меня в мягкую ткань, подняли наверх. Голову закружил странный аромат: то ли травы, разогретой солнцем, то ли прохладного ночного ветра...

— С ней все будет хорошо. Это следствие слишком ранней инициации.

'Какой умный', — хотела съязвить я, но почему-то вместо этого прижалась щекой к его плечу.

Теплый. Надежный. Не несущий опасности.

Мои инстинкты сошли с ума, наверное.

А зрение, кажется, отказало. Значит, если вспомнить уроки Дэриэлла, следующим будет звук, а потом наступит обморок.

Хорошо, если не кома.

— Она приняла на себя ваши перегрузки, перевела напряжение между диаметральными стихиями в контролируемый резонанс и направила образовавшуюся энергию на телепортацию. Обычная работа фокуса. Это просто шок.

У него были такие сильные руки... Наверное, эти руки могли и убивать... могли убить и меня... но этот запах... и тепло... бездна, как хорошо...

— Куда вы? Подождите! И отпустите Найту!

Чего ты боишься... пророчица... неужели ты не знаешь, чем все закончится? О, Айне...

— Я должен выступить на Совете королев. Она будет моим свидетелем. И попутчицей. Милый ребенок — я верну ее в целости и сохранности к мамочке, когда все закончится. Не переживайте, ведьмочки.

Он рассмеялся. Звук его смеха закружил меня, унося по волнам беспамятства.

— Отпусти ее, ты, придурок!

Вспышка.

Кажется, Феникс все-таки освоила плетение огненной волны.

Мою кожу опалило нестерпимым жаром, я закричала, и вдруг стало темно.

Глава 3

Кажется, я спала. И в этом полусне-полубреде меня снедало смутное чувство недовольства всем и вся. Как во время болезни — то одеяло слишком теплое и тяжелое, то из форточки сквозняком тянет... То тянет кто-то руки к лицу почем зря и тычет в щеки мокрой тряпкой... То двигатель работает слишком громко...

— ... и вообще, какие придурки так водят? — обиженно пробормотала я и окончательно проснулась.

Машину подбросило на очередной кочке. Зубы у меня клацнули так, что еще немного — и одна равейна осталась бы без языка.

То, что я приняла за бредовый, горячечный сон, оказалось реальностью.

За окном с пугающей скоростью мелькали деревья, подступившие к трассе почти вплотную. Небо над головой уже потемнело, налилось ночной синевой, но впереди, там, куда вела дорога, оно все еще полыхало оранжево-багровыми красками.

Прелестная аллегория.

Влево смотреть не хотелось. Я и так знала, кто сидит за рулем, но видеть этого... человека не имела ни малейшего желания.

Честно говоря... боялась.

Итак, меня похитили. Из-под носа у мамы, эстиль Элен, известной своим крутым нравом не только в Зеленом городе, но даже и в Золотой столице. Уволокли, как безвольную куклу, не опасаясь гнева моего брата Хелкара, молодого, но очень способного некроманта. Более того, даже четыре равейны немаленькой силы ничего не смогли поделать с похитителем.

Даже Феникс. Даже пророчица Айне, которая всегда знала все наперед!

Значит, я тем более не смогу ничего противопоставить этому... шакаи-ар. Боги, неужели он действительно князь? Зачем ему могла понадобиться неинициированная равейна, молоденькая и глупенькая девчонка?

'А зачем обычно подозрительным мужикам нужно девушек похищать?' — подсказал здравый смысл почему-то голосом Айне.

Горло сдавило. Умирать не хотелось. Умирать мучительно не хотелось втройне. Может, попытаться сбежать? Отвлечь его... как-нибудь... и...

— Вряд ли получится, — доброжелательно и даже чуточку виновато заметил он.

Машина снова налетела на колдобину, и это помогло скрыть позорный всхлип. Я судорожно растерла ладонями щеки, да так и не смогла отнять руки от лица.

Слезы текли не переставая — горячие, обидные.

Никогда не думала, что буду так плакать от каких-то мыслей. Не от боли, не от запаха лука, а от страха, граничащего с отчаянием.

— Тебе это с рук не сойдет, — прошептала я тихо, словно надеясь, что он не услышит.

Но ему было достаточно и мысли.

— Я догадываюсь.

У него был неправильный голос и неправильные интонации. Слишком мягкие, слишком успокаивающие, слишком понимающие для убийцы.

— Мама весь Совет поднимет на ноги.

— Не сомневаюсь, — легко согласился он.

— Лучше бы вам меня отпустить, пока не поздно. — Я хотела пригрозить, но получилось жалко. Слезы и сопли еще никому не добавляли внушительности.

Шакаи-ар невесело усмехнулся:

— Боюсь, уже поздно.

Три простых слова словно отворили невидимую плотину.

— Пожалуйста... — вырвалось у меня против воли. И я наконец зарыдала в голос, давясь всхлипами. Разве что не подвывая по-бабьи — стыдно было.

Мой похититель не мешал мне. Не ругался, не отпускал язвительных замечаний. Кажется, он даже скорость сбросил. По крайней мере, машину уже не так потряхивало.

Когда поток слез иссяк, а всхлипы превратились в икоту, шакаи-ар деликатно заметил:

— Салфетки в бардачке, прямо перед тобой. И влажные тоже. Бутылка с холодной водой между сиденьями. Я еще не открывал ее, так что можешь пить прямо из горлышка.

Я хотела сказать: 'Да подавись ты своей бутылкой!', но вместо этого тихо поблагодарила:

— Спасибо.

Пить и вправду очень хотелось. А зареванная физиономия, отражавшаяся в боковом стекле, заставила воспользоваться и салфетками тоже. Мама бы точно не одобрила неряшливости.

— Начало у нас — хуже не придумаешь, — констатировал тем временем мой похититель. — Так дело не пойдет. Конечно, проблему бы решило небольшое телепатическое внушение... — Я испуганно вжалась в кресло, жмурясь, будто это могло бы меня спасти от ментальной атаки. — ...но мне нужна не кукла, а нормальная, вменяемая спутница. Поэтому предлагаю просто начать все с чистого листа. Ты есть хочешь?

Наверное, легкое телепатическое внушение все же имело место. Или я действительно проголодалась до безобразия. Потому что вместо гордого отказа у меня вылетело скромное и застенчивое:

— Хочу.

— Вот и я тоже, — искренне обрадовался чему-то шакаи-ар. — Может, перекусим на ходу? Например, бутербродами?

— А где их взять? Вы захватили мой рюкзак или заранее позаботились? Не думала, что... — 'Вы на это способны', хотела сказать я, но передумала. Пока шакаи-ар вел себя деликатно, как аллийский целитель, но лучше было бы прикусить язык и обойтись без провокаций.

Здесь мне никто не поможет. Грозная мамина репутация не придет на помощь, если я начну делать глупости.

Мой похититель одобрительно хмыкнул. Наверняка мысли подслушивал.

— Представь себе, малыш, позаботился. В первый раз, думаешь, похищаю девиц? — подначил он меня. Против ожиданий я не разозлилась, не испугалась, а смутилась. — Так что опыт имеется... Знаешь, достань-ка и мне один бутерброд. Там, в сумке, на заднем сиденье...

— А разве шакаи-ар едят человеческую пищу? Голод вроде... — начала я и осеклась, испугавшись, что вопрос прозвучит как предложение.

Ответом мне был тихий смешок.

— Ну, если ты хочешь угостить меня чем-то особенным, я только 'за'... Чтоб оно в бездну провалилось!

От неожиданности я вздрогнула и, забыв, что собиралась игнорировать своего похитителя, обернулась.

Шакаи-ар сидел даже ближе, чем мне думалось. Одну руку он высунул в окно, сосредоточенно поправляя зеркало. Волосы трепетали в потоке воздуха, как темное алхимическое пламя. Закатные отсветы перекрашивали их из черного цвета в багровый и превращали красивое и юное лицо в древнюю бронзовую маску.

Сердце отчего-то сжалось, и страха перед будущим стало чуточку меньше.

Я сразу же влепила себе мысленную пощечину. Страх — полезное чувство. А симпатия к убийце — опасное.

Шакаи-ар никак не отреагировал на мои размышления, будто бы и впрямь был поглощен попытками поправить боковое зеркало.

— Опять перекосилось. На все колдобины реагирует, зараза, — пояснил он, не глядя на меня. На очередной кочке машина подлетела, и злосчастное зеркало повисло, как ухо у спаниеля. — А, ладно, это бесполезно! — Шакаи-ар махнул рукой и откинулся на сиденье. Стекло он поднимать не стал.

Зеркало мотнулось, готовое оторваться в любое мгновение... и у меня сработали рефлексы. Угол зрения изменился, высвечивая истинную структуру мира... Дальше все было еще проще. Энергия послушно заструилась вдоль невидимых нитей, узор напрягся, зазвенел и... изменился. С тихим щелчком зеркало встало на место.

Шакаи-ар посмотрел на меня с веселым удивлением.

— Спасибо, малыш. — Тонкие губы тронула искренняя до невозможности улыбка, никак не подходящая убийце. — А где бутерброды? — нахмурился он. — Я ведь могу и передумать...

Это звучало как дружеская шутка, но я поспешила перегнуться через сиденье, выпутываясь из ремня безопасности, и нашарить за креслом сумку.

— С чем вам?

— Да любой. И давай уже перейдем на 'ты', ладно? А то действительно начинаю чувствовать себя, гм, 'подозрительным мужиком'.

Я чуть не поперхнулась. Надо бы сделать себе мысленную пометку, что шакаи-ар весьма злопамятны. Впрочем... Я оглядела бутерброды. У меня тоже была возможность показать нрав истинной равейны.

На протянутую ладонь шакаи-ар шлепнулся тонюсенький кусочек хлеба с двумя ломтиками помидора. Я же с абсолютно невинным видом впилась зубами в солидный бутерброд с ветчиной.

Шакаи-ар на мою мелкую пакость никак не отреагировал, но на сердце стало полегче. Я почувствовала к своему похитителю странную благодарность. Все-таки противно чувствовать себя совершенно беспомощной и бесправной... а этот парень пока не сделал ничего, что заставило бы меня осознать свое положение пленницы.

Пока.

Я медленно жевала бутерброд, оттягивая разговор. Стоило, конечно, повременить, попытаться самой разобраться в мотивах похитителя... Но кто знает, не вернется ли потом истерика? Сейчас у меня в душе царила странная пустота, усталость после слишком сильных эмоций... Дэриэлл говорил, что такое бывает после стресса... Не стоило ли воспользоваться моментом?

Подумав, я стряхнула с рук крошки и решительно повернулась к шакаи-ар.

— Почему ты меня похитил? — выпалила я на одном дыхании и замерла, ожидая если не удара, то резкого одергивания. Но шакаи-ар опять меня удивил, спокойно поправив:

— Это не похищение. Ты меня сопровождаешь.

'Ага, только меня забыли предупредить об этом', — промелькнула мрачная мысль. Но начало меня обнадежило, и, набравшись наглости, я рискнула продолжить расспросы:

— Куда мы едем?

— В резиденцию королев. Или тебе привычнее называть их эстаминиэль?

Я растерялась:

— У нас и так, и так говорят... Но... зачем тебе в резиденцию?

Честно, ответа я не ожидала, тем более подробного. Но он последовал:

— Затем, что назревает конфликт. И это мягко говоря. — Мой похититель вздохнул. — Кто-то убил в Зеленом одного из наших, мальчишку. Очень качественно. Сначала обездвижили заклинанием, потом отрезали голову. Все признаки указывают на то, что это сделала равейна. Причем конкретная — твоя мать.

Я задохнулась от гнева.

— Вы... вы что, с ума сошли? — уже не думая о последствиях, взвилась я. Чтобы Элен... убила? — Только не она!

— 'Ты', Найта, 'ты', никаких 'вы'... А возвращаясь к твоему предположению... То же самое мне сказал Ирвин, глава здешней общины, — признался шакаи-ар. — И с такой же интонацией. — Он неожиданно усмехнулся. — Я даже не знаю, что его больше возмутило — убийство или такая наглая подстава. 'Леди Элен вспыльчива и вполне может развеять обидчика по ветру. Но не ребенка же! Дети рядом с ней на головах ходить могут', — вот что он сказал. А через пару дней при крайне подозрительных обстоятельствах погибли молодые равейны. Жизненная сила была выкачана подчистую. И знаешь что самое интересное? Оба трупа несли на себе ментальные отпечатки шакаи-ар, причем кого-то из обращенных. Какая-то сволочь пытается стравить шакаи-ар и равейн в Зеленом! И не только в Зеленом, кстати... — Последнее слово он по-змеиному прошипел, и образ спокойного и доброжелательного парня разом слетел. — Как будто им одной войны было мало! — Шакаи-ар в раздражении стукнул кулаком по дверце. Пластик хрупнул, стальная пластина со скрипом прогнулась.

В голове пронеслась неожиданно веселая мысль: 'Похоже, машина-то не его, иначе бы вел себя аккуратнее'. Шакаи-ар в роли угонщика меня насмешил, и я фыркнула в плечо.

— Не веришь? И не надо, — усмехнулся мой похититель. — Главное, чтобы поверили королевы.

О, они поверят. Конечно, конечно, они верят каждому проходимцу, который до них доберется... странно тогда, что эстаминиэль до такого солидного возраста дожили.

— У тебя есть доказательства?

— Да. И даже свидетели. Например, ты. — Он обворожительно улыбнулся, демонстрируя клыки. Меня передернуло. — Помнишь, как смотрители перебили вам телепортацию? Я пытался им помешать, но увы... — он прикрыл на мгновение веки, — ничего не вышло. В итоге я не смог предотвратить инициацию и едва успел зацепить портал.

— А-а, так на поляне ты... — начала я, но тут до меня дошло. — Хочешь сказать, за всем стоит инквизиция?

— Похоже на то. — Он поморщился. — Причем в союзе с этим зверьем, ведарси, и прочим отребьем. Шакаи-ар и равейны вряд ли справятся поодиночке... Значит, и нам надо заключить альянс.

— И?..

— Думаю, появление такого альянса возможно в самое ближайшее время.

— Да Совет королев...

— Совет королев меня внимательно выслушает. Потому что война с Орденом контроля и созидания будет еще более жестокой, чем была с нами. Мы мстили. Смотрители холодно и рационально устроят геноцид.

Мне стало страшно. Настолько, что захотелось разбить это оцепенение кошмарного сна наяву чем угодно — хоть дурной шуткой, хоть ссорой.

— Вы... то есть ты так хорошо разбираешься в истории или просто оправдываешь своих сородичей? — не смогла я удержать на языке ядовитую реплику.

Синие глаза странно сверкнули.

— Я свидетель истории. В некотором роде.

Одну долгую секунду я соображала, что он имеет в виду, а потом мысли понеслись почти бессвязным потоком.

Ой-ой-ой... Если он помнит Вторую войну, то... Тридцать пять веков как минимум. А то и больше...

Бездна, это невероятно!

Если он настолько стар... У него ведь есть крылья? Боги, настоящие!

А я сижу рядом с настоящим князем! Существом более древним, чем даже Золотая столица...

Мой взгляд, как намагниченный, притянулся к похитителю. Я всмотрелась в юные черты, выискивая печать древности.

Бесполезно.

С виду — обычный парень. Довольно высокий, очень красивый... Никак не похожий на шакарского князя. Напротив, каждая деталь образа подчеркивала юность — длинная 'рваная' челка, популярная среди моих одноклассников, темные узкие джинсы, самая обыкновенная рубашка... Глаза яркие, блестящие, живые, без пресловутого 'налета веков', который отличал старых равейн и аллийцев.

И никакой снисходительности в общении, будто я и впрямь была его ровесницей.

Так легко забыться и поверить в это! Еще полчаса назад я рыдала от страха, а теперь почти шучу со своим похитителем, как будто это мой приятель.

А ведь он князь, уже не одну тысячу лет. Элита своего народа. На перечисление одних способностей ушел бы целый лист бумаги! Запредельная регенерация, эмпатическая чувствительность вплоть до подсознательного, энергетические блоки и удары, гипноз, физическая сила, телепатия, возможность влиять на гравитацию...

И еще — крылья. Идеальное оружие, одно прикосновение которого лишает разума, квинтэссенция яростной и противоречивой шакарской души.

Вот бы посмотреть на них...

— Боишься?

Изучающий взгляд пробрал меня до костей.

— И раньше боялась, — призналась я, чувствуя, что лукавлю. Почему-то после того, как превосходство похитителя надо мной стало таким очевидным, было уже не так обидно за собственную беспомощность. И еще — против воли я ощутила нечто вроде восхищения.

Князей, тем более тех, кто помнил войну, осталось не так много. По пальцам не пересчитаешь, но сотня — это нечто вполне представимое.

Интересно, который?..

— А как вас... то есть тебя зовут?

После этого невинного, в общем-то, вопроса напряжение повисло в воздухе липкой паутиной.

— А это обязательно? — вздохнул шакаи-ар, слишком пристально вглядываясь в извилистую ленту дороги.

— Ну, не могу же я обращаться к тебе все время только на 'ты', — смутилась я, жалея, что вообще раскрыла рот.

Мой похититель продолжал невидящим взглядом сверлить лобовое стекло. Мне стало не по себе — не врежемся ли мы в дерево? Мотор взревел, и лес за стеклом слился в одну темную застывшую массу. Молчание давило на уши, как ватная подушка.

Может, стоит сказать: 'Проехали, буду звать тебя просто 'князь'?'

Внезапно он улыбнулся и, скосив на меня глаза, произнес:

— Меня зовут Максимилиан. Князь Максимилиан из Северного клана.

Не было нужды добавлять это. За всю историю мира был лишь один шакаи-ар, с гордостью носивший это имя — человеческое имя. И даже по меркам своей расы он считался ненормальным. Слухи расходились, называя его то 'вечным ребенком', то 'жестокой мразью без души'.

Северного князя боялись, сторонились, но... уважали. И ценили. Он был уникален. Максимилиан впервые убил в шесть лет. Неплохое начало... Шакаи-ар рано расставались с детством и иллюзиями относительно неприкосновенности чужой жизни, но так... Почти на четверть века раньше обычного. Причем его жертвой оказалась одна из наших, и не самого низкого ранга — эстиль.

Кровавое безумие, адаптационный период к новым способностям, когда жажда превращается в непреодолимое желание, длился не сто лет, а пятьдесят. Едва отпраздновав свое четырехсотсемидесятилетие, Максимилиан стал князем — другие ждали этого не меньше тысячи лет. Если бы не заражение солнечным ядом, вернувшее его в биологическое детство, он уже был бы старейшиной. И неудивительно.

За тридцать шесть веков Максимилиан убил больше равейн (да и простых смертных!), чем иной старейшина.

По спине у меня пробежали мурашки. Семнадцать лет моей жизни прошли уж слишком тихо... Но такой подлянки от судьбы я не ожидала.

Некоторое время Максимилиан игнорировал смесь страха, отвращения и любопытства, застывшую на моем лице, но потом сдержанно заметил:

— Знаешь, малыш, сначала такая реакция льстит. Потом раздражает. Но сейчас меня это бесит. Ну чего ты боишься, объясни мне?

Кое-как совладав с собой, я ответила, пряча глаза:

— Я боюсь боли и смерти. Не очень оригинально, да?

Машина сбавила скорость. Максимилиан откинул голову на спинку. Плечи его опустились. На какую-то секунду он показался мне очень одиноким... и действительно старым.

— Найта, послушай... Не всему, что обо мне говорят, стоит верить. Да, я не могу обещать, что верну тебя домой в целости и сохранности. — Он скривился. — Или что ни при каких обстоятельствах не воспользуюсь тобой, как... пищей. Даже не буду отрицать, что хочу этого. Но, может, попробуем подружиться? Не такой уж я страшный... и могу быть таким, каким ты захочешь. Я умею, честно, — улыбнулся Максимилиан неловко, поглядывая на меня сквозь разлохмаченные пряди челки.

Если честно, после его слов мне стало стыдно. Репутация, конечно, большое дело... Но только если половина из этих слухов не исходит из инквизиции. А так оно и было, скорее всего.

Смущение и неловкость я по обыкновению спрятала за глупой шуткой, больше похожей на издевательство:

— А что, у тебя бывают друзья?

К счастью, князь не обиделся, безошибочно считав мое настроение. Телепат... пожалуй, он действительно мог бы стать таким, каким я хотела его видеть.

Опасно, если задуматься.

— Представь себе, бывают. У меня даже друг детства есть, вот как!

Он состроил гордую физиономию, задрав нос к потолку. Я не выдержала и рассмеялась:

— И как он тебя зовет? Максик?

— Нет, что ты. Раньше все сокращали по-аллийски, — ответил князь уже серьезно.

— И как это звучит? — искренне заинтересовалась я.

Филология была моим давним хобби. Привлекала она меня тем, что обнаруживала в привычных вещах двойное, а то и тройное дно. Например, почти все имена на древнем наречии имели по несколько значений. Мое происходило то ли от 'Nieih' — 'отрицание, отказ', то ли от 'Nattie'e' — 'тайный, темный'. Конечно, я не верила в то, что имена отражают характер, но все же...

Шакаи-ар выглядел смущенным.

— Ксиль. И не вздумай смеяться!

— А мне можно так к тебе обращаться? — Я старательно прятала улыбку. Интересно, а какое значение имеется в виду? 'Ksyll' — 'звездочка' или 'ksie'il' — 'льдинка'?

— Наедине — пожалуйста. Только перед прочими князьями не позорь... Впрочем, к другим шакаи-ар я тебя не пущу, — пошутил он. — Самому мало.

И все-таки мне ужасно нравилось, как он улыбался. Даже если при этом обнажал клыки...

— Ксиль?

— Да, маленькая моя? — охотно откликнулся Максимилиан. Казалось, он был искренне рад продолжить диалог, даже такой, ни к чему не обязывающий.

— Куда мы сейчас едем?

— В Бирюзовый. Там кое-что купим, оставим машину и дальше — через Срединный лес своим ходом.

Мне показалось, что я ослышалась. Либо Максимилиан знал гораздо больше, чем показывал, либо... либо не знал ничего.

— А почему не на запад? Ведь Замок королев там, на Холмах. — Вопрос был на дурачка, но я не могла не проверить. Максимилиан только фыркнул.

— Знаю я ваши фокусы. Туда нельзя попасть прямым путем. Сначала надо пройти два портала. Замок-на-Холмах — это, как я понимаю, зачарованное место.

Итак, мы вернулись к исходной точке.

— Если ты все знаешь, то зачем тебе я?

Он невинно улыбнулся, напомнив мне одного из одноклассников, веселого рыжего мальчишку, который вечно изображал паиньку, но слыл наказанием для учителей.

— Сопровождаешь, чтоб я не сбежал.

— Издеваешься?

— Издеваюсь. — Ксиль покаянно склонил голову. — Как ты не понимаешь, вдвоем путешествовать веселее... — Он посерьезнел. — К тому же после инициации ты вне закона. Или попробуешь отстоять право?

Я представила и содрогнулась. Если смотреть с этой точки зрения, то мне повезло уехать из Зеленого. Айне не тронут, она пророчица. Остальные имеют вполне реальный шанс доказать Право. Но я...

Может, Максимилианом и двигали неальтруистические побуждения, когда он увозил меня, но в итоге, кажется, его решение было удачным.

Боги, связаться с Орденом...

— Ну, уж нет. Лучше путешествие в никуда с шакаи-ар, чем экзамен в казематах инквизиции. Что-то мне не верится, что я его сдам...

Некоторое время мы ехали в тишине. Я прислонилась лбом к стеклу и неотрывно смотрела на мелькающие за окном обочины. Километры и километры дороги...

Я все больше отдалялась от дома. В это сложно поверить, но раньше мне не доводилось уезжать дальше Золотой, нашей столицы. Или соседнего Небесного. А теперь я на пути к Холмам, резиденции эстаминиэль. И рядом никого...

— Найта? — Голос князя вывел меня из невеселых раздумий.

— Да?

— Каким ты меня видишь? Я тебе нравлюсь?

От неожиданности я поперхнулась. Если Максимилиан ставил целью выбить меня из колеи и заставить забыть о печальных размышлениях, то ему это удалось с блеском.

— Э-э... Но ты же эмпат! — выкрутилась я, заливаясь румянцем смущения. — Ты чувствуешь мое отношение. И вообще... это нечестный вопрос!

— Слово 'честь' не входит в мой набор для путешествий... И все-таки? — Максимилиан подкупающе улыбнулся. — Предположим, я хочу это именно услышать. Ну, кроме того, что я 'подозрительный мужик'.

Мне показалось, что, если бы сейчас мне к щекам поднесли паклю, она бы вспыхнула — так жарко стало лицу.

Вот ведь... злопамятный павлин. Ну, ничего, хочет правду — получит ее.

— Вообще-то, судя по твоей биографии, так оно и есть. Подозрительнее некуда, и определенно мужского пола, — я старалась говорить сухим 'медицинским' тоном, как Дэриэлл — с надоедливыми мнительными пациентами, но вскоре сбилась. — Но тебя интересует мое мнение, а не собрание легенд и предрассудков... Про аллийцев сплетничают, что они сплошь утонченные ценители искусств и в целом создания изнеженные и бесполезные. А я знаю одного типа из Дальних Пределов, который носит рваные джинсы и мятые футболки. А еще отжимается по девяносто раз, а из музыки рок предпочитает, тяжелый, а еще даже зимой спит с открытой форточкой и совсем не изнеженный, а еще...

— Ну а насчет меня? — со смехом перебил меня Максимилиан, изрядно позабавленный тем, с каким энтузиазмом я пустилась в воспоминания. — Какой для тебя я?

— Очень красивый...

Ох, кто меня за язык тянул! Я вновь мучительно покраснела. Ляпнула так ляпнула. Может, мне еще ему в любви признаться? А вдруг он решит, что я с ним... заигрываю?

Только этого не хватало!

Мысленно ругая себя, я подняла глаза на князя. И встретила внимательный, испытующий взгляд без тени насмешки. Как будто ему и впрямь важны были мои слова.

'Не такой уж я страшный... и могу быть таким, каким ты захочешь. Я умею, честно'.

Умеет. Совершенно точно.

После запинки я продолжила, уже медленнее, серьезнее и гораздо искреннее.

— Это первое, что бросилось в глаза, — красивый, таинственный... одинокий, — добавила я с некоторым опасением. Вряд ли жалость ничтожной равейны польстит князю. Но Максимилиан не проявил ни малейшего недовольства, наоборот, кивнул ободряюще. — Такого хочется защищать, даже когда надо самой спасаться. Да только разве от такого спасешься. — Я выразительно потерла шею, припоминая 'мостик', который устроил мне Максимилиан в честь знакомства. — До сих пор позвоночник ноет.

— Фу, это же мелочи! — искренне возмутился князь. Глаза его смеялись — Так, игры для остроты ощущений.

— Ага, и кто-то переборщил с перцем!

— То ли еще будет! — загадочно пообещал Максимилиан и подмигнул мне. — Вот поймаю тебя... совсем... и научу плохому.

Я улыбнулась. Стало очень-очень легко. Опять ментальное воздействие, не иначе.

— И сколько у меня еще попыток?

— Две.

— И когда продолжим?

Он неожиданно посерьезнел.

— Когда ты сама решишь, хочешь ли быть пойманной.

Я отвернулась. Мне было о чем подумать.

Впереди загорались огни Бирюзового.

* * *

Максимилиан с досадой захлопнул дверцу машины. Потом еще раз. И еще.

— Тьма! В Зеленом все было нормально!

Я с сомнением покосилась на солидную вмятину.

— Сомневаюсь, что раньше здесь было это.

Он сделал последнюю безнадежную попытку и сдался.

— Ладно, все равно придется машину оставлять. Чем скорее ее угонят, тем лучше. Меньше следов — меньше проблем.

Напоследок князь мстительно пнул дверцу. Раздался чудовищный скрип, и металл украсила еще одна вмятина, да и сама машина порядочно просела. Я невольно посочувствовала бедолаге, у которого князь позаимствовал автомобиль. Если уж владелец и получит его обратно, то в таком виде, что ремонт обойдется едва ли не дороже покупки новой машины.

Впрочем, вряд ли хозяин рискнет высказать свои претензии князю.

Тем временем уже совсем стемнело. Незнакомый провинциальный город спал беззаботно и глубоко, как ребенок. Я чувствовала себя так, словно попала в его Бирюзовые — ведь так он назывался, да? — сны. Темно-синее в зените небо на западе все еще отсвечивало розовым и бледно-голубым. Широкие асфальтовые полотнища дорог разделяли жилые кварталы, как пограничные реки в древности — города. Многоэтажки перемигивались желтыми окнами, как будто разговаривая друг с другом на своем собственном языке. Воздух, разогретый жарким майским солнцем, постепенно остывал, оставляя привкус молодой листвы и пыли с обочин.

Меня охватило предвкушение чего-то необычного, интересного... жажда приключений... Авантюрная лихорадка?

Максимилиан усмехнулся — блеснули в темноте белые зубы — и ненавязчиво подхватил меня под локоть, увлекая к неприметному проходу между домами. Я словно очнулась от забытья. Сделалось зябко.

— Можно задать вопрос? — Он кивнул, и только после этого я продолжила: — Куда мы сейчас идем?

— В гостиницу, — после едва заметной паузы ответил князь. — Там ты подождешь меня пару часов — отдохнешь, примешь душ, перекусишь, а я пока кое с чем разберусь. Потом уйдем, быстро и тихо.

— А... я успею поспать?

Не то чтобы сон был важен сам по себе, но мне требовалось время на раздумья и привыкание к своему новому статусу то ли пленницы, то ли спутницы шакаи-ар.

— Разве что завтра ночью, — ответил он с виноватыми нотками в голосе. — Нам сейчас надо уйти как можно дальше, чтобы круговой поиск ничего не выявил.

— Какой поиск? — не поняла я.

— Круговой. Когда из одной точки поисковый импульс исходит сразу во все стороны. Не слышала про такой?

У меня вырвался вздох.

— Не слышала. — Шакаи-ар снисходительно хмыкнул, и я, конечно же, поддалась на провокацию и начала оправдываться: — Но равейна и не должна ни о чем таком знать! Я же не студентка Академии магии и не колдунья!

— И в чем же отличие, если не секрет? — с искренним, казалось бы, любопытством поинтересовался Максимилиан. Я подозрительно оглянулась на него: сомнительно, чтобы князь, которому столько лет, что мне и представить страшно, этого не знал.

Но разговор на постороннюю тему был все же предпочтительнее молчания. В тишине наверняка бы в голову полезли мысли об оставшихся дома подругах, о бедной моей маме... Как она себя чувствовала, когда узнала, что меня увез какой-то шакаи-ар?

И ведь весточку не подашь...

— В чем отличие... Так сразу и не определишь, — начала я задумчиво, стараясь отогнать депрессивные мысли. — Мы, равейны, не используем логичные, но лишь через раз работающие формулы преобразования энергии и не клянчим у богов силу. Все на интуиции — зелья, амулеты, заклинания.

— И часто ошибаетесь, наверное? — спросил он. У меня взыграла расовая гордость — захотелось отстоять равейн перед князем.

Хотя, если задуматься, он на нас и не нападал. Просто задавал вопросы.

— Уж пореже тех же магов. — Я заносчиво вздернула подбородок. — Они магию считают не искусством, а разделом высшей математики, — меня передернуло от отвращения. — Хотя что-то у них получается лучше, некромантия, например, — вынужденно признала я, вспомнив 'домашние задания' своего брата-студента. — Наверное, потому, что немного найдется равейн, чья сила — боль и смерть... Но одни только энергетические формулы — это безумно мало и очень неудобно. А что касается колдунов... Посуди сам: клановая система, знания передаются только от отца к сыну, от матери к дочери. Зачахнет род — и все накопленное за столетия пойдет коту под хвост. Правда, изобретение большинства зелий — заслуга колдуний. Если бы не закрытость кланов, они стали бы самой могущественной кастой...

— Интересно, — улыбнулся Максимилиан. — Но мне кажется, что у равейн есть большой недостаток: раз они не пишут научных трактатов, то и сведения о новых заклинаниях и составах так и остаются достоянием одиночек-изобретательниц.

— Вы... то есть ты серьезно спрашиваешь или просто так шутишь? — осторожно поинтересовалась я.

— Скажем так: иногда очень интересно услышать мнение человека, еще не испорченного предрассудками нашего мира, — туманно пояснил князь. Мне это подозрительно напомнило расхожую фразу 'Устами младенца глаголет истина'.

Этот шакаи-ар то ли развлекался за мой счет, то ли хотел завоевать симпатию таким вот немудреным способом — 'заинтересовавшись' моими скудными знаниями.

— Ты... никогда не слышал о 'памяти матерей'? Ну... это сложно объяснить. Если равейна инициирована, то она может... войти в транс, что ли, не знаю, как сказать лучше... словом, слиться с личностью своей матери, бабушки и так до первой равейны в роду. Ну так как все мы в той или иной степени связаны узами родства с древнейших времен, то лишь очень немногие не имеют возможности погрузиться в 'память матерей'. Да и то они могут 'породниться' с любой равейной, смешав кровь и назвав подругу сестрой... А там, в 'памяти', — океан информации. Все когда-либо произнесенные заклинания, узоры амулетов, способы приготовления зелий, и не только. Можно посоветоваться, если попала в трудное положение, а если кто-то из матерей знал иностранный язык — освоить чужое наречие. Иногда эти знания просыпаются спонтанно. — Я задумчиво потеребила косичку. — Представь себе: за девушкой погнался маньяк, а она вместо того, чтобы визжать и умирать от страха, вдруг хладнокровно вывернула ему руку, вызвала Стражей порядка... и только потом потеряла сознание от шока. Или маленькая девочка, потерявшись в незнакомом городе, вдруг начинает рассуждать и вести себя как взрослая. Слышал ли ты подобные истории?

— Приходилось, — ответил он лаконично.

— Это — тоже обращение к 'памяти матерей'. Неосознанное, потому не требующее инициации. Правда, пользоваться этим... ресурсом нужно очень осторожно. Ведь память предоставит тебе всего лишь голые знания, но не подскажет, как их правильно истолковать, как использовать...

Мы зашли в какой-то на редкость темный район. Здесь дома были низкими, а окна закрывались ставнями. Те немногие фонари, которые стояли по обочинам, уже давно превратились просто в столбы. Лампы в них были разбиты или выкручены... Я ничего не видела дальше вытянутой руки и постоянно спотыкалась, и если бы не Максимилиан — давно бы уже все ноги переломала.

— Тогда, в лесу... с инквизицией разговаривала ты?

— Обижаешь, — нахмурилась я. Это короткое замечание задело меня гораздо больше, чем должно было. Словно Максимилиан уже решил для себя, что я неспособна на разумные действия.

— Эта память — ваше главное расовое отличие? — Он проигнорировал мою реплику с воистину княжеской непосредственностью. Мне ничего не оставалось, кроме как ответить на его вопрос:

— Главное отличие в том, что мы никогда не используем заемную силу. Только свою. И каждая — по-своему. Но это, наверное, не очень понятное объяснение... — 'Да и нужны ли тебе объяснения вообще', — подумала я, но вслух ничего не сказала. — Ты слышал когда-нибудь такую поговорку: 'Удачлив, как Младшее дитя Изначального'?

— Конечно, слышал. Это означает что-то вроде 'родился в рубашке'? — уточнил князь. — Неужели это о равейнах?

— Младшее дитя Изначального — это и есть равейна, — пояснила я, почти уверившись в том, что Максимилиан просто занимает меня беседой, а не интересуется всерьез. — Равейна по-аллийски.

— А-а, — понятливо кивнул собеседник. — Ravei a'Veina. Что-то такое припоминаю.

Я расплылась в улыбке.

Честно говоря, при звуках аллийской речи меня всегда уносило. Сказывалось, наверно, беззаботное детство, проведенное в Дальних Пределах. Вообще, копаться в этимологии аллийских слов — одно удовольствие. Количество значений у одного и того же корня может достигать нескольких десятков, и смысл их будет лишь отдаленно перекликаться. Аллийский язык — это безграничные возможности для того, кто любит и умеет обращаться со словами.

Я встряхнула головой, отвлекаясь от воспоминаний об уроках аллийского у Дэриэлла.

— Вот-вот. Ravei — 'любимец', 'младший'. Veina — 'стихия', нечто изначальное. И еще — вспомни перечень равейновских рангов. Самый известный, конечно, эстиль, третий ранг, потому что так можно обращаться ко всем без исключения равейнам. Получится что-то вроде 'госпожа'... Так и переводится с аллийского 'es'tiee', собственно. Но если идти от верхних рангов к нижним, это будет выглядеть так: эстаминиэль, Es'tiee ah Min-Niel — 'госпожа всего сущего'. Аш-эстиль — 'высокая госпожа'. Эстиль — ну, здесь все понятно... Далее следуют аш-каэль и каэль, причем пятый ранг звучит на аллийском как 'kayel' — буквально 'тот, кто твердо стоит на ногах'. Приставка 'аш' означает 'высокий', кстати. Потом идет аш-равейна...

— ... и равейна, — закончил он. Я поглядывала на Максимилиана со все большей симпатией: мало кто из знакомых подолгу выдерживал мои лекции по филологии. К тому же князь на этот раз действительно заинтересовался, похоже. — Что, как мы уже выяснили, означает просто 'равейна'. Но вернемся к заемной силе... к чему ты вела?

Я смущенно кашлянула. Вот уж ушла в сторону от темы...

— В этом вся загвоздка. Мы — равейны. Младшие, любимые дети Изначальных стихий. Проще говоря, равейны вообще не люди. И чем выше ранг, тем меньше в нас человеческого и больше Изначального. Мы — части единого целого, заключенные в человеческие тела и наделенные душой. И вся наша магия — это попытки воздействовать на стихии вокруг нас... Мама говорит, что учиться колдовать — все равно что учиться ходить и говорить — вроде все при тебе, а сразу не получается, — улыбнулась я, вспомнив яростную тираду, которую обрушила на меня однажды Элен. — Но мне больше нравится другое определение. Магия — это дар, одно из проявлений таланта, как поэзия, живопись или танцы. Поэтому так редко мы достигаем высшего ранга, — вздохнула я. — Гениев мало, еще меньше среди них равейн. И...

Запнувшись ногой о камень, я полетела вперед, и только жесткая хватка на локте не позволила мне некрасиво растянуться на асфальте.

— Осторожнее, — без улыбки посоветовал мне Максимилиан, благородно оставляя ситуацию без комментариев. От смущения я спросила немного резко:

— И долго мы еще будем блуждать в потемках?

— Недолго. — А сейчас он, кажется, улыбнулся. — Почти на месте. Гостиница за углом.

— А нас точно пустят в такое время? — засомневалась я.

— Не дури! — рассмеялся он, как бывалый путешественник. — Во-первых, это гостиница. Там клиентам обрадуются в любое время, были бы деньги. Во-вторых, ее хозяин — мой... друг.

Последнее слово прозвучало как-то подозрительно.

— О! — умно заметила я и умолкла.

В так называемую гостиницу мы вошли с черного хода, что только укрепило мои подозрения. Князь уверенно прошел по обшарпанному коридору, остановился перед дверью с табличкой 'Служебное помещение' и постучал.

Мне стало не по себе.

Я переступила с ноги на ногу и спряталась у Ксиля за спиной.

Максимилиан, которого такое проявление трусости изрядно позабавило, цапнул меня за шкирку и попытался водворить на место, рядом с собой, но неожиданно натолкнулся на сопротивление. Я сама ужасно удивилась, когда вдруг поняла, что упираюсь, как нашкодивший котенок, и перепугалась вдобавок — вдруг князь разозлится?

И именно в этот момент, по закону подлости, дверь открылась.

— Поздний ужин? — К косяку прислонился парень лет двадцати пяти с коротко остриженными каштановыми волосами и весьма... э-э... выразительной улыбкой. В глазах цвета темного шоколада четко отражалась сцена борьбы перепуганной девушки в драных джинсах и футболке, больше похожей на лохмотья, с шакарским князем.

— Скорее, ранний завтрак, — в тон ответил Максимилиан. — И то вряд ли, при таком-то сопротивлении... Здравствуй, Ллайс. Как бизнес идет?

— О, неплохо. Счастлив видеть вас, мой князь, — с достоинством поклонился владелец гостиницы. — Комнату, как обычно?

— К сожалению, нет времени, — вздохнул Максимилиан. Он посмотрел на меня, и в глазах его мелькнуло что-то порочное и смущающее. — Может, в следующий раз. А пока — просто комнату на одного, желательно с запасным выходом. Ах да, и еще что-нибудь поесть. Для нее. — Он взмахнул рукой и чуть не выколол мне когтем глаз.

От неожиданности проснулись боевые рефлексы, которые четвертый год подряд безуспешно вбивал в мою голову брат. Я дернула за нити... Только вот вместо разрушительной 'серой гнили', столь любимой Хэлом, у меня получилась почему-то обычная зеленая плесень с кисловатым душком.

Ксиль дернулся и брезгливо вытер грязную руку об обои. Я сконфужено потупилась, ожидая заслуженного нагоняя. Но князь промолчал, а Ллайс восхищенно присвистнул:

— Волшебница?

— Что-то вроде, — хмыкнул Максимилиан. — Равейна. Но это не развлечение, Ллайс, — посерьезнел он.

Хозяин гостиницы искренне огорчился.

— А жаль. За вами бывает так интересно наблюдать, мой князь... — Ллайс многозначительно улыбнулся и под комментарий Ксиля: 'Вуайерист бессовестный!' скрылся в комнате.

Через полминуты, не больше, он вернулся с ключом и отдал его Максимилиану.

— Три часа нам хватит. Если что-то пойдет не так в мое отсутствие — спрячь девочку, — коротко приказал он.

Ллайс молча склонил голову.

— И если будут расспрашивать, даже представляясь посланниками Северного клана, — нас здесь не было.

— Конечно. Ни слова.

Комната располагалась на четвертом этаже, в конце коридора. Она была такой неприметной, что сначала я приняла вход в нее за дверцу кладовки или шкафа. Обстановка тоже не поражала роскошью, мягко говоря. Из мебели — одна кровать — правда, широкая и накрытая пуховым одеялом. Узкое окно, заплетенное диким виноградом, плотные деревянные жалюзи, приоткрытая дверь в ванную. Над кроватью — маленькая лампа с сиреневым абажуром, единственное яркое пятно в комнате.

Князю быстро надоело ждать, пока я налюбуюсь, и он довольно невежливо затолкал меня внутрь. Бросил сумку на кровать, опустил жалюзи, включил свет. И только потом обернулся:

— А ты чего стоишь? Раздевайся.

Я поперхнулась. Хорошенькое заявление! Невольно попятившись, я опасливо поинтересовалась:

— А зачем?

Максимилиан медленно, текуче приблизился, лениво провел пальцем по обгоревшей ткани, задумчиво подцепил когтем сиротливо свисающий лоскуток, который раньше был частью моей замечательной футболки. Черной, застиранной, с гордой надписью 'Зеленый мир'. Моей любимой футболки, позаимствованной у Дэриэлла еще два года назад...

— По-твоему, это нормально? — Князь иронично приподнял бровь.

Я покраснела. Ну да, в такое даже пугало стыдно одеть, как сказала бы мама, но что он ожидал увидеть после неумелой телепортации и огненной волны в исполнении Феникс?

— И так сойдет! — горячо уверила князя я, прижимая руки к груди. Вдруг начнет футболку стягивать... кто их знает, этих шакаи-ар... Ллайс намекал на какие-то неприличности, которые время от времени происходили в этой комнате... — И вообще, у меня нет запасной одежды! Я... э-э... оставила дома весь свой гардероб.

— Сомневаюсь, чтобы у тебя там нашлась хоть одна нормальная вещь, — буркнул Максимилиан себе под нос, отворачиваясь.

— Что, простите? Я не расслышала... — обиженно переспросила я. Между прочим, все вещи у меня были достаточно дорогими — наша семья далеко не бедствовала. Даже эти джинсы, пусть и старые, до попадания в 'огненную волну' выглядели очень даже неплохо.

— Ничего. Тебе послышалось. — Князь пошарил в сумке и выудил оттуда темно-синюю рубашку из ткани явно аллийского происхождения. — Вот, накинь пока. Я ее, правда, несколько раз надевал, но вроде чистая. Потом найду тебе что-нибудь получше. Иди, переодевайся. — Он развернул меня и легонько подтолкнул в сторону ванной комнаты. — В такой одежде, как у тебя сейчас, ходить не только неприлично, но и негигиенично.

Когда я пригляделась повнимательней, джинсы оказались настоящими лохмотьями. К своему стыду, я обнаружила немаленькую прореху на заднице... О футболке и говорить нечего. Ткань ощутимо попахивала горелым.

А одолженная рубашка оказалась приятной на ощупь и действительно свежей. Если бы не едва уловимый запах разогретой солнцем травы, исходивший от нее, и слегка смятый воротник, ни за что не подумала бы, что рубашку надевали.

Максимилиан, не дожидаясь, пока я хотя бы застегнусь, бесцеремонно распахнул дверь и окинул меня насмешливо-оценивающим взглядом.

— О, так гораздо лучше! Хм, посмотрим... Ты какой размер носишь?

— Сорок вто...четвертый. — Я уткнулась глазами в пол. Щеки полыхали. Было невыносимо стыдно за голые ноги в синяках и ссадинах, за копоть, за слишком короткую рубашку... Бездна! Он же эмпат, он что, не понимает? — Наверное. Не знаю. Не помню. У меня обычно вещи... свободного покроя.

— Боги, вот ведь мода — ходить в мешках. Кто сказал, что это красиво? — проворчал Ксиль. — А обувь?

— Тридцать шестой. Кажется.

— Хм... Ладно, с неопределенными размерами я разберусь, на глазомер никогда не жаловался... Стой-ка смирно.

Максимилиан неспешно обошел вокруг, время от времени измеряя что-то пальцами, прикидывая, подсчитывая. Я зажмурилась, вздрагивая от каждого прикосновения когтей. Уши горели огнем. Наконец князь то ли закончил свои измерения, то ли просто сжалился:

— Ну, все, не дергайся ты так, ничего я тебе не сделаю. И вообще уже ухожу. — Тонкие губы сложились в едва заметную улыбку. Нет, он определенно издевался! — Через пару часов вернусь. Советую пока в душ сходить и отдохнуть по возможности.

— Хорошо, так и сделаю, — покладисто согласилась я. Лишь бы он поскорее ушел. — Ну, я... то есть где мне взять шампунь? Если можно...

— Посмотри в сумке.

Максимилиан уже развернулся и пошел к двери, но тут мне в голову пришла дельная мысль, и я ухватила его за рукав. Ксиль так посмотрел в ответ, что от смущения у меня язык отнялся.

— Что-то еще? — вежливо поинтересовался князь, поглядывая сквозь ресницы, до невероятного густые и длинные. Как у моего брата в детстве — хоть спички на них выкладывай.

Я сглотнула и, собравшись с духом, начала:

— Не мне, а нам, если быть точнее... В общем, если в городе есть аллийская лавка... или просто алхимическая... И если есть время... Словом, ты не мог бы купить кое-какие ингредиенты?

— Зачем? — коротко спросил он.

— Ну... тогда я буду приносить пользу, — прозвучало это жалко. — Боец из меня никакой, как вы понимаете... То есть как ты понимаешь, конечно... Вместо боевых плетений у меня получается всякая плесень. А вот зелья, яды-противоядия я знаю неплохо. Ну, и амулет смогу какой-нибудь сделать, от иномирных тварей или на отвод глаз. Меня мама учила...

Шакаи-ар улыбнулся.

— Убедила. Что конкретно тебе понадобится?

— Ну-у... Шалфей, чемерица, луговник, волчья травка... — Я перечислила еще с десяток названий. — И еще ашемитовая крошка и ильсент. И, если можно, какую-нибудь посудину из термостекла...

— Все?

— Да. Только... — Я замялась. В долг я просить не любила, тем более у посторонних. Но вообще-то расширить мои возможности — в интересах князя. — Денег у меня с собой нет, кошелек в рюкзаке остался. Но все ингредиенты довольно дешевые, к тому же и тебе может что-нибудь пригодиться. А потом я верну, у меня карманные дома были... Так... ты поищешь?

— Да нет проблем. — Максимилиан интимно наклонился к моему лицу. — А что до денег... Какие долги? Введем натуральный обмен. С меня — мешок травок, с тебя — скажем, литр крови... Идет? — Я испуганно моргнула. — Ну, вот и решили.

И, прежде чем я запротестовала, он чмокнул меня в нос и вышел.

В груди клокотал смех — истерика пополам с раздражением. Вот мерзавец, а? Я потопталась несколько минут на одном месте, потом махнула на князя с его причудами рукой, скинула кроссовки с полуотвалившейся подошвой и присела на краешек кровати.

В сумке под аккуратно сложенной одеждой, практически сверху, обнаружился обещанный пакет с принадлежностями для ванной. Надо же, а наш князь — чистюля-аккуратист. Или заранее обо мне позаботился?

В душе я провела не больше двадцати минут. Вышла, как назло, в тот же момент, когда Ллайс принес поднос с едой. Окинув меня заинтересованным взглядом, за который та же Феникс точно хорошенько подпалила бы кому-то шевелюру, он улыбнулся и покинул комнату.

Я присмотрелась к тарелкам. Рыба, какой-то салат и стакан воды. Эх, негусто... Но пахла рыба неплохо и еще не остыла, так что жаловаться особенно было не на что.

Присев на подоконник, я принялась за ужин, разглядывая светлеющее небо сквозь приподнятые жалюзи и жидкие плети 'девичьего винограда'. Потом составила тарелки на пол, притянула колени к подбородку. Влажные волосы черными кольцами рассыпались по рубашке. Капли воды оставляли на мягкой ткани темные следы. Насыщенная синева ночного неба выцветала, принимая неопределенно-серый оттенок. На улицах появлялись первые прохожие. Где-то за поворотом зашуршал метлой по асфальту дворник. Растворялись в призрачном свете солнца звезды, ветер перебирал на деревьях листья...

Мне было так хорошо и спокойно, что я не заметила, как заснула прямо на подоконнике.

Глава 4

...Это было похоже на комариный писк. Не то чтобы громко, но очень настойчиво. И еще — растекалось по сну, как масло по ковру, смутное чувство опасности...

Звук становился все громче. Назойливое насекомое нарезало круги, задевая то лицо, то руки. Я качнула головой, пытаясь отогнать мелкую пакость. Звон становился вибрирующим, въедливым, невыносимым... Я резко вскинула голову... и ударилась об стену затылком, мгновенно просыпаясь.

Максимилиан поспешно отдернул руку и виновато улыбнулся. Странно было видеть этот контраст: вертикальные шакарские зрачки, делающие невыразительным взгляд, хищная заостренность черт... и такое человеческое чувство.

Стояла гнетущая тишина.

— Давно вернулся?

— Только что. А ты, смотрю, отдыхаешь?

— Пытаюсь. Если честно, без особого успеха. — Я украдкой зевнула, склонив голову к плечу, и поморщилась. Конечности затекли и ужасно ныли при попытках разогнуться. — Я пару раз в автобусе засыпала, когда с экскурсий возвращались... Но тогда так не болело. А сейчас чувствую себя отбивной какой-то...

Князь примостился на краю подоконника, опираясь на раму. Окинул внимательным взглядом мои избитые ноги, осторожно провел ладонью в миллиметре от кожи... От вида длинных, как у пианиста, пальцев, оканчивающихся бритвенно острыми когтями, пробирала жуть. Какой-то глубинный, неистребимый страх пополам с восхищением — как если сесть на перила балкона на шестнадцатом этаже спиной к пустоте.

'Он не желает мне зла', — сказала я себе, сглатывая. Плавное скольжение узкой ладони на волосок от моей кожи отнюдь не добавляло спокойствия. Ладно. В лаборатории Дэриэлла мне часто приходилось работать с опасными веществами. Тогда тоже было страшно разлить что-нибудь или надышаться парами, но я со временем научилась приглушать инстинкт самосохранения. Когда сильно боишься, делаешь слишком много ошибок.

Я резко выдохнула и до боли зажмурилась, отсчитывая про себя до десяти. В работе с летучими ядами это помогало — отсекало страх, включало сообразительность.

Вряд ли техника работы с шакаи-ар сильно отличается.

— Это все из-за меня? Столько синяков и ссадин... — произнес он слегка растерянно.

Почти прикосновение словно вытягивало боль из затекших мышц. Если отрешиться от личности князя, то это было бы... приятно.

Я прикусила губу.

— Не все, но большинство. — Мне хотелось одновременно и поджать ногу под себя, чтобы разорвать контакт, и осторожно прижать его ладонь своей, прямо к острым коленкам в неприятных лиловых пятнах гематом. — Я на мелкие травмы внимания не обращаю, поэтому вечно хожу 'раскрашенная', как мама говорит.

Ладонь на мгновение легла на кожу, вызвав волну мурашек... и отдернулась, словно князь вдруг передумал касаться меня.

'Брезгует', — промелькнуло в голове иррационально-обиженное.

— Жаль, что я почти не разбираюсь в человеческой медицине. Вот калечить — другое дело. Могу предложить свои услуги. Высшее качество — и совершенно бесплатно, — усмехнулся он невесело. Я невольно напряглась, не сразу сообразив, что князь просто так странно шутит.

— Не переживай за мои коленки, — несмелая улыбка далась нелегко. — Сварю зелье, все мигом заживет. Алхимия — царица наук, как говорит Дэриэлл... Кстати, — я оживилась, — как обстоят дела с ингредиентами?

— Травы в сумках. — Он кивнул на пакеты и встрепенулся. — И одежда тоже. Хочешь примерить?

— Хочу. И... можно я себе рубашку оставлю? — неожиданно выпалила я и, сообразив, что сказала, залилась густой краской.

Но мне всегда нравилась чужая одежда... Особенно такая, один раз ношенная — свежая, но с едва уловимым индивидуальным запахом, от которого появлялось ощущение сопричастности. Может, в силу привычки — Хелкар в детстве часто одалживал мне свои рубашки. Да и у Дэйра в гостях я нередко спала не в девчачьей ночнушке с кружевами, а в одной из его футболок.

Окажись на месте Ксиля Дэриэлл, он бы понял все без слов...

Но в отношении постороннего мужчины моя просьба прозвучала исключительно неприлично.

Максимилиан бросил на меня косой взгляд из-под длинных ресниц. Краешки бледных губ изогнулись в улыбке. Будь он девушкой, я бы сказала, что он... кокетничает?

Улыбка тут же превратилась в ухмылку.

Эмпаты, они такие. Мне достался еще не худший вариант, если рассудить...

— Ладно уж, забирай. — Князь хлопнул меня по плечу и отступил к кровати, на которой лежало несколько пакетов. — Будем считать, что это был элемент флирта с твоей стороны.

От возмущения я поперхнулась вдохом и полностью позабыла о страхе перед шакаи-ар.

— Прекратите! Вы... то есть ты прекрасно знаешь, что это не так! Я вовсе не хотела ничего такого, случайно вырвалось. Я правда ужасно сожалею, что...

— ...выклянчила у меня любимую рубашку. Эй, не дуйся. — На его губах расцвела искренне веселая, невероятно заразительная улыбка. — Я рад, что ты начала ко мне привыкать. Так что не вздумай возвращать рубашку и тем более не делай из всего этого трагедии. Я и так собирался сделать тебе сегодня несколько подарков для налаживания отношений... — Максимилиан одним движением разорвал шуршащий полиэтиленовый пакет. — Весьма функциональная штука, между прочим. — И кинул мне небольшой рюкзак.

Я в растерянности провела ладонью по 'подарку', безошибочно распознавая материал, из которого был сделан рюкзак. Тут не ошибешься, при всем желании — теплое на ощупь, очень гладкое, словно и не из отдельных ниточек сплетенное, и плотное полотно.

Боги... Никогда не держала в руках чего-то столь дорогого...

Аллийские ткани и вещи из них, знаете ли... А рюкзак еще и с солидной магической начинкой. С виду маленький, но влезет в него целый вагон, и весить при этом будет пару кило. Для путешествия — самое то.

— А... для чего это? — осторожно задала я вопрос. Прозвучало это глупо, но телепат понял все правильно.

— Для путешествия. У тебя ведь нет походной сумки, в которую можно сложить вещи — одежду, ингредиенты для зелий и прочее, — улыбнулся он ободряюще.

— О... но я не могу с ним ходить, — отвела я взгляд, стараясь поточнее высчитать стоимость 'подарка'. — Вдруг он... порвется? Нет, не порвется, это же аллийский шелк... А если потеряется? — Я в замешательстве мяла в кулаках лямки рюкзака. Бездна, если и вправду потеряю — никаких карманных денег не хватит, чтобы расплатиться.

— Найта, ты плохо слышишь? — Я поежилась, различив в голосе князя отчетливые нотки раздражения. Максимилиан сидел на кровати спиной ко мне, роясь в пакетах, но дорисовать в воображении выражение его лица, чуточку презрительное и насмешливое, мне труда не составило. — Я же сказал: это — подарок. И не вздумай отказываться. Если тебе удобнее — можешь считать, что таким глупым способом я пытаюсь купить твое расположение. А можешь немного задуматься и осознать наконец, что я просто освобождаю от множества проблем и себя. Будешь сама заботиться о своих вещах, мне некогда. Боги, как же это все утомительно... — пожаловался он в пространство.

Я виновато передернула плечами, забыв, что Максимилиан этого не видит.

Тем временем он потянулся и откинулся на спину. На мгновение замер, расслабленно вытянув руки по покрывалу, потом перевернулся на бок, подперев кулаком подбородок. Глаза были чуть сужены, зрачки то вытягивались веретеном, то расширялись черным провалом в ничто.

— Но...

— Никаких 'но'. Думаю, все возможные драки окажутся на моих плечах. И хорошо, если в бою на них не будет висеть ничего лишнего. Ни рюкзаки, ни сумки, ни малолетние равейны. Это, если непонятно, намек на то, чтобы во время сражений ты сидела тихо, как мышка, и не рвалась никуда с одной алхимией в арсенале.

— А будет много сражений? — машинально переспросила я, пытаясь осмыслить все, что наговорил этот невозможный князь. Кажется, путь к королевам нам предстоит не из легких.

— Будет, все будет... — пообещал Максимилиан и зажмурился, словно от удовольствия. — И еще, — вдруг встрепенулся он. — Это тоже для тебя. Новая одежда, как я и обещал.

Честно, я думала, что чудо-рюкзак исчерпал мой запас удивления на сегодня. Но то, что мне сейчас протягивал Максимилиан...

Дорожный костюм. Да. Если это слово можно применить к произведению искусства, которое мне предлагалось надеть. На первый взгляд — ничего особенного, но я-то довольно долго прожила в Дальних Пределах и знала, на что смотреть. Даже не на покрой — он был универсальным. На ткань.

Темно-синяя и довольно жесткая материя пошла на длиннополую куртку и брюки, нежная бело-голубая — на рубаху, но кое-что их объединяло. Сияние, словно проступающее изнутри, на фоне которого даже серебристая вышивка с традиционным лиственным орнаментом казалась излишеством. Дома в шкафу висело мамино платье из этой драгоценной аллийской ткани, и поэтому ее я признала сразу. Но никогда не думала, что мне придется надеть нечто подобное. Слишком дорого, слишком 'напоказ' — были материалы более дешевые и не слишком уступающие в прочности.

Вещи из аллийских тканей почти всегда шились на заказ, к торжественному случаю. А если их дарили, то либо очень близким людям, либо тем, на кого хотели произвести впечатление.

У меня впечатлений было сейчас выше крыши.

Нельзя, нельзя такое брать! Но... так хочется! Когда еще я надену такой наряд? Может, и никогда в жизни.

— Нравится? — Князь наблюдал за мной с доброжелательным любопытством. Но по спине почему-то пробежали мурашки. Словно был в происходящем какой-то подтекст, которого я еще не понимала.

— Очень! Спасибо огромное.

Он улыбнулся, но когда заговорил, тон его был самым серьезным:

— Рад, что ты ответила искренне. Без всяких этих ужимок вроде 'не могу принять такой дорогой подарок, как неприлично' и прочего. Такое жеманство раздражает, знаешь ли... Ладно. Переодевайся. Я отвернусь, — добавил князь, опережая мою просьбу.

С трудом справившись с пуговицами, я расстегнула старую рубашку, кинула ее на кровать и протянула руку к льдисто-голубому шелку. Да... Вот что значит аллийская одежда — не только красиво, но и функционально. Никаких тебе отлетающих пуговиц и заедающих молний — надежная шнуровка и капелька магии.

Когда я оказалась у зеркала, в голове у меня осталась всего одна мысль — вот бы в этом заявиться в школу. Пусть все завидуют.

— Синий тебе идет, — вкрадчиво протянул Максимилиан, обнимая меня и притягивая к своей груди. Щеки словно жаром обдало, хотя отражение мое продолжало оставаться бледным — под стать князю. Сейчас мы с ним вообще напоминали брата с сестрой — черноволосые, белокожие... Даже глаза чем-то были похожи. Только мои — светло-зеленые, с застывшим в них настороженным выражением, а его — темно-синие, довольные, с блеском собственника. — Очень. Замарашка превращается в принцессу, да? — Я смутилась и, вывернувшись из объятий, шагнула вперед. Он удержал меня за плечо. — Остался один штрих...

И раньше, чем я успела что-либо сделать, мелькнули когти, и волосы, мои чудесные волосы — единственное, чем я по-настоящему гордилась! — укоротились в три раза: теперь концы плясали на уровне лопаток.

— Придурок! — выпалила я в порыве праведного гнева и почти сразу же сообразила, что и кому говорю. По спине словно скользнула холодная змейка страха. Мы с князем не ровесники и не друзья, даже если он пытается сделать вид, что так оно и есть. — Простите. — Я опустила глаза, пытаясь не расплакаться. Еще не хватало...

Максимилиан, кажется, и вовсе не заметил эту короткую вспышку.

— Тогда уж 'прости'. Мы же на 'ты' общаемся, забыла? Подожди, я еще не закончил. — Он развернул меня лицом к зеркалу. Я нехотя покорилась. Все равно уже ничего не поделаешь.

— Зачем вы... ты это сделал?

— Затем. — Максимилиан скрутил черные пряди в блестящий жгут и закрепил на затылке двумя серебристыми спицами. Я вздрогнула, ощутив прикосновение сильной магии. Защитный амулет? Или атакующий? — С такими космами только по лесам бегать.

— Можно подумать, что костюм из Пределов подходит для этого идеально, — пробормотала я, стряхивая с рукава длинные волосинки. Жаль. Правда жаль.

— Хочешь — иди в одной рубашке. И босиком, — серьезно предложил князь, постепенно складывая в рюкзак вещи, разбросанные по кровати, а затем и свою собственную сумку. Не хочет сам нести или...

Ах да, ведь моя ноша от этого тяжелее не станет, а у нашего храброго воина-защитника руки будут свободны.

— Не сердись, — негромко заметил Максимилиан, не оборачиваясь. — Длинные волосы тебе очень идут, но ты их двадцать раз проклянешь, пока будешь мыть в каком-нибудь холодном ручье или вычесывать из них по вечерам репьи.

— Ничего ты не понимаешь. — Я грустно оглядела пол, усыпанный черными прядями. Дэриэлл наверняка огорчится, когда узнает. А что скажет мама...

И вот вопрос... С чего такая забота? Новая одежда — это, конечно, хорошо. Однако вполне можно было ограничиться и джинсами с водолазкой. Такое чувство, будто меня задабривают подарками. Впрочем... Возможно, князь просто привык поступать по своему разумению, не прислушиваясь к мнению остальных. Сам он, похоже, любит дорогую одежду, вот и купил мне такую же, не раздумывая... Подумал, что с длинными волосами я буду слишком много возиться — вот и обрезал. Никакой заботы, эгоизм в чистом виде.

Кстати, о волосах.

Опустившись на колени, я принялась неловко сгребать в кучу то, что еще недавно было частью моей шевелюры. Боги, когда еще теперь отрастет до прежней длины... Максимилиан заинтересованно склонился:

— Неужели в тебе проснулась аккуратность?

— В таких делах небрежность может стоить жизни, — невнятно произнесла я, пытаясь отключиться от глухого раздражения. — Если к кому-нибудь попадет хоть один волос или капля крови, то достаточно будет вот такого узора — мои пальцы начертили в воздухе несколько спутанных линий — и капельки силы, чтобы отыскать жертву даже на краю света. Для этого даже не нужно быть равейной или магом — достаточно просто уметь чувствовать.

Князь фыркнул, но внимательно оглядел медленно тающие в воздухе узоры. Я машинально ощупала карманы, вспомнила, что спички благополучно сгинули вместе с милыми моему сердцу драными джинсами. Придется поколдовать... Я глубоко вздохнула и сосредоточилась, пытаясь взглянуть на мир по-другому. Постепенно сквозь очертания предметов проступили тонкие светящиеся нити. Нужная мне сияла теплым золотистым светом. Неактивная, инстинктивно поняла я. Слишком слабая. Ну, сил-то у меня, достаточно... Тем более что здесь хватит одной маленькой капли.

Секунда — и кучка волос на полу полыхнула голубоватым бездымным пламенем. А вскоре от них даже пепла не осталось.

Со стороны могло показаться, что мусор вспыхнул сам собой — магию со стороны практически не было видно. Маму всегда удивляло то, как я, не умея делать почти ничего, умудряюсь колдовать незаметно для других. Никогда не понимала, что в этом трудного. Только взять одну из паутинок, осторожно отделить — и забавляться уже с ней. Но почему-то никто, кроме меня, этих нитей не видел.

Ладно, как говорится в старой пословице, все ведьмы колдуют по-разному...

— А что у вас... у тебя за дела были в городе? — спросила я, чтобы молчание не затягивалось.

— Охота, — с готовностью пояснил князь и искоса глянул на меня, ожидая реакции. — Может, тебе в подробностях расписать, как именно? И показать? Не стесняйся, спрашивай.

Я нервно передернула плечами. Охота... в качестве жертвы мне уже довелось побывать.

— Лучше не надо. Ну... а в городе спокойно? — Вторая попытка наладить диалог.

Князь пожал плечами:

— Насколько я знаю, да. Если ты сильно устала, можем задержаться на несколько часов. И, кстати, у меня еще есть...

Что там у него еще есть, я так и не узнала, ибо в этот момент рассветную тишину разорвал трескучий голос:

— Открыть, по слову смотрителей!

Кричали откуда-то снизу, с улицы, хотя в первую секунду показалось — прямо за дверью. Мое трусливое сердце пропустило несколько ударов, а потом с лихвой возместило упущенное.

— Значит, спокойно?

— Было спокойно!

Плащ. Рюкзак. Оглушительно хлопнувшая дверь. Кафель ступеней неприятно холодит голые пятки. Третий этаж, второй... Врываемся в первую попавшуюся комнату, князь в прыжке вышибает и стекло, и решетку... Острый осколок впивается в ногу. Краем сознания отмечаю этот факт, но боль кажется далекой, как будто принадлежит не мне. В висках глухо томкают невидимые молоточки... Невероятный прыжок (так это второй этаж или все-таки третий?), лодыжка взрывается болью, но я цепляюсь за протянутую руку, черные когти впиваются в ладонь, и мы бежим, бежим... Паника пульсирует в венах, голова легкая-легкая, как будто внутри толкутся воздушные шарики...

Внезапно асфальт обрывается — мы в городском парке. Земля мягко пружинит под моими ногами, прогоняя усталость из ноющих костей. Я, ведьма, действую как примитивная шаманка. Земля не моя стихия, но я безмолвно прошу о помощи — и получаю ее. Чужая сырая сила наполняет меня, позволяя сделать еще один отчаянный рывок.

Мы бежим. Легкие горят от бешеного темпа, глаза застилает пелена. Мир исчез, осталась только влажная земля, ласкающая ступни, и сухая, горячая ладонь в моей руке... Я проваливаюсь в странный транс. Краски выцветают, но я вижу — нет, кожей чувствую пронизывающие пространство нити. Они тянутся со всех сторон к одной точке. Часть нитей проходит сквозь наши тела, и мы скользим по ним, как бусины по леске. Нас ведут... мы бежим. Мышцы сводит, я начинаю терять сознание, и тут мы резко тормозим.

Слишком резко.

Полыхнув, нити исчезают. В изнеможении сползаю на траву, привалившись к ноге князя. Способность связанно мыслить постепенно возвращается ко мне, и я понимаю, что мы окружены, и дела наши... весьма и весьма...

Их было десять. Двое в черном — охотники на шакаи-ар, еще один, с зеленой полоской на воротнике, — магически иммунный, проще говоря — кайса, убийца ведьм. Четверо серых держали на изготовку арбалеты. И двое магов.

Двое...

— Не совершайте резких движений, и, возможно, вы останетесь живы.

Живы! Как же! Я истерически всхлипнула, уткнувшись в колени Максимилиана. Тот вздрогнул и нарочито плавно, стараясь не провоцировать инквизиторов раньше времени, опустился рядом. Обнял бережно, будто кости у меня были хрупкие, как спички...

Горячее дыхание опалило висок.

— Не грусти, малыш. Прорвемся... — Чуть слышный шепот.

Максимилиан поднялся с земли. Зачарованная, я, запрокинув лицо, следила за каждым его движением. Он заговорил, и его голос, обычно звонкий и глубокий, сейчас жутко и сладко обволакивал нас, как растопленный шоколад.

— Господа смотрители, опустите арбалеты, прошу вас. Девочка ни в чем не виновата. Она от меня уже достаточно натерпелась. — Куртка спланировала на землю. — Нет нужды применять силу. Смотрите, я не сопротивляюсь...

Князь слегка откинул голову назад... и начал медленно расстегивать пуговицы на рубашке. Я едва не подавилась глотком воздуха — так неожиданно и глупо это выглядело со стороны. Но инквизиторам, похоже, казалось иначе. Они следили за Максимилианом, не отрываясь. Взгляды стали липкими — меня передернуло при мысли о том, что они могли быть направлены на меня.

Ксиль не выглядел сейчас князем шакаи-ар, жестоким и смертельно опасным. Он выглядел... жертвой?

Да. И такой, которую хотелось сокрушить. Ударить, сминая кости, окрашивая бледную, нежную кожу алой кровью. Поставить на колени и...

Темный шелк рубашки, как песок, просочился сквозь его пальцы. Я механически потянулась к ней, пригибаясь к самой траве.

И в этот момент вселенная свихнулась.

Черный туман, пронизанный сполохами безупречной синевы, растекся по поляне, сбивая с ног не хуже тарана, чтобы в следующее мгновение трансформироваться в крылья за спиной князя. Я распахнула глаза, не веря себе — псевдоматерия? Та самая, редкая, над опытными образцами которой Дэриэлл трясся, как скупец над последней золотой монетой? А еще через секунду бледные руки рванули меня вверх. На стремительно отдаляющейся поляне остались лежать несколько скрюченных тел. И только двое охотников выли, катаясь по земле, в тщетной надежде удержать ускользающий разум. Князь яростно взбил крыльями воздух, мелькнул знакомый темный туман. Гравитация в очередной раз сошла с ума, и мы понеслись куда-то с чудовищной скоростью, обгоняя неуклюжие серые облака.

Ветер хищно впился в спину, заживо сдирая кожу. Дыхание давалось с трудом, даже сквозь прижатую к плечу князя скомканную рубашку. Максимилиан счастливо и безумно расхохотался, заложил мертвую петлю и — упал камнем вниз, вниз, вниз, затормозив у самой поверхности. Взмыл к небу по сужающейся спирали.

К горлу подкатило. В глазах начало темнеть. Похоже, что меня не тошнило только потому, что желудок из-за этих кульбитов не успевал понять, где находится рот.

Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем железная хватка на моей талии ослабла и мы начали снижаться. Промелькнули ветки, меня дернуло вверх, как при остановке лифта... Более или менее я пришла в себя, уже стоя босиком на колючей лесной подстилке, — листья, веточки, почва...

Максимилиан стоял рядом. Облаченные в псевдоматерию крылья судорожно вздрагивали. Руки были опущены по бокам, ладони сжаты в кулаки, глаза закрыты. Я осторожно коснулась темной бархатистой 'кожи', горячей и чуть влажной. Если верить книгам, она защищает раскрытые крылья от излишнего расхода энергии... Предельно сложный механизм, использующийся только в первое время после достижения статуса князя.

Похоже, Ксиль не лгал о своих возможностях... До последней минуты не верила.

— Твое секретное оружие, да?

— Не такое уж секретное, зато очень мощное, — невесело усмехнулся он, чуть расслабившись и открыв наконец глаза. — Одно прикосновение к раскрытым крыльям лишает разума любого человека или аллийца, а в боевой трансформации может задеть и шакаи-ар. Было бы желание. Эмпаты и охотники частично защищены от воздействия, но полной гарантии никто не даст даже самым лучшим из них...

— Но ведь у охотников иммунитет к магии? — Я бездумно водила пальцами по внутренней поверхности крыльев. Князь не возражал, только в расширенных до невозможности зрачках мелькало странное чувство — то ли удивление, то ли любопытство. От прикосновения к нежной 'коже' кончики пальцев начинало покалывать, будто сквозь них пропускали электрический ток.

Интересно, а он-то хоть что-нибудь чувствует? Или нервы во временном покрытии не предусмотрены?

— Это не магия.

— А что же?

Князь ответил далеко не сразу. Порыв ветра всколыхнул верхушки деревьев. Сухой лист сорвался с ветки и медленно, по спирали спланировал вниз, черкнув по крылу. Максимилиан вздрогнул и выпрямился.

— Душа. — Глаза его стали смертельно серьезными. — Вот оно, наше оружие. Неотразимое и всесильное. Все очень просто — познание чужой души сводит с ума. Абсолютная власть, да... Правда, за любое могущество приходится платить свою цену. За ментальное воздействие. За право раскрыть крылья. За игры с гравитацией.

— И какова же цена? — поинтересовалась я. Что-то в его тоне мне не нравилось. Обреченность и... вина? И при чем здесь я? Что-то не то спросила?

Коленки подогнулись. Скомканная рубашка выскользнула из ослабевших пальцев. Уже не просто дурное предчувствие — чистый страх затопил сознание. Почему же?..

— За одну минуту в раскрытых крыльях сгорает столько энергии, сколько вырабатывает за день атомная электростанция.

Странный взгляд. В синих-синих глазах — сожаление. Такое пугающе искреннее.

В ушах зашумело. Или это ветер поднялся?

— Прости меня, Найта.

Я непонимающе смотрела на него.

— Прости... — Тишайший, ласковый шепот.

И тут я поняла.

Энергия. Колоссальные энергетические потери.

Поздно сообразила, дурочка... Надо было догадаться раньше — до того, как поддерживающие, оберегающие объятия превратились в удерживающий захват; до того, как чужие пальцы сдавили плечи до синяков, до мерещащегося хруста костей; до того, как страх, необоримый и стыдный, уничтожил саму способность сопротивляться, плести заклинания, бежать...

Слишком поздно!

— Прости...

'Противно чувствовать себя едой', — промелькнула мысль.

Горячие пальцы скользнули по руке почти нежно. И — начали медленно выкручивать запястье, так, что нервы словно превратились в раскаленные нити, а вспышка боли отдалась в позвоночнике.

Неудивительно, что самого укуса я не почувствовала. Просто через некоторое время все ощущения перекрыло ощущение тошноты и слабости. По нарастающей — сильнее и сильнее, так, что уже безразлично было, как прекратить эти мучения. Да хоть бы и умереть.

А потом — как обратная реакция — наступила едва ли не эйфория. Головокружение, звенящая легкость во всем теле и пришедшее извне ощущение чужой любви — настолько абсолютной и всеобъемлющей, что, казалось, она исходила от некоего высшего существа.

...Земля в лесу была влажноватой и холодной. Я сидела, обессиленно привалившись к древесному стволу, и механически царапала обломанными ногтями выступающий из почвы корень.

'На штанах будет мокрое пятно, — подумала я. — Надо вставать'.

В уши словно вода попала — звуки заглушал гул, а собственная речь доносилась словно со стороны.

— У меня же еще две попытки. Или я считаю неправильно? — Не поручусь, но голос, кажется, все-таки дрожал. Шутка, и без того не слишком удачная, прозвучала и вовсе как жалоба.

Максимилиан потянулся ко мне. Я инстинктивно отпрянула, ударилась головой о дерево, ойкнула, заалела как маков цвет и отвела глаза. Князь только вздохнул:

— Выбора не осталось. Я должен был сложить крылья, а силы закончились. Чем дольше я ждал бы, тем больше пришлось бы взять потом.

Значит, 'больше', чем сейчас? Выходит, мне повезло.

— Понимаю.

— Я не хотел. — Он присел рядом. На сей раз мне удалось не дернуться, и голова не пострадала. — То есть, конечно, хотел, но...

По логике вещей, Ксиль сейчас не мог говорить искренне. Однако именно такое впечатление и создавалось. Он что, правда... раскаивался? Быть такого не может. Я неуверенно обернулась, встречаясь с ним взглядом... и застыла.

Красивым людям сложно сопротивляться. Красивым и обаятельным — трудно вдвойне. У Ксиля в достатке было и того, и другого. Я смотрела на него — на искусанные до пунцового цвета губы, на слегка слипшиеся от влаги ресницы — будто он сморгнул непрошеные слезы, на синие-синие глаза, полные неподдельного чувства вины... И понимала — все, пропала. Не могу ни злиться, ни обижаться.

В конце концов, князь прав. Какую бы он еще нашел себе жертву здесь, в лесу? Зверюшки не подойдут, они неразумные.

Впрочем, и я недалеко от них ушла.

— Ладно. Забыли.

Ксиль улыбнулся — так, что на душе у меня словно тучи разошлись и солнышко выглянуло. Я отчего-то вдруг почувствовала себя старше, чем он.

— Ты у всех своих жертв потом прощения просишь? — хмыкнула я, ощущая необъяснимое желание податься вперед и провести рукой по его волосам. Какие они, интересно? Черные — значит, должны быть жесткими. А на вид — как шелк. Вот странно.

— Только у тех, кто остается в живых. И потом, я очень не люблю оказываться в ситуации, когда просто не остается выбора. Страх смерти — неприятная штука, и еще неприятнее, когда из-за своих инстинктов, из-за своего страха смерти лишаешь кого-то жизни, — совершенно серьезно ответил Максимилиан, не спуская с меня взгляда. — Осознанное убийство или покушение на убийство — другое дело, а это... просто слабость. Поэтому прими мои извинения.

Стало неловко. В последний раз так было, когда математичка просила у меня прощения за то, что несправедливо обругала. Тогда тоже в груди чувство довольства перемешивалось со смущением.

— Пожалуй, если разведешь костер, то прощу! — отшутилась я, стараясь прогнать напряжение. Почему-то теперь общаться с князем на равных, как он просил, стало легче. Ну да, экстремальные ситуации сближают, как говорил Дэйр...

— Замерзла? — Ксиль выгнул брови. В глазах его промелькнуло озорное выражение. — Зачем тогда костер? Может, лучше сюда присядешь? — и он с самым серьезным видом хлопнул себя по колену. Так, будто предлагал совершенно нормальную вещь.

— Шел бы ты... за дровами, — выпалила я в сердцах и тут же прикусила язык, напоминая себе, что не с ровесником общаюсь.

Ксиль хмыкнул, но послушался и направился в глубь леса. Между тем очертания крыльев размылись, контур задрожал и вспух черным туманом. Я внимательно следила за тем, как языки тьмы втягиваются в бледную кожу, пока князь не скрылся за переплетением ветвей. А я осталась наедине со своими мыслями. Не самое приятное общество, вообще-то. И мысли неприятные.

Странный он какой-то, этот Максимилиан... Неправильный. Я видела раньше шакаи-ар из клана в нашем городе, и у всех, даже едва справивших столетие новичков, мелькало в глазах что-то такое... Древнее. И жестокое. С ходу и не скажешь — тридцать ему лет было до того или только шестнадцать. А Максимилиан казался бессовестно молодым, почти моим ровесником. Легко было забыть о его истинной сущности и расслабиться, заболтаться с ним, как со старым другом — там отшутиться, тут подколоть, схлопотать остроту в ответ, а потом вспоминать разговор с горьковато-сладким чувством.

До мурашек по спине.

Я прикрыла глаза. После бессонной ночи, адреналинового безумия и вынужденного донорства дремота накатывала непреодолимыми приступами. Гул в ушах постепенно сходил на нет. Да и прочие неприятные ощущения — слабость, головокружение — постепенно исчезали. Из чистого любопытства я провела рукой по шее, подсознательно ожидая наткнуться на классический след от вампирского укуса, примерами которого так щедро потчевала нас киноиндустрия.

Ничего — ни малейшего следа. Но это на физическом уровне. А на энергетическом... Сама себе я напоминала наполовину сдутый футбольный мяч. Жизненных сил почти не осталось, энергоконтур всмятку... Крови я потеряла не так уж много, судя по ощущениям, но восстановить ее будет труднее, чем все остальное, что со временем исправится и само.

— Вот, держи.

Я подскочила на месте, не сразу сообразив, что просыпавшийся рядом обильный дождь из веток и палок и есть обещанные дрова. Князь стоял рядом и по-кошачьи брезгливо отряхивал руки от мелкого сора.

— А как же костер? Не будешь разводить? — робко предположила я, отгребая от себя ветки. После такого резкого перехода от полудремы к бодрствованию голова опять начала кружиться.

Ксиль только плечами передернул:

— Спичек нет. А сама не можешь? Ты же равейна.

— Нет. Сейчас — не могу. И будь любезен, оденься, — проворчала я, отворачиваясь. Смотреть, как Максимилиан отряхивает соринки с груди и живота, было почему-то неловко. Князь фыркнул, но скомканную рубашку подобрал, расправил и надел, правда, не утруждая себя застегиванием пуговиц, а потом принялся укладывать деревяшки в подобие шалашика. — Не совсем понимаю, зачем вообще понадобилось раздеваться, да еще на глазах у смотрителей, — добавила я, скрывая смущение.

— Рубашку пожалел, я сейчас не так хорошо крылья контролирую, чтобы ее ими не порвать. К тому же так сложно было устоять, — пакостливо улыбнулся Ксиль. — Они же этого хотели... Подсознательно, разумеется. А кое-кто даже вполне осознанно представлял себе довольно... хм... интересные сюжеты. Любители мальчиков. Нет, я понимаю, Орден, полувоенная организация, с девушками проблемы...

— Ясно. — Я покраснела и быстро сменила тему. — Ты точно спички не взял?

— Нет, — он качнул он головой, но сразу обнадежил: — Не переживай, без спичек обойдемся.

— А как? — Мне стало любопытно. Магией шакаи-ар не владели, по крайней мере стихийной.

— А так!

Ксиль быстро разворошил груду дров, выбрав несколько палочек, какой-то мелкий и легкий мусор, вроде сухого мха и трухи. Я с интересом следила за его действиями. Вот он сгребает мох в кучу, совершает сложные, почти мистические манипуляции с палочками, и...

— Фу! — разочарованно протянула я, когда из трута повалил дым, а через некоторое время стараниями Ксиля и огонек показался. — Это же трение просто.

Он рассмеялся, не зло, но обидно:

— Ты точно домашний ребенок, Найта. Все либо спичками, либо магией. А если ни того, ни другого нет?

— Ну...

— 'Ну'! — передразнил меня он и опять улыбнулся: — В жизни все надо уметь. Мало ли что пригодится.

— Все равно у меня бы не получилось. — Я нахохлилась и подтянула коленки к подбородку. Мне было завидно. Самую капельку, но все-таки.

— Злись чаще, тебе идет, — хмыкнул Ксиль.

Костер разгорался все сильнее, и вскоре около него уже действительно можно было греться. Я потянулась к нему... и охнула, когда оперлась на больное запястье — то самое, которое выкрутил Ксиль во время 'кормежки'.

— И почему шакаи-ар такие садисты... — пробурчала я, потирая руку.

— В смысле? — хитро сощурился князь. 'Зуб даю, что он все понимает', — подумала я, но все-таки постаралась сформулировать вопрос. Раз уж Ксиль настроен разговорчиво и благожелательно, почему бы не прояснить некоторые моменты? Один знакомый целитель точно бы одобрил такое поведение.

— В смысле, что ваши жертвы чаще умирают не от потери крови или силы, а от переломов и болевого шока. Это врожденная жестокость или приобретенная? — Не знаю, как это вышло, но вопрос получился очень дэриэлловским — спокойным и слегка снисходительным. Впрочем, Ксиль даже не обиделся.

— Хм... А ты знакома с механикой процесса? — вкрадчиво спросил он с тем же выражением, с каким говорил о тайных мыслях смотрителей в полувоенной организации... Тьфу ты!

— Нет! — ответила я, пожалуй, слишком поспешно. — Я таким не интересуюсь.

— Таким... Скажешь тоже, — искренне обиделся князь. — Ты еще сморщи носик и скажи, что это неприлично и неподобающе. Впрочем, неважно. Слушай. Голод — это не просто желание набить желудок. Есть, конечно, и физическая сторона, но если бы дело было только в ней, я бы предпочел ограничиться чашкой кофе и парой бутербродов. Ну, или лососем, запеченным на гриле... Э-э, ну, это не к теме! Так вот. Голод — это скорее истощение. И во время процесса я не только пью кровь, но и вытягиваю жизненную силу и магию — это энергетический голод. Фактически кровь нужна только как проводник. Обычно сильным князьям достаточно маленькой ранки, нарушающей кожный покров. А старейшина может тянуть силу и одним прикосновением... — На лицо его набежала тень, словно вспомнилось что-то неприятное. — Есть еще третья сторона — эмоциональная, и этот голод тоже требует утоления. Но в обычном состоянии человек испытывает слишком мало эмоций. Приходится... э-э...

— Стимулировать? — подсказала я. Дэриэлл может мной гордиться.

— Вот-вот. Способы разные. Поиграть в смертельные прятки, выскочить из-за угла, сломать руку... Поцеловать, в конце концов. — В голосе вновь появились опасно-тягучие нотки. У меня мурашки по спине побежали. — Тоже хорошая стимуляция эмоциональных взрывов. Но проще всего, конечно, причинить боль. Иногда увлекаешься настолько, что не можешь остановиться. Ведь чистые эмоции и жизненная сила текут рекой.

— А что предпочитаешь ты? — Идиотский вопрос вырвался прежде, чем я заткнулась. Максимилиан выразительно коснулся языком кончиков клыков.

— Совмещаю. Но лучше всего, когда жизнью делятся добровольно. Совершенно потрясающее ощущение — самопожертвование. Сладкое и горькое одновременно. В этом случае эмоции столь сильны, что стимулировать их не нужно. Так что если захочешь расстаться с жизнью, я всегда к твоим услугам, — подмигнул он.

Я нервно хохотнула, представив себе бредовый телефонный разговор: 'Знаешь, мне что-то жить надоело... Ну, учителя достали, экзамены на носу...' — 'Так в чем проблема? Приезжай, я как раз проголодался!' Да уж... Но тут мне в голову пришла пугающая мысль:

— Подожди... но ведь шакаи-ар — поголовно эмпаты! Это же не значит, что ты чувствуешь...

— То же, что и жертва. И боль, и удовольствие.

— А... смерть?

— И смерть у нас на двоих.

У меня закружилась голова, и на этот раз недомогание не имело ничего общего с кровопотерей. Боги, сколько же раз он умирал... по-настоящему умирал, в отчаянии, как и его жертвы? За три тысячи лет — тысячи раз...

Неудивительно, что шакаи-ар такие... психи.

— Не представляю, как с этим можно справиться.

Голос у меня дрогнул.

Максимилиан блаженно потянулся и прилег, опираясь на локоть. Задумчиво посмотрел на меня, накручивая на палец жесткую черную прядь.

— С этим нельзя справиться. Можно только наслаждаться. Всем, что чувствуешь. Всегда. — Он помолчал. — Знаешь, в этом есть какая-то высшая справедливость. Когда чувствуешь то же, что и твоя жертва, то сразу пропадает желание играть в бога. Может, поэтому шакаи-ар ценят жизнь больше, чем вы, люди? Может, поэтому нам в голову не придет устроить, например, геноцид?

Я молчала. Я не знала, что ответить.

Видимо, я тогда поторопилась с характеристикой. Шакаи-ар не садисты, и он не садист. Он чокнутый, двинутый на всю голову мазохист.

Максимилиан поймал мой взгляд и понимающе усмехнулся.

— Никто не говорит, что это нормально по человеческим меркам, наивная ты моя. Но мы такие, какие есть. Привыкай.

Это 'привыкай' мне весьма не понравилось.

Между тем костерок уже вовсю разгорелся. Я встрепенулась, порылась в сумке и плюхнула на огонь котелок, доверху наполнив его водой из бутылки. Пока вода закипала, нашарила пакет с травами. Выбрала один толстый сухой стебель полыни — мешать зелье. Князь с интересом наблюдал, как в кипяток полетели синеватые листочки, ягоды рябины, эктаун, мята... Я медленно, в колдовском темпе размешивала варево, дергая за нужные ниточки. По часовой, потом против... Внезапно бурая масса зашипела, посветлела и вмиг покрылась ледяной корочкой. Я быстро сняла котелок с огня и, разбив сверкающую глазурь, наполнила кружку напитком, по цвету и густоте напоминающим мед. Отпила. Фу, кислятина, даже зубы сводит!

— А для чего это? — с любопытством наклонился мой спутник. Длинная челка упала на глаза, и тонкие пальцы отбросили ее чуть нервным жестом. Ха, меня бы тоже такие лохмы раздражали!

— Повышает скорость восстановления крови и придает сил. Не валяться же мне целый день. Ты тоже попробуй, не помешает. Хотя вкус, конечно, на любителя.

Максимилиан окунул палец в котелок. С интересом облизнул, прислушался к ощущениям... и скривился. Я возмутилась, но решила промолчать. Между прочим, хоть состав и несложный, а все-таки приготовить его почти без использования магии не каждый сможет. Спасибо Дэриэллу за уроки.

— А ты не можешь пополнить силы из природных источников?

— Каких источников? — искренне удивилась я. — У равейн сила идет изнутри. Мы — одушевленные стихии, такие очеловеченные кусочки огня, воды... И так далее.

Максимилиан задумчиво притянул колени к подбородку. Прищурился.

— Не знаю, что там со стихиями, но с силой у тебя все в порядке. Третий ранг, не меньше. Эстиль как минимум.

Я поперхнулась тягучим напитком. Из глаз аж слезы потекли.

Бред, бред! Меня проверяли много раз, и мама, и девчонки тоже смотрели, и никакой силы там и близко нет. Равейна — это мой потолок. Убогий седьмой ранг, человеческая продолжительность жизни и быстрое старение после пятидесяти.

А мама будет жить очень долго. И Хелкар. Но без меня.

— Да я ни на что, кроме простейших фокусов, не способна! Тут никакая 'память матерей' не поможет! — Вдох, выдох, успокоиться. Отбросить эти глупые, честолюбивые мысли, в которые так приятно верить. Сильная, как же. И он — великий спец по равейновским рангам! Придумал, наверное. И все-таки бьется в груди глупая надежда, наивное: 'А вдруг?' Кто не хочет жить долго? — И вообще, откуда ты знаешь?

— Я же тебя пробовал. — И еще так выразительно облизнулся, подлец. Пошутил, значит. Меня заполнило глухое раздражение.

— Ну и как тебе? — язвительно поинтересовалась я. Сердце все еще колотилось как бешеное.

— Вкусно.

Под пристальным взглядом я смутилась и уткнулась в кружку. Раздражение постепенно уходило, оставляя после себя только чувство вины и стыд. Раскричалась, молодец. Спокойней надо быть. Вот Элен бы точно из-за таких пустяков не расклеилась.

— Больше не дамся, и не надейся, — угрюмо буркнула я. Просто так, из чувства противоречия. — Буду сопротивляться до последнего.

— Ой, что-то не верится! — прыснул Ксиль.

Я обиженно засопела. А он вдруг оборвал смех и ласково провел прохладными пальцами по щеке:

— Не обижайся, мелочь.

Я отвернулась. Помолчала с минуту, с трудом возвращая себе спокойствие.

— Ладно... я уже отдохнула. Туши костер и можем идти. — Горло свело, и кислота снадобья была здесь совсем ни при чем.

— Отдохнула? Ну-ну, — вздохнул Ксиль, но принялся раскапывать влажную землю, чтобы затушить костерок, благо он почти прогорел.

Оставалась одна проблема... И обратиться с ней придется к Максимилиану. Как бы я ни хотела хранить обиженное молчание, но собственные ноги все же дороже.

— Максимилиан... А я кроссовки в гостинице оставила... И босиком идти не могу, и так уже на стекляшку наступила, вот, смотри! — Я неохотно продемонстрировала свою несчастную пятку.

— Черт с ними, с кроссовками, все равно рваные были! — отмахнулся князь беззаботно. — Я купил тебе ботинки, они в сумке лежат. А насчет этой царапины... — Он ловко поймал мою ступню и щекотно провел по коже когтем. — ...заклей пластырем и успокойся, через пару дней само заживет.

— И еще у меня в лодыжке что-то хрупнуло, когда я из окна прыгала, — упрямо гнула я свою линию. Острить с князем я все-таки пока не решалась, но внутри зудело желание сделать ему гадость, прорываясь вот такими 'мятежами'.

— Сустав у тебя хрупнул. И вообще, хватит ныть. — Он бросил мне обещанные ботинки. — Не сможешь идти — на руках понесу.

Будучи не в восторге от такой перспективы, я быстро сунула ногу в ботинок, не озаботившись даже обработкой царапины. С князя станется исполнить свою угрозу, а сейчас мне не хотелось иметь с ним ничего общего.

— Спасибо, но лучше я как-нибудь сама.

Котелок и кружку я оттерла листьями и сложила в пакет, а потом запихала в рюкзак. И — бросилась догонять Ксиля, который уже успел уйти метров на тридцать вперед.

Ведь в Срединном лесу лучше не теряться. И дело здесь вовсе не в размерах. Зря, что ли, аллийцы, давным-давно покинувшие это место, до сих пор вздрагивают, услышав название Аль-кенто'тэаа — Великий-и-забытый...

Глава 5

В траве что-то зашуршало. Я шарахнулась в сторону, зацепилась ногой за корень...

Здравствуй, мать сыра земля! Какая ты вкусная...

Максимилиан — само терпение — прислонился к стволу, наблюдая за тем, как я встаю, жалуясь вполголоса неизвестно кому, отряхиваю коленки... В пятый или шестой раз за день.

— Проблемы с вестибулярным аппаратом?

Я сердито посмотрела на него:

— Нет. Просто там в траве что-то было.

Князь бросил скучающий взгляд в пышное разнотравье. Зрачки на мгновение дрогнули и тут же вновь превратились в узкие черные щели.

— Боишься мышей?

— Я думала, это была змея, — вздохнула я. С 'гадами ползучими' у меня отношения были особые. Нет, конечно, до обмороков от ужаса дело не доходило, но вот ступор или визг я могла гарантировать. — Не люблю их. В Дальних Пределах как-то наступила на змею... Хорошо, что у Дэриэлла было в коллекции противоядие.

— Не волнуйся, в этом лесу ты вряд ли наступишь на змею, — успокоил меня князь, углубляясь в чащу. Я с облегчением вздохнула и последовала за ним. — Тут водятся только древесные виды...

Я поперхнулась и вцепилась ему в рукав, одновременно пытаясь поднять воротник. Высокие деревья, увитые ползучими растениями и поросшие лишайником, тут же показались мне мрачно-зловещими. Тусклый солнечный свет вязнул в густо-зеленой листве, как ложка в киселе. Время от времени ветки начинали шевелиться без видимых причин. Как в дешевом фильме ужасов.

— Д-древесные?

— О да! Но не волнуйся, они не особенно ядовитые. Главное — вовремя найти целителя. Знаешь, когда в жилах сворачивается кровь...

— И это ты называешь 'не особо'? — выдохнула я сквозь зубы, превозмогая желание повиснуть на своем спутнике и спрятаться у него под курткой. Реальный шакаи-ар определенно пугал меня сейчас меньше гипотетических змей. Да и трудно было бояться такого князя — по-свойски веселого, бесцеремонного и беззлобно насмешливого. — Ксиль?

Он закусил губу, пытаясь сохранить мрачно-серьезное выражение, но, глядя на мои испуганно округлившиеся глаза, не выдержал и расхохотался.

— Ты ведь пошутил, да? Ну скажи, что пошутил! — совершенно искренне взмолилась я.

— Я пошутил, мелочь.

— Серьезно?

— Я всегда шучу абсолютно серьезно. Шутки — это тебе не игрушки...

— Дурак ты! — сорвалось с языка обиженное, прежде чем я его прикусила. — Ой... извини, пожалуйста, я не хотела... — зачастила я и выпустила его руку, чувствуя некоторую слабость в коленях.

Но Ксиль только разочарованно вздохнул.

— Опять за свое, да? — Он решительно притянул меня за талию, хотя идти так было не слишком удобно. — Что ты за трусишка такая? Чуть позволишь себе лишнего — сразу прячешься за извинениями. Не забывай, пожалуйста, что я телепат и в любом случае узнаю, что ты обо мне думаешь.

— Это не повод грубить, — сказала я, а про себя подумала, что Ксиль абсолютно прав — да, трусишка. Стопроцентная.

— Дело твое, — пожал плечами Максимилиан и добавил вкрадчиво: — Только учти, что, с моей точки зрения, если ты думаешь, что я дурак, и говоришь, что я дурак, — это смелость. Но если думаешь, что я дурак, а говоришь 'Какая сегодня хорошая погода', — это лицемерие. А лицемеров я не люблю.

Мне стало себя жалко.

— Это шантаж, — убито вздохнула я. Что теперь, не думать ни о чем неприятном для него, что ли? — Ультимативное принуждение к грубости. Меня мама другому учила. И... не мог бы ты убрать руку из-под моей куртки? Я щекотки боюсь.

— Боишься, значит? — задумчиво протянул Максимилиан... и вдруг ухмыльнулся по-мальчишески, развернулся и запустил под куртку уже обе руки. Я ойкнула и дернулась, а через несколько секунд чуть ли не пополам сложилась от приступа смеха. Ксиль немного меня помучил, а потом отпустил, позволяя глотнуть воздуха.

Тем не менее успокоиться удалось не скоро, а у меня вдобавок икота началась.

— Действительно, всего лишь боишься щекотки, — протянул князь с непонятным выражением. — Боги, и впрямь — невинный ребенок! Какое уж там лицемерие...

— Точно, дурак, — обиделась я. На этот раз извиняться совсем не захотелось. С чего бы это?

— Долго еще?

— Мы идем всего четыре часа, а ты уже ноешь. Что же будет потом?

Ответ прозвучал устало и, пожалуй, саркастически. Видимо, даже у шакаи-ар есть пределы терпению.

— А потом — это когда? — настырно переспросила я. Гудящие от усталости ноги являлись весьма существенным аргументом против робости и страха перед князем. Даже инстинкт самосохранения немного притупился.

Он вздохнул, сдаваясь.

— При такой скорости — примерно еще неделю. Не меньше. Конечно, все еще зависит от испытаний... Ну, тех самых.

Я глухо застонала. Про испытания на Пути королев мне было известно лишь то, что их не избежать. Ладно, Максимилиан вроде говорил, что возьмет самое сложное на себя. А вот время...

— Неделя... А нельзя как-нибудь сократить дорогу? — безнадежно поинтересовалась я. Если даже добраться до места проведения пикника было для меня сложным заданием, то что уж говорить о полноценном походе? Да еще по бездорожью.

Максимилиан, казалось, задумался. Я насторожилась.

— Сократить, говоришь? Можно. До двух с половиной часов — тебя устроит?

— Еще бы! — с готовностью выпалила я, временно преисполнившись энтузиазма. — А... в чем подвох?

— Для меня — ни в чем. — Он прикрыл глаза, мечтательно облизнулся. Демонстратор, чтоб его... — А вот для тебя... Впрочем, и для тебя ничего особенно неприятного. Мм?

Меня передернуло.

— Нет уж, я себя больше грызть не позволю. Лучше пешочком.

Максимилиан изобразил искреннее огорчение.

— А я бы не отказался... еще разок. Неужели тебе так противно?

— Омерзительно, — подтвердила я. И добавила, скорее убеждая себя: — Ужасно и гадко. И вообще — обидно. Вот.

— На вкус и цвет, как говорится... А некоторым нравится. — Он сощурил синие-синие глаза и сладенько улыбнулся. — Особенно юным наивным девицам...

— ...страдающим излишней романтичностью и полным отсутствием инстинкта самосохранения, — цинично закончила за него я. Спор из забавы начал превращаться в нечто серьезное. Меня не переставало преследовать ощущение, что Максимилиан имеет в виду что-то одно, а я понимаю совсем по-другому.

— И не только им, — продолжал между тем князь вкрадчивым тоном вербовщика из секты. — Ты удивишься, узнав, скольким эстиль нравится чувствовать себя уязвимыми и беззащитными. Многим шакаи-ар напоминают вампиров, а этот образ окружен ореолом романтики...

Я закашлялась, пытаясь скрыть смех. Вампирская романтика. Ну-ну. Ладно подростки, тем более человеческие, хотя и среди наших дурочек хватает: любопытство в чистом виде. А взрослые, мудрые, могущественные эстиль... Дэйр бы, наверное, сказал, что все дело в нехватке адреналина. Среди людей полно тех, кто жить не может без экстрима — без прыжков с парашютом, скажем, скалолазания или, на худой конец, 'ужастиков' на ночь. По-моему, глупость несусветная. Этим могут увлекаться только те, кто никогда не боялся за свою жизнь по-настоящему. Например, 'золотая молодежь' или...

...или древние, всесильные равейны, умирающие со скуки. Что ж, возможно, он прав, по крайней мере со своей точки зрения. Тем более эстиль и те, кто рангом повыше, вполне могут контролировать шакаи-ар и не позволять им причинять настоящий вред.

— Я не отношусь ни к первой, ни ко второй категории.

— Ну-ну. — Взгляд Ксиля стал теплым и каким-то... масленым, что ли, так говорят? — Только дай мне шанс, и посмотрим, что ты скажешь тогда.

Если бы так развязно себя вел один из моих одноклассников, то давно бы схлопотал учебником по затылку. А тут приходилось давить недовольство и молчать. И так — еще минимум неделю! Дни и ночи напролет! И кстати, о ночах...

— А палатка в рюкзаке? Или мы на земле будем спать? — поинтересовалась я и неуверенно добавила, будто бы оправдываясь: — Я насекомых боюсь... и змей тоже. Поэтому просто на земле, наверное, не усну.

— Палатки нет, есть кое-что получше, — ответил Максимилиан и интригующе замолчал.

— И что же это? — искренне заинтересовалась я. После костюма из настоящей аллийской ткани и зачарованного рюкзака можно было ожидать чего угодно. В том числе и карманного дворца вместе со рвом, яблоневым садом и фамильным привидением.

Однако Максимилиан не спешил раскрывать секреты.

— Потом узнаешь. Предупреждая твой следующий вопрос: потом — это вечером. Устроим привал, и сама все увидишь.

— А до вечера так и будем идти? — робко возмутилась я. — А поесть?

— Лично я сыт. Пока... Спасибо за угощение, кстати. Или я уже говорил?

Интересно, ему когда-нибудь надоест об этом напоминать? Да еще с таким невинным видом? Или это у меня паранойя, и в самых обычных словах мне мерещится издевка?

— А я — голодная! И уставшая. Вот свалюсь... — грозно посулила я.

— Свалишься — тогда и посмотрим, что делать, — проигнорировал Максимилиан мои угрозы с истинно княжеским великолепием.

И отвернулся. Прием окончен, господа недовольные имеют право молчать в тряпочку. Блеск!

На некоторое время воцарилась тишина. Максимилиан целеустремленно шагал вперед, руководствуясь при выборе дороги чем угодно, кроме здравого смысла. Я угрюмо плелась следом, перебираясь через коряги и бревна, проваливаясь в не замеченные вовремя ямы, продираясь сквозь бурелом... и размышляя о последних событиях. Мой похититель явно что-то недоговаривал.

Все это было очень странно. Очень. Ждала ли нас в Бирюзовом засада или встреча была случайной? Может, инквизиторы просто пришли проверить, как идут дела в гостинице, хозяин которой — шакаи-ар, и наткнулись на удирающих нас. Перебросили по тревоге все местное отделение, или как у них это называется, завязалась драка...

Или все-таки выследили? И если да, то кто им нужен? Я или Северный князь? С одной стороны, не такая уж я важная фигура, даже с учетом незаконной инициации... Но тогда почему смотрители преследовали нас с девочками в Зеленом — непонятно. А ведь преследовали, сейчас уверенность в этом была стопроцентной. Тогда, в горячке инициации, я увидела их необычные, не похожие на человеческие ауры, но не обратила на это внимания. Страх перед шакаи-ар застил сознание так, что мне и в голову не пришло, что у смотрителей тоже могут быть планы относительно нас. Причем планы довольно агрессивные: интуиция просто вопила о смертельной опасности, правда, я сначала подумала, что это из-за Максимилиана. Но сейчас он шел впереди, рядом, в двух метрах, и никакого предчувствия смерти и в помине не было.

Значит, все же инквизиция...

И еще. Что за дурацкая история с неинициированными равейнами? Кому могло понадобиться убивать детей? Шакаи-ар, что ли? Ну-ну. Все знают, что за этих девочек мы будем мстить, и мстить страшно. А если в дело еще вмешаются королевы, то убийце и христианский ад покажется вполне уютным местечком. А что касается остальной информации, которую сообщил мне князь... Про убитого кланника я лично ничего не слышала, так что в расчет его не берем. Максимилиан все сваливает на козни инквизиторов, но уж больно гладко у него выходит. Фанатики решили устроить геноцид и стравливают два самых сильных народа — сюжет для заокеанского блокбастера. Но сам князь верит в то, что говорит. А мне? Верить или нет? Вопросы, вопросы...

И последнее... но очень-очень важное. Наша звезда.

Я хорошо понимаю, что случилось. Мой страх взломал внутреннюю блокировку. Состояние аффекта — вот как это называется. В экстренной ситуации оказались востребованы все внутренние резервы. И человеческих сил оказалось слишком мало. Как следствие — инициация. И ладно если бы я 'вскрыла' только себя, но девчонки тоже попали под раздачу. Хорошо хоть, мы совпали с одной из главных фигур, пусть и весьма и весьма приблизительно, а то бы дело могло закончиться чем-то похуже преждевременной инициации. Несанкционированной, как ее называют в Ордене. Конечно, ни о каком умысле со стороны моих подруг говорить не приходится — круг замыкала я. Но инквизиция может... кхм... 'не заметить' того, что все получилось случайно.

Та-ак. Опять проблемы?

За Джайян можно не беспокоиться. Ее мать — уважаемая равейна, да и бабушка тоже; дочь и внучку в обиду не дадут. Клан у них древний, кто-то из основателей рода, по-моему, входит в Совет королев. Отобьются.

Родители Айне — обычные люди, это защита даже надежнее. 'Смертному' нельзя причинять боль посредством магии — закон един для всех, даже для инквизиции. К тому же пророки и целители — особая каста, они неприкосновенны. А у Айне — дар.

Феникс... Кажется, у нее было убежище 'на крайний случай'. Где-то в соседнем измерении. Если что — всегда успеет улизнуть. И, пожалуй, она единственная из компании, кто без труда пройдет испытание. Если, конечно, инквизиция будет играть честно.

Остается Этна. Ни родословной, ни укромной норы. Ни даже особенной силы, но характер... М-да. Если придется доказывать право — докажет и не поморщится. Просто из принципа. Да и моя мама вряд ли останется в стороне, если тронут кого-то из девочек. А мама... это мама. Вот уж за кого я абсолютно спокойна.

Но почему же так... страшно?

Я покосилась на князя, и мое беспокойство тут же улетучилось, вытесненное более насущными мыслями. Интересно, а он о чем думает? Идет себе как ни в чем не бывало. Сильный, уверенный... И красивый, зараза. Никогда прежде таких не видела. Феникс — не в счет. Она, конечно, красивее, но она девушка, а тут... гм, парень. Красивый. Красивый...

Под ноги подвернулся какой-то корень. Опять.

— И что на этот раз? — Голос у Ксиля был ровный, но губы уже растянулись в невыносимой, невозможной улыбке.

— На тебя засмотрелась, — абсолютно честно ответила я, прокручивая в голове последние несколько минут.

Максимилиан хотел что-то съязвить в ответ, но вгляделся в мое лицо, словно прислушиваясь к чему-то, закашлялся и отвернулся. С трудом вернув себе серьезное выражение лица, обратился ко мне:

— Ладно тебе... И вставай. Разлеглась тут... — Князь ворчал, но чувствовалось, что он доволен. Чем — загадка.

Я подумала, подумала... и решила повторить свой вчерашний трюк. Вдруг Максимилиан окажется сочувственнее, чем Джайян?

— Ни-за-что. Меня ноги не держат, — небольшое художественное преувеличение.

— Врешь, — уверенно заявил он.

— Вру, — согласилась я и заканючила: — А давай устроим привал?

— Нет.

— Ну пожалуйста!

— Нет, не сейчас.

— Ну, Ксиль, ну, пожалуйста, это тебе легко идти, а у меня ноги в траве путаются, и ветки за куртку цепляются, ой, и за шиворот что-то свалилось и кусается, а вдруг это не муравей, а...

Максимилиан молча наклонился и вздернул меня на ноги, а затем смерил мрачным взглядом. Я поняла намек и заткнулась. Ксиль продолжал некоторое время изучать меня, а потом вздохнул:

— Ладно. Если ты настаиваешь... Остановимся. Но ненадолго. И не здесь, — быстро добавил он, оглядев непроходимый бурелом вокруг. Всмотрелся в переплетение веток, уверенно кивнул: — Вон там — поляна. Думаю, нам подойдет.

— Ура!

Я рано радовалась. Через полчаса продирания сквозь заросли орешника и крапивы в голову начали закрадываться сомнения, что искомая поляна — всего лишь способ заставить меня идти дальше. Но внезапно лес кончился, и мы вышли на... поле?

Оно было огромным. Но самым поразительным были не его размеры, хотя отыскать в таком древнем, глухом лесу свободный уголок ой как не просто.

Поле горело. Пылало. Полыхало...

Точнее, так казалось на первый взгляд. Розы — алые, пурпурные, бордовые, рыжие, бледно-золотые, густо-фиолетовые, до черноты — великолепнейшие розы, стелющиеся по земле, и розовые кусты высотой в два моих роста покрывали поляну сплошным ковром, а посреди этого огнистого цветочного безумия величественно раскинуло ветви дерево с золотистыми листьями, увитое лианами.

Время остановилось. Лишь странный назойливый звук, похожий на шелест тысяч насекомых, ввинчивался в уши. И только когда режущая боль в легких стала невыносимой, я поняла, что забыла, как дышать...

— Это... невероятно... — Казалось, слова даются князю с трудом.

— Ты раньше видел... подобное? — хрипло откликнулась я.

— Нет. Удачное место мы нашли, да? — В пронзительно синих глазах появилась хитринка. — Устроим здесь привал. И... давай-ка наперегонки к дереву. Кто последний — станет обедом!

Я счастливо рассмеялась. Ну как на него обижаться? И вообще, еще посмотрим, кто кого!

— На счет пять начинаем, — подначивающе подмигнул князь. — Раз, два... пять! — внезапно рявкнул он, пропустив 'три' и 'четыре'.

Мы рванули с места. Земля прогибалась под ногами, как натянутое полотно. Конечно, шакаи-ар бегают быстро, но патологические трусихи вроде меня тоже развивают неплохую скорость. Да и соревновались мы не всерьез. И поэтому я отстала ненамного и, когда Максимилиан резко остановился, врезалась в него. Со всей силы — чудом не вывихнув себе плечо, чудом не сбив с ног его самого, и на заплетающихся ногах влетела в то самое златолистое дерево — дезориентированная полностью.

'Ага, я первая, — пронеслась в моей гудящей голове шизофреническая мысль. — Интересно, каково это — получить шакаи-ар на обед?' Я глупо хихикнула.

— Найта! Найта!

Перед глазами все плыло и плясали разноцветные искорки. Как в планетарии, ага... или на салюте... А почему Ксиль так орет?

Назойливый шелестящий звук становился громче и громче. Теперь он шел откуда-то сверху. Я запрокинула голову, готовую развалиться на части. Краем глаза заметила, как Максимилиан приседает, группируется для прыжка...

Налетел ветер, и затрепетали, как язычки пламени, золотые листья, зашевелились лианы...

Лианы?

Тонкие, коричневые, блестящие...

Звук заполнил все пространство.

...Непрерывно изгибающиеся, желтоглазые лианы. О нет...

Горло словно сдавило обручем. Древесные змеи. Он не шутил... Острые мордочки вытянулись к земле, узкие тела соскользнули с веток, но за мгновение до того вниз хлынула живая волна, мощный удар отбросил меня в сторону.

— Беги, дура!

Тонкая, закутанная в черное, а оттого кажущаяся еще более хрупкой, человеческая фигура исчезла под лавиной извивающихся мерзких тел. Накатила тошнота.

Звук — жуткий, шелестящий — раздавался из-под каждого куста. Я неслась к лесу, перепрыгивая через маленькие коричневые смерти, позабыв себя от ужаса. Мир сузился до невидимой тропинки, ведущей за пределы ловушки, до отвратительного влажного шипения, до оглушительного биения сердца...

Что-то мягко ткнулось мне в плечо, оттягивая лямку рюкзака назад. Я повернула голову... и заметалась бессмысленными кругами, раздирая легкие криком.

Полутораметровая тонкая гадина вцепилась в плотную ткань.

— Сдохни, тварь... — Вместо крика из сорванного горла вырвался свистящий шепот. Но в ту же секунду спица в волосах полыхнула холодным огнем, в плечо ударил тупой разряд боли... Скорченное змеиное тельце, будто выжженное изнутри, осталось в траве, а я, полуслепая от ужаса, прыгнула вперед... и провалилась сквозь землю.

Перед глазами мелькнуло сплетение колючих лоз, полуразрушенная каменная кладка... Что-то холодное скользнуло за шиворот.

Снова крик. (Это я кричу?) Груда камней под ногами. Не падать, падать нельзя. (Почему?) Бег вслепую по каменным коридорам, все быстрее, быстрее. Бежать, натыкаясь на холодные стены, падать, набивая шишки, бежать...

(Зачем?)

(Где я?)

...Впечаталась локтем в перегородку, что-то хрустнуло, стена подалась в сторону, кувырком в темноту, ощетинившуюся ступенями...

Бег. Бег. Бег.

Ноги теряют опору, я лечу куда-то вниз.

Вспышка боли.

Темнота. Тишина.

Глава 6

Было холодно и ужасно неудобно. В спину впивалось что-то острое, в лодыжке, той, которую я подвернула, прыгая из окна, поселилась тупая ноющая боль. Стоп. Где я?

Я резко распахнула глаза и села. И — ничего. Та же темнота и тишина, нарушаемая лишь звуком капающей воды. А вдруг я ослепла? Нет, бред...

Воспоминания накатили внезапно. Прекрасная поляна, обернувшаяся смертельной ловушкой, отчаянный крик Максимилиана, его тонкая рука над извивающейся коричневой массой, в бледные пальцы вцепилось сразу несколько тварей. Паническое бегство, осыпающаяся под ногами земля, безумие подземелья. И в завершение — вдохновенный полет с энной высоты.

Чу-удненько.

Я глухо застонала, уткнувшись в ладони. Только без паники. На князя рассчитывать не приходится, хорошо, если сам выживет. Да, шакаи-ар нечувствительны к ядам, но не в таких количествах. Парализованный, он будет беспомощным, и если до него доберется нежить или дикие звери... Не думать, не думать об этом.

Так, проблемы решаем в порядке поступления. С собой бы разобраться...

Осторожно, морщась от каждого движения, я сняла рюкзак и плащ. Встряхнула. На камни упало что-то металлическое. Найти предмет на ощупь получилось не сразу.

Спица. Выпала из прически после того, как я активировала вложенное в нее заклинание. И из-за этой вещицы я прошибала головой стены? Надо что-то срочно делать с нервами.

Теперь — нога. Я, стиснув зубы, ощупала лодыжку, припоминая простейшие диагностические плетения, которым меня учил Дэриэлл, и вздохнула с облегчением. Ничего серьезного, похоже, просто слегка потянула. Потом, конечно, появится отек, но это не страшно. Идти могу — уже хорошо.

Жаль, не видно, куда.

Я истерически хихикнула, представив, как шарю руками в метре от выхода. А ведь такое вполне возможно... Вывод — надо раздобыть свет. Как бы это сделать? Ночное зрение не пройдет, в полной темноте — а здесь царит именно такая — даже шакаи-ар не видят. Да и пытаться корректировать глаза, когда с растяжением простейшим справиться не можешь, чревато последствиями.

Определенно нужен источник света.

'Лампу' и 'солнце' я делать не умею. Можно, конечно, попробовать... но в случае неудачи тут все взлетит на воздух. К тому же постоянная подпитка выматывает, а силы мне еще ой как понадобятся. Я механически покатала спицу пальцами. Жаль, разрядилась... хороший был амулет.

Амулет? Ну, конечно! Это же теперь пустышка, ее 'заговорить' — раз плюнуть!

Я стиснула спицу ладонями. 'Увидеть' нити в полной темноте удалось не сразу — слишком непривычно это было. Но потом дело пошло как по маслу. Нужная 'паутинка', наполненная светом, обернулась вокруг металлического стерженька. Первый элемент узора, второй, третий...

Спица нагрелась, запульсировала жаром... и вспыхнула, словно лампочка. Я, щурясь, смотрела на свет, пробивающийся сквозь сомкнутые пальцы. Глаза с непривычки резало, но я ликовала: получилось! У меня получилось сделать собственный амулет! Я подняла светоносную спицу и огляделась.

Судьба забросила меня в подземный зал с высокими, пятиметровыми, потолками. Прямо надо мной зияла дыра. Ух! Оказывается, я еще удачно упала — полет с такой высоты мог закончиться летально. А так — отделалась парой ушибов. Воистину, дуракам везет.

Это из хороших новостей. А из плохих... Я по-прежнему не понимала, где нахожусь и как отсюда выбираться. Обратно в дыру я не полезу, потому что отношения с левитацией у меня крайне скверные, без опоры — живой, недавно сломанной ветки — взлететь просто не получится. А где можно найти живую ветку в подземелье?

Значит, надо идти другим путем. А это возвращает к вопросу: где я? Можно было бы попробовать выбраться обратно по нити, но для этого нужно хотя бы примерно представлять, куда я хочу попасть. Обратно на поляну? Нет, спасибо. Ни за что на свете.

Начинаем рассуждать логически. Поляна находится в сердце древнего леса, о котором люди не подозревают, равейны, шакаи-ар и инквизиция зовут его Срединным, малые народы, вроде ведарси, — Черным, аллийцы — Великим-и-Забытым.

Стоп. Аллийцы жили здесь раньше, значит, ориентироваться надо именно на аллийское название. Аль-кенто'тэаа... Не то чтобы я хорошо знала аллийский... Куда хуже, чем, скажем, универсальное наречие, которое бытовало среди всех магически одаренных — от 'академиков' и смотрителей до равейн. Но что-то отложилось в моей бедовой голове еще с тех давних пор, когда мы жили в Приграничном. Мы — это мама, брат и я. У мамы несколько лет были дела в этом городе, что-то связанное с изучением каких-то там редких растений. У нас с Хэлом никаких дел не было. Зато была куча времени и абсолютная свобода передвижения. А чего бояться в 'магическом' городке, не маньяков же?

Неудивительно, что через некоторое время нам надоело слоняться по Приграничному, который на проверку оказался совсем небольшим, и мы с братом начали бродить по окрестным лесам, плавно переходящим в аллийские Дальние Пределы. Мне тогда было восемь, а Хелкару, моему брату, — шесть. В один прекрасный день мы заблудились. Не дождавшись нас домой ни к обеду, ни к ужину, мама подняла по тревоге весь городок. Поиск в окрестностях ничего не дал. По счастью, в Приграничном издавна жили не только люди, но и аллийцы. Узнав, что в Приграничном лесу потерялись маленькие дети, они тут же подключились к поискам и даже послали весточку в Дальние Пределы.

Пока шли поиски, мы успели забраться довольно далеко. Сначала нам было весело, но когда стемнело, стало очень страшно. Мы замерзли, проголодались и устали. Ночевать пришлось на дереве...

Два дня пролетели, как в кошмаре. К счастью, на третий день на нас, голодных, чумазый, зареванных и насмерть перепуганных, наткнулся аллийский патруль. К этому времени до Дальних Пределов оставалось гораздо ближе, чем до Приграничного, поэтому решили идти именно туда. Элен должна была телепортироваться в Пределы утром. Нас же Старший в отряде на всякий случай отвел к целителю, единственному на все Дальние Пределы.

Так мы познакомились с Дэриэллом...

Я тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Сейчас надо было сосредоточиться на переводе. Возможно, в нем крылась подсказка. Я нахмурила брови, собираясь с мыслями.

Та-ак... Ведущим в словосочетании является корень 'kaenntoh' — 'великий'. Но он также может переводиться в зависимости от контекста как 'главный', 'основной', 'центральный'. Второй корень — 'teaha' — 'заброшенный', 'забытый', 'покинутый'. 'Al'le' — артикль, придающий эмоциональную окраску выражению.

И что это мне дает? Ни-че-го.

Стоп. Я же где-то слышала слово 'kaenntoh', причем не один раз. Может, в какой-нибудь легенде? Дэриэлл нам с братом много чего рассказывал. Он вообще любит сказки, этот целитель... Вполне возможно, что...

Тут меня осенило.

И вовсе это не из легенды. Аллийская 'столица' называется Кентал Артей — Вечные Пределы.

Аль-кенто'тэаа — это не название леса. Это означает всего лишь 'заброшенный предел'. Один из оставленных после Первой войны городов. И я сейчас нахожусь в аллийском дворце, за несколько десятков тысяч лет ушедшем под землю.

Все аллийские дворцы построены по определенному плану. Центральный зал, вокруг него — цепочка залов поменьше, коридоры в виде концентрических кругов... и во внешнем круге лестницы на крышу.

Вот оно.

Вряд ли у меня будут проблемы с тем, чтобы найти основной зал, а там уж как-нибудь выберусь на поверхность. Сплету зов для Максимилиана... Главное — не паниковать и действовать последовательно. Ага. Всего лишь. Я выругалась сквозь зубы. Равейна я или нет? У меня есть магия плюс содержимое рюкзака плюс амулет. Неужели не справлюсь?

Я с трудом поднялась на ноги, надела плащ, закинула на спину рюкзак и осторожно двинулась в сторону темнеющего дверного проема. Свет дробился на камнях, отражался в их гладких гранях, путался в полуистлевших тканях. Я шла, осторожно ступая по ветхим коврам, сохранившимся лишь благодаря магии этого места, и старалась не обращать внимания на жуткие тени в углах.

Через несколько часов бессмысленных блужданий по залам и коридорам я поняла, что ошиблась. Надо было остаться там, найти способ добраться до пролома в потолке. Отыскать свой энергетический след, вернуться по нему на эту злосчастную поляну. Нет же — я решила поиграть в великую исследовательницу и теперь весьма смутно представляла, куда идти или хотя бы как вернутся в тот зал с трещиной на потолке. Дважды я проваливалась в 'мерцающие' порталы, работающие нестабильно и только в одну сторону, и вдобавок сжигающие энергетический след, ту самую 'ниточку'. А если учесть, что они могли вести в соседние дворцы... Я стиснула зубы, не давая отчаянию затопить мысли. Потерялась. Но хотя бы жива и здорова. А вот шакаи-ар в лучшем случае лежит парализованный.

Нога запуталась в складках полуистлевшего ковра. Я неловко взмахнула руками, но не упала — прогресс. Авось к концу путешествия и спотыкаться перестану...

Эта случайная остановка заставила меня невольно оглядеться по сторонам. А посмотреть здесь было на что. То, что я поначалу приняла за стены, оказалось высокими, до потолка, полками, забитыми книгами. Библиотека, догадалась я. Древняя аллийская библиотека. Я робко подошла к полкам, вытянула наугад книгу. Руки дрожали от волнения — еще бы, такая ценность... Даже сами аллийцы, среди которых встречались и те, кто справил уже свой пятидесятитысячный день рождения, наверняка ощутили бы трепет перед лицом такой древности. Какой же могущественной была магия этого места, если в течение стольких веков она хранила ткань книжных страниц от тления! Я бережно раскрыла том. Письмена были странные, выполненные в готическом стиле, но узнаваемые. И язык тоже читаемый — не без архаизмов, но корни знакомые. Как и у всех долгоживущих рас, у аллийцев язык практически не менялся со временем. Сощурив глаза, я водила пальцем по строкам, положив тяжеленный том на колени. Сначала путалась в нагромождениях непонятных имен и названий, грамматических конструкциях, а потом...

— Сказки! Это же просто сборник легенд!

Я рассмеялась. Здорово! Если выберусь отсюда, подарю Дэриэллу в благодарность за то, что учил меня языку. Я улыбнулась, вспомнив нелепо торчащие из-под кепки пряди янтарно-золотых волос, собранных в небрежный 'хвост' или лохматую косу, теплые зеленые глаза... Да, он будет счастлив.

...целителем оказался высокий светловолосый аллиец, одетый почему-то не в классические летящие шелка, а в драные джинсы и черную футболку с белым логотипом 'Зеленого мира'. Я тут же прекратила плакать. Застыла, запрокинула голову, с открытым от удивления ртом рассматривая диковинку. Брат тоже соизволил вытереть сопли и уставился на этого неправильного аллийца. А он вместо того, чтобы сделать нам замечание, присел на корточки и произнес с самым серьезным видом:

— Мое имя Дэриэлл. А как зовут вас, уважаемые господа?

— Найта.

— Хэл.

Мы выпалили это почти одновременно. Дэриэлл пожал нам руки и пригласил в дом:

— Надеюсь, вы не откажетесь от чая с печеньем?

Брат хотел сказать что-то благодарное, но практичная я ткнула его в бок:

— А кроме чая, у вас ничего больше нет?

Старший в патруле от такой наглости аж поперхнулся и зашипел:

— Невоспитанные человеческие...

Дэриэлл недобро сощурил глаза и бросил одну-единственную фразу на аллийском. Старший покраснел и чуть слышно пролепетал извинения. Целитель отмахнулся от него и небрежным жестом отослал. Потом снова повернулся к нам:

— У меня есть все, что только пожелает юная госпожа. Вы принимаете приглашение? — и хитро подмигнул.

Конечно, наши сердца были завоеваны. И через несколько минут мы уже сидели за высоким деревянным столом и уплетали ужин так, что за ушами трещало, попутно вываливая на аллийца историю своих блужданий. Он внимательно слушал нас и перебил только один раз, когда Хэл рассказывал о том, как упал ночью с дерева.

— У тебя ничего не болит? — быстро спросил аллиец (мы уже торжественно договорились обращаться друг к другу на 'ты').

— Не-а, — замотал головой брат, — я только коленку разбил, вот! — и закатал штанину.

Дэриэлл тут же осмотрел ссадину.

— Придется ее немного полечить. Ты не против?

— Чур, без зеленки! — мгновенно сориентировался Хэл.

— Никакой зеленки, — весело пообещал аллиец. — Спорим, даже не почувствуешь? — и накрыл ссадину рукой.

— А вот и почувствую! — вскинулся брат.

— А вот и нет! Кстати, уже все. — Дэриэлл убрал руку, открывая абсолютно чистую кожу.

Хэл только рот открыл от удивления.

— А мама так не умеет, — огорчилась я.

— Так больше никто, кроме меня, не умеет, — совершенно серьезно ответил Дэриэлл. Я повеселела — если совсем никто, тогда еще ладно.

Потом мы пили ужасно вкусный чай из каких-то трав и сушеных ягод и ели печенье, болтали, смеялись. Дэриэлл знал кучу разных историй: про животных, про заброшенные города, про героев древности... От сытной еды и обилия впечатлений нас быстро разморило. Дэриэлл спохватился и отвел нас в комнату под самой крышей. Уже засыпая, я вспомнила, что мама рассказывала про аллийцев, и спросила:

— А сколько тебе лет?

Дэриэлл смешно наморщил лоб, подсчитывая.

Ответ вверг меня в состояние немого шока:

— Семь тысяч шестьсот восемьдесят два.

— Сколько-сколько?

Я как раз закончила второй класс и в больших числах более-менее разбиралась. А Хэл непонимающе посмотрел на целителя:

— А это много?

Дэриэлл пожал плечами. Вместо него ответила я:

— Ужасно много. Просто офигительно.

Засыпала я со спутанными мыслями.

Наутро в Дальние Пределы телепортировалась мама. Она долго, со слезами на глазах благодарила поисковый отряд и особенно Дэриэлла. Целитель улыбнулся и пригласил ее на чай. Элен была очарована нашим спасителем, да и он ею, похоже, тоже. Глаз от нее не отводил, а она улыбалась как-то по-другому, не как нам или своим подругам, и мне было радостно оттого, что у меня такая красивая мама. День пролетел незаметно. Уже прощаясь, Дэриэлл наклонился к нам с Хэлом:

— Ну как? Не будете больше убегать?

— Не-а, — помотали мы головами. А я подумала и добавила:

— Только когда соскучимся по тебе.

Дэриэлл весело посмотрел на маму:

— Видите, эстиль Элен? Они уже сейчас планируют следующее приключение. Может, все-таки подумаете над моим предложением?

— Ну что вы, не хочу обременять вас... — начала было возражать мама.

— Это нисколько меня не обременит, — улыбнулся целитель. — Я буду только рад гостям. У вас замечательные дети.

...в конце концов мама сдалась. С тех пор каждое лето и часть зимних каникул мы с Хэлом проводили у целителя. Только в прошлом году я не смогла приехать. Дэриэлл очень огорчился.

'В этом тоже вряд ли получится', — с грустью подумала я. Все меняется...

* * *

Танец теней в углах. Пыльная тишина ветхих залов. Километры истлевших ковров и стертого камня под ногами.

Я в изнеможении опустилась на пол.

Все. Больше не могу.

Сейчас день или ночь? И сколько времени уже прошло там, наверху? А, неважно...

Во рту пересохло — пить хотелось просто зверски. Пожалуй, сейчас бы я и из лужи напилась, забыв привитую Дэриэллом осторожность. Да только откуда ей взяться в подземном дворце, этой луже... Припасов в рюкзаке было довольно, но сухой кусок в горло не лез. А единственная бутылка минералки ушла на восстанавливающее зелье еще в лесу. Давно мне не приходилось чувствовать себя такой больной... и беспомощной.

Я сжала кулаки. Если не придумаю, как достать воду, с надеждой на спасение можно распрощаться.

Нет, нельзя сдаваться! Я же равейна. Я сильная. Надо только взять себя в руки.

Вдох. Выдох. Спокойно. Воду могут искать даже люди. Я видела таких по телевизору — чудики со смешными рогатками в руках. У меня есть преимущество. Равейнам глупые палки не нужны. Достаточно прислушаться...

Спица металлически звякнула о плиты. Холодное свечение пробивалось сквозь веки. Будь на моем месте Айне, она бы просто позвала воду, но мне приходилось идти по другому пути... Постепенно сияние стало распадаться на отдельные нити-паутинки. Они сплетались в узоры, затягивались узелками — одни прочные и ясно различимые, другие — тоньше волоса. Светлые — и темные, словно провалы, алые и золотые, белые, зеленовато-голубые, переливающиеся всеми цветами радуги... Я протянула руку и коснулась нитей наугад. Эта — горячая, эта — холодная, но сухая... от этого узелка веет опасностью — лучше не тянуть слишком сильно...

Есть!

Сквознячок взъерошил волосы влажным прикосновением, как прядь тумана. Улыбаясь, я выхватила из потока воздуха путеводную ниточку. Вскочила, подняла спицу, сломя голову бросилась по следу — через пустые залы, через узкий высокий коридор, по винтовой лестнице (Наконец-то лестница! Но это потом...) вниз, вниз...

Посеребренная дверь распахнулась от легкого толчка.

Передо мной лежало целое озеро. Я упала на колени, с наслаждением припала к ледяной влаге, пила, пока от холода не свело зубы, а в желудке не забулькало, и только потом огляделась.

— О! А спица-то здесь не нужна, — пробормотала я рассеянно, щурясь после унылого полумрака бесконечных коридоров. Хриплый голос, против всех законов физики, не вернулся эхом, а словно впитался в бархатисто-серый камень стен.

Посреди озера, не такого уж большого, как показалось сначала, возвышался помост из прозрачного камня. К нему вел тонкий мостик без перил. Везде — вокруг озера, на островке и даже на узкой каменной полосе над водой — горели факелы. И не простые, а ритуальные: очень короткие, с ярким синим пламенем.

Любопытно.

С чувством, что совершаю непоправимую глупость, я ступила на хрупкий мост и направилась к островку.

Точно посередине помоста, в окружении пылающих факелов, стояла простая деревянная шкатулка, от которой веяло очень древней магией. Я протянула руку к резной поверхности. Отдернула.

В Первую войну, когда аллийцы схлестнулись с шакаи-ар, удача оказалась на стороне последних. Пограничные пределы утонули в крови, и эта волна смыла остатки аллийского народа в южные леса. При отступлении победителям оставляли все — дома, дворцы, сокровищницы, библиотеки. Иногда даже оставалось времени накинуть сохраняющий от тления покров или поставить защиту. Кое-что разрушали, чтобы не досталось шакаи-ар, но потомкам Древних не было дела до вещей. И большинство аллийских творений так и остались нетронутыми.

Однако многие магические предметы обладали зачатками разума и скучали по хозяевам. С могущественного артефакта сталось бы выманить подходящую жертву даже за сотни километров и навязать владение. И далеко не всем такие приобретения шли на пользу...

В том, что меня подцепил на крючок некий наполовину одушевленный предмет, я уже не сомневалась, однако вздохнула и — откинула крышку.

Ничего. Ни взрывов, ни грохота, ни жутких чудовищ. Сначала мне показалось, что в шкатулке лежит слиток белого металла, я недоверчиво моргнула — и обнаружила, что слитка как не бывало, зато на сером бархате поблескивают кольца. Пять штук.

Они были причудливые, но чем-то неуловимо похожие. Одно — широкое, из чередующихся полос: золото — серебро — золото, с тончайшей вязью рун посередине.

Другое — светлое, почти белое, ободок плавно перетекает в затейливое сплетение веточек, усыпанных багровыми камнями, как будто поглощающими свет. Я уважительно присвистнула: такое надень — закроет, поди, целую фалангу. Тяжелое, наверно.

Третье — кольцо, стилизованное под сложенную в несколько раз цепочку с мелкими звеньями и подвеской из оправленного в металл зеркального осколка.

Еще одно — черненый ободок, в котором вьется узор из невесть как вплавленных в основу зеленых камешков.

И — точно в центре шкатулки — тонкое колечко из металла белее серебра, сверкающего ярче алмаза. Крошечный кристалл-инкрустация то сияет звездой, то наливается непроглядным мраком. Игра света, что ли? Я повертела колечко в руках... и надела на безымянный палец.

Бабах! Кто-то жаловался на отсутствие грома и молний?

Факелы полыхнули до потолка и погасли, озеро мгновенно затянулось льдом. Камень-подставку расколола глубокая трещина, в которую едва не провалилась шкатулка. Я едва успела подхватить невесомую деревянную коробочку, быстро сунула сокровище в рюкзак, обзывая себя при этом жадной дурой, и замерла. Ну что за приступ клептомании! За мной такого сроду не водилось. А сейчас... а сейчас меня как под руку толкали, даже подумать о том, чтобы оставить кольца здесь, было невозможно, почти болезненно.

Камень прошила еще одна трещина, и я, поскальзываясь на льду, рванула на берег. Уже в дверном проеме обернулась, услышав странный, скрежещущий звук.

Лучше бы я этого не делала.

Из трещины высунулась костлявая рука и поманила меня пальцем.

Я замерла, скованная страхом, наблюдая, как края трещины медленно расходятся, обнажая уродливо вытянутую черепушку, белые ребра, удлиненные фаланги пальцев, сжимающие что-то металлическое и до отвращения острое.

Страж! Дэриэлл как-то рассказывал о таких тварях! Они вроде как охраняют важные реликвии...

Воспоминание о непробиваемо спокойном целителе подействовало на меня благотворно, и я наконец-то начала действовать, как положено: глубоко вздохнула и драпанула вверх по лестнице, краем глаза заметив, что Страж уже выкарабкался из трещины и направляется ко мне, а в расколотом камне виднеется еще один белый череп. Впрочем, я сомневалась, что дело ограничится одним только черепом. Наверняка за ним последуют еще и другие кости и очередная колюще-режущая железяка.

Три этажа я пролетела, не сбив дыхания. Куда девалась моя неприспособленность к физическим нагрузкам, нелюбовь к бегу и общая неловкость? Потом ступеньки кончились, и я понеслась по коридору направо. Зал, переход, снова зал... Страх постепенно уступал место адреналиновому безумию и куражу. Позади что-то мерно громыхало. Судя по звуку, метрах в двадцати. Я злорадно ухмыльнулась. Посмотрим, кто кого.

Загадочно мерцающий шарик завис под очередной аркой. Раз, два...

Пора!

Древние стены сотряс взрыв.

Так и знала, что не стоит экспериментировать с 'лампой'.

Я завороженно смотрела, как в оседающих тучах пыли постепенно вырисовывается белый силуэт. Нескольких ребер не хватает, левая рука, с клинком, осталась под завалом. Рано радоваться, с меня и этого хватит.

Страж неторопливо приближался. Конечно, чего ему торопиться. Рано или поздно я устану бежать.

Спокойно. Могло быть и хуже. С т'ларом вообще никаких шансов, а ведь вырвалась же. А это — просто Страж.

Руки меленько дрожали.

Спокойно. Шанс есть. Но если я не соберусь с силами... Мне есть ради чего жить.

...Хэл сосредоточенно читает книгу, солнце играет в темных волосах...

...мама плетет что-то необыкновенно сложное, руки окутаны мягким сиянием...

...Айне кружится под дождем, глаза плотно закрыты, лицо запрокинуто к небу...

...уголек на ладони Феникс — как живой рубин...

...Этна ругается с Джайян, но обе они улыбаются так, что день от этого становится светлее...

...Дэриэлл в лаборатории — на руках тонкие перчатки до локтя, челка тщательно заколота, темно-зеленые глаза сосредоточенно прищурены...

Сила жгучим потоком забурлила в груди, растеклась по венам, горячей волной хлынула из выставленных в защитном жесте ладоней — темная, жгучая. Кружево заклинаний, вдохнувших жизнь в хрупкие кости, таяло в этом потоке...

Посчитав свой долг выполненным, сознание меня покинуло.

Когда я пришла в себя, первым ощущением была крайняя, абсолютная опустошенность. Даже после того, как Максимилиан использовал меня в качестве дежурного блюда, я чувствовала себя лучше. Тогда слабость была скорее физической. Сейчас из меня как будто вынули душу, хорошенько растоптали и вложили обратно. Хотя почему 'как будто'? Магия и есть часть моей души.

Полная беззащитность. Теперь я дня два не смогу даже костер разжечь. Но отсюда надо как-то выбираться. Кажется, лестница недалеко — всего-то зал и пара переходов. Вот попаду на поверхность, а там посмотрю, что дальше делать.

Я неуверенно осветила груду обломков спицей-амулетом и невольно поежилась. Н-да. С 'лампой' я погорячилась. Взрыв полностью обвалил потолок в предыдущем зале и частично — этажа на три вверх. И как только скелет уцелел? Наверное, было все-таки меньше двадцати метров.

Карабкаться по этим развалинам было бы глупо, конечно, но... Я пнула один булыжник, расшатала другой... и полезла наверх. Ненадежные 'ступени' выворачивались из-под ног, рассыпались щебнем, царапали ладони острыми краями. Но возвращаться уже не было смысла — половина пути осталась позади.

Чем дальше я забиралась, тем острее чувствовала, что в плане есть какой-то изъян. Серьезный. Я о чем-то забыла. О чем-то очень важном... Вскоре развалины оказались позади. Еще чуть-чуть — и вот знакомый коридор.

Я замерла, боясь пошевелиться. Прямо-таки изъян на изъяне. В прямом смысле. Потому что на ступенях, ведущих только вниз, восседал второй страж, поглаживая громадный клинок. Еще один меч лежал рядом.

Даже ребенку ясно, что скелеты не могут говорить. Нет ни голосового аппарата, ни легких, ни связок. И видеть они не могут — глаза-то отсутствуют. Но страж, видимо, об этом не знал. Он повернул ко мне черепушку и заговорил приятным глубоким голосом:

— Возьми оружие. Победишь меня — заработаешь Право.

Я опешила. Это что, предшественник современной инквизиции?

— А-а... я не умею драться на мечах. Даже ножом кухонным всегда режусь. И вообще, меч тяжелый, и...

Страж устало вздохнул... точнее, издал звук, похожий на вздох.

— Драться не надо. Нужен всего один удар. Доказательство, что ты достойна владеть. Если не сможешь нанести удар, наступит моя очередь. Я смогу.

— А вам оно надо? — ляпнула я прежде, чем сообразила, что делаю.

— Лично мне — нет. Я тебе даже благодарен за избавление от моего... хм... напарника. Он был весьма болтлив и глуп. Но долг есть долг. — Страж лениво царапнул кончиком меча каменную ступеньку. — Я его выполню.

Я сглотнула. Тяжелый меч непривычно оттягивал руку. Раньше ничего, тяжелее скалки или сковородки мне держать не приходилось... Я размахнулась и...

С темной лестницы ко мне кинулась мама.

— Нэй, девочка, наконец-то я тебя нашла! Пойдем, я знаю, где выход. Хэл ждет на поверхности. Идем, доченька...

От неожиданности я отпрянула — и почти сразу расхохоталась, на грани истерики:

— Устаревший прием, господин Страж. Я прекрасно знаю, где сейчас моя мама. И Хэл. Кстати, можете не трудиться, перебирая моих подруг. Звезду я почувствую даже лучше родственников. И, кстати, почти наверняка, Элен бы не причитала и не плакала, а сначала хорошенько вздула бы меня за дурость.

Оказалось, что размахнуться и ударить мечом ненамного сложнее, чем скалкой. Правда, вес орудия меня подвел. Я не удержалась на ногах и приложилась лбом о стену. О-хо-хо, хорошо, что не виском — могла бы и насмерть, а так только синяком отделаюсь... Но как же больно... А вдруг сотрясение? И как тогда, без медицинской помощи?

Когда мир обрел относительную устойчивость, я обнаружила себя на холодном полу. А напротив сидел донельзя удивленный синеглазый князь. Из рассеченной ключицы ручейком стекала кровь.

— Найта, малыш, я не спорю, у тебя есть причины меня ненавидеть, но, может, сначала поговорим?

— Ты — не ты! Ты — Страж!

А вот так смотрят только на очень больных.

— Что тут сторожить-то. — Он поднялся с пола и протянул мне руку. — Я, конечно, понимаю, темнота-опасность-паранойя и дальше по списку. Но, к твоему сведению, технология изготовления стражей канула в Лету еще во время Первой войны. Странно было бы их встретить так просто. — Шакаи-ар внимательно посмотрел на меня. Зрачки его расширились. — Эй, да у тебя же галлюцинации от жажды начались!

Я робко коснулась его бледных пальцев, горячих, вымазанных липкой кровью. Как это можно подделать? Я решительно вцепилась в протянутую руку, рывком встала. Машинально убрала за ухо прядь, так же машинально отдернула от лица вымазанные в чужой крови пальцы. Ксиль улыбнулся, ласково провел рукой по моим спутанным волосам.

В ту же секунду в нос ударил запах тления. Я с криком отшатнулась.

Череп скалился мертвой улыбкой. Меч выпал из ослабевших пальцев, и я вслепую метнулась по коридору.

* * *

С тех пор прошло уже несколько часов. Снова ужасно хотелось пить, и я кляла себя за непредусмотрительность — могла ведь набрать воды. Ноги заплетались, каждый шаг давался с трудом, а в глазах плясали золотые пятна. Поэтому, когда в темноте коридора нарисовался знакомый силуэт, мне показалось, что это обман зрения.

Максимилиан? Или очередной Страж? Да какая уже разница!

Всего несколько шагов — и я уже уткнулась в жесткое плечо и разрыдалась.

Максимилиан ничего не сказал. Он просто освободил меня от рюкзака, укутал в свой плащ и взял на руки, как ребенка. А я все плакала и плакала, пока не уснула, и в моих снах был шум леса, звездное небо и дурманящий аромат разогретых солнцем трав...

Глава 7

Я очнулась от ощущения беззащитности, накатившего колючей волной. Распахнула глаза, огляделась...

Ночь. Мерцают багровые угли прогоревшего костра. Мощные узловатые ветви скрывают небо, стволы старых деревьев, больше похожие на колонны, практически неразличимы в темноте: шаг-два — и лес уже сливается в сплошную стену. Прямо под боком у меня рюкзак, а чуть дальше, между корнями исполинского дуба, свалены в кучу дрова. Вокруг — ни души.

Я снова одна. Князь куда-то смылся. Вот подлец!

— Максимилиан? — Голос прозвучал тихо и жалобно, на грани всхлипа.

Тишина. Паника уже начала просачиваться из самого темного уголка души, когда...

— Малявка? — Веселый, язвительный оклик. — Ты звала?

Максимилиан кинул охапку веток к тем, что лежали на земле, и только потом обернулся ко мне.

— Я испугалась, что ты ушел.

Он, ничего не ответив, отделил часть веток и кинул к умирающему костру. Искры прыснули во все стороны, и вскоре пламя жадно вгрызлось в коричневую кору, похрустывая тонкими прутиками.

— Просто... одной страшно.

Максимилиан молча смотрел на огненные язычки, и по его лицу нельзя было прочесть ровным счетом ничего. Оранжевый свет плясал на стволах ближайших деревьев, а дальше — темнота. Жуткая, таинственная, полная опасностей. Не выдержав, я встала, на негнущихся ногах обошла костер. Стараясь не думать о том, как это выглядит со стороны, села рядом с Максимилианом, прижалась щекой к его плечу, закрыла глаза. Подозреваю, лицо пылало, но мерзкое чувство одиночества постепенно уходило, растворяясь в знакомом травяном запахе. Князь пошевелился... Сейчас он скажет что-нибудь такое, и будет прав. А мне останется только утопиться со стыда.

Но вместо этого Максимилиан ласково провел рукой по волосам и спросил:

— Ты считаешь, что это я виноват?

От удивления я забыла о своих страхах и, широко распахнув глаза, уставилась на князя.

— Нет, конечно. Никто не знал, что под этой дурацкой поляной был аллийский замок.

Максимилиан поморщился.

— Я не об этом. Просто... — Он запнулся. — ...просто противно вспоминать, как я вел себя. Расслабился, утратил бдительность. Устроил догонялки... А ведь чувствовал, что где-то рядом сторожевые змеи. Но решил тебя напугать, и в итоге...

— Да ладно тебе, — успокоила я его. — Меня тоже отвлекли цветы.

— Да какие цветы... Не в них дело. — Максимилиан отвернулся, и я с удивлением заметила, что на скулах у него цветет румянец. — А я... я старше тебя в двести с лишним раз. Я опытнее, сильнее, умнее, в конце концов. Но совершаю глупость за глупостью. Засветился в Бирюзовом. Слишком долго использовал крылья. Проворонил поляну-ловушку, хотя раньше уже видел подобное. Из-за моей самоуверенности ты двое суток провела в катакомбах.

— Ты же не знал, что под поляной...

— Зато я знал, на что способны эти змеи. И все равно подставился.

— Ты спасал меня.

— Спасти тебя можно было десятью разными способами. А я просто захотел произвести впечатление, и...

— Нет!

— Да. И поплатился за это.

Я пристально вгляделась в его лицо.

— Ксиль? Что было на поляне... ну, когда я уже упала?

Князь нехорошо усмехнулся:

— Урок для беспечного дурака.

— Они тебя покусали?

— Нет, расцеловали! — зло передразнил князь. Но, глядя на мои пылающие щеки, смягчился. — На самом деле я сильно перетрусил, когда оказался под этой кучей. Яд подействовал почти мгновенно. Похоже, совпал с приступом... — Максимилиан прикусил язык и настороженно посмотрел на меня: заметила, нет? — Вот и говори теперь об иммунитете... Хотя человек бы умер на месте. Мне надо было сосредоточиться, запустить регенерационный механизм. Вытравить из себя эту гадость. Но потом началось... всякое.

Его передернуло.

— Что началось? — Я прикусила язык, но было уже поздно.

— Галлюцинации, — еле слышно выдавил из себя Максимилиан. — Побочный эффект яда. Мерещилось, что змеи прогрызают меня насквозь. Вьют гнездо внутри головы. Самое глупое, что я прекрасно понимал, что это только кажется и откуда образы — из твоего рассказа про т'лара. Но все равно не мог сосредоточиться и вместо пары часов провалялся аж до следующего вечера. В итоге ты чуть не погибла... — Ксиль с сомнением покосился на мои заплаканные глаза. — Надеюсь, это не из-за меня?

— Ну, вообще-то...

Он нахмурился. А я как-то сразу вспомнила, что ему уже тридцать шесть веков и он — могущественный и жестокий шакарский князь и возглавляет собственный клан не одну тысячу лет. И жалость семнадцатилетней девочки может показаться ему оскорбительной.

— Ты не обижаешься на меня?

Он закусил губу... и рассмеялся.

— Нет, конечно. Просто это... непривычно. Не бери в голову. Все это мелочи. Я гораздо больше боялся за тебя, — добавил он словно между прочим, поднимаясь с земли.

Я испуганно дернулась.

— Куда ты?

— Достану котелок и схожу за водой для ужина.

— Я с тобой.

Максимилиан, уже стоявший за пределами светового круга, решительно возразил:

— Нет. Если ты уйдешь, кто за костром следить будет?

Я вскочила и вцепилась в его рукав.

— Не оставляй меня одну! Пожалуйста!

Князь посмотрел мне в глаза и терпеливо объяснил:

— Ты не будешь одна. До родника всего метров тридцать. Я буду тебя видеть.

И ушел. Гад. Ну не бегать же за ним по темному лесу? Я зябко передернула плечами и подсела к костру. Язычки пламени водили на дровах хороводы, тени вытягивали свои жуткие лапы к неровному световому кругу. Я вдруг поймала себя на мысли, что ищу среди оранжевых сполохов Душу Огня, и улыбнулась. Однажды мы с Хэлом на каникулах в очередной раз смылись ночью в лес и разожгли костер. Мама быстро обнаружила пропажу, разволновалась и попросила Дэриэлла нас найти. Найти-то он нашел, но вот домой возвращать не спешил. Так мы и просидели втроем всю ночь у костра, вглядываясь в языки пламени. Ничего особенного не углядели, но дымом пропахли, как копченые селедки.

Душу Огня мы увидели позже. В Приграничный прибыла по делам одна из эстаминиэль, Мастер Пламени. Из глубины пронзительных серых глаз на нас смотрело то, что мы не могли отыскать среди жарко пылающих углей...

'Шалашик' из толстых веток, возведенный с таким трудом, окончательно прогорел и с тихим шелестом обрушился в костер, разбрасывая рыжие искры. Я аккуратно пристроила сверху еще несколько веток и оглянулась на темные заросли. Ну где его носит? Сказал, что метров тридцать... Я же говорила ему...

— Не скучала? — невозмутимо поинтересовался Максимилиан, плюхая котелок в середину костра.

— Заскучаешь тут, — пробурчала я, отвернувшись. — А ты где был?

— Разведал все вокруг. На всякий случай. Кстати, — оживился он, — а что за аллиец, про которого ты сейчас думала? Да и вообще, ты вспоминаешь его при каждом удобном случае...

— Ты читал мои мысли? — ужаснулась я. Одно дело — эмпатия, против которой я не возражаю, и совсем другое — телепатия. Мысли — это нечто более конкретное, чем чувства, но они в гораздо меньшей степени отражают истинное 'я' человека.

— Не все и не постоянно, — беспечно отмахнулся этот нахал. — Но я же обещал, что ты не будешь одна! Так что там с этим аллийцем? Твой воздыхатель?

— Скорее наоборот, — хмыкнула я. — Моя первая и пока единственная любовь.

— Даже так? — многозначительно улыбнулся князь, засыпая в котелок крупу.

— Ага. Но ты учти, что, когда я призналась ему в своей неземной любви, мне было девять лет. А ему — семь тысяч шестьсот восемьдесят три.

Максимилиан не выдержал и расхохотался.

— И что он ответил?

— Сказал, что если я не передумаю, то когда вырасту, он на мне женится, — абсолютно честно ответила я.

— И чем же тебя прельстил этот старый хрыч? — шутливо поинтересовался Максимилиан. — Наверное, великой мудростью?

— Разумеется. А еще — прекрасными золотыми волосами до колен, медовой кожей, темными зелеными глазами и чудесными сказками на ночь, — в тон ему ответила я.

— Хм... — задумчиво протянул князь и вздохнул театрально: — Я бы и сам в такого влюбился...

— Не сомневаюсь, — насмешливо улыбнулась я.

— Как, говоришь, его зовут? — продолжал потешаться он. — Не 'Само Совершенство'?

— Дэриэлл.

Максимилиан поперхнулся заготовленной фразой:

— Тот самый Дэриэлл?

Дежавю. Впрочем, Элен стала известной уже после опубликования совместных работ с Дэриэллом. Можно сказать, он стал для нас счастливым билетом.

— Смотря о чем ты, — хмыкнула я. — Если о самом талантливом аллийском — да и не только! — целителе этой эры, то да, тот самый.

Максимилиан уткнулся в колени и бессовестно заржал.

— Так, значит, я... — с трудом пробормотал он, утирая выступившие от смеха слезы — ... умыкнул невесту аллийского принца...

Я смутилась.

— Да ладно тебе, это же просто шутка. Мне было девять, и он рассказал очередную сказку со счастливым концом. И Дэриэлл — не принц вообще-то. Он целитель.

— Аллийцы никогда не забывают таких обещаний, — внезапно посерьезнел Максимилиан. — Особенно принцы, пусть даже и незаконнорожденные. Кровь Ллиамат — не водица. Так что готовься к скорой свадьбе, если не сумеешь убедить его, что передумала.

Воцарилось неловкое молчание. Максимилиан возился с костром, я старательно рассматривала свои ногти. Ничего умного в голову не приходило.

— Э-э... как результаты разведки? — наконец выдавила я.

— Да вроде спокойно. Я прошелся по округе, посмотрел, послушал... До входа в подземные дворцы не так далеко. Костер на ночь придется погасить, чтобы он не привлек внимания незваных гостей. Кстати, ты высоты не боишься? — внезапно спросил князь.

— Смотря какой, — осторожно ответила я. — Большой — боюсь, а так не очень... А что?

— Узнаешь.

Я как можно равнодушнее пожала плечами. Узнаю — так узнаю.

— Ладно. Что на ужин?

— Каша с сухофруктами.

— Что-то не вижу огорчения на твоем лице, — поддела я его. — А как же мясо? Ты же вроде хищник?

— А почему я должен огорчаться? — усмехнулся в ответ князь. — Хищник, скажешь тоже... Одно время я вообще был вегетарианцем.

— В темнице, что ли, сидел? — Меня понесло. Но Максимилиан, кажется, вовсю наслаждался краткой минутой, когда можно было полюбоваться на Найту-без-тормозов.

— Да нет. Просто были такие убеждения.

Если бы я уже не сидела, я бы, наверно, упала.

— Убеждения? По доброй воле?

— Ну да, — серьезно кивнул он. — Мне тогда казалось, что вся ваша еда на один вкус... — Последние слова прозвучали неразборчиво, но Максимилиан быстро взял себя в руки и продолжил уже более громко: — Да и животных было жалко.

— А людей, значит, нет? — едко осведомилась я.

Максимилиан мой выпад проигнорировал и ответил обстоятельно:

— Если бы нам было присуще чувство безрассудной жалости ко всем подряд, то раса вымерла бы за несколько столетий. А маленькие причуды отдельных представителей на определенном этапе жизни значения не имеют.

Я задумалась. На время 'кровавого безумия' шакаи-ар были лишены всех эмпатических способностей. А потом... Убивали ли они на войне, сводили счеты с врагами или охотились на случайных прохожих — жалости не было, и не было случая, когда жертва, воззвав к совести убийцы, спаслась бы. 'Интересно, — размышляла я, отстраненно наблюдая, как Максимилиан достает из рюкзака пакет с едой, — а если он убьет меня, то ему будет хоть капельку жалко?'

Ответ мне был известен, но даже думать о нем не хотелось.

Свет луны едва пробивался через плотное переплетение ветвей. Костер медленно догорал, отдавая последние крохи тепла. Усталость навалилась с новой силой. Я зевнула раз, другой... Вымытый в ручье котелок отражал багровые переливы тлеющих углей. Почти уютно.

Максимилиан со вздохом поднялся и начал закидывать костер землей. Запихнул в рюкзак котелок, накинул плащ...

— Эй, что ты делаешь? — спохватилась я.

Князь посмотрел на меня с веселым удивлением:

— Ты собираешься спать около потухшего костра? На холодной, сырой земле? Кажется, кто-то боялся жуков и змей, разве нет?

— Ну, спать на земле я не собиралась, но...

— Тогда поднимайся и идем. Я видел недалеко прекрасное дерево... — закончил он интригующе.

— Дерево? — Настала моя очередь возмущаться: — Я не мартышка, чтоб на деревьях спать. И вообще, по такой темноте я туда просто не дойду!

— Ладно, уговорила, — усмехнулся князь и театрально поклонился: — Тебе идти и не придется, так уж и быть.

Он ловко подхватил меня на руки и, не обращая внимания на возмущенный писк, направился... прямиком в ежевичные заросли. Не смертельно.

Если бы он еще при этом шел, как нормальный человек, а не баловался с гравитацией, прыгая от одной прогалины до другой!

— Я не говорила, что меня укачивает? — Я едва не прикусила язык, стукнувшись подбородком об его плечо.

Прыжок. Маленький такой, метров на пятнадцать, по сумасшедшей траектории, огибающей стволы.

— Нет. Потому что ты исключительно правдивая девочка и врать мне не стала бы, — невозмутимо откликнулся князь, продолжая издевательства над физическими законами.

Я не очень-то удивилась тому, что вся эта паранормальная акробатика завершилась на толстенной ветке старого дерева из тех, чью породу уже не определить. Свесив ноги вниз, удобно прислонившись к необъятному стволу, я с интересом наблюдала за попытками князя устроить из куска ткани и жесткого дерева сносное место для ночлега. Не то чтобы было хорошо видно... Одно могу сказать точно: деятельность он развил бурную.

Спустя некоторое время шевеление в темноте прекратилось, и довольный голос позвал:

— Эй, мелочь! Давай сюда!

Что именно давать и куда это 'сюда', разъяснений не последовало. Я со вздохом опустилась на четвереньки и, судорожно цепляясь за сук, казавшийся теперь ужасно ненадежной опорой, поползла вперед. Когда меня начали одолевать сомнения в правильности выбранного направления, холодные пальцы обхватили мою лодыжку и с силой дернули. Коротко взвизгнув, я мешком свалилась вниз, локтями впечатавшись в чью-то наглую физиономию, а коленом... хм... честное слово, я не нарочно! Отчетливо скрипнули зубы, князь весьма грубо прокомментировал мою манеру приземляться, но обошлось. Неловко перевернувшись на спину (Максимилиан вздохнул с облегчением), я осмотрелась.

Место ночлега представляло собой не то подросшую колыбель, не то гамак из плотной, почти не просвечивающей ткани, подвешенный на двух ремнях. Материал был тонкий, но необычно теплый; он давал странное ощущение защищенности, словно отсекая нас от остального мира.

— Из чего это сделано?

Князь задумался:

— Если честно, понятия не имею. Но из такой ткани шьют аллийские плащи-невидимки.

— А если какая-нибудь нечисть решит присоединиться к нашей теплой компании и прыгнет с дерева?

Я осторожно подергала кончик ремня. Вроде бы тщательно затянуто...

Князь усмехнулся:

— Пусть сначала увидит.

Когтистая рука нашарила что-то за краем 'гамака', потянула... Полог, сшитый из того же замечательного материала, с шелестом накрыл 'колыбель' целиком, смыкаясь с краями, и через секунду мы оказались внутри 'кокона'. Я хотела еще что-нибудь спросить, но князь уже отвернулся, щекотно шепнув напоследок на ухо:

— Спокойной ночи...

С самого своего рождения я всегда спала в одиночестве. Даже в глубоком младенчестве колыбель с моей драгоценной особой стояла в соседней с маминой комнате. Позже всех 'квартирантов', начиная с родного брата и заканчивая кошкой, я выживала из своих владений в кратчайшие сроки. Так уж я устроена — не могу спать, когда в считаных метрах от меня есть кто-то еще.

Но тут об одном метре даже мечтать не приходилось. Сантиметр — и то до тех пор, пока ветер не качнет 'кокон'. А качал он его часто.

Да еще запах озона...

— Ксиль?

— Ну, — недовольно буркнул Максимилиан.

— Скоро будет гроза...

— И что?

— А мы не намокнем?

От такого заявления князь ненадолго впал в ступор.

— Ты хоть раз видела пропускающую влагу аллийскую ткань для плащей?

— Ну...нет.

— Вот и умница. Заканчивай с паранойей и спи.

Я вздохнула. Да, с похитителем мне повезло. И вообще, еще недели не прошло, а впечатлений уже хватит на всю оставшуюся жизнь. И не только плохих. Закрыв глаза, я вспоминала дорогу в Бирюзовый, огни ночного города, смешливого кареглазого кланника — Ллайс, кажется? — и полет. Четверть часа — и полконтинента позади.

Внезапно я с необыкновенной остротой осознала, что от привычного мира меня отделяют не только километры — что-то большее. Как будто дома нет. Это не экскурсия и не пикник. Я могу не вернуться. Перед глазами всплыло мамино лицо... И мой последний день рождения: мы с девчонками сидим в кафе, мороженое в стаканчиках уже растаяло, а кто-то — Айне, кто же кроме нее... — украдкой пытается нас сфотографировать. И то далекое лето в домике целителя, когда я впервые пробовала свои силы в магии, а Дэриэлл учил моего брата играть в шахматы...

Воздуха внезапно стало слишком мало, я судорожно втягивала его, стараясь себя не выдать.

— Эй, мелкая, что ты трясешься? Или решила намочить нас изнутри слезами, если с грозой не прошло? — с незлой иронией спросил князь.

Я не ответила, изо всех сил вжимаясь лицом в жесткую натянутую ткань. Не думать, не думать...

Если тебе есть ради чего жить, тебе есть и что терять...

Максимилиан мягко развернул меня, мягко прижал к плечу... Я вяло отбрыкивалась, бормоча что-то обиженно-несуразное.

— Что случилось? Тебе кошмар приснился, да? — ласково провел рукой по моим волосам. — Про эти подземелья?

Я всхлипнула. Ну как он не понимает? Все эти змеи, пещеры, скелеты — просто глупые страшилки. Настоящий кошмар — потеряться. Когда никого нет рядом.

Если тебе есть ради чего жить...

— Как это — никого? А я что, пустое место? — Горло болезненно сжалось, и слезы хлынули с новой силой. — Ну, не плачь, хватит, перестань, все будет хорошо... Вот ведь сырость развела...

Он еще что-то говорил, постепенно переходя на странный шипящий язык, похожий на шелест опавших листьев... И пахло от него тоже листьями — нет, травой, высушенной за день под жаркими лучами. Свежий, чуть горьковатый запах... Успокаивающий.

Вспышка. Раскат грома.

Хлынул ливень, и шорох водяных струй смешался с древним певучим наречием. Я затихла, убаюканная ласковым тоном и осторожными прикосновениями. И меня совсем не беспокоило, что кожа его уже не была холодной. Я уткнулась ему в шею, не думая ни о чем, не вспоминая, растворяясь в его запахе.

Вот бы дождь не кончался...

— Найта? — Тишайший шепот у меня над ухом.

— Что...

— Нет, ничего особенного... просто... — Он осторожно перебирал когтистыми пальцами пряди моих волос. — Просто... я когда-нибудь попрошу тебя о чем-то... о чем-то очень важном для меня... Так вот, скажи мне тогда 'Нет', ладно?

— Ладно...

— Только ни в коем случае не соглашайся...

Но я уже засыпала. И последнее, что я услышала перед тем, как провалиться в сон, было горькое, болезненно-нежное:

— Ребенок... какой же ты еще ребенок...

А потом пришли сны.

Начерно

Глава 1

Моя свадьба была великолепна.

Гости в ярких нарядах. Корзины цветов. В торжественную музыку вплетаются трели птиц.

И он ждет меня в конце бархатной золотистой дорожки. На губах — счастливая, чуть насмешливая улыбка. В пронзительно синих глазах — любовь и абсолютное доверие.

— Согласна ли ты, Найта, взять в мужья Максимилиана из Северного клана?

— Да! — Как можно отказаться, потерять такое чудо, как ты? Ксиль... Моя мечта. Моя звезда...

Моя рука в твоей руке...

В него можно было бы влюбиться уже за это безмолвное обещание защиты и спокойствия. Даже если бы этот горький запах не сводил с ума. Даже если бы...

И ты рядом. Со мной. Навсегда...

— Согласен ли ты, Максимилиан, взять в жены Найту, Само Совершенство и Великую Героиню?

В глазах вспыхивают и опадают смешливые серебряные искры.

Мое сердце сжимается в предчувствии кошмара.

Глядя на меня, он не выдерживает и хохочет уже в полный голос. Тонкие пальцы обхватили плечи, полночный шелк волос разметался беспорядочной гривой, но даже сгибаясь от хохота пополам, утирая невольно выступившие слезы, он умудряется выдавить:

— Ну, малявка... Я от тебя всего ожидал, но такое...

В глазах моих темнеет от стыда, я оступаюсь, падаю... и просыпаюсь.

И, конечно, этот идиот — язык не поворачивался звать его князем — хохотал как ненормальный.

Если бы я могла провалиться под землю, я бы это сделала. С величайшим удовольствием. Но до земли было метров десять, увы.

Угораздило же меня разделить с эмпатом сон. Тем более такой. Тем более с таким эмпатом.

...Яркое солнышко едва-едва пробивалось сквозь плотную ткань. Ноги затекли. Щеки горели. Максимилиан продолжал хохотать.

В общем, начинался очередной чудесный день нашего безумного путешествия.

Все утро я старательно игнорировала Ксиля, не обращая внимания ни на насвистывание свадебного марша, ни на придушенное от едва сдерживаемого смеха 'любовь моя', ни на вопросы о том, кого бы я хотела видеть на нашем 'празднике' — иными словами, ни на одну выходку, не подобающую князю. Надеялась, что ему вскоре надоест. В конце концов, напоминать о своих гастрономических пристрастиях ему наскучило уже на третий день пути... Зря, как оказалось. Наверно, он получал эстетическое удовольствие от вида моих ненормально красных ушей — кто их знает, этих потомков Древних, какие у них вкусы. Очевидно, что единственно верной тактикой было бы пропускать все шуточки мимо ушей. Но после очередной 'оригинальной' шутки я не выдержала:

— Да хватит уже! Еще неизвестно, кому должно быть стыдно, тебе или мне!

— А мне-то почему? — искренне удивился князь.

— Потому что спать в чужих снах — хуже, чем подглядывать в ванной! Это уже не просто извращение, это особо мерзкое извращение! — прошипела я.

Пиетет к нему как князю испарился давным-давно. К тому же выяснилось, что иногда лучший способ заставить Максимилиана замолчать или извиниться — хорошенько на него рявкнуть, от души. Или молча стукнуть по затылку. Главное, чтоб этот изверг эмоции прочувствовал и понял, что палку перегибает.

Вот странно получается. В общении с людьми часто сдержанность производит благоприятное впечатление и заставляет собеседника воспринимать тебя серьезнее. А с шакаи-ар — наоборот. Совсем иная культура. Вот и сейчас...

— Я случайно, — промямлил Ксиль и потупил глаза. И не поймешь, то ли правда смутился, то ли издевается.

— Третью ночь подряд? Что-то не верится... — усомнилась я.

— Ну и не верь, — ответил он фирменной нахальной усмешкой. Взглянул на мою обиженную физиономию, смягчился и добавил: — Я и в самом деле не так уж виноват. Трудно сдерживать свои способности, когда ты так близко.

Повисло неловкое молчание. Действительно, ближе некуда. Все из-за дурацкого 'кокона'. Не спорю, вещь полезная, но уж больно... тесная. Дневные переходы выматывали меня до предела, и сил хватало только на то, чтобы, зевая, запихать в себя ужин. Максимилиан каждый раз терпеливо перетаскивал мое безвольное тело в 'гамак', я бормотала что-то благодарное, отворачивалась и тут же засыпала. Просыпалась же неизменно в обнимку с этим дурным князем.

И, как правило, под его истерический хохот.

Первые два дня я свои сны, к счастью, не запоминала. И потому изощренные намеки спутника с чистой совестью пропускала мимо ушей. Но сегодняшний день грозил обернуться кошмаром.

— Если не виноват, попробуй хотя бы не смеяться. Или делай это про себя, — от души посоветовала я и добавила обиженно: — Нашелся, прекрасный принц... Да нужен ты мне больно.

Максимилиан страдальчески возвел очи к небу. Небо завистливо отразилось в синих-синих глазах и, посрамленное, принялось напяливать на себя тучи.

— Найта... Вообще-то я смеялся не над твоим сном и уж точно не над своей ролью в нем.

— А над чем же? — скептически поинтересовалась я.

— Скорее над твоей реакцией, — ответил князь и, увидев, как я вскинулась, поспешил объяснить: — Если бы мою свадьбу — даже понарошку, во сне! — кто-нибудь испортил, я бы пришел в ярость. А ты... ты смущаешься, как будто тебя поймали на чем-то постыдном.

— Я не смущаюсь! Я в гневе, честно! — поспешно возразила я, как нарочно ощущая именно смущение.

— Не ври хотя бы себе, — отрезал князь неожиданно серьезно. — Я чувствую тебя. Сначала думал — это со сна такая невнятная реакция, целый день пытался тебя разозлить...

Терпение мое, воистину достойное ученицы Дэриэлла-целителя, лопнуло.

— У тебя это прекрасно получилось! — крикнула я. Нашелся воспитатель, как же! Эксперименты ставит, психолог недоделанный! А о чувствах моих подумать — нет, никак нельзя? Он же эмпат, как можно проявлять такую нечуткость...

— Ничего у меня не получилось, — фыркнул Максимилиан и добавил неожиданно едко: — Даже сейчас ты кричишь на меня, а хочешь только одного — чтобы я заткнулся и, шатт даккар, забыл наконец об этом сне.

Я отшатнулась от резко помрачневшего князя. По спине пробежал холодок. Как будто я наклонилась ясным утром с кровати — нашарить тапки, а нащупала змею, и теперь думаю, ядовитая она или нет. А если ядовитая — то укусит или нет. А если укусит...

От этих размышлений стало еще страшнее, и коленки начали самым позорным образом подгибаться.

— Да ладно уже, — отвела я глаза, мечтая оказаться как можно дальше от своего спутника. — Ты относишься к этому слишком серьезно.

— Это ты относишься к этому недостаточно серьезно. — Я явно задела князя за живое. — Люди вообще патологически несерьезны... А уж в последнее время вы непозволительно измельчали.

— Да ну?! — начала закипать я — все же мне не хватало наглости, чтобы откреститься от рода человеческого. Но договорить князь мне не дал.

— Все самое важное, самое главное, что есть в жизни, обесценилось. Превратилось в набор понятий, дурацких ритуалов, слов, в которые никто не верит. Жена, муж, брат, отец — теперь это обозначение не духовной, а физической связи или — да простят меня боги — запись актов гражданского состояния, — едко говорил Максимилиан — будто постыдные ярлыки наклеивал. — Государь, истинный правитель, выродился в управленца с меркантильными замашками! Семья...

— Да что ты в этом понимаешь? — не выдержала я. — У тебя вообще семьи нет и отродясь не было... — Я осеклась, вспомнив, что о родителях Северного князя никто ничего не знает.

Максимилиан и бровью не повел.

— У меня есть семья, — обманчиво мягко произнес князь. — Это мой клан. За каждого, кто пришел под мое крыло — неважно, только сейчас или две тысячи лет назад, — я готов отдать жизнь. И за вспыльчивую, влюбчивую Корделию, от которой проблем больше, чем от всех остальных, вместе взятых, и за того новенького, Раймонда, которого привела Кариотт... Они — мои братья и сестры... или дети. Не по крови, да, но настоящие. — Голос его потеплел, взгляд стал мечтательным. — Близкие. А вы, люди... — прозвучало почти как оскорбление. — Я уже не говорю о свадьбе, которую вы сделали просто первым этапом развода, поводом для раздела имущества... Знаешь, в моем клане был такой паренек — Рэнвел. Молодой совсем, и трехсот лет не исполнилось. Шакаи-ар любят один раз в жизни... А он выбрал не того человека. 'Любовь' этой милой девушки испарилась в тот же момент, когда выяснилось, что Рэнвел не человек... но готов сделать все ради ее счастья. Рэнвел сразу стал для нее просто орудием, способом отомстить ее обидчикам и получить власть в убогом городке. Я вмешался вовремя, Найта. — Голос его стал обманчиво ласковым. — Вытащил этого идиота. И девочке тоже хорошенько проветрил голову. Сейчас эти двое живы и вполне счастливы, но скажи мне вот что: почему именно человеческая 'любовь' оказалась уязвимой точкой?

— Я...

В горле у меня пересохло. Что сказать? Что люди разные и девушка просто не выдержала испытания властью? Что я на ее месте поступила бы иначе и моя любовь бы так просто не испарилась?

А действительно ли это было бы так? Или я тоже...

— Скажи мне, малыш, сколько сейчас бродит в человеческих городах тех братьев и сестер, что близки не по крови, а по духу? Названых? — Я промолчала. Ксиль вздохнул и отвернулся. Когда он заговорил снова, его голос звучал глухо, будто пробиваясь сквозь истлевшие на его глазах века. — Сначала вы забываете понятия, потом сами слова... Все заменяется суррогатом, имитацией, упрощенной версией. Побратим, наставник... Что следующее? Друг? — Он усмехнулся. — Хотя уже теперь друзьями называют соучастников по пьянкам-гулянкам, тех, кто скрашивает одиночество. Или 'друзья' в социальных Сетях в Интернете — не первый ли это шаг к обесцениванию слова? Кто такие 'друзья' для тебя, Найта, а? — спросил он, глядя в сторону — тоскливо и зло.

— Друзья — это те, кому ты прощаешь все. Потому что друг не совершит того, что ты не сможешь простить, — тихо и твердо сказала я.

Максимилиан обернулся и посмотрел на меня странным, долгим взглядом.

— Знаешь, малыш... Насчет дружбы я, похоже, погорячился. — Он улыбнулся краешком губ, смягчая пафос слов. — Если, конечно, не считать того, что равейны — не совсем люди, а лучи звезды — больше, чем даже сестры, не то что друзья...

Я покраснела от сомнительного комплимента и, спасаясь от чувства неловкости, ляпнула первое, что пришло в голову:

— А что такое 'шатт даккар'?

Честное слово, я не хотела!

— Э-э... Это я так сказал? — Он даже губу закусил от избытка эмоций. На безупречно белой коже отчетливо проступил легкий румянец. — Конечно, я, кто же еще... В общем, никогда так больше не говори. Не хочу прослыть растлителем малолетних.

— А что это?

— Ругательство, — туманно пояснил князь.

Удовлетворенно глядя в его виноватое лицо, я решила, что, пожалуй, прощаю ему все издевательства.

'Квиты?' — улыбнулась я одними глазами.

'Квиты!' — Насмешливый синий взгляд.

И вправду, чудесный день.

Честно говоря, я уже успела привыкнуть к нашему путешествию. Полюбила неспешную смену пейзажа, страшноватые чудеса, которыми изобиловал Срединный лес, странное ощущение свободы от всего на свете и даже валящую с ног усталость в конце дня. Грозный Северный князь, которым так любят пугать юных равейн и неопытных смотрителей, оказался на удивление приятным попутчиком. Он заботился обо мне, смешил, когда было грустно, а прознав, что я обожаю сказки (дурная привычка, подхваченная у Дэриэлла), взял за правило рассказывать перед сном диковинные истории о том, что было и не было. Правда, иногда князь спохватывался и вспоминал, что вообще-то он законченный мерзавец, садист и чудовище, и начинал изводить по пустякам — как сегодня утром, например, но это быстро проходило, и в моем распоряжении опять оказывался невероятно обаятельный тип. Неудивительно, что в дополнение к уже имеющимся скверным привычкам я приобрела еще несколько: искоса разглядывать тонкий профиль, любоваться бликами солнца в глянцевых черных прядях, украдкой вдыхать, засыпая, горьковато-свежий аромат. Любая деталь, связанная с ним, казалась мне изысканно-романтичной — от слегка хамоватой манеры звать меня 'малыш' и 'малявка' до привычки тихонько сопеть в затылок по ночам.

Иными словами, я влюбилась в своего похитителя так, как влюбляются в первый раз — по уши, слепо и слащаво. И осознание этого нисколько не исправляло ситуацию, а даже напротив — усугубляло.

Подобно всем счастливым людям, я не замечала, как летит время. И поэтому, когда однажды вечером обнаружила на небе подозрительно полную луну, то впала в ступор. С меня даже сон слетел.

— Ну и что там интересного? — поинтересовался незаметно подкравшийся князь. — Небо как небо. Или составляешь гороскоп?

— Для составления гороскопа нужны элементарные знания астрономии, которых у меня, как у всякой уважающей себя равейны, нет и не будет, — машинально откликнулась я и вздохнула: — Просто не верится, что уже целая неделя прошла.

— Слишком быстро? — сочувственно отозвался Максимилиан, делая немудреные приготовления для привала. Как здорово, что он меня к этому никогда не привлекает! Настоящий мужчина — можно на него положиться... тьфу ты, романтика — кыш!

— И да, и нет. Иногда мне кажется, что с того злополучного вечера, когда я опоздала на электричку, прошла целая жизнь. — Я вздохнула. — И, разумеется, как любая жизнь, прошла незаметно.

Князь на секунду бросил возню с костром, чтобы окинуть меня внимательным взглядом.

— Что-то мне не нравится твой философский настрой. Или это особо изощренная месть за сегодняшнее утро?

— Да нет, какая месть, — устало отмахнулась я, с размаху плюхаясь на траву. — Мне и самой не нравится. Это полнолуние виновато. Магический фон сбоит, узоры путаются, в воздухе что-то носится, — пожаловалась я задумчиво внимающему спутнику, — короче, творится черт знает что. Обычное такое полнолуние. И кстати, составлением гороскопа можешь заняться и ты. Причем, я подозреваю, с большим успехом.

Князь понятливо ухмыльнулся, откинув со лба темную прядь. Это была наша любимая игра: я всеми силами старалась выцарапать из цепких княжьих когтей планы на ближайшее будущее, Максимилиан же щадил мою детскую психику, старательно уверяя, что ничего особенного завтра не произойдет. А на деле нам приходилось пробираться через заброшенные кладбища, форсировать подозрительные водоемы с удручающе неживыми обитателями, а один раз даже карабкаться на склон какой-то горы, невесть откуда взявшейся посреди леса. Самое интересное, что обойти не такую уж широкую гору не представлялось возможным: все тропы старательно уводили нас к вершине. Как потом оказалось, это было первое испытание для желающих найти Замок-на-Холмах. В чем конкретно оно заключалось, я так и не поняла, так как Максимилиан любезно взял прохождение испытания на себя.

— Меньше знаешь — крепче спишь.

— У тебя, похоже, кровный интерес в моих снах, — поддела его я.

— Не без этого. — Князь улыбнулся, продемонстрировав классический хищный оскал.

— И все-таки? Ну, скажи хотя бы, обойдется без драк с нежитью?

— А когда это ты сражалась с нежитью? Насколько я помню, ты всегда скромно стояла в сторонке, ожидая, пока я сделаю всю грязную работу, — не остался в долгу князь. — Кстати, если тебе интересно, ужин готов.

Я одобрительно посмотрела на разлитое по кружкам варево. Пахло оно съедобно, и даже очень, а большего мне в состоянии хронической усталости и не требовалось. Да и что такого ужасного можно приготовить из стакана крупы и сушеного мяса? Обжигаясь, я отхлебнула и поморщилась: князь принципиально недосаливал блюда. Дэйр бы одобрил, но как раз в этом у нас вкусы разнились.

— Не поверишь, мне гораздо интереснее было бы узнать, с какой пакостью я познакомлюсь завтра. Хоть морально подготовлюсь...

— Ну, предположим, завтра нас и вправду ждет пакость, — покаялся князь. Я аж поперхнулась от удивления: я что, его таки переспорила?

— Неужели ты изменил свое мнение? Не боишься, что предоставленная информация повредит твоим гениальным планам? — недоверчиво поинтересовалась я.

— Учти, я тебе это сообщаю, потому что у тебя на этот раз вряд ли получится отсидеться за моей спиной, — невесело вздохнул Максимилиан, вороша палкой угли.

— И во что мне предстоит влипнуть? — Предупреждение Максимилиана всерьез меня встревожило. Особенно если вспомнить, о чем до этого он предпочитал умалчивать, считая, что само уладится.

— Во второе испытание, — угрюмо сообщил он, подтверждая мои опасения. Вот и жалуйся теперь на недостаток информации! — В чем оно состоит, не знаю, но совершенно точно — там замешан Страж пути и какие-то дурацкие условия. Ну ладно, на месте разберемся. Кстати, есть и хорошая новость, — повеселел князь. — Как и положено всем Стражам, этот добросовестно истребляет остальную нечисть. Поэтому на расстоянии дня пути нам вряд ли встретится что-либо представляющее опасность. Кроме, пожалуй, коварных корней, которые так любят попадаться некоторым под ноги, — как бы невзначай добавил он, намекая на мою отвратительную физическую подготовку, впрочем, изрядно улучшившуюся за последнее время.

— И это вся хорошая новость? — разочарованно протянула я. Нежить и так не доставляла нам особых проблем, было бы из-за чего радоваться.

— Ну, вообще-то... нет, — ухмыльнулся Ксиль. — Хорошая новость заключается в том, что в связи с отсутствием нежити ты вполне можешь поплескаться в ближайшем ручейке и без моего надзора.

Я вскочила на ноги, сияя от радости. С купанием сложилась интересная ситуация, в действительности скорее смешная, чем трагическая, но мне от этого легче не становилось. Дело в том, что после того, как из-за княжеской невнимательности я двое суток бродила по катакомбам, Максимилиан всерьез озаботился моей безопасностью. Мне не позволялось отходить от князя более чем на десять шагов, трогать подозрительные растения, даже очень красивые, и, разумеется, соваться в незнакомые водоемы. А в этом древнем лесу таковыми являлись все ручьи и озера без исключения. Но немытые волосы безмолвно вопияли, и я поставила князя перед фактом: или он дает мне возможность привести себя в порядок, или я покидаю его гостеприимное общество любым доступным мне способом. Князь поразмыслил и выдвинул ответное требование: он обследует хотя бы прибрежную зону, а во время купания следит за мной с берега. Я покраснела до ушей и возмутилась до глубины души. Итогом оглушительного скандала, во время которого я впервые осмелилась повысить на Ксиля голос, стала помывка по компромиссному варианту: я самостоятельно запускаю в водоем поисковый импульс и постоянно отслеживаю его, а Максимилиан подстраховывает меня, сидя в тенечке и старательно глядя в любую сторону, кроме моей. Естественно, что на такое сомнительное удовольствие я отважилась только дважды, до минимума сократив время водных процедур.

— Ну и где этот ручеек? — с энтузиазмом поинтересовалась я.

— Я тебя к нему отведу сразу после ужина, — понимающе усмехнулся князь. — Очень милое место и достаточно безопасное.

— Что значит 'достаточно безопасное'? — подозрительно осведомилась я.

— То, что я не стал выбирать со дна острые камешки и за состоянием своих ножек тебе придется следить самостоятельно, — фыркнул князь.

— За чем в это время будешь следить ты, хотелось бы знать? — пробормотала я, усаживаясь на место и поднимая кружку с остывшим ужином.

— В это время я буду обустраивать место ночлега, о целомудренная моя, — насмешливо отозвался Максимилиан, — так что у тебя будет примерно полчаса. И если за это время не успеешь, — он подло ухмыльнулся, — пеняй на себя.

Полчаса! Это же прорва времени! Спасибо Стражу, кем бы он ни был. Ужин я прикончила в рекордные сроки, отказавшись даже от соблазнительного предложения попить чая с какими-то сладкими ягодами. Максимилиан из одной врожденной вредности смаковал свою порцию еще довольно долго, игнорируя мои жалобные стоны. В конце я была готова придушить его голыми руками. Останавливала меня только мысль, что без него я вряд ли отыщу обещанный ручеек.

— Ладно, — сжалился наконец надо мной князь. — Идем.

Я с готовностью подхватила с земли заранее приготовленные полотенце и шампунь. Максимилиан отвел меня к небольшому ручью с каменистым дном, не характерным для леса. Несколько валунов перегородили течение, образуя природную запруду. Берег порос осокой вперемежку с камышом. В одном месте колючая трава оказалась аккуратно примята и присыпана хвощом.

— Ты постарался? — подозрительно осведомилась я.

— Нет, Святая инквизиция, — серьезно ответил Максимилиан. Я с удивлением посмотрела на него. — Толку от твоего купания, если ты потом будешь до ночи обрабатывать царапины.

Да уж. Что-то мне подсказывает, что на дне — по крайней мере запруды — острых камней не так уж много. Теперь.

И это называется 'о своих ножках позаботишься сама'? Не понимаю его!

— Спасибо, — повернулась я к Максимилиану, но он уже направился к нашей временной стоянке.

— Вернусь через полчаса, — напомнил он на прощание. — Если что — кричи, я буду неподалеку, услышу.

Хотелось бы знать, где это самое неподалеку. Но адресовать вопросы покачнувшимся веткам и темноте леса было бы бесполезно, поэтому я аккуратно сложила одежду на берегу и, вздрагивая от холода, осторожно вошла в воду. Брр! Похоже, на дне бьют ключи. Ну, ничего, за полчаса смертельно замерзнуть не успею. Задержав дыхание, я окунулась с головой. Вынырнула, вытрясла воду из ушей и выдернула нитью оставшийся на берегу шампунь.

Хорошо-то как!

Намыливая свою густую шевелюру, я раздумывала над полученной от князя информацией. Что-то мне определенно не понравилось в его словах. Страж пути... Похоже на легенду, на одну из сказок Дэриэлла. Вспомнить бы еще, о чем он тогда говорил. Я замерла, машинально накручивая на палец мокрую прядь. Нет, не вспомню. Но... в моем распоряжении не только моя память. Я несколько раз глубоко вдохнула, стараясь расслабиться. Сама по себе техника несложная, надо только найти ту тонкую ниточку, которая тянется к матери... дальше... к ее матери... в глубь... туда... где меня... нет...

Это было похоже на океанскую бездну без конца и края, давящую, плотную, сминающую хрупкую плоть и увлекающую на самое дно. То, что сначала казалось слитным шумом волн, распалось на отдельные голоса — шепот, крик, вой, высокая пронзительно-грустная песня... Звуки сплетались в невесомые узоры, обретая смысл... Тысячи имен сливались в единый стон и снова разлетались сияющими осколками.

...Найта, Элен, Элиза, Селия, Катерина, Хельга...

...Арлен, Нэйя, Хлоя, Сирин, Александра, Свен, Ксения...

...Марина, Анжела, Тори, Саайен, Лея, Мирра...

В глубь, в темноту, в бездну, до потери себя, чтобы услышать, наконец, среди бесконечного повторения имен еще живых и уже давно ушедших один-единственный вопрос:

Зачем ты здесь, дочь?

Мне нужен ответ.

Спрашивай.

Кто такой Страж пути?

Тот, кто отбирает достойных.

В чем состоит второе испытание?

Придется выбирать между путем и спутником.

Что... что это значит?

Из двух чужаков через портал пройдет только один. Второй заплатит за это своей кровью. Лишь тот, для кого нет ничего важнее пути, сможет на него вступить.

Я... благодарю за ответ.

Используй это знание верно.

Голоса вновь слились в невыносимый, скрежещущий, ржавый, пожирающий разум звук. Я отшатнулась и изо всех сил рванулась вверх, по невидимой нити, соединяющей меня с моим 'я', безжалостно обрывая хрупкую связь с давно ушедшими, вверх, к осознанию себя... и к поверхности воды. Оказывается, во время поисков истины я потеряла контроль над собой и основательно притопла. Интересно, сколько времени прошло? Судя по посиневшим ладоням и изрядно затекшим конечностям — порядочно.

Боги, о чем я думаю!

Он же хочет меня использовать. Просто как откуп, входной билетик, только живой и дышащий.

Пока еще живой.

Теперь все встало на свои места. И самоотверженность, с которой он искал меня в аллийских катакомбах, и его неземное обаяние, и слова о том, что в этот раз не получится отсидеться. Все ясно. Покидая Зеленый, он просто прихватил с собой жертву. Достаточно сильную, чтобы преодолеть часть пути — поэтому человек и не подошел бы; достаточно слабую, чтобы не встретить сопротивления в нужный момент; достаточно наивную и влюбчивую, чтобы пожертвовать собой добровольно.

Похоже, я идеально подхожу по всем параметрам.

Я до боли стиснула зубы. Ну почему, почему... Почему эта тварь... Изворотливый, подлый... прекрасный. Уверенный в себе и своих силах. Не побоялся намекнуть мне, что когда-то я должна отказать ему в какой-то важной просьбе. Уверенный потому, что уже тогда знал, что глупая девочка не сможет отказать.

Я беспомощно обхватила себя за плечи, уже давно покрывшиеся мурашками от холода. Расчетливый, да... А ведь Ксиль прав. Если он попросит, то я с радостью принесу себя в жертву ради его сомнительных целей. Стоит только приложить к дивным синим глазам чарующий голос. И все — прощай, разум.

Выхода нет...

— Малыш? — Вкрадчивый голос.

Я вздрогнула и, мгновенно забыв обо всех своих терзаниях, нырнула в воду. На поверхности осталось только пылающее лицо и мокрые пряди волос, похожие на водоросли.

— Ты!

Невидимый Максимилиан завозился, и из шевелящихся кустов донеслось бесстыжее:

— Я не смотрел, честное слово. Просто тебя уже час нет, я забеспокоился и решил проверить...

— Час? — Неплохо я задумалась. Или это погружение в 'память матерей'... Впрочем, неважно. Вопрос: сказать или нет? Впрочем, какая разница. Пусть знает.

— Ксиль... Я обращалась к 'памяти матерей'... В общем, я знаю, как пройти второе испытание.

— Правда? — с сомнением протянул Максимилиан. — Не суди поспешно только, ладно? Все не так, как тебе кажется.

Я чуть не заплакала от обиды. Дура. Еще на что-то надеялась... На что, интересно? На то, что он прослезится и благородно пожертвует собой, заранее просветив меня насчет целей своей миссии, а на прощание шепнет тихое 'Люблю'?

Ладно, хватит истерик. Раз ничего нельзя изменить — надо принять судьбу с поднятой головой. И получить от этого удовольствие.

— Если ты смотришь в мою сторону, Ксиль, — а мне почему-то кажется, что это именно так, — отвернись, пожалуйста. Мне нужно выйти и одеться.

В ответ послышались шорохи, и я различила в прибрежных кустах спину князя. Он терпеливо сидел, с интересом рассматривая темный лес, и не делал попыток обернуться. Я с опаской прошлепала на берег, вздрагивая от порывов ветра. Быстро растерлась жестким полотенцем, натянула на все еще мокрое тело одежду, непроизвольно ежась, наклонилась за вещами...

На плечи мне опустился нагретый плащ из мягкой ткани. Я возмущенно обернулась, наткнувшись на нахальный синий взгляд.

— Не могу смотреть, как ты дрожишь.

— Смотреть?!

Максимилиан неопределенно пожал плечами — мол, что такого? — а потом вдруг расхохотался, подхватил меня на руки и закружил по поляне. Я бешено рванулась — безрезультатно.

— Отпусти меня! Сейчас же!

Я изо всех сил — и магических, и физических — ударила сумасшедшего шакаи-ар. Уж не знаю, какая из многочисленных 'подножек' сработала, но Максимилиан запнулся и полетел, не отпуская меня. Я сопротивлялась, и мы, сцепившись, покатились по траве. Подурачившись немного, он легко одержал верх и прижал мои руки к земле, нависая над самым лицом. Моим. Злобным.

— Зачем?

— Ну, ты же согрелась, — со смехом отозвался князь, наклонившись еще ниже. Его пальцы пылали ненормальной для человека, но, несомненно, обычной для охотящегося шакаи-ар температурой, а в глазах плясали безумные искорки. — И забыла про всякие глупости.

— А тебе-то что от этого?

— Весело, — коротко ответил князь и неожиданно поцеловал меня в губы. Пока я приходила в себя, судорожно хватая ртом воздух, он легко поднялся на ноги и отправился к чернеющей на фоне неба линии деревьев. Обернулся, почти неразличимый в темноте, и холодно произнес:

— Так ты идешь?

Я с трудом встала и поплелась вслед за ним. Голова шла кругом. Да, денек...

Идти было недалеко — всего минут десять. Потом он остановился, бесцеремонно закинул меня на плечо и, как белка, взлетел по дереву. 'Высоковато', — подумала я, с опаской глядя на далекую землю. К наглой манере поведения привыкнуть было гораздо легче, чем к месту ночевки.

Тем временем меня аккуратно сгрузили в 'гамак', гибкая тень скользнула следом, полог сомкнулся с краями. Ставший привычным покой 'кокона', тепло, накопившаяся усталость накатили разом, утягивая в черную бездну без сновидений.

Но не тут-то было.

— Ты злишься на меня, мелкая? — виновато спросил он, проводя горячими пальцами вдоль позвоночника.

— Нет, — буркнула я, мгновенно просыпаясь. — Попробуй позлиться на такого. Не понимаю только, что на тебя нашло.

— Я сам не понимаю, — задумчиво протянул Максимилиан, продолжая выписывать на моей спине узоры. Я недовольно повела плечами, и обжигающие пальцы тут же исчезли. — Наверно, полнолуние. Или... нет, обострение только недавно было, — добавил он так тихо, что я подумала — мне это показалось.

— На шакаи-ар не действует полнолуние... Вы же не ведарси.

— Я могу загладить свою вину? — внезапно перебил он.

— Можешь. Если дашь мне спокойно выспаться хоть один раз — будешь прощен, — неуклюже пошутила я, пряча за шуткой беспокойство. Что с ним, в самом деле? Неужели совесть мучит за мое предстоящее убийство? Что-то не верится...

— Я серьезно. — Он приподнялся на локте. — Хочешь посмотреть мои сны?

Что? Слуховые галлюцинации? Я торопливо перевернулась с боку на бок и пытливо уставилась в синевато мерцающие во мраке глаза. Похоже, не шутит.

— А... можно?

— Можно, — улыбнулся он в темноте.

— Что нужно для этого сделать? — от волнения хрипло спросила я, пока он не передумал. Увидеть его сны... За это и умереть не жалко.

Впрочем, я и умру. Завтра. Спасибо за прощальный подарок, князь...

— Тебе — ничего, — просто отозвался он. — Просто закрой глаза и доверься мне.

Я послушно сомкнула веки. Максимилиан притянул меня к себе, так, что я каждой клеточкой ощутила жар его тела. Чужая, незнакомая воля постепенно заполняла мои мысли.

— Спи... — выдохнул он мне в ухо. Я дернулась... и заснула.

Я стою, опершись на каменные перила. Далеко внизу лежит долина, затянутая серебрящимся в неверном звездном свете туманом. Холодный горный ветер треплет мои волосы, тянет невидимые пальцы под рубашку, пробирая до самых костей. Иногда его порывы срываются с острых замковых шпилей и, выдирая из туманного моря белесые пряди, обнажают черные верхушки исполинских елей. Я задумчиво провожу рукой по шероховатому, чуть теплому камню. Такая глубокая, звенящая тишина бывает только ночью высоко в горах, когда прозрачное иссиня-черное небо наклоняется к самой земле, и звезды, похожие на хрустальные сосуды, наполненные холодным светом, парят среди заснеженных вершин. Вокруг на тысячи километров — никого, даже этот замок кажется заброшенным. Прикрыв от наслаждения глаза, я полной грудью вдыхаю холодный влажный воздух, но не могу уловить ни запаха дыма, ни живого человеческого тепла, которое остается, даже когда дом уже давно покинут. Только пронзительная озоновая свежесть, в которую вплетаются иногда земляные ноты и острый смолистый привкус мокрой хвои.

— Конец августа — не лучшее время для визита, — вполголоса замечает Максимилиан. — Лучше было бы приехать в мае, когда в горных долинах распускаются цветы.

Осторожно скашиваю глаза в его сторону. Он с комфортом расположился в нише между разрушенными зубцами, закинув руки за голову. Глаза прикрыты, на длинных ресницах мерцает иней. На губах играет полуулыбка, а князь, покачивая босой ногой, тихо продолжает:

— Лето здесь короткое, всего два месяца, но очень жаркое. За долгую зиму земля успевает соскучиться по солнцу и поэтому все дни напролет жадно впитывает свет и тепло. Воздух становится горячим, как в печи. Зато по ночам... В юности я часто убегал из замка после заката и часами бродил по горным долинам. Это было странное ощущение: земля мягкая и как будто бы греет, и от травы под ногами тоже исходит чуть уловимое тепло и пряный запах, а с ледника дует холодный влажный ветер с привкусом снега... Я возвращался домой уже на рассвете, и голова кружилась от чувства свободы и абсолютного счастья. В те дни я не ощущал голода и почти не вспоминал о родителях. А если вспоминал, то рядом был Тай, и он всегда находил слова. И я снова забывал обо всем — до самой осени... Довольно долго. А потом приходилось идти на поклон к... Неважно, к кому. Но и тогда Тай был рядом.

Я слушала его как зачарованная. Чужие чувства и эмоции накатывали на меня, словно волны, перед глазами мелькали картины другого прошлого. Все было туманным и далеким, но одно имя зацепило, кольнув острой, почти горькой нежностью.

— Тай?

— Да, — он искоса глянул на меня и снова опустил ресницы, — Тай... Тантаэ. Тантаэ из клана Пепла Времени... Тогда — такой же мальчишка, как и я, всего на двадцать семь лет старше, разве что мудрый не по годам. Потом — Пепельный князь. Знаешь, как погибли мои родители? — внезапно спросил он.

— Нет.

— Я и сам уже не помню, — вздохнул Максимилиан. — Но случилось это в разгар Второй войны, когда равейны начали медленно, но верно брать верх. Мне тогда было шесть или семь. Однажды весной я убежал ночевать на только-только зацветающие луга, а когда вернулся на рассвете — нашел лишь золотой пепел и высокую женщину в темной одежде. Великодушная эстиль пожалела сиротку и не стала добивать. Она равнодушно сообщила мне, почему погиб отец и кому помешала мама, и повернулась спиной, собираясь уходить. Зря, конечно, — жестко усмехнулся князь. — Но благородная леди не могла знать, что рефлексы шакаи-ар и ярость окажутся сильнее шока. Она умерла прежде, чем договорила последние слова, а я впервые попробовал кровь. Слишком рано... Весь день и следующую ночь я провел в том же зале, свернувшись на полу. А потом в замок заглянул Тантаэ из Пепла Времени. Его клан был уничтожен в тот же год, что и мой, но чуть раньше. Наши семьи состояли в союзе, и отец взял юного Пепельного под опеку. Мы с Таем быстро подружились, а через несколько месяцев опека понадобилась уже мне... — Голос сел. Максимилиан помолчал, а потом продолжил, уже спокойнее: — Мы вместе пережили кровавое безумие и последние годы войны. Тантаэ... Он почти лишен эмпатических способностей и силой ненамного превосходит человека. Он всегда был таким. Но недостаток сил и способностей компенсировал умом...

— Так часто бывает, — перебила я князя. — У нас даже есть специальный ритуал. Во время инициации равейна выбирает, что ей нужнее — сила или мудрость. Жаль, первое выбирают гораздо чаще...

— Может быть, — кивнул князь. — Так или иначе, но я обязан ему жизнью. Я был импульсивным и неуравновешенным ребенком, и гибель родителей, как ты понимаешь, не улучшила мой характер. Зато сил оказалось с избытком. А Тай — наоборот. Спокойный, уверенный... Мудрый. Он заменил мне отца, брата и учителя... Впрочем, не время вспоминать прошлое. — Максимилиан резко открыл глаза и пристально посмотрел на меня. — Ты действительно хочешь увидеть мои сны?

— Да... А разве это — не сон? — удивилась я.

— Нет, — улыбнулся Ксиль. — Точнее, не совсем. Ты спишь, а я — нет.

— Но как же... — Я провела рукой по шершавому камню. — Как же все это? Я же чувствую...

— Игра воображения, — снова усмехнулся он. — Я просто вспоминаю замок, а ты слушаешь мои воспоминания. Немного необычное ощущение, — поделился князь. — Ты и здесь, и там...

— И ты просто лежишь с закрытыми глазами и представляешь разные картинки? — Я все еще не могла поверить. Эмпатическое внушение, надо же...

— Не просто, — повинился он. В глазах вспыхнули и опали насмешливые искорки. — Сейчас, например, я убираю с твоего лица прядь волос... — Я насторожилась — ...наклоняюсь... и целую... — Прежде чем я успеваю начать гневную тираду, нахал добавляет: — ...дважды. Доброй ночи, малыш...

...Это были странные сны... Ни сюжета, ни связи — поток впечатлений и образов, эмоции — чистые и сильные. Ощущение то ли полета, то ли падения. Я была и на тех горных лугах, и у бесконечной глади океанских вод, и высоко в небе, среди темных клубящихся туч и грозовых разрядов. Далекие голоса, смех, и — без перехода — кровавая битва, невыразимая печаль, отблеск войны, отгремевшей века тому назад. И поверх этого странного, дисгармоничного узора тонкой насечкой вилось мягкое, уютное, восхитительно живое тепло существа... такого близкого... Чье дыхание чуть щекочет кожу, а сердце бьется, разгоняя по венам горячую кровь... Такого желанного, такого хрупкого существа...

...меня?!..

Долю секунды я испытывала настоящее раздвоение личности, не в силах отличить свои мысли и чувства от чужих. Поэтому пробуждение подействовало на меня, как ведро холодной воды за шиворот.

Так. Судя по тому, что мои волосы высохли, а сквозь полог пробивается свет, уже утро. Неужели я проснулась раньше Северного князя? Ну-ну.

Я приподнялась на локте, внимательно глядя на спящего Ксиля. До чего хорош, мерзавец... Не удержавшись, я коснулась пальцами бледных губ. Выражение его лица неуловимо изменилось, чуть дрогнули веки... Он что-то пробормотал на древнем шелестящем наречии и улыбнулся во сне.

'Странно, — думала я, осторожно скользя ладонью по нежной коже, — всего за каких-то десять дней он вошел в мою жизнь прочнее, чем другие за годы. А ведь не сделал мне ничего хорошего. Ворвался, не спросив, разрушил, что смог, и поселился на руинах. А когда-нибудь он так же внезапно уйдет... если я переживу сегодняшний день, то тот — вряд ли...'

Задумчиво приводя в порядок его встрепанную шевелюру, я чуть не упустила момент, когда дыхание князя участилось и кожа потеплела. Быстро отдернув ладонь, я придала своему лицу невинное выражение и отстранилась. Максимилиан протестующе напряг руки, не желая меня отпускать, чуть слышно прошептал несколько слов, в которых чудесным образом сочеталась жалобная мольба и властный приказ... и сел, резко распахнув глаза. Зрачки были так расширены, что радужка превратилась в тонкий синий ободок. Несколько секунд Ксиль внимательно смотрел на меня, постепенно осознавая, где находится, и заливаясь краской. Глядя на беспорядочно разметавшиеся по плечам темные пряди, виноватые глаза и пламенеющие щеки, я не смогла удержаться от торжествующего смешка, чем, кажется, смутила его еще больше. Впрочем, муки совести мне не грозили: пусть побудет на моем месте. Ему полезно.

— Ты давно проснулась? — спросил он хриплым спросонья голосом.

Я мстительно потянула паузу, но быстро сжалилась:

— Довольно давно. Вот уж не думала, что когда-нибудь проснусь раньше тебя.

У князя непроизвольно вырвался вздох облегчения.

— Значит, ты не видела... — Он осекся.

— Что не видела? — поинтересовалась я.

— Так... сон приснился, — уклончиво ответил Максимилиан, машинально облизывая губы. Я выразительно выгнула бровь. — Будешь вредничать, я не только расскажу, но и покажу, — пригрозил мне князь. Я не устояла и рассмеялась. Максимилиан тоже — спустя секунду и один наигранно-хмурый взгляд.

— Знаешь, Найта, а я никогда никому не показывал свои сны, — внезапно поделился он. — Только Тантаэ. Очень давно. — Он помолчал. — Наверное, я сошел с ума...

— Не буду спорить, — покладисто согласилась я. — Только вот, по-моему, это случилось немного пораньше... Примерно три тысячи шестьсот лет назад.

— Три тысячи шестьсот девяносто семь, если быть точным. Ты же намекаешь на день моего рождения? — беспечно поинтересовался Ксиль, машинально накручивая на палец прядь моих волос. Я многозначительно кашлянула, и Максимилиан послушно отдернул руку.

— Значит, скоро юбилей? Пригласишь на праздник? — Бездна, что я такое несу!

— Приглашу, — неожиданно грустно отозвался князь. — Если доживу... — чуть слышный шепот.

— Что?!

— Ничего. Вставай, пора завтракать и отправляться, день будет трудным. — Он торопливо раскрыл полог и выскользнул наружу, подавая мне руку.

Вскоре 'кокон' был свернут, а мы с Максимилианом стояли на твердой земле, честно разделив обязанности: он возился с костром и завтраком, я приводила себя в порядок. Правда, через некоторое время к общественно полезным делам пришлось подключиться и мне: пошел мелкий дождь, и я обеспечила магический 'зонтик'.

— Погода испортилась, — невнятно заметил князь. Его бесшабашная веселость уступила место глубокой задумчивости. На мои вопросы он отвечал односложно и путался в словах, а если заговаривал сам — замолкал на середине фразы или глотал окончания. Совесть мучит?

— Скоро еще больше испортится, — вздохнула я, глядя на хмурое небо. — Ливень гарантирую, а то и бурю с громом и молниями.

Максимилиан не ответил. Некоторое время он сидел, не двигаясь, а потом залпом допил травяной настой, заменявший нам чай, и начал собираться.

— Идем. Сегодня нам предстоит длинный путь.

И, похоже, не самый приятный, подумала я, но промолчала. Мой последний день явно не задался.

А спустя несколько часов разразилась обещанная буря.

— Держись ближе ко мне! — проорал Максимилиан через плечо. — Если ты сейчас отстанешь, то я тебя не найду при всем желании!

Я только стиснула зубы, оскальзываясь на размокшей глине. Такая забота... раздражала. Как же, боится потерять свой 'билетик'. Что он тогда Стражу оставит? Платочек на память?

У-у-у! Ненавижу!

И вообще, какая муха меня вчера укусила? Почему я решила так просто сдаться? Временное помутнение?

Не иначе.

Лило как из ведра, под ногами хлюпало, разряды молний и раскаты грома попеременно ослепляли и оглушали. Настроение ухудшалось в геометрической прогрессии, в настоящий момент являя собой гремучую смесь из раздражения, злости на себя и на него и мрачного отчаяния.

Причем второе превалировало.

Раскисшая земля поехала под ногами, и я кубарем покатилась по склону оврага, попутно сшибая с ног князя. Падая, он ухватился-таки одной рукой за клок травы, а другой умудрился в последнюю секунду цапнуть меня за шиворот.

— С ума сошла? Шею хочешь сломать? — рявкнул он мне прямо в лицо.

Это меня добило.

— От психа слышу! — вызверилась я не хуже шакаи-ар. — Тебе что, приспичило попасть туда именно сегодня?

— Представь себе, приспичило! И если бы кое-кто не отправился на познавательную экскурсию по подземельям, то мы были бы на месте уже позавчера!

— Если бы кое-кто внимательнее смотрел по сторонам, я бы обошлась и без 'экскурсии'!

— Да что ты о себе возомнила, соплячка?! Не с мамочкой разговариваешь!

Я вспыхнула. Еще и Элен приплетать?

— А ты что, завидуешь, сиротинушка?! — вырвалось у меня прежде, чем я прикусила язык.

Узкие зрачки полыхнули багровым. Максимилиан со стоном дернулся ко мне... и мешком осел прямо в грязь, пряча лицо в коленях.

Я, не шевелясь, стояла под проливным дождем, постепенно осознавая, что наговорила. Он вчера доверился мне, рассказал то, что не рассказывал никому... А я при первом же удобном случае воспользовалась этим, чтобы ударить побольнее.

Что же со мной творится?

И что происходит с ним...

Я нерешительно протянула руку к мелко вздрагивающим плечам, но прежде чем я успела что-то сказать, Максимилиан резко выпрямился. Лицо было пустым и невыразительным. Стекающие по коже потоки ливня и синеватые отблески молний превращали его в застывшую маску, холодную и безразличную.

— В одном ты права, — отчеканил он. В голосе звенели металлические нотки. — Идти сейчас по такой погоде бессмысленно. Остановимся и разобьем лагерь.

Он быстро поднялся по размокшему склону оврага и направился к группе раскидистых сосен.

Я плелась следом, медленно закипая. Лучше бы он ударил. Я не должна чувствовать себя виноватой перед ним! Может, он себя просто накручивает перед убийством? Хотя вряд ли. Просто срывает злость. Гад! Гад!

Когда я добралась до дерева, князь уже вовсю пытался обустроить место для привала. Ветер трепал полотнище, Ксиль то и дело соскальзывал с мокрой ветки. 'За каким это нужно, — с неожиданной злобой подумала я. — Все равно буря глушит любые магические и эмпатические излучения, а в таком ливне и в двух шагах ничего не видно. Сам же говорил, что если я отстану...'

Стоп.

Если я отстану...

Это шанс. Рано или поздно буря закончится, но я уже буду далеко. Останется только найти способ связаться с мамой или с моей звездой...

Кинув взгляд на сражающегося с полотном князя, я решительно шагнула к рюкзаку. Достала полог из аллийской ткани, повязала на манер плаща.

Отлично, теперь меня даже ищейка не найдет. Даже шакаи-ар. Даже когда кончится буря...

Осмотревшись по сторонам, я подняла подходящую по толщине ветку и оседлала ее, шепча заклинание. 'Ну, теперь я — самая настоящая ведьма', — решила я с отчаянным, злым весельем. Пристроила рюкзачок за спину, под отрез аллийской ткани и, не оглядываясь, взмыла в грозовое небо.

Прощай, Ксиль. Приятно было познакомиться.

Но я выбираю жизнь.

Глава 2

Низкие тучи с мрачным упорством заливали Срединный лес. Ветер утих, запутавшись в непролазных зарослях. Серый, промозглый туман, тоскливо стелющийся по земле, давил на глаза, сыростью проникал в легкие. Крупные холодные капли уныло настойчиво стучали в кроны деревьев, отыскивая дорожки в лабиринте зеленой листвы, стекали по черным веткам, по мшистым стволам, нагло просачивались за шиворот...

Мерзкая погодка.

Сердито нахохлившись, я сидела у костра, шипящего от влажности и стреляющего искрами. Идея сбежать от князя казалась мне все менее удачной. Ну, сбежала, и дальше что?

Честно говоря, я испугалась. А что, если не получится связаться с мамой? Или он найдет меня раньше? В конце концов, я могу просто-напросто нарваться на какую-нибудь нежить и тем самым поставить в своем путешествии жирную точку. Хотя от последнего я постаралась себя обезопасить: выбрала местечко посуше и установила трехуровневый контур. Ничего лишнего, только классика: внутренний круг — атака, средний — защита, внешний — маскировка чар. От всякой дурной нежити — самое то. А от разумной... Хм... От судьбы все равно не уйдешь, верно?

С того момента, как я приняла идиотское решение бежать, прошло уже около восемнадцати часов. За это на мою долю выпали: сумасшедший полет через грозовой фронт — раз, приземление в болото — два, нападение медведя — три. В принципе, терпимо. Правда, после случая с болотом я долго не решалась выбрать место для ночлега. В итоге так и провела ночь, болтаясь между небом и землей. Только после рассвета мне удалось урвать пару часов для сна. Думала, немного передохну — и попробую связаться с мамой.

Но не тут-то было...

Уже давно ждала своего часа ямка с водой и зеркалом на дне, в сотый раз проверены руны, узор сплетенного заклинания дрожал на пальцах... но я не решалась. А что, если?..

Все, хватит!

Я решительно выпрямила спину, стараясь не обращать внимания на скатившиеся за шиворот капли, и замкнула линию.

Несколько отвратительно долгих секунд ничего не происходило. А потом... Неровно вычерченные по краю ямки руны вспыхнули красным. Отзываясь на пульсацию знаков, вода вскипела и выбросила вверх облако пара. Я нетерпеливо подалась вперед, пытаясь разглядеть в белесых клоках знакомые черты... Ну, давай же... Ты услышишь... Давай...

Бесполезно. Какое-то время пар висел в воздухе, но ветер разогнал его, не оставив и следа.

Ничего, я же не думала, что получится с первого раза... Все, что требуется сейчас — долить воды и заново активировать узор.

Снова ноль.

Так. Без паники. Может, в следующий раз...

Но и в третий, и в пятый, и десятый раз вода молчала.

Горло сдавило спазмом. Ну почему я такая неудачница? Даже люди — люди! — могут говорить с водой. Это — азы искусства. Первое, чему учат юную равейну, — связываться со старшими. И дома у меня все получалось...

Я опомнилась, только когда почувствовала ржавый привкус во рту. Провела пальцами по губам и удивленно уставилась на красные потеки, не сразу сообразив, что это такое. Ну вот, допереживалась, уже сама себя кусаю.

— Может, тебе еще за волосы на себе порвать, вдруг заклинание устыдится и заработает?

— Может, и заработает, — машинально ответила я и осеклась. Неужели?

Медленно, боясь верить своим ушам, обернулась.

Пар, поднимающийся от воды, не спешил никуда улетать. Он густел, наливался цветом, завивался диковинными спиралями, постепенно принимая знакомые очертания. Косая светлая челка, иронично приподнятая бровь, пальцы, отбивающие нервную дробь по невидимой столешнице...

— Айне?!

Уголки губ дрогнули в самой язвительной на свете улыбке.

— Нет, я твоя совесть. И встань, пожалуйста, а то неудобно разговаривать с тобой, глядя сверху вниз, — строго добавила пророчица, заправляя за ухо прядь волос.

Я вскочила на ноги, все еще боясь ошибиться. У меня получилось, получилось!

— Но как? Я вроде пыталась связаться с мамой...

— Вроде — не вроде... — передразнила меня Айне. — Ты еще пожалуйся! Тебе вообще крупно повезло, что я попробовала выйти с тобой на связь.

— Я вообще везучая, — покорно согласилась я. И только сейчас заметила, что глаза у пророчицы мокрые, а нос подозрительно красный. — Эй... Ты что, плакала?

— Нет, конечно, — гордо ответила Айне... и разрыдалась.

— Ты чего?!

— Я думала, что ты умерла...

— Да нет, все в порядке...

— ...неделю пытаемся дозваться... Элен чуть не поседела...

— ...он даже руку на меня не поднял ни разу...

— ...приходили смотрители, вопросы задавали... говорили, ты под преследованием...

— ...сама перепугалась дальше некуда...

— ...я смотрела... а там подземелье какое-то, и ты лежишь на груде камней...

— ...это в аллийском замке...

— ...и аура совсем не чувствуется...

— ...скрывались от инквизиции...

— ...город в осаде, до королев не дозваться...

— ...испугалась и убежала... — Я осеклась. — Ты сказала, город в осаде?

— Не совсем. — Пророчица шмыгнула носом и передернула плечами. — Скорее похоже на карантин. Это началось шесть дней назад, на следующее утро после того, как ты пропала...

У меня внутри все похолодело.

— Это как-то связано... с инициацией?

— Напрямую, — мрачно подтвердила Айне. — Но сначала никто ничего не понимал. Когда он забрал тебя и ушел, мы долго не могли прийти в себя. Сказывались перегрузки при телепортации, а по Феникс вообще здорово ударило откатом от огненной волны, она до вечера без сознания провалялась... Так вот, дверь за вами захлопнулась, а через минуту открылся телепорт, и оттуда вывалился Хэл с 'тленной сутью' наготове. Ну и Элен, злая, как фурия. Когда она поняла, что тебя забрали, то сразу же направилась в общину ар-шакаи. У нас ведь ар-шакаи, обращенные, а не шакаи-ар, да? Ну, не важно... Элен не подавала вида, как ей тяжело, но было видно, что едва держится... — вздохнула пророчица, потирая виски. На мгновение прикрыла глаза и снова продолжила: — Нам приходилось не легче. Надо было приводить в себя Феникс, удерживать Джайян от рейда по 'темным' кварталам и придумывать план действий. Потом вернулась Элен, и все капитально осложнилось. Ирвин не стал играть в игры, сообщил имя твоего похитителя и даже передал от него послание. Лучше бы молчал...

Айне устало облокотилась на невидимый стол, подперев рукой подбородок. В глаза сразу бросились растрепанные волосы и обломанные ногти, всегда такие аккуратные... Было видно, что последние дни прошли беспокойно.

— Что сказал Старший общины? — Я не могла поверить, что Максимилиан позаботился о том, чтобы мама не беспокоилась.

— Он сказал буквально следующее: 'Северный князь берет юную равейну под свою опеку и покровительство. У него есть на это причины, важные равно как для шакаи-ар, так и для вашего народа. — Айне потерла переносицу, припоминая точную формулировку. — Все решится на Совете королев. Берегите лучи звезды...'

— Стоп, — перебила я пророчицу. — Ты сказала, лучи звезды? — Айне кивнула. — Ты понимаешь, что это значит? Он побывал в общине уже после того, как забрал меня!

Но Айне поразило другое.

— Постой. Ты хочешь сказать, что тот наглый тип из твоей гостиной и вправду Северный князь?!

— Он самый, — вздохнула я. — Князь Максимилиан из Северного клана. Для друзей — Ксиль.

— Когда это ты успела записаться в его друзья? — подозрительно осведомилась Айне.

— Я не записывалась. Просто сначала он оказался иным, чем о нем говорят, потом не мог найти подходящую жертву и использовал меня, а это все-таки сближает...

— Он что сделал?! — ужаснулась пророчица.

— Силы восстановил за мой счет. Но была виновата инквизиция! А потом я потерялась в подземном аллийском замке, Ксиль меня нашел и спас, — вспоминала я. — Потом он засыпал в моих снах и делился своими...

— Не нравится мне это мечтательное выражение, — мрачно вставила Айне.

— Ничего, это остаточное, — успокоила я ее. — Мне... а, неважно! Ты говорила, город на карантине?

— Да, — еще больше нахмурилась пророчица. — Так вот, как я уже говорила, весь первый день Элен пыталась отыскать тебя в городе. Она никак не могла поверить, что кто-то действительно похитил ее дочь. Слова старшего общины Элен вообще пропустила мимо ушей — Северный князь у ар-шакаи, у обращенных, всегда крайний. Видишь ли, очень удобно все сваливать на того, с кем даже свои остерегаются связываться...

Мы что, весь день проведем за обсуждением князя?! Нет, мне это надоело!

— Ближе к делу, Айне, — несколько резко заметила я. — Ты опять уходишь в сторону от вопроса.

— Я никуда не ухожу, — обиженно возразила пророчица. — Я просто объясняю, почему мы сразу не обратились к королевам.

Рот у меня по-глупому открылся.

— Э?

Да, я, конечно, угрожала Максимилиану, что в случае моего исчезновения мама все Холмы на уши поставит, но это был чистой воды блеф! Моя скромная персона не стоила того, чтобы из-за нее обострять и без того не гладкие отношения с шакаи-ар. А если к тому же на секунду представить, что Максимилиан мне не врал насчет смотрителей...

— Надеюсь, вы и потом не обратились в Холмы?

— Не успели, — вздохнула Айне. — Наутро город был уже блокирован. Официально — из-за того, что в нем якобы скрывается какой-то жуткий преступник, о котором — вот странное совпадение! — до сих пор никто не слышал. — В голосе прорезались знакомые едкие нотки, всегда выводившие из себя учителей. Ну и хорошо, я уже боялась, что уныло-обреченное выражение успело прирасти к лицу моей подруги. — Ну а по неофициальной... Смотрители так и заявили местному кругу: одну новообращенную равейну они еще могут стерпеть, принимая во внимание ранг эстиль Элен, но пятерых, да еще без предварительного уведомления, да еще звезду! В общем, инквизиторы заключили город в сферу карантина и поставили условие...

Догадываюсь, какое, мрачно подумала я.

— ... и поставили условие: карантин снимут, как только эстиль Найта лично даст объяснения по случившемуся. Замкнутый круг получается: для того чтобы найти тебя, нужно снять карантин, а чтобы снять карантин...

— Нужно найти меня, — подхватила я. — И постой... Как ты меня назвала? Это просто обращение, или...

Айне фыркнула, выражая таким образом свое отношение к скорости моей реакции. Еще бы к концу разговора припомнила.

— Не я назвала, — уточнила пророчица, — инквизиция. Тебе заочно присвоен третий ранг.

Я с некоторым усилием подтянула упавшую челюсть.

— Третий ранг? Мне?

— У меня плохая дикция? — насмешливо ответила Айне вопросом на вопрос, выразительно поднимая бровь.

— Нет, но... Я никогда не претендовала больше чем на седьмой! — Дыхание восстанавливалось с трудом. Помнится, Максимилиан говорил о чем-то подобном, но я не восприняла его слова всерьез. Как-то не до того было... Получается, что князь оказался прав?

— Но могла бы претендовать, — возразила Айне. — Уж мне-то поверь. Если бы ты не ленилась...

— Ты еще поговори, как моя мама, — проворчала я.

— Кстати, о твоей маме, — оживилась Айне, припоминая нечто очень забавное. — Видишь ли, ей очень не понравилось заявление смотрителей насчет того, что ты должна объясняться...

Я только хмыкнула.

— Догадываюсь, почему.

— Слушай, кто здесь рассказывает, ты или я? — возмутилась подруга. Я виновато втянула голову в плечи. — Так вот, ей это не понравилось, но она смолчала. Но когда через два дня инквизиторы попытались заставить нас доказать Право...

Мы с Айне переглянулись... и злорадно расхохотались. Представляю, что учинила моя дорогая мамочка. Да еще после такой нервной встряски...

— И кто-нибудь выжил? — с искренним весельем поинтересовалась я.

— Выжил, — успокоила меня пророчица. Несколько секунд она пыталась придать лицу серьезное выражение, но в золотых глазах все равно плясали смешинки. — Вот только в Главном управлении с некоторых пор нет крыши. Совсем.

— А что с Правом?

— Ничего, — грустный вздох. — Больше давить на нас не пытались. Но... — Пророчица внимательно посмотрела мне в глаза, — ...этим дело не кончилось. Потому что на следующий день в Управление заявилась Феникс и потребовала поединка.

У меня внутри все оборвалось.

— С ней все в порядке?

Айне замялась.

— Да... С ней — да. Я не знаю, что она сделала, чтобы доказать свое Право. Знаю только, что откат от ее чар почувствовали все.

Ничего себе. Это какой же мощности должны были быть чары, чтобы...

Тихая, робкая, мечтательная Феникс.

Тихая. Ну, разумеется.

— И какой ей присвоили ранг?

— Не знаю, — пожала плечами пророчица. — Она не уточняла.

Мы помолчали. Интересно события развиваются, ничего не скажешь. Первой молчание нарушила Айне:

— А ты как все это время?

Я оглядела утопающие в тумане окрестности, стреляющий искрами костер, свои исцарапанные руки...

Меня как прорвало. Я говорила, не переставая, почти два часа, рассказывая обо всем. Темная дорога к Бирюзовому, кареглазый хозяин гостиницы, тесный номер и неожиданные подарки князя, бегство, полет... Когда я упомянула о том, что случилось после приземления в Срединном лесу, Айне передернуло.

Пророчица с тревогой вслушивалась в описания моих скитаний по подземельям. Конечно, многие подробности я опустила, но и оставшегося хватило на то, чтобы впечатлить подругу. И то, что Максимилиан спустился за мной в темные лабиринты, несколько искупило проступки князя в глазах пророчицы.

Но больше всего Айне поразили не мои подземные приключения, не волшебная ткань спального 'кокона', благодаря которому можно было хотя бы по ночам забывать об опасностях Срединного леса, и даже не таинственная гора — первое испытание, в котором я, впрочем, участия не принимала.

Нет. Пророчицу заинтересовали наши общие сны.

— Так ты говоришь, он засыпал... в твой сон? — Я осторожно кивнула. — И князь не прикладывал к этому никаких усилий?

— Нет. — Я старалась не смотреть на пророчицу. Уж больно мне не понравилось задумчиво-настороженное выражение золотых глаз. — Ему, наоборот, приходилось ставить ментальные блоки.

— И как результат?

— Нулевой. Хотя нет, — невесело хохотнула я. — Я стала запоминать свои сны.

— И ничего хорошего из этого, конечно, не вышло, — закончила за меня Айне.

Ветер, напоминая о своем присутствии, пробежал по кронам деревьев, стряхивая на землю холодные капли. Белесая мгла вокруг стала сизо-серой, загустев с приближением вечера. Сколько же мы проговорили? Ладно, неважно. Пока в контуре хватает энергии, буду держаться. Отдохнуть и потом можно.

— А почему тебя так интересуют сны? — спросила я, чтобы не затягивать паузу.

Но, к моему удивлению, Айне ничего внятного не ответила.

— Так... есть одна легенда. Вспомнилась почему-то — наверное, по ассоциации. Красивая легенда на самом деле. О том, как к девушке в ладони упала с неба звезда и, чтобы не замерзнуть, попросилась к ней в сердце и разделила ее сны. Девушка сначала не поверила, что это звезда, и потеряла ее, потом вытащила из лужи, отогрела и спасла. И за это доброе дело девушке подарили целый мир. Неважно, — отмахнулась пророчица, и я не стала настаивать. — Хотя красивая легенда, конечно, как я уже и говорила... О, кстати! Еще один вопрос: а его сны ты видела?

— Да, я же тебе говорила... — Я несколько растерялась. А его-то сны здесь при чем?

Айне, словно услышав так и не заданный вопрос, замялась и наконец выдавила:

— Тебе не кажется, что такое отношение немного не вяжется с его репутацией? И вообще все... странно?

— Ну почему? — зло усмехнулась я. — Никаких странностей нет. — И рассказала о втором испытании и планах князя. Айне выслушала, но к моим домыслам отнеслась скептически:

— Не знаю, не знаю... Все равно нелогично. Сначала предупреждает, потом отдает на откуп Стражу, а в промежутке делится своими снами... На твоем месте я бы не стала делать поспешных выводов.

— А как бы ты поступила? Сидела бы сложа ручки, полностью положившись на судьбу? — съязвила я.

— Может быть.

— Следуй я твоей логике, мы бы сейчас не разговаривали.

Айне терпеливо вздохнула.

— Нэй, я, конечно, очень рада знать, что с тобой все в порядке, да и Элен будет поспокойнее... Но поступила ты глупо. Нет, не перебивай! Дай закончить, — быстро вскинула она ладони. — С ним у тебя был реальный шанс добраться до Холмов целой.

— Или остаться в логове Стража, — скептически откликнулась я. — Не думаю, что это пошло бы мне на пользу.

— Думаешь, не думаешь... А что ты теперь будешь делать? Путь в Зеленый закрыт!

— Как закрыт? — опешила я.

— Так закрыт! — в тон мне ответила пророчица. — У нас ка-ран-тин!

О-о! А я и забыла...

— И что же мне теперь делать? — Я жалобно посмотрела на подругу. Айне опустила глаза, раздумывая.

— Единственный вариант, который приходит в голову, — добраться-таки до замка королев. В любом из городов тебя тут же перехватят.

— И как я туда доберусь, интересно?

— Так же, как хотел князь, — спокойно ответила Айне. — Пройдешь по пути, через все испытания.

Я потерянно опустилась на траву. Голова шла кругом. Что же это получается: мне придется с налета преодолеть то, что вызывало опасения у древнего, опытного шакаи-ар?

Легче было бы сдаться инквизиции.

— Даже не думай, — испуганно шарахнулась Айне. Я недоуменно уставилась на подругу. Потом догадалась:

— Я вслух говорила, да?

— Что-то вроде, — уклонилась от ответа пророчица. И перевела разговор на другую тему. — Понимаешь, я читала об этом пути. Он рассчитан на то, чтобы остановить чужаков.

А я, стало быть, своя. Ну-ну.

— И в чем же это проявляется?

— Хм... дай-ка вспомнить. Первое испытание порождает сомнения. Второе... второе сеет раздор. Про третье точно не помню, кажется, оно должно охладить пыл или что-то в этом роде. Но есть одна важная деталь. — Айне наклонилась вперед, делая большие глаза. — Равейна достаточно высокого ранга не проходит испытания. Дорога открывается перед ней сама.

— Что-то не заметно, — скептически хмыкнула я. — Первое испытание выжало из Ксиля все соки. Он потом всю ночь дергался от малейшего звука.

— Вот именно! — подмигнула пророчица. — Князь проходил испытание. Не ты. Готова спорить на что угодно — он просто боялся, что ты удерешь от него, поэтому и пошел первым и напоролся на Стража. Если бы первой шла ты, то все испытание заключалось бы в поиске нужной дороги.

Я только вздохнула.

— Звучит замечательно. Вот только у меня проблема: я не знаю даже, в какую сторону надо идти, чтобы выйти ко второму испытанию.

Айне задумалась.

— Да, проблема... И вряд ли в книгах дается описание пути. Там вообще сплошные иносказания. Хотя постой! — оживилась пророчица. — Есть одна зацепка! Вспомни, что говорится во всех сказках о Пути королев?

— Чужаки не пройдут... — робко начала я, сбитая с толку напором подруги.

Та только отмахнулась:

— Да нет же! Я о другом! Вспомни, во всех легендах упоминается одна подробность: вступивший на путь...

— ...с него не сойдет! — взволнованно закончила я. Все встало на свои места: и загадочная гора, обойти которую было невозможно, и то, что в последние дни Максимилиан часто позволял мне идти первой. — Ты хочешь сказать...

— Я хочу сказать, что ты можешь отправляться в любую сторону! — перебила меня пророчица. — Все равно в итоге попадешь к порталу.

— Но тогда получается, что я зря сбежала от Максимилиана. — Я расстроенно уткнулась в колени. — И в Зеленый невозможно вернуться, пока я не пройду этот дурацкий путь... Слушай, а ты не можешь найти ту книгу и почитать мне про второе и третье испытание? Так, на всякий случай?

Пророчица только покачала головой:

— Вряд ли. Я даже не помню, как она называлась. Но у меня есть идея получше.

— Какая? — заинтересовалась я.

— Сейчас я позвоню твоей маме, и она сама тебе все объяснит! — Айне подхватила с невидимого стола невидимый же мобильный телефон и принялась азартно тыкать в кнопочки. — Номер не менялся?

— Нет.

— Отлично. Надо было с самого начала так поступить, а не трепаться... Странно, что я сразу не доду... — Пророчица осеклась. Контур начал растекаться белесым паром.

Мне резко поплохело.

— Айне, что происходит?

— Кто-то ломится в дверь. Кто-то чужой и с дурными намерениями, — уточнила Айне. — Удачи, Нэй! — И опрокинула миску с водой. Красные руны круга вызова полыхнули синеватым огнем и почернели, зеркало растрескалось. Но прежде, чем туманная фигура подруги окончательно превратилась в водяной пар, я услышала слова с той стороны. Слова, которые заставили ехидную пророчицу обрубить последнюю возможность связаться со мной.

'Открыть, по слову Ордена!'

Инквизиция все-таки выступила в открытую. Надеюсь, с Айне все будет в порядке...

Позже, устраиваясь на ночлег в нескольких километрах от того места, где проводился вызов, я размышляла, почему смотрители вломились к Айне, нарушив одну из главных заповедей нашего мира: те, кто видит будущее, неприкосновенны. Только ли из-за того, что она сумела связаться с беглой равейной?

Бред. Я не настолько важная персона.

Но, может, дело в секретах Северного князя? Что такого он хочет предъявить Совету, что способно заставить королев заключить союз с шакаи-ар? И как во все это вписываюсь я?

Вопросы, вопросы...

...Я мучительно засыпала под неумолчный шелест листьев. Мне мерещился то сырой лес, то пещера среди корней исполинских деревьев и горячая злость охотника, потерявшего след. Пока потерявшего.

'Ты предала меня'.

Низкое звездное небо и холодный камень под чужой спиной. С губ срывается шипящий яростный крик...

'Я найду тебя, тварь!'

Я резко села, протирая глаза. В ушах все еще стоял отчаянный вой. Ну и приснится же с голодухи! Наверное, вчера все-таки стоило поужинать. Впрочем, что мне мешает сейчас наверстать упущенное?

Мои руки машинально выполняли необходимые приготовления: ломали хворост для костра, засыпали крупу в котелок, мыли посуду в холодной мутноватой воде, но из головы не выходили слова пророчицы. Путь, с которого невозможно сойти... Было ли это очередным иносказанием? И если да, то как добраться до портала, открывающего дорогу на другой план? Можно, конечно, отыскать князя и напроситься обратно в его компанию, но что-то мне подсказывало, что такая встреча будет крайне вредной для моего здоровья. Я бы и сама разозлилась, если бы кто-то бросил меня накануне очередного испытания.

Кстати, об испытании. Не верится, что не придется его проходить. Если Айне правильно вспомнила формулировку — а память у нее на такие вещи отменная, то второе испытание уже в самом разгаре. 'Сеет раздор', надо же... Знания, которые я почерпнула в 'памяти матерей', не просто 'посеяли' раздор между нами — устроили наилучшие условия для взращивания недоверия и предательства, и теперь мы с князем пожинаем плоды взаимной неискренности. Так что, похоже, каждый проходит свое испытание: кто-то напрямую делает выбор между собственной жизнью и жизнью спутника, а кто-то (не будем показывать на этих неумных девушек пальцами) — между доверием и трусостью.

Что ж, я трусиха, в этом ничего нового нет. Стоит ли огорчаться?..

Выбрав подходящую ветку и накрепко прикрутив к ней рюкзак, я прошептала заклинание и поднялась над верхушками деревьев. Губы неудержимо расползались в улыбке — то ли от нервов, то ли от пьянящего ощущения свободы, а может, просто потому, что впервые за несколько дней выглянуло солнце. Ласковые теплые лучи скользили по гладким пластинкам листьев, превращая капли воды в алмазы. Здесь, почти у самых облаков, дул довольно сильный ветер, но лес внизу оставался неподвижным, напоминая скорее объемную вышивку, чем зеленый океан. Сжав ветку ногами, я сделала круг, осматриваясь. Пусть Айне и говорила, что с пути нельзя сойти, но лететь наугад — безумие.

Мое внимание привлекла горная цепь на севере. Раздвоенная вершина, заросшая чахлыми кривыми елями, показалась мне смутно знакомой. Очень похожую мы с князем оставили позади примерно пять дней назад. Максимилиан говорил, что это было первое испытание — вполне возможно, по крайней мере, это объясняет, почему гору невозможно было обойти. Впереди, правее, виднелось ярко-зеленое пятно с редкими бурыми вкраплениями — болото. Нет, туда мне точно не надо... Глубоко вздохнув, я решительно направила импровизированную 'метлу' левее болот, туда, где далеко-далеко, на самом горизонте, Срединный лес переходил в холмистую равнину с разрозненными островками деревьев.

'Жаль, что мы все время шли пешком, — промелькнула шальная мысль. — Здорово было бы снова увидеть его крылья'.

Бред. Максимилиан остался позади, и лучше бы, если бы мы больше никогда не встречались. Хотя, подумалось мне, наверняка пересечемся у портала.

До которого еще надо добраться.

...Ветер в лицо — замечательная вещь. Вот только глаза что-то слезятся.

Глава 3

Все шло хорошо. Бездна, все шло просто замечательно! И надо же мне было все испортить...

Дорога к равнине заняла примерно шесть часов. Недурно, если учесть, что каждые сорок минут приходилось садиться на землю, подновлять заклинания — все три и разминать затекшие конечности. После ночных полетов под проливным дождем и сна на холодной земле в скрюченном состоянии мышцы ныли и весьма болезненно реагировали на мои попытки поднапрячься и выжать из 'метлы' максимальную скорость. Но все физические неудобства перекрывались чудесным ощущением принадлежности к пути. Хрупкие и поначалу незаметные, нити заклинаний сплетались в прочное серо-стальное кружево, в центре которого находился портал, отсвечивающий ярко-алым. С высоты птичьего... то есть равейновского полета, был виден весь узор, даже глаза закрывать не приходилось. То, что на земле походило на беспорядочное нагромождение защитных чар, обрывки старых заклинаний, маскировалось под энергетические каналы и пульсацию источников, на деле оказалось магическим лабиринтом невероятной сложности и красоты. Те из эстаминиэль, кто прокладывал путь, обладали весьма специфическим чувством юмора.

Войти в лабиринт — или вступить на путь, уж как вам больше нравится, — можно было в любом месте. Но, стремясь добраться до портала, странник волей-неволей задевал нити. Страж чутко следил за малейшим изменением натяжения и, как только таковое обнаруживалось, изменял потоки таким образом, чтобы гостя затянуло не в портал, а в логово хранителя пути. Если проситель, на взгляд Стража, оказывался достоин предстать перед королевами, он перебрасывался на следующий уровень кружева, за которым следил уже другой Страж — отсюда и невозможность сойти с пути, если уж на него ступил.

Но магический узор имел одну важную особенность — распрямляться под воздействием мистической силы. Нашей силы. Мы не задевали нитей, и Стражи нас не замечали. Нет Стража — нет испытания. А если нет испытания, то куда затянет незваного гостя?

Правильно, в портал. Вуаля — и я в Белой долине, у подножия Холмов.

До портала оставались считаные километры, когда меня одолело любопытство: а какой он, Страж? Вряд ли творение эстаминиэль похоже на скелет из аллийского подземелья. Помявшись и для порядка обозвав себя дурой (за то, что хочу вляпаться в неприятности) и трусихой (за то, что никак не решусь), я дернула за одну из нитей.

Ничего не произошло.

Разочарованно вздохнув — не судьба! — я направилась к порталу.

Бездна!

Рывок был таким резким, что рука чуть не вылетела из сустава. Под напором взбесившихся нитей тройная защита, на плетение которой я вчера угрохала полтора часа и которую каждые сорок минут подновляла с маниакальной тщательностью, смялась, как яичная скорлупа. Зачарованная ветка взбрыкнула, как молодая кобыла, и я, не удержавшись, соскользнула вниз.

Вы никогда не падали на землю с высоты четырех километров? Поверьте на слово, незабываемое ощущение!

Изворачиваясь, как угорь на сковородке, и тихо подвывая от ужаса, я пыталась одновременно освободиться от липких нитей и вспомнить заклинание левитации, с которым любила баловаться Джайян.

Вопрос: сколько требуется времени, чтобы объект весом пятьдесят пять килограммов, падающий с высоты четыре тысячи метров, достиг земли?

Ответ: двадцать восемь секунд. Проверено на себе.

Думаю, излишне говорить, что за полминуты ни скинуть нити, ни сплести что-нибудь толковое я не успела... Я и испугаться-то толком не успела.

Но удара не последовало.

Как в старой сказке, земля расступилась передо мной, а потом сомкнулась вокруг бесцветным 'киселем', замедляя падение, и поэтому, когда я с размаху приложилась спиной о камни, это было больно, но не смертельно.

Пещера. Темная, сырая, холодная. Бездна, я уже, кажется, начинаю ненавидеть подземелья!

Впрочем, когда я проморгалась, вокруг оказалось не так темно, как померещилось с перепугу. Рудные прожилки в стене слабо светились, навевая нехорошие мысли о радиации и мутантах. Чудное место.

— Назови свое имя, человек.

— А зачем? — автоматически откликнулась я, оборачиваясь... и остро осознала всю свою умственную неполноценность.

Дура я, дура. Ну, чего мне стоило влететь тихонечко в портал, не отвлекаясь на всяких там Стражей? Тем более что выглядят они все, похоже, одинаково. Белый трехметровый костяк, вытянутый череп, глаза горящие — как с одного лекала делали.

— Имя не имеет значения, — вежливо согласился Страж. — Только путь. И цена. Что ты готова отдать, чтобы продолжить путь?

— Э-э-э? — определенно прыжки без парашюта и темные замкнутые помещения плохо сказывались на моих реакциях. Как говорит Дэриэлл, некоторые в стрессовой ситуации превращаются в бревна. Я, похоже, из числа этих людей. — А надо что-то отдавать? Я же вроде, ну, своя...

Речь у меня стала совсем путаной, как у Феникс временами.

— Путь не знает своих и чужих, — возразил Страж. — Есть те, кто может платить, и те, для кого цена слишком высока.

Вот теперь можно паниковать.

— И какова... цена? — Я честно старалась, чтобы голос не дрожал. Потому что ответ уже знала.

— Кровь чужака.

— Но я одна! И я равейна!

Белая черепушка насмешливо качнулась из стороны в сторону.

— Госпожа не проходит испытаний. Та, что попалась в сети, — не госпожа. Лгунья. Чужачка. Плати кровью.

— И много ее надо? — хрипло выдохнула я, оглядываясь по сторонам в поисках какой-либо емкости.

Ничего похожего — только светящиеся прожилки стен и мертвый серый камень. И груда костей... ой, мамочки... вопрос о количестве снимается...

— Плати кровью.

— Я передумала! — Я резко рванула назад... и остановилась. В пещере не было ни входа, ни выхода. Только камень. — Я хочу назад! И не в какой замок не пойду!

Страж, до того снисходительно относившийся к моим метаниям, с тихим шелестом вытащил меч из ножен. Вместо бархатного, приятного баритона мне в ответ донеслось шипение:

— Отссступившшимссся — сссмерть. Сс пути восссврата нет!

Один вид тусклой полосы из белого металла мигом вышиб из меня все мысли о возвращении домой.

От первого ленивого удара я сумела увернуться ценой разбитой коленки и ободранных локтей.

— Постой! Я опять передумала! — Клинок пошел на второй замах, но при моих словах резко остановился. — Я пойду вперед и заплачу кровью... но позже! Не сейчас!

Страж словно задумался.

— Когда?

— На закате, — ляпнула я первое, что пришло в голову.

— Я вернусь на закате, — ровно, будто и не было этой ярости, произнес Страж и испарился.

Ну чего мне стоило не соваться сюда? Или хотя бы выторговать побольше времени? А, ладно... Если до вечера ничего не придумаю, то мне и год не поможет.

Стараясь не поддаваться панике, я внимательно обследовала пещеру. Естественно, никаких следов выхода, магического или обыкновенного, я не обнаружила. Разозлившись, долбанула потолок примитивным 'ломиком' из чистой силы. Потом еще — уже более изощренно, задействовав нити... и с ужасом поняла назначение светящихся прожилок.

Магический изолятор. Пиргит.

Я свернулась клубочком и тихо заплакала.

— Время истекло.

Я села, протирая заспанные глаза. Надо же, и когда умудрилась заснуть? Вроде сначала плакала, потом пыталась что-то придумать, потом опять плакала...

— А что, уже закат? — машинально переспросила я. Стоп. А это идея...

Страж, не подозревая о моем коварном плане — в чем он точно состоял, я и сама пока не знала, — объяснил:

— Закат — время алого солнца. Сейчас солнце алое.

— Не верю, — прищурилась я. Пройдет или нет? В сказках Дэриэлла эти твари обычно были довольно глупыми... Вот и мой Страж, кажется, смутился.

— Солнце алое, — неуверенно произнес он. — Значит, закат.

— Но мне отсюда не видно, — уперлась я. — Здесь кругом стены. — Я похлопала рукой по сырому камню. — И никакого солнца.

Страж, видимо, впервые столкнулся с таким недоверием к своей персоне и нашел единственно верный способ убедить меня в своей правоте:

— Здесь солнца нет. Там — есть. Смотри.

За моей спиной что-то заскрежетало, посыпалась пыль и обломки камня, и, к моему полному восторгу, открылась лестница наверх. Гм, всего-то ступенек двадцать. Должна успеть...

— Действительно, закат, — согласилась я, глядя на полыхающее небо. Красиво... — Зря я вам не верила, — как бы между делом я преодолела половину пролета.

— Сейчас веришь? — дотошно уточнил Страж, глядя на меня из темной пещеры. Он же не думает, что я вернусь?

— Верю, — согласилась я... и бегом рванула по лестнице, швырнув через плечо 'лампу'. Ту самую, нестабильную.

Рев обманутого Стража потонул в грохоте взрыва. Земля под ногами ощутимо дрогнула, и я, не удержавшись, упала на колени. Почти сразу вскочила, вслепую понеслась куда-то — все равно куда, лишь бы подальше от этого места.

А место было красивое. Пологий холм, поросший серебристо-зеленой травой вперемешку с ромашками, переходил в бескрайнее поле с редкими одинокими деревьями. Лишь вдали, у самого горизонта, темнела громада леса.

Красиво, конечно. Если бы еще эти ромашки не путались в ногах и солнце не слепило!

Где-то сзади послышался высокий гортанный крик и почти сразу — жутковатый хруст. 'Это что еще такое?' — пронеслось в голове. Я машинально оглянулась и тут же растянулась на траве. От удивления.

Страж и не думал меня преследовать. У него были другие проблемы. Когда кто-то с десятисантиметровыми когтями и жутко злой пытается открутить вам голову — это ведь проблема, правда?

Не веря своим глазам, я ошарашенно вгляделась в тонкую, затянутую в черное человеческую фигурку. Максимилиан? Но как?..

А между тем бой шел не на жизнь, а на смерть. Страж не уступал князю в скорости, и поэтому бойцы то сливались в неразличимое пятно, рычащее и воющее, то замирали друг напротив друга неподвижными силуэтами. Трудно сказать, кто одерживал верх. В редкие мгновения затишья я успевала разглядеть немногое. Страж, похоже, лишился руки и половины ребер, меч тоже остался где-то под холмом. Максимилиан, несмотря на общий потрепанный вид, держался уверенно... о боги... слишком уверенно для человека с разодранным животом...

— Лжецам — смерть. Таковы правила. — Голос Стража был ровным и спокойным. Как будто не он только что ревел раненым медведем.

Реакция князя была весьма предсказуемой.

— Скэш саккар твои правила в шатт магран! Катись в бездну!

Остов Стража голубовато засветился. Но прежде, чем безобидные нити сложились в смертельный узор, князь резко развел руки в стороны, и темная, тяжелая волна ударила в белые кости.

Когда языки тьмы окончательно втянулись в окровавленную спину и князь, шатаясь, поднялся с колен, все уже было кончено. Только кружилась в воздухе, оседая на серебристые стебли, костяная пыль...

— Максимилиан?

Он мягко, по-кошачьи обернулся. Сердце кольнул неприятный холодок. Я нерешительно приблизилась. Что-то не так. Неправильно.

...Как картинка из комикса. Черные, вывороченные за короткие минуты боя комья земли позади. Черные лохмотья и темная, густая кровь на белой коже. Босые ступни утопают в траве. Изломанная, вымазанная алым ромашка в руке и ласковая до жути улыбка.

Я нервно сглотнула.

Он медленно поднял голову, продолжая улыбаться, и протянул мне цветок. Я вгляделась в пустые, равнодушные глаза... и отшатнулась. Князь коротко и зло усмехнулся.

— Брезгуешь, да? — И наотмашь хлестнул по лицу ромашковым стеблем. — Дрянь. Брезгуешь. Побеги устраиваешь.

В горле мгновенно пересохло. Царапина на щеке горела.

— Максимилиан... Успокойся... Я все объясню...

Усмешка перешла в оскал.

— Не надо объяснений. Давай, убегай — у тебя хорошо получается.

Я, как загипнотизированная, следила за удлиняющимися когтями. Нет, пожалуйста, нет... Он просто использовал крылья, и поэтому голоден, и еще — злится на меня, и еще... и еще...

— Беги, я сказал! — рявкнул князь, и я сделала то, что ни в коем случае нельзя было делать.

Я побежала.

— Дрянь!

Первый удар пришелся по спине, вышибая воздух. Закашлявшись, я упала на колени, и в этот момент он резко завел мне руку назад. Локоть противно хрупнул, выходя из сустава. Я заорала. Князь рассмеялся... и с размаху наступил на голень. На какую-то секунду боль ослепила, оставляя горько-соленый привкус на губах.

Я кричала, я плакала, я просила остановиться. Поначалу. Потом было уже все равно.

Кажется, он меня отпустил.

Или это я перестала чувствовать?

Темно...

Глухой шум множества голосов, как океанский прибой. Он то накатывает, то остается где-то далеко-далеко. Он манит, да... но я не тороплюсь. Так хорошо... Спокойно... Я знаю, что меня ждут.

Здесь нет ни верха, ни низа, ни света, ни темноты. Бесконечное пространство, в котором парят обрывки невесомых нитей. И зов, что увлекает все дальше и дальше... вниз...

Откуда-то извне приходит смутное ощущение тревоги.

Что-то неправильно. Не так.

Что-то держит. Четыре тонкие нити... не обрывки... держат.

'Ты нужна нам...'

'Нэй...'

'Еще рано...'

'Останься...'

Шепот. Здесь он звучит, как гром.

Нити напрягаются... наливаются силой... силой извне...

Вспышка.

Светает. Странно. Вроде бы только что был вечер.

Стоп. Только что — это когда?

Я ощущала себя настолько принадлежащей настоящему моменту, насколько это возможно. Будто ни прошлого, ни будущего не существовало в принципе. Голова была пустой, как перевернутый медный таз. Осторожно, стараясь не расплескать тягучие, как патока, мысли, я села и огляделась.

Бесконечная, сюрреалистическая серебристая степь. Поникшие головки ромашек. Пламенеющий горизонт. И липкая, остро пахнущая грязь везде, где только можно дотянуться, — ржавчиной на коже, вязким налетом на тонких стеблях, тонкая лазоревая ткань превратилась в заскорузлые лохмотья. Брезгливо поморщившись, я поскребла ногтями шею, и только потом осознала, что меня разбудило.

Плач. Надрывный, отчаянный. Такой бывает, когда слез уже не осталось. Судорожные, воющие всхлипы. По-прежнему ничего не понимая, я повернула голову...

Он лежал, беспомощно скорчившись на земле, лицом вниз. Сдавленно охнув, я подскочила и метнулась к нему, враз позабыв о тяжелой мути в голове, о липкой грязи, стягивающей кожу. Опустилась рядом, осторожно коснулась вздрагивающего плеча:

— Ксиль... Чего ты плачешь? Что-то случилось?

Он дернулся от прикосновения, как от удара электрическим током, перехватил грязное запястье, замер, с суеверным ужасом вглядываясь в мои глаза:

— Ты?.. Боги, живая...

Князь обессиленно уткнулся в мои колени... и разрыдался. Снова. Ощущение нереальности происходящего усилилось. Пожалуй, это выбивало из колеи больше всего — плачущий князь. Мужчина. Взрослый. Даже древний... Конечно, у шакаи-ар нет человеческих стереотипов о постыдности слез, но... у меня-то есть.

По сравнению с дрожащим Ксилем — таким сильным всегда и таким уязвимым сейчас! — все остальное казалось неважным. Воспоминания о том, что князь сделал со мной, были четкими, но словно чужими.

Если Ксиль ломал мне кости, то почему я в порядке, а он плачет?

Может, это был кошмар? Наваждение? Иллюзии второго испытания?

Но откуда тогда кровь везде?

Пребывая в состоянии глубокого шока, я машинально поглаживала спутанные пряди. Через несколько долгих — минут? часов? — всхлипы перешли в бессвязное жалобное бормотание.

— ...следил, охранял... всегда, каждый день... а стоило отвернуться — и сбежала. Думала о глупостях, а я пустил на самотек, и... Никого нет, совсем никого, только дождь один... пытался услышать, найти, и не мог. Тишина... потерялась опять, как тогда, не усмотрел, идиот... и дождь кругом... вещи тоже пропали... и понял — сбежала... дура, поверила в какую-то чушь про жертвы... Найду — дурь выбью... а потом уже и найти не надеялся... — Голос сел, отказываясь повиноваться хозяину. — И вдруг... почуял. Страх, и отчаяние, и обреченность... Летел как безумный, боялся, что не успею... А потом заглянул в глаза... а там ни одной мысли, страх только... И проучил... сорвался... Голод, приступ... нет, я виноват. Сам.

Он замолчал на минуту, а когда продолжил, то голос уже не срывался, а слова легко слетали одно за другим, как бусины на нитке.

— Я не сразу понял, что натворил. А когда понял... Обращать тебя я не имел права, да и не приходилось мне прежде этого делать, — князь виновато улыбнулся. Сейчас он лежал на спине, затылком у меня на коленях. Ни в голосе, ни на лице не осталось ни следа отчаянной истерики. Только эта дрожь мокрых, слипшихся ресниц... — Осталось только одно — 'одолжить' тебе свои регены... свою кровь, если проще. И надеяться, что этого будет достаточно, чтобы вылечить травмы.

Воцарилась неловкая тишина. Максимилиан разглядывал меня сквозь опущенные ресницы, я механически водила пальцами по гладкой мерцающей коже. Которая начинала теплеть.

Бездна. Немного не вовремя.

— Прости, Ксиль. Я тоже хороша... Глупостей натворила много. — Когда мне становилось неловко, я всегда начинала просить прощения, даже если вины не чувствовала. А сейчас Ксилю было настолько плохо, что извинения шли из самого сердца. — Я уже не раз пожалела, что сбежала. Ну, отдал бы ты меня Стражу за возможность пройти, какая разница, все равно я там же очутилась...

— Стоп, стоп, стоп! — Князь резко сел, заглядывая мне в глаза. Я попыталась отвернуться, но Максимилиан обхватил ладонями мое лицо и почти по слогам произнес: — Я не собирался отдавать тебя Стражу и четко объяснил. Или недостаточно четко, — добавил он с сомнением и капельку сконфуженно.

О... Ну и поворот...

— Но я заглянула в 'память матерей'... — растерянно пробормотала я.

— И что тебе поведали уважаемые предки?

Голос князя был обманчиво мягким. Я окончательно смутилась.

— Э-э... За проход чужак заплатит кровью. Будет выбор между путем и спутником... А что-то не так?

— Не так, — вздохнул Максимилиан, отпуская наконец мое лицо. Не то чтобы я возражала против его ладоней... Опять я не о том думаю... — Не так абсолютно все. Во-первых, я никогда не слышал о выборе между путем и спутником. Во-вторых, ты не чужак, и жизни твоей ничего не угрожало. И в-третьих... Неужели ты думаешь, что я бы пожертвовал тобой? Ты — мой входной билет в Замок-на-Холмах, Найта.

Я не знала, что сказать на это. Слова были простыми и немного обидными — 'билет', как же... Но вот интонации... Так не говорят о чем-то безразличном или просто полезном. А вот о дорогом, о важном...

Или я опять занимаюсь самообманом? Где он, князь, и где я?

— Мне повезло, что ты меня нашел. Спасибо, — выдавила я из себя и отвернулась, ощущая себя крайне неловко.

Максимилиан дернулся, как от пощечины.

— 'Повезло'? 'Спасибо'? — Губы у него дрожали. — Это за что? За то, что я едва тебя не убил?

— Убил? Громкое слово. — Я не могла отвести от него взгляда, будто зачарованная. Наверное, если бы у меня что-нибудь болело и воспоминания не походили на удивительно четкий сон, я бы разозлилась. Но трудно, невозможно винить того, кому плохо, если тебе — хорошо. — Все в порядке. Голод, адреналин после сражения... Я понимаю. И все ведь обошлось?

— Обошлось... чудом. — От хриплого, сбивчивого шепота по спине пробежали мурашки. — Я до сих пор не могу поверить, что ты жива. Ты простишь меня? Я должен тебе так много...

Я зажмурилась крепко-крепко, до боли, изгоняя из головы посторонние мысли. Глубоко вдохнула, пытаясь отстраниться от пряного запаха, от жара, исходящего от пылающей кожи... Ну, кто додумался назвать тебя 'ледышкой', Ксиль... У тебя же угли внутри...

Чуткие пальцы запрокинули лицо, заставляя вглядываться в бездонную тьму его глаз. Шепот, такой тихий, что сначала мне кажется, что я ослышалась:

— Я должен тебе так много... Как мне выплатить этот долг?

С этим головокружением определенно надо что-то делать...

— Я не понимаю тебя. О чем ты говоришь, Ксиль?

Пронзительный синий взгляд предельно серьезен.

— Ты вправе просить все, что пожелаешь. Я исполню все... Чего ты хочешь?

В горле мгновенно пересохло.

— Все? — глупо переспросила я, пытаясь справиться с разбегающимися мыслями. Какие же горячие у него руки... Не о том думаю, не о том...

Князь мягко улыбнулся. В темно-синей глубине вспыхнули озорные серебряные искры.

— Ну почему же не о том... Желание ничем не хуже других...

Как ни странно, последняя фраза подействовала отрезвляюще. Что еще за желание? Я же ничего не говорила...

Дура я дура! Он же эмпат! Мне вовсе не обязательно говорить что-то, чтобы он услышал. А если учесть, о чем я думала в последние несколько минут... Я отпрянула в сторону, стремительно краснея. Князь снисходительно наблюдал за моими попытками побороть смущение, не торопясь размыкать объятия.

— Ксиль... — наконец выдавила я. — Что бы ты ни прочитал в моей бедной контуженной голове... В общем, забудь, ладно? Это все... подсознательное.

Он вздохнул и отстранился.

— Начнем с того, что я 'читал' не в голове, а в сердце. Впрочем, неважно. — Максимилиан рассеянно взлохматил свою шевелюру и улыбнулся... как-то потерянно, что ли? — Я спросил тебя о желаниях не потому, что хотел вогнать в краску. Просто я действительно чувствую себя виноватым, понимаешь? — Я кивнула. — Я хочу искупить... бездна, слова какие-то дурацкие... То есть... просто скажи мне, чего ты хочешь. — Он усмехнулся. — Сознательно.

— Я хочу домой, — вырвалось у меня против воли. — Знаю, что это невозможно... Забудь.

— А серьезно?

В сердце мелькнула идиотская надежда.

— Я хочу снова попасть в твои сны. Можно? — робко поинтересовалась я.

Он улыбнулся.

— Как пожелаешь... Хоть каждую ночь.

Максимилиан поднялся на ноги и протянул мне руку:

— Пойдем, ребенок. Вот уж точно, неиспорченное существо...

— Куда? — насторожилась я, пропустив мимо ушей 'неиспорченное существо'. Я испорченное и не ребенок! Но нельзя же так сразу... И вообще...

— Не 'куда', а зачем. Разбивать лагерь, — коротко пояснил князь.

— Так ведь... — Я растерянно оглянулась на светлый край неба. — Рассвет уже...

Максимилиан недоверчиво посмотрел на меня, на алый горизонт — и расхохотался.

— Что? — недоверчиво прищурилась я.

Князь поднял на меня сияющие от смеха глаза.

— Вообще-то в той стороне запад, Найта, — проникновенно сообщил он.

Несколько секунд я ошалело хлопала глазами, а потом догадалась сопоставить стороны света с тем фактом, что за время нашей безумной беседы светлее не стало. Даже наоборот.

Хм. Клинический случай.

— Где будет лагерь? — как можно спокойнее поинтересовалась я, поднимаясь на ноги и отряхивая одежду. Так, где мой рюкзак? А, вот он лежит... — Деревьев поблизости не предвидится.

Максимилиан молча указал на темное пятно в двух километрах от нас.

— Что это?

— Озеро. Вокруг него — роща. Там вполне безопасно. Искупаешься заодно.

Я в это время уже горестно прикидывала расстояние до места ночевки и почти пришла к выводу, что доберусь туда в полумертвом состоянии, но мысль о купании меня несколько оживила. Надо же смыть эту липкую красную грязь... думать не хочу о ее происхождении!

Я шла чуть позади, тайком любуясь князем. 'Интересно, — думала я, рассматривая светлую полоску кожи над воротником, — что, если бы я тогда... Бред, бред...'

Максимилиан нервно дернул крылом и, не оборачиваясь, хмыкнул:

— Спрашивай уж, не стесняйся.

Немного поколебавшись, я наконец задала мучивший меня вопрос:

— Слушай, Ксиль... А ты тогда серьезно сказал... насчет выполнения желания? То есть я хочу сказать, ты бы правда меня... со мной...

Максимилиан остановился, окинул меня странным, долгим взглядом. И вдруг улыбнулся — тепло и подначивающе:

— А почему бы и нет? Это было бы удовольствием, пожалуй, — протянул князь, в очередной раз вгоняя меня в краску. — А сны... Мы все равно спим слишком близко, чтобы видеть их по отдельности, — задумчиво добавил он, опустив глаза. — Почему бы и нет...

То, что издалека и в темноте казалось просто темным пятном на фоне седой степи, вблизи превратилось в огромное озеро причудливой формы, окруженное кустарником и низкорослыми деревьями. Высокие обрывистые берега поросли колючей травой и на первый взгляд совсем не подходили ни для лагеря, ни для спуска к воде. Но Максимилиан уверенно направился вдоль побережья и вскоре вышел на длинную песчаную косу, переходящую в лужайку.

Вид отсюда открывался потрясающий. Только-только взошедшая луна выглядывала из-за деревьев, роняя на зеркально гладкую водную поверхность серебряные блики, темное кружево ветвей обрамляло берега. Незнакомые ночные цветы с восковыми бледными лепестками прятались в густой траве, и капли вечерней росы сверкали на узких листьях, словно драгоценности из королевской сокровищницы. Мягко шелестел песок под ногами. Все было настолько сказочно и прекрасно, что я волей-неволей вспомнила другое волшебное место, обернувшееся смертельной ловушкой.

— Максимилиан, — дернула я спутника за рукав. — А тут змеи случайно не водятся?

— Случайно нет, — понимающе усмехнулся Ксиль. — Я проверил. Довольно спокойное местечко.

Я насторожилась.

— Что значит 'довольно'?

— Абсолютно безопасных мест не бывает, — охотно пояснил князь. — Мало ли что, мало ли кто... Слишком холодная вода... судорога — и вот уже юная равейна идет ко дну. — Он полюбовался ошарашенным выражением лица. Потом добавил: — Если, конечно, поблизости не окажется самоотверженного шакаи-ар, который бросится на выручку утопающей.

— Зараза! — Я беззлобно пнула его в голень. — Ты это нарочно рассказываешь.

— Конечно, нарочно, — согласился Максимилиан. — С далекоидущими коварными планами.

И расхохотался. Гад! Ну что с таким делать?

— Лагерь будет здесь? — как можно безразличнее поинтересовалась я. Бездна с ними, с его намеками. Может, и не имел в виду ничего особенного.

— Да, пожалуй, — кивнул он. — Выберу местечко, разведу костер... Ты есть хочешь?

— Хочу, — честно ответила я. — Но пока не буду. Сначала искупаюсь, а то после ужина, да еще в холодной воде, и вправду может быть судорога. К тому же эта грязь меня достала! — добавила я, остервенело потирая шею. Липкая гадость засохла, стягивая кожу пленкой.

— Это не грязь, это кровь, — механически поправил князь. — Но костер я все-таки разведу, чтобы было, где согреться. Посиди-ка здесь, я пока схожу за дровами.

Мгновение — и он буквально растворился в подлеске. В ожидании дров я несколько раз запустила по кругу поисковый импульс (ничего потенциально опасного на расстоянии пяти километров), пошарила в озере (ух ты, да тут полно холодных ключей), сплела венок из белых цветов (стебли оказались ужасно ломкими, а от запаха голова кружилась, как от черемухи) и даже рискнула разуться и зайти по колено в воду — ледяную и удивительно прозрачную.

— Решила с горя утопиться? — иронично поинтересовался Максимилиан, сбрасывая ветки на землю. Я вздрогнула и поспешно стащила с головы венок. Не нравится мне эта привычка подкрадываться втихую. Или это я такая невнимательная?

— Я не топлюсь, я исследую здешние воды, — мрачно буркнула я.

— Ну и как? — изобразил князь жгучее любопытство.

— Мокро.

— А венок зачем? — Максимилиан выложил дрова горкой и подпалил. Подумал, подложил пару деревяшек толщиной с мою ногу, довольно ухмыльнулся.

— Для красоты. Хочешь, подарю?

— Я что, недостаточно красивый? — Он приподнял бровь. — А, ладно. Давай сюда.

Я мстительно кинула венок в самую середину костра, но князь как ни в чем не бывало подхватил его в полете и с невинным выражением лица водрузил на голову. Хм, а неплохо смотрится.

— Мне идет? — серьезно спросил Максимилиан. Венок сполз набок, и вид получился залихватский.

— Восхитительно.

Я невольно перевела взгляд на свое отражение в воде. Спутанная грива вместо аккуратной косы, заляпанные штаны, лохмотья вместо блузки. Н-да. Штаны, конечно, можно отстирать, а вот кофточку легче сшить новую, чем зашивать эту.

— Слушай, Ксиль, — неуверенно обернулась я. Князь ободряюще кивнул. — А у тебя не найдется лишней рубашки? Моя немного...

— Вышла из строя? — подсказал Максимилиан и улыбнулся: — Найдется, конечно. Хотя бы и та, которую ты надевала в гостинице. Она ведь тебе понравилась?

— Еще бы!

Я еще раз глянула в воду, вышла на берег и со вздохом принялась раздеваться. Так, кофточку — на выброс, штаны — стирать, остальное... остальное, пожалуй, останется на мне, а то не нравится мне этот заинтересованный взгляд. Я недовольно встряхнула волосами и с разбегу нырнула в озеро.

Кожу обожгло холодом.

'Ничего, привыкну', — подумала я, целеустремленно загребая руками. К тому же кровь в холодной воде отмоется лучше. Надеюсь.

Воздух в легких закончился, и пришлось вынырнуть. Волосы мокрыми прядями облепили лицо, мешая видеть, поэтому я не сразу сообразила, что заплыла довольно далеко. Блики костра плясали на воде, но до дна было уже не достать. Ну и хорошо. Ненавижу плескаться на мелководье. Только пиявок цеплять.

Плюх!

Кстати, о кровососущих.

Я резко развернулась в сторону постороннего звука, но разглядела лишь горку одежды на берегу и расходящиеся от венка круги. Сомневаюсь, что князь решил поразвлечься метанием цветов и уж тем более стал для этого раздеваться. А потому...

'Пять, четыре... — надеюсь, что я ошиблась... — три, два...'

— Попалась!

Я взвизгнула и энергично погребла в сторону. Бесполезно. Синеглазый хулиган, по недоразумению зовущийся Северным князем, в два счета догнал меня и с радостной ухмылкой сграбастал в охапку.

— Утонем, — пискнула я.

— Вряд ли. Я на воде хорошо держусь. И вообще, — он щекотно дунул в ухо, — нехорошо отпускать даму одну плавать по незнакомому водоему.

— Нехорошо доводить даму до сердечного приступа, — возразила я, целясь пяткой куда-то в область колена. Максимилиан легко увернулся и в отместку щелкнул мне по затылку. — Ай! И драться тоже нехорошо!

— Ты первая начала!

— Ты заслужил!

— Когда это? — возмутился князь.

— А-а... Э-э... Когда венок потерял, вот! — выкрутилась я.

— Да уж, причина! — фыркнул он, отпуская меня. Я с облегчением отплыла на пару метров и с безопасного (ха!) расстояния оглянулась на своего мучителя. Тот рассекал темную гладь озера с видом ленивой акулы. Моя нервозность его, похоже, забавляла.

— Какая есть.

— Если найду его, простишь?

— Еще чего!

Максимилиан хмыкнул и почти бесшумно поплыл к покачивающимся на воде цветам. Напялил на голову, огляделся по сторонам и изрек:

— Скучно.

— Может, мне станцевать? Или показательные выступления устроить? — съязвила я.

Максимилиан оживился:

— А это идея!

— Насчет чего? — насторожилась я. Мало ли что этому нахалу в голову стукнет? Не танцы же он имеет в виду...

— Насчет показательных выступлений. В смысле, соревнований, — поправился он, глядя на выражение моего лица. — Давай наперегонки! До того берега.

— Вряд ли я сумею обогнать чистокровного шакаи-ар, — уклончиво отозвалась я. Максимилиан же от энтузиазма чуть из воды не выпрыгивал, то встрепывая, то снова приглаживая мокрые волосы.

— Я тебе фору в полпути дам! И магией тоже можно пользоваться! Ну же, соглашайся! — Он умоляюще заглянул мне в глаза. В груди что-то екнуло. — Скучно же просто так плавать!

— Мне вот не скучно, — обреченно вздохнула я. И согласилась.

К величайшему моему удивлению, плавать наперегонки оказалось очень даже весело. Особенно после того, как Максимилиан заявил, что соревнования без приза — это пустая трата времени, и предложил поставить на кон выполнение желания. С учетом данной мне форы и возможности использовать магию побеждать удавалось примерно через раз. Уверена — только потому, что Ксиль мне поддавался. Где-то после третьего заплыва я догадалась своим желанием отменить желание князя. И пошло-поехало. В итоге через час в моем активе имелись: во-первых, право на честный ответ на два моих вопроса, во-вторых, сказка на ночь. Правда, при этом я задолжала князю пол-литра крови и поцелуй, но это уже мелочи. К тому же Максимилиан торжественно пообещал, что в ближайшее время ни то, ни другое не потребует.

— Может, еще один заплыв? — поинтересовался Максимилиан, намекая на возможность отыграться.

У меня вырвался вздох:

— Я бы с удовольствием, но от усталости уже ноги сводит и глаза слипаются. — Я зевнула, щелкнув челюстями на зависть всем шакаи-ар.

— Ну ладно, — согласился князь. — Все равно, еще немного — и от костра бы и углей не осталось. А нам еще одежду сушить...

Мы поплыли к берегу. Я — медленно, засыпая на ходу, Максимилиан — то обгоняя меня, то возвращаясь назад, словно стараясь накупаться про запас. В итоге первой добралась я и, клацая зубами, принялась растираться полотенцем. Краем глаза заметила, как князь выбирается из воды, по-кошачьи брезгливо отряхиваясь, потом склоняется над костром... и на несколько секунд потеряла дар речи.

— Э-э... Максимилиан... Ты ничего не забыл? — Он непонимающе смотрел на меня, подсушивая волосы полотенцем. — Одеться, например, — вкрадчиво поинтересовалась я, немного придя в себя.

Максимилиан окинул себя придирчивым взглядом и усмехнулся, глядя на мою пылающую физиономию.

— Мне и так неплохо. Но если тебе будет спокойнее... — Он пожал плечами и повязал полотенце на пояс. Я только фыркнула и, поплотнее закутавшись в свое, больше напоминавшее размерами махровую простыню, занялась чисткой одежды. С третьей попытки заклинание наконец-то достроилось правильно, и бывшие грязные лохмотья снова приобрели приличный вид, правда, экспериментировать с формулой для сушки я не рискнула. Вряд ли князь обрадуется, если я подпалю его единственные штаны. А так — само за ночь высохнет.

Пока я возилась с тряпками, Максимилиан успел сварганить что-то аппетитно пахнущее из сухофруктов, вяленого мяса и заварить какие-то травы. Я глотнула из протянутой кружки. Хм, похоже на мяту с листьями малины. Неплохо.

То ли сказался снотворный эффект, то ли виновата была элементарная усталость, но вскоре я отключилась. Даже не доела, кажется...

Уютно свернувшись в гнездышке из полотенца, я сквозь ресницы наблюдала за возней Ксиля, но вставать и помогать не было ни сил, ни желания. Поэтому когда меня подняли и куда-то понесли, я и не думала возмущаться. Вскоре я почувствовала успокаивающее покачивание 'кокона' и со странным облегчением уткнулась в знакомое плечо.

'Надеюсь, — подумала я, чувствуя сквозь сон, как Максимилиан осторожно гладит меня по спине, — мама не подумает ничего плохого...'

...В страну снов меня провожал сдавленный смех древнего, плюющего на приличия князя...

Глава 4

Болтаться между сном и явью было ужасно приятно. Не трещал надрывно будильник, не толкала в плечо мама. Не надо было никуда торопиться, вскакивать в полусонном состоянии, наспех одеваться...

Можно просто поваляться, уткнувшись во что-то теплое, мягкое...

К несчастью, все хорошее имеет обыкновение рано или поздно заканчиваться. И рано — даже чаще. Вот и сейчас источник тепла вывернулся из моих загребущих рук и оставил меня на растерзание прохладному утреннему ветру.

Утреннему?

Ощущая себя героем, выполняющим непосильный подвиг, я разлепила глаза.

Качались зеленые ветки над головой. Качался спальный 'кокон'. Сбоку, ближе к черному кругу от костра, маячила фигура князя, сосредоточенно натягивающего высохшие за ночь штаны. Стараясь не краснеть, я быстро сомкнула ресницы и претворилась если не дохлой, то очень крепко спящей.

Не тут-то было.

— А, мелкая! С добрым утром! Тут твои вещички подсохли, ты одеваться будешь или как? — до отвращения бодро и весело произнес Максимилиан.

'Ну что же ты такой наблюдательный, зараза?' — пронеслось у меня в голове.

— Какой есть, — хмыкнул он. — Возврату и обмену не подлежу. Ну, так что? Встаешь?

— Встаю, — сдалась я и села в 'коконе', кутаясь в полотенце, в котором и проспала всю ночь. Князь, облокотившись на дерево, внимательно за мной наблюдал.

— Отвернись, — буркнула я, натягивая полотенце на голые ноги. Другой край немедленно поехал вниз, открывая взгляду покрытые мурашками плечи. Боги, да было бы на что смотреть!

— Зачем? — Князь чуть приподнял бровь. Искреннее такое удивление. Серьезное. Ага. Только вот глаза улыбаются.

— Мне это не нравится, — угрожающе сказала я и цапнула сползающее полотенце, одновременно пытаясь пригладить всклокоченные волосы. Бесполезно. Максимилиан наблюдал за моими потугами соблюсти приличия с вежливым интересом, никак не вяжущимся с его разболтанным видом — босой, в сползающих брюках, с переброшенной через плечо рубашкой и беспорядком на голове.

— Вчера ты не особенно возражала, — не без ехидцы напомнил мне князь. Мне тоже было, что ему припомнить, но я сдержалась и только вздохнула. — Кстати, это тебе. — Он небрежно скомкал рубашку и кинул мне на колени.

Я машинально подалась вперед, чтобы ее поймать. Подлое полотенце тут же устремилось к земле, повинуясь закону тяготения. Щеки у меня тут же заалели, как маков цвет. 'Ну что он, девушек в купальниках не видел, что ли? Наверняка ему не интересно, а меня специально злит', — раздраженно подумала я и, демонстративно отвернувшись, принялась натягивать рубашку. Ту самую, темно-синюю.

Тем временем князь продолжал рыться в рюкзаке, выискивая замену своей безвременно почившей одежке. Как известно, любая зачарованная вещь приобретает собственный неповторимый характер, чаще вредный, чем уживчивый. Вот и рюкзак, когда-то добротно обработанный пространственными чарами, явил сходство с печально известным 'пропащим треугольником'. После очередной неудачной попытки вслепую нашарить хоть одну запасную рубашку Максимилиан выругался сквозь зубы и, не мудрствуя лукаво, развязал тесемки, вывалив все на землю.

Рубашка сразу же отыскалась — причем именно чистая, неношеная. Максимилиан довольно ухмыльнулся и, отложив в сторону законную добычу, начал каторжные работы по водворению остальных вещей обратно в недра рюкзака.

— А это откуда? — подозрительно осведомился князь, глядя на старинную книгу в кожаном переплете. Я хотела было равнодушно пожать плечами, но присмотрелась к нечаянной находке и...

— Ой! — Мигом пересохшие губы отказывались слушаться. — Это мое... кажется. Я... я нашла это в подземелье... — Максимилиан недоверчиво уставился на фолиант, словно на спящую ядовитую змею. — Ничего страшного, — поспешила я его успокоить. — Просто собрание легенд.

Несколько секунд Максимилиан переваривал информацию.

— И сколько еще подобных... 'сувениров' ты захватила? — осторожно поинтересовался он, поддевая когтем тяжелый оклад. Металлические застежки глухо брякнули, на мгновение приоткрыв взору плотные желтоватые листы.

— Ну... еще одну, — призналась я, нагибаясь над разбросанными вещами. — Шкатулку с побрякушками.

Мои пальцы коснулись резной деревянной поверхности, потемневшей от времени, и в ту же секунду внутренности скрутил приступ необъяснимого страха. В бессознательно-защитном жесте я подалась вперед, накрывая хрупкую коробочку всей ладонью... и наткнулась на внимательный взгляд Северного князя.

— Ты позволишь? — едва слышно шепнул он. Я нехотя подняла шкатулку с земли, помедлила, прежде чем откинуть крышку, но все же сделала это и протянула находку настороженно замершему шакаи-ар.

Некоторое время длилось напряженное молчание. Максимилиан созерцал переливы света, играющего в драгоценностях, задумчиво поглаживая большим и указательным пальцами деревянный край. А я... я разрывалась между желанием немедленно вскочить и вырвать шкатулку из рук Максимилиана — и завыть от тоски и невозможной, невыносимой усталости, какая бывает после нервного срыва. Наконец, Ксиль осторожно опустил крышечку и поднял на меня взгляд задумчивых синих глаз:

— Малыш... А здесь всегда было только четыре кольца?

Спокойный, нарочито равнодушный тон вопроса заставил меня испуганно дернуться. Максимилиан, словно извиняясь, легонько провел пальцами по моей щеке и тепло улыбнулся. Я внезапно осознала, что этот страх и смертная тоска — его, не мои... Глубокий вдох — и липкое наваждение рассеялось, оставив лишь неприятную тень в памяти.

— Вообще-то нет. — Я старалась на глядеть на него. — Было еще одно, но я его, кажется, потеряла.

Уголок его рта болезненно дернулся.

— Ну, это вряд ли, Найта. Такую вещь так просто не потеряешь. Я догадываюсь, где последнее кольцо. Ты позволишь?

Князь отставил шкатулку в сторону и мягко завладел моей ладонью. Бледные губы на мгновение коснулись испуганно дрожащих пальцев. Я машинально отпрянула, вырывая руку, — и вновь замерла, глядя на тонкую серебристую нить, оплетающую безымянный палец. Вот изменился угол падения лучей, и в неярком солнечном свете сверкнула искорка, через секунду налившаяся беспросветной тьмой.

Под моим удивленным взором из воздуха и игры теней сплеталось пятое кольцо из аллийской шкатулки.

— Ты знаешь что-то об этих кольцах?

— Что-то? Что-то, пожалуй, знаю, — задумчиво согласился князь. — Но не уверен во всем. Пусть тебе лучше расскажут королевы.

— Эта вещь... опасна? — настороженно протянула я, словно пробуя слово на вкус.

— Не более чем все в этом мире. Это живое серебро. Немного напоминает наши регены.

'Живое серебро'... Что-то знакомое. Еще одна легенда. Только на этот раз не из арсенала Дэриэлла, а мамина или даже бабушкина.

Я задумалась, прикидывая, стоит ли обращаться к памяти матерей. Невольно вспомнилось мое последнее погружение и все, что оно за собой повлекло. Побег, подземелья, погоня... Меня передернуло. Нет уж. Потерплю до замка. А пока Ксиль в таком разговорчивом настроении, можно выспросить кое о чем по моему профилю.

— Ты упомянул какие-то регены, — немного неуверенно начала я, но, увидев ободряющий взгляд князя, продолжила уже тверже: — Когда говорил о том, как вылечил мои раны. Не мог бы ты рассказать об этих регенах подробнее?

Максимилиан ответил не сразу, но и не напрягся, не застыл — просто помолчал, поглаживая шкатулку, будто котенка.

— Обращение — довольно сложный процесс, — начал он наконец издалека. — И болезненный. Ты знаешь, что позволяет нам регенерировать, ускользать от магии и ядов, разворачивать крылья, а старейшинам — переходить из материального состояния к чистой энергии? — Я качнула головой. — В нашей крови имеются особые клетки... Нет, даже не так. Скорее некие элементы, похожие на частицы живого серебра, наделенные подобием разума и в тысячи раз меньше атома. Только вот живое серебро все же симбионт. А регены — часть нас самих. Они индивидуальны для каждого шакаи-ар. У князя и его обращенного кланника, ар-шакаи, наблюдается сходство этих элементов, но далеко не полное. Так вот, при попадании в организм яда или при воздействии излучения — неважно, теплового, светового или магического — регены обволакивают инородные частицы либо создают на поверхности кожи непроницаемую пленку. С регенерацией все сложнее, — вздохнул Максимилиан. — Лучше, наверно, показать на примере...

Князь пошевелил пальцами, отращивая когти подлиннее.

— Смотри.

Чуть морщась, он с силой провел когтем по ладони. Я как зачарованная смотрела, как на краях довольно глубокого пореза выступают темные капли. Несколько секунд — и рана уже равномерно затянута багровой пленкой. На пленке проступают рельефные очертания линий судьбы, цвет бледнеет... и вот уже в абсолютно здоровую кожу втягиваются последние темные сгустки. Максимилиан повертел ладонью, демонстрируя полное отсутствие каких бы то ни было следов эксперимента, и продолжил:

— Я специально замедлил регенерацию, чтобы ты успела рассмотреть. В реальности такая царапина затянется чуть ли не быстрее, чем нож вынут из раны. Как воду резать... Ты заметила, как мало крови выступило? — Я кивнула. — Ровно такое количество требуется, чтобы заполнить ранку и натянуть на поверхности защитную пленку из регенов. Одновременно регены стимулируют сверхбыстрое деление клеток. Разумеется, на одной физике процесс не пойдет, но тут в дело вмешивается сила, накопленная в крови. Смещаются временные потоки, магическая энергия переходит в тепловую — этим же, кстати, объясняется и резкое изменение температуры тела во время охоты, от голода — словом, при любом типе возбуждения. Если запасенной энергии оказывается достаточно, то регенерировать можно практически любое ранение. Даже голову новую отрастить. Хотя это, конечно, весьма неприятный процесс, и под силу он только старейшинам.

— А откуда берется энергия? — спросила я, ковыряя ладонь князя в поисках следов исчезнувшей царапины. Максимилиан поперхнулся и смерил меня внимательным взглядом санитара психиатрической клиники, подозревающего в новом пациенте талантливого симулянта. Пациент обиженно захлопал глазками.

Князь сощурился и вкрадчиво поинтересовался:

— Найта, а как ты думаешь, почему юные шакаи-ар не могут подолгу выносить голод?

— Даже не знаю, — протянула я. Вот так, по мелочи, подкалывать Максимилиана оказалось делом забавным. — Проблемы с желудком? Гастрит? Повышенная кислотность?

— Не угадала, — улыбнулся Ксиль, от души наслаждаясь нашим бредовым диалогом. Теперь уже он задумчиво водил пальцем по моей ладошке. — Все дело опять-таки в регенах. Я уже говорил, что эти частицы обладают неким подобием разума? Так вот, в экстренных случаях — битва, сильная кровопотеря, болевой шок — сознание отдается на откуп рефлексам и регенам. А голод — я имею в виду, конечно, энергетическую и эмоциональную составляющие — это...

— Дефицит энергии в регенах? Да? — выпалила я первую пришедшую в голову мысль.

Максимилиан кивнул:

— В общих чертах — да. Помимо регенерационных и рефлекторных функций регены берут на себя роль накопителей. С возрастом количество этих частиц возрастает в геометрической прогрессии. После того как их концентрация в крови, а следовательно, и концентрация энергии превышают определенную планку, наши способности переходят на качественно иной уровень.

Я замерла.

— Ты имеешь в виду крылья?

— Крылья в том числе, — покровительственно произнес князь. Подозреваю, на моем лице в это время был поистине детский восторг. — Чаще всего это происходит на девятисотом — тысячном году жизни. Иногда чуть раньше, иногда позже.

— А у тебя? — осторожно спросила я, уже зная ответ.

— Перелом произошел в четыреста семьдесят семь лет.

— Но почему? Неужели из-за... ну, тех равейн и магов, которые... которых...

— Которых я убил? — с полным равнодушием закончил за меня Максимилиан. — Нет. Это скорее следствие моего дара. Если так можно выразиться... — Он сделал многозначительную паузу и закончил с хвастливыми нотками: — Я умею регулировать количество регенов в крови. Уменьшать или увеличивать... смотря по ситуации.

Я задумалась.

— Что-то непонятное. Чем больше регенов, тем могущественнее отдельно взятый шакаи-ар. Так? — Максимилиан неопределенно хмыкнул. — И зачем тогда уменьшать их количество?

Князя передернуло. С непроницаемым видом он отвернулся и продолжил собирать вещи, судя по всему, жалея, что начал этот разговор.

— Хватит лекций на сегодня. Нам еще искать портал.

— Нет, подожди. — Я потянула его за рукав, требовательно заглядывая в глаза. — Ты так и не объяснил, что случилось со мной во время того... происшествия. И при чем тут регены?

Максимилиан, запихнув в рюкзак последнюю безделушку, смерил меня не менее задумчивым взглядом. Кажется, его дурное настроение исчезло так же внезапно, как и появилось.

— Ну, если тебе нужны объяснения... Обращение — я имею в виду процесс превращения шакаи в ар-шакаи — можно условно разделить на два процесса. Первый — чисто физиологический. Новообращенный пьет кровь шакаи-ар, и таким образом в его кровь попадают регены и начинают перестраивать организм реципиента по образцу донора. И этого вовсе не достаточно, чтобы заполучить к 'шакаи', человеку, приставку 'ар'...

— Ага... — глубокомысленно протянула я. — А почему?

— Для закрепления физических изменений нужно изменить душу. Да... — Ксиль задумчиво опустил ресницы. — Во время обращения человек действительно умирает — от травм, от потери крови, от болевого шока при изменениях в организме. И носителем его сути, сознания, души — назови это как угодно — становятся регены того, кто проводит обращение. Реципиент изменяется. Некоторое время он живет за счет княжьих регенов, но они погибают через два-три дня, постепенно заменяясь его собственными. Тебе же, Найта, — произнес Максимилиан мягко, будто боялся поранить словами, — бояться нечего. Ты не умирала, поэтому регены стали просто лекарством. Они использовали заключенную в них энергию — и распались.

Я промолчала. Ответить на это было нечего. 'Спасибо' Максимилиан бы точно не принял, считая себя виноватым в произошедшем, а другие слова мне в голову не приходили.

Но в кои-то веки тишина меня совсем не тяготила. Как будто Ксиль стал уже не просто знакомым, а другом, с которым можно разделить не только беседу, но и молчание.

* * *

Десять с половиной километров — это не так уж много. Пять минут на машине, пятнадцать — на заколдованной ветке, правда, с меньшими удобствами. На велосипеде тоже терпимо, хотя я, в отличие от Айне, не очень-то люблю крутить педали. Да еще джинсы постоянно попадают в цепь... Ну в принципе ничего страшного — сойдет и велосипед, была бы дорога поровнее.

Но пешком!

У-у-у!

Сказать по правде, когда князь сказал, что до портала осталось всего ничего, я взбодрилась и даже начала насвистывать себе под нос веселенькую песенку. Максимилиан косился в мою сторону, но комментарии держал при себе.

Примерно через полчаса песенка приобрела тональность похоронного марша. Ксиль уговаривал меня потерпеть. Мол, еще чуть-чуть, до того пригорка, ой, прости, ошибся, наверное, вон до того...

Еще через час губы у меня в трубочку уже не складывались, зато злобное сопение стало на редкость выразительным. Северный князь, глядя на меня, несолидно покатывался со смеху.

— Ну, неужели сразу нельзя было сказать, что до портала идти еще три часа? — наконец взорвалась я.

— Да? И что бы ты сделала? — ненатурально удивился Ксиль, искренне веселясь.

Я задумалась.

— Хм... Даже не знаю. Может, зачаровала бы ветку на полет — у меня в последнее время это здорово получается. Или все-таки позавтракала бы, не дожидаясь прибытия в город. Или...

— О, сколько вариантов! — восхитился князь. Помолчал и добавил со вздохом: — Вообще-то я и сам точно не знал, насколько далеко портал. Только направление чувствовал.

— А сейчас? — подозрительно поинтересовалась я.

— Сейчас — знаю. Вон та роща за холмом — видишь, чуть левее? — окружает портал. Так что не волнуйся, идти нам осталось примерно столько же, устать не успеешь.

— Я уже устала, — пробурчала я, остывая. На него абсолютно невозможно было злиться — ни за вымышленные обиды, ни за настоящие. — И кстати, мне кажется, что до рощи мы доберемся минут за пятнадцать.

Максимилиан неопределенно пожал плечами.

— Открытое пространство скрадывает расстояние. Но если хочешь, можешь проверить. Ты говорила, тут сетка какая-то натянута?

— Не сетка, — поправила его я, — кружево. Ладно, попробую...

Я уселась на землю (если отдыхать, то по полной), закрыла глаза. Какое блаженство — ничего не делать, просто наслаждаться собственным покоем и нетерпением князя!

Эмпат и большой подлец, Максимилиан, разумеется, уловил мою последнюю мысль, рассмеялся и плюхнулся рядом:

— Хватит валять дурака, малыш. — И добавил с заговорщическим видом: — Если ты действительно так устала, я могу нести тебя на руках.

Пришлось отложить отдых. Я, давя в себе желание немедленно согласиться, протянула руку, нащупывая нужную нить. Ага, вот и она! Ну-ка, посмотрим...

Сознание послушно скользнуло вдоль затейливых линий узора к ярко светящейся точке портала. Прикинув расстояние, я скисла: обманчивая близость злополучной рощи обернулась еще как минимум четырьмя километрами, если не больше.

— Ты прав, — грустно сообщила я князю, — еще топать и топать... Ай, бездна!

Перепуганная яркой вспышкой, я вылетела из транса, как пробка из бутылки с шампанским. В висках противно ломило. Ох, боюсь, что на этот раз мы попали... Только что бы это значило...

— Что случилось, Найта? — обеспокоенно спросил Максимилиан, заглядывая мне в лицо. — Ты в порядке?

— Скорее да, чем нет, — прохрипела я, растирая лицо. Виски ломило, в глаза словно накапали перцового раствора, а горло саднило. Мне не сразу удалось сообразить, что значила та вспышка, но потом... Уж больно подозрительные были ауры по соседству.

— Максимилиан... А нас, похоже, уже ждут.

Князь не стал донимать меня дурацкими вопросами вроде 'А почему ты так думаешь?' или 'А ты не ошиблась?'. Ясно же, что не от скуки выдумала. Максимилиан только коротко уточнил:

— Инквизиция?

— Похоже, — пожала я плечами. — Нащупав нужную нить, я отправилась вдоль нее, чтобы оценить расстояние. Но когда подобралась уже почти к самому порталу, то с размаха влетела в чужое заклинание. На другом уровне это выглядит как беспорядочное скопление нитей. Естественно, все построение полетело в бездну, а я по полной отхватила отдачу от сворачивания заклинания. — Я нервно хихикнула. — Зато представляю, как они удивились: висит себе ловушка, никого не трогает, и тут — бац! — схлопывается, а внутри никого...

— Не думаю, что их чем-то можно удивить, — серьезно возразил князь. — Если уж господам смотрителям удалось пройти лес, минуя все испытания... Слушай, — вдруг спохватился он. — А они не могли тебя засечь?

— Может, и засекли, — легкомысленно пожала плечами я. Головная боль отступила, оставив после себя приятное ощущение невесомости, — спасибо Дэриэллу, научившему меня справляться с такими досадными мелочами. — Но вряд ли поняли, что это было. Я же не своей магией лезла, а просто подключилась к узору.

— Значит, у нас еще есть шанс устроить охоту на охотников, — подытожил князь. — Как твоя голова?

— Ничего. — Я открыла глаза, уворачиваясь от прохладных пальцев, так и норовивших сползти куда-то не туда. — А ты что будешь делать?

Князь кровожадно усмехнулся:

— Я пройду вперед, осмотрюсь. Жди меня здесь, я скоро приду.

И исчез. В прямом смысле. Я внимательно смотрела ему вслед, но через пару шагов фигура князя подернулась дымкой и растворилась в степи.

Прямо какой-то 'пейзаж с заокеанским охотником-аборигеном'. Только вместо кактусов ковыль, а вместо охотника... Собственно, охотник. Но не абориген.

Однако делать было нечего — только готовиться к худшему. Пару раз хрупнув суставами для разминки, я выдернула одну из нитей и начала выплетать контур. На этот раз княжеское 'недолго' растянулось на добрый час. Я уже начала беспокоиться, когда прямо из воздуха нарисовался Максимилиан, довольно потирающий руки.

— Ну, как результаты? — осторожно спросила я.

— Неплохо, — усмехнулся князь. — Во-первых, их всего дюжина...

— Всего?!

— ...во-вторых, среди них только три мага, два кайсы — магически иммунных и столько же охотников...

— Только?!

— Остальные — силовики. И не надо ехидничать, все действительно могло быть намного хуже. Арбалетов с 'солнечными' стрелами тоже только два. Все на нервах после двухдневного ожидания, голодные и невыспавшиеся. Мне кажется, что еще денек — и они бы передрались между собой, естественным образом расчистив для нас дорогу. Но мы, к сожалению, не можем ждать. Ладно, а что у тебя?

Я гордо выпрямилась (зря, что ли, в 'память матерей' лазила, рискуя собственным рассудком?) и начала перечислять:

— Ну, сперва я сплела пятислойный контур. Впервые в жизни, между прочим, раньше у меня больше четырех не получалось! Три — на защиту, один — на отвод глаз, правда, довольно корявый, еще один — маскировка чар. Если повезет, десяток попаданий выдержит, а если чары не самые опасные, то, может, и больше. Еще есть несколько мороков — один по образу и подобию т'лара, другой смахивает на Стража. Не испугает, так собьет с мысли. Еще... ты только не злись! — быстро предупредила я. — Еще я попробую в бою высвобождать чистую энергию, раз заклинаний еще не знаю... Проблема в том, что она действует не избирательно, а на всех, кроме хозяйки. Поэтому... — Я сбилась и немного смущенно сунула ему в руку черный жгут сложного плетения, связанный на концах красной ниткой, выдернутой из запасной рубашки князя.

— Что это? — подозрительно поинтересовался Ксиль, рассматривая тускло блестящую на солнце вещицу. — И из чего оно?

Я замялась, не зная, как объяснить.

— Надо было, чтобы моя сила думала, что ты — это тоже я, и не атаковала тебя. Обычные узоры здесь не подходили... В общем, пришлось делать заговор 'на родную кровь'. Я у себя отрезала прядь волос, переплела и нашептала... Ты не нервничай, это безопасно. Равейны обычно такое мужьям дают, чтобы они под руку случайно не попали... — вдруг добавила я и вконец смутилась. Но Максимилиану было не до случайных оговорок.

— А что с ним надо делать?

— На руку повяжи. — Я вздохнула с облегчением. Ну и ляпнула... Между прочим, эти же жгуты детям повязывают или дают союзникам на время сражения — в тех же целях. Да, у кого что болит, тот о том и говорит...

Максимилиан улыбнулся, подтверждая мою уверенность в том, что эмпаты хуже чумы, и спросил:

— А точно поможет?

— Точно, точно. Но под руку лучше не лезь, — добавила я, поразмыслив. — Мало ли что...

— Здорово! — восхитился Максимилиан совершенно искренне, судя по блеску в глазах. — И ты все это успела за какой-то час?

Я скромно потупилась. Не говорить же ему, что стрессовые ситуации, угрожающие жизни и здоровью, очень повышают работоспособность.

Князь все понял сам и понятливо усмехнулся.

— Ладно. Ты готова? — Я кивнула. — Тогда идем.

...Портал, скрывавшийся в глубине рощи, показался внезапно. Широкая поляна с примятой травой — эх вы, конспираторы! — почти звенела от натянутых над ней чар — оповещающих, сигнальных, атакующих ловушек, парализующих сетей... Мы, надежно укрытые заблаговременно активированным контуром и 'отводом глаз', нерешительно застыли на краю поляны. Я машинально впилась ногтями в руку спутника. Максимилиан чуть повернул голову, сверкнув кошачьими зрачками.

'С разбега проскочить не получится, — мягко толкнулась в сознание мысль князя. — Можешь что-нибудь придумать?'

Я нервно закусила губу, глядя на голубовато мерцающую арку портала. На глаз прикинула расстояние до нее, потом до другого края поляны... Неуверенно дернула за нить. И тут меня осенило.

'Попробую повторить утреннюю выходку. Пусть думают, что мы идем с другой стороны'.

Князь ободряюще улыбнулся, сжимая мою ладонь.

'На счет 'три'...Три!'

Я дернулась, посылая по нитям на противоположный край поляны импульс, одновременно в порыве вдохновения материализуя заготовленные мороки.

Что тут началось!

Бабах! Схлопнулась внутрь ловушка, активизируя огненную волну, с грохотом сметающую остальные чары-заготовки. Из двух мороков получился почему-то только один, но жутко страшный — как будто бы Страж, только сгорбленный и покрытый еловыми колючками. Это чудовище грозно ревело и слепо шарило перед собой растопыренными руками. Охотники, выскочившие из засады раньше времени, не знали, куда стрелять, и бешено вертелись на месте, тараща глаза. Смутно различимые в тени деревьев люди в белом вращали руками, пытаясь усмирить взбесившуюся стихию. Вот к ним-то и рванулся князь, крикнув напоследок:

— Будь осторожнее!

Едва арбалетчики заметили князя, скользящего через поляну, как тут же перестали вертеться и начали старательно выцеливать живую мишень. Маги тоже бросили свое бесполезное занятие, предоставив заклинаниям распадаться самостоятельно, и забросали Ксиля заклятиями, сжимающими и нагревающими воздух так, что он взрывался наподобие гранаты. Князя вроде не задело, зато они попали друг в друга — маг схватился за плечо, дергая за стрелу, а один из охотников завалился набок, закатывая глаза. Но не успела я обрадоваться неожиданному везению, как сзади в меня врезалось что-то большое и твердое.

Отвод глаз, не рассчитанный на физическое воздействие, мгновенно развеялся. Я наугад ткнула противника локтем, судя по воплю, попала удачно и откатилась в сторону, пытаясь встать на ноги. 'Вот дрянь! — охнула я про себя, когда накатило неприятное и уже знакомое чувство. — Магически иммунный'. Под руку подвернулся камень, я с силой кинула его в сторону охотника, метя в лоб, но мужчина не вовремя повернулся на крик товарища, и острый скол попал прямо в висок. Инквизитор пошатнулся и плашмя рухнул на землю.

Не теряя времени, я рванулась на другую сторону поляны, подальше от кайса... и по совместительству поближе к Ксилю. А битва там разгорелась нешуточная. Четыре фигуры в серых плащах, залитых кровью, распластались вокруг магов. Маг, раненный в самом начале, теперь мог похвастаться еще и разорванным горлом, еще один лежал без сознания. На Максимилиана наседали два охотника, вращающих старомодными мечами с подозрительно влажно поблескивающими лезвиями. Последний из оставшихся на ногах магов стоял чуть поодаль, выплетая что-то чудовищно сложное и почти наверняка смертоносное. Заметив меня, он спешно перенацелил заклинание.

А это уже лишнее.

Зажмурившись в предчувствии боли, я вытянула из рукава заготовленную иголку и загнала ее глубоко под ноготь.

'Память матерей' на сей раз не подвела. Нити, видимые даже сквозь веки, вспыхнули вдруг ярким светом. Кровь в жилах будто вскипела, а я ощутила полное равнодушие — к боли, крикам вокруг, к смертельной опасности... Осталось лишь одно — бурлящая во мне сила, которой оставалось только дать свободу.

Просто — как двери открыть.

...Когда черный туман схлынул, он оставил после себя три неподвижных тела и одного живого и невредимого, но крайне удивленного князя, на запястье у которого распадался на волосинки защитный жгут. Ксиль медленно обернулся и застыл, боясь пошевелиться.

— Что... — начала было я, но шею предупреждающе кольнула сталь.

— Не дергайся! — прошипел кайса, аккуратно сминая мою защиту. — И ты тоже без глупостей, иначе девчонка умрет.

— Как скажете, — покладисто кивнул князь... и рванулся вперед.

За моей спиной в траву осело тело.

Я дернулась посмотреть, но, увидев наполовину оторванную голову, быстро передумала.

Все было кончено. Странный транс, в который накрыл меня во время попытки высвободить чистую энергию, постепенно исчезал.

Только теперь я осознала, что несколько раз побывала на волосок от смерти, что сама — нет, пожалуйста, пусть это будет сон... — сама убила. Убила живых людей. Мамочка...

Из горла вырвался булькающий всхлип. Максимилиан скользнул вперед, опустился рядом со мной, ласково обнимая.

— Не плачь. Все уже кончилось. Я бы не дал тебя в обиду, ни за что.

Понимает ли он?.. Какая глупость, конечно, понимает. Только не хочет говорить очевидное. Что инквизиторы сами на нас охотились, что они без колебания убили бы и меня, и его, да не вышло, что выхода не было.

Знаю, что не было. Но почему же так тошно?

— Это пройдет, — шепнул князь. — Посмотри на меня.

Я робко подняла взгляд на его лицо, залитое чужой кровью. Черные провалы зрачков, гипнотизируя, то сужались, то расширялись.

'Все хорошо, shannie. Все хорошо'.

Я глубоко вздохнула, успокаиваясь. Истерика постепенно сходила на нет, оставляя только неприятный осадок. Я с опозданием осознала, что сижу, вцепившись в залитую кровью рубашку, на сырой, холодной земле. Ноги уже затекли. Неловко разжав пальцы, я поднялась, чуть шатаясь от усталости и перенесенного шока. Максимилиан внимательно оглядывал поле боя, уделяя особое внимание подсчету тел. Потом неспешным шагом подошел к одному из инквизиторов в белом, безвольно лежащих на земле, и несильно ткнул его мыском в бок.

— Хватит притворяться. Я знаю, что ты живой. Ты был в стороне, когда она выплеснула свою силу.

Человек вздрогнул, но встать не решился, надеясь на лучшее. Максимилиан усмехнулся и вздернул инквизитора за шиворот, ставя на ноги. Глубокий капюшон слетел с головы, открывая юное лицо и растрепанные русые волосы.

Очутившись на ногах, парень — довольно высокий, как оказалось, и не такой уж 'юный' — лет двадцати двух — попятился, пока не уперся спиной в березу. Серые глаза казались черными из-за расширенных от страха зрачков, контрастируя со светлой кожей, разбитые губы мелко дрожали.

Максимилиан смерил мага задумчивым взглядом. Облизал губы. Оглянулся неуверенно и предложил:

— Малыш... Иди к порталу и жди меня там. У меня... дела.

Я посмотрела на него, на обессиленно прислонившиеся к березе 'дела' — и тихо, но очень твердо сказала:

— Нет.

Максимилиан вздохнул и устало взъерошил волосы.

— Я голоден. Сейчас мы пройдем через портал и окажемся в городе, и я все равно отправлюсь на охоту. Так скажи мне, кто лучше подходит, — он внимательно заглянул мне в глаза, — беззащитный человек, который даже не подозревает об опасности, у которого, возможно, есть семья, близкие, или этот инквизиторский выкормыш, у которого был шанс постоять за себя?

Я промолчала. Потом начала закатывать рукав. Максимилиан скривился, как будто проглотил лимон.

— Нет, так не пойдет. Ты сейчас ослабла, а нам еще через портал проходить. — Видимо, в моих глазах он увидел что-то, что его задело. — Обещаю, мальчик останется жив и почти невредим. Ну, иди же!

Презирая себя, я отвернулась и побрела к мраморному основанию портала, но все же успела заметить, как Максимилиан, ласково улыбаясь, вплотную подходит к молодому инквизитору, осторожно заправляет за ухо светлую прядь... Маг обреченно закрыл глаза, чуть подаваясь вперед.

Тонкие пальцы запутались в светлых волосах.

'Не бойся. Больно не будет'.

Я до искр в глазах зажмурилась, зажала руками уши. Но все равно слышала тихие стоны, а перед глазами стояло полное отчаяния лицо сероглазого мага.

Через несколько минут, растянувшихся на часы, Максимилиан негромко окликнул меня. Я оглянулась. Он стоял у подножия портала. Чужая кровь уже впиталась в кожу, не оставив следов. Инквизитор, бесчувственно обвисший на его руках, без белого плаща — в одном свитере и джинсах — выглядел беспомощным и каким-то замерзшим.

— Не волнуйся за него. Он сейчас просто спит, — ответил Максимилиан на незаданный вопрос. — Идем?

Я кивнула, неловко ухватила его за рукав и шагнула в портал. На долю секунды все завертелось перед глазами, и мне с трудом удалось не свалиться.

Максимилиан, что характерно, остался на ногах даже со своей ношей.

Проморгавшись, я огляделась. Мы стояли на пустынном берегу. Позади мерно плескалось море, слизывая с песка птичьи следы, а впереди раскинулся ночной город, весь пропитанный запахами соли, смолистой хвои и мокрого дерева. Где-то на окраине город начинал задираться вверх, но не поднявшись и на сотую часть гор, размазывался по подножию. Среди зеленеющих пиков особенно выделялся один — вдвое выше остальных, с серо-коричневой вершиной. Вокруг вершины клубились тучи, смазывая очертания.

Дорога к третьему испытанию пролегала по горам.

Глава 5

Максимилиан мотнул головой, будто стряхивая наваждение. Похоже, он был готов к любым испытаниям — сражениям, тяжелому восхождению, преследованию, но не к передышке.

А сонный приморский городок оказался именно передышкой. Своего рода 'око бури', затишье перед очередным шквалом. Портал, перемещение по которому невозможно отследить, угас и открылся бы еще не скоро. Значит, по этому пути инквизиторы уже не последуют. А иначе, как через портал, выйти на место третьего испытания невозможно. Оно могло оказаться где угодно, лишь бы там были горы.

— Найта, — тихо позвал князь, сгружая бесчувственного инквизитора на песок, — последи за ним, ладно?

— А ты куда? — живо заинтересовалась я. Оставаться одной мне вовсе не хотелось.

— Постараюсь найти место, где можно оставить этого несчастного, и какую-нибудь приличную гостиницу заодно.

— А гостиницу-то зачем? — удивилась я. — Ты же не собирался задерживаться, торопился? Или передумал?

— Не передумал, — усмехнулся князь. — Но чувствую, что ты заставишь меня передумать. Особенно когда вспомнишь о том, что в гостиницах обычно есть душ с горячей водой, большая кровать, чистое белье... — От мнимого удовольствия он закатил глаза. Вот ведь... соблазнитель. Только рекламным агентом и работать.

— Ладно, намек поняла, — проворчала я, с трудом отгоняя видения цивилизованной жизни. Горячий душ... Мм... И много мыла...

— А еще вкусная еда, музыка, телевидение, пластинки от комаров, — коварно продолжил Максимилиан, глядя на мои терзания. Знал же, мерзавец, что мне теперь каждый час до его возвращения годом покажется!

— Хватит дразниться, — устало отмахнулась я. — Иди уже, ищи свою гостиницу.

Максимилиан послушно растворился в сумраке, напоследок шепнув что-то вроде 'А утром — крепкий кофе без сахара...'.

Я сглотнула.

Кстати, сколько мне уже пришлось оставаться без любимого напитка? Если подсчитать все, учитывая тот день, когда князь похитил мою драгоценную особу прямо из-под носа у подруг... Хм, получалось, что уже не меньше полутора недель.

Ужас. Скоро совсем одичаю.

Через несколько минут в мою блаженно пустую голову забрела мысль, что сидеть на открытом всем взорам пляже рядом с окровавленным полутрупом — не лучший способ избежать проблем с местным населением, тем более что языка аборигенов я не знала и объясниться бы не смогла. Разглядывание окрестностей хорошего настроения не прибавило: в качестве более-менее приличного укрытия подходили только заросли широколиственного кустарника вперемежку с кряжистыми южными соснами чуть выше по берегу.

К сожалению, все это великолепие находилось довольно далеко, а инквизитор не спешил приходить в себя и топать в кусты самостоятельно. Я нерешительно подергала мага за ногу, потом поднатужилась и даже протащила его несколько метров по песку. Выдохлась почти мгновенно — после сражения и нервной встряски сил едва-едва хватало на то, чтобы не засыпать на ходу. Да еще и парень оказался довольно тяжелым...

Уже совсем было отчаявшись, я начала вспоминать заклинание для отвода глаз, и вдруг меня осенила идея. Дурацкая, конечно, но почему бы не попробовать?

Сосредоточившись, я аккуратно выплела узор 'летательного' заклинания для ветки и наложила его на инквизитора. Вообще-то на мыслящих существ оно не действует, но маг-то сейчас без сознания...

Повинуясь финальному жесту, бесчувственное тело послушно воспарило. Довольно хмыкнув, я направилась к зарослям, подталкивая свою ношу в нужную сторону.

Когда до укрытия оставалось всего несколько шагов, молодой маг соизволил очнуться. Заклинание, лишившись единственной опоры, схлопнулось. Инквизитор рухнул на землю и душераздирающе застонал. Меня скрутило чувством вины.

— Эй! — Я осторожно склонилась над магом и тронула его за плечо. — Вы в порядке?

Он с трудом разлепил глаза и сфокусировал мутный взгляд на моем лице.

— Даже не знаю... Я ведь не умер, нет? — с сомнением произнес парень. Я отрицательно покачала головой — мол, живой еще. Инквизитор растянул разбитые губы в улыбке. — Значит, все хорошо.

Он задумался, видимо, припоминая обстоятельства, из-за которых оказался в столь плачевном состоянии, и добавил:

— А что нехорошо, то вполне поправимо.

Я невольно улыбнулась.

— И как такой оптимист с оригинальным чувством юмора загремел в самую мрачную организацию нашего времени?

— Ой, не спрашивайте, — поморщился маг, сворачиваясь в дрожащий от холода клубочек. — Родственные связи и все такое... Кстати, я должен сказать вам спасибо.

— За что? — не поняла я. — За то, что уронила вас в песок? — переспросила с недоверием, подозревая, что паренек просто издевается надо мной.

И — осеклась, вспомнив сцену на поляне. Наверно, нелегко инквизитору быть обязанным жизнью равейне.

— Я отговаривала князя ради себя, а не ради вас, — ответила я чуть резче, чем хотела. Но маг словно и не заметил моей грубости.

— И все равно спасибо. После того, как я понял, за кем мы охотились... я не надеялся выжить.

— Почему? — глухо переспросила я, догадываясь, в чем дело. Опять чудесная репутация Максимилиана. Настроение стремительно заскользило по наклонной.

Инквизитор ничего не ответил, только поплотнее подтянул колени к подбородку. Я спохватилась и достала из рюкзака верх от аллийского 'кокона'.

— Вот, возьмите. Будет теплее.

Инквизитор с отвращением покосился на свои дрожащие руки:

— Спасибо... Только это не от холода.

Я вспомнила свое состояние после такого же происшествия и понятливо кивнула.

— Энергетическое истощение, да? И головокружение?

— Ты целитель? — недоверчиво поинтересовался инквизитор, от удивления переходя на 'ты'.

— Не совсем. Кое-какие знания у меня есть, но не в них дело. Просто у меня был схожий опыт, — неохотно пояснила я. Не то чтобы вспоминать о том, что сделал Максимилиан, было неприятно. Но почему-то ужасно не хотелось обсуждать произошедшее с посторонним.

А тем более с инквизитором.

Чтобы замять неудобный вопрос, я задала встречный:

— Как у тебя с магией? Сам себя полечить можешь?

Инквизитор замер, прислушиваясь к ощущениям... И вдруг побледнел, как полотно — даже в полумраке было заметно.

— Что такое? — искренне забеспокоилась я. Может, поискать в рюкзаке какое-нибудь снадобье из купленных Ксилем запасов? Но вот какое — бодрящее, успокоительное? Бездна, как не хватает мне Дэриэлла с его советами!

— Магия... пропала.

Долгие пять секунд я приходила в себя после этого заявления, опровергающего большинство законов этого мира.

— Совсем?

Он кивнул. Я запротестовала:

— Да нет, так не бывает! Магия — это не какая-то физическая способность, это талант! Как стихи писать, — горячо убеждала я сникшего инквизитора. — Может пропасть желание писать стихи, но не способность к творчеству. Ты еще восстановишься, вот увидишь!

— Ты думаешь? — воспрянул духом маг. Судорожно сведенные плечи чуть расслабились, ненормальная бледность сошла и даже прилипшие ко лбу волосы не выглядели так уж жалко.

— Ну, конечно, — улыбнулась я.

Некоторое время мы сидели в тишине. Меня начало клонить в сон. Только воспоминание о гостинице и обещанном горячем душе заставляло снова и снова вскидывать голову.

Инквизитор, хотя и слабый после всего, спать не желал. Он желал общаться.

— Э-э... Уважаемая эстиль?

Я с трудом разлепила глаза.

— Ну?

— Как вы... то есть ты... как ты думаешь, что со мной теперь будет?

Я честно задумалась.

— Не знаю. Все зависит от князя. Он вроде бы говорил, что будет искать, куда тебя пристроить... Значит, убивать не планирует.

— Есть вещи похуже смерти, — возразил инквизитор и опять скис. Наверно, задумался об этих самых вещах.

Но я не собиралась позволять ему впадать в уныние раньше времени и попробовала отвлечь разговорами:

— Тебе уже получше?

— Физически — да. Но на душе тяжело, — неожиданно откровенно ответил инквизитор. Сейчас он казался намного моложе своих лет. — Я все никак не могу выкинуть из головы некоторые мысли...

— Например? — подбодрила его я, уже подозревая, о чем пойдет речь. И не ошиблась, конечно.

— Я думаю о Северном князе. Он совсем не такой, каким нам его описывали. Во время... ну, когда он меня... со мной... — Маг окончательно засмущался и натянул ткань до самого носа. Голос его приобрел глухое звучание. — Когда он тянул из меня силы, я словно бы заглянул в его душу. Он... прекрасен. Так странно... Мне раньше казалось, что настолько прекрасных, совершенных существ не бывает, и тут — вот оно. Я осознаю, что это просто наваждение, шакарский гипноз, но все равно до дрожи хочу упасть перед князем на колени, и... Глупости я говорю, да?

— Вовсе не глупости.

Я слушала молодого смотрителя, опустив глаза. Бездна, у меня было все то же самое — правда, копилось это ощущение постепенно. А тут Ксиль просто не стал задумываться о психике парня и шарахнул по нему всей мощью своего шакарского обаяния. Мне приходилось слышать о таких случаях, но в рассказы как-то не верилось. И тут — живое подтверждение очередной страшной сказки.

— Я чувствовал, что моя смерть доставит ему удовольствие, и я рад был умереть ради него. Остался жить только его волей... — едва слышно прошептал маг. — Он чудовище. Настоящее. И чудо тоже.

— Максимилиан не злой, — возразила я скорее из чувства противоречия. Отвечать искренне мне не хотелось. — Если сразу не убил, то потом мучить не станет.

— Это мы еще посмотрим, — отозвался из кустов веселый голос. — Вот возьму и замучаю. А ты как? Развлекаешься, Найта?

— Максимилиан!

Я радостно вскочила на ноги, стряхивая с себя сонливость и белый пляжный песок.

— Он самый, — охотно подтвердил князь, проявляясь среди теней, как мираж перед путником в пустыне — такой же реалистичный и нежданный.

— Ты нашел гостиницу? — жадно спросила я.

Максимилиан улыбнулся, видя мое нетерпение.

— Нашел, нашел. Номер уже ждет постояльцев. А лишняя пара купюр избавила нас от необходимости предъявлять документы. Что же касается молодого человека... — инквизитор сжался под тонкой тканью — ...то я позаботился о приятной компании для него.

— Неужели? — недоверчиво поинтересовалась я. 'Приятная компания', надо же. Внушает подозрения, что ни говори.

— Компания самая что ни на есть приятная, — уверил меня князь и хищно усмехнулся. — Видишь ли, в этом городе проездом оказались кланники из Пепла Времени. Они любезно согласились позаботиться о молодом человеке до его выздоровления. Ну и проследить, чтобы он не делал никаких глупостей, вроде попыток связаться с кем-то из Ордена.

— А что с ним будет потом?

— Ничего, — пожал плечами Максимилиан. — Я обещал тебе, что он останется невредим, а значит, так и будет. Скорее всего, его продержат некоторое время, а потом отпустят. Тебя это устраивает, Кей? — обратился он к магу. Тот от удивления даже забыл испугаться и выглянул из-под аллийской ткани.

— Откуда вы знаете мое имя?

Максимилиан невесело усмехнулся. Тени причудливо легли на лицо, превращая его в древнюю маску.

— В процессе знакомятся довольно близко. Так что теперь я знаю о тебе все... или почти все. Кстати, ты уже можешь идти? — Инквизитор кивнул. — Тогда поднимайся. Проводим девушку в гостиницу, а потом я отведу тебя к своим друзьям.

По дороге Максимилиан несколько раз порывался мне что-то сказать, но каждый раз оглядывался на инквизитора и молчал. Судя по тому, что к мысленной речи он не прибегал, дело было несрочным... или же Ксиль не догадывался, что я отреагирую на его новости как-то по-особенному. Наконец впереди показались очертания слабо освещенного здания. Белый камень, тенистый парк вокруг, выщербленная плитка дорожек — словом, обычный приморский отель. Князь порылся в карманах и выудил магнитную карточку с номером комнаты.

— Зайдешь в холл и спросишь у дежурного, как пройти к номеру. Я обо всем договорился. И вот еще что, малыш, — замялся Максимилиан. — Это приличный отель, честное слово. Но не интересуются в нем личностями постояльцев по одной причине... гм... Словом, ты не удивляйся, если нас там примут за пару. Впрочем, вряд ли кто-то позволит себе хотя бы намек — люди здесь очень тактичные. А вот если ты начнешь шумно возмущаться и привлекать к себе внимание, кто-нибудь обязательно заметит, что выглядишь ты еще школьницей, и может вызвать полицию или что-то в этом роде.

И почему я ожидала чего-то подобного?

— Ладно, — вырвался у меня вздох. — Если не придется ради конспирации выходить за тебя замуж, то любопытные взгляды прислуги я переживу. Лишь бы был горячий душ.

— Там есть даже ванна, — уверил меня князь, а потом торопливо сунул в руки карточку и толкнул к входу: — Давай, иди уже.

Я послушно развернулась и побрела ко входу в гостиницу. Уже у самых ворот я оглянулась. Максимилиан, поддерживая мага под локоть, быстро направился в темный переулок.

Надеюсь, с этим парнем все будет хорошо... Удачи тебе, Кей!

У самых дверей меня уже ждали. Немолодой полный мужчина в тонких прямоугольных очках, видимо, обещанный дежурный или администратор, нервно оглядывался по сторонам. Увидев меня, он нелепо взмахнул рукой и громким шепотом окликнул на ломаном заокеанском:

— Это вы — спутница господина из номера тридцать три?

Я украдкой глянула на магнитную карту. В левом верхнем углу горделиво красовалось число тридцать три.

— Да, это я. Мой... мм... спутник... — Ксиль, я тебя убью! Мог бы предупредить, что придется говорить на другом языке! Я же больше школьного минимума не знаю, и то потому, что уроки прогуливать стеснялась! — Мой спутник говорил, что меня проводят в номер. Я не ошиблась?

— Не ошиблись! — Мой провожатый разродился ослепительно-искусственной улыбкой. — Разумеется, я вас провожу. Желаете еще чего-нибудь? Поздний ужин в номер или что-то в этом роде?

Сколько же ему заплатил князь, если этот хмырь так заливается? Или за границей всегда так? Вот у нас в пансионе, где мы останавливались, когда с классом ездили на экскурсию по монастырям, лишнего полотенца было не допроситься.

— Нет, ничего не надо, — промямлила я, едва подбирая слова. Вот Элен, кроме нашего родного, аллийского и 'магического', говорила еще на четырех языках, а мне рот открывать — только позориться. — Со всеми вопросами, пожалуйста, обращайтесь к моему спутнику.

— Как пожелаете, — одарил меня очередной приторной улыбочкой очкарик.

Засыпая на ходу, я последовала за своим провожатым. Вблизи отель оказался очень даже ничего — ни мусора, ни заржавевших поручней. В пустом холле гулко отдавались шаги администратора, торопливо шагающего по мраморной плитке. Комната располагалась на четвертом этаже левого крыла. Сопровождающий, протараторив напоследок что-то обо всех современных удобствах и умопомрачительном виде на море и какой-то 'конфиденциальности', улетучился. Я вставила карточку в прорезь и, дождавшись положенного писка, повернула ручку. Закрылась, сбросила рюкзак и только после этого нашарила на стене выключатель.

И чуть не поперхнулась.

'Ну да. — Я задумчиво провела рукой по бело-розовому шелку покрывал. Что же это за отель такой, интересно... Документов на вселение не потребовалось, 'конфиденциальность' опять-таки... — Ксиль же представил нас как парочку'.

Красное сердечко подушки с размаху впечаталось в стену. Я в изнеможении плюхнулась спиной на мягко спружинившую двуспальную кровать и закуталась в одеяло. На потолке располагалось красивое зеркало в золотистой раме, отражавшее мою перекошенную физиономию в окружении подушек-сердечек и моря бело-розово-алого шелка.

Ну, князь!

С трудом подавив истерический смешок, я села и наконец скинула обувь. Сразу вспомнился анекдот про угрюмого работягу, который носил ботинки на три размера меньше, и его единственную радость по вечерам. У меня обувь была удобной, но все равно ноги болели после целого дня ходьбы.

Приоткрытая дверь ванной звала и манила, и я, не устояв, предпочла сну водные процедуры.

К слову сказать, интерьер ванной тоже 'радовал' глаз золотистым обрамлением и обилием алых сердечек. Неужели находятся идиоты, которым это нравится? Фу, какая пошлость...

Постоянное присутствие князя стало уже настолько привычным, что находиться одной было как-то странно. Невольно я начала бормотать себе под нос всякую чушь, разбирая пробники с косметикой.

— ...А что это там, на стеклянной полочке? Ну-ка, посмотрим... Ого! Вот это уже лучше!

Держатели гостиницы не поскупились на ароматные гели и шампуни в разноцветных бутылочках. В прозрачных квадратных емкостях покоились горки морской соли с цветочными экстрактами и 'бомбы' из розовых лепестков. Я наугад открыла один из пузырьков и принюхалась. Мм... Похоже на какой-то крем с запахом ванили. Ха, живем!

Когда через час я вышла из ванной, окутанная ароматным паром, в чистом белом халатике из мягкой ткани, то уже почти готова была простить Максимилиану идиотскую идею снять номер для новобрачных... или как он там назывался.

Сам князь обнаружился лежащим на кровати в позе 'бейте и пинайте меня, все равно не встану'. На его лице застыло смешанное выражение — ожидание нагоняя и безмерная усталость.

— Я думал, ты уже никогда оттуда не выйдешь, — обратился он к зеркальному потолку.

— Я думала, шакаи-ар никогда не устают, — поддразнила его я, плюхаясь на покрывало. — Ты давно пришел? И вставай уже, всю постель перепачкаешь.

— Примерно с полчаса назад, — ответил князь, перемещаясь с кровати на пол. — И я не устал, просто грех упускать последнюю возможность нормально выспаться перед восхождением. Ты не злишься на меня за такой... э-э... интерьер?

— Нет, — пожала плечами я. — В конце концов, это тебе придется спать на том ужасном диване. — Я обличающе ткнула пальцем в хрупкую деревянную конструкцию, обитую скользким шелком. Максимилиан покосился на диван и фыркнул.

— Прогоняешь меня, что ли? Боишься, что я к тебе буду ночью приставать?

Я только показала ему язык.

— Никого я не боюсь. И тебя тем более.

— А зря, — глубокомысленно заметил князь, направляясь в ванную. Несколько секунд я ошеломленно созерцала захлопнувшуюся дверь, а потом кинула в нее подушкой.

— Это что еще за намеки?!

Максимилиан неразборчиво отозвался из-за двери, но сквозь шум льющейся воды я расслышала только слова 'репутация', 'взрослый мужчина' и 'наивный ребенок'.

'Наивный ребенок' злобно поворчал и зарылся под одеяло. А подушки ничего, мягкие...

Через некоторое время Максимилиан вдоволь наплескался и покинул 'ванный рай'. Подозрительно покосившись на якобы спящую меня, присел на краешек кровати, вытирая голову полотенцем. Я сквозь опущенные ресницы разглядывала отмытого разве что не до блеска князя. Свою одежду он бросил прямо в ванной, оставшись в обмотанном вокруг талии полотенце. В тусклом свете ночника, отражающемся от красных покрывал и одеял, кожа казалась не молочно-белой, как обычно, а нежно-нежно-розовой. Только между лопаток...

— Ксиль?

— А? — откликнулся Ксиль, отрываясь от невероятно увлекательного процесса высушивания волос махровой тканью.

— У тебя спина в полоску.

— Где? — Князь бросил взгляд в потолочное зеркало. — А-а, это от крыльев.

— Можно посмотреть? — робко спросила я, выкарабкиваясь из-под одеял.

— Да пожалуйста.

Поплотнее запахнув халат, я перебралась поближе. Вдоль линии лопаток, параллельно позвоночнику, шли две широкие темные полосы. Приглядевшись, я поняла, что цвет здесь ни при чем или почти ни при чем. Просто кожа в этом месте, даже на взгляд более тонкая и нежная, словно впитывала свет. Я осторожно провела по ней кончиками пальцев. Кожа отозвалась пульсирующим жаром, а Максимилиан замер, словно боясь пошевелиться. Накрыв темную полосу ладонью, я прикинула температуру. Градусов шестьдесят, не меньше. И гладко, как шелк.

— Не надо, — хрипло попросил Максимилиан, отводя мою руку в сторону. — Или я... — Он осекся и уставился в пол.

— Или ты... что? — непонимающе переспросила я, заглядывая ему в лицо. Голод стимулирует, что ли, прикосновение к крыльям?

Князь невольно улыбнулся.

— Вырастешь — расскажу, — пообещал он, щелкая меня по носу. Я обиженно отвернулась, но мучить вопросами не перестала.

— А почему там кожа другая?

— Она не то чтобы другая, — возразил Максимилиан. — Просто намного более тонкая. В этом месте сходится огромное количество нервных окончаний.

— Как на лице?

— По сравнению с подкрыльями твое лицо по чувствительности скорее ближе к пятке, — усмехнулся Ксиль, мельком проводя пальцем по щеке, словно демонстрируя степень чувствительности моего лица. Я мгновенно покрылась мурашками от странного предчувствия-ожидания и быстро задала следующий вопрос:

— А как у тебя с энергией? Ты восстановился после боя?

— И даже запасся впрок, — рассеянно кивнул князь. И осведомился подозрительно: — А что?

— Ксиль... — Я зажмурилась для смелости и выпалила на одном дыхании: — Можешь показать, как раскрываются крылья? Ну, пожалуйста!

Князь опешил от неожиданной просьбы:

— Что?

— Ничего. — Я уставилась в покрывало, краснея. — Я об этом много читала и хотела сама когда-нибудь увидеть... А здесь такой шанс... — В голову забрела паническая мысль: — Или я прошу о чем-то неприличном?

Максимилиан от души рассмеялся и даже полотенце выронил.

— Да нет, все в рамках. Просто еще никто не додумался обратиться к кому-то из князей с такой просьбой. Между прочим, ты здорово рискуешь, — предупредил меня Максимилиан. — А если я тебя случайно задену крылом?

— Ну я же не собираюсь соваться за спину, — отмахнулась я. — К тому же у меня есть знакомый целитель...

— Против безумия целители бессильны, — хмыкнул князь. Посмотрел на мои горящие в предвкушении глаза и добавил: — Впрочем, похоже, ты и так не вполне нормальная...

Я искренне возмутилась и шарахнула ему по плечу подушкой. Максимилиан с хохотом поймал ее и водворил на место, а потом решительно развернулся ко мне и усадил себе на колени.

— Слушай правила, — деловито распорядился он. Я застыла, как мышка перед удавом: в последний раз на колени меня сажал Дэриэлл, когда мне было лет четырнадцать. Причем Элен тогда на него посмотрела очень строго и сказала: 'Хватит, она уже взрослая, люди не так понять могут'. Тогда Дэйр только посмеялся, а мне стало неловко. Сейчас мамы рядом не было, да и гипотетических людей тоже, но щеки все равно покраснели. — Во-первых, смотри сколько угодно, но не перегибайся через плечо. Во-вторых, не суй руки в туман. Я, конечно, постараюсь настроиться на мирные мысли и снизить концентрацию энергии, но, поверь, тебе и этого хватит. В-третьих...

— Подожди, — перебила я его. — При чем тут мирные мысли?

— При том, — передразнил меня князь. — Крылья — это душа, понимаешь? Совокупность мыслей, желаний, самосознания, индивидуальности, воспоминаний и тому подобного. Если я буду настроен на агрессию — как в случае с инквизицией, помнишь? — то ударом крыла могу снести гранитную стену, а эффект от соприкосновения с живым существом будет схож с ударом молнии в несколько миллионов вольт. Охотники от этого частично защищены, но их ломает другое — невозможно двум душам существовать в одном теле, невозможно смертному почувствовать то, что чувствует шакаи-ар, и при этом остаться в здравом уме. Разрушаются какие-то невидимые связи и человек сходит с ума, оставаясь физически здоровым. Исключение составляют, пожалуй, только семейные пары шакаи-ар и людей, например, в которых супруги почти постоянно находятся в эмпатической спайке, а потому привыкают друг к другу. Мы с тобой еще не муж с женой, так будь очень осторожна.

— Да, молния в миллион вольт — это серьезно, — прониклась я. — А что в-третьих?

— А в-третьих, представление продлится не больше нескольких секунд, иначе мне снова придется искать обед, — с намеком окинул меня взглядом князь, насколько это позволяло наше положение. — И, поверь мне, далеко я ходить не стану... Ну что, готова?

Я кивнула.

Максимилиан закрыл глаза. Я с любопытством взглянула через плечо...

Вертикальные полосы потемнели, а потом вдруг вспыхнули, как снег на солнце. Сияние сгустилось до почти осязаемой плотности. Мгновение — и из сияющих 'бутонов' брызнул угольно-черный туман. В комнате сразу стало темнее, как будто крылья впитывали в себя скудный свет ночника. Я завороженно смотрела на шелковистые переливы тьмы над сияющими плечами.

— Ну как? Нравится? — со странной интонацией спросил Максимилиан, открывая глаза. Зрачки превратились в черные ниточки, мокрые волосы растрепались, клыки хищно поблескивали за темными губами — одним словом, вылитый вампир. Я невольно хихикнула и отпрянула в сторону — жутковато это смотрелось. Сердце сжалось от дурного предчувствия.

— Очень. Бездна!

Оконная рама с грохотом распахнулась. Максимилиан рефлекторно бросился вперед, сталкивая меня с коленей и отгораживая от возможной опасности. От резкого движения я не удержалась на ногах и, пытаясь затормозить, схватилась за плечо князя, дернувшегося к окну. И с умопомрачительной четкостью поняла, что по инерции лечу прямо в черный, влажно клубящийся туман.

Нет! Не-ет!

Безмолвный крик разрывал голову. Черные волны обжигали кожу, как кислота, проникали под сомкнутые веки, просачивались в уши, в рот... Задыхаясь, жадно вдохнула отравленный воздух, ясно понимая, что это меня убьет... Темный туман на мгновение заморозил легкие и... все?

...Я по-прежнему стояла позади Максимилиана, держась за его плечо. Он замер, полуобернувшись, ошеломленно глядя на меня. Сквозь черную дымку бледное лицо казалось размытым. Вот только ничто больше не обжигало кожу. В воздухе разлился чистый, свежий аромат, будто перед грозой. Я чувствовала... я жила... я...

(Страх, удивление, нежность, ярость, желание, боль...)

Нет, нет, нет... так не бывает, не бывает...

(Хрупкие пальцы вцепились в плечо. Что с тобой, малыш?)

Я... я не знаю...

(Это я не знаю!)

Чужие эмоции затопили сознание. Я уже с трудом отделяла свои чувства от его ощущений, его желаний и воспоминаний... Во рту появился отчетливый металлический привкус. Я поднесла пальцы ко рту... и с удивлением увидела, как Максимилиан слизывает капельку крови с прокушенной губы. Иногда длинные клыки только вредят.

(Бред!)

От новой вспышки негодования сознание начало уплывать. Уже оседая на пол, я почувствовала, что чужая душа уходит, оставляя меня наедине... с собой?

Максимилиан осторожно обнял меня, прижимая лохматую голову к плечу. Тому самому, на котором остались отчетливые следы моих ногтей. Ох, нет...

— Ну что ты плачешь, малыш? Все уже закончилось... Прости меня... — глухо шептал князь. Его дыхание шевелило мне волосы на макушке.

— Так... одиноко... Ксиль... ну почему люди все время одни... почему нельзя... так... почему... — всхлипывала я, уткнувшись в плечо. Пустота, образовавшаяся в душе, когда Максимилиан сложил крылья, постепенно заполнялась моими воспоминаниями и чувствами. Но что-то глубоко внутри тоскливо сжималось при мысли, что это больше никогда не повторится. Что это одиночество — навсегда... Я в отчаянии саданула кулаком по ножке кровати.

Боль в разбитых костяшках подействовала отрезвляюще. Мамочки, это что, и есть сумасшествие? Ой-ой-ой...

— Нет, ты абсолютно нормальна. Насколько это слово можно применить к ребенку после нервного срыва, — слабо улыбнулся Ксиль, уловив мою мысль. Я икнула — не иначе, от нервов, — смутилась и отодвинулась от него. Князь, хотя и несколько встрепанный, шокированным не выглядел. В голову закралась подозрительная мыслишка.

— Скажи мне, Ксиль... Ты чувствовал то же самое, что и я? — Он кивнул. — Тогда почему ты не потерял сознание?

Максимилиан смущенно улыбнулся и ответил, стараясь на меня не смотреть:

— Моя психика устроена немного по-другому. Я же эмпат. И чувствую это постоянно.

— Ты серьезно? — Я ошеломленно уставилась на него. — Это и есть эмпатия?

— Не совсем. Но очень близко.

Я снова посмотрела на князя, на этот раз с уважением.

— Теперь, по крайней мере, ясно, почему вы все такие чокнутые.

Максимилиан презрительно фыркнул:

— Я абсолютно нормален.

— А перепады настроения?

— У всех бывает.

— Немотивированная агрессия?

— Характерная черта шакаи-ар.

— Противоречивые желания?

— Это еще какие? — ехидно осведомился князь, вгоняя меня в краску. Я смущенно замолчала и отвернулась. Гад. — На самом деле шакаи-ар не более странные, чем люди или аллийцы. Просто мы чаще даем волю инстинктам. И регенам, — хмыкнул Максимилиан.

— Ну да, вали все на регены, — сочувственно похлопала я его по плечу. Максимилиан в шутку клацнул зубами у меня над ухом. Я отпрянула и, естественно, стукнулась головой о прикроватный столик. Чудесно.

— Не ушиблась? — Князь присел рядом со мной. Я пощупала голову:

— Вроде бы нет. — И ухватилась за протянутую ладонь. Горячую. Даже слишком. Неловко высвободив руку, я залезла под одеяло. Максимилиан внимательно за мной наблюдал. Стараясь не краснеть под пристальным взглядом, я попыталась отвлечь навязчивое внимание от своей скромной персоны.

— Кстати, Ксиль... Неплохо было бы посмотреть, отчего распахнулось окно.

— Я уже посмотрел, — успокоил меня Максимилиан. — Ничего особенного. Просто ветер. Кстати, скоро светает. Ты будешь спать или нет?

— Конечно, буду, — буркнула я, перебираясь на другой конец кровати. Заснешь теперь, как же. Буду лежать себе... и думать... ду-умать... мм...

Солнце било прямо в глаза. Некоторое время я умудрялась игнорировать этот факт, но проигнорировать запах кофе, постепенно наполняющий комнату, мне не удалось. Я зевнула, сонно потянулась и открыла глаза. На прикроватном столике стоял поднос. Над чашкой с горячим напитком кружился ароматный пар. Поджаристые тосты с джемом соблазнительно блестели на солнце. Наглый князь сидел на корточках перед кроватью и улыбался во все тридцать два... тридцать шесть... словом, сколько там есть у шакаи-ар зубов.

— Полторы минуты.

— Что 'полторы минуты'? — вяло спросила я, приглаживая растрепанные волосы.

— Кофе способен разбудить тебя за полторы минуты, — охотно пояснил Максимилиан и продолжил: — Другие традиционные методы побудки, как то: тормошение, щекотка, солнечные зайчики в глаза — не дали никакого эффекта.

— Кофе — это святое, — согласилась я, не обращая внимания на подколки. — Слушай, Ксиль, ты или отвернись, или, что еще лучше, выйди. Мне нужно привести себя в порядок.

— Ни за что, — разбойно ухмыльнулся он. — Моя прямая обязанность — кормить тебя завтраком в постели.

— Очень романтично, — без споров согласилась я. — Только я предпочитаю сначала умыться, потом одеться и уже после этого нормально поесть, не боясь засыпать всю кровать крошками.

Максимилиан расхохотался и, легко встав на ноги, уселся на подоконник. Отвернувшись, разумеется. Судя по опрятной одежде и лишь слегка растрепанным волосам, князь проснулся уже давно и успел привести себя в относительный порядок. А чем я хуже?

Подхватив аккуратно сложенные, тщательно вычищенные вещи с кресла (надо же, обо всем позаботился, зараза... И когда успел?), я отправилась в ванную.

Десять лет учебы в первую смену дали свои результаты. Сколько раз я проклинала несработавший будильник, одной рукой второпях натягивая джинсы, другой — закалывая волосы в подобие низкого хвоста? Зато теперь, спустя всего четверть часа, я стояла перед князем одетая, умытая, аккуратно (ну, тут возможны допущения) причесанная и готовая к новому дню.

Подхватив со столика поднос, я устроилась рядом с князем на подоконнике, презрительно игнорируя придвинутое к столу кресло. Максимилиан поймал мой озорной взгляд и усмехнулся в ответ, втихую утаскивая один из тостов.

— Ты что, не завтракал? — возмущенно промычала я, запивая тост кофе.

— Да нет вроде, — хмыкнул Ксиль. — Я и не хочу.

— Тогда положи тост на место! — потребовала я. Максимилиан показал язык и демонстративно откусил от хлебца. Я решила сменить тактику: — Если я останусь голодная, то всю дорогу буду жалобно ныть. Ты уверен, что сможешь это выдержать?

— По дороге можем зайти в кафе, — предложил князь, протягивая руку за вторым тостом. — Все равно нужно сделать кое-какие покупки.

— Какие? — Мм, до чего же вкусный кофе... Или я просто отвыкла? А-а, неважно.

— Узнаешь, — пообещал Максимилиан. Я сделала последний глоток и с сожалением отставила чашку. — А теперь как насчет того, чтобы уйти, не прощаясь?

— Это как? — поинтересовалась я, закидывая рюкзак на плечи.

— А вот так.

Князь подхватил меня на руки и перемахнул через подоконник. Я даже испугаться не успела. Но, оказавшись на земле, не стала молчать:

— Ты... ты! Больше никогда так не делай, понял? А если бы мы разбились?

Максимилиан со смехом перехватил мои кулачки.

— Не разбились бы. Чтобы спрыгнуть с пятого этажа, даже крылья раскрывать необязательно.

— По законам физики это невозможно.

— Каким еще законам? — едко переспросил князь. Я поняла, какую глупость сморозила, и прикусила язык. Шакаи-ар с гравитацией играют, как дети с мячиком. То есть так же безответственно и столь же часто имея последствия в виде разбитых окон и коленок.

Убедившись, что я не намерена больше терзать его уши, Максимилиан цапнул меня за руку и потащил в подворотню. По-моему, ту же самую, в которой он оставил инквизитора.

— И все-таки куда мы идем?

Я обежала князя, заглядывая ему в глаза.

— В аллийскую лавку, — со вздохом сознался он. — Терпеть не могу этих бессердечных гордецов, но вещи они делают великолепные.

— Эй, не смей ругать аллийцев! — Я мстительно ткнула его в бок. — И они не бессердечные, сердец у них целых два. И еще один клапан маленький на аорте под черепом.

Князь увернулся и в ответ отвесил мне легкий подзатыльник.

— А я и забыл, что ты у нас невеста аллийского принца, — протянул он сладеньким голоском.

Я мгновенно взвилась:

— Дэриэлл — не принц! А я — не его невеста! Мы друзья!

Вообще-то можно было сказать проще: 'Дэриэлл — мой кумир, не трогай святое!', но вырвалось почему-то именно это.

— Ну да! Друг, который в четыреста пятьдесят раз старше тебя! — скептически выгнул брови князь.

— А тебе какое дело? — огрызнулась я, разом мрачнея. Прекрасное настроение почти исчезло. Максимилиан сразу же остыл и пожал плечами:

— Да, в общем-то, никакого. А если серьезно, у тебя есть парень? Или как это сейчас называется...

— Так и называется. — Я погрустнела, отводя глаза в сторону. — Только у меня никого нет, как это ни называй. А Дэриэлл — действительно друг и учитель. Ты не смейся, пожалуйста. Он очень хороший. И относится ко мне как ко взрослой... В отличие от некоторых. — Я искоса взглянула на князя. — А у тебя есть девушка?

— Постоянной — нет, — усмехнулся князь. И грустно добавил: — Но почему-то многие девушки думают, что у них есть я. Странно, правда?

Я внимательно оглядела безупречные черты лица, стройную фигуру, молочную белизну кожи и пронзительно-синие глаза.

— Действительно, очень странно. Я бы на их месте не стала тебе доверять.

— Почему? — опешил князь. Видимо, рассчитывал на другую реакцию.

— Ты слишком красивый, — с готовностью пояснила я. — Такие мужчины не отличаются постоянством.

Максимилиан презрительно фыркнул, мгновенно став похожим на наглого черного кота.

— Много понимаешь, опытная ты наша. Я ведь шакаи-ар, а следовательно, ищу ту единственную, неповторимую...

Глядя на вдохновенно поднятые к небу очи, я не выдержала и расхохоталась.

— Что? — обиделся Максимилиан. Я смогла выдавить сквозь хохот только два слова:

— Не верю!

Глава 6

Мы обошли почти весь город, а аллийской лавки так и не обнаружили. Обычно заведения, не предназначенные для людей, имеют довольно яркие вывески — для тех, кто умеет смотреть, конечно, для других оставаясь неприметными и вечно закрытыми ателье, подвальными магазинами и уединенными особняками. Но на этот раз я не смогла обнаружить не то что сигнального маяка — даже слабенькой искры. Конечно, имелась вероятность, что аллийцы тщательно замаскировались... Но возможно, их здесь просто не было.

Вот это я уже добрый час и пыталась втолковать упрямому князю.

— Почему нельзя было купить все в обычном магазине? — ныла я. Бродить по городу оказалось еще утомительнее, чем по лесу. Там хотя бы воздух был свежий, и голова от него не болела.

Максимилиан только фыркнул.

— На человеческие вещи нельзя положиться. Обувь жмет, одежда расползается, я уже не говорю о том, что ни один так называемый дизайнер с магией и близко незнаком.

— Зачем обязательно с магией? Я и сама могу зачаровать вещь! — Максимилиан удивленно приподнял бровь. — Ну ладно, ладно, — сдалась я. — Может, и не могу. Точнее, могу, но на что-нибудь простенькое. Но ты же сам говорил, что время дороже!

— Дороже, — согласился князь. — И если бы я точно знал, что в этом городе живут только люди, то не тратил бы время на поиски. Но кланник Тантаэ сказал, что аллийцы здесь есть.

— Это вовсе не значит, что они держат лавку, — пробурчала я. Однообразный приморский пейзаж начал мне надоедать. И если сначала цветущие сады и увитые зеленью дома казались милыми и романтичными, то сейчас навевали тоску. Как, например, этот особнячок. Нет, я, конечно, люблю розы, но не до самой же крыши...

Стоп.

Где это я раньше видела зеленые розы?

— Ксиль, — я неуверенно потянула за рукав. — По-моему, я нашла аллийцев. Не знаю, торгуют ли они, но живут там точно.

Максимилиан резко развернулся, присмотрелся к дому и застонал.

— Я идиот. Я же мимо этого места ночью два раза прошел. И ничего не заподозрил.

— Ничего удивительного. — Я осторожно провела рукой по колючей лозе. То, что издалека казалось розами, вблизи обернулось странными плетущимися цветами, слегка смахивающими на многолепестковые орхидеи. — Обычно хватает одного соцветия, чтобы отвести глаза человеку. А здесь целые заросли. Это свайтель, проще говоря, духоловка. Вообще-то считается, что она растет только в Кентал Савал — Дальних Пределах.

— В Кентал Савал, говоришь... — Черный коготь чиркнул по стеблю. Тяжелый зеленовато-белый цветок, рассыпая лепестки, упал на землю. — Что ж, заглянем к этому любителю ботаники. Мне кажется, мы нашли именно то, что нужно.

Я подняла глаза. На вывеске, почти скрывшейся под густым переплетением лоз, значилось: 'Дом Эльнеке. Ткани, амулеты, травы со всех Пределов'.

Эльнеке. Что-то знакомое. Память предупреждающе сдавила виски, оберегая от опасности. Но не может же быть, что сама Лиссэ... Нет, точно. У дома Эльнеке обширная сеть торговых лавочек по всему миру, во всех сколько-нибудь значимых городах.

— Знаешь, Ксиль... Может, не стоит туда идти? — робко предложила я.

Но князь уже толкнул тяжелую дверь. Приказав интуиции заткнуться, я вошла следом.

На первый взгляд — ничего страшного. Обычный аллийский интерьер: деревянные панели, цветы в высоких узких вазах, низкая мебель.

— Я так и знала, что когда-нибудь малышка Нэй навестит свою старую тетушку.

Все-таки попала. Ну, неудивительно. Портал на Пути королев разумен — он выносит идущего именно туда, где ему место. И если Ксилю приспичило попасть в аллийскую лавку, а мне увидеться с кем-то из близких, то неудивительно, что на нашей дороге оказалась...

— Тетя Лиссэ! — простонала я, оборачиваясь. — Я ужасно рада вас видеть...

А она совсем не изменилась. Только волосы стригла теперь совсем коротко... Темный ежик — наглый вызов традициям закостенелого аллийского общества — топорщился, открывая взглядам тяжелые серьги из кошачьего глаза. Тонкие пальцы были унизаны кольцами. Взгляд оставался все таким же заботливо-укоризненным, как мне помнилось. Вот он, кошмар моего детства — Лиссэ Ашель из дома Эльнеке собственной персоной.

— Не сомневаюсь, милая. Когда в прошлом году ты не приехала, внучка очень скучала. Мы все соскучились, — с упреком обратилась ко мне эта странная аллийка с внешностью подростка-гота и ворчливыми интонациями столетней бабушки.

— Вы знакомы? — подозрительно спросил князь, переводя взгляд с меня на хозяйку и обратно. Лиссэ поджала тонкие губки и наградила его коронным увещевающим взглядом. Волосы у нее на голове, казалось, презрительно зашевелились.

— Вы потрясающе наблюдательны, юноша. Впрочем, это проблема всего вашего поколения.

Князь поперхнулся от возмущения.

'Да я как минимум в четыре раза старше этой стервы! И она еще называет меня юношей!' — донеслась до меня возмущенная мысль. Я успокаивающе коснулась его руки: 'Не горячись. Она и к Дэйру так же относится, а он еще старше тебя'. А вслух сказала:

— Можно сказать и так. Князь, позвольте представить вам госпожу Эльнеке из Кентал Савал. — 'Ксиль, это бабушка моей подружки из Дальних Пределов. Она считает себя кем-то вроде моей опекунши и ведет себя соответственно. Если честно, я ее до сих пор боюсь'. — Тетя Лиссэ, это Северный князь, Максимилиан.

Услышав печально известное имя, аллийка, до того благосклонно кивающая, аж подскочила на месте и набросилась на меня разъяренной фурией, нимало не смущаясь присутствием князя:

— Нэй, девочка моя, ты ведешь себя недопустимо! Связаться с шакаи-ар! Да еще с таким! Ты позоришь свою славную семью! Что бы сказала утонченная Элен! А твой замечательный брат Хелкар? Или — о, ужас! — ты хочешь разбить сердце Дэриэллу?

Отступив на шаг назад под напором неугомонной тетушки, я вжала голову в плечи и как можно тверже сказала:

— А вот об этом я и хотела с вами поговорить. Не о сердце Дэйра, конечно, но о том, почему связалась с шакаи-ар.

Лиссэ мгновенно успокоилась. Кивком указав мне на низкое кресло, она грациозно присела напротив.

— Что ж, рассказывай, как ты опустилась до... подобного. — Тетушка презрительно глянула на князя. Он с независимым видом облокотился на стену, словно так и надо. Я оглянулась на него, молчаливо спрашивая разрешения.

'Рассказывай то, что считаешь нужным'.

Лиссэ сверлила меня пристальным взглядом. Я вздохнула и решила взять быка за рога.

— Инквизиция блокировала Зеленый. Меня ищут.

Тетушка схватилась было за сердце, но передумала.

— Это как-то связано с изменениями, которые с тобой произошли? Я имею в виду инициацию.

— Так заметно, да? — скисла я. Интересно, только Лиссэ такая проницательная, или каждый может это определить?

— Заметно? Посторонним — вряд ли, — покачала головой наблюдательная, как и многие из Дальних Пределов, аллийка. — Но я помню, какой ты была раньше и какой стала. Так при чем здесь смотрители?

Я вздохнула. Хотелось просто пожаловаться Лиссэ, переложить на нее все свои проблемы... Как в детстве.

— При всем. Это они спровоцировали инициацию. В Зеленом вообще случилось много странного. Максимилиан фактически вытащил меня из ловушки. Сейчас мы идем в Замок-на-Холмах, и нам нужно кое-что приобрести перед третьим испытанием.

Лиссэ вздрогнула, как от порыва ветра:

— Ты идешь по Пути королев?

Я кивнула.

— И два испытания уже позади? Что ж, мои поздравления, Нэй... — рассеянно пробормотала тетушка. — Но чем я могу вам помочь?

Князь скользнул к столику, перехватывая инициативу.

— Во-первых, сообщите в другие города, что инквизиция изолировала Зеленый. Не знаю, откуда ты об этом узнала, Найта, — обратился он ко мне, — но чем скорее придет помощь, тем лучше...

— Мне рассказала Айне, — прервала его я. Лиссэ заинтересованно наклонилась вперед. — Я пыталась связаться с ней, когда убежа... — Князь незаметно сжал мое плечо. — ... сбежала от князя на разведку, — быстро поправилась я. Лиссэ подозрительно сощурилась, но ничего не сказала. — Перед тем как связь оборвалась, я услышала, что за ней пришли смотрители.

— Все это очень скверно, — задумчиво опустила глаза Лиссэ. Князь улыбнулся, хищно сверкнув клыками.

— Тем более надо действовать быстро. Во-вторых, — продолжил он перечислять, — нам нужны припасы и теплая одежда. Такая, которая может пригодиться во время восхождения в горах — легкая, необъемная, с минимальным количеством чар. Срок — полчаса. Думаю, для оплаты хватит этого? — Князь небрежно вытянул из кармана потрясающей чистоты темно-синий камень. — Сапфир натуральный, не синтетический, — пояснил Максимилиан потрясенно замершей Лиссэ.

Вы думаете, тетушка была поражена богатством князя? Плохо же вы знаете торговку из дома Эльнеке... Я осторожно, бочком, начала пробираться к выходу. Уже у самых дверей меня настиг оклик Лиссэ:

— Неужели вы считаете, что я смогу подобрать одежду, достойную моей девочки, всего за полчаса?! На глаз?! — Лиссэ метнулась через всю комнату, хватая меня за руку. — Сюда, Нэй, моя сладкая. Тетушка подберет тебе что-нибудь получше... — ворковала аллийка, утаскивая меня в глубины дома. Я упиралась, но это было заведомо бесполезное действо.

— А как же я? — растерянно поинтересовался Максимилиан, в эту минуту как никогда напоминая просто красивого подростка, а не шакаи-ар.

— Как-как... — проворчала Эльнеке. — Вон там, на полке, лежат теплые вещи, подберите что-нибудь на ваш вкус. — И захлопнула дверь прямо перед его носом.

Небрежным жестом установив защиту от прослушивания, Лиссэ решительно направилась к высокому резному шкафу.

— А теперь рассказывай все, о чем умолчала раньше! — сухо приказала тетушка, снимая с полок аккуратные свертки. — При каких обстоятельствах вы познакомились, как моя дорогая Элен доверила тебя этому ничтожеству и чего он хочет за свою помощь. Не верю я в шакарскую благотворительность.

— Мама не знала, что я отправляюсь с ним. Да я и сама не знала... — покаялась я, послушно поднимая руки. Эльнеке закружилась рассерженным шмелем, снимая мерки и попутно тыкая в меня булавкой, когда я привычно пыталась втянуть живот, чтобы выглядеть стройнее. — Все началось с девятичасовой электрички, которой вздумалось уйти на десять минут пораньше...

Тетушка слушала меня внимательно, не перебивая и не задавая наводящих вопросов. Лишь иногда кивком указывала на образцы ткани, предлагая выбрать цвет или фактуру. Я тыкала пальцем в понравившийся кусок и продолжала рассказ. Судя по бурной деятельности, развитой тетушкой, мне следовало поспешить, и я старалась быть предельно краткой, излагать только факты, не оставляя места для личных впечатлений. И все же кое-что пришлось опустить. Вряд ли Эльнеке следует знать о наших с Ксилем разногласиях. Или о моей почти состоявшейся смерти.

Лиссэ явно чувствовала, что я что-то недоговариваю, но подловить меня даже не пыталась. Просто впитывала информацию, не делая вслух никаких выводов.

Только в самом конце, когда я уже охрипла, а готовые выкройки лежали на столе, тетушка сочла возможным оторваться от работы и дать оценку моим приключениям:

— Похоже, ты крупно влипла, милая моя. Шакаи-ар... От этих выродков добра не жди.

Еще месяц назад я готова была подписаться под этим заявлением, но сейчас гневно вскинулась, защищая Максимилиана.

— Неправда! Ксиль не такой. Он хороший, действительно хороший. А если и совершает что-то плохое, то только под давлением обстоятельств или сгоряча!

Лиссэ странно улыбнулась, глядя в сторону.

— Ты необъективна, Нэй. Если смотреть в лицо фактам, то выстраивается прямо противоположная картина. Ему плевать на твое благополучие, но пока ты необходима для исполнения каких-то его планов. Более того, ему необходимо также и твое абсолютное доверие. Я бы посоветовала тебе быть осторожнее, милая моя, но...

— Но, тетя...

— ... но ты меня не послушаешь, — грустно закончила Эльнеке. — А это значит, что ты выросла, дорогая, и будешь всеми силами бороться за свою любовь.

— Я не люблю его! — запротестовала я... и смутилась. — То есть люблю, но не по-настоящему. Просто он слишком красивый, слишком таинственный и несчастный, чтобы оставаться к нему равнодушной. Это не любовь, это влюбленность.

— Ненастоящей любви не бывает, — тихо возразила Лиссэ. — Как не бывает и простой влюбленности в семнадцать лет. Любовь бывает одна и на всю жизнь, а все, что после этого, — лишь поиски утраченного. Разве ты, которая провела все детство среди мудрых книг Дэриэлла, не поняла этого?

— Кстати, о друзьях детства, — с облегчением выдохнула я, цепляясь за первую попавшуюся тему. — Там, в подземных дворцах, я подобрала кое-что для Дэриэлла. Книгу. Вы не могли бы ее передать ему, когда будете в Дальних Пределах?

— Вот сама и передашь, — ворчливо откликнулась Лиссэ, вновь превращаясь из таинственной печальной аллийки в мою опекуншу из Кентал Савал. — А то взяла манеру: с кланниками амуры разводит, а у старого друга уже два года не показывалась. Да и внучку мою давно не навещала...

— Я обязательно вернусь, обещаю, — улыбнулась я тетушке Лиссэ. — И всех навещу — и Дэриэлла, и Ани...

— Хорошо бы так, да что-то не верится, — покачала головой тетушка, подталкивая меня к выходу. — Иди, а то князь, наверно, весь уже извелся.

— Еще бы, — фыркнула я. — Вы не спешили, когда снимали мерки.

— В этом деле нельзя спешить, — наставительно пояснила Лиссэ. — А постоять под дверью ему полезно.

Однако вопреки моим ожиданиям и тетушкиным надеждам князь вовсе не мерил комнату шагами, нервно тиская в руках платочек. Ксиль удобно устроился в глубоком кресле, закинув ноги на столик. Вдумчиво хрустя яблоком (судя по количеству огрызков — далеко не первым), он листал тяжелую книгу в металлическом окладе.

— Не знала, что вы ценитель поэзии, — вздернула аккуратный носик тетушка. Максимилиан ухмыльнулся, захлопывая фолиант.

— Ценитель — вряд ли. Скорее, оцениватель, — равнодушно поправил ее князь. — И с уверенностью могу сказать: аллийские поэты и в подметки не годятся человеческим бардам. Все-таки изобилие языков и диалектов делает человеческую речь богаче.

Лиссэ обиженно поджала губы:

— Ваш заказ будет готов через два часа. А пока, будьте любезны... — и выразительно кивнула на дверь. Князь, посмеиваясь, направился в указанном направлении. Я со вздохом пристроилась ему в хвост.

— А ты куда, милая? — рассеянно поинтересовалась тетушка, глядя, как я уныло топаю за князем. — Разве ты не останешься на чашечку чая? Беседа совсем не помешает работе.

Максимилиан не сказал ничего. Но на меня накатила отчетливая волна раздражения пополам с гневом и обидой. Неужели он так близко к сердцу принимает тетушкины уколы?

— Нет, спасибо, — вежливо отказалась я. Напряженно прямая спина князя чуть расслабилась. — Максимилиан обещал отвести меня в кафе. — И шепнула Лиссэ: — Тетушка, не надо его злить. Вы здесь останетесь, а мне с ним еще к Замку идти.

Эльнеке сдержанно улыбнулась, опуская ресницы:

— В таком случае, не смею тебя задерживать.

'Будь осторожна, Нэй'.

'Да, тетя Лиссэ'.

Мы это не произнесли вслух, но обмена взглядами вполне хватило.

Только через полтора квартала от гостеприимного дома Максимилиан решился задать вопрос:

— Почему ты отказалась? Действительно из-за того, что не хочешь портить со мной отношения?

— Ты что, подслушивал? — Я возмущенно пихнула князя под ребра. Он лишь нетерпеливо отмахнулся:

— Так да или нет?

— Не сердись на нее, Ксиль, — попросила я вместо ответа. — Она просто за меня беспокоится. А если честно... — я подначивающе улыбнулась, — еще два часа вежливых расспросов о том, что нас связывает и что по этому поводу думает мама, я просто не выдержу!

Князь расхохотался и подхватил меня на руки, закружив над асфальтом. Поставил на ноги и обнял, зарываясь лицом в волосы.

— Найта, ты чудо!

— Чудо хочет кофе, — смущенно пробормотала я, выпутываясь из объятий, чем спровоцировала еще один приступ смеха.

— Будет тебе кофе, ребенок, — пообещал князь, вытирая невольно выступившие слезы.

Как оказалось, кофе в этом городке варили никудышный. Только в третьей забегаловке Максимилиан, придирчиво понюхав предложенный напиток, соизволил остаться и заказать обед. Спешить нам было особенно некуда, и мы расположились за угловым столиком, откуда открывался чудесный вид... нет, не на море, а на горы. Точнее, на гору.

Сейчас, в безжалостном свете дня, скалы, по которым должен был пройти наш путь, выглядели особенно удручающе. Чистый горный воздух позволял разглядеть, что по крайней мере до середины подъема нам не встретится ни одного дерева. А это значило, что прицепить 'кокон' будет некуда и спать придется на голой земле.

Высо́ты тоже не внушали оптимизма. Ясно было, что эту махину мы не одолеем не то что за один день — и за трое суток. Правда, Максимилиан уверял, что портал находится где-то на высоте двух третей от общего расстояния, но дела это не меняло: все равно придется ночевать в горах. Да еще последнее испытание, которое должно 'охладить пыл'...

— Боюсь, как бы мы не замерзли в прямом смысле, — задумчиво проговорил князь, ковыряя мороженое. Мороженое было замечательным — твердым, сливочным, с цельными ягодами вишни, политое густым сиропом, и есть его, размазывая по тарелке, — на мой взгляд, чистой воды издевательство. Но я со своей порцией, к сожалению, уже расправилась, а Ксиль, погруженный в нелегкие думы, игнорировал мои завистливые вздохи.

— Брось, — легкомысленно отозвалась я, отрываясь от созерцания чужой тарелки. — В аллийских тканях можно спокойно гулять по Северному полюсу, и максимум, что тебе будет грозить, — утомление от прыжков по снегу.

— А если холод — магический?

— Так не бывает! — засмеялась я. — Это причины заморозков могут быть магическими или естественными, а так холод — он холод и есть.

— Ну, не знаю, — с сомнением покачал головой князь.

— Ладно, если ты так боишься, я могу попросить тетю Лиссэ зачаровать пуховое одеяло на магическую непроницаемость, — сдалась я. Нет, как можно быть таким занудой! Или его так впечатлило второе испытание, чуть не рассорившее нас навсегда?

— Впечатлило, — отрезал Максимилиан, не давая мне задать вопрос вслух. И тут же, извиняясь, коснулся моей руки: — Я не хочу снова потерять тебя из-за собственной глупости или непредусмотрительности.

Я вздрогнула, роняя ложку.

— Я так важна для этой интриги с инквизицией?

— Если бы только это... — чуть слышно выдохнул он. — Не имеет значения. — Ксиль решительно поднялся из-за стола, не давая мне наклониться за прибором. — Тебе не кажется, что госпожа Эльнеке нас уже заждалась?

— Не кажется, — улыбнулась я, вспоминая Лиссэ. — Тетушка всегда все делает не спеша. Не удивлюсь, если у нее еще ничего не готово.

— Тебе виднее, — пожал плечами Максимилиан. — Кстати, давно хотел спросить: почему ты называешь ее тетушкой? Я всегда думал, что аллийцы не терпят такой фамильярности. Особенно от людей.

— Обычно не терпят, — вздохнула я. — Но здесь особый случай. Помнишь, я говорила, что раньше каждое лето проводила в Кентал Савал? Так вот, я довольно быстро поняла, что жители Дальних Пределов сильно отличаются от своих сородичей из столицы, Кентал Артей, или, скажем, Кентал Дарсиль. Они более простые, свободные, меньше подвержены условностям... В общем, очень напоминают представителей богемной среды из человеческого общества. Ну ты же сам видел Лиссэ. Хотя и среди своих родичей из Кентал Савал она считается весьма и весьма экстравагантной особой...

Я ненадолго замолчала, пытаясь вспомнить, что именно спросил князь.

— А насчет 'тетушки'... Видишь ли, она в большом долгу перед Дэриэллом. Когда-то он буквально вырвал у смерти Ани Эльнеке Сэртай, а она — единственная внучка Лиссэ, даже носит имя ее Дома. И поэтому, когда аллийцы сбились в разгневанную стайку и пошли объяснять целителю, что помощь помощью, а постоянно нянчиться с человеческими детьми — недостойно одного из Ллиамат, пусть и изгнанника, то Лиссэ из принципа поддержала Дэриэлла. И заявила во всеуслышание, что раз нянчиться с 'человечками' недостойно аллийца, то она с удовольствием примет этих замечательных детей в свою семью. Так что мы с Хэлом у нее что-то вроде приемных детишек или обожаемых племянников, — весело закончила я, вспомнив взъерошенную аллийку, отчитывающую своих сородичей.

— А Элен? — осторожно поинтересовался князь.

— Мама в Приграничном частенько занималась важными исследованиями и экспериментами и не всегда успевала следить за нами, — улыбнулась я. — Поэтому помощь Дэриэлла и Лиссэ в присмотре за такой беспокойной парочкой, как мы с братом, была очень кстати. Не торопись осуждать маму. — Я заглянула ему в глаза. — Она права по-своему. Да и одинокими мы себя не чувствовали... А сейчас я просто не представляю, как сложилась бы моя жизнь, не будь рядом Дэриэлла и... других.

— Я не осуждаю, — вздохнул Ксиль. — Просто когда мне нужна была помощь и присмотр, то все наши союзники разбежались. А кое-кто пытался даже добить меня, пока я не вошел в силу... Если бы не Тай... Впрочем, неважно. Идем, Найта.

Я послушно засеменила вслед за Максимилианом. Опять гляжу в спину, теряюсь в догадках: что у него на уме? Невольно вспомнилось, как я так же сидела на земле, наблюдая, как он скрывается в лесу, и пыталась хоть как-то вписать его в систему образов и стереотипов, как всегда делала с новыми знакомыми. Тогда я не смогла его понять... Не понимала и сейчас. Что есть маска, а что — истинное лицо? Кто он: холодный интриган, расчетливо охмуряющий меня из политических соображений, или порывистый подросток — да-да, именно подросток, несмотря на солидный возраст, — притворившийся равнодушным политиком?

И что, бездна, мне делать со своей идиотской влюбленностью?

— Ничего, — коротко ответил Максимилиан. — Я привык, что меня все любят. Это нормально.

Ноги у меня окаменели, и я, как в старые добрые времена, по инерции полетела на асфальт. Князь среагировал мгновенно, разворачиваясь и ловя меня у самой поверхности. Пребывая в состоянии шока, я не сопротивлялась, когда он ставил меня на ноги и отряхивал одежду от осевшей пыли. Он уже отворачивался, когда ко мне вернулся дар речи.

— Ты читал мои мысли... — Слезы бессильной ярости заструились по лицу.

— Читал, — спокойно согласился Максимилиан. — Напомню тебе, что я делаю это постоянно. Не понимаю, что тебя так расстроило.

— И ты...

Князь устало вздохнул, ненавязчиво поддерживая меня под руку, чтобы я еще раз не навернулась. Искоса взглянул на меня и продолжил:

— Я все время откладывал этот разговор, но, видимо, зря. Следовало с самого начала расставить все по своим местам. Но я слишком дорожил твоим отношением — искренним, непредвзятым, непосредственным. Знаешь, это весьма приятно, когда тебя оценивают исходя не из сложившихся стереотипов, а из собственных впечатлений.

Максимилиан вскользь провел рукой по моему лицу. Задумчиво коснулся языком кончиков пальцев, пробуя слезы на вкус.

— Но все же есть вещи, изменить которые нельзя. Да, можно самому забыть о них, заставить забыть и других тоже. Можно притвориться... надеть маску, как ты говоришь. Но правда от этого никуда не денется.

Я еле волочила ноги, пытаясь понять, к чему он клонит. Получалось плохо. Но под воздействием глубокого, спокойного голоса тугой комок в горле, не дававший дышать, начал постепенно рассеиваться. Да что со мной такое? Я вроде не была склонна к истерикам по поводу и без.

— ...А правда такова: я шакаи-ар. Это не национальность и не род деятельности, Найта. — Он улыбнулся, виновато и скованно. — Я принадлежу к принципиально иному народу. И то, что для меня естественно, для тебя может показаться отвратительным и даже страшным.

— Максимилиан, может, ты и телепат, но я-то — нет, — прервала я его, от смущения начиная злиться. — Говори прямо или не говори вообще. При чем здесь расовые различия?

— При всем. Ты злишься на меня за то, что я влез в твои мысли. Но, прости меня, я из них и не вылезал. — Рука соскользнула на талию. — С тех пор, как мы покинули Зеленый, я находился в постоянном контакте с твоим сознанием. И для меня это естественно. Я не понимаю, почему люди считают свои мысли чем-то сокровенным. Вроде как перед собой не стыдно, а перед другими — стыдно. И, если честно, я был бы совсем не против, если бы кто-то сейчас читал меня. Я немного соскучился по этому чувству... Вот тебе и первое отличие.

Я внутренне похолодела, вспоминая свои ощущения от попадания в крылья. Нет, я, конечно, всегда знала, что он меня читает, но это знание было подсознательным и ненавязчивым. Сейчас же горячая волна стыда залила краской лицо.

— И все же не вполне понимаю, при чем здесь моя... влюбленность. — Я с трудом заставила себя произнести это вслух.

Князь почему-то избегал встречаться со мной взглядом.

— Твоя 'влюбленность', как ты говоришь, имеет вполне определенные причины. Ты была права, когда предполагала, что я пытаюсь тебя охмурить. Только вот причины не вполне политические. И отсюда — второе отличие. Дело в том, что мне нужна эмоциональная 'подзарядка'. Постоянно. А способов получить нужный накал чувств не так уж много.

— Я помню, — усмехнулась я. — Ударить, напугать, поцеловать. Так ты говорил, когда объяснял механизмы утоления вашего голода? Что ж, спасибо, что решил не калечить.

Значит, я для него просто батарейка. Источник питания. Причем и в прямом, и в переносном смысле. Я нервно хмыкнула. Ксиль поморщился:

— Нет. Не просто батарейка. Поверь, я очень хорошо к тебе отношусь. Ты дорога мне не только как источник нужных эмоций. Просто для меня... для нас, — поправился он, — ...это значит нечто иное, чем для людей. И любовь в том числе. Я не уверен, что способен на это чувство... в человеческом понимании. Шакаи-ар эгоистичны.

— Можно подумать, я надеялась на взаимность, — проворчала я. Как ни странно, от его нелепых и обидных признаний мне стало лучше.

— Надеялась, — снисходительно улыбнулся князь. — Боялась себе признаться, но втайне надеялась. И я не мог не счесть это для себя полезным.

— Вот зараза! — вспылила я, стряхивая с талии уже не столько поддерживающую, сколько обнимающую руку. — То ты нарочно говоришь гадости, то сочувствуешь, то я тебе дорога, то ты меня используешь... Да ты хоть когда-нибудь бываешь искренен?

— Я всегда искренен, — улыбнулся князь, притягивая меня обратно. — Просто я так устроен. И это — отличие номер три. Играю на нервах, держу в напряжении, довожу до нервного срыва. А когда получаю то, чего хочу, раскаиваюсь в своем поведении и стремлюсь загладить вину.

— Ты просто не умеешь держать себя в руках, — возразила я, опираясь на плечо. Обида обидой, но в третий раз уклоняться от объятий, против которых я, в принципе, ничего не имела, было откровенным лицемерием. Особенно если учесть, что обнимал меня эмпат. — Всем нам иногда хочется сказать что-то лишнее, хлопнуть дверью или довести до слез. Не со зла, а просто так, из спортивного интереса, получится — нет.

— Но люди могут сдержаться. А я — нет, — просто ответил Максимилиан.

— Что, все так серьезно?

Он рассеянно кивнул, снова отводя взгляд. Я помялась, но все-таки задала вопрос вслух:

— Скажи, Максимилиан... А это твое... то есть ваше свойство... В общем, ты когда-нибудь жалел, что ты такой... несдержанный?

— Дело не в несдержанности или самоконтроле. — Внезапно мне показалось, что глаза у него стали темными и страшными. Меня охватило какое-то иррациональное отвращение, будто я смотрела в колодец, на дне которого лежал гниющий труп — и противно, и рассмотреть хочется. — Эх, Найта... Ты не понимаешь, да и не можешь понять... О какой 'сдержанности' может идти речь, если я двое суток пытал своего единственного друга только потому, что моя жертва на охоте умерла слишком быстро и я остался голоден? А он... — В голосе Ксиля не было ни грана раскаяния, только какое-то злое веселье. — ...ты представляешь, когда я пришел в себя и понял, что натворил, он улыбнулся и сказал: 'Бывает'. И среди наших это считается нормальным. Нормальным...

Только увидев ужас в моих глазах, Максимилиан осекся и ласково провел ладонью по щеке.

— Теперь ты понимаешь, дурочка?

Он произнес это так нежно, что даже 'дурочка' прозвучало не так обидно.

— Ты говорил сейчас о Тантаэ? — спросила я, уходя от ответа. — О том времени, когда вы жили в замке вдвоем?

— Да. Я много тогда натворил такого, чего бы себе сейчас не позволил.

Я потерла виски, избавляясь от ощущения неподъемной тяжести. Было почему-то очень грустно. Ксиль говорил о страшных вещах с непостижимым для меня равнодушием. Как будто остывшую золу ворошил. Но этой золы было столько, что невольно напрашивался вопрос: каким же тогда страшным был пожар?

— Знаешь, после того, что ты сейчас рассказал, я уже никогда не смогу тебя осуждать или злиться за плохое поведение. Да и любого другого шакаи-ар тоже, честно говоря... — неохотно призналась я. А, ладно. Не скажу вслух, так в мыслях прочитает.

— Значит, мне не стоило этого говорить, — заключил князь. И неожиданно признался: — Вообще-то я рассчитывал на противоположную реакцию. В смысле, хотел немного заглушить твои романтические порывы, — пояснил он в ответ на недоумевающий взгляд. — Так будет лучше. Особенно после того, как все закончится.

— Что закончится? — Под ложечкой засосало.

— Наше путешествие. При любом исходе переговоров через неделю мы расстанемся и вряд ли увидимся когда-нибудь еще.

— С чего такая забота о моих чувствах? — спросила я на автомате. Боги, а ведь он прав. Всего каких-то семь дней, и я потеряю его навсегда... Нет-нет-нет! Гнать эти мысли.

Резная дверь скрипнула, впуская нас внутрь. Мы что, уже пришли?

— Нэй, что с тобой, милая? — испуганно метнулась ко мне Лиссэ. — Ты вся заплаканная. Он... что-то с тобой сделал? — подозрительно спросила тетушка, оглядываясь на князя, с независимым видом подпирающего стену.

— Нет, все в порядке. Неужели я так ужасно выгляжу, что напугала даже вас, тетя? — отшутилась я. И видя недоверие в темных глазах, тихо и доверительно прошептала, косясь на князя: — Он ни при чем. Просто я соскучилась по дому, а здесь... — Я беспомощно оглядела уютное помещение. — ...все напоминает о вечерах в Кентал Савал. Не берите в голову.

Лиссэ чувствовала, что я вру, но не стала настаивать. С усилием стряхнув с себя нервное оцепенение, она махнула рукой в сторону комнаты:

— Проходите. Ваш заказ уже готов. Сюда, пожалуйста, князь, Нэй...

На рабочем столе Эльнеке громоздилась куча свертков. Да, тетушка зря времени не теряла...

— Это ваше... Максимилиан. — Лиссэ с трудом заставила себя заменить безразлично-вежливое 'князь' на имя. Ксиль сверкнул насквозь фальшивой белозубой улыбкой, давая этим оценку попытке подольститься к эмпату. Лиссэ сморщила носик в привычной презрительной гримаске, которая всегда появлялась на физиономиях аллийцев в присутствии шакаи-ар. — Очень надеюсь, что вам понравится.

Максимилиан мельком оглядел несколько рубашек и запасные штаны (даже на мой непосвященный взгляд куда более узкие, чем позволяли приличия... Да уж, мстительность — отличительная черта аллийской расы...), а вот два серых мохнатых свертка надолго привлекли его внимание.

— Это то, о чем я думаю? — завороженно спросил Максимилиан, поглаживая серебристую... шерсть? Мех? Или как еще назвать такую пушистую штуку?

— Я посчитала, что лучше перестраховаться, — неохотно призналась Лиссэ. — В горах ночью бывает очень холодно и безо всяких испытаний. Поэтому я решила отдать вам одеяла из лерейского меха, все равно у меня без дела лежат... Разумеется, временно и только ради моей ненаглядной девочки, — быстро добавила Лиссэ, увидев радостную ухмылку князя. Я же непонимающе смотрела на обоих. Потом осторожно послала князю мысленный вопрос:

'Что такое 'лерейский мех'? В первый раз о нем слышу...'

Максимилиан недоверчиво меня оглядел, но не стал позорить перед опекуншей и бесшумно пояснил:

'Это не мех в прямом смысле... Скорее ткань. Вязаная. Нитки делаются из меха одного животного, лерея, обитающего только в аллийских пределах. Как и многие другие редкие зверьки, кстати... Еще при плетении добавляется птичий пух, растительные волокна и терморегулирующие чары. В общем, очень полезная штука'.

Тем временем тетушка закончила расхваливать свои... то есть уже наши одеяла и перешла к следующей кучке тряпок.

— С тобой все сложнее, милая моя, — обратилась ко мне тетушка. — Я все обдумала и готова высказать тебе мои претензии.

— Тетя, а может, не надо? — простонала я, вспоминая бесконечные нотации, смахивающие скорее на лекции по этикету в пансионе для благородных девиц, на которые Лиссэ была поразительно щедра во время моего пребывания в Кентал Савал.

— Если я не скажу, то кто скажет? — риторически вопросила тетушка.

— Я скажу, — с готовностью вызвался Максимилиан. Лиссэ начала закипать, и я быстро выпалила, гася конфликт:

— Тетя, я вас слушаю.

— Во-первых, — начала довольная Лиссэ, разворачивая первый сверток, — несколько слов о твоем возрасте. Милая моя, ты уже не девочка, а взрослая самостоятельная девушка, и что позволительно детям, не позволительно тебе. Взгляни на себя в зеркало.

Я послушно обернулась к гладкой панели, занимающей половину стены. Из зазеркалья на меня хмуро уставилась растрепанная девица с явно заплаканной физиономией, одетая в неглаженую мужскую рубашку и мятые, а местами даже и рваные брюки. М-да, а ведь когда-то это был шикарный костюмчик... Который вроде бы не боялся ни воды, ни огня.

— Кошмар, — честно призналась я тетушке. Максимилиан возмущенно вскинулся, но Эльнеке не дала ему и слова вставить.

— Вот именно, — провозгласила тетушка, наставительно поднимая указующий перст. — А виной всему элементарная неаккуратность, для девушки непростительная.

Мне очень хотелось сказать, что из меня 'аккуратная девушка', как из коровы — скаковая лошадь, но я вовремя заметила скептический взгляд князя и заткнулась.

— Я буду следить за своими вещами, — пообещала я. — Буду их вовремя стирать, гладить, складывать на ночь, а не бросать где попало... Ну, или в крайнем случае, попрошу маму научить меня хозяйственным заклинаниям, — быстро поправилась я, глядя на округляющиеся глаза Лиссэ.

Удовлетворившись моим ответом, тетушка благосклонно кивнула и продолжила:

— Но если твою неаккуратность я еще могу понять, то как на тебе оказалась рубашка постороннего мужчины, я понимать отказываюсь...

— Что, если бы рубашка принадлежала Хэлу или Дэриэллу, вы бы сразу все поняли? — сердито перебила я тетушку.

— Разумеется, нет, — прохладно возразила Эльнеке. — Но это хотя бы не вызывало подозрений о том, что случилось с твоей старой одеждой.

— Она порвалась.

— И снова неаккуратность, — заключила она с аллийским упрямством. Максимилиан, несколько оживившийся при словах 'посторонний мужчина', опять заскучал.

— Попробуй быть аккуратной, когда на тебя нападает Страж или ты летишь с трехметровой высоты на камни, — проворчала я. А про себя добавила: 'Или если князю срочно требуется перекусить'.

— Вообще-то я имела в виду, что неплохо было бы иметь запасной комплект одежды, если отправляешься в рискованное путешествие, милая, — вскользь заметила тетушка. Я густо покраснела и пробормотала:

— В следующий раз буду предусмотрительнее.

— Далее. В гардеробе для путешествий должны быть вещи для трех случаев. То есть лучше, конечно, чтобы было побольше, но три вида должно быть как минимум: повседневная одежда, доспехи и парадная, она же вечерняя.

— А доспехи-то зачем?! — взвыла я, вскакивая со стула. Воображение тут же нарисовало гору железа и под ней — меня, раздавленную, как лягушка под сапогом.

— А доспехи нужны для таких путешествий, как наше, — неожиданно встрял князь, удостоившись благодарного взгляда от тетушки. — Или для визитов в подозрительные заведения, вроде резиденции смотрителей.

— От последнего лучше воздержаться, — быстро добавила Лиссэ, посмотрела на меня и сжалилась: — Не все так страшно. Вот они, твои доспехи. — И она ловко развернула один из свертков.

Я с недоумением уставилась на комплект из корсета с серебристой шнуровкой сзади, простых штанов из плотной ткани и обтягивающей куртки с длинными рукавами в облипку и высоким воротником почти до самых ушей.

— Это еще не все, — предупредила тетя, доставая из-под прилавка высокие, до колена, сапоги и матерчатые перчатки. Надо ли говорить, что все было жизнерадостного черного цвета?

— Большое спасибо, тетя, — угрюмо вздохнула я, складывая ново-приобретенные доспехи. — Теперь — хоть сразу на похороны.

— Эй, куда! — всполошилась Лиссэ. — Надевай!

— Что, прямо сейчас? — растерялась я.

— Сейчас, сейчас. Тебе помочь, или сама справишься?

— Сама.

Я оглянулась по сторонам. Где же примерочная? Лиссэ быстро сообразила, чем вызвано замешательство, и втолкнула меня в небольшой чулан с лавкой и зеркалом на стене. Я услышала, как она выпроваживает князя из комнаты.

— А вы пока можете посмотреть на образцы готовой одежды. Это в первой приемной, на прилавке.

— Лучше прогуляюсь на улице. Если, конечно, вы не возражаете.

— Нисколько.

Я быстро выпуталась из одежды и, помня тетушкины наставления, аккуратно сложила брюки и рубашку. Ха, пусть теперь попробует упрекнуть меня в безответственном отношении к вещам. Так, посмотрим на эти... доспехи. Я протянула было руку к штанам, но...

— Вообще-то сначала обычно надевают корсет, — доверительным шепотом сообщила мне наглая шакарская рожа.

Я рефлекторно дернулась, и рожа закономерно получила штанами — с размаху.

— Не дергайся, — поморщился Максимилиан. — Дай я тебе помогу.

— Но...

Глядя на мою смятенную физиономию, князь беззвучно расхохотался:

— Что ты жмешься к этой лавочке? Можно подумать, я тебя на озере не видел. Давай сюда корсет. Руки подними.

— Может, ты и видел, но Лиссэ об этом знать необязательно, — проворчала я, поворачиваясь спиной. Князь ткнул пальцем под лопатку, заставляя выпрямить позвоночник, и тут же одним движением затянул шнуровку, закрепляя концы в специальных зажимах.

— Она и не узнает. Я же сказал, что гуляю на улице.

— Хорошо, — легко согласилась я. — Странная какая-то куртка. Ни молнии, ни шнуровки, ни пуговиц.

— Там крючки специальные есть, — пояснил князь, нащупывая эти самые крючки.

— А снаружи не видно, — удивилась я.

— В идеале, когда оденешь и застегнешься, они вообще должны исчезнуть. И расстегнуться только по команде хозяйки.

— И откуда ты все знаешь? — беззлобно подколола его я.

Максимилиан скромно потупился, строя из себя невинность.

— Некоторые девушки, из тех, что думают, что у них есть я, тоже любят аллийскую моду. — Он ковырнул мыском паркет. — Иногда я им... помогал.

Я на секунду зажмурилась, представляя себе эту 'помощь'. И неожиданно прыснула, приходя к закономерному выводу:

— А ты, оказывается, типичный бабник!

— Я? — искренне возмутился Максимилиан, широко распахивая синющие и наглющие глаза. — Да ни в коей мере. Просто... Лиссэ идет, — оборвал он себя, выскальзывая из комнаты.

Спустя пару секунд в дверь аккуратно постучали.

— Милая, как ты там?

— Все в порядке, тетушка, — отозвалась я. — Уже почти оделась.

Я в последний раз кинула взгляд в зеркало. Затянутая во все черное, в перчатках до локтей и сапогах до колена с серебристой шнуровкой я напоминала себе героиню заокеанских боевиков. Дурацкое ощущение — на деле-то, как выяснилось, в битве мне удается только одно — под ногами путаться и в заложники попадать. Но сейчас только взъерошенные волосы и прищуренные глаза неопределенного светло-зеленого оттенка остались от той девочки, которая рыдала в побитом автомобиле на шоссе Зеленый — Бирюзовый. Я подняла волосы наверх, оглядывая высокий ворот. 'Надо будет проколоть уши', — неожиданно подумала я. И дала зарок: 'Если все закончится хорошо, обязательно это сделаю'.

— Найта, ты там заснула, что ли? — послышался из-за перегородки громкий голос князя.

— Нет, — буркнула я, отворачиваясь от темного стекла. Подхватила вещи со стула и откинула щеколду... Как, кстати, князь просочился в комнату?

Тетя верным псом сторожила дверь. Максимилиан успел удобно устроиться в кресле, бросая в ее сторону красноречивые взгляды.

— Тетушка... — неуверенно начала я, проводя рукой по ткани доспехов. Эльнеке ободряюще кивнула. — А как это может помочь, скажем, от удара меча... или когтей? — добавила я, глядя на вызывающий маникюр князя.

— Девочка моя, это же савальский шелк! — всплеснула руками Лиссэ. — Он меняет форму, только если изменения идут изнутри. А снаружи можно и тараном лупить, вряд ли на тебе останется хоть царапина. Но с шакаи-ар лучше все-таки не связываться, — неохотно добавила тетушка, скосив глаза в сторону моего спутника.

— А почему? — заинтересовалась я. — Это что, хуже тарана?

Вместо ответа князь ласково улыбнулся и медленно провел черным когтем по мраморной столешнице. Бледные пальцы казались почти расслабленными, но когда Ксиль добрался до края, от камня легко отделилась длинная узкая полоса.

— Я бы попросила вас, князь, аккуратнее относиться к предметам интерьера, — довольно прохладно попросила тетушка. Она казалась бы безмятежной, если бы кончиками пальцев не норовила коснуться складок ткани на рукаве.

На предплечье Эльнеке обычно носила всякие острые и ядовитые штуки.

— Страшно? — спросил Ксиль. Глаза его оставались серьезными.

— Страшно, — согласилась Лиссэ. — Страшно смешно. Подобные демонстрации — удел сопливых подростков.

— Уверяю вас, в следующий раз я не буду размениваться на демонстрации, — очень-очень мягко сказал Максимилиан.

— Большое спасибо за костюм, тетушка, — быстро затараторила я, глядя на замершую Лиссэ. — Он мне очень понравился. А что в том пакете?

Эльнеке встрепенулась, стряхивая напряжение.

— А, это? Подобающий наряд для визита в Замок-на-Холмах.

Ох, не нравится мне слово 'подобающий'!

— И что он собой представляет? — заинтересовался князь, видя, что тетя не спешит разворачивать упаковку.

— Вот на месте и узнаете, — мило улыбнулась Лиссэ. — А вот и обувь к нему. — И она сняла крышку с коробки.

Я онемела.

Максимилиан расхохотался.

Лиссэ Ашель Эльнеке самодовольно улыбалась.

— Это мне? — глупо спросила я, двумя пальчиками вынимая из коробки изящные серебристые босоножки. Пожалуй, даже слишком изящные для меня. — Тетушка, за что вы мне мстите? Я же все ноги переломаю, если вообще смогу встать!

— А по-моему, ничего. — Князь задумчиво подцепил обувку и вытянул из вороха бумаги. — Красиво. Эти серебряные листья... Как настоящие. А шнуровка похожа на тонкие ветки.

— А шпильки — на орудие убийства, — мрачно подхватила я. И добавила: — Между прочим, на выпускном балу каблук был сантиметров пять, и то я раз десять навернулась, прежде чем догадалась в кроссовки переобуться, все равно под платьем не видно... Но это раза в два больше!

— Эти босоножки, между прочим, носили три поколения дома Эльнеке, — довольно холодно заметила Лиссэ. — И ни одна девушка ни разу даже ногу не подвернула.

— Так то аллийки, — грустно возразила я. — Мне до вашей грации...

— Не спорь. Наденешь эти босоножки. Заодно научишься наконец носить приличную обувь, — отрезала тетушка Лиссэ. Я вздохнула, но послушно запаковала серебристое чудо обратно в коробку.

— Это все? — уточнил князь, оглядывая стол.

— Да, — кивнула Лиссэ. — Конечно, камень стоит гораздо дороже, учитывая, что одеяла я просто одолжила...

— Мой клан вполне может позволить себе подобную сделку. Камнем больше, камнем меньше, — равнодушно пожал плечами Максимилиан. И поднял на Лиссэ глаза сияющего, колдовского оттенка. Куда там несчастному сапфиру... — К тому же будет повод наведаться в Кентал Савал... Как-нибудь потом.

Лиссэ усмехнулась, тряхнув сережками.

— В таком случае, ровной дороги, князь. И до встречи...

Глава 7

— Попробуй еще раз.

Подтянуться. Поставить ногу. Поднять руку. Зацепиться. Подтянуться. Поста...

Ай, мама!

Укоризненный вздох.

— Попытайся еще раз, Найта. У тебя обязательно получится.

Я с трудом поднялась на ноги, отряхивая доспехи, и осмотрела склон, который мне предстояло штурмовать. Ямки и выбоины, с земли казавшиеся такими удобными, на деле представляли собой ловушки для начинающих альпинистов, особенно таких слабых и растяпистых, как я. Более того, в расщелинах встречались острые сколы, и если бы не перчатки, я давно бы уже стерла руки до крови.

Но я буду не я, если пожалуюсь Ксилю после того, что наговорила ему!

Впрочем, он не собирался дожидаться, когда я наконец пожалуюсь.

— Не хочу тебя расстраивать, малыш, но альпинист из тебя никакой. Даже когда ты прибегаешь к помощи магии, — задумчиво заметил Максимилиан. — Если так будет продолжаться, мы у подножия заночуем.

— Ну и хорошо, — ворчливо отозвалась я, тщательно копируя интонации тетушки Лиссэ. — Говорят, в горах воздух целебный. Всю дурь из головы раз и навсегда вышибает.

— Это если удастся сохранить голову на плечах, — усмехнулся князь. — А с твоими скалолазными навыками... — развел он руками.

Я вперила взгляд в землю.

— И что ты предлагаешь?

— То же, что и самого начала, — терпеливо откликнулся Максимилиан. — Свою спину в качестве средства передвижения.

— А если я случайно разожму руки?

— То случайно упадешь. Найта, не говори глупостей. — Он поморщился. — Даже при самых неблагоприятных условиях я успею тебя поймать. А вот если ты полезешь самостоятельно, то я тебе этого не гарантирую.

Я уныло уставилась на неприступные склоны.

Сутки. Как минимум сутки перехода... будем говорить прямо, висения... за спиной у князя.

Боги, судьба, небо или кому там обычно молятся — за что же вы меня так?

— За дело, — хмыкнул Ксиль. — Нечего было помогать мерзкому потомку Древних, то есть мне. Посмотрим, что еще в Замке начнется... Ладно, залезай.

А что мне еще оставалось делать?

Как выяснилось позже, скалолазание — дело нетрудное, но утомительное. Руки там затекают, ноги, в сон клонит... Укачивает еще, когда всякие князья принимаются играть с гравитацией.

Это если вы болтаетесь за чьей-то спиной, как туристический рюкзак. Что чувствует при этом сам 'турист', остается загадкой.

— О чем задумалась? — просто поинтересовался князь, осторожно карабкаясь по карнизу. На то, что простиралось внизу, я старалась не смотреть.

— О тебе, — честно ответила я. — А то ты не знаешь...

Максимилиан мило улыбнулся, вонзая когти в прочный камень.

— Знаю, конечно. Можешь считать это попыткой завести светскую беседу.

Я рассмеялась.

— Чтобы завести светскую беседу, нужен свет. А у нас тут — пародия на высшее общество.

— Не скажи, — покачал головой князь. — Когда-то я всерьез увлекался всеми этими аристократическими штучками... И вообще, у меня титул.

— У меня тоже, — хихикнула я. — Равейна, госпожа седьмого ранга Общей Сферы. А ты правда вел себя как аристократ? Я имею в виду, манеры, речь, балы, дуэли...

— Дуэлей и балов с избытком досталось, — сознался Ксиль. — Особенно дуэлей. Насчет манер — не знаю. Тантаэ мне всегда говорил, что в лучшем случае это можно было обозвать 'эксцентричностью'.

— А в худшем? — заинтересовалась я.

— А в худшем случае он вспоминал такие слова, какие отпрыску древнего и славного рода, пусть и фальшивому, знать вообще-то не положено... — прыснул Ксиль. И, отвлекшись, соскользнул на предыдущий выступ. — Бездна!

Я взвизгнула, впиваясь ногтями ему в шею. Максимилиан захрипел и одним рывком преодолел злосчастный карниз.

— Больше так не делай, — попросила я, придя в себя.

— Не буду. Если ты не будешь меня отвлекать.

— Могу и помолчать, — обиделась я. Нашел крайнюю...

— Не надо молчать, — улыбнулся Максимилиан. — Я имел в виду, что лучше буду слушать, а ты — рассказывать. Раз уж наоборот не получается.

— А о чем? — растерялась я.

— Например, о твоей жизни в аллийских пределах, — предложил князь, искоса кидая хитрый взгляд. — О друзьях, о семье... О друзьях семьи.

— Ты о Дэриэлле, что ли? — смутилась я.

— Можно и о Дэриэлле, — согласился Максимилиан. — Если больше не о чем. Ты часто гостила в Кентал Савал?

— Каждое лето, — вздохнула я. — Сначала мама стеснялась оставлять нас у Дэйра, забирала каждый вечер домой. А потом он ее уломал. Мол, зачем все время мотаться, детей беспокоить, ах, что вы, вы меня ничуточку не стесните... и все в таком же духе. И сначала мы остались у него на неделю, потом на месяц... Мама заезжала раз в пару дней, обедала с нами и снова отправлялась в лабораторию.

— Вы не скучали по ней?

— Скучали. Но потом опять-таки привыкли. В конце лета даже не хотелось уезжать... Знаешь, мы одно время думали, что Дэриэлл станет нашим папой, — улыбнулась я, вспомнив, как на полном серьезе обсуждала с Хэлом возможное замужество Элен.

— И что вы делали целыми днями? Скитались по лесам или третировали бедных пациентов господина целителя? — спросил Максимилиан. Зрачки у него при этом подозрительно расширились, выдавая глубокую заинтересованность. С чего бы такое внимание?

— Третировать больных нам не давали. Дэриэлл за этим внимательно следил. Его лаборатория и кабинет были на другом этаже. Да и там редко кто задерживался больше чем на день... С утра мы были предоставлены сами себе. Дэриэлл вставал очень рано и уходил в лабораторию. Занимался медицинскими исследованиями или алхимией.

— Постой, — перебил меня князь. — Он же целитель. При чем тут алхимия?

— Дэйр считает, что при лечении больного любые средства хороши. Магия, сила, зелья, даже антибиотики из человеческих аптек. У него, между прочим, три медицинских диплома. Ну, только в этом веке, — смутилась я, вспомнив пыльную коробку с бумажками на разных языках, в основном на мертвом романском, куда я частенько совала нос в отсутствие хозяина.

Услышав про дипломы, Максимилиан рассмеялся.

— Как же он умудрился проучиться двадцать лет в медицинском институте и не засветиться?

Я хмыкнула.

— Как-то умудрился. Не зря же он так любит джинсы, футболки и прочую человеческую одежду.

— Представляю себе — аллиец в джинсах! — фыркнул князь.

— Он и в джинсах неплохо выглядит, — возразила я.

— Лучше меня? — хитро сощурился Ксиль.

— Ну что ты все время на себя разговор переводишь? — искренне возмутилась я. — Не знаю. Вы оба красивые. И вообще, я не воспринимаю Дэриэлла... в таком ключе.

— А говорила, что любишь, — поддразнил меня князь.

— Ну, это когда было, — замялась я. — С тех пор уже сто лет прошло. Образно выражаясь, — быстро добавила я, глядя на расползающуюся улыбку собеседника.

— Дэриэлл тебя учил чему-нибудь? — внезапно сменил тему Максимилиан.

Я задумалась, не зная, как ответить. Учил, конечно. И магии, и алхимии, и как 'держать' больного. Вот только ученица попалась бестолковая...

— Не такая уж бестолковая. — Ксиль снова бесцеремонно залез в мои мысли.

— Хорошо бы, — вздохнула я. — Хэл младше меня на два года, а умеет в десять раз больше. Курсовую по некромантии недавно защитил...

— Твой брат — некромант? — поразился Максимилиан.

— А что здесь такого? — мигом ощетинилась я. Видимо, сказался большой опыт перепалок с аллийцами на эту же тему. — К твоему сведению, некромантия — довольно мирная наука.

— Это не некроманты, случайно, развязали Первую войну? — едко поинтересовался Максимилиан. Камни крошились под когтями, но князь всякий раз успевал перескочить на следующий выступ. — Или я что-то путаю?

— Путаешь, — спокойно отозвалась я. — Первую войну начали религиозные фанатики, почитающие Вечный свет, когда вторая волна Древних затопила западные леса.

Одна мысль потянула за собой другую, и в ушах у меня, словно вживую, зазвучал голос Дэриэлла, зачитывающего выдержки из хроник. В его устах сухие рассказы превращались в удивительные сказки...

...Вечный свет, Daih-Artaih, был верховным божеством одного из аллийских культов. Свет всегда почему-то больше почитают, Нэй, — и у людей тоже. Дэй-Артей противостоял Вечному сумраку, Nattie'el-Artaih, будто призывающему из нижних планов орды демонов на головы непокорных аллийцев. Интересно, что мы, дети, что ли, чтобы нас наказывать за что-то?

...У этого весьма распространенного в Смутные времена верования есть и вполне реальные корни: еще на заре аллийской цивилизации в Северных горах открылся портал на другой слой реальности, пропустивший в мир несколько тысяч Древних. Эти пришельцы были то ли изгнанниками из своего мира, то ли исследователями, никто не знает наверняка. Зато совершенно точно известно, что эти полуматериальные, кровожадные и беспечные существа положили начало новому народу, ныне известному как шакаи-ар...

— Интересуешься историей? — уже спокойнее осведомился Максимилиан. Хорошо хоть спорить не стал. Обычно шакаи-ар во всем винят аллийцев и слышать не хотят ни о каком нашествии на исконные земли Пределов.

— Не то что бы интересуюсь... — уклончиво пробормотала я. — Слышала кое-что... что-то...

— ...Что это? — восторженно спрашиваю я своего проводника, дергая его за кончик длиннющей косы. Дэриэлл как бы невзначай перекидывает косу через плечо и внимательно оглядывает окрестности, не торопясь с ответом. А вокруг есть на что посмотреть.

Величественные колонны, когда-то подпиравшие высокие резные потолки, ныне теряются в переплетении вьюнка, густо обвивающего мраморные тела поверженных гигантов. В растрескавшихся белых валунах, рассыпанных у самого горизонта, почти на границе видимости, угадываются обломки крепостных стен. Фрагменты перекрытий, как кости, выступают из земли, заросшие травой и серым лишайником.

Лес, наступающий на погибший город.

Деревья там, где когда-то были улицы. Так давно, невообразимо давно...

Мы стоим на холме. Кентал Савал остался далеко позади. Да и не строили городов в Кентал Савал, Пределе-Осужденных-на-Изгнание. Дальнем Пределе. Так что же это?

— Дэйри? — Я снова дергаю его, на этот раз за рукав. Я уже совсем взрослая, мне целых двенадцать лет, но сейчас, рядом с ним, можно не думать о поведении и надлежащих манерах. Если, конечно, тетушка Лиссэ не оттачивает на нас свои шпионские навыки. Да только откуда ей взяться здесь... а где это здесь, собственно? — Дэйри, не уходи в себя!

Аллиец проворачивает кепку козырьком назад, потом и вовсе снимает, небрежно запихивая ее в карман. Длинная косая челка падает на лицо, и целитель заправляет ее за ухо.

Мне нравится наблюдать за ним. Я знаю про него все. На шнурке, который уходит за ворот черной майки, болтается янтарный медальон в виде лисьей мордочки с хитро прищуренным глазом. Ногти на руках всегда коротко острижены, чтобы не мешать при диагностике. Пальцы сильные, тонкие, а на кончиках ровная гладкая кожа без всякого рисунка — следствие постоянных опытов с едкими веществами. Он все время с чем-то возится в лаборатории и не всегда бывает аккуратен. Отсюда мне не видно, но я знаю, что над левой коленкой на джинсах большая дырка, прожженная кислотой. Нога давно зажила, а ткань все еще хранит след.

Он любит кофе и мороженое.

В его комнате на полу, около кровати, всегда стопка книг. Верхняя раскрыта и лежит обложкой вверх — он не любит закладки, но очень любит читать.

А еще он любит рассказывать истории. Почему же сейчас он молчит?

Я оглядываюсь на целителя в последний раз и решительно спускаюсь вниз, к развалинам. Дэриэлл неторопливо идет за мной, не вмешиваясь.

Внизу колонны кажутся раз в десять больше, чем с холма. Перешагивая через выступающие из травы обломки, я направляюсь к высокой арке — единственному целому сооружению на многие мили вокруг. Когда подхожу ближе, становится очевидно, что раньше эта арка была раза в три выше, но за долгие века ушла в землю. Это пугает — медленная смерть камня на фоне агрессивно-наступательной жизни леса.

Зато теперь я могу увидеть полустершиеся руны, вьющиеся по белому мрамору.

Kaen... Kaenntol... Ka...

— Kaenntoh al'le — Nattie'e, — негромко подсказывает Дэриэлл. — Кентал Наттэй. Темные Пределы.

Я сдавленно охаю. На этот раз не от восхищения, а от острого приступа страха.

Про́клятый город!

Я отшатываюсь, словно растрескавшийся мрамор может укусить. Еще шаг — я уперлась спиной в стоящего позади целителя. Дэриэлл осторожно придерживает меня за плечи, успокаивая. Я скашиваю глаза и вижу, что он улыбается.

— Ты чего?

Я выворачиваюсь из рук и мстительно наматываю толстую золотистую косу на руку. Волосы у аллийцев — не то что у людей, я уже это знаю. В них есть нервные окончания. Стричься немного больно, но зато и прикосновения к волосам аллийцы ощущают в полной мере — вот такие, ласкающие.

Передразнивая меня, Дэриэлл проделывает то же самое с моей куцей косичкой. Я не чувствую ничего, но почему-то становится тепло и томно.

— Что ты застыла, Нэй? — мягко спрашивает целитель. — Испугалась?

Я смущенно киваю. Оставленная без внимания, коса разматывается и соскальзывает с руки.

— А я люблю здесь бывать, — внезапно признается он. — Здесь всегда тихо. Спокойно.

— Как на кладбище, — мрачно подсказываю я.

Дэриэлл снова смеется.

— А это и есть кладбище. Кладбище надежд. В некотором роде... — И сразу же, без перехода: — А хочешь, я расскажу тебе сказку? Про Темные времена?

Я радостно киваю и усаживаюсь на белый обломок.

— Давным-давно, — протяжно начинает целитель, — жили-были аллийцы. Тогда, конечно, они не называли себя аллийцами, но не важно. Главное, что они жили, и не где-нибудь, а в далеких северных лесах. Аллийские Пределы простирались от гор и до самого моря. Людей тогда и в помине не было, разве что их далекие предки, похожие скорее на зверей, бродили по равнинам. Зато в горах жили...

— Гномы! — радостно подхватываю я.

— Нет, не гномы, — смеется аллиец. — Гномов не бывает. И не было никогда. А в горах жили шакаи-ар — совсем еще молодой народ, всего несколько сотен тысяч лет. Откуда они взялись, точно никто не знал. Но поговаривали, особенно по вечерам, когда огонь так загадочно потрескивал в очаге, что они произошли от изгнанников-Древних с тонкого плана. Будто бы эти демоны пришли из другого мира, почти бесплотные, неощутимые — словом, крылатые духи, но увидели аллийцев и стали подражать им. И все было бы хорошо, но от демонических привычек трудно избавиться. Особенно от одной — поглощать чужую силу, чтобы насытиться. Нападения случались редко, смертельных исходов почти не было, но все же аллийцы боялись.

А страх провоцирует.

Когда на аллийских землях начали появляться поселения шакаи-ар, прошел слух, что переселенцы готовят почву для третьего вторжения Древних. Последнего. Служители в храмах говорили о страшной опасности, реках крови и шакаи-ар, похищающих аллийцев ради пропитания.

И аллийцы не выдержали.

Несколько поселений пришельцев сровняли с землей за одну-единственную ночь.

Шакаи-ар не бросили соплеменников и бурей обрушились на леса.

В ответ Повелитель собрал армию и повел ее в горы — мстить. Из всех, кто ушел в горы, не вернулся никто. Зато яростной волной хлынули шакаи-ар...

Война была долгой и кровопролитной. Аллийцы отступали все дальше к югу, прочь от гор, несущих смерть. Магия была бессильна против пришельцев, а раны от стрел и мечей затягивались прямо на глазах. Этот противник был нам не по зубам. А мы ему — на один зуб. Точнее, на четыре. Четыре острых клыка.

К сожалению, аллийцы поняли это, только когда отступать было уже некуда. Позади был лишь безбрежный океан, горький, как слезы, соленый, как кровь. И в одну из ночей сын Повелителя, лишь недавно унаследовавший этот титул, сбежал из лагеря и отправился в леса. Он искал старейшин шакаи-ар, чтобы любой ценой вымолить пощаду для своего народа.

Он скитался по лесам несколько ночей, пытаясь найти хоть кого-нибудь. Но все впустую. Лишь на пятую ночь крылатая тень, на мгновение закрыв луну, опустилась перед ним на землю. Юный Повелитель со всех ног бросился к шакаи-ар.

'Проведи меня к вашим старейшинам'.

'Зачем это тебе?'

'Я хочу просить о мире для моего народа'.

'Твое слово будет услышано. Жди', — кивнул кланник, растворяясь во тьме.

На следующую же ночь все до единого шакаи-ар вернулись в северные леса. Не было ни выкупа, ни угнетения побежденных. Война пролетела, как страшный сон, оставив осиротевших детей и разрушенные города.

Аллийцы так и не отважились вернуться на родину, под сень смертоносных гор. Остались южнее, постепенно восстанавливая покинутые города. И никогда не заходили за невидимую черту, которую когда-то невольно провел Повелитель. За развалины города, темного, ночного, где была остановлена война.

И вот мы здесь. В том самом городе. И что же мы видим вокруг?

Ничего.

Белый камень и темная зелень — все, что осталось от Кентал Наттэй, Темных Пределов.

Мы стоим под аркой и смотрим на долину. Сказка закончилась. Нечего добавить. Внезапно Дэриэлл оборачивается и произносит:

— Я люблю бывать здесь. Иногда мне кажется, что этот город носит твое имя. Кентал Наттэй, Найта, Нэй...

— Нэй!

Резкий оклик Максимилиана выбил меня из водоворота воспоминаний. Я недовольно подняла голову:

— Чего тебе?

— Ты что, задремала? — засмеялся Ксиль. И резко оборвал смех, как будто надоедливую нить. — В твоих воспоминаниях он выглядит... по-другому.

Голос его звучал задумчиво.

— Кто? — искренне удивилась я.

— Дэриэлл. Аллийский целитель.

Ни следа эмоций. Только каменные ручейки шуршат, скатываясь вниз по склону.

— Разве ты с ним знаком? — поразилась я. Не припомню, чтобы Максимилиан упоминал о чем-то подобном.

— Не совсем... — протянул князь. — Просто я видел его отражение... В чужих мыслях. Очень давно.

— И каким он был?

Я жадно подалась вперед, пытаясь заглянуть Ксилю в глаза. Дэриэлл и шакаи-ар... Кто бы мог подумать! Ничего общего. Он же их ненавидит!

— В его воспоминаниях он был мертвым, — малопонятно пояснил Ксиль. — Сломанным.

— Дэриэлл не может сломаться или пасть духом, — уверенно провозгласила я. — Он целитель. Я знаю. Его кодекс и честь... — Я запуталась в словах и встряхнула волосами, отгоняя лишние мысли. — Не знаю, как объяснить, но он точно не может быть сломленным. Он сильный, правда.

Князь ничего не ответил. Повисло липкое, неприятное молчание. Когда я уже расслабилась и решила, что разговор окончен, Максимилиан вдруг проронил невпопад:

— Он вовсе не говорил ничего подобного. Это просто какая-то аллийская чушь.

— О ком это ты? — насторожилась я. От князя можно было ожидать чего угодно.

— Об отце. Я вспомнил. Он ничего не говорил тогда про услышанные слова. Чушь аллийская. Он просто поколотил этого аллийца и сказал: 'А раньше не мог извиниться, дурак?' Примерно так, но с поправкой на древние наречия...

— Постой... Ты хочешь сказать, что это твой отец прекратил войну? — вскинулась я, не веря своим ушам. — Но ведь тогда ему было бы сейчас...

— Я не знаю, сколько ему было бы сейчас, — задумчиво отозвался Максимилиан, — но когда я родился, он уже давно разменял первую сотню.

— Сто тысяч лет... — ошарашенно пробормотала я. Но осознать всю громаду этой цифры так и не сумела.

Гора содрогнулась, порождая глухой скрежещущий рокот. Максимилиан на мгновение застыл, вывернув голову под немыслимым углом, вглядываясь в серую громаду над головой.

Каменные ручейки змейками побежали вниз, срывая с места все новые пласты.

— Обвал... — испуганно прошептала я. Максимилиан сдавленно ругнулся и рванулся вбок.

Каменные склоны смазались в неразличимое пятно. Я вцепилась князю в плечи, пальцы словно судорогой свело. То, что он сейчас делал... Так не бывает. Никто не может так ломать законы физики. Можно отменить гравитацию, но не направить ее в другую сторону. А князь именно это и делал. Прыжки по склону, в сторону и вверх одновременно, поток камней, перемешанных со льдом и прессованным снегом, вдруг срывается со скалы, течет перпендикулярно поверхности, огибая нас...

Максимилиан цепляется за выступ, но промахивается, и мы летим кувырком куда-то вверх, проваливаемся в черный зев расщелины. Прямо в воздухе князь умудряется сдернуть меня со спины и сгрести в охапку, но этого мало. Кубарем по неровному дну, по известковым наростам, сверху сыплются куски льда и течет грязная вода. Князь попадает ногой в щель и инстинктивно выпускает меня из рук.

Известковая колонна вырастает на моем пути так же неожиданно, как памятная ель.

Тупая боль в затылке.

Занавес.

Холодно. Первое, что я осознала, — мне холодно. Очень. Но через несколько секунд сознание заполнила тягучая, пульсирующая боль, поселившаяся где-то у основания черепа. Усугубляя мои страдания, усталый голос отчаянно повторял одно и то же:

— Очнись же ты наконец... Я знаю, тебе больно, но попробуй открыть глаза. Я не смогу тебе помочь, если ты будешь без сознания. Пожалуйста, малыш, открой глаза...

— Заткнись.

— Найта! — выдохнул Ксиль.

Я застонала и нерешительно подняла веки, оглядываясь вокруг.

Расщелина освещалась тусклым белым шаром, в котором я мгновенно признала один из подсунутых тетушкой Лиссэ амулетов. Вокруг нас образовалась 'мертвая' зона — серые камни, талая вода, но уже в паре метров густой серебристый иней превращал пещеру в сказочный дворец. Из проема наверху свисала ледяная гирлянда из застывших камней и ледяного крошева. Как будто язык лавины, провалившись в щель, мгновенно смерзся в цельную массу.

— Ксиль... Что произошло?

— Лавина сошла, вот что произошло. — В голосе Ксиля сквозило раздражение. — И, сдается мне, это вовсе не случайность.

— Я не про лавину спрашиваю... — Иней на стенах переливался, как алмазная крошка. — Я об... этом.

— Не знаю, — покаялся Максимилиан. — Просто в какой-то момент температура начала резко снижаться. Ты в это время была без сознания, пришлось выкручиваться самому. Я установил с помощью амулета что-то вроде вакуумной прослойки между слоями воздуха, чтобы изолировать часть пещеры. Только вот эффект оказался временный. — Он вздохнул, оглядываясь на четкую границу, отделяющую темный камень от ледяной пещеры. — Сейчас внутри купола примерно минус двадцать, и постоянно холодает. Боюсь даже думать о том, что творится снаружи.

— Да уж. — Я зябко передернула плечами. Доспехи надежно изолировали тело от холода, но лицо пощипывало от мороза. — Как будем выбираться?

— Никак, — князь пожал плечами. — Неподвижно я еще смогу переждать холод, но если попытаюсь идти, то мигом рассыплюсь на кусочки. Либо истрачу всю энергию подчистую, переводя ее в тепло. Что же касается тебя...

— Можешь не продолжать, — мрачно откликнулась я. — Замерзну насмерть через секунду после обрушения купола. Надеюсь, что утром станет потеплее.

— По логике, если это началось после заката, то и закончиться должно с рассветом, — согласился Максимилиан. И иронично добавил: — Надеюсь, что равейны при создании ловушек руководствовались обычной, а не женской логикой...

Я тихонько прыснула в кулак.

— В этом случае правильнее говорить о человеческой и равейновской логике, если уж на то пошло. В любом случае, мы можем только ждать.

— Тогда предлагаю подвесить 'кокон' и закутаться в одеяла, — хмыкнул князь. — Вряд ли моя 'стенка' продержится больше часа.

Привычно свалив на Ксиля обязанности по установке 'кокона', я начала рыться в рюкзаке в поисках остальных одеял. Максимилиан тем временем натягивал полотно между известковыми колоннами, стараясь не выходить за пределы оттаявшего пятна. 'Кокон' еле-еле поместился между сталагмитами. Я прикинула, что спать на этот раз будет тесновато. Особенно с учетом толщины одеял.

— Забирайся.

Максимилиан кивнул на выстеленное лерейским мехом полотно. Я не заставила себя ждать и с удовольствием зарылась в мягкие серебристые волны. Через некоторое время убежище покачнулось, принимая в себя тяжесть еще одного тела. Зашуршал полог, отсекая последние капельки света.

— Хороших снов, Ксиль, — вяло пробормотала я. Теплые пушистые одеяла действовали усыпляюще.

Ксиль чуть слышно хмыкнул.

— Чего? — Я обиженно толкнула его в бок.

— Интересно, что ты учудишь на этот раз.

— Опять ты за старое, — возмутилась я, радуясь, что за одеялами не видно пламенеющих щек. — Можно подумать, мне когда-то снилось что-нибудь неприличное.

Мое последнее высказывание изрядно повеселило князя. Отсмеявшись, он обхватил меня поверх одеяла и заговорщически прошептал над ухом:

— Ну, это можно и спровоцировать...

— Да ну тебя!

Пылая праведным гневом, я пихнула Ксиля локтем, выпутываясь из объятий. Князь никак не отреагировал на мою самооборону, продолжая развивать тему интересных снов.

'Ах, так! Вот тебе!'

Я мстительно уколола его энергетическим разрядом, совсем слабым, скорее для очистки совести. Вот только я забыла, что действие происходит отнюдь не на твердой земле.

Разряд, предназначавшийся князю, легко просочился сквозь 'кокон' и ударил в один из сталагмитов. Слабенького толчка хватило, чтобы заледеневший известняк рассыпался на кусочки и 'кокон' повис на одной ленте.

Упав вниз на что-то мягкое, я замерла. Моих скудных мозгов вполне хватило на осознание того факта, что без лерейского меха я долго не протяну и потому вставать и искать 'кокон' мне резко противопоказано. Кое-как подоткнув края, я собралась с духом и позвала:

— Максимилиан! Ты в порядке?

Тишина в ответ. И тут с запоздалым ужасом я поняла, что меховая подстилка подо мной несколько толще, чем обычное одеяло. А князь до сих пор не издал ни звука. Даже не выругался, как обычно. А это значит, что...

— Максимилиан!

'Тише, малыш. Я в порядке. Пока'.

— Подожди, я сейчас! Наложу какое-нибудь заклинание и притяну тебя под одеяло!

На этот раз ответ пришел с опозданием. Ментальный образ получился смазанным, как будто сквозь сон.

'Не надо... Не рискуй. Я справлюсь... наверное... Просто говори со мной...'

— О чем говорить? — горло словно спазмом сдавило. Ну почему, почему из-за моей глупости...

'Просто говори...'

Мягкая, успокаивающая волна накатила, наполняя холод ощущением присутствия. Ох, Ксиль...

— Я не знаю, о чем говорить... Хочешь, я расскажу какую-нибудь легенду? Я их много знаю... То есть раньше знала... Максимилиан, прости, пожалуйста, я не хотела... Я же не знала... — Всхлипывая, я отчаянно пыталась вспомнить хоть какую-нибудь историю. На память некстати пришло лицо Дэриэлла, зловеще подсвеченное красноватым огоньком свечи. Губы невольно растянулись в улыбке, предваряющей до боли знакомые слова.

— Давным-давно на самой окраине леса жил аллиец. И не простой, а целитель. И была у него большая-пребольшая лаборатория. И однажды одна девочка решила без спросу забраться в эту лабораторию, чтобы посмотреть, чем он там так подолгу занимается...

...Но Повелитель отказался платить ювелиру за работу и вместо этого приказал бросить его в тюрьму...

...аллийцы очень боялись проклятого места и решили завалить вход камнями...

...однажды...

...однажды...

Голос давно охрип, но я упрямо продолжала вспоминать историю за историей. Максимилиан почти ничего не говорил, но изредка на меня накатывала знакомая волна тепла и благодарности.

В последний раз это было вечность назад.

Я замолчала, переводя дух, стараясь не думать о том, что Максимилиан мог и не пережить ледяной кошмар. Воцарившуюся тишину нарушал только мерный звук падающих капель воды.

Воды?!

Не помня себя от радости, я вскочила на ноги, выпутываясь из одеяла. Отброшенный мех осел неряшливой кучей.

Серебряная пещера оттаяла, превратившись в грязно-серую расщелину с мутными лужами на неровном полу. Сказочная лестница-лавина по капле стекала вниз. Сквозь дырку в потолке пробивался серый утренний свет. Неровное темное пятно под обломками сталагмита... Ох, Максимилиан!

На затекших ногах я в две секунды преодолела разделяющее нас расстояние и опустилась рядом. Дернула за нити и смела с темной одежды известковую крошку, медля прикоснуться к нему. Нет, так не пойдет... Я осторожно сомкнула пальцы на бледной кисти. Холодной, о боги, такой холодной...

— Максимилиан... — Я неловко отвела с лица спутанные темные пряди. — Ты меня слышишь?

Бесконечно долгую секунду ничего не происходило, а потом ресницы дрогнули, а губы изогнулись в намеке на улыбку.

— В той сказке... что ты мне рассказывала последней... — Шепот был таким тихим, что я невольно склонилась к лицу Ксиля. — Заколдованного принца спас поцелуй... Как ты думаешь, у нас получится?

Сердце предательски кольнуло. Мерзкий, подлый... кланник. Ишь, лежит, полумертвый, грязный, мокрый, ресницы склеились, на коже серые подтеки, а ведь находит в себе силы жмуриться и... Ну прекрати же ты улыбаться, наконец!

С трудом сдерживая слезы, я наклонилась к бледным губам.

Я ненавижу тебя, Максимилиан. Не-на-ви-жу. И убери от меня свои руки... Ksie'il... Ледышка...

— Не плачь, Найта... — Он наконец отстранился, заглядывая мне в лицо. В темно-синих глазах плясала сумашедшинка. — Все хорошо, правда?

— Чтоб я еще хоть раз... — Я с облегчением уткнулась ему в плечо, чувствуя, как он робко поглаживает меня по голове. — ...чтоб я еще хоть раз рассказала тебе какую-нибудь сказку...

На секунду он замер, и я тоже. А потом пещеру сотряс истерический хохот одного ненормального князя и сумасшедшей равейны.

— Это просто стресс, — пояснила я скорее себе, поднимаясь на ноги и утирая слезы.

Максимилиан сочувственно поглядел на меня, но промолчал, принимаясь собирать разбросанные по пещере одеяла. Я заметила, что он двигается несколько скованно, как будто от сильной боли.

— Как себя чувствуешь? — Вопрос прозвучал несколько издевательски. Ксиль бросил на меня косой взгляд и тяжко вздохнул:

— Не лучшим образом. Слишком много приходится регенерировать. Ладно, пройдет, и не такое бывало... — Пушистые свертки один за другим исчезали в недрах рюкзака.

— Ты поранился, когда падал?

— Нет, — хмуро откликнулся князь. — Переломы я заживляю достаточно быстро, да и заработать их сложно. Здесь дело в другом. Очень много повреждений на клеточном уровне. Тепловое воздействие регенов вступило в конфликт с аномально низкой температурой... Из-за побочных эффектов две трети клеток попросту отмерли. Я сейчас фактически на две трети живой труп. Ничего, реанимируюсь, не переживай.

Я поперхнулась.

— Как ты вообще ходишь... после такого? А... голод?

— С трудом, — усмехнулся Максимилиан. Глядя на мою испуганную физиономию, добавил: — Что же касается голода... Я хорошо подкрепился перед восхождением, сил еще хватит ненадолго. На самом деле меня очень сложно убить. И к боли я тоже привык. Гораздо сложнее было выдержать все это... психологически. — Он нервным жестом откинул волосы с лица. — Как будто погружаешься в анабиоз. Начисто отрезает все ощущения. Остаются только ментальные. Хочется сделать хоть что-нибудь, чтобы доказать себе, что ты жив. А двигаться нельзя. В таком состоянии тело становится до отвратительного хрупким... А осколки не умеют регенерировать.

Я содрогнулась, представив себя на его месте.

— Если бы я не начала толкаться... — покаянно опустила я голову.

Максимилиан послал мне беспечную улыбку:

— Брось. Я сам виноват. Сначала начал приставать, а потом не сумел сгруппироваться при падении. И вообще, все живы, все целы, так о чем речь? Ладно, вставай, пойдем.

— А завтрак? — обиженно возопила я.

— Потерпишь до Замка-на-Холмах. А то мне что-то не хочется здесь задерживаться.

Впервые за утро я была с ним полностью согласна.

Путь до портала занял не так уж много времени. Через какой-то час Максимилиан вполне оправился от ледяного приключения и так резво заскакал по горам, что я едва удерживалась на его спине. Впрочем, я не жаловалась — все лучше, чем самой карабкаться по неприветливым склонам. Да и голодный желудок напоминал о себе все чаще. Князю, видимо, тоже не терпелось побыстрее попасть в королевский Замок. Поэтому, едва завидев вдалеке голубоватое сияние арки, мы, не сговариваясь, рванули к ней с одинаковыми идиотски радостными воплями. Только у грани Максимилиан затормозил и, смущенно кашлянув, попытался кое-как оправить безнадежно испачканную одежду. Оглянулся на меня, нерешительно протянул руку...

Испытания окончены?

Кто знает...

Я сжала протянутую ладонь и смело шагнула в искрящийся проем арки.

Набело

Глава 1

Замок-на-Холмах...

Королевский Замок.

Каждый, кто хоть раз соприкоснулся с изнанкой мира, знает это название. Резиденция самых могущественных равейн, место, которого просто не может быть... Однако оно существует вопреки всем физическим и магическим законам. Многие мечтают здесь оказаться, но двери Замка открыты не для всех. Кроме дипломатических представительств различных рас, включая земства перевертышей и исключая шакарские кланы, в Холмах могут находиться только личные гости королев, реже — члены их семей.

И совершенно особая каста — искатели.

Собственно, в эту касту могут входить представители самых разных слоев общества, как магического, так и обычного. Ученые, барды, сказители, алхимики, историки зачастую соседствуют с наемными убийцами, ворами, религиозными фанатиками и просто сумасшедшими. Попадают сюда тоже по-разному. Кто-то в один прекрасный день получает приглашение, кто-то проваливается в нестабильный портал, кого-то притаскивает очередная влюбленная 'ведьмочка'... Объединяет всех только одно — поиск себя. Вдохновение. Смысл жизни... или новая жизнь. Здесь, в самом сердце иного мира, возможно все.

А правят всем этим безумием королевы. Эстаминиэль. Es'tiee ah Min-Niel, Госпожа всего сущего, обратился бы к одной из них любой аллиец, и не таким уж это было бы преувеличением.

Никто не знает, сколько их точно. Поговаривают, что по одной королеве на каждую стихию. Вода, огонь, земля, воздух, составляющие тетраграмму. Сферы Жизни и Смерти — Луч. Девять сестер Иллюзиона. Триграмма Времени. Триграмма искусств — Поющая, Танцующая и Творящая. Двуликая из Сферы Души. Эмиссары хаоса и порядка. Эстаминиэль тьмы и света... Впрочем, с последними я поторопилась. Давно, очень давно в мире не рождалось равейн, связанных с тьмой или светом.

Пожалуй, с самой Второй войны.

Тогда, в Смутные времена, встретить эстиль или эстаминиэль можно было гораздо чаще. Равейны появлялись реже, но сильных среди них было больше. Сейчас могущество словно растворилось во многих и многих носителях. Почти в каждой четвертой человеческой семье рождается способная пробудиться равейна. Но немногие поднимались выше седьмого уровня. Такие юные уникумы, как Феникс или Этна, были редкостью. Почти все нынешние королевы разменяли уже свою вторую сотню лет.

Что же касается самого Замка... К слову сказать, на замок как таковой он совсем не походил. Скорее, это был город-крепость. Да и от холмов за тысячи лет остались одни воспоминания. Замком-на-Холмах резиденцию королев называют лишь по старой привычке. Здесь многое было подчинено традициям...

В том числе и прием гостей.

Нас с Северным князем не стали долго мариновать у ворот, почти сразу впустили внутрь, но развели по разным сторонам. В провожатые мне досталась презабавная пара — брат и сестра, барды из касты искателей. Элани и Эдгар. Она — молодая женщина лет двадцати, ему — под сорок. Оба рыжие, кареглазые, невысокие, только у Элани волосы были длинные, а Эдгар обходился аккуратным, немного старомодным каре.

— Куда мы идем? — поинтересовалась я, едва удалось вклиниться в поток красноречия бардов.

— В гостевые апартаменты, куда же еще? — удивилась Элани. — А через несколько часов представим тебя королевам. Только отдохнешь сначала, приведешь себя в порядок...

— Я не устала... — запротестовала было я, но девушка продолжила как ни в чем не бывало.

— ...поешь, наконец. Ты, кажется, голодная?

— Есть немного, — со вздохом согласилась я. И невольно поежилась. С тех пор, как князя увели в неизвестном направлении, я чувствовала себя неловко. Прошедшие дни сблизили нас больше, чем мне хотелось бы. Постоянное эмпатическое соприкосновение, которое так раздражало, а порой и пугало, исчезло, оставив после себя пустоту. Видимо, все эти мысли ясно отразились у меня на лице, потому что провожатые стали странно на меня посматривать — вряд ли подобные взгляды могли быть вызваны репликой про голод. Чтобы не затягивать паузу, я спросила:

— Кстати, что вы понимаете под 'привести себя в порядок'? По-моему, я и так неплохо выгляжу...

Элани переглянулась с братом и рассмеялась.

— Для похода, может, и неплохо. Но в Замке свои правила.

— Например, женщины, если только они не причисляют себя к бравым воительницам, обязаны носить платья. Или, на худой конец, юбки, — подхватил Эдгар. — У тебя есть платье?

Я неопределенно пожала плечами.

— Кажется, нет. Хотя постойте. — Я сморщила лоб. — Тетушка вроде что-то говорила о 'подобающем наряде для визита в Замок-на-Холмах'. Он у меня в рюкзаке.

— Но ты не уверена? — дотошно уточнил Эдгар. Я покачала головой. — Тогда я загляну в мастерские, может, там есть что-нибудь на твой рост, — удовлетворенно добавил он. А Элани радостно подхватила:

— А мы пока пообедаем и посмотрим, что же дала тебе твоя любезная тетушка. Правда, Найта?

Мне оставалось только кивнуть.

Эдгар быстро скрылся в переплетении узких мощеных улочек, а Элани потащила меня к странному особняку, напоминающему скорее небольшой замок. Глядя на него, я оробела и почувствовала себя не в своей тарелке. Такое же ощущение возникло у меня когда-то при первом посещении Золотой столицы. Небоскребы, шестиполосные дороги, подземные переходы и метро — сказочный и пугающий мир для девочки, выросшей в провинциальном городке и тихих лесах Кентал Савал.

— Нам сюда, Найта.

К счастью, проходить через огромные помпезные ворота не пришлось. В стене, огораживающей особняк, имелась удобная маленькая калитка — в самый раз для такой стеснительной особы, как я. Проскользнув через черный ход, мы оказались перед основательной деревянной лестницей. Элани остановилась и вопросительно посмотрела на меня:

— Куда сначала? В столовую или в гостевые апартаменты?

— В столовую, — сказала я, поразмыслив. В конце концов, тетушкин подарок никуда не денется.

Элани кивнула и бодро засеменила по коридору к большой белой двери.

К моему удивлению, столовая больше напоминала одно из тех уютных городских кафе, в которых так приятно посидеть с подружкой после школы. Невысокие потолки, деревянные стулья, небольшие столики и огромное окно, занимающее целую стену.

— Чего бы ты хотела? — поинтересовалась моя провожатая.

— Да в принципе, все равно.

— Тогда я возьму на свой вкус.

Вкус Элани, видимо, совпадал с моим. Овощное рагу с мясной подливкой было — пальчики оближешь, а уж черный кофе с корицей и маленькие шоколадные конфеты... Мм... Давно я так не наедалась. Наверное, с того памятного вечера, когда мы с мамой обсуждали незнакомого синеглазого кланника и странное поведение инквизиторов...

— Боюсь, не влезу теперь ни в какое платье, — грустно заметила я, откидываясь на стул.

— Брось, — засмеялась Элани. — С твоей фигурой любое платье надеть можно.

— Это из-за корсета так кажется. В смысле, тут, в доспехах, под курткой что-то вроде корсета, и...

— Ну, значит, и платье подберем с корсетом, — подвела итог она. — Пошли наверх.

В гостевой комнате нас уже поджидал Эдгар с ворохом разноцветных тканей. Даже не глядя на фасон, я сразу отложила в сторону красные и желтые вещи. Барды посмотрели на меня с удивлением и с некоторой обидой.

— Что-то не так? — поинтересовалась Элани, оглаживая алое бархатное платье, так похожее на ее собственное.

— Да нет, все в порядке, — вздохнула я. Вот уж не думала, что главной проблемой в Замке станет поиск одежды. — Просто я не ношу ярких цветов.

— Почему? — удивилась певица. — Тебе пойдет красный. Особенно хорошо будет смотреться с твоими волосами.

— Которые еще надо приводить в порядок, — проворчала я себе под нос, а вслух попыталась объяснить: — Понимаете, я никогда не надевала чего-то подобного. И в лучшем случае буду чувствовать себя неловко. А мне ведь придется что-то рассказывать, отвечать на вопросы... И вообще... Ну, не нравится мне этот цвет.

— Ну так бы сразу и сказала, — невесть чему обрадовался Эдгар. — А то — не ношу, не ношу... А раз так, мне кажется, тебе подойдет это. — Он незаметно подмигнул мне, вытаскивая из-под стопки одежды короткое черное... платье?

— Ребята... — Я неуверенно оглядела 'тряпочку'. Выглядела она... А как может выглядеть 'труба' из гладкой черной ткани длиной чуть более полуметра? — А вы уверены, что это именно платье?

— А что это может быть? — искренне удивилась Элани. Я украдкой бросила взгляд на худенькую певицу. Ну да, она, наверное, на сцене и не в таком выступает.

— Юбка.

— Но...

— Эдгар, а не найдется чего-нибудь поскромнее? — прервала его я, прежде чем бард начал мне возражать. Элани кинула на брата испепеляющий взгляд, а потом медленно, словно извиняясь, проговорила:

— Найта... Ты только не обижайся... Мы, конечно, понимаем, что все равейны разные и что по виду судить не стоит... Но ты не производила впечатления такой уж скромной особы, когда прощалась со своим спутником.

— Что?.. — начала я и осеклась, чувствуя, что заливаюсь румянцем. В город мы с князем вошли в обнимку, потому что после скачек по горам и портала меня водило из стороны в сторону. Ксиль так и держал меня под локоток, пока за нами не пришли провожатые. Не зная, как отблагодарить Максимилиана за заботу и, что греха таить, чувствуя вину за произошедшее ночью, я поднялась на цыпочки и чмокнула князя в щеку. Вот и все. Неужели барды подумали, что мы с Ксилем?..

— Я могу сходить за другой одеждой, — великодушно предложил Эдгар, понаблюдав за моими терзаниями. — Мне вовсе не сложно.

— Да нет, не надо, — совсем смутилась я. — Посмотрю сначала, что мне приготовила тетя.

— Давно пора, — улыбнулась Элани.

Упаковочная бумага не устояла перед тремя парами рук, и...

Ох, тетя, тетя, ну за что вы так?

— Какая красота... — выдохнула певица, теребя пальцами края аллийского одеяния. Я же мрачно разглядывала коротенькую записку, выпавшую из злополучного свертка. Послание, выполненное изящным и таким знакомым подчерком главы дома Эльнеке, гласило:

'Если ты выберешь что-то другое, то это меня сильно обидит, Нэй. И не только меня.

Поверь, мы с Дэйри порядком измучились, когда искали тебе подарок.

С семнадцатилетием, милая!

Жаль, что не получилось встретиться раньше.

С наилучшими пожеланиями,

Лиссэ'.

И Дэйр туда же. Предатель.

— Может, все-таки сначала примеришь? — опасливо предложила Элани, услышав, как отчетливо скрипнули мои зубы.

— Придется, — вздохнула я, рассматривая это... нечто. — Лиссэ меня со свету сживет, если узнает, что я что-то другое надела. А она узнает.

Я вспомнила взъерошенную аллийку и тряхнула головой, улыбаясь. В конце концов, почему бы и нет?

Но мама меня точно убьет.

Барды перешли в другую комнату, чтобы не смущать бедную меня, заодно захватили все лишние платья. И сейчас я стояла у небольшого зеркала, испытывая непреодолимое желание надавать тетушке по шее. Да и Дэриэллу заодно. Чтоб не смел представлять меня в подобных платьях, развратник! Ну... может, насчет 'развратника' я и погорячилась. Платье было вполне скромного цвета, серебристо-серого, с длинным-длинным, в пол, подолом. Плечи, правда, оставались открытыми, но ничего, не замерзну — климат здесь теплый, даже жаркий. Единственное сомнение вызывал разрез, заканчивающийся гораздо выше колена. С такой-то легкой и летучей тканью — проблемы точно будут.

— И на юбку буду наступать... — пожаловалась я, ни к кому конкретно не обращаясь.

— А что, она такая длинная? — Из-за двери показались любопытные физиономии рыжих бардов. — Ух ты! — выпалила Элани, разглядев наконец подарок Лиссэ. — И ты еще не хотела надевать! — упрекнула меня певица.

— Зато теперь понятно, почему к нему прилагались такие босоножки, — только и вздохнула я, не разделяя восторга своей компаньонки.

— Такие — это какие? — поинтересовалась Элани, с жадностью глядя на платье. — Везет тебе, в аллийском платье походишь... Хотела бы я себе такое, да брат наверняка поскупится...

Эдгар пропустил сестрины слова мимо ушей и даже бровью не повел. Видимо, не в первый раз Элани так выклянчивала обновки. Мне сразу вспомнилось, как Птица, парень Джайян, терпеливо таскался за нами по магазинам, тягая здоровенные пакеты, да еще умудрялся и каждую покупку комментировать. Вот уж кто был неисправимым оптимистом!

Тем временем Элани успела самостоятельно отыскать мои босоножки.

— Чудо, — умилилась она. — Надевай.

— Что, сейчас? — удивилась я.

— Конечно, сейчас. Скоро уже идти к эстаминиэль.

Я отметила про себя, что Элани использовала не общепринято-обезличенный титул королевы, а его старый, аллийский вариант. Мне-то он тоже был привычнее, потому что детство мое прошло в Кентал Савал, но откуда его вообще знала Элани? Да еще употребляла так запросто и не склоняла, как бы произнося слово на иностранном языке, тягуче и с легким акцентом — Es'tiee ah Min-Niel? Ох, не все с ней было так просто...

— Тогда поторопимся, — вздохнула я, отгоняя несвоевременные мысли. В конце концов, какая разница, кто такая эта певица... Мало ли странных людей среди искателей?

'И все-таки тетушка была неправа', — думала я, цокая каблуками по брусчатке. То еще занятие — знай себе, под ноги смотри, чтобы в щель каблуком не угодить. Хотя плитки были довольно крупные и плотно подогнанные друг к другу, все равно велика оставалась вероятность, что шпилька застрянет намертво. Да и вообще, ощущала я себя крайне неустойчиво. Того и гляди, оступлюсь и прямо в шикарном платье плюхнусь на тротуар. Пожалуй, не поддерживай меня Элани под локоток, вряд ли бы я самостоятельно дошла до дворца... то есть до Дома Встреч.

С виду он не отличался от аллийских дворцов — тех самых, построенных по одному принципу, с центральным залом и галереями. Те же белые башни, хрустальные шпили, темная зелень, увивающая стены. Но от этого здания веяло колдовством — самым настоящим. Дом, где испокон веков встречались первые в своих стихиях, где совершались чудеса и принимались решения, затрагивающие оба мира, за долгие века не мог не пропитаться им насквозь. И сейчас тихая, уютная магия этого места накатывала волнами, заставляя сердце то пропускать удары, то бешено колотиться.

Я глубоко вдохнула, чувствуя головокружение. Мои провожатые отстали еще на подходах к Дому, но сейчас мне было все равно. Говорят, что человек в состоянии аффекта может даже по канату над пропастью пройти — так и я летела сейчас вперед, не ощущая ни непривычных каблуков, ни усталости после бессонной ночи.

Кажется, меня уже ничего не могло удивить. Но, оказавшись в зале, я снова замерла в восхищении. Словно во сне оказалась... Причудливая игра света и тени, зеркала, яркая зелень на белом мраморе, солнце, пробивавшееся сквозь сапфирово-синие витражи... Разноцветные огоньки то вились стайками, то разлетались упавшими звездами. Я слышала смех и голоса, но не могла понять, откуда они идут.

— А вот и ты, сестренка. Долго добиралась.

Я обернулась на голос, готовая преклонить перед королевами колени...

— Зачем? — засмеялась одна из девушек. Она раскачивалась на качелях, смешно болтая ногами. Синее платье развевалось, кончики светлых волос плясали на скользкой материи. Темные, почти черные глаза. Весь облик прозрачный... неуловимый. Иллюзион, догадалась я. Эфемерат Девяти Отражений, как предпочитали говорить сами эстаминиэль.

— Правила — не для равных, — улыбнулась другая, в свободном белом костюме, с рыжевато-каштановыми волосами, убранными в узел на затылке и серыми глазами, взгляд которых был ясным и твердым. — Зови меня Риан. Я Танцующая. Я буду разговаривать с шакаи-ар.

— С Максимилианом? — спросила я быстрее, чем хотелось бы. Танцующая недовольно поморщилась.

— Да. Если бы он пришел один, то долго бы не прожил.

— Но у нас мир с шакаи-ар! — вскинулась я. Мысль о том, что с Ксилем может быть что-то не так, мгновенно отрезвила меня, прогнав сладкий туман из головы. Иногда магия — это зло. Да.

— Не с такими наглецами, — нахмурилась Риан. Да, похоже, характер у нее был не сахар. И, судя по одежде, она... воительница? Настоящая, с мечом? Вполне может быть, с такой-то спортивной фигурой.

Танцующая не стала ждать, пока я решу, что хочу сказать, и развернулась, направляясь к одному из темных коридоров.

— Постойте, Риан! — Я неловко ухватила ее за рукав и тут же отдернула пальцы. — Не все так просто. Вы должны его выслушать. Это важно. У него были причины так поступить, правда...

Суровая королева немного смягчилась.

— Никто не собирается его убивать. Пока. Мы соблюдаем старые правила.

— Правила?

— Если равейна приводит гостя в Замок-на-Холмах, этот гость неприкосновенен, — подала голос светловолосая королева, беззаботно болтающая ногами.

'Так вот зачем князь взял меня с собой', — подумала я. Но вслух сказала:

— Ему пришлось прийти сюда. Другого выхода не было.

— Пришлось? — язвительно протянула Риан, выходя из образа колдовской королевы. Та, вторая, чьего имени я не знала, неодобрительно покачала головой.

— Это связано с инквизицией. Но пусть лучше он сам расскажет, — добавила я.

Риан задумчиво сузила глаза:

— Инквизиция... Надеюсь, что ты что-то напутала, деточка. И, кто-нибудь, позовите наконец князя! — крикнула она в пространство.

Этот возглас словно сдернул занавес с зала. Воздух в мгновение стал прозрачным. За разноцветными огоньками проступили очертания женских фигур. Кто-то расположился на причудливых тронах, стоящих полукругом в центре зала, кто-то разлегся прямо на воздухе. Две маленькие девочки с жутковатыми пустыми глазами синхронно опустились на пол. Высокая, строгая и абсолютно седая женщина в черном закрытом платье застыла рядом с Танцующей.

В темном круге на полу вспыхнули и осыпались голубоватые искры портала. Увидев знакомый силуэт, я шагнула вперед... и замерла.

Максимилиан, которого я знала, исчез. Передо мной был Северный князь — тот, про кого ходили страшные и пленительные сказки. Самоуверенный, как хозяин, а не гость — никакой подростковой дерзости или вызова, только спокойная уверенность в собственных силах. Опасный, как Древний, и такой же чуждо-красивый — слишком синие для человека глаза, слишком белая кожа, слишком острые когти — все слишком. Изящный, но не как посеребренная инеем тонкая веточка, а как клинок, в котором не было ничего лишнего.

Не то чтобы я разбиралась в клинках, конечно. Но иногда не нужно быть специалистом, чтобы оценить нечто настолько... на голову превосходящее все вокруг.

— Приветствую Совет.

Максимилиан даже головы не склонил и смотрел только в сторону, но зал, словно волной, окатило внушением-ощущением глубокого уважения и искреннего восхищения. Вот она, дипломатия по-шакарски.

— Совет приветствует посланника, — скучным голосом ответила Риан, словно давно заученный текст прочитала. — К делу, пожалуйста.

Максимилиан перевел на нее взгляд, неожиданно острый и внимательный.

— К делу, говорите... Хорошо. Предлагаю вам союз в войне против Ордена от имени Северного клана, Пепельного клана и Крыла Льда. Думаю, и другие кланы тоже поддержат это предложение.

— Будет война? — с сомнением спросила Риан, но даже мне было заметно, как она напряглась.

— Война уже идет. Пока скрытая, тайная... — Максимилиан говорил медленно, с незнакомыми для меня интонациями, сказочно-тягучими, завораживающими. — Война провокаций. И ее цель — стравить наши народы, чтобы потом воспользоваться слабостью и ударить в спину.

— Орден строит козни? — улыбнулась Риан, будто давая князю шанс перевести все в шутку.

— Да, — коротко ответил он.

По залу словно пролетел порыв ветра. Даже две девочки, безучастные ко всему, обратили на князя одинаково пустые взоры.

— Доказательства? — На этот раз Танцующая задала вопрос предельно серьезно. Похоже, проверки закончились.

— Пока только мои слова.

— И как же мы сможем тебе поверить? — это заговорила седая королева. Шестым чувством понимала, что она — из Сферы Души. Только эти равейны старели, как обычные люди.

Князь ни секунды не колебался с ответом:

— Я могу дать доступ к своей памяти. Этого будет достаточно.

— Прочитать память? Это невозможно. — Риан недобро сощурилась. — Слишком тесный эмпатический контакт получается. Есть риск не выдержать и тронуться рассудком.

— Никакого риска, если кто-то будет 'зеркалом', — спокойно парировал Максимилиан.

Риан снова нахмурилась.

— И где нам искать ненормального или ненормальную, готовую добровольно выдержать длительный эмпатический контакт с шакаи-ар?

— А зачем искать? Такой человек уже есть. Правда, Найта?

И прежде, чем я сказала твердое и категоричное 'нет', мысленно обратился ко мне:

'Найта, соглашайся. Ты одна сможешь выдержать процедуру без риска сойти с ума. Я тебя к этому приучал всю дорогу. Сны, чтение мыслей... Ты даже крыльев касалась — и прошла проверку'.

'Но...'

У меня от возмущения даже мысли разбежались тараканами на свету. Значит, 'сны' — это не подарок был? А 'крылья' — не случайность?

'Найта, прошу тебя...'

Максимилиан встретился со мной взглядом... и вдруг улыбнулся. Так, словно я была одной не то что в этом зале — во всем мире. У меня дыхание перехватило. Голову повело.

— Я согласна.

Это я сказала? Похоже на то.

До него ровно было двадцать шагов. Уверенных, четких, как будто и не расплывался мир перед глазами.

Максимилиан ласково положил руки мне на плечи и произнес классическое:

— Расслабься.

...Это началось давно. Около двухсот лет назад. Пропал один из воспитанников Северного клана. Мальчишка, лет тридцать, не больше, но чистокровный шакаи-ар. При первой же возможности я бросился на поиски.

Казалось, что ответ лежит на поверхности: Лакке на охоте нарвался на кого-то, кто оказался ему не по зубам. Оборотень, другой шакаи-ар, инквизитор... Равейна, наконец.

Каково же было мое удивление, когда я узнал, что мальчик учился охоте под наблюдением старших и исчез уже после нее. Ну, может, не удивление. Да. Ладно. Я слегка разозлился.

Шеан и Тэа, его опекуны, говорили, что Лакке хотел спуститься к реке. Вроде бы у него там была назначена встреча или что-то вроде того. Эти раздолба... горе-воспитатели решили, что у мальчика свидание, и легко отпустили его, только попросили вернуться к рассвету.

Но Лакке не пришел ни этим утром, ни следующим.

Я обшарил оба берега, но не обнаружил ни следа. Лакке там не появлялся, совершенно точно. Его либо перехватили по пути, либо он сознательно обманул Шеана.

Бред.

Первый вариант отпадал. От города до реки было не так уж далеко, так что даже последний растяпа наверняка успел бы позвать на помощь. А уж молодой шакаи-ар... Бесшумно бы его захватить не удалось — я в его возрасте мог наворотить такое, что... впрочем, неважно. В таком случае появлялся вопрос: что за встречу хотел скрыть от наставников Лакке?

Вечером по городу пронеслась пугающая, нелепая новость: кто-то пытался убить главу местной общины равейн. Эстиль защищалась... Пожалуй, даже слишком активно. Нападавший погиб.

Тут и дурак заподозрил бы что-то.

Так или иначе, я решил нанести равейне визит. Светиться перед всем городом мне не хотелось, поэтому я дождался эстиль в ее собственной гостиной. Как и полагается порядочному кавалеру, я подготовил для дамы небольшой подарок — букет цветов и немного дорогого вина... Говорят, она была симпатичной, эта равейна. И тут случилось невероятное: впервые за мою долгую и весьма насыщенную жизнь дама не дала ни слова сказать, с ходу кинувшись в атаку.

С ножом наперевес и боевыми заклинаниями.

Первый удар, каюсь, пропустил. Конечно, царапина затянулась мгновенно, а сонные чары просто не подействовали, но эстиль могла отколоть и что-нибудь поинтереснее, поэтому 'битву' я затягивать не стал. Скрутил эту агрессивную даму и в кресло усадил. И тут меня настигло второе большое удивление за последние дни.

Вместо того чтобы расплакаться или начать угрожать, равейна устало спросила: 'А ты-то за кого мстишь, князь? Или тот паренек был из твоего клана?'

С Лакке я мысленно попрощался. Но нехорошее предчувствие никуда не делось — значит, надо было выслушать равейну, а уже потом решать — мстить ей или смилостивиться.

Естественно, я сразу же отпустил девушку, клятвенно заверив ее, что пришел просто поговорить. Поверила она мне или нет, не знаю, но плеваться огнем прекратила и даже изволила отведать вина. Для успокоения нервов...

Вот и подарок пригодился.

За неспешной беседой при свечах постепенно прояснились обстоятельства вчерашнего происшествия. Оказалось, что прямо во время ужина в столовую ворвался какой-то сумасшедший тип из шакаи-ар и напал на эстиль, крича что-то о мести за убитых родителей. Девушка, конечно, перепугалась... В общем, от нападавшего остался только обгоревший до черноты труп.

Тут я немного взбодрился, потому что если уж Лакке не сгорел дотла, то был шанс, что он выжил. Шакаи-ар вообще трудно убить.

К сожалению, я не ошибся, и, к счастью, не ошибся дважды. Это был Лакке, живой, но в жутком состоянии.

Я позвал ребят из клана, чтобы они забрали его и попробовали вытянуть. Конечно, он бы и сам оклемался со временем, и тяжелое выздоровление послужило бы хорошим уроком от беспечности: если уж нападаешь на кого-то, превосходящего тебя, то бей сразу насмерть, а о мести можно рассказать и трупу. В кулаке у Лакке было что-то было зажато — бумажка или фантик. Я заинтересовался...

Это оказалась записка. Всего несколько фраз. Указание времени, места и обещание помочь в поисках родителей. Подписи не было.

В моем клане все — сироты, найденыши и подкидыши. Лакке не был исключением. Его мать ввязалась в схватку с ведарси и пропала. Ее тела не нашли... Лакке, конечно, был умным пареньком, но вспыльчивым. Разумеется, он купился на эту записку-провокацию.

Картина начинала проясняться. Очевидно, что горе и дурость Лакке просто использовали, чтобы натравить его на равейну. И не какую-то, а главу общины... Слишком все походило на то, что кто-то пытался стравить не просто меня и эстиль, а мой клан и ее подопечных.

Если бы дело касалось только Северного клана, то, возможно, на этих предположениях все бы и закончилось. Но с нами была эстиль. Проникнувшись историей несчастного мальчика — а девушка была именно в том жалостливом возрасте, когда так и ищешь, кому бы посочувствовать — и пылая жаждой мщения за попытку манипулировать ею, равейна сотворила заклинание поиска, нацелив его на автора записки.

Результаты были весьма неожиданными.

Следы вели в резиденцию Ордена.

Возможно, суд не принял бы к рассмотрению столь спорное дело, особенно если уликой является какое-то заклинание. Но для одной полупьяной равейны и четырех недобро настроенных шакаи-ар княжеского ранга оно послужило достаточным основанием, для того чтобы ворваться в инквизиторские застенки.

Не буду заострять внимание на деталях этой так называемой операции. Все мы там наделали порядочно ошибок. Взять хотя бы загоревшиеся от случайного заклинания архивы или упущенного Тэа охотника, поднявшего шум, благодаря которому и улизнуло большинство инквизиторов.

Особняк горел, эстиль пыталась исправить хоть что-то, а я... я спешно обшаривал пока еще целые апартаменты смотрителей. И вот мне, наконец, улыбнулась удача. В тайнике одного из покинутых кабинетов лежала связка писем. Переписка шла между местным начальством и высшими чинами из Ордена. Некто, приближенный к верхушке этого замечательного общества 'любителей' магии, давал советы своему неопытному брату, как разом очистить город и от мерзких равейн, и от забравших слишком много власти кланов.

К сожалению, дочитать до конца не удалось. Уж не знаю, что тогда произошло. Может, сработала ловушка, может, я пропустил убийцу, но в памяти у меня появился пробел, а за ним — только одно...

Боль.

В ушах шумело. А еще — кто-то склочничал рядом, как базарные торговки. Голоса были смутно знакомыми, но идентифицировать я их никак не могла. Мысли смешались. В памяти всплывали то обрывки чужих разговоров, то запах дыма, то вдруг во всем теле отзывалось эхо страшной муки, как будто каждую клеточку организма тянуло в разные стороны — на разрыв.

Движимая лишь чувством долга и самую капельку любопытством, я с трудом разлепила глаза и огляделась по сторонам.

Спорщиками оказались Риан и Максимилиан. Князь осторожно сжимал меня в объятиях, как ребенка, и легонько поглаживал по волосам. Когти царапали кожу головы — чувствительно, но, пожалуй, приятно. По ощущениям было похоже на массажную щетку.

Забавно.

— ...а вы всегда сначала делаете, а потом думаете? — едко выговаривала князю Танцующая.

— Всегда. — Ответ был коротким и немного грустным, но мне почему-то казалось, что Ксиль смеется над своей оппоненткой. — Жаль, я на этот раз сначала подумал...

Я ощутила глухую вспышку ярости. Не моей. Чужой.

— Так хорошо подумал, что мы и сделать ничего не успели. — В голосе Риан было столько желчи, что утонуть мог бы не только Максимилиан, но и я заодно. — И отпустите ее наконец, князь!

— Не думаю, что она сама этого захочет. Ведь так, Найта? — вздохнул Ксиль.

Губы у меня едва шевелились, как будто на морозе, но выдавить пару слов я сумела:

— Все в порядке.

— Я уж вижу, в каком ты порядке, — проворчала Риан, но уже без прежней агрессии. — Кто бы мне только объяснил, что здесь произошло...

Максимилиан признался, словно нехотя:

— Я был слегка... неосторожен.

— Это мы поняли, — пригвоздила его Танцующая взглядом. На меня внезапно накатило раздражение — острое, на грани гнева. Чувство почти сразу же исчезло без следа, а Ксиль посмотрел на меня виновато.

— Я забыл, что она только человек, и дал ей полную кальку ощущений. А если учесть, что рассказ шел о воздействии солнечного яда...

Боль...

Воздух словно застрял у меня в легких, превратившись в желе. Я закашлялась, и Максимилиан успокаивающе провел рукой по моей шее. Мерзкое чувство не моей боли отступило, но осталось где-то в памяти уродливым нарывом.

Боги, а ведь Ксиль это пережил на самом деле...

— Все ясно, — ровно произнесла эстаминиэль в черном прежде, чем вмешалась Риан. — Пожалуйста, расскажите, чем кончилась та вылазка. Вы упоминали о неких документах, я не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, — с досадой ответил Ксиль. — Только документы сгинули все, за исключением нескольких писем, которые я машинально сунул за пазуху прежде, чем приступить к чтению остальных бумаг. А потом... Полагаю, на меня напали либо сработала ловушка, а компрометирующие документы, естественно, кто-то забрал. К счастью, не все — меня обыскать не успели, кланники спугнули убийц. Я же месяц пролежал без сознания, а потом еще больше века не мог даже крыльев раскрыть.

— Что сейчас с уцелевшими письмами? — быстро спросила Риан.

Ксиль внезапно улыбнулся — так тепло, что даже Танцующая невольно ответила улыбкой.

— О, хорошо, что напомнили... — Не было сомнений в том, кому принадлежала волна предвкушающего удовольствия, но на сей раз я не возражала против того, чтобы разделить с Ксилем ощущения. — Все документы, по тому делу и касающиеся других случаев, а также все свидетельские показания и материальные доказательства находятся у моего близкого друга, которому я полностью доверяю. Сам он не рискнул ступить на Путь королев и попытался связаться с вами официально. Правда, допуска пока не добился — оказалось, что процесс это сложный.

— Сложно, и то правда. — Дружелюбия у Риан почему-то прибавилось. — Мы не любим гостей, особенно из кланов. Как, говоришь, его зовут?

'Тай', — ясно отпечаталась в потоке моих мыслей чужая, а вслух Максимилиан сказал.

— Владетельный князь Тантаэ из клана Пепла Времени.

— Владетельный? То есть владеющий кланом? — нахмурилась Риан и обернулась к одной из эстаминиэль Эфемерата. — Дэвиа?

— Я немедленно найду его, — пообещала та и повела перед собой рукой. Воздух задрожал, как потревоженная озерная гладь, и эстаминиэль шагнула в эти волны. Риан довольно кивнула и обратилась к Максимилиану:

— Вряд ли Пепельный князь прибудет раньше полудня. Думаю, что вам стоит пойти отдохнуть, день выдался трудный, — добавила она, глядя на меня с искренним сочувствием.

— А что, уже вечер? — сонно спросила я, пытаясь встать, и тут же обнаружила, что дурацкий разрез разошелся, а юбка задралась. Щекам тут же стало жарко. Боги, ну и опозорилась... А Ксиль еще держит, не дает одернуться...

— Уже ночь, — усмехнулся князь и сам оправил мои юбки. Я подумала, что сейчас точно сгорю со стыда, а он еще и сказал как ни в чем не бывало: — Было бы чего стесняться, Найта. Нормальные ноги, хорошая кожа, хоть вообще без платья ходи...

— Ну, хватит! — От смущения я говорила резковато, на грани грубости, но Ксиль мало того что не обижался — и не реагировал-то толком. — Будь любезен, убери свою руку с моей... э-э... ноги.

— А как же я тебя в таком случае понесу? — наигранно удивился Максимилиан, но все же сместил руку под коленку. Проклятый разрез тут же разошелся во всю ширину. Я дернулась поправить юбки, но Ксиль не пустил.

— Хватит мучить ребенка! — возмутилась Риан, от чьих глаз не ускользнуло ни то, ни другое.

Выражение лица у Максимилиана стало на редкость невинным.

— Кто же ее мучает? — удивился он. — Идти она действительно не в состоянии...

— Даже если и так, здесь есть кому о ней позаботиться, — холодно прервала его Риан.

— Вы недослушали, — мягко улыбнулся Ксиль, но по моим внутренним ощущениям это больше походило на оскал. — Эмпатический контакт разрывать крайне тяжело. Не для меня, разумеется. Для нее. Если хотите обеспечить Найте депрессию, можете последовать правилам и развести нас по разным комнатам. Но если вас действительно волнует здоровье Найты...

— Ну, хорошо, — признала Риан, глянув на меня. Я же вцепилась в Ксиля, как неопытные пловцы цепляются за буйки, осознав, что глубина гораздо больше, чем думалось. — И когда же вы собираетесь разорвать связь?

— Думаю, лучше всего сделать это во сне, — ответил князь, поднимаясь с пола со мной на руках. Неужели собирается нести меня до самой комнаты? Похоже на то. А я-то думала — шутит...

— Вы что, собираетесь даже спать вместе? — насмешливо протянула Танцующая, поглядывая на меня со значением, как будто ожидала, что я начну возмущаться и откажусь от предложения князя. Королева в черном недовольно поджала губы, но, кажется, ее неодобрение адресовалось Риан, а не нам с Ксилем.

Тем не менее я покраснела.

Максимилиан и бровью не повел.

— Совращение детей не практикую, — с достоинством проронил он, покидая зал. Вместе со мной, разумеется.

Уже за порогом Ксиль поставил меня на ноги и тщательно расправил платье. Потом галантно подставил локоть, чтобы я могла опереться, хотя дурнота уже прошла. Здешний воздух был, кажется, свежее, чем в горах, и слаще, чем на поле с розами над заброшенным аллийским дворцом. Небо медленно темнело — лиловато-розовое и похожее на легкий шелк на западе, густо-синее, бархатное, с хрустальными крошками звезд на востоке. Ветер был прохладным, а рука Максимилиана — горячей.

— Найта, — задумчиво сказал князь, любуясь угасающим закатом. — Я, конечно, действительно пока не собираюсь тебя совращать, но ты этого никому не говори, ладно?

Я оторопела.

— А почему?

Ксиль только вздохнул.

— Репутация... — произнес он с совершенно неподражаемой интонацией.

...Сгибаясь в приступе немного нервного смеха, я подумала грустно, что о моей репутации Ксиль явно не думает...

Глава 2

— Тай!

Резкий крик выбросил меня из сна и заставил подпрыгнуть на постели, как укушенную.

— Что? — хрипло спросила я, потирая глаза. Максимилиан только отмахнулся, продолжая носиться по комнате в одной рубашке, как сумасшедший. При этом он непрерывно что-то бормотал, усугубляя и без того не самое благоприятное впечатление.

— ...где эти штаны? — удалось мне разобрать за непрерывным потоком ругательств.

— Посмотри в ванной, — со вздохом посоветовала я наугад и, как ни странно, не ошиблась.

— О, точно... Спасибо! — просиял князь мальчишеской улыбкой и вихрем унесся в указанном направлении, только дверь о косяк шваркнула.

Уже через несколько мгновений он вынырнул обратно, растрепанный, но полностью одетый. Светлая рубашка была по-прежнему расстегнута, но, кажется, Ксиля это не слишком волновало.

— Ты куда собрался? — поинтересовалась я, сцеживая зевок в плечо, из-за чего речь получилась не слишком разборчивой. — Да еще с утра пораньше?

— Надо! — задиристо подмигнул мне Ксиль и вылетел из комнаты, как на невидимых крыльях. Кажется, он даже пола ногами не касался.

Ну, любопытство меня, конечно, не заело. Но куснуло. Чувствительно.

Кое-как выкарабкавшись из-под одеяла, я оправила смявшееся за ночь платье и выскочила в коридор вслед за князем. Босиком, разумеется, — красивый до полной непрактичности подарок Лиссэ остался под кроватью. На таких шпильках разве что Феникс бы смогла бегать без риска что-нибудь себе сломать.

Мраморные плиты приятно холодили пятки, юбка развевалась за спиной, как парашют. Спасибо разрезу. Хорошо еще, что в коридоре никого не было. В азарте погони я проскочила нужный поворот. Метнулась в сторону в последний момент, задела локтем стену, не вписавшись в проем... и замерла.

Максимилиан застыл перед незнакомцем — в напряжении, как туго натянутая гитарная струна, еще поверни колок — и лопнет, хлестанет по пальцам. На лице у него сияла безмятежно-счастливая улыбка, но казалось, что сам воздух был наполнен дикой смесью из чувства вины, облегчения и ожидания нагоняя — да так густо, что хоть ножом режь.

Про незнакомца же я не знала пока ничего, кроме того, что он значительно выше Ксиля и волосы у него довольно темные. И тут, не говоря ни слова, незнакомец мягко положил Максимилиану руку на шею, скользнул к виску... и резко надавил — так, что тот врезался головой в стену.

— Шатт даккар... — только и сказал Ксиль и обреченно зажмурился.

Я рот разинула. В буквальном смысле — захотела что-то сказать, да забыла, что.

Незнакомец поудобнее запустил пальцы в спутанные пряди князя и еще дважды стукнул его об стену. Я каждый раз дергалась от удара, будто били меня. А Ксиль не то что не пытался сопротивляться — даже глаза не открывал, только жмурился жалобно.

— Ты ведешь себя неразумно, — негромко и очень спокойно произнес незнакомец. Голос у него оказался весьма приятным — низким, глубоким, без холодных металлических ноток и льстивых медовых. Максимилиан распахнул глаза с каким-то затравленным выражением. — Я просил дождаться, Ксиль. Месяц, два — на что бы это повлияло?

— Но я же хотел как лучше... Тай, пусти, — вывернулся он и отступил на шаг, потирая голову. Взгляд у него был жалобный-жалобный, кажется, еще немного — и слезы навернутся. — Больно же, я не железный.

— Действительно? — без всякой иронии, со сдержанным интересом заметил Тай... вернее, Тантаэ из клана Пепла Времени. 'Это его ждал Ксиль?' — подумала я в смятении. Но двое шакаи-ар меня, похоже, даже не замечали или не желали замечать. — А я думал, что железный. По крайней мере, голова точно железная и пустая. Звук при ударе был довольно характерный.

Ксиль шмыгнул носом и насупился.

— Да не было никакого звука. Врешь все. И не надо меня воспитывать, я сам...

— Ты хотя бы понимаешь, что я пережил, когда ты внезапно исчез? Да еще накануне приступа? — Он вздохнул и внезапно очень уязвимым жестом провел пальцами по лицу, будто паутину собирая. — Иди уже сюда, плакса, — произнес он вдруг совсем иным тоном, более... домашним, что ли?

Максимилиан расцвел шальной улыбкой, уткнулся ему в плечо и отчетливо всхлипнул. Тантаэ привычным жестом обнял его и принялся поглаживать по волосам. У меня появилось совершенно иррациональное чувство, что если бы у Ксиля был хвост, то он бы сейчас им мотал из стороны в сторону, как нашкодивший щенок.

— Ну, извини. Больше не буду, — пробурчал хвостатый только в моем воображении князь.

Тантаэ вздохнул со смирением:

— Что-то не верится, Ксиль. Но если ты еще хотя бы раз вот так пропадешь без объяснения причин больше чем на месяц, то вряд ли отделаешься парой затрещин.

— Это были не затрещины, — хмыкнул Ксиль.

— Не имеет значения. И глаза на мокром месте тебе тоже не помогут. Уже довольно с меня психологических манипуляций.

Ощущение невозможности происходящего достигло своего пика. Появилось ощущение, будто меня мешком огрели по голове.

Пока я отстраненно размышляла, как бы отступить незаметно и сделать вид, что никто ничего не видел, эти двое вспомнили о моем существовании. Максимилиан отстранился, приводя в порядок свою зареванную — действительно зареванную, без всяких шуток — физиономию, а Тантаэ неторопливо подошел ко мне и остановился. Взгляд — внимательный, но лишенный даже капли любопытства или оценивающего интереса, прошелся по моей смущенной и не знающей куда себя девать особе с ног до головы. От неловкости я в ответ тоже уставилась на Тантаэ.

То, что он был высоким — очень, очень, высоким, — стало ясно с первой секунды. Но оценить, насколько, я смогла только сейчас. Выше Дэриэлла — это точно, а уж его-то природа ростом не обделила. А Тантаэ... за два метра и десять сантиметров можно было поручиться, а если померить точно — вероятно, вышло бы и больше. Но при этом он умудрялся не давить на собеседника и смотреть 'на равных', без всяких 'свысока'. Волосы у него оказались при рассмотрении темно-синими, но не такого оттенка, чтобы их можно было принять за черные даже при плохом освещении. А глаза — насыщенного винного оттенка, наверное, даже красивого. Оценить мне было сложновато — уж слишком много впечатлений навалилось за один раз.

— Здравствуйте, — с трудом выдавила из себя я, выпрямляясь так, будто палку проглотила, и вздергивая подбородок. Думаю, Дэриэлл бы одобрил.

— Приветствую вас, эстиль, — с безупречной вежливостью отозвался он. — Сожалею, что вы стали свидетелем этой недостойной сцены. К несчастью, есть дети, воспитывать которых приходится всю жизнь, независимо от возраста.

— Детей не бьют головой об стенку, — мрачно возразил Максимилиан, эту самую стенку и подпирающий.

— Правильно, обычно хватает и простой порки, — совершенно серьезно кивнул Тантаэ, но мне отчего-то померещилась улыбка. — В следующий раз так и поступим, можешь даже не сомневаться.

— Сначала догони, — нахально оскалился Максимилиан, на всякий случай отодвигаясь подальше. — Да, кстати, Найта, — спохватился он. — Вы же еще не представлены, да? Ну, тогда озвучим очевидное... Найта, это мой воспитатель и мучитель, князь Тантаэ из клана Пепла Времени, можешь называть его Пепельный князь, это тоже официальный титул. Тай, это Найта. Она... ну, ты понял уже. Симпатичная, да?

— Ты неисправим, — на этот раз Пепельный князь действительно улыбнулся. — Значит, вы оказали Максимилиану покровительство известного рода? — обратился он ко мне.

— Какого рода? — машинально переспросила я и смутилась: — На самом деле я не знала, что ему сюда нельзя. Но случайно получилось, что он пришел со мной, мне сказали, что он вроде бы мой гость и теперь его нельзя трогать.

— Максимилиан, — в голосе Тантаэ послышалась отчетливая угроза, — ты не предупредил эстиль о возможных последствиях такого шага?

— Я хотел, — буркнул Максимилиан, отвернувшись. — Но забыл.

— Нечаянно, разумеется.

— Ну да, нечаянно. Прости, Тай, я больше так не буду, — заученно отбарабанил Ксиль. — Все, нотации закончены?

— Пока — да. Только не передо мной следует извиняться. — Тантаэ вновь обернулся ко мне: — Вы не возражаете против приватной беседы, Найта?

— Сейчас? — уточнила я, зябко переступая по плитке. Легкий холодок, поначалу лишь слегка остужавший пятки, причинял сейчас ощутимый дискомфорт. Да и в целом находиться рядом с Тантаэ было слегка страшновато. Перед глазами так и стояла картинка того, как он сдержанно впечатывает голову безропотного Ксиля в стену. Если бы со мной так сделали, думаю, череп бы лопнул, как арбуз, — силы шакаи-ар не занимать.

— Если вы не возражаете, — подтвердил кивком Пепельный князь и обратился к Ксилю: — Тебе же я настоятельно советую привести себя в порядок. Через два часа — аудиенция у эстаминиэль.

Максимилиан послушно развернулся по направлению к комнате, и не думая возражать. Оставшись наедине с Пепельным князем, я занервничала, однако он заметил это и ободряюще улыбнулся:

— Вам нечего бояться, Найта. Я бы не стал причинять вам вред, и причины для этого у меня не только политические, но личного характера. — Он положил мне руку на горло, точно таким же жестом, как Ксилю перед тем, как стукнуть его. Но вместо усилившейся тревоги я ощутила спокойствие, почувствовав, что Тантаэ действительно говорит правду. Причем 'политические' причины оставить меня нетронутой почему-то звучали убедительнее. — Но поговорить нам все же стоит. Боюсь, Максимилиан из врожденной беспечности не сообщил вам некоторые важные подробности, и придется мне взять на себя роль гида — в своем роде.

— Хорошо. Только найду какую-нибудь обувь, — согласилась я и машинально прищелкнула пальцами.

Злополучные шпильки с глухим стуком упали на мраморные плиты. Немного неловко я наклонилась, чтобы надеть обувь. И, только застегнув последний ремешок, поняла, что сделала.

Пространственный перенос. Как тогда мама, с рюкзаком. Но ведь это же мне не под силу... или уже под силу? Я не затрагивала никаких плетений, просто выдернула из узора нужную нить. Раньше при подобных попытках 'паутинки' обрывались, а теперь у меня каким-то образом получилось накачать ниточку связи силой, и босоножки оказались передо мной.

Чушь какая-то получается.

— Вот об этом я и хотел с вами поговорить, — без улыбки произнес Тантаэ.

Мне стало не по себе. К тому, что Ксиль — телепат, я уже привыкла, а вот от понимания, что Тантаэ — такой же шакаи-ар и, следовательно, читает мои мысли, было неудобно. Как будто выйти в купальнике в город — вроде и не голышом, но все равно неприлично.

— Вы, Найта, редкий человек, у которого нет мыслей, которых стоило бы стыдиться. — Тонкая ирония, проскользнувшая в интонациях, не давала мне принять комплимент за чистую монету и загордиться, но все равно на душе стало как-то полегче. — Можете не беспокоиться — ваши сокровенные мысли и чувства останутся нетронутыми, а поверхностная телепатия весьма повышает эффективность общения, — добавил он серьезнее и спросил: — Вы предпочитаете пройти для беседы в сад, где теплее, или в одну из комнат?

— Лучше в комнату, — быстро сориентировалась я, не уточняя, впрочем, что просто-напросто боюсь застрять каблуком в земле или в щели между плитками дорожки. — Так о чем вы хотели со мной поговорить?

— Вы ведь недавно были инициированы, Найта? — ответил вопросом на вопрос Пепельный князь. Получив утвердительный кивок, продолжил: — И с тех пор не сталкивались с другими равейнами высоких рангов?

Я, признаться, несколько растерялась.

— Сталкивалась, конечно. Хотя бы вчера, во время аудиенции.

Нога у меня подвернулась, но Тантаэ вовремя подоспел и поддержал меня под локоть. Дальше мы шли уже рука об руку, и я не особенно возражала, понимая, что это всего лишь жест вежливости. Вот Ксиль наверняка все то же, что и Тантаэ, сделал бы двусмысленно.

— В таком случае, не понимаю, почему они не разъяснили вам ваше... положение, — Тантаэ будто бы с трудом подобрал слово. Лично у меня 'положение' ассоциировалось в основном с медицинско-целительской тематикой — спасибо Дэриэллу. Я с трудом сдержала нервный смешок и попросила:

— Пожалуйста, говорите прямо. У меня телепатических и провидческих талантов нет, к сожалению.

Тантаэ улыбнулся — едва заметно, краешками губ:

— У вас множество других талантов, эстаминиэль.

Сначала я подумала, что ослышалась, а потом осознала, на что намекает Тантаэ, и колени у меня подогнулись. В самом прямом смысле.

— Вы ошибаетесь, — хриплым шепотом произнесла я, обвисая на руке князя. Сердце бешено колотилось. — У меня седьмой ранг. Равейна. Без стихии, без специализации. И без малейшей перспективы развития.

— Возможно, раньше это было так, — согласился Тантаэ. Глаза у него сейчас цветом напоминали больше не вишню, а густую-густую кровь. — Но сейчас я вижу перед собой эстаминиэль. За природу вашей силы не поручусь, Сферу тоже не укажу... Но потенциал огромен.

— Вы уверены?

Голова шла кругом.

— Если вы не доверяете моему мнению, то вполне можете обратиться к одной из королев. Думаю, вам не откажут в консультации.

— А... хорошая идея.

Эстаминиэль. Это многое объясняло... И странный интерес инквизиции — еще бы, ниоткуда взялась особа, способная — теоретически, на практике бы я не осмелилась — выдворить Орден из города. И то, что мне удалось справиться со стражем. И то, что стало хватать сил на довольно энергоемкие заклинания...

Да и странное отношение других королев тоже получило объяснение. Обычно в присутствии более могущественного представителя равейн, особенно трех высших рангов — эстиль, аш-эстиль и эстаминиэль, тянет встать на колени, образно выражаясь. Власть сильного — обычное дело для Старших, к которым условно относят и равейн, хотя сами мы считаем себя гораздо более близкой родней людям, Младшим, нежели аллийцам, ведарси и шакаи-ар. У последних, к примеру, ар-шакаи беспрекословно подчиняется любому урожденному, шакаи-ар, Младший — Старшему, а князья — старейшинам. Сильный может приказать более слабому, к примеру, покончить с собой, и тот физически не сможет не исполнить приказа.

Абсолютная власть. Страшная штука. Правда, пользоваться ею считается... дурным вкусом, что ли. У равейн было то же самое, хотя наше негласное правило гласило 'Повиновение в обмен на защиту'. Так или иначе, я должна была ощущать в королевах власть. А этого чувства не было. Но вот что-то другое ощущалось... Родственность? Не знаю.

Правила — не для равных.

Да. Это возможно. Но все же следовало обратиться за разъяснением к самим эстаминиэль.

Боги, давно мне не было так страшно. Ведь высокий ранг — это ответственность, жесткое обучение, медленное взросление и опять ответственность, ответственность и ответственность...

Пожалуй, даже больше, чем у целителя.

— Хорошо. Спасибо за информацию, я... проверю. — Сказать всю фразу без единой запинки у меня не вышло, слишком уж перенервничала. — Это все, о чем вы хотели поговорить?

Тантаэ качнул головой и поймал мой взгляд. Я поежилась. Нет, все-таки красные глаза, хоть винного, хоть вишневого оттенка — это немного слишком.

— Нет, — со странной интонацией произнес князь. — Но второе вытекает из первого, поэтому я не мог оставить ваш статус за скобками.

— Продолжайте, пожалуйста.

Он не стал затягивать.

— Помнится, в беседе вы упоминали, что Максимилиана приняли здесь как вашего гостя? — Я кивнула. — А знаете ли вы, что при таком раскладе вся ответственность за то, что может натворить этот — скажу прямо, временами — идиот, ляжет на вас?

— Нет.

— Более того, каждая равейна, и эстаминиэль не исключение, может пригласить за всю жизнь только одного гостя, который не является членом ее семьи.

— Этого я тоже не знала, — убито признала я. Не то чтобы я собиралась кого-то еще приглашать, но сам факт... Неприятно. Получается, Ксиль все прекрасно знал и воспользовался?

— И еще... — Лицо князя стало на редкость невыразительным. — Возможно, это не мое дело, но обычно этим правом пользуются, чтобы приглашать совершенно определенную категорию людей. Поэтому большинство обитателей Замка будут считать Максимилиана вашим близким другом.

— Близким другом?

— Возлюбленным, — тактично ответил Тантаэ.

— Но это неправда!

Я отчаянно покраснела. Ай да Максимилиан! А еще 'репутация'... Не хочу, чтобы про меня какие-то сплетни ходили. А уж если мама узнает...

По спине у меня мурашки пробежали.

— Правда или нет, но то, что он ваш гость, дает вам на него определенные права, — так же ненавязчиво и деликатно продолжал просвещать меня Тантаэ. — Но я бы не рекомендовал вам пользоваться ими. Максимилиан — мальчик красивый, но с весьма свободным поведением. Он об этом эпизоде скоро и не вспомнит, а вам придется начинать свою взрослую жизнь с разочарования.

Мне очень хотелось сказать что-то вроде 'Это не ваше дело!' или 'Не читайте мне нотаций!', но я проглотила недовольство, выдохнула для успокоения и произнесла твердо:

— Спасибо за совет. У меня и в мыслях не было рассчитывать на какие-либо отношения с Максимилианом.

— Значит, вы — редкое исключение, Найта, — улыбнулся Тантаэ неожиданно тепло, и все мои претензии к нему испарились под лучами симпатии. Он был совершенно непохож на Ксиля — невыдержанного, склонного к интригам, жестокого... и невероятно обаятельного. И красивого. Очень. И...

— Она ребенок еще, Тай, — засмеялся Максимилиан, проводя рукой по моим так и оставшимися спутанными после сна волосам. Я вздрогнула — приближения Ксиля я не заметила. — Защищаешь мою честь от посягательств?

На лице Пепельного князя появилось сложное выражение — и досада, и сердечное тепло, и явное желание еще раз приложить Ксиля об стену.

— Такого защитишь, пожалуй, — нейтрально заметил Тантаэ и добавил снисходительно: — Ведь доиграешься когда-нибудь.

— Уже не успею, Тай, — ровно возразил Максимилиан, неожиданно помрачнев. — Так что какая теперь разница? Дай мне хотя бы повеселиться.

Тантаэ быстро отвернулся. Если бы он не был шакаи-ар, я бы подумала, что он хочет таким образом спрятать чувства.

— Как бы тебе ни было плохо, Ксиль, — произнес он глухо, и в голосе сквозило тщательно скрываемое напряжение, — ты не имеешь право на... некоторые поступки.

— Решать мне, Тай.

— Конечно. Тебе. Не ошибись, Ксиль. Некоторые поступки... роняют на самое дно.

— Я там уже был. И ты тоже.

Я только и делала, что переводила взгляд с одного князя на другого, но сейчас они напоминали зеркальные отражения друг друга — одинаково спокойные внешне, но с бешено кипящей энергией внутри. Не отступало чувство, что их спор касается и меня, но вот каким образом? Не спрашивать же прямо... Впрочем, почему нет, это же шакаи-ар.

— О чем вы? — встряла я робко. Но Ксиль только вновь беспечно потрепал меня по волосам и улыбнулся:

— Ни о чем, малыш.

— Все в порядке, Найта.

Тайны, опять тайны...

— А... хорошо. — Все слова у меня вылетели из головы. Хотелось тихо пересидеть некоторое время в незаметном уголочке, не думая ни о чем, но нужно было разобраться с новой информацией и понять, что со всем этим теперь делать. — Простите, я... ну, пойду. Спасибо большое за разъяснения, Тантаэ.

Он кивнул, не отводя взгляда от Ксиля.

— Не стоит благодарности.

Выбитая из колеи чередой неожиданных откровений, я бездумно шла по улицам. Постепенно нарастало ощущение, что город вымер — ни одного человека не попалось на пути, ни одного открытого дома. Словно бытие дало мне время на передышку и осмысление случившегося.

Я опомнилась только тогда, когда влетела в зал, где вчера принимали Ксиля. Сейчас зал пустовал. Лишь две странные девочки с кукольно невыразительными глазами сидели друг напротив друга — как будто в молчанку играли. Да еще перед зеркалом, в котором отражалось ночное небо, расположилась на подушке маленькая темноволосая женщина в облаке черного шифона.

Интересно, она?..

— Икёдзи, Эфемерат Девяти Отражений, — представилась она, не оборачиваясь, словно прочитала мои мысли. — У тебя вопросы или ты решила присоединиться к Совету?

— Вопросы... А это правда? — вырвалось у меня помимо воли.

— Что именно? — улыбнулась эстаминиэль — неуловимо, одними уголками губ и глазами. Взгляд ее был по-прежнему устремлен в глубины зеркальных отражений, где царила звездная, ясная ночь.

— Что я, ну... — Смелость моя сразу куда-то подевалась. Мне казалось, что я выгляжу крайне глупо, а если спрошу какую-нибудь нелепицу, то и вовсе опущусь в глазах королевы на самое дно. — Я думала всегда, что ранг у меня седьмой, равейна, ну, или на крайний случай аш-равейна, или каэль, или аш-каэль... Хотя нет, на четвертый ранг я и не претендовала, только если мечтала... ну... В общем, мне сказали, что у меня первый ранг. Это правда? — выпалила я на одном дыхании, покраснела до ушей и вжала голову в плечи, будто удара ожидала.

— Разве ты еще не осознала себя? — Королева наконец соизволила обернуться. В темных раскосых глазах мелькнула искорка отдаленного интереса и погасла, как падающая звезда в ночном небе. — Странно... Впрочем, так бывает. Возможно, — она улыбнулась хитро, вмиг став похожей на сказочную лису, — возможно, ты из тех людей, что верят не себе, а чужим словам? Что ж, тогда... — Она резко встала, и зеркало схлопнулось в одну сияющую точку, как обычное заклинание. — Да начнется Совет!

В зале словно солнце зажглось. От неожиданности я сощурилась. Световые линии выгнулись, образуя знакомые фигуры — условно-магические, не геометрические. Тетраграмма, луч, триграмма, сфера, снова триграмма и снова луч, три пересекающихся треугольника... В ключевых точках стояли эстаминиэль — спокойные, будто до тех пор они просто скрывались, но слышали весь разговор и начало Совета не стало для них неожиданностью.

Я находилась в центре четырехлучевой звезды — пока пустой.

— Приветствуем новенькую, — улыбнулась Икёдзи. Она оказалась одной из вершин совмещенных треугольников. Все правильно, она — одна из девяти сестер Иллюзиона, вернее, Эфемерата Девяти Отражений. Пора бы уже привыкнуть к правильному названию. — Давно среди нас не появлялось подобных тебе, Dei'a-Nattiee. Мы рады.

Dei'a-Nattiee. Свет и тьма.

О, бездна...

— Столько лет прошло с тех пор, как погибла Шивари... Пятьдесят, шестьдесят? — задумчиво продолжала Икёдзи. — Она была молода, почти как ты. Эстаминиэль света и тьмы не живут долго. Ваша судьба — всегда бежать за бурей, а настигнув ее — гасить.

Я судорожно сглотнула, но в горле пересохло. Будто песка наелась... Да, о Дэй-а-Натье ходило много слухов. Те темные и светлые, у кого ранг был низким, просто вечно влипали в неприятности, как мамина подружка Айч из Приграничного. С увеличением силы и проблем становилось больше. Если сравнить мир с человеческим организмом, то Дэй-а-Натье были бы лейкоцитами — они также устремлялись навстречу захватчикам-вирусам.

Например, Древним.

— Хочу домой, — вырвалось у меня искренне.

По залу разнесся шелестящий смех.

— Зачем отрицать свою суть, девочка? — пропела одна из Триграммы Искусств, черноволосая девочка-подросток в накидке-пончо.

'Не хочу быть лейкоцитом! — рвалось у меня с языка. — Хочу быть какой-нибудь маленькой бесполезной косточкой, про которую человек за всю жизнь обычно не вспоминает!'

Все это было ужасно неправильно, хотя и логично. У меня не наблюдалось с детства склонности ни к одной из Сфер, а значит — ко всем понемножку. При инициации я находилась в фокусе звезды и поэтому не могла 'скатиться' в одну из активных стихий. Эфемерат Девяти Отражений — это особый образ мыслей, как у Айне, например. Способностей к искусству у меня нет...

Но почему не жизнь или смерть, к примеру? Тогда я могла бы стать целителем, как Дэриэлл, и учиться у него уже по-настоящему, а не только алхимии и общим заклинаниям. Вот мама — эстиль Сферы Смерти, часть ее способностей передалась и Хелкару, поэтому он учится на факультете некромантии. Но Элен может лечить людей прикосновением, как Дэриэлл. А Сфера Света и Тьмы — это просто яд, которым травят крыс с других планов. 'Темная кровь' — это абсолютный растворитель, свет разрушает сами связи между предметами и явлениями...

'Не хочу этот дар!'

Внутренности у меня скрутило от отчаяния. Все равно что узнать, что у тебя неизлечимая болезнь.

— Что ж, неудивительно, что Северного князя привела именно ты, — улыбнулась между тем Танцующая. Кажется, она была рада тому, что я оказалась эстаминиэль Сферы Света и Тьмы. — Все Дэй-а-Натье беспокойные. Шивари тоже была такой.

— Но я не хочу! — перехватило дыхание.

— Тогда не используй силу, — равнодушно предложила пожилая дама в черном, из Сферы Души. — Не учись ее контролировать, живи, как обычный человек. Но рано или поздно, она сама тебя найдет, Найта, эстаминиэль Ар-Нейт. И мало тогда никому не покажется.

— Ар-Нейт? — эхом переспросила я, чувствуя, как подкатывают слезы.

— Шивари так называла себя.

Ar-Nieih. 'Та, что отрицает тьму' или 'ночь, отрицающая себя'. Замечательно. Ну, хоть что-то общее есть у нас теперь с Ксилем. Он 'шакаи-ар' — 'хозяин ночи'. А я теперь буду 'отрицающая ночь'. То-то мы характерами не сходимся.

Улыбка у меня вышла немного нервной.

— Вижу, ты уже оправилась от шока? — с едва заметной иронией спросила Риан.

Хотелось бы знать, а остальные девочки тоже стали... эстаминиэль? Насчет Феникс я бы не удивилась, Этна — тоже весьма вероятно, хотя ей пророчили эстиль. Но Айне и Джайян... Они определенно были ранга каэль. Kayel — буквально 'та, что твердо стоит на ногах', но не более того. Не 'хозяйка'-эстиль и уж точно не 'госпожа всего сущего'. Но если Феникс своей силой при инициации вытянула до первого ранга и меня, самую слабую, то уж остальных-то точно.

Представляю, что сейчас творится в осажденном Зеленом. Четыре необученные эстаминиэль в замкнутом пространстве... Жителям не позавидуешь. И тем более — инквизиции.

Пока я размышляла, Риан обвела взглядом зал и предложила:

— Раз уж мы все здесь собрались, думаю, есть смысл дослушать конец той истории. Кто-нибудь, сходите за Северным князем и этим, как его... вторым, в общем.

— За ними уже послали, госпожа, — тихо ответил невысокий парень с растрепанными волосами. Скорее всего, один из искателей, маг на побегушках. — Ваша внучка приведет их.

Танцующая нахмурилась:

— И что же ей на месте не сидится? Сказала же, не лезть в неприятности, опекать девочку. Ох, Элани, Элани... — пробормотала она.

Я встрепенулась, услышав знакомое имя. Но не успела додумать интересную мысль насчет рыжеволосых бардов без капли магического таланта и не слишком похожей на них эстаминиэль, как двери зала бесшумно распахнулись и на пороге появились князья в сопровождении Элани. Она аккуратно прикрыла створки и так же незаметно уселась на один из подоконников, затененный плетущими растениями. Князья прошли в центр зала. Я заметила, что Тантаэ, несмотря на свой явно доминирующий статус, держался чуть позади, предоставляя Максимилиану право вести переговоры. В руках у Пепельного князя, сейчас больше напоминавшего квалифицированного и исполнительного секретаря, чем воспитателя Ксиля, была аккуратная стопка бумаги — от старой и пожелтевшей до совсем новой, а еще небольшая коробочка.

Риан сделала знак рукой, чтобы я подошла к шакаи-ар. Энтузиазма это у меня не вызвало. Не то чтобы работать в связке с Ксилем было неприятно, но вчерашнее происшествие, когда я слишком глубоко зацепила чужие эмоции, по-настоящему напугало меня. Хорошо еще, что Максимилиан все вовремя понял и ограничил контакт.

Да и ночевать после очередного 'погружения в память' опять придется в его комнате, а этого — в свете того, что рассказал Тантаэ, — мне совсем не хотелось. Если мама узнает...

Максимилиан, очевидно, считал мои мысли и успокаивающе улыбнулся, а потом как будто между прочим обратился к королевам:

— А обязательно и сегодня слушать меня через посредника-равейну? Вы все еще не доверяете?

Он не напирал, не угрожал, не жаловался — просто интересовался.

— К сожалению, обязательно. И речь тут идет уже вовсе не о доверии, — с явным сожалением качнула головой Риан, которая снова взяла на себя обязанности парламентера.

— О чем же тогда? — полюбопытствовал князь.

— О лучшем понимании ситуации, — неожиданно ответила одна из девушек, стоявших рядом с Икёдзи. — Двуликая Сферы Души, — указала она на пожилую даму в черном рядом с Риан, — сохраняет в своей памяти подробную кальку с описываемых событий. На ее основе мы, Эфемерат Девяти Отражений и Триграмма Времени, составляем нестатичную модель произошедшего. Решение по вашей просьбе, князь, во многом зависит от того, каким будет развитие этой модели.

— И обилие правдивых и эмоциональных деталей сыграет мне на руку, — задумчиво продолжил Максимилиан и искоса взглянул на меня из-под длинных ресниц: — Придется тебе все-таки потерпеть, Найта.

— Можно подумать, что я руками и ногами упираюсь, — проворчала я, вкладывая в протянутую руку свою ладонь.

Северный князь насмешливо улыбнулся.

'Вообще-то я имел в виду наш предстоящий совместный ночлег, а не считывание памяти'.

'Мерзавец'.

'Скажи уже что-нибудь новое'.

'С моей мамой ты будешь объясняться сам', — пригрозила я, и Ксиль рассмеялся, не обращая внимания на недоумевающий взгляд Риан.

'Встречей с отцом соблазненной девушки мне уже грозили, а вот с матерью...'

'Между прочим, Элен — эстиль Смерти'.

'Смерть, дорогая моя, это не то, чего я боюсь. Привык уже'.

Отвечать на это мне было нечего.

На сей раз Максимилиан был куда более осмотрительным. Когда контакт начался, я не полностью ушла в переживание давно минувших событий, а словно застряла где-то посередине. Частью сознания я внимательно следила за происходящим в зале, слушала вопросы королев, вступала то и дело во вспыхивающие дискуссии. А частью — снова и снова погружалась в прошлое. Лица, имена, сложные цепочки взаимосвязей выстраивались перед глазами.

Чуждое, путаное мышление становилось постепенно если не понятным, то родным точно. Как завод за окном — вроде и не понимаешь, что там такое делают и как, но к виду привыкаешь...

А дело принимало нешуточный оборот. Недавние события в Зеленом оказались только верхушкой айсберга. На дне же творилось такое, что и представить страшно.

Давняя история с Лакке не получила продолжения из-за исчезновения главных подозреваемых и большинства улик. Свидетели тоже на этом свете не задержались. Вспыльчивая равейна погибла через несколько месяцев при очень странных обстоятельствах: где же это видано, чтобы эстиль огня сгорела заживо во время заурядного пожара? Возможно, если Северный князь был бы тогда в городе, то расследование вышло на новый виток. Но Максимилиан почти год провел в убежище клана где-то в горах, пытаясь восстановиться. Потом, за повседневными стычками и интригами, о происшествии надолго забыли. Только неугомонный князь носился по городам в поисках доказательств.

И вот пятьдесят лет назад — первая удача! Вляпавшись в очередную дурную историю, Максимилиан оказался в застенках Ордена. Надолго он там задерживаться не собирался. Отлежался денек в камере, собрался с силами и уже на следующую ночь собирался уйти, не прощаясь. Проходя по коридору, он случайно услышал, как за дверью ругались два смотрителя, судя по отдельно долетавшим высказываниям — не из последних чинов в иерархии. Торчать в коридоре, по которому постоянно шныряли инквизиторы, даже в совершенной шакарской маскировке было опасно, однако князь рискнул. И не прогадал.

Два безвестных инквизитора говорили о некоем прорыве, время для которого еще не пришло, и о том, что 'опасно открывать постоянные порталы, если и этих-то 'договорников' едва удается контролировать'. В разговоре несколько раз всплывали таинственные понятия — 'инцидент в Танвилле', 'взаимодействующие пары', 'несвоевременная новая волна', 'Сервиольский договор'. Но одно словосочетание было чересчур ясным — Третья война. Война, которой еще предстояло разразиться.

После третьего случайно заглянувшего в коридор смотрителя, который после встречи с князем обзавелся невероятной гибкостью шеи, Ксиль решил, что услышал достаточно, и сбежал.

Позже он вернулся в это отделение, да не один, а с доброй половиной своего клана. Но никаких зацепок не нашли. Более-менее на роль улики годился только странный список городов, причем как человеческих, так и находящихся на 'магической', невидимой половине. Максимилиан на всякий случай послал весточки во все шакарские общины указанных городов с просьбой сообщать обо всем необычном.

А год назад начали пропадать шакаи-ар.

Сначала на это не обращали внимания. Тем более что пропавшие были слабыми, обращенными или совсем еще молодыми, вроде Лакке. Таких много гибнет в первые годы кровавого безумия. Тут-то Максимилиан и вспомнил историю своего кланника: тогда тоже все началось с исчезновения самого уязвимого и внушаемого шакаи-ар. Князь немедленно выехал в один из городов, по дороге прокручивая в памяти все, связанное с этими событиями. И, к своему удивлению, наткнулся на еще одну странную деталь. Инквизиторы не раз упоминали в споре загадочный 'инцидент в Танвилле' в контексте 'проваленного эксперимента'. А родной город Лакке, в котором он едва не нашел свою преждевременную смерть, люди называли...

Правильно. Танвилль.

В этом месте рассказа одна из королев протянула задумчиво: 'И впрямь, когда я была молода, в Танвилле случилось что-то этакое'. Элани исчезла куда-то, а потом вернулась со стопкой архивных документов. В одном из них обнаружилось упоминание о просьбе некоей Уилмы из Танвилля прислать кого-нибудь для расследования нападения на главу общины.

Документ повертели в руках, потом передали мастерицам Эфемерата, чтобы те внесли новую информацию в свою 'развивающуюся модель', а Максимилиан продолжил рассказ.

Первый из городов, в который наведался неугомонный князь, располагался на немагическом плане мира. Большой и шумный, он был домом для одного из самых обширных кланов ар-шакаи. 'Князем', весьма условным, там был обращенный пяти веков от роду — возраст солидный для тех, кто не являлся прямым потомком Древних. В магии, к сожалению, он не разбирался совершенно, так как родился и вырос на человеческом плане, крайне редко посещая магический.

Приезд Северного князя стал для него той самой палочкой-выручалочкой: все заботы о расследовании многочисленных исчезновений тут же легли на плечи единственного шакаи-ар в городе. Максимилиан со вздохом взялся за дело. Его мучили дурные предчувствия. И он совсем не удивился, когда обнаружил на трупах пропавших шакаи-ар четкие магические следы. Совершенно особой магии — равейновской.

И если в причастность равейн к происходящему еще можно было поверить, то в их инициативу — нет. Да и слишком заботливо 'улики' выставлялись на обозрение — только полный профан в магии, вроде главы ар-шакарского клана, их бы не заметил.

Максимилиан проследил за немногочисленной общиной и без труда выяснил, что равейны к убийствам не имеют ни малейшего отношения. Более того, их лидер, эстиль, как это частенько происходило, состояла в давней дружбе с правителем клана. И опять от возможного конфликта между двумя народами уберегла случайность.

Северный князь собрал у всех свидетелей письменные показания и отправился дальше.

На этой-то стадии расследования в игру вступил и Тантаэ. Он отловил непутевого приятеля и вытряс из него всю правду об инциденте в Танвилле и прочих неприятностях. Подумал, поругался... и предложил помощь. С тех пор расследование шло в двух направлениях — Максимилиан все так же шнырял по городам, собирая информацию, а Тантаэ поднимал старые связи, пытаясь выйти на Совет королев.

Шакаи-ар — умные твари. Все они прекрасно помнили, что Вторая война начиналась с таких же мелочей: там столкновение, здесь убийство. Эффект резонанса. Недоверие достигло критической точки — и над головами кланников, образно выражаясь, засвистели огненные шары, а равейны начали бояться ходить поодиночке. Поэтому сейчас, услышав о подозрениях Северного князя, шакаи-ар руками, ногами и зубами поддержали предложение Тантаэ заключить с равейнами союз. Еще одна война на уничтожение никому была не нужна.

Переговоры с нужными людьми из окружения эстаминиэль продвигались семимильными шагами, удалось даже выйти на кого-то из искателей. Еще месяц-другой — и непременно последовало бы приглашение посетить Замок-на-Холмах.

В это же время Максимилиан прибыл в Зеленый... и все резко усложнилось.

Верхушка инквизиции решила, видимо, исправить неработающую схему. В Зеленый прибыли несколько отрядов Ордена. Максимилиану удалось выйти на непосредственных исполнителей и как следует допросить их. Охотники поломались-поломались, но аргумент в виде десятисантиметровых черных когтей, а также вмешательство одного из сильнейших эмпатов сделали свое дело, и ребята выложили все планы. Далеко не трусливого Северного князя бросило в жар, когда он узнал, что на этот раз жертвами должны были стать сын Ирвина, главы клана, и... дочь Элен. То есть я. 'Преступниками' хотели выставить безутешных родителей, что вполне естественно.

Узнав об этом, Максимилиан в первую очередь бросился спасать юного шакаи-ар. Опоздал он всего на пару часов. Мальчика уже нашли. Все улики указывали на Элен. Более того, в ладони парень зажал прядь черных волос. Нетрудно было догадаться, кому она принадлежала.

Ирвин был шокирован. К сыну, пусть и приемному, он испытывал самые глубокие и теплые чувства. Но если в Ордене ожидали, что князь бросится мстить, не раздумывая, то расчет не оправдался. Ирвин оставил расследование Максимилиану, а сам решил обдумать все еще раз — уже на холодную голову.

'Еще бы, — подумала я. — Сколько раз мама его перед инквизицией выгораживала'.

Без толку промотавшись целый день по городу в поисках второй жертвы, Северный князь изрядно перенервничал, постепенно дойдя до состояния мрачной обреченности. И поэтому, когда увидел меня, беспечно болтающую с внутренним голосом на темной улице, не выдержал. И — решил преподать недисциплинированной малолетке, из-за которой он весь город перерыл, небольшой урок.

Я смутилась, в красках представив, как Максимилиан будет описывать мои глупые метания.

— А может, не надо? — заискивающим тоном спросила я.

— Надо, — вздохнул Ксиль и продолжил.

Риан многозначительно переглянулась с коллегами.

На мое счастье, эпопею с т'ларом князь изложил быстро и доходчиво, без лишних подробностей, так что краснеть почти не пришлось. Да и по правде говоря, я больше боялась за Максимилиана — вряд ли королевы его по головке погладят за 'мостик' или попытки использовать меня в качестве жертвы.

Дальше начиналось уже совсем непонятное.

Инквизиторы слишком быстро появились на месте происшествия. Наверняка ошивались где-то неподалеку, выжидая удобный момент, чтобы устранить вторую жертву. Но идея поймать с поличным заезжего шакаи-ар и свалить на него вину показалась им более удачной. Но учесть то, что я начну симпатизировать своему 'обидчику', а шакаи-ар окажется не простым кланником, а тем самым Максимилианом, они не смогли. В итоге все наличные равейны остались целы, а князья благополучно скрылись в лесах.

Но, конечно, так просто сдаваться смотрители не собирались. Еще с вечера они установили за мной слежку. И пикник, на который мы собирались с подругами, оказался весьма кстати. Безлюдное место, беспомощные неинициированные равейны... Параллельно другая группа совершила еще два убийства, подставляя кланы.

Итак, инквизиция следила за нами... а за ними следил князь.

Сначала все шло по плану, а потом, естественно, полетело в бездну. Убитых равейн обнаружили слишком рано. Элен забила тревогу. У нас оказался телепортационный амулет. Инквизиторам пришлось пойти на риск и начать действовать напрямую, перебивая телепортацию и замыкая пространство. Князь вмешался. Я не поняла ничего толком и насмерть перепугалась.

Итог — инициация.

Максимилиан понял, что не может больше ждать. Поэтому он подхватил так и не пришедшую в себя равейну (меня то есть) и смылся из города, на прощание предупредив обо всем Ирвина. План князя был прост: пройти по Пути королев и предупредить Совет, раз уж смотрители выступили в открытую. Я же была своеобразной страховкой от того, что Ксиля убьют, даже не выслушав.

— Спасибо на добром слове, — снова не выдержала я. Максимилиан только усмехнулся и покрепче прижал меня к себе. — Значит, страховка? А почему тогда уж не заложница, например, или еще что похуже?

— Не злись. — Он щекотно дунул мне в затылок. — Ты что, жалеешь, что не осталась в Зеленом?

— Нет, — вздохнула я. Жалеть действительно было не о чем. В дороге, конечно, нам пришлось нелегко, но все-таки мы выжили и добрались до цели. Такие приключения вообще бывают раз в жизни, и, может, уже больше никогда мне не придется пережить подобное.

Плохое со временем забудется. Останется только это чувство легкости, стремления к чему-то важному, воспоминания об улыбке Ксиля... и о том, как он ночами сопел мне в ухо, как мышь.

— Тогда в чем дело? — В голосе Максимилиана послышалось легкое раздражение. — Страховка... Ничего обидного не вижу. Твоей жизни с моей стороны ничего не угрожало... почти.

— Князь, эстиль, при всем уважении... но, по-моему, вы просто переутомились, — вмешался Тантаэ, пока Ксиль не ляпнул лишнего, а Риан из этого 'лишнего' не раздула скандал. — Мне кажется, следует сделать перерыв и отдохнуть.

— Перекусить, — добавила я, вспомнив, что с утра толком ничего не ела. Будь здесь Дэриэлл, не миновать мне нотации на тему здорового питания и правильной работы желудка.

— Пойдем. — Ксиль подхватился с места. Потом что-то сообразил, повернулся к Риан и несколько заискивающе спросил: — Можно, тетенька?

Это 'тетенька' было настолько не к месту — нелепое, комичное и жалобное, что напряжение, электричеством наполнившее воздух, рассеялось, оставив лишь неприятный осадок в памяти.

— Нужно, — рассмеялась Риан и вдруг неожиданно добавила: — Если вас интересует... специфическая пища, я могу прислать кого-нибудь из искателей. Среди них есть любопытствующие и любители экстремальных развлечений.

На лице Ксиля появилась заинтересованность. Он инстинктивно облизнул губы — быстро и незаметно, но, поймав на себе внимательный взгляд Риан, повторил движение — уже медленно и провокационно. Тантаэ никак это не прокомментировал, но глаза у него стали, как у Элен, когда Хелкар без предупреждения возвращался домой только под утро.

— Не надо, — с неохотой отказался Максимилиан. Я проглотила смешок: похоже, Пепельный князь Ксилю и впрямь приходился нянькой... или дело было в другом? — Через несколько дней — возможно. Идем, Найта.

Уходя, я услышала, как Тантаэ объясняет вполголоса королевам:

— Дэй-а-Натье и Северный князь сейчас в эмоциональной связке. И вряд ли девочке пойдет на пользу встряска, которую испытывает шакаи-ар, когда...

Максимилиан с выражением величайшего отвращения на лице захлопнул дверь.

— Мы еще не вышли, а они уже начали сплетничать, — подосадовал князь.

— И так всегда? — сочувственно спросила я.

— Всегда, — с грустью согласился Ксиль. — Тай — неплохой парень, только уж излишне предусмотрительный и заботливый.

— А это может довести кого угодно.

Я вспомнила незабвенную тетушку Лиссэ и содрогнулась.

Максимилиан искоса глянул на меня:

— И знаешь, что самое плохое, Найта? Он всегда оказывается прав.

Я посмотрела на печального, даже несчастного князя, вспомнила, сколько ему лет... и расхохоталась. Глядя на меня, Ксиль и сам улыбнулся.

— Правильно говорят — для родителей ты всю жизнь ребенок, а Тантаэ... Идем уже, — хмыкнул он, цепляя меня под руку. — Кстати, а эта твоя Лиссэ тоже всегда оказывается права?

— К счастью, нет, — ответила я, вытирая выступившие от смеха слезы. — Она бывает права, только если знает что-то наверняка, а разбирается далеко не во всем. Другое дело Айне... Ее и переспорить невозможно, и даже если она ошибется, то перевернет все с ног на голову, и в итоге я все равно окажусь виноватой. Но к этому можно привыкнуть.

— А меня Тантаэ иногда просто до бешенства доводит, — признался Максимилиан, оглядываясь на замок с таким видом, будто ожидал, что Пепельный князь выскочит на порог и закричит грозно: 'А я все слышал!' — Спорить с ним — дело гиблое, он же дипломат прирожденный. Я дела привык по-другому решать, так что спор частенько заканчивается дракой.

Хоть Ксиль и говорил совершенно искренне, я засомневалась, что он такой уж прямолинейный задира. Слишком он скрытным был для такой роли... и слишком любил использовать в повседневной жизни подлые психологические штучки. Ну, например, давить на жалость или манипулировать инстинктами. Не случайно же Ксиль начинал строить глазки Риан именно тогда, когда ее суровость из показной начинала переходить в настоящую.

Однако свои рассуждения я предпочла оставить при себе и спросить беспечно:

— И кто обычно побеждает?

— Я. Всегда, — не без гордости ответил Максимилиан, но потом все же добавил: — Правда, иногда палку перегибаю, и Тая приходится откачивать... ну, нашими методами. И тогда мне бывает очень стыдно. Все-таки он заботится обо мне, несмотря на слабость, и у него это получается. Тантаэ классный, — закончил он неожиданно просто, и я невольно улыбнулась:

— Опять ты его захвалил. А я ожидала, что ты не упустишь шанс похвастаться победами.

— Над кем? Над Таем, что ли? Да ну, мы же не всерьез деремся. И не вижу ничего в том, чтобы 'захвалить' Тантаэ, он и не такого заслуживает, — пожал плечами князь, очевидно, не ощущая никакой неловкости. Похоже, о друге он мог говорить часами.

Мы немного помолчали. Коварная брусчатка уже не стремилась поймать мои каблуки в смертельный захват, поэтому прогулка перестала походить на пытку. Можно было неторопливо идти, размышляя, вспоминая... Потом я собралась с духом и рискнула-таки задать давно мучающий меня вопрос:

— Знаешь, смотрю я на вас и никак не пойму, в каких вы... ну... отношениях?

Максимилиан понимающе усмехнулся:

— Не дает покоя сцена в коридоре? А не боишься услышать что-нибудь не слишком приличное? — Мои щеки обдало жаром, но тут дурашливость у Ксиля как ветром сдуло, и продолжил он уже серьезно: — Это довольно сложно объяснить, Найта. Я всегда приносил ему одни неприятности. Характер у меня не самый спокойный, мы часто из-за этого ссоримся. А ведь Тай намного слабее меня, и если я распсихуюсь... В общем, я не раз уже удерживался в последнюю секунду от смертельного удара. Чудо, что до сих пор его не прибил. А он... Он всегда рядом, каких бы глупостей я ни наделал. Это похоже на обещание защиты, несмотря ни на что. Я здесь. Ты со мной, не бойся... — Ксиль замолчал. — Как брат и отец одновременно. И даже больше. Намного-намного больше...

Почему-то стало грустно. Я осторожно провела пальцами по щеке князя, подсознательно ожидая ощутить соленую влагу, но кожа была сухой и лихорадочно горячей.

— Нервы на взводе, — пробормотал Максимилиан, резко запрокидывая голову. Глаза его были крепко зажмурены. Он глубоко вздохнул и обернулся ко мне, виновато улыбаясь: — Все в порядке, Найта. Не принимай близко к сердцу. Кстати, мы уже пришли.

— А где это мы? — с радостью ухватилась я за возможность сменить тему.

— Не узнаешь? — Ксиль снова улыбнулся, на этот раз гораздо веселее. — Между прочим, в этом доме ты провела одну замечательную ночь...

— Ксиль, хватит уже! — вспыхнула я, вспомнив о том, что сказал Тантаэ.

— Я имел в виду, что ты прекрасно здесь выспалась, — невозмутимо пояснил Ксиль. — На третьем этаже. А на первом есть неплохая столовая. Правда, я не совсем разобрался с системой оплаты...

— Никакой платы, — просветила я князя. — Это же Замок-на-Холмах. Здесь делают что-то только ради удовольствия и из любви к искусству. А самую тяжелую и неприятную работу можно заменить колдовством.

— Удобно, — задумчиво протянул Максимилиан.

— Ну, все-таки мы равейны, а не люди, — в тон ему отозвалась я.

Устроились мы напротив окна в маленьком уютном зальчике. С удовольствием поглощали кофе и пирожные, болтая о пустяках, смеялись... Но я чувствовала, что Максимилиан грустит. Как будто мои идиотские расспросы потревожили что-то, о чем лучше было бы не вспоминать.

— Думаю, нам лучше вернуться в зал, — предложила я, когда в разговоре в очередной раз возникла пауза. — Скоро уже стемнеет.

— Да, пожалуй, — рассеянно согласился князь, поднимаясь из-за стола.

В зале мы застали любопытную картину: Тантаэ, не теряя своей обычной невозмутимости, вел дискуссию с Икёдзи, по-лисьи улыбающейся и щурившей темные глаза. Хотя ни один из спорщиков не повышал голоса, ощущение было такое, словно кто-то с завязанными глазами обезвреживает бомбу. Одно неверное движение — и рванет.

— В чем дело? Развлекаетесь? А почему без меня, я тоже хочу. — Максимилиан заинтересованно выглянул из-за княжеского плеча. Тантаэ, не оборачиваясь и не меняя выражения лица, щелкнул Ксиля по любопытному носу и заметил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Вот поэтому я и не советую брать стиль мышления Северного князя за стандарт при построении матрицы.

Икёдзи перевела взгляд на усиленно строившего обиженную физиономию Максимилиана и нехотя ответила:

— Вынуждена с вами согласиться. Но тогда и эмоциональный фактор тоже придется исключить.

— Уверен, уважаемая, это только пойдет на пользу, — заверил ее Тантаэ без тени улыбки.

— Ну а вы, князь? — обратилась Икёдзи к Максимилиану. — Готовы продолжить рассказ?

— А нечего рассказывать, пожалуй, — вздохнул он. — Во время путешествия ничего нового мы не узнали. Было преследование, две стычки с ловчими отрядами смотрителей. Я взял одного из них в плен... Но, к сожалению, он оказался просто исполнителем.

— Можно узнать, где сейчас находится этот пленник? — заинтересовалась Риан.

— Младший служитель Ордена Контроля и Созидания Кей Мейер находится под защитой клана Пепла Времени, — нейтрально заметил Тантаэ. — Обдумав свое положение, он попросил убежища. Проверка показала, что информация, которой обладает Кей Мейер, интереса не представляет. Поэтому не вижу смысла в том, чтобы вызывать его на допрос, особенно сейчас. Мейеру еще предстоит адаптироваться к новой обстановке.

— Подыскиваете новых вассалов? — нахмурилась одна из королев, только вряд ли ее рассердило то, что в мире станет одним ар-шакаи больше. Скорее она была недовольна тем, что на пленника ей взглянуть не позволят.

— Никто не будет обращать человека против его воли, — мягко возразил Пепельный князь. — А господин Майер еще не готов принять новую сущность. И вряд ли будет готов когда-либо.

— И в каком же статусе будет находиться в клане этот... непосвященный? — Последнее слово прозвучало как-то неприятно и на редкость многозначительно.

— А в каком статусе находятся ваши искатели? Те из них, которые не связаны с эстаминиэль ни родственными, ни любовными связями? — Вишневые глаза потемнели, хотя неясно было, что рассердило князя.

— Ну... — растерялась Танцующая. — Почти все они талантливые музыканты, или поэты, или писатели...

— А этот юноша — талантливый маг. Которому, к слову, больше некуда идти, — так же спокойно ответил Тантаэ, ясно давая понять, что тема закрыта.

— Понимаю, — протянула Риан и добавила тихо: — Но я запомню, что один пленник у нас есть.

На лице у Ксиля появилось мученическое выражение.

— Дамы и господин, — произнес он шутливым тоном. — Может, все же вернемся к обсуждению более насущных проблем?

— Только что вы говорили, что добавить вам нечего, — едко откликнулась Танцующая, недовольная исходом спора с Тантаэ. — Уже передумали?

— Мне — нечего. — Максимилиан отступил в сторону и словно ненароком коснулся кончиками пальцев предплечья Риан — вскользь, очень легко. Но Танцующая естественно, словно на инстинктах, не контролируя себя, подалась за ним и отчего-то выгнула спину на мгновение, будто ожидала чего-то совсем иного. Мне стало неловко, словно я увидела нечто личное. Да и не только мне — Икёдзи тоже отвела взгляд. — Но, сдается мне, кое-кто знает, как развивались события в Зеленом уже после нашего бегства. Не так ли, Найта?

Увидев устремленные на меня взгляды, я растерялась. Как всегда бывало в таких ситуациях, мысли разбежались муравьями, оставив меня в гордом одиночестве.

— Ну... Даже не знаю, с чего начать...

— Не бойтесь, эстиль, — суховато посоветовала Двуликая. — Если не вы не можете связно рассказать, просто откройте нам свои мысли.

— Спасибо, справлюсь сама, — поспешно возразила я. Двоих телепатов из шакаи-ар мне вполне хватало. Еще и эстаминиэль Сферы Души — это был бы перебор.

Угроза Двуликой подействовала, и в следующие пять минут я довольно сносно пересказала наш диалог с Айне и даже свои предположения о том, что именно инквизиция заставила пророчицу замолчать.

Королевы слушали, не перебивая.

— Так что же ты раньше молчала! — взорвалась Риан, когда я наконец закончила.

— Но я...

— Эти букашки осмелились шантажировать равейн! Знаете, князь, — обернулась к Максимилиану Танцующая, — мы принимаем ваше предложение.

— Даже без обсуждения? — поперхнулся он. Даже Тантаэ выглядел немного озадаченным.

Риан иронично улыбнулась:

— Вообще-то мы уже давно приняли решение, князь.

— Да? — наигранно-недоверчиво переспросил Ксиль. — И когда же?

— В тот момент, когда одна эстаминиэль Дэй-а-Натье согласилась пройти с неким князем по Пути королев, — серьезно ответила Икёдзи. — Конечно, мы не знали, в чем именно дело... Но чувствовали, что что-то изменилось.

— Боюсь, это не единственные изменения в ближайшее время, — заметил Тантаэ.

Совершенно некстати я вспомнила слова Ксиля о том, что Пепельный князь всегда оказывается прав.

Глава 3

А дальше события завертелись с такой скоростью, что я уже не успевала следить за ними. Как будто кто-то подхватил меня за руки и закружил — все быстрее, быстрее, быстрее... Казалось, еще чуть-чуть — и пальцы разожмутся, а я ухну спиной в пустоту.

Максимилиан, заботясь о моем душевном равновесии, сидел у изголовья кровати, пока меня не сморил сон. Но видно было, князю хочется продолжить обсуждение перспектив союза и прочие скучные и важные вопросы.

Еще бы! Воздух едва ли не потрескивал от концентрации энергии. Я знала, что в это время сестры Иллюзиона и Триграмма Времени под чутким руководством Тантаэ заканчивают анализ модели вероятного развития событий. Те из королев, кто не прочь был повоевать, готовили атаку на Зеленый город. Искатели, как чумные, носились по Замку, выполняя сверхсрочные поручения.

Ручаюсь, что те же мысли вертелись в голове у синеглазого князя. В эту минуту он, как никогда раньше, напоминал мне Айне: нервная дробь тонких пальцев, почти детский восторг в блестящих от возбуждения глазах, тщетные попытки успокоиться и немного потерпеть. Покосившись на ерзающего на месте Ксиля, я вздохнула:

— Иди уже. А то замучаешься ведь.

Максимилиан вскочил и кинулся к подоконнику, но в последний момент обернулся и одарил меня виноватым взглядом:

— А как же связь?

— Рви, — ответила я, не колеблясь ни секунды. — Твой нездоровый энтузиазм спать мне не даст, это точно. А с тоской как-нибудь справлюсь. Дэриэллу, вон, иногда куда хуже приходится, но... Ладно, это тебе знать необязательно, — стушевалась я и загнала воспоминания о целителе поглубже, в надежде, что Ксиль меня сейчас читать не станет.

— Загляну потом, проверю, как ты, — просиял улыбкой князь.

Хоть я и храбрилась, но все равно на глаза навернулись слезы, когда Максимилиан закрыл свое сознание, обрывая невидимые нити. Яркий, многоцветный мир стал серым и молчаливым. Все равно что с праздника попасть в школу, где скучные однотонные стены, запах мела, недосоленная еда в столовой и бесконечные уроки.

— Не скучай, Найта. — Я почувствовала, как князь легонько коснулся губами затылка. Теплое дыхание шевельнуло волосы. — Постарайся заснуть, легче будет. Ты умница, горжусь тобой.

Скрипнули ставни. Я подняла заплаканное лицо, успев увидеть только, как вздулись пузырем занавески. Звезды таинственно подмигнули с темного неба, а потом тюль опять опустился и закрыл окно. Меня обуяла такая тоска, что хоть волком вой и на стены бросайся.

— Прорвемся, — твердо сказала я, глотая иррациональную обиду. — Обязательно прорвемся. Куда-нибудь...

* * *

Конечно, я здорово переоценила свои силы. Заснуть удалось только ближе к трем часам ночи, когда медленно набухающие на горизонте тучи разродились грозой. Максимилиан, к слову, так и проболтался где-то до утра. Забежал в комнату уже после рассвета, радостно растормошил меня и сказал, что сегодня я могу целый день развлекаться без его назойливого присутствия, так как он, Северный князь, будет занят 'очень важными делами'. Не успела я собраться с мыслями и высказать ему все, что я думаю с недосыпу о ранних побудках в частности и его присутствии в целом, как обнаружила, что разговаривать, в общем-то, не с кем. Только дверь сиротливо поскрипывала, повиснув на одной петле.

Да уж, его не 'льдинкой' надо было звать, а 'ураганом'...

А через несколько минут дверь снова подверглась надругательству. На сей раз со стороны Элани. Бедняжка была весьма удручена тем фактом, что к разработке воинственных планов ее не подпустили, оставив в качестве утешительного приза шефство надо мной. В задачи неугомонной внучки Танцующей входило прояснение деталей нашего с Максимилианом веселого путешествия, чем девушка и занялась, как только ее выставили из зала.

Попытка уговорить эту рыжую энтузиастку смилостивиться и дать мне поспать еще хотя бы несколько часов с треском провалилась. Меня растолкали, вручили новое платье — довольно скромное, с длинными рукавами и неприметного синего цвета, пожаловались на жестокую жизнь, потом снова растолкали и опять пожаловались.

Стало ясно, что выгнать Элани не получится. Пришлось вставать и одеваться. Впрочем, злиться на нее, такую дружелюбную и открытую, не получалось. А недовольного ворчания певица, несмотря на тонкий слух, не заметила.

Терпкий запах кофе окончательно разогнал тучи в моей душе, и я почти с удовольствием отвечала на вопросы Элани. Жаль только, что та уже позавтракала и могла позволить себе целиком сосредоточиться на беседе, не отвлекаясь на мелочи вроде маленьких поджаренных бутербродов и воздушных пирожных.

— ...Нет, Элани, он меня никуда силой не тащил, — в десятый, кажется, раз за утро 'прикрыла' я князя. — Просто все время получалось так, что с ним было выгоднее и безопаснее, чем без него.

— Запугивал, что ли? — лениво осведомилась она, цепляя одно из пирожных.

Я представила себе Ксиля, поставившего себе целью меня запугать, и содрогнулась. Если он сдуру такие вещи творил, что меня потом только регены и спасли, то что же можно сделать умышленно...

— К счастью, нет. Просто Ксиль, несмотря на всю свою неуравновешенность, как бы это сказать... надежный, что ли. — Я задумчиво опустила ресницы, вспоминая странное ощущение, которое возникало у меня рядом с Максимилианом. Сильный, древний, самоуверенный... — К тому же сначала у меня был шок после инициации и побега из Зеленого. А после скитаний по аллийскому дворцу я стала нуждаться в Ксиле и доверять ему.

— Какому еще дворцу? — оживилась моя собеседница, прекращая крошить пирожное. Лучше бы мне дала, честное слово. Я бы не отказалась.

— Подземному.

— А как вы туда попали?

— Не мы, а я, — пришлось поправить Элани. Она одарила меня таким взглядом, что сразу стало понятно, что отделаться парой-тройкой фраз не удастся. Плакал мой завтрак... Точнее, его остатки. — Мы решили сделать привал и вышли на очень красивую поляну. Цветов — море, запах такой, что голова кружится... Докружились до того, что не заметили сторожевых змей. Максимилиан меня спас, но сам попался. Его парализовало, а я перепугалась до полусмерти. Начала метаться по поляне и провалилась в подземелье. Проблуждала два дня, не меньше, а потом князь нашел меня и вытащил оттуда.

— Большое, видать, было подземелье? — В голосе Элани было столько искреннего интереса, что я не смогла устоять и со вкусом пустилась в повествование:

— Большое — не то слово! Вот слушай...

Добрых полтора часа у меня ушло на живописание подробностей подземных скитаний. Под конец даже голос немного сел. Элани принесла еще кофе, и я, воспользовавшись паузой, уткнулась в исходящую ароматным паром чашку.

— А ты ничего не выдумала?

Во взгляде певицы смешалось восхищение и недоверие — самый лестный коктейль для любого рассказчика, который только можно представить. Наверное, мы с Хэлом на Дэриэлла смотрели точно так же.

— Все — чистая правда! — подтвердила я и добавила немного хвастливо: — А если не веришь, могу показать и книгу, и шкатулку с кольцами.

Элани с готовностью вскочила с диванчика:

— Идем! А где они?

— В моей старой комнате, — машинально ответила я и испуганно прикусила язык.

— Ты переезжала? — с недоумением оглянулась Элани.

— Нет, просто... — Я смутилась. Не говорить же ей, что эта ночевка в покоях князя — не единичный случай. Наверняка поймет неправильно. — В общем, идем.

Как ни странно, но дорогу к тому особняку, в котором меня первоначально поселили, я нашла довольно быстро. Там все осталось без изменений — ворох платьев, открытое настежь окно... И, конечно, мой распотрошенный рюкзак. Книгой Элани не заинтересовалась — аллийского она не знала, да и сказки ей были безразличны, а вот от колец надолго впала в ступор.

Можно начать хотя бы с того, что Элани не смогла дотронуться ни до одного из них. Я попыталась снять свое, чтобы дать ей померить, но, к моему удивлению, колечко так и осталось сверкать на пальце, а в моих руках оказался серебристый комочек, который на наших глазах превратился еще в одно кольцо — копию моего, только без камня.

— Знаешь, мне кажется, что лучше спросить об этой вещичке кого-нибудь из Старших, — задумчиво протянула Элани, глядя, как колечко, к которому она так и не рискнула прикоснуться, растекается по моей ладони, впитываясь в кожу. — Вдруг опасная штуковина. Есть магические вещички которые захватывают разум и все такое. Вот станешь безмозглой — будешь знать, как хватать аллийское старье, — добавила она ворчливо.

— Посоветоваться было бы неплохо, да только я здесь никого не знаю, — согласилась я, с трудом сдерживая улыбку. Уж больно предостережения Элани напоминали мне заокеанские страшилки. — Только Икёдзи и Риан.

Певица задумалась.

— Иллюзион сейчас занят, они модель анализируют. К бабу... к Риан тоже идти не стоит, она в артефактах ни в зуб ногой... Лучше обратиться к Мелиссе, — решила наконец она и, увидев непонимание в моих глазах, пояснила: — Ну, к Творящей. Ты ее должна запомнить. Эдакая дама слегка в возрасте и на голове еще такая корона... — Элани сделала неопределенное движение рукой вокруг своей головы. Я хихикнула — уж больно это походило на кручение у виска. — Ну, про корону я пошутила, но вообще выглядит она точно как настоящая королева. В смысле, не эстиль, а...

— Я поняла. Ладно, идем.

Но, к моему удивлению, Элани никуда не спешила. Она просто запрокинула голову и крикнула хорошо поставленным голосом:

— Эстаминиэль Мелисса! Можно к вам в гости?

Воздух в комнате пошел волнами, постепенно сгущаясь. Когда вокруг нас замелькали знакомые голубоватые искры, Элани удовлетворенно улыбнулась:

— Кажется, нас примут. Пошли, чего застыла?

— Куда? — настороженно оглянулась я.

— Да сюда же! — засмеялась она и потянула меня за рукав. Я едва успела подхватить с дивана шкатулку. Вот было бы забавно оставить кольца здесь. Собственно, из-за них и идем.

Искры вспыхнули ярче, голова закружилась... и перемещение свершилось. Вот так, просто, без амулетов и предварительной подготовки.

Телепорт привел нас в небольшое уютное помещение, отделанное светлым деревом. Кажется, в гостиную — по крайней мере, на это намекали кресла и двухместный диван кофейного цвета, полукругом расположившиеся у низкого стеклянного столика. Стен почти не было видно из-за многочисленных стеллажей, уставленных книгами и безделушками. Только одну сторону целиком занимало огромное, от пола до потолка, окно, лишь слегка затененное зеленоватым шелком.

— Добро пожаловать в Сторожевую башню, — поприветствовал нас низкий женский голос. — Прошу прощения за спонтанную телепортацию, но иначе сюда не попасть, — пояснила хозяйка гостиной специально для меня.

'То-то нигде дверей нет', — рассеянно подумала я, все еще дезориентированная порталом.

— Здравствуйте, — подскочила Элани к одному из кресел. Я последовала за ней. — Я, конечно, извиняюсь за то, что мы так неожиданно и прочее, и прочее, но нам нужен ваш совет, эстиль Мелисса.

— Слушаю вас, — улыбнулась королева.

Элани мгновенно пустилась в рассказ о моих загадочных кольцах — с подробностями и кучей личных впечатлений. Я доверила ей вести беседу, а сама воспользовалась возможностью прийти в себя и поближе рассмотреть одну из эстаминиэль.

Не слишком высокого роста, полная, она чем-то неуловимо напоминала университетских профессоров. Короткие волосы, по человеческой моде покрашенные 'перышками', черная кофта, расшитая стеклярусом, шейный платок — точь-в-точь пожилая учительница, строгая со студентами, но справедливая. Глаза у нее были темными и внимательными, про такие принято говорить мудрые, по крайней мере, чувствовалось, что ума и опыта Мелиссе не занимать.

— Тебе есть что добавить, милая? — внезапно спросила она, прерывая рассказ Элани. Та насупилась, но спорить не стала.

— Не знаю, — растерялась я. Эстиль Мелисса сделала вид, что не заметила моего смущения, только в глазах промелькнула тень улыбки. — Нет, наверное, — уже тверже сказала я. — Впрочем, погодите... Максимилиан говорил, что эти кольца как-то связаны с живым серебром.

— 'Живым серебром'? — задумчиво переспросила королева. — Интересно... Могу я взглянуть на них?

— Да, конечно.

Я торопливо протянула ей шкатулку.

Творящая осторожно откинула крышку и удовлетворенно улыбнулась. Ухоженные пальцы скользнули по краю шкатулки, не касаясь драгоценностей.

— Вы знаете, что это? — вырвалось у меня.

— Конечно, знаю... — с едва заметной запинкой проговорила Мелисса. — И даже порадую вас занимательным рассказом, только проверю кое-что. Это не займет много времени. Подождете здесь?

— А...

— Подождем, — решительно ответила за двоих Элани. Я в сотый раз прокляла свое косноязычие и согласно кивнула.

Мелисса поднялась с кресла, очерчивая свободной рукой полукруг телепорта.

— Можете пока здесь осмотреться... — донеслось из-за мельтешения быстро угасающих искорок, и мы с рыженькой певицей остались одни.

— Ну, как тебе Творящая? — тут же набросилась на меня Элани. Как будто все — и характер, и ум, и уверенность Мелиссы были ее, певицы, личной заслугой. Забавно. Но вообще-то людям свойственно гордиться принадлежностью к чему-то необычному. А Мелисса определенно была особенной.

— Впечатляет...

— Не хочешь разговаривать? — обиженно протянула Элани, насупливая брови. Я почувствовала себя слегка виноватой:

— У меня мысли сейчас о другом.

— Я вижу. — Певица не стала настаивать на продолжении беседы, только обвела тоскливым взглядом комнату. — Может, книжку пока почитать...

— А эстаминиэль Мелисса не будет возражать? — встрепенулась я. — Ну что мы берем без спроса?

— Так ты же слышала, что мы можем осмотреться, — искренне удивилась моему беспокойству Элани и похлопала по одной из полок, забитых под завязку. — К тому же любому автору польстит, если его книгами заинтересуются.

— Так это все ее книги? — недоверчиво переспросила я, а Элани рассмеялась:

— А почему, ты думаешь, ее называют Творящей?

— Никогда не задумывалась об этом, — честно призналась я.

— Она из Триграммы Искусств. Поющая, ясное дело, вокал тренирует, Я так, балуюсь, а вот от ее песен в сознании сдвиг происходит... Ну, или вещи начинают летать. Риан, Танцующая, вообще-то должна плясать, но на деле она не прочь помахать руками-ногами. В смысле, подраться, — пояснила Элани и мечтательно зажмурилась. — Видела бы ты, как она с клинком управляется... У нее их целая коллекция, серьезно. И все заколдованные. Это сейчас всякие пистолеты-автоматы есть, а когда Риан родилась... — Певица сконфуженно замолчала, но так многозначительно, что я сразу накинула к возрасту Танцующей несколько десятилетий. — А Творящая создает новые миры с помощью слова. Настоящие миры, говорят, в них даже поселиться можно.

Я покраснела.

— А мне казалось, что Творящая обязательно должна амулеты делать. На то она и Творящая, а не Пишущая какая-нибудь.

— Амулеты — ерунда, — фыркнула Элани. Мне даже стало слегка обидно за маму. — Мелисса имеет власть над словом.

— Интересно...

Я выбралась из глубокого кресла и направилась к стеллажам, на которых ровными рядами стояли книги. Сотни, тысячи книг... Тяжелые рукописные фолианты в кожаных переплетах, старинные и дорогие, а рядом — тоненькие брошюры, отпечатанные на дешевой бумаге в одном из современных бюджетных издательств. Я наугад вытащила одну из книг, в потрепанной светло-коричневой обложке.

Попались стихи. Сначала мне казалось, что язык незнаком, а потом...

Я вязну в паутине дней,

Стремясь найти свои пути...

Но как далек тот уголок

Земли, что назову своей!

Я жизнь сверяю по часам:

Прощай, исток, коль пробил срок!

Пусть я найду свою звезду -

Шаги уносят к небесам.

От прошлого осталась пыль,

Постылый быт теперь забыт.

И ночь поет и вдаль зовет,

И сказку обращает в быль.

Но ночь проходит без следа.

Я обрету лишь пустоту.

В моих мечтах, разбитых в прах,

Печаль живет и холода.

Мне лучше было б не узнать

Твой взгляд, в котором мед и яд,

И песен звук, и ласку рук,

Чем так — найти и потерять.

Зачем бегу в кругу теней

Я за тобой, как за мечтой?

Проклятый рок, что за порог

Меня увел в один из дней...

Я глубоко вдохнула, закрывая лицо руками. Хорошенькое совпадение... Только недавно думала о том, что скоро наше приключение с Ксилем подойдет к концу. Интересно, а я сорвусь за князем или просто потихоньку забуду его?

Буду спокойно жить с мамой и братом, летом навещая Дэриэлла? Поступлю в дурацкий институт, отучусь на скучную человеческую специальность, а потом стану зарабатывать на жизнь продажей дешевых амулетов? Выйду замуж за какого-нибудь одноклассника, от которого придется прятать свою сущность...

...Или все-таки побегу за мечтой, за Ксилем, рискуя по дороге переломать себе судьбу.

Я аккуратно поставила книгу обратно на полку. Власть слова... Бесполезная штука. Только душу тревожит, а блага не приносит.

Элани странно на меня посмотрела, словно хотела что-то спросить, но не решалась. Вряд ли это было бы что-нибудь приятное, поэтому я даже обрадовалась, когда в воздухе закружились знакомые голубые искры портала, и леди Мелисса ступила на скрипучие доски пола. Королева выглядела очень и очень довольной.

— Хорошие новости?

Я улыбнулась, хотя внутри у меня словно затянулся тугой узел.

— Замечательные. — Мелисса степенно пересекла комнату и уселась в кресло, придержав юбку так, словно она была длинной и пышной. Мне подумалось, что Творящая, возможно, в молодости привыкла к такому фасону, а теперь машинально оправляет даже современную одежду, как бывший очкарик очень долго еще ищет пальцем дужку очков на переносице, даже когда обходится без них. — Рассказ будет не особенно долгим, но занимательным, милые девочки. Могу поздравить тебя, Ар-Нейт, — обратилась она ко мне. — Никаких зловредных заклинаний на твоей находке нет. Это вещь необычная, но исключительно полезная. В прежние времена подобные комплекты были так же широко распространены, как сейчас — пиргит.

— Я нашла кольца в старом аллийском дворце, — уточнила я, потому что это показалось мне важным, и смущенно добавила: — Простите... Больше не буду перебивать.

Мелисса благосклонно кивнула и продолжила:

— Если быть точнее, это не совсем 'вещь', а скорее, 'вещество'. 'Живое серебро', как верно предположил Северный князь. Сначала мне показалось, что кому-то все-таки удалось придать этому материалу некую постоянную форму, но когда я заглянула в шкатулку на значительном расстоянии от хозяйки, то есть от тебя, Найта, то увидела внутри только жидкий металл, подобный ртути.

Я нахмурилась, пытаясь соотнести полученные сведения со своими скудными познаниями о 'живом серебре'.

— Получается, что форму ему придает... мое присутствие?

— Вероятно, — согласилась Мелисса и поставила наконец шкатулку на столик. Ничем не примечательная деревянная коробочка, а поди ж ты... Но, по крайней мере, стало ясно, почему она привлекла мое внимание. 'Живое серебро' и впрямь было одушевленным, поэтому немудрено, что оно заскучало в одиночестве в подземном дворце. А тут я так удачно свалилась в катакомбы... — 'Живое серебро' — это в своем роде легендарный металл. Начать хотя бы с того, что ни на одном из планов нашего мира нет месторождений этого элемента. Некоторые признаки указывают на происхождение 'живого серебра' с тонкого плана, но доказательств этому нет. Даже его состав установить невозможно.

— Князь Максимилиан говорил, что частицы 'живого серебра' схожи с шакарскими регенами, — задумалась я. Леди Мелисса только философски развела руками.

— Ему виднее, мне не приходилось изучать регены. Насколько я помню, о шакаи-ар вообще мало известно в научном плане. Человеческая наука слишком молода, а аллийцы всегда относились к шакаи-ар предвзято. Однако разговор ушел от первоначальной темы, лучше вернемся к 'живому серебру', — спохватилась она и продолжила: — Официальная теория гласит, что 'живое серебро' — это совокупность неисчислимого множества сущностей, способных к самовоспроизводству и к самоуничтожению, обладающих единым сознанием. Проще говоря, все 'живое серебро' на земле — это часть единого целого. Отдельные слитки или лужицы из этого металла способны к взаимному поглощению, но также и обладают индивидуальностью: бывали случаи, когда взаимопоглощения не происходило. Связанные заклинаниями или магической энергией, изделия из 'живого серебра' приобретают устойчивость и теряют способность к контакту между собой.

— То есть 'слипнуться' этим кольцам не дает только моя сила? — недоверчиво коснулась я белого ободка, усыпанного темно-красными камнями. Металл был холодным и твердым — как самое обычное серебро.

— Верно, — улыбнулась Мелисса. — Мой тебе совет — попробуй раздать кольца своим подругам. Возможно, их сила удержит кольца от распада даже вдали от тебя.

— Но если у вас не получилось... — начала было я, но Творящая успокоила меня:

— Я скрывала свою силу. Настоятельно рекомендую тебе воспользоваться моим советом, Найта, — добавила она с такой интонацией, что все возражения увяли на корню. — Функций у 'живого серебра' немного, но молодым равейнам все пригодится. Особенно равейнам столь высокого ранга. Способность к самовоспроизводству на деле оборачивается возможностью создавать силой мысли из 'живого серебра' многие полезные вещи — от посуды до холодного оружия. Кто знает, вдруг однажды ты окажешься без возможности колдовать, и тогда только кинжал из серебра убережет тебя от позора? — вздохнула она и опустила взгляд.

Я непонимающе выгнула брови:

— Убережет от чего?

— Просто убережет, — улыбнулась неизвестно чему Мелисса. — Впрочем, надеюсь всем сердцем, что беречься тебе не придется.

Повисла долгая, неловкая пауза. Элани начала ерзать на месте — кажется, после того как мы получили ответы, сидеть здесь ей стало скучновато. Да и Мелисса уж больно значительно поглядывала на открытую книгу на столе... Я вздохнула:

— Огромное вам спасибо за информацию и советы, эстиль Мелисса. Вы очень мне помогли. А теперь — не могли бы вы открыть портал обратно в мою комнату?

— Конечно, конечно, — закивала с облегчением королева. — Рада была помочь тебе, милая.

Вспыхнули голубые искры. Элани вежливо попрощалась и шагнула в портал. Я же чуть задержалась, оглянувшись напоследок.

— У меня один вопрос остался... вспомнила тут. Эстиль Мелисса... Мне стало так неудобно под ее пристальным взглядом, что я чуть было не передумала спрашивать. — В одной из этих книг я прочитала стихотворение. Оно очень перекликается с моими собственными мыслями, но только грустное очень. Скажите, может случиться так, что оно... сбудется?

Мелисса отвернулась, скрывая выражение глаз. Искры мельтешили все быстрее, сливаясь в одно яркое пятно — пронзительно-голубое, как чистое весеннее небо.

— Это всего лишь слова, Найта. И сбудутся ли они — решать тебе.

Вспышка.

Остаток дня мы с Элани провели порознь. Нескончаемый поток пустой болтовни, который обрушивала на меня рыжая певица, утомлял сильнее марафонского бега. Моя бедная голова не выдержала такого издевательства, и я, на законных правах отговорившись плохим самочувствием, сбежала в апартаменты князя. Здесь, среди ставших уже привычными вещей, мне наконец удалось расслабиться.

Кольца я отложила в рюкзак и в самый дальний угол памяти — с ними все уже было определено. Раздам подругам, действительно, пригодятся... Визит к Мелиссе решил одну проблему и приоткрыл для меня другую: что делать с князем?

Вот уж точно — одно лечим, а другое...

После той отповеди на улице приморского городка мои восторги несколько поутихли. Но сейчас, когда позади было третье испытание и долгие часы в зале переговоров, а князь пропадал где-то по своим делам, я ощутила всю полноту зависимости от опасного, непостижимого и, как следствие, бесконечно обаятельного Максимилиана. То случайное стихотворение из книги Творящей дало мне полное представление о том, что я буду чувствовать, когда он исчезнет из моей жизни навсегда. И дело было даже не в какой-то неземной любви. Нет. Я попросту привыкла. Впала в зависимость от его присутствия, от чувства защищенности, которое давала эмпатическая связь. От его запаха, в конце концов...

Трава, разогретая солнцем.

Взгляд искоса и жесткие пальцы, так ласково касающиеся моих встрепанных волос.

Раньше, целую бесконечность назад, я думала, что люблю Дэриэлла. Да и сейчас мое сердце наполнялось теплом, когда я вспоминала спокойного целителя, непоколебимого в своем тихом бунте против аллийских традиций. Но все это было не то и не так. Друг, учитель... Пусть и самый-самый красивый, но все-таки просто друг.

А Максимилиан...

Впрочем, довольно об этом. Иначе я сойду с ума раньше, чем он вернется. В конце концов, даже если он уйдет, то у меня будет достаточно времени, чтобы найти его вновь. Равейны моего ранга не стареют и не болеют.

— О чем задумалась, Найта?

Я и не заметила, как он пришел. И... мне кажется, или в последнее время Ксиль действительно перестал называть меня 'мелочью'?

— А то ты не знаешь, — улыбнулась я. Максимилиан опустил ресницы — жест не кокетливый, а прячущий насмешку.

— Ты же не думаешь, что я спросил просто так, из вежливости?

Он сел на ковер, прислоняясь к моим ногам.

— С тебя станется...

Мы немножко посидели молча. Максимилиан положил голову мне на колени и закрыл глаза. Странное ощущение появилось — как будто щекотка по спине, но не совсем. Двигаться не хотелось, а хотелось провести рукой по его волосам, прочувствовать, как шелково гладкие, прохладные пряди скользят между пальцами, будто вода. Потом — погладить шею, в том месте, где кожа слегка покраснела от воротника. Коснуться...

Лицо обдало жаром.

— Как провел день? Если не секрет, конечно, — спросила я, когда молчание стало невыносимым.

Князь заметно оживился. Видимо, давно ждал этого вопроса, не терпелось поведать о своих подвигах... Прямо как Хэл после экзамена.

— Ваши равейны меня очень удивили. — Он открыл глаза и хотя смотрел снизу вверх, ощущения были прямо противоположные. — Эта их модель ситуации... Правильнее было бы назвать это моделью мира. Они учли все: мой рассказ, документы, известия из городов, показания свидетелей. Сначала это был просто образ, охватывающий события прошлого. Но ваши дамы из Триграммы Времени что-то наколдовали, и он начал изменяться... Подробностями утомлять не буду, все равно сам до конца не понимаю, но их аналитические выкладки потрясающи. — В голосе его прозвучало искреннее восхищение. Тоненькая, ядовитая иголочка ревности кольнула в сердце — хотелось, чтобы князь так же говорил обо мне. — Одна идея пригласить в наш замечательный союз еще и аллийцев чего стоит... Аргументируют они это так: у инквизиции нет сил и возможностей провернуть все это в одиночку, значит, они действуют сообща, скорее всего, с младшими расами — людьми, перевертышами и прочими. Более того, модель устойчива, только если ввести в нее третью силу, направляющую действия смотрителей.

— Ага, злобные демоны, которые стремятся нарушить мировое равновесие, — хмыкнула я. — Похоже на сценарий заокеанского фильма.

— Сплюнь и постучи, — от души посоветовал Максимилиан и, зажмурившись, перевернулся на бок, прижимаясь к моим коленям щекой. — Если в этом деле замешаны Древние, то шансов у нас маловато. Древние — весьма неприятные типы.

Если теперь откроет глаза — увидит в лучшем случае мой живот.

От этой мысли почему-то сладко потянуло под ложечкой.

— Неприятные, да?.. — машинально переспросила я. Мысли завертелись в голове разноцветной каруселью. — Как шакаи-ар... Кстати, а вы правда считаете себя потомками Древних или это просто сказочки?

— Ну какие сказочки, если мой дед был из Древних, — фыркнул князь, и я почувствовала тепло его дыхания даже сквозь плотную ткань юбки. — А вообще... Шакаи-ар — давние потомки неких сущностей, переброшенных с другого плана бытия. С другой стороны, так же можно утверждать, что мы произошли от аллийцев, в которых вселились потусторонние духи. В конце концов, вся наша физиология и внешность построены по образу и подобию аллийцев.

— А как же два сердца и прочее? — засомневалась я. — И 'живые' волосы? У вас тоже нервные волокна в них есть?

Рука потянулась к его прядям сама собой.

— Будешь смеяться, но у первых шакаи-ар и волосы были аллийские. Но с тех пор, как самым многочисленным народом стали люди, кое-что изменилось, — вздохнул Максимилиан. — От наших же предков Древних из первой и второй волны мы унаследовали только регены... И, пожалуй, менталитет. Но это и есть главное. А сколько там сердец — неважно, все равно жить будем, даже если оба остановятся...

— Получается, что от каждой расы вы берете лучшее? — развеселилась я.

Князь хмыкнул и опять завозился. У меня начала кружиться голова — пока слабо и даже приятно, но такая реакция на безобидные действия немножко пугала. Дэйр часто касался меня или обнимал, но такого я не чувствовала никогда.

Впрочем, с Дэриэллом мы не виделись больше двух лет.

— Не лучшее. Самое распространенное. По сути, кто мы? Хищники... — Он наконец поднялся и сел рядом, с явным удовольствием скаля клыки. Я машинально отодвинулась подальше, и Ксиль рассмеялся. — Это сейчас мне ничего не грозит, а вот у молодых шакаи-ар шанс не вернуться с охоты весьма велик. Вот и приходится сливаться с толпой.

Я спрятала улыбку за ладонью.

— Ты только не обижайся, Ксиль... Но тебя-то уж точно в любой толпе можно отличить и от человека, и от аллийца.

— Да ну? — Ксиль сощурился. — А если так?

Князь поднялся на ноги и глубоко вздохнул. Сначала ничего не происходило, но затем он начал меняться. Молочно-белая кожа порозовела, приобретая вполне человеческий оттенок. Волосы потускнели. Когти постепенно укорачивались и светлели, пока не стали неотличимыми от обычных человеческих ногтей, разве что немного длиннее, чем обычно бывает.

Казалось, Ксиль даже стал ниже ростом и шире в кости, потеряв хрупкое, на грани женственности, изящество.

— Как тебе? — улыбнулся Максимилиан. Такая милая, открытая улыбка. И никаких аномалий с клыками. Просто симпатичный мальчик — может, мой одноклассник или сосед.

Не веря своим глазам, я встала с кресла, заглядывая в это странное, изменившееся лицо. Даже вертикальные зрачки, наследие Древних, стали обычными, круглыми.

— Кое-что ты пропустил, — улыбнулась я, проводя ладонью по теплой щеке. — У людей не бывает таких синих глаз.

— Да, проблема, — погрустнел Максимилиан. — Аллийские гены, чтоб их...

— У тебя есть родственники-аллийцы? — заинтересовалась я.

— Моя мама была очень необычной, — невнятно пояснил Максимилиан. И снова оживился: — А хочешь, покажу, какой из меня получается аллиец?

— Валяй.

Максимилиан встряхнулся и, откровенно рисуясь, провел рукой по волосам. Черные пряди тут же взвились непослушной копной, ниспадая аж до самой талии. К коже вновь вернулась сверхъестественная белизна.

Я уселась обратно в кресло, с удовольствием наблюдая за перевоплощением. Аллиец из Ксиля получился что надо. Экзотичный и яркий. Только сейчас я заметила, что разрез глаз у князя типично аллийский, как и фигура. Обычно впечатление портили только относительно короткие волосы — до линии талии, немыслимо для приличных аллийцев, ведь стрижка для них была болезненным делом — и когти с клыками. А сейчас до настоящего аллийца ему не хватало только...

— Высокомерие, — припечатала я. — Ты, Ксиль, слишком дружелюбный и симпатичный в любом облике. Аллийцы такими не бывают, ну разве что в Кентал Савал. Так там люди рядом живут, смешанных браков много.

— Эх, ни одна маскировка не совершенна! — засмеялся Ксиль, возвращаясь в прежнее 'хищное' состояние. — Но, согласись, если не знать наверняка, кто я, то в толпе от других не отличишь. В крайнем случае, притворюсь полукровкой. Тебе ведь понравилось представление?

— Мне нравится все, что ты делаешь, — со вздохом призналась я.

Максимилиан заметно помрачнел.

— Кстати, если ты еще не знаешь, то сообщаю, что Тантаэ обещал меня уронить с башни, если я еще хоть раз затащу тебя в свою спальню.

Я покраснела, недоумевая, с чего бы он вдруг заговорил об этом.

— Но мы же просто спим вместе... И вообще, так нужно было!

Князь пристально на меня посмотрел:

— Скажи, Найта... А если бы это не было нужно, ты ночевала бы у себя? Или не побоялась бы сплетен?

— Ну что за вопросы ты задаешь... — пробормотала я, уставившись в пол. 'Ты же эмпат, ты же знаешь, что и когда можно спросить, а о чем лучше промолчать...' — вертелось в голове. Сейчас я точно была не готова отвечать на такие каверзные вопросы — по спине еще бродили мурашки, а голова сладко-сладко кружилась. — Мне пора, Ксиль. Спокойной ночи. Приятно было поболтать...

Я попятилась к двери.

Ксиль внимательно смотрел мне вслед, и в его взгляде нельзя было прочитать абсолютно ничего. Просто пустота космическая. И звезды, ага.

Я бежала по темным улицам сломя голову. Пытаясь убежать... От кого? От Максимилиана с его вопросами? От дурацких слухов? От себя?

Нет, так нельзя. Это плохо, неправильно. Равейны не следуют правилам, равейны нарушают приличия, равейны плюют на слухи.

Плохая из меня равейна.

Привычные, почти на уровне рефлексов действия успокаивали. Теплый душ — очень-очень долгий, почти на час. Расчесать мокрые волосы. Открыть окна. Выключить свет.

Спать и не думать.

Не думать о том, что где-то далеко, на другом конце города, в огромной пустой комнате сидит князь с синими до черноты глазами, который задает такие вопросы, от которых хочется провалиться сквозь землю.

— Не так уж далеко, Найта.

Я расслабилась, чувствуя, как он обнимает меня поверх одеяла. Вот так, просто. Если закрыть глаза, то можно представить, что мы в 'коконе', где-то на королевском Пути, и вокруг — тысяча и одна опасность, спасти от которых может только он.

— Зачем ты пришел, Ксиль?

Он рассмеялся — тихо... и щекотно, потому что уткнулся опять мне в шею. А нос-то холодный...

— Я подумал, что Тантаэ ничего не говорил насчет твоей спальни.

Действительно...

Когда утром я открыла глаза, Ксиля не было рядом. Вот и гадай теперь, приснился мне вчерашний разговор или нет.

Под ладонью что-то зашуршало. Записка. И, похоже, от князя. Надеюсь, не прощальная...

Доброе утро, Найта!

Я знаю, что вставать рано ты не любишь, поэтому не стал тебя будить. Когда проснешься, советую пройти в зал Совета, там тебя ждет нечто интересное. Тебе понравится... Ну а после полудня нам предстоит небольшое путешествие, так что готовь доспехи.

К.

P.S. Если ты еще не научилась затягивать корсет, я всегда к твоим услугам.

'Корсет' от доспехов я надела-таки самостоятельно, пусть и после долгих мучений. Нашелся там один шнурок, который можно затянуть двумя пальцами. Князь наверняка о нем знал, просто мне не сказал. Зараза.

Есть совершенно не хотелось, поэтому приготовления много времени не заняли. Я покидала в рюкзак немногочисленные вещи, заплела косу и — бегом по еще не проснувшемуся городу, туда, где на холме высился Замок.

Редкие прохожие бросали на меня уважительные взгляды. Наверное, принимали меня за взрослую равейну, да еще и 'бойца', раз уж я сподобилась надеть не платье, а доспехи. Невольно подумалось, что надо было мне раньше наплевать на этикет и ходить в них. Кучу нервов бы сэкономила.

После духоты спальни ароматный утренний воздух кружил голову. Я не чувствовала земли под ногами, как будто я не бегу, а лечу. Словно вот-вот случится что-то замечательное. Сейчас. Совсем скоро...

Город промелькнул перед глазами, как одно большое светлое пятно. Я одним махом взлетела по ступенькам. Пьянея от окружавшей меня магии, все же отметила краем сознания, что все это ужасно напоминает первый день в Замке-на-Холмах, до погружения в память князя. Сдается мне, что сегодня ночью он что-то проделал с моим сознанием. Стер грусть и удушающий страх перед будущим, позволил снова погрузиться в его волшебные, нечеловеческие сны. Пусть всего на одну ночь... на целую ночь. И за это я скажу ему спасибо. Потом.

Белые коридоры, темная зелень. Быстрей, быстрей, туда, где меня ждет...

Высокие резные двери распахнулись от мощного телекинетического импульса. Я вихрем ворвалась в зал и застыла.

Она стояла посреди зала, непреклонно скрестив на груди руки. Такая, какой я всегда ее себе представляла, какой я помнила ее эти несколько недель. Величественная, гордая. Выше меня на целую голову. Непослушные волосы сколоты блестящей заколкой. В темных-темных зеленых глазах — облегчение и обещание нагоняя.

Такая похожая на меня. Такая... другая.

Элен.

Молча, задыхаясь от нахлынувших чувств, я повисла у нее на шее, с болью в сердце ощущая, как вздрагивают ее плечи.

— Мама... Ты плачешь?.. — испуганно прошептала я. Нет, Элен никогда не плачет, не умеет. Мне показалось. Показалось.

— Ты жива, ты все-таки жива... Нэй, милая, я так боялась... Я едва не поседела за эти недели... Пришлось бы краску для волос делать, представляешь? Хорошо, что я алхимик...

— Все же хорошо закончилось, — шептала я, утыкаясь носом в ее плечо. Пахло гвоздикой и корицей — тонкий аромат маминых любимых духов. — Я добралась сюда, и ты тоже здесь. Все хорошо...

Она отстранилась. Глаза были сухими — и слава всем богам, иначе бы у меня точно началась истерика. Если Элен заплачет, — это будет конец света. По крайней мере для меня.

— Все хорошо? Нет, Нэй. Все плохо. Я не смогла их отстоять, — сказала она негромко, но в голосе зазвучали прежние металлические нотки.

— Что-то с Хэлом? — У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Только не мой неугомонный братец... Он же запросто мог нарваться на неприятности со смотрителями. Молодой маг, неопытный, да еще сын равейны...

— Нет. Хелкар в безопасности. Но твои подруги... — Элен закусила губу, и я только сейчас обратила внимание на то, что губы у нее все сухие, в трещинках. — Они забрали Айне, и Джайян, и многих других. Просто пришли за ними однажды ночью, когда никто не мог помочь. Забрали их с собой...

Я отступила на шаг назад.

— Что?! — Слова отказывались складываться в разумные фразы. Вроде и слышала, но не осознавала, что именно. — Они решились поднять руку на пророчицу?..

— Инквизиция выступила в открытую, — прозвучал знакомый голос. Спокойный, отстраненно-вежливый. Тантаэ, Пепельный князь.

Я обернулась к нему. На фоне встревоженных, издерганных лиц Тантаэ выделялся, как потомственный военный среди слушательниц кружка по вышиванию. Похоже, сейчас он один в состоянии объяснить, что произошло.

Пепельный князь вопросительно оглянулся на Элен. Та кивнула.

— Несколько дней назад в дом Айне ворвалась группа людей. Свидетели показали, что среди них были как маги, так и магически иммунные, — ровно начал Тантаэ, с прищуром глядя на мою мать. Похоже, он напрямую считывал информацию, параллельно посылая успокаивающие импульсы. По крайней мере, цвет лица у мамы начал выравниваться. — Пророчицу заковали в пиргит и увезли в неизвестном направлении. В последний момент Айне успела послать зов, на который первой откликнулась Джайян, единственная из ее подруг, кто не спал в тот момент и находился поблизости. К сожалению, она не стала дожидаться прибытия помощи и положилась на собственные силы. Из-за недостатка опыта Джайян не смогла воплотить свои планы в жизнь должным образом и также была захвачена в плен. Как выяснилось позднее, в ту ночь были схвачены многие молодые равейны, открыто проявлявшие недовольство изоляцией родного города. Оставшиеся на свободе равейны объединились под руководством эстиль Элен и, воспользовавшись помощью шакарской общины, укрылись в надежном месте. Некоторое время они пытались разрешить ситуацию собственными силами, но сейчас стало понятно, что это невозможно. Эстиль Элен, вы достаточно восстановились? — учтиво обратился Тантаэ к моей маме. — Признаюсь, мне несколько затруднительно одновременно считывать информацию и связно ее излагать.

— В таком случае, я продолжу, князь. — Элен решительно выпрямилась, изгоняя само воспоминание о минутной слабости. — Да, все верно. Ублюдки из инквизиции захватили наших детей. Сначала мы пытались сделать что-то сами, но не вышло. У них очень много магически иммунных, действующих в паре с опытными магами. Когда мы поняли, что самим не справиться, то объединили силы, чтобы пробить магическую блокаду и настроить портал в Замок-на-Холмах. Посланницей пришлось стать мне, так как никто другой раньше не был в королевской резиденции. Телепортацию удалось провести сегодня ночью. К сожалению, из-за магического истощения некоторое время я не была адекватна и не смогла объяснить, что происходит в Зеленом.

— К счастью, среди нас есть замечательные телепаты, которых, к слову, уважаемые королевы не поленились вытащить среди ночи из теплой постельки, — с убийственной иронией заметил Максимилиан, появляясь в дверях.

— Причем некоторых — из чужой постельки, — едко откликнулась Танцующая, кажется, уже по привычке огрызаясь на Ксиля.

— Вот только не надо при детях, — ухмыльнулся князь, потрепав меня по волосам. — С добрым утром, Найта. А я ходил тебя будить.

— Как видишь, сама проснулась, — улыбнулась я, по привычке подаваясь за рукой. Мамин удивленный взгляд неприятно резанул по нервам. — Кстати, — спохватилась я. — Мама, ты уже знакома с князем Максимилианом?

— Я был рядом, когда твою родительницу приводили в чувство, — галантно поклонился Максимилиан моей маме. Мне все меньше нравились его глаза, а точнее, их выражение — дерзкого вызова и открытой провокации. — Так что с моей стороны мы более чем знакомы.

Кажется, Элен только что осознала, кто этот наглый тип, обнимающий ее дочь, и ничего хорошего это не обещало. Взгляд неуловимо потемнел (хотя сложно себе представить темнеющий черный цвет), губы сжались в узкую линию.

— Так это из-за вас, князь, я постарела на добрую дюжину лет?

— Из-за меня? Весьма польщен, — еще больше развеселился нахал. — Впрочем, могу вас уверить, что внешне вы по-прежнему остаетесь прекрасной.

— Я говорю о похищении своей дочери! — рявкнула Элен. Стены ощутимо дрогнули. Будь мы на улице, наверняка трава бы вокруг ссохлась. Мама на спецэффекты не скупилась никогда.

— Ах, об этом? — Максимилиан вскользь провел пальцами по моей щеке. Случайное прикосновение обожгло огнем. — Не волнуйтесь, мы прекрасно провели время. Много физических нагрузок, ночевки на свежем воздухе, закаливание... И, поверьте, ничего предосудительного!

Я невольно покраснела, опровергая слова Ксиля и подтверждая худшие мамины опасения. Бездна, он же специально ее доводит! Элен и так сейчас больше напоминала разъяренную фурию, чем сдержанную эстиль и опытного алхимика.

— Ксиль... — очень четко произнесла я в наступившей тишине, — не пытайся казаться хуже, чем ты есть. Иначе я сама тебя прибью.

— Быть хуже, чем я есть на самом деле, невозможно, — пожал плечами он. — Уж тебе ли этого не знать, сладкая?

Хрясь!

Князь покачнулся. Элен коротко, без замаха ударила второй раз, размазывая струйки крови по подбородку и губам Ксиля. Боги, он же теперь ее убьет! Более того, он имеет на это право: Элен пролила его кровь в зале переговоров.

На несколько секунд мы застыли в немой сцене. Неподвижные королевы на заднем плане, смертельно спокойный Максимилиан, так и не убравший руку с моей талии, и стремительно бледнеющая мама, постепенно понимающая, что она наделала.

Внезапно князь резко усмехнулся. Будто электрический разряд пустили под кожу.

— А теперь, когда прекрасная — без шуток, вы правда выглядите так, что глаз не отвести, — Элен сбросила наконец агрессию, — мы можем продолжить. И кстати, Тай, — он обернулся к невозмутимо застывшему другу. — Запомни на будущее: избыточное применение успокоительных в конечном счете только усугубляет ситуацию. Иногда лучше дать разрядку эмоциям.

Тантаэ вежливо кивнул, с выражением лица, подразумевающим что-то вроде: 'Да-да, поучи меня еще'. Мама неторопливо вытирала испачканный кулак одноразовым бумажным платком. Королевы хранили молчание.

— Да, князь, — задумчиво произнесла Элен. — Вы произвели на меня впечатление. Это внушает уважение. Но руку с талии моей дочери, пожалуйста, все же уберите.

Никогда еще я так не хотела провалиться сквозь землю.

Глава 4

Зеленый был блокирован самым простым и одновременно самым надежным способом из всех возможных.

Смотрители не стали долго думать. Они просто 'замкнули' магический план города, отсекая его от остального мира. А всего-то и понадобилось несколько заглушек из пиргита, разбросанных по ключевым точкам. Ну ладно. Не несколько. Около четырех сотен заглушек — кто бы еще объяснил, откуда взялось в нашей глуши такое количество этого металла. Так или иначе, нужный эффект был достигнут: чтобы пройти через тонкое пространство между двумя реальностями, требовалось применить магическую энергию. Кто-то излучал ее постоянно, например, ведарси или шакаи-ар, а вот равейнам, людям и аллийцам приходилось задействовать примитивные маячки. Но теперь пиргит надежно глушил любые воздействия. Единственным способом вырваться из замкнутого пространства было пробить новую 'точку', вычислив слабое место, что и сделала Элен.

Проход получился слишком маленьким — на одного человека, не больше.

Главная же опасность заключалась в том, что вскоре пленники магического плана попросту перебьют друг друга. Ведь, кроме равейн и людей, там оказались заперты и ар-шакаи, а голод никто не отменял...

Подготовка к атаке заняла ровно сутки. Я участия в ней не принимала и могла видеть только общую картину, но и она внушала трепет. Несколько сотен шакаи-ар и почти три десятка равейн уровня эстиль и аш-эстиль собрались в 'штабе' — детском лагере, который должен был открыться только к середине лета, после косметического ремонта. Среди унылых корпусов, щеголяющих свежей штукатуркой, звучала бойкая 'универсалка' — чудна́я смесь доброго десятка самых распространенных наречий. Я, как и любой человек, имеющий отношение к магии, слышала ее с детства и понимала ненамного хуже своего родного языка, но все равно чувствовала себя не в своей тарелке. Возможно, потому, что сидела без дела, в то время как остальные готовились к сражению. Координацию действий взяли на себя Танцующая и Пепельный князь, а Элен была у них кем-то вроде консультанта.

Максимилиан почти все время пропадал на разведке. Не представляю, что он искал — месторасположение пиргитовых заглушек, похищенных равейн, логово смотрителей... Как бы то ни было, князя я почти не видела — только изредка, рядом с Риан, когда он докладывал ей о своих успехах.

Мне же мало того, что приходилось просто сидеть и ждать, так еще и под надзором. Ксиль, видите ли, посчитал, что для инквизиции я могу оказаться лакомым кусочком — эстаминиэль, которая не владеет собственной силой. А потому с недавнего времени компанию мне составляли двое шакаи-ар.

Они различались не больше, чем близнецы: оба светловолосые, сероглазые, загорелые, улыбчиво-бесцеремонные и по-братски заботливые. Только у одного из них, Шеана, волосы были чуть подлиннее, а у Теа они едва достигали лопаток — вот и вся разница.

Беспардонность им судьба точно отмерила в равной степени — в ванную, где я умудрилась задремать, они заглянули оба одновременно. Будь на моем месте Феникс, Шеан с Теа отделались бы в лучшем случае ожогами. Этна бы прибила на месте.

Ну а я ничего не сказала, но потом заперлась в своей комнате и расплакалась. Наверное, нервы сдали. Кланники, кажется, раскаялись и попытались исправить свое поведение. Мне принесли шерстяной плед, теплое молоко и начали отвлекать разговорами.

— Максимилиан нас убьет, если узнает, что ты совсем расклеилась, — мягко укорил меня один, вручая кружку. Я согласно хлюпнула носом. — Рассопливилась, как школьница, а?

— Вообще-то она и есть школьница, — страшным шепотом просветил его второй. Кажется, Теа.

Первый уставился на меня с суеверным ужасом.

— Дети на войне, ага... Не заливаешь?

— Истинную правду говорю, — торжественно заверил его второй... точно, Теа. Теперь, когда он повернулся ко мне боком и я разглядела его прическу, это стало очевидно.

— Ну, полный финиш тогда, — задумчиво изрек Шеан, уселся прямо на пол, скрестив ноги, и посмотрел на меня глазами больной собаки: — Не сдавай нас злому князю, пожалуйста!

Шутка была не ахти, но из меня полезло нервное хихиканье, как тесто из забытой на теплой плите кастрюли. Заталкивай обратно, не заталкивай — результат один.

— Вы из его клана? — спросила я, когда немного успокоилась и дохлебала молоко до половины. В конце концов, не так уж были виноваты эти кланники. Ксиль сказал за мной приглядывать — так они и делали. А приличия шакаи-ар понимают по-своему.

— Ну да, ну да, — ответил Шеан и добавил хвастливо: — Да мы бы давно уже себе по клану могли завести. Силенок-то хватает.

— А почему тогда не сделали этого?

Мне стало любопытно.

— Мы слишком многим обязаны Северному князю, — улыбнулся Теа. — Он принял нас к себе, когда все другие отвернулись. Кому захочется брать ответственность за двух подростков в фазе кровавого безумия?

Почему-то я легко могла себе представить ситуацию, когда Ксиль совершает нечто подобное. Он был такой... неравнодушный, что ли? 'Страстно живущий', как сказал бы Дэриэлл.

— И многих он так облагодетельствовал?

— Сейчас в клане восемь десятков его должников. Восемьдесят два, — скрупулезно уточнил Теа и присел на подлокотник моего кресла. Теперь я не знала, куда смотреть — вниз, на Шеана, или вверх, на него.

— О... И откуда такая точность?

— А у нас в клане всего восемьдесят семь бездельников, — хмыкнул Шеан, что стоял справа. — Ну, кое-кто добровольно перешел под крыло Ксиля, кто-то взял и родился в клане. А остальные — найденыши. Прям как мы с Теа, ага?

И он хлопнул его, куда достал — по коленке.

— Сиротский приют какой-то, — пробормотала я и испуганно прикусила язык — а вдруг обидятся? Но Шеан только кивнул одобрительно:

— Ага. Наш Ксиль не может пройти мимо ребенка в беде. Для справки — 'детки' у него все, от пяти и до ста пятидесяти.

— ... даже вполне взрослые и самостоятельные...

— ...прямо как мы с тобой, да, Теа?

В это мгновение они были настолько похожи, что ни разные прически, ни даже манера речи не смазывали ощущение удивительного единения.

— Вы действительно близнецы? — вырвалось у меня.

— Мы? Близнецы? — протянул Шеан с ехидцей и вдруг добавил просто и буднично: — Да нет, мы просто братья.

— Он старше, как это ни странно звучит.

— Заткнись, Теа. Ага, я главнее и старше, — гордо задрал нос Шеан. — На целых полтора года.

— Год и четыре месяца, — уточнил Теа со вздохом.

— Я округлил.

— Ты — круглый дурак, к величайшему моему сожалению.

— Сам такой.

— Младших не обижают вообще-то.

— Старшим не возражают...

Я отставила пустую кружку в сторону и натянула плед до самого носа. Нервное напряжение незаметно ушло, и теперь хотелось спать и совсем немного — послушать сказки.

— Получается, вы тоже когда-то остались без родителей? — спросила я неожиданно для самой себя и сконфуженно добавила: — Простите...

— Ничего, — улыбнулся Теа, безмятежный, как майский полдень. — Это было давно, девятнадцать веков назад примерно.

— Веселое было времечко, — добавил Шеан со странной задумчивостью. — Наши родители с чего-то решили присоединиться к какой-то то ли секте, то ли новой религии... Ну, там чего-то было связано с рыбами, спасением — мы не задумывались. Плохо только, что этих верующих преследовали — и нас заодно, раз уж мы с ними ходили.

— Преследования действительно были активными, и инициатива исходила, как бы сейчас сказали, сверху. От правителей. Мы прятались в пещерах, все вместе, но однажды гонители не просто прогнали общину, а ворвались в убежище. Потолок рухнул, а родители... — Теа шумно выдохнул. — Они не были урожденными. Так, ар-шакаи. Девяносто лет. И никакого иммунитета к солнцу.

Я никогда не жаловалась на воображение. Горло перехватило. Перед глазами, как вживую, встали руины, залитые солнечным светом. И нет места, где можно укрыться, спрятаться, переждать...

— Они сгорели?

Теа отвернулся к окну. Мне ответил Шеан:

— Ну, да. Не сгорели, конечно, наступила эта, как ее...

— Интоксикация от ультрафиолета, — машинально подсказала я и виновато потупилась. Вот ведь не к месту влезла со своими целительскими познаниями. Да, все правильно, интоксикация. А потом — обугливание тканей. Судя по тому, что я теперь знаю о регенах благодаря Ксилю, из регенов высвобождается энергия, чтобы нейтрализовать отравление, но организм не справляется.

Биология, физика. Никакой мистики.

— В общем, они погибли, — продолжил как ни в чем не бывало Шеан. — А вот мы выкарабкались. Нам помогли люди. Они приняли нас за обычных детей. Ну а потом нас нашел Максимилиан. Как раз, когда начались проблемы.

— Да, Максимилиан тогда явился во всей красе, — неизвестно из-за чего развеселился Теа. — В ореоле сияния, в самый последний момент, когда мы уже были готовы сорваться на приемных родителей... Позер. Уверен, он выжидал удобный момент. Но в богов я точно тогда поверил. В одного. В Максимилиана.

Я перевела взгляд на окно. Сквозь жалюзи пробивался свет, и в лучах плясали пылинки — легкие, бесчисленные.

Отношение к Максимилиану было странным — что у подчиненных кланников, что у Тантаэ. Все они признавали его сильнейшим, но, судя по всему, не боялись осадить при необходимости. Боготворили — и в то же время не прочь были пошутить над ним.

Шеан поднялся с пола и присел на другой подлокотник, напротив Тэа.

— Сама-то ты как к нему относишься? — спросил кланник неожиданно.

— Никак.

Я покраснела так густо, что ответ на моем лице можно было прочесть безо всякой телепатии. Шеан хитро мне подмигнул:

— Угу. Вот и я — никак. И Теа тоже. И еще половина клана — масштаб внушает, э? — Он скорчил потешную рожу, и его брат тут же неодобрительно нахмурился. — В общем, мы на него слегка молимся, временами так. Ну и подзатыльника отвешивать не забываем, если намутит чего-нибудь.

— А вторая половина? — поинтересовалась я и обернулась за ответом к более серьезному Теа. — Они чувствуют себя обязанными и поэтому остаются с Ксилем?

— Кроме всего прочего, — уклончиво ответил он, улыбаясь своим мыслям. — Есть и те, кого рядом с Максимилианом держит специфический интерес.

— Специфический? — растерянно переспросила я, машинально оглядываясь на Шеана. На мгновение наши взгляды пересеклись, и...

Темная комната, коричневый камень и коричневый мех, рыжий огонь в каменной пасти очага, дрожащие во сне ресницы — длинные-длинные, ладонь под щекой, согнутые в коленях ноги — уютно и естественно, линия позвонков на спине и сбившееся к лодыжкам покрывало...

Я сглотнула и начала медленно сползать в кресле, пряча пылающее лицо за пледом.

— Хватит смущать мою девушку, — насмешливо приказал Ксиль, прикрывая за собой дверь. У меня в сознании вообще не зафиксировался момент, когда он вошел. Отвлеклась, ага. — У нее юный и неиспорченный разум, а тут вы со своими...

— Мы с твоими, — быстро перебил его Шеан и стрельнул в меня взглядом.

— Брысь! — замахнулся на него князь — вроде бы и угрожающе, но со смешинкой в глазах.

Шеана как ветром сдуло — причем сразу в окно. Теа покачал головой и, распрощавшись с Ксилем кивком, спокойно вышел через дверь. Ксиль тут же плюхнулся на освободившееся место — на подлокотник.

— Они тебя сильно достали?

— Да нет. Хорошие ребята, — улыбнулась я в ответ.

— Я рад. А теперь к делу. — Князь посерьезнел. — Скоро начнется штурм, и ты в нем... Да сиди спокойно и не возмущайся, я еще не закончил... Так вот, ты в нем участвуешь.

Я все-таки подпрыгнула в кресле, едва сдержав победное 'Да!'. Максимилиан усадил меня обратно, с трудом сохраняя мрачное выражение лица.

— Королевы закономерно предположили, что удержать тебя на месте все равно не получится, и уж лучше точно знать, где ты находишься. Поэтому я буду сопровождать тебя в качестве охранника. Лучше бы, конечно, доверить это Шеану с Теа, — странным голосом добавил Ксиль.

— Почему лучше? — не поняла я. — Или ты хочешь сам в чем-то таком поучаствовать, а со мной в команде нельзя рисковать?

Он вздохнул и потянулся к мне, чтобы растрепать волосы. Я уклонилась, нахмурившись. Вечно с Ксилем так — запутает, напустит туману и начинает отвлекать.

— Я беспокоюсь за тебя, только и всего. А Шеан и Теа, при всей их внешней несерьезности, сейчас гораздо сильнее меня и смогут лучше справиться с охраной такой непоседы.

Самая первая мысль была 'Теа — несерьезный?'. Но через мгновение до меня дошел полный смысл фразы.

— То есть как — сильнее? В смысле, вдвоем?

— Нет, каждый по отдельности. Солнечный яд — это неприятная штука, Найта. Чудо, что я вообще могу раскрыть крылья.

— Но это же было так давно! — ошарашенно воскликнула я. Нет, конечно, у меня всегда было ощущение, что Ксиль 'не тянет' на свою репутацию могущественного князя, но сейчас, на контрасте с его кланниками, уязвимость стала болезненно очевидной. — И вроде бы говорили, что ты вылечился...

— Некоторые вещи нельзя вылечить, — без улыбки ответил Максимилиан. — Зато можно сделать вид, что забыл о них. Тогда и другие не догадаются, — заключил он и подмигнул мне заговорщически: — Только не говори никому. Если не те люди узнают о моей слабости, то начнется охота, и никакая репутация не спасет. А так — может, и протяну еще какое-то время.

Я посмотрела на него... и, забравшись на сиденье с ногами, обняла крепко-крепко, как только могла. С силой вжалась в жилистое, жаром пылающее тело, как будто пыталась, удержать, не пустить... Куда?

— Найта?

Он рассеянно провел ладонью по моим волосам. Я упрямо поджала губы.

— Какая редкость — я не могу понять, что чувствует другое существо. Вижу как на ладони, но разобраться не в состоянии.

— Только попробуй 'не протянуть', — выдохнула я сквозь зубы. — Ненормальный.

Чуткая ладонь замерла, запутавшись в не чесанных с утра прядях. Пересилив себя, я подняла голову и посмотрела князю в лицо. Он улыбался.

— Я не понимаю, что происходит, Найта... — Ксиль растерянно гладил указательным пальцем у меня за ухом, как щенка или кошку. — Но, кажется, мне это нравится.

Когда штурм начался, я поняла, что рано обрадовалась. Таскаться вместе с группой в качестве тщательно оберегаемого 'талисмана' было еще скучнее, чем сидеть в неремонтированном корпусе летнего лагеря и ковырять пальцем ноздреватую штукатурку на стенах. Чем бы ни занимались остальные, меня неизменно оставляли снаружи, на задворках или даже за переулок до опасного места под охраной кого-то из шакаи-ар.

Так было до тех пор, пока мы не оказались перед зданием, знакомым мне до скрипа меловой пыли на зубах.

— Можно с вами? — ухватила я за пышный рукав командующую группой равейну. Та сурово нахмурилась:

— Там не место детям.

Меня захлестнуло отчаяние.

— В школе?

— А это школа? — искренне удивилась она. — Какая мрачная архитектура! Вон та пристройка, с решетками на окнах — это, случаем, не карцер?

— Там садовый инвентарь лежит, — хмуро откликнулась я. — Вы что, правда собираетесь развалить мою школу? Мне туда в сентябре возвращаться, между прочим.

Ксиль рассмеялся и хлопнул меня по спине:

— Маловато энтузиазма, Найта. Неужели не хочешь отомстить всем учителям разом за свои мучения? — Я дернулась, и он поспешил добавить: — Шучу. Мы просто зайдем внутрь и удалим заглушку. Нам нужно было уничтожить одиннадцать штук — эта последняя.

Я вспомнила, где находился пространственный переход в моей школе, и зябко поежилась. Местечко было не самое веселое. А уж какие слухи о нем ходили по школе...

— Вы же не собираетесь ворваться в кабинет директора? — робко спросила я у Ксиля.

Перед глазами как вживую встала монументального сложения дама с седыми волосами и шиньоном-пучком на затылке. Низкий, почти мужской голос ее вызывал ужас не только у младшеклассников, но даже и у выпускников. А уж какая тяжелая была у нее рука! Фамилию директора обычно переиначивали с 'Поморски' на 'По морде-с' — и, по-моему, это говорило само за себя.

...Никогда не пойму этих шакаи-ар. Чего смешного я сказала на этот раз?

— Она боится директора, — удивленно констатировал князь, резко оборвав смех. — Не побоялась связаться с инквизицией, вступить на Путь королев, надавать тумаков Стражу, но директор, видите ли, ее пугает, — произнес он в пространство, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Это другое, — стушевалась я и, обогнав эстиль из нашей группы — то ли Митчелл, то ли Майли по имени, толкнула тяжелую входную дверь.

— Куда! — охнула равейна, устремляясь за мной. — Стой!

— Стою. — Голос у меня от испуга стал хриплым и жалостливым. — И вы стойте. Тут ловушка... наверное.

Из полумрака длинного коридора, где застоялся запах мокрых тряпок, мела и гераней, медленно выступал сложный узор нитей. Узлы багрово пульсировали монструозными сердцами, разгоняя энергию-кровь по путанице 'вен'. Заклинание казалось живым... и голодным.

Заклинание.

Явно опасное.

В моей школе.

— Так не бывает! — воскликнула я с какой-то детской обидой. — Ну, не бывает, и все!

— Отойди! — коротко приказала мне эстиль, женщина сухая, жилистая и суровая не только внешне, но и характером. Глаза у нее были голубые и водянистые, а взгляд неприятно скользкий — ощущение, будто рыбину в руках держишь. — Я сама справлюсь, под руку не лезь только, неверящая.

И снова меня оттерли назад, 'в тыл', как с улыбкой сказал Максимилиан. Я только и могла, что прислушиваться к низкому гудению нитей, когда эстиль — кажется, ее звали все-таки Митчелл — перемалывала заклинания своей силой. Приставленный ко мне кланник, высокий, сутулый и с нервными тонкими губами, только скалился, глядя в потолок и произносил время от времени:

— Так их двое оказалось, гадов...

Или:

— Ну, умен!

А потом обидно дернул меня за косу и потянул к лестнице:

— Перебирай ногами. Давай быстрей, наши справились уже.

Никогда я с такой охотой не шла к директорскому кабинету!

Заглушку инквизиторы прятать не стали. Наглый вызов для равейн и кланников города — металлическая болванка в центре паутинки трещинок на лакированной темно-вишневой столешнице. Бежевое ковровое покрытие было сплошь в пятнах, похожих на мокнущие язвы. Только пятна — и все. Пожалуй, это было страшнее, чем даже трупы.

После того, как пиргит удалили на достаточное расстояние от ключевой точки, Митчелл занялась восстановлением перехода. Я же тихо сидела в сторонке и старалась никому не мешать, чувствуя себя на редкость бесполезной. Шакаи-ар, пользуясь передышкой, затягивали полученные раны, которых было не так уж мало. После детства, проведенного рядом с Дэриэллом, у меня не было предубеждения к виду крови и всему такому, но зато имела место привычка лезть не в свое дело... Поэтому мое внимание неизбежно привлекла травма Берга, тонкого, до черноты загорелого мальчишки, которому на самом деле уже давно стукнуло семь сотен лет. Похоже, он схлопотал пулевое ранение — мягко говоря, необычное: снаряд словно рассыпался крупой, когда достиг кости.

Сначала я просто смотрела, как Максимилиан пытался подцепить металлическую крошку когтями или поступить с ней, как часто делают со змеиным ядом — вытянуть вместе с кровью. Но Берг скулил все жалобнее, закатывая глаза до белой полосы под веками, а толку от такого 'лечения' было не видать. Мне в голову лезли всякие дурацкие мысли, вроде того 'Что сделал Дэриэлл, если бы увидел такое?' или 'Не могла ли пуля быть с начинкой?'.

Кажется, я сама не поняла, как с моих губ вдруг слетело твердое:

— Покажи. — А я сама оказалась на коленях рядом с Бергом.

Кланник втянул воздух сквозь зубы и с мукой посмотрел на меня из-под густой, повлажневшей от пота челки.

— Ты целитель? — спросил он хрипловатым, как будто от крика сорванным голосом. Зрачки у него расширились так, что серые глаза стали черными, как полированный оникс.

— Нет, — честно ответила я, приглядываясь к поврежденным тканям. Запах, исходящий от раны был очень и очень знакомым... К счастью. — Но кое-что умею. Учитель попался хороший.

— Твой аллиец? — усмехнулся Максимилиан, отсаживаясь в сторону и вытирая испачканные в крови губы.

— Да, Дэриэлл, — сухо ответила я. — Не отвлекай. Берг, пожалуйста, повернитесь к свету. Ага, вот так...

Довольно быстро я поняла, что главная проблема заключалась вовсе не в металлической крошке. Бездна с ней — с такой-то регенерацией, как у шакаи-ар, Берг и не заметит, как вытолкнет ее наружу. А вот отрава... Инквизиторы явно не были готовы к встрече с шакаи-ар. Чуть повыше сделали бы концентрацию, побольше порции — и даже кланникам пришлось бы несладко.

Меня же или, скажем, Дэйра пуля с такой начинкой уложила бы за три-четыре минуты даже при попадании в конечности, а не в корпус.

— Это греонатит, — констатировала я и решительно потянула за нити, сплетая из них точно такое 'ситечко', как показывал Дэриэлл, чтобы удалить металлическую крошку. Для начала, а там посмотрим. — 'Серая слизь', как еще называют этот яд. В его основе — андрогин, или ртуть. Яд 'разгоняют' с помощью магической энергии, усиливая токсическое воздействие. Главное свойство — уничтожение клеточной оболочки и, как следствие, разрушение органических тканей... Что?

В кабинете воцарилась удивительная тишина — даже Берг задержал дыхание, зыркая на меня из-под челки. Глаза Митчелл неуловимо потеплели — впервые она смотрела на меня не как на пустое место.

— Откуда ты все это знаешь? — медленно спросила она, дергая себя за русую прядь.

— Гм... я люблю алхимию, — сосредоточиться под столь пристальным взглядом было трудновато, но я постаралась. — С таким, как Дэриэлл, попробуй не полюбить... А еще у него, в смысле, у Дэриэлла, есть хобби — яды. Ну, я разделяю, в общем-то... Так, — я нахмурилась, — самое главное забыла. Греонатит становится нестабильным в сильной щелочной среде. Рана у вас неглубокая, Берг, разложение тканей зашло недалеко — наверное, благодаря регенам. Человеку бы я такого не посоветовала, но вы можете промыть ее раствором щелочи... Правда, это жутко больно будет, — заключила я сконфуженно.

— Да ерунда, потерплю, — отмахнулся Берг и одарил меня восхищенным взглядом. — А ты крутая, подруга!

— Да нет, — призналась я, краснея. — Без справочника и реактивов, пожалуй, немногое могу. В вашем случае было проще. Видите серую пленку? Ну, вроде плесени? Такая бывает только от ядов, в которых присутствует измененная ртуть. А у инквизиторов набор дешевых ядов стандартный: 'лесная поляна', она же гелиоформ, 'желтая гниль' — яд органического происхождения, греонатит и тому подобное. И солнечный, конечно, — подумав, добавила я. Ксиль передернул плечами, как будто озяб.

Удивительно, но позаимствованную из кабинета химии щелочь Берг вылил на свою рану на ребрах, даже не поморщившись. Потом он так же хладнокровно вычистил канцелярским ножом поврежденный участок и позволил мне наложить не слишком умелую повязку — честно говоря, на этом этапе я уже заработала устойчивое чувство тошноты, совершенно недостойное ученицы целителя.

А затем Митчелл наконец открыла переход — и думать на посторонние темы стало резко некогда.

Переход... Вообще-то все эти термины — не более чем условность. Со стороны это выглядит так: мы проходим через голубую арку и попадаем... в тот же город. Но пространство словно раздвигается.

Как сейчас.

Я встряхнула головой и подошла к окну. Пейзаж за стеклом вроде бы не изменился, но там, где раньше были глухие тупики, появились широкие улицы и разномастные дома — маленькие, похожие на пряничные, и настоящие усадьбы. Грязный и пыльный человеческий город теперь утопал в зелени, от которой и получил свое имя. Клены, рябины, высокие серебристые тополя, девичий виноград, оплетающий стены... Ровные асфальтовые дорожки серыми языками врезались в буйную зелень. А дальше, за чертой многоэтажек, в 'темном' квартале полыхало оранжевое зарево.

Огонь до небес.

— Там... дерутся? — с ужасом выдохнула я. Мне стало нехорошо.

— Скорее обороняются, — с хищной улыбкой поправил меня Максимилиан. — Хотя я не прочь присоединиться к драке.

Слепящие языки вспыхнули и опали. А я услышала крик. Прямо в своей голове — как будто иголку воткнули в затылок.

Феникс!

— Куда?!

Князь попытался ухватить меня за шиворот, но я отмахнулась от него, как от котенка, и кинулась бегом — по улице, через низенький забор, держась за нити, как за поручень. Мир вокруг поблек, выцвел, изумрудная зелень — до пыльно-тусклой сизости, небо посерело, и только огонь оставался ярким и жарким.

Пространство сминалось передо мной, шло складками, словно ковровая дорожка — в один прыжок пересечь площадь, дернуть за нити — и перемахнуть через трассу...

Держись, пожалуйста. Я иду.

Наверно, так выглядел ад из человеческих религий. Крики, грохот и шипение раскаленного камня. Магия, разлагающая органику, иссушающая влагу, поджигающая воздух... Шакаи-ар не было видно, равейн тоже — но их присутствие ощущалось рядом, за барьером, за пламенем до небес, за сказочной огненной рекой.

Быстрее, еще быстрее... Туда, где пылает невозможно ярко алая звезда... Ближе — и она принимает очертания человеческой фигуры. Ближе — и...

Жирная, черная сажа оседала на спутанных прядях — легких, серебристых... Нет, уже просто серых от грязи.

У человека в черном — черный пистолет. И Феникс — на мушке.

Что-то внутри надломилось, будто замерзшая ветка под тяжестью снега, и сила выплеснулась наружу — волной темноты, едкого тумана, от которого огненные реки застывают, а камень трескается. А в голове у меня звучит, как молитва, как древнее заклинание:

Я — все слезы невыплаканные, крики замолчанные; я ветер горький, ветер черный и сушащий; я — глоток воды, что у губ жаждущего песком обернется...

На мгновение у меня помутилось в голове, и я пришла в себя уже у самых баррикад — наполовину оглушенная и растерянная.

— Феникс, я здесь! Феникс!

Меня буквально втянуло внутрь — силой настолько огромной, что противопоставить ей было нечего.

Внутри, за кольцом из горячего камня, царила такая тоска, что горло перехватывало. Последний оплот города — усталые, отчаявшиеся женщины с упрямо поджатыми губами. Многие были мне знакомы — например, Фелисс, древняя, как мир, лекарка. Она пыталась обработать длинную рваную рану на спине бледной рыжеволосой девушки... Боги, это же Этна!

— Что с ней?

Я задыхалась, но не от долгого бега — от страха.

— Осколком врезало... Бах — и все... Никто не понял даже ничего.

Несколько секунд мы с Феникс просто смотрели друг на друга. Но времени было мало, чудовищно мало, и вскоре инквизиция напомнила нам о своем существовании ударом воздушных жгутов. Каменная пыль осела на лицах.

— Давай 'лучом', — неожиданно для самой себя предложила я. — Чур, я фокус.

Глаза Феникс, всегда наивно-голубые, сейчас напоминали обжигающий пепел — серые и сухие. Ни слезинки. Только вот когда она взяла меня за руку, пальцы у нее дрожали. Недолго. А потом сквозь меня прокатилась волна нестерпимого жара, едва ли не плавящего кости. Она смешалась с отголосками жутковатой силы, еще бродящей в моей крови, — и выплеснулась в небо.

Остальное помнилось урывками.

...чужая магия испаряется под напором пламени Феникс, как капля воды на сковородке — с протестующим, озлобленным, беспомощным шипением...

...Риан танцует — взаправду танцует, и клинок в ее руке — настоящий, сияющий, белый, и смерть вокруг нее — настоящая, с широко раскрытыми пустыми глазами, запорошенными пеплом...

...мы с Феникс переглядываемся — слов не надо, все ясно и так — и бежим к очередной баррикаде с разных сторон. На сей раз инквизиторы не атакуют — обороняются...

...вибрируют нити под моими пальцами — туго натянутые струны, на которых я не умею играть, но дергаю, дергаю, и кто-то вдалеке падает, шокированный отдачей от заклинания...

А потом я вдруг оказалась где-то за линией битвы — одна, со сбитыми коленками и мучительной головной болью. Крик Феникс отдавался в ушах.

— Найта! Ты... — выдохнула она обвисая на моих плечах и сбившимся дыханием щекоча голую шею. — Я нашла, ну... Наших. Там пиргит, что делать?

Каких 'наших' пояснять не потребовалось. Айне и Джайян! У смотрителей... И если дело только в пиргите...

'Максимилиан! Мне нужна твоя помощь! И найди кого-нибудь еще из своих!'

Отклик пришел без промедления. Конечно — Ксиль ведь обещал быть 'на связи'.

'Стойте на месте, сейчас буду. Все в порядке, Найта?'

'Ну, насколько это возможно...'

— Сейчас подойдут, давай пока отдохнем. — Я уселась на чудом уцелевшую лавочку. Где-то недалеко шла битва, но сюда, слава богам, никто не совался. — Ну, рассказывай, как ты здесь?

Феникс растерянно подергала серебристую прядку.

— А... э-э... Ну, там сначала они просто говорили, говорили... Это нельзя, туда не ходи... Угрожали по-всякому... Потом я... это... поняла, что с нами случилось там, на поляне. Сила и все такое... А потом сказали про какое-то испытание, и что тебя надо вернуть, и что нас всех убьют, если мы их не будем слушаться...

Ага, 'они' — это инквизиция. А 'мы', кажется, равейны, сообразила я. Айне рассказывала о чем-то подобном во время сеанса связи.

— Ну, и меня все достало. Ну, и я пошла на это дурацкое испытание, — продолжала Феникс. — Там какой-то поединок был. Ну вот, прихожу я туда, и они говорят — бей, типа. Ну, я и ударила.

— И? — Кажется, я уже знаю окончание этой истории.

— И я сломала стены, — тихо созналась подруга, длиннющим ногтем ковыряя лавочку. Внизу уже образовалась небольшая горка щепочек. — И они испугались и отпустили меня. Не стены, в смысле, а смотрители. Дня три их даже на улице не видели. Испугались, наверно. А потом началось... кошмар, ага.

— Что?

Феникс поежилась:

— Ночью пришли, ну, к самым слабым. И забрали. Насовсем.

Я осторожно дотронулась до ее плеча. Тонкая ткань шикарной прежде блузки стала теперь шершавой от осевшей пыли и пепла.

— Мы вернем их. Прямо сейчас.

— Думаешь? — тихо спросила Феникс, смаргивая несуществующие слезы. Тяжело ей пришлось...

— Ага, — растерянно откликнулась я.

— Надеюсь, у вас есть план, а не только похвальное намерение освободить подруг, — послышался рядом вежливый голос с неразличимым оттенком иронии. Меня тут же подкинуло на ноги.

— Тантаэ? Ой... здравствуйте.

Я с облегчением плюхнулась обратно на лавку. Феникс настороженно рассматривала князя блестящими, как у лесного зверька, глазами.

— Не стоит вести себя так беспечно, Найта. А если бы это был враг? — улыбнулся Тантаэ.

— Ну, я бы, наверно, очень огорчилась, — подумав для вида, ответила я.

Ближайшие кусты захохотали... то есть, разумеется, не сами кусты, а их временные обитатели-кланники.

— Прости, мелкая, но вы так мило беседовали, что я не решился вас прерывать, — ухмыльнулся Максимилиан. На темной ткани его водолазки отчетливо виднелись влажные пятна.

— Ты не ранен? — подхватилась я с места.

— Нет, что ты, — рассмеялся Ксиль, небрежно растирая пятна пальцами. Белая кожа окрасилась ржавым. — Это чужая. Ты кланников у меня просила? Вот они. — Он широким жестом указал на своих спутников. — Идем?

— Да, сейчас. — И я быстро повернулась к Феникс со словами: — Знакомься, это князь Максимилиан из Северного клана. Рядом с ним Рейвен, а это Берг и Этан, правильно?

— Эйтан, — с усмешкой поправил меня высокий смуглый мужчина с темно-русыми волосами.

— Простите, Эйтан, — повинилась я, радуясь, что правильно вспомнила имена остальных. Ксиль, зараза, ни движения не сделал, чтобы помочь мне представить всех Феникс. — А это Шеан и Теа... простите, я сейчас вас не различаю.

— Я Шеан, — быстро откликнулся наиболее чумазый брат. — Это, ясен пень, Теа.

— Очень приятно познакомиться. — Феникс картинно присела в реверансе. — Правда-правда, приятно, — добавила она совершенно серьезно, а взгляд у нее стал заинтересованным.

— Ну и чудесно, — подытожила я, стараясь не думать о природе интереса своей подруги и о том, что ее всегда тянуло на блондинов. Особенно таких — высоких, сероглазых и открытых. — Все они из Северного клана. А это — князь Тантаэ, из клана Пепла Времени. — И тихо, только для Феникс, добавила: — Самый серьезный из всей компании.

— Польщен. — Тантаэ улыбнулся краешком губ. Я покраснела. Мог бы и сделать вид, что не слышит.

— А это, как вы уже поняли, эстаминиэль Феникс, мастерица огня. Она обнаружила место, где держат пленников, — скомканно закончила я процесс знакомства всех со своей подругой.

— Ага, типа того, — подтвердила она рассеянным кивком. — Только идти надо быстро, а то я, слышала, как смотрители говорили про какие-то порталы. Ну, вроде как они их через них хотят того...

Максимилиан не стал ее дослушивать, только удостоил пристального взгляда и коротко махнул рукой, увлекая всех в переулок. Наверное, князь не захотел терять время и просто считал мысли. Феникс не возмутилась, и я тоже промолчала.

Логово инквизиторов обнаружилось через пару кварталов отсюда, почти на окраине. Старое кирпичное здание заброшенного завода, расположенное на человеческом плане города. Обычно здесь было тихо и спокойно, но сейчас внутри явно что-то происходило.

— Вперед!

Я рванулась к воротам, вспоминая странное ощущение, которое вело меня во время сражения. Но Ксиль бесцеремонно сцапал меня за шиворот.

— Куда! Жить надоело? — рявкнул Северный князь. Черты лица у него неприятно заострились. Я невольно сжалась, втягивая голову в плечи и подспудно ожидая, что он вот-вот вцепится мне клыками в загривок, как рассерженный кот непослушному котенку, и хорошенько встряхнет. — Там наверняка засада, — смягчился Максимилиан, видя мой испуг. — Идти надо скрытно и с разных сторон. Держим телепатическую связь, атаку начинаем одновременно по сигналу.

— Телепатия? Но мы же не умеем поддерживать мысленную речь, — растерялась Феникс, от задумчивости забывая о своей привычке манерничать и вставлять через слово 'ну'.

— Связь мы берем на себя, — быстро ответил князь. — Поэтому делимся на две... Нет, лучше на три команды. В первой будем я, Найта и, конечно, Тантаэ. Ты не против, Тай? Идем через главный вход. Во второй — Феникс, Рей... — Князь внезапно поперхнулся. Произошла секундная заминка, в течение которой кланники — все, кроме Тантаэ, снисходительно наблюдающего за детской возней, — яростно переглядывались. Потом Максимилиан продолжил: — Итак, во второй пойдет Феникс, а сопровождать ее будут Шеан и Теа, и только попробуйте что-нибудь отколоть, придурки! — шутливо погрозил он, но глаза у него были серьезными. — Раскрывайте крылья и давайте через чердак. Рейвен, Берг, Эйтан, — попробуйте войти с южной стороны, там должен быть запасной вход. Вопросы есть? Тогда начали.

Рейвен с компанией тут же исчезли, буквально растворившись в воздухе. Я даже ущипнула себя за локоть, не поверив глазам. Затем один из братьев — кажется, Теа — с неизменно вежливым 'вы позволите, эстиль' подхватил Феникс на руки. Пахнуло озоном, и за спиной у обоих братьев раскрылись туманные крылья, густо-коричневые с золотистым отливом. А я-то думала, что у всех шакаи-ар они одинаковые... Два смазанных от скорости пятна исчезли в небе, и у ворот остались только мы с Максимилианом и расслабленно-спокойный Тантаэ.

— Один только вопрос, Максимилиан. — Пепельный князь безмятежно отвел с узкого лица синие пряди и сощурился. — Почему ты поставил меня в одну команду с собой? Не логичнее ли было бы добавить в третью команду хотя бы одного князя? Баланса ради.

Максимилиан улыбнулся, солнечно и беззаботно, как улыбаются люди перед тем, как сказать гадость.

— Прости, Тай, но я не хотел ослаблять их. Ребята привыкли надеяться на себя, и прикрывать тебя им некогда. Ты не воин, Тай.

— Ясно.

Вишневые глаза неуловимо потемнели. Когти хищно шевельнулись. Лицо у него при этом оставалось каменно-невозмутимым. У меня по спине мурашки пробежали.

— Тай... — досадливо протянул Максимилиан. — Не начинай заново. Давай наконец признаем, что ты великолепный делец и дипломат, а драки лучше оставить мне. Так я за тобой хоть присмотреть могу. Ты же не хочешь, чтобы я нервничал? Тай? — Ксиль доверительно заглянул Тантаэ в глаза и вдруг прижался к нему всем телом, обвивая руками, как плющ. Мои брови поползли вверх.

Пепельный князь чуть скованно взъерошил черные вихры Ксиля. Тот замер на секунду и медленно положил голову ему на плечо. Рука Максимилиана сползла со спины — ниже, ниже...

Я мучительно покраснела. Тантаэ вздохнул, и на лице его появилось выражение бесконечного терпения.

— Теперь я, пожалуй, понимаю, что ты имел в виду, когда говорил о моей излишне навязчивой опеке, — произнес Тантаэ после затянувшейся паузы, не прекращая поглаживать Ксиля по волосам.

— Исправишься? — хмыкнул тот.

— ...но все равно твои фокусы по степени опасности не идут ни в какое сравнение с...

— Тай! — возмущенно вскинулся Ксиль, нарываясь на щелчок по носу. Я уже давно не знала, куда себя девать от смущения. Вроде бы ничего такого не происходило, ведь шакаи-ар не придавали такого значения прикосновениям, как люди, но все равно в воздухе витало нечто такое...

— Вы еще поцелуйтесь! — ляпнула я и искренне пожелала себе откусить язык. Фразу глупее и неуместнее специально не придумаешь.

Максимилиан фыркнул и шагнул в сторону, выпутываясь из объятий.

— Мы оба хороши, — признал он, вскрывая когтем ворота. Тантаэ замер с невозмутимым выражением лица, никак не комментируя произошедшее. — Этот не может даже собственных кланников силой окоротить, но лезет в драку, я в полудохлом состоянии берусь его защищать... Хорошо, что хотя бы часть резерва сейчас восстановил.

— Так ты просто... э-э... нагнетал эмоции для подзарядки? — запоздало догадалась я.

— Не все же тебя пугать, есть и другие способы вызвать эмоциональный всплеск, — рассмеялся Ксиль. — Но сейчас я не от тебя заряжался. Тай со мной поделился немного... А ты что подумала?

— Ничего, — сконфуженно пробормотала я.

Тантаэ, глядя в сторону, ровно заметил:

— В который раз из-за тебя нас подозревают в чем-то неприличном. Я уже начинаю думать, что тебе нравится шокировать публику.

— А ты не переживай так бурно простые дружеские объятия, — по-детски съехидничал Ксиль. — Идем, наши уже внутри. И новости у них не лучшие.

— Подождите! — Я торопливо подтянула шакаи-ар за рукава, наколдовывая отвод глаз. — На невидимость меня не хватит, но все-таки...

— Они не засекут магию? — недоверчиво хмыкнул Максимилиан.

— Такую — нет, — вздохнула я. И пояснила специально для Тантаэ: — Это отвод глаз, не магия в привычном смысле, а так, баловство. Но полезное.

— Интересно, — вежливо ответил Тантаэ.

Мне же очень интересным показалось то, что дверь никто не охранял. Ой, не к добру...

'Рейвен говорит, что все силы были стянуты к центральному залу, — неожиданно прозвучал в голове голос Северного князя. — Там больше трех десятков пленников и охраны соответственно. Маги готовят портал и атаки не ждут'.

'Отлично. Будьте осторожнее, Найта'. — Ментальное присутствие Тантаэ рождало спокойную уверенность. И — ни следа неподобающих чувств. Как будто и не было сцены у ворот.

Коридор промелькнул незаметно. В другое время мне было бы сложно выдерживать темп, заданный шакаи-ар, но сейчас я действовала как во сне — аффект, наверное. По дороге к месту, где держали пленников, нам встретилось всего два человека. Одного Тантаэ милосердно оглушил и уложил на пол в надежде, что он не скоро очнется. Другому не повезло попасть в когти Северного князя.

— Что с вами, Найта? — тихо спросил Тантаэ, когда я отвернулась к стенке, зажимая рот рукой.

— Все в порядке, спасибо за беспокойство, — просипела я, стараясь загнать тошноту поглубже. Не время, не время. Перед глазами стояло побелевшее лицо того дядьки в серой мантии, неудачно напоровшегося на нас. Я слышала, как хрупнули кости, но взглянуть не решалась. Противно хлюпала кровь.

— Все, идем дальше, — прошептал Максимилиан, вытирая губы тыльной стороной ладони. — И не плюйся, малыш, мне надо было перекусить. Желательно чем-нибудь посерьезнее смущения нецелованной девицы.

— Ага, — только и выдавила из себя я, чувствуя себя слишком скверно для споров, и тут показался вход в зал. Или, точнее сказать, цех?

Я уж не знаю, что производили на этом богом забытом заводике, но оборудование выглядело впечатляюще. Какие-то станки высотой с пятиэтажный дом, сплошь покрытые ржавчиной. Переплетения труб, выпирающие из стен, как корни. Этот длиннющий помост в середине — кажется, конвейер. А на нем... Ох...

На грязном, насквозь проржавевшем металле лежали сваленные в кучи люди. Руки зверски подтянуты к лодыжкам, большинство одеты в грязные балахоны, похожие на ночные рубашки. Все правильно, ведь их вытащили из постели, а потом промотали по пыльным камерам. Пугало то, что никто из них не пытался пошевелиться. Неужели все?..

'Не бойся, Найта. Они живы. Им просто вкололи что-то'.

'Что?'

'Какое-то снотворное, точно не скажу. И в лошадиных дозах'.

Бездна, у Айне же аллергия на половину лекарств! А если с ней что-то случится? Сердце глухо бухало о ребра. И как те, кто внизу, его не слышали?

'Найта, у тебя есть в запасе что-нибудь... впечатляющее?'

Я задумалась.

'Только если 'лампа'. Вообще-то она должна просто светить, но у меня почему-то постоянно взрывается'.

'Много ли требуется времени?'

Это Тантаэ спросил.

'Секунд двадцать'.

'Начинайте, Найта'.

Ага, мне бы еще вспомнить, как оно там делается... Попробуем вот так... И вот так... Готово!

Я с силой швырнула светящийся шарик под ноги магам, выплетающим нечто запредельно сложное. Некоторое время они удивленно смотрели на красивый, переливающийся свет.

— Откуда?..

Свет стал ярче. Я обреченно зажмурилась.

Бабах!

Взрыв получился мощнее, чем я ожидала, но пленных, к счастью, не задело. Пол растрескался, а один из станков от ударной волны отошел от крепления и с грохотом, едва не заглушающим взрыв, рухнул на плиты. Кланники серыми тенями метнулись вниз, на ходу раскрывая крылья. Кстати, у Тантаэ они оказались того же насыщенного винного цвета, что и глаза. На другой стороне цеха послышался шум, и ослепительно полыхнули огненные волны.

Вот и Феникс вступила. Чем я хуже?

Мой кулак врезался в металлический поручень — и боль прострелила до локтя. Я уловила зыбкое ощущение транса и — выплеснула всю силу, до которой дотянулась, но...

— Шатт даккар, Найта, поосторожнее!

Перед глазами взметнулась черная пелена, пронизанная синими сполохами, принимая на себя удар вражеского заклинания. Максимилиан чуть пошатнулся, но уже в следующую секунду скакнул на другой конец помещения, где Тантаэ теснил какой-то тип в черной мантии, вращающий старомодным двуручным мечом. Смазанным бликом Северный князь поднырнул под сверкающее лезвие и одним четким выпадом ладони перебил противнику горло.

Кровь, опять везде кровь...

За упавшим станком глухо вскрикнула Феникс, и я тут же рванула туда, на ходу дергая за нити. Какая-то железка не вовремя подвернулась под ногу, я попыталась ухватиться рукой за покореженный станок, промахнулась... Нити так и не упустила, но теперь могла похвастаться разбитым виском. Руки-ноги остались целы лишь благодаря аллийским доспехам, смягчившим удар.

Я с трудом поднялась с пола. Феникс была в порядке, сейчас ее прикрывали оба брата, пока она плела что-то очень горячее. Хм, похоже на... 'огненную волну'. В полную силу эстаминиэль.

Бездна!

Я выбросила вперед обе руки, так плотно сдвигая нити в 'щит', как могла. Шакаи-ар хорошо, у них крылья... Бездна, Эйтан, Рейвен и Берг — не князья!

Я швырнула 'щит' в сторону, растягивая его и над кланниками.

Трепещущее пламя сорвалось с напряженных пальцев, заполняя цех.

Крики, грохот, рев пожара.

Нити выдержали. Я тоже. Только по подбородку потекли два солоноватых красных ручейка.

— Прости... — придушенно пробормотала Феникс, глядя на догорающее оборудование. Железное. Да уж, не хотела бы я быть на месте Ордена, когда Феникс начинает злиться.

В сложившейся обстановке быстрее всего сориентировались кланники. Они добили тех немногих противников, кто еще держался на ногах, оставив лишь несколько человек — для допроса. Наша команда потерь не понесла, если не считать таковыми опаленную гриву Рейвена и мой раскровавленный висок. Феникс отделалась легким испугом, а шакаи-ар регенерировали, кажется, быстрее, чем получили раны. Ах да, еще Тантаэ сломал руку и теперь яростно переругивался с Максимилианом на тему самостоятельности и того, кто кому в няньки годится.

Я вместе с Феникс и неразлучными братьями из Северного клана приводила в чувство пленников, одним глазом кося на разгорающийся скандал. Интересно. Похоже, Пепельный князь почти не мог регенерировать и теперь несколько дней должен был провести в гипсе. Если не собирался идти к целителю, конечно.

Пленники же категорически не желали приводиться в чувство. Веревки мы разрезали, по щекам похлопали, я даже вспомнила особые методы Дэриэлла и всякие хитрые точки, но снотворное продолжало действовать. Может, это и к лучшему было. Кто знает, как повели бы себя несчастные равейны, которым не повезло очнуться среди дымящихся развалин, в окружении широко улыбающихся шакаи-ар да еще со скандалящими на заднем плане князьями.

Правда, насладиться редким зрелищем шакарской ссоры не получилось.

В какой-то момент Максимилиан замолчал на середине гневной тирады и согнулся, закрывая руками лицо. По бледной коже прошла золотистая волна. Яркий свет будто пробивался сквозь ткани. Это было красиво и жутко.

— Ксиль?

Тантаэ подскочил к бьющемуся в судорогах князю и тут же отлетел в сторону, отброшенный мощным ударом когтистой руки. На груди его расцвели кровавые полосы, рубашка повисла ошметками. Ксиль закричал — хрипло, страшно и рухнул на землю, сотрясаемый крупной дрожью, как будто у него вдруг закончились все силы.

Он лежал лицом вниз. Никто не рисковал подойти к нему. Постепенно дрожь утихла, и стоны перешли в глухой плач. Я вывернулась из рук Рейвена, удерживавшего меня последние минуты, и подбежала к лежащему на полу князю. За мной неслышной тенью последовал Тантаэ.

— Максимилиан?

Я осторожно положила ему руку на плечо.

Князь повернул ко мне искаженное болью лицо.

— Когда ж это кончится... — Я едва различила слова в свистящем шепоте. — Когда ж я сдохну наконец...

— Не говори так!

Мы выкрикнули это одновременно — я и Тай, Пепельный князь. Максимилиан вымученно улыбнулся и, кажется, лишился чувств, как нежная барышня. Тантаэ осторожно провел ладонью по лбу несчастного, словно проверяя температуру.

— Что с ним?

Тантаэ ответил не сразу. Мне заранее не нравилось то, что он хотел сказать.

— Помните, я говорил вам о том, что Максимилиан был ранен? Отравлен солнечным ядом? Нет? Что ж, но сам Ксиль наверняка об этом упоминал. То, что произошло сейчас... это одно из последствий.

— Последствий? — эхом переспросила я. Голова у меня готова была вот-вот взорваться от боли, но собственное самочувствие волновало меня меньше всего.

— Да. Сразу после ранения приступы были очень сильными и частыми. Потом Максимилиан что-то сделал с собой, с составом крови, с регенами... Большая часть княжеских возможностей осталась за пределами доступности, но приступы почти прекратились. Мы думали, что он нашел способ справиться с ядом... Но ошибались. Семь лет назад это началось снова. И приступы прогрессируют. Если раньше обострение случалось один-два раза в год, то теперь почти каждый месяц. — Тантаэ отвел глаза. — Ему остался год, в лучшем случае — два. Потом либо смерть от болевого шока, либо отсроченный эффект воздействия солнечного яда, — с горечью закончил он.

В горле пересохло. Максимилиан, боги...

— Можно ему как-то помочь?

Тантаэ склонился над Ксилем, оглаживая ладонью лицо, линию подбородка, шею... Сейчас тот выглядел как подросток, изможденный аллийский полукровка, а не князь.

— За тридцать веков от солнечного яда не нашли противоядия. Не думаю, что что-то изменится за один год.

Цех постепенно наполнялся людьми. Битва за Зеленый город была закончена. Откуда-то все узнали о пленниках, и теперь их спешно переправляли через телепорты к опытным целителям. Среди наших потерь было немного, но ранены так или иначе оказались почти все.

Мы победили.

Глава 5

Шел дождь. Я сидела в своей комнате и выводила узоры на запотевшем стекле.

Я дома. Все живы. Айне и Джайян уже пришли в себя, и сегодня у нас намечался небольшой праздник. Хэл на радостях, что приключение мое закончилось благополучно, подарил мне свой значок из Академии. А ведь раньше так с ним носился, гордился, что он единственный студент Академии в возрасте пятнадцати лет, да еще на таком сложном факультете — некромантия. И надо же, отдал.

И почему мне так муторно...

— Нэй?

Мама заглянула в комнату. Руки у нее были по локоть измазаны в муке — печет что-то к празднику. Наверное.

— Он исчез.

— Ты о чем, солнышко? — встревожилась мама.

— Он исчез. Никто не видел его после того случая, — чуть слышно пробормотала я.

Мама нахмурилась, переплетая руки на груди. На коричневом свитере остались белесые пятна.

— Ты все думаешь об этом твоем князе?

— Ни о ком я не думаю.

Некоторое время Элен пыталась сверлить меня взглядом. Я отвернулась, всматриваясь в занавешенное дождем окно. Как будто что-то можно разглядеть за запотевшим стеклом...

Скрипнула дверь. На кухне загремели кастрюлями.

Да не хочется думать мне о нем, мама. Но о чем-то другом просто не выходит.

Я тоскливо оглядела комнату. Здесь ничего не изменилось со времени моего вынужденного отъезда. Постеры на стенах, забитые под завязку книжные шкафы, диффенбахия в облезлом горшке в углу. Всегда ее ненавидела. Потравить, что ли?

Впрочем, вряд ли это поможет.

Единственная перемена — на вешалке появилось два новых костюма. Доспехи из савальского шелка и аллийское серебристое платье — подарок Лиссэ и Дэриэлла. Да в углу валялся 'бездонный' рюкзак...

Стоп.

Рюкзак!

Сумка Максимилиана осталась внутри него, а все вещи князя — в ней. Он говорил, что вернется за одеждой... тогда, перед штурмом. Потом все закрутилось, да еще этот приступ... Но Ксиль точно вернется! Я еще увижу его!

Мое переменчивое настроение снова взлетело в заоблачные выси. Мурлыкая под нос популярную песенку, я направилась на кухню. Не помогу маме — так начинку потаскаю, скучно уж точно не будет!

Элен встретила меня настороженным взглядом, но, увидев улыбку до ушей, сама улыбнулась в ответ.

— Рада, что с тобой уже все в порядке, солнышко.

— Со мной все и было в порядке, — хмыкнула я. — Только тебе этот порядок не нравился.

— Дерзишь родной матери? — грозно сдвинула она брови, поигрывая большой деревянной ложкой.

Вместо ответа я запустила пальцы в натертые и пересыпанные сахаром яблоки. Мм, как вкусно... Ай! А по лбу-то зачем?

— Лучше бы помогла, — с притворной суровостью откликнулась Элен и принялась сноровисто перемешивать яблоки с изюмом и корицей. Если бы это пришлось делать мне, то наверняка половина всей начинки оказалась бы на полу. — Или в комнате своей хоть уберись, а то подружки придут, стыдно будет.

— А у них самих такой же бардак, — отмахнулась я, с сожалением отрываясь от яблок. А то опять заедут ложкой ни за что ни про что... Лоб-то чужой, вот маме и не жалко. Да и насчет комнаты... Я подумала и решила, что убираться не буду, а вот пыль стереть надо бы. За три недели ее много накопилось, хоть картины рисуй на столе и книжных полках. И кресло можно переставить, а то оно уже полгода на одном месте обретается, надоело уже... Гм. Грязи-то...

...Ну, может, и стоило бы протереть полы.

В самый разгар уборки ко мне ввалилась Этна, небрежная, яркая и с влажными от дождя волосами. В комнате сразу повеяло озоном и острым ароматом первых весенних листочков, клейких и ломких. Оценив степень разгрома, Этна уселась в единственное, не заваленное хламом кресло и поджала ноги.

— Опять все на последний момент оставила? — хмыкнула она, двумя пальцами снимая с высокой спинки длинные полосатые носки. По закону подлости нестираные, специально отложенные в сторону, чтобы потом случайно не засунуть их вместе с чистыми в шкаф.

— Что-то вроде того. — Я слегка покраснела и аккуратно забрала у Этны свои носки. — На самом деле я ждала тебя на полчаса позже. Вот и... гм... развернулась.

Этна обвела взглядом комнату. Попытка вытереть пыль обернулась-таки масштабной уборкой с частичной перестановкой мебели — Элен могла порадоваться. Диффенбахия в очередной раз обрела новое место жительства, на сей раз в уютном закутке между шкафом и письменным столом. В освободившееся пространство у окна я пыталась впихнуть кресло с широкими подлокотниками. Кресло сопротивлялось.

— Тебе помочь? — предложила Этна, всем своим видом показывая, что надеется на отрицательный ответ. Соблазн разочаровать ее был воистину непреодолимым.

— Хорошо, что ты вызвалась. Как раз хотела попросить тебя разложить вещи по шкафам, — невинно посмотрела я на нее снизу вверх. Этна досадливо поджала губы, поерзала, но совестливость у нее все же возобладала над ленью:

— Как раскладывать-то?

— А как получится, — пожала я плечами. Примитивные математические расчеты показывали, что кресло в проем не поместится, если не сдвинуть тяжеленный письменный стол хотя бы на десять сантиметров к стенке.

Промучились мы с Этной долго, но в итоге вышло очень даже ничего. Многочисленные свитера и джинсы, до этого обитавшие на подлокотниках, спинках и под кроватью, уместились всего на двух полках. К этому времени я успела пристроить кресло на облюбованное место и стереть заново осевшую пыль. В итоге комната приобрела вид если не приличный, то хотя бы жилой.

— А это что за ерундовина? — Этна подняла с пола вывалившуюся из рюкзака деревянную коробочку. Я вздрогнула, не сразу сообразив, что это такое. Немудрено, ведь после достопамятного разговора с эстиль Мелиссой случилось столько всего, что голова кругом шла. Взять хотя бы штурм Зеленого — последствия сражения разбирали до сих пор, причем в буквальном смысле: развалин в городе образовалось предостаточно.

Где уж там помнить о кольцах, пусть бы даже и из живого серебра...

— Да вот, сувениры из путешествия захватила для всех, — улыбнулась я, взвешивая на ладони коробочку. Легкая, как перышко, — и не подумаешь, что внутри что-то металлическое. — Только это сюрприз, так что давай дождемся остальных, ладно?

Этна пожала плечами с деланым равнодушием, хотя в глазах ее горел интерес.

— Нет проблем.

'Остальные' заявились довольно скоро, даже Феникс в кои-то веки сподобилась прийти вовремя. Похватав горячие пирожки и кружки с чаем, мы, к маминому разочарованию, не стали сидеть в кухне, а всем скопом отправились в мою комнату. Когда это наша команда праздновала что-то за столом?

По десятому разу обсуждать события в Зеленом никому не хотелось, а вот послушать историю приключений одной невезучей равейны желали многие, поэтому развлекать всех пришлось мне. Айне, частично осведомленная о моих приключениях, молча цедила меленькими глоточками обжигающе горячий зеленый чай и снисходительно наблюдая за охающими и 'ничегосебеющими' девчонками. Впрочем, снисходительная Айне — это как раз норма, как по мне — один из тех столпов, на которых и держится наш неустойчивый мир.

Кружки пустели и снова наполнялись, пирожки с яблоками сменялись вишневым тортом и шоколадными конфетами. Потом принесли заказанную пиццу для всех и отдельно для Феникс — набор суши из соседнего ресторана. Мы с Этной одинаково поморщились — она не переносила морепродукты, а я, приученная Дэриэллом, не могла есть сырую рыбу, не вспоминая о многочисленных паразитах... История вилась и вилась, и конца ей не было видно. Голос у меня охрип, когда я смогла наконец, скромно потупившись, водрузить на стол заветную шкатулку и этак небрежно бросить:

— Ну, и вот сувенирчики. Разбирайте, что ли...

Покажите мне девушку, которая откажется от красивого колечка — причем откажется с легким сердцем, искренне, а не просто мяукнет из вежливости: 'Мне неловко это брать, это так дорого'. Лично я таких не видела, не увидела и сейчас. Зато в который раз убедилась, что приятнее всего делать подарки не формальные, а взаправду нравящиеся.

А мои 'сувениры' вызвали такую бурю восторга, что даже Элен заглянула к нам, улыбнулась, глядя на довольные девчачьи физиономии, и пошла на кухню — ставить чайник в четвертый раз.

— А это волшебная штучка, да? — кокетливо поинтересовалась Феникс, разглядывая свое кольцо — массивное, с россыпью темно-красных камней.

— Ну да, — хмыкнула я. — На самом деле, ничего волшебного в них нет, кроме материала. Это 'живое серебро', говорят, у древних аллийцев популярный материал был. Самовоспроизводящийся металл, что бы это ни значило. Эстиль Мелисса говорила, что теоретически из этого колечка можно вылепить что угодно — от маленького лезвия до полных доспехов. Главное — точно знать, каким должен быть результат.

— И как с этими кольцами управляться прикажешь? — Айне задумчиво очертила кончиками пальцев краешек зеркального осколка. Ее кольцо-цепочка показалось мне самым необычным из всех — я даже слегка огорчилась, что мое было таким простеньким.

— Не знаю, честно говоря. Наверное, можно попробовать представить, что ты хочешь создать из 'живого серебра', а кольцо само выполнит работу. Ну, наверное.

— Интересное предположение, — нахмурилась пророчица, дергая за одно из звеньев. — Получается, что это нечто вроде симбионта, считывающего... ой!

Звено разошлось, и цепочка серебристой струйкой упала на ладонь.

— Сломала? — с веселым любопытством поинтересовалась Джайян, перегибаясь через спинку кресла и заглядывая пророчице за плечо.

— Надеюсь, нет, — растерянно пробормотала Айне, механически перестукивая пальцами по коленке.

Бедняга. Вот не повезло. Хотя...

— Слушай, а о чем ты думала, когда вертела его в руках? — азартно спросила я, озаренная внезапной догадкой. Айне задумчиво сузила по-волчьи желтые глаза.

— Я думала о том, что кольца не ношу, и вообще эта стекляшка больше похожа на кулон. Постой, ты считаешь, что артефакт действительно среагировал на мои мысли? — всполошилась она.

Я внимательно оглядела разомкнутое звено. Ну, так и знала.

— Повернись-ка.

Цепочка довольно плотно охватывала шею, но в то же время ее длины как раз хватало на то, чтобы соединить кончики. Звенья зашевелились, как живые, врастая друг в друга.

— Надеюсь, ты ничего не имеешь против ожерелья с кулоном, — я легонько провела пальцем вдоль серебряной цепочки, почти не выделяющейся на фоне фарфорово-белой кожи. Айне вымученно улыбнулась, подергала кулон — и убежала в коридор, смотреться в большое зеркало.

— Ух ты! Круто! А мое так может? — Джайян принялась вертеть свое бело-золотое кольцо, примеряя его на разные пальцы. Этна снисходительно глядела на нее, поглаживая свой черный ободок с зеленоватыми камешками. Кажется, она единственная приняла необычный подарок как должное. Да и Феникс, флегматично поглощавшая рулетики из сырой рыбы сомнительного происхождения и клейкого риса, уже свыклась с обновкой.

— Как хорошо, что я училась у Дэйра, и серьезное отравление морепродуктами никому не грозит, — заметила я, глядя в пространство. Феникс из вредности показала мне язык и скорчила рожу. И как мне было после этого удержаться и не кинуть в нее маслиной, снятой с недоеденной пиццы?

...Повторная уборка затянулась до позднего вечера. Пятна от зеленого соуса на ковре оказались особенно стойкими. Девчонки, чисто формально предложив помощь, поспешно сбежали с поля боя, надавав напоследок советов по уборке с помощью заклинаний. Особенно мне понравился метод Феникс — пустить огненную волну и таким образом избавиться не только от мусора, но и от остальных вещей в комнате. Чтоб пыль на них больше не садилась.

К сожалению, Элен ничем мне не могла помочь, так как на вечер у нее была запланирована встреча с Риан и неким Дараном, переговорщиком от Ордена Контроля и Созидания. Так что вернуться она должна была только к ночи. Да еще Танцующая, похоже, не теряла надежды выведать что-либо о таинственной третьей стороне, на которую намекала модель, построенная равейнами Эфемерата Девяти Отражений. На переговоры было решено пригласить кого-то из шакарских телепатов, но всерьез на них никто не надеялся: в инквизиции дураков не держали, особенно на таких постах. Наверняка у Дарана или блок в памяти стоял, или амулет соответствующий имелся.

Впрочем, кто не рискует, тот и победу не празднует — почему бы и не попытать счастья с телепатом?

Что же касается Хэла, то он свалил еще раньше, не желая присутствовать на наших девичьих посиделках. Что ж, я прекрасно его понимала — сама ведь старалась уйти куда-нибудь, когда у него собирались друзья-сокурсники. А если уж некроманты считаются весьма специфической публикой, то что уж говорить о равейнах?

...В конце концов удивительно едкий зеленый соус сдался на милость растворителя. Правда, на ковре появился неровный выцветший круг, но линялый ворс — не грязный ворс, тараканы на пятно от хлорки не побегут, так что совесть моя была спокойна. Да и на 'место преступления' можно потом поставить горшок с диффенбахией... или кресло.

Итак, я продолжала намывать комнату, а между тем мысли мои перескакивали с одного на другое — от вкусовых пристрастий Феникс к высокой политике, от друзей Хэла — к минувшему сражению с инквизиторами... Но одна мысль не давала мне покоя, заставляла возвращаться к ней снова и снова.

Наша инициация.

Что бы ни говорили королевы, я никогда не чувствовала в себе особой силы. Ни скрытой, ни какой-либо еще. Феникс — да, другое дело, она и без инициации тянула на эстиль, если не больше, Этна — тоже не из слабых... Но Джайян — обычная 'стихийная' равейна, связанная с воздухом. Кстати, единственная из всей компании, кто специализировался на чистой стихии. Феникс — огонь и чуточку магия смерти. Этна обладала значительной тягой к Сфере Искусств, а именно — к творению. Об Айне я вообще молчу. Она — пророчица, и этим все сказано. До инициации Айне часто пользовалась магией Иллюзиона, могла отсылать молчаливое зеркальное отражение на урок вместо себя и разговаривать с тенями. С водой она была связана только потому, что реки — это границы между слоями реальности, девятью отражениями Эфемерата.

Реки и зеркала.

А сейчас я смотрела на подруг и видела перед собой стихийных мастериц. Все их прежние способности остались без изменений, а контроль над стихиями усилился до уровня эстаминиэль. И мой дар... Тьма и свет.

Мама не раз исследовала мои способности и видела лишь седьмую ступень, без специализации. И я знала, что это значит — человеческий срок жизни — молодость до пятидесяти, а потом — стремительное старение. Знала — и смирилась с тем, что меня переживут и брат, и сама Элен. Нет способностей — так нет.

И если первую часть вопроса — как я получила такую силу, можно было оставить на потом, то вторая — почему именно эта сила? — не давала мне покоя.

Сердце звезды могло быть любым, лишь бы оно не относилось к стихиям, так почему же свет и тьма? Почему не Сфера Жизни, слабые зачатки предрасположенности к которой я развивала с маниакальной старательностью? Почему не Смерть — в маму? Даже Хэл, который родился мальчиком, и тот унаследовал склонность к Сфере Смерти.

Пожалуй, единственное объяснение, единственный 'бог из машины', который мог оправдать все странности, — это классическое 'судьба такая'.

Судьба... пророчество?

Меня бросило в жар от внезапной догадки.

Гены, конечно, сильно влияли на возможность инициации, но в нашей семье не было темных или светлых. Да и волю мира это сломить не может, — образно выражаясь, если уж суждено мне век доживать слабенькой равейной, значит, так оно и будет. А вот пророчество... 'Целители и пророки неприкосновенны. Первые хранят настоящее, а вторые — будущее'. Так, кажется, звучит негласный закон. Айне как-то проговорилась мне, почему она, имея такой сильный дар, редко рассказывает о своих видениях.

'Понимаешь, Нэй, — лихорадочно объясняла она, нервно дергая встрепанные пряди. — Я никогда не вижу только один вариант. Их много, бесконечно много. Любому найдется место. Но если я сделаю один из них более живым, расскажу о нем... Именно это и случится. А как сделать правильный выбор, Нэй? — В желтых по-волчьи глазах появилась звериная тоска. — Я не знаю высшей правды, той, единственно возможной. И каждый раз, выбирая одно будущее, я убиваю другое. Каждый раз...'

Пророки созидают будущее. И если кто-то давным-давно предсказал появление в заурядном городке яркой звезды, пятерых эстаминиэль, то у меня нет выбора. И не только у меня — у всех нас, включая Айне. Пророчество сильнее человеческой судьбы.

Бутылка с чистящим средством выпала из моей руки, разбрызгивая едкие капли по линолеуму. Я нервно рассмеялась. Все, дошла до психоза. Воображаю себя героиней древнего пророчества. Отсюда рукой подать до мании величия — и прямиком в уютную комнату с мягкими стенами. Войлочными.

Резкая трель звонка прервала мои размышления. Наспех подтерев хлорку первой попавшейся тряпкой, я отправилась к двери. Наверное, брат вернулся. Рановато что-то, еще одиннадцати нет. Обычно он во время каникул раньше часа домой не приходит. Некромант все-таки, ему по статусу положено по ночам на кладбищах бродить. Материал для курсовой набирать... Я поежилась. Шутки шутками, но для Хэла, завзятого гуляки, и впрямь было рановато.

Может, Элен вернулась?

Лампочка на лестничной площадке опять перегорела, и в глазок можно было разглядеть лишь разнообразные оттенки темноты.

— Кто там?

Ответом мне было молчание. Неужели какие-то дураки прикалываются? Сердце у меня колотилось неровно, быстро — то ли от страха, то ли от волнения. 'Вот упрошу маму или Хэла, они такое проклятие на звонок сварганят, что никому мало не покажется', — думала я, подбадривая себя. Конечно, Элен на такое никогда не пойдет, но мечтать не вредно.

Я взялась за щеколду, намереваясь чисто формально выглянуть на площадку. Мало ли, вдруг там человеку плохо, вот он и не может ответить или позвонить еще разок. Лишь бы не воры...

Дверь тихо скрипнула, впуская узкую полоску света на темную площадку.

— Мамочка... — ошарашенно прошептала я, глядя на огромную охапку белых роз, за которыми было видно лишь ноги в черных резаных джинсах и бледные пальцы с бритвенно-острыми когтями.

— На столь близкую родственную связь я не претендую, — весело хмыкнули из-за букета. Охапка цветов опустилась чуть пониже, открывая пронзительно-синий взгляд из-под встрепанной черной челки. — Но на титул друга очень даже рассчитываю.

— Максимилиан! — радостно взвизгнула я, откидывая металлическую цепочку и распахивая дверь во всю ширину.

— Ну да, это вроде я. Пригласишь в дом? — доверительным тоном поинтересовался он, опираясь спиной о дверной косяк.

— А что, ты, как вампир, не можешь войти в дом без приглашения? — заинтересованно спросила я и посторонилась, пропуская его в коридор. Розы пахли одуряюще. Почти как те, на поляне в Срединном лесу. Нет, даже слаще...

— Дались тебе эти вампиры, — хмыкнул Северный князь. — Жертва современной киноиндустрии, вот ты кто. Наслушалась всяких глупостей... У тебя есть куда поставить цветы?

— А это все мне? — как-то глупо спросила я и нервно сглотнула. Это было... слишком. Вот правильное слово. Как в сказке — явление принца, без коня, но с букетом.

Интересно только, какое предложение за этим последует? И к какому жанру ближе эта сказка? Если к сопливому любовному роману, то меня пригласят на свидание. А если к ужасам — то свернут шею и уложат труп на красиво раскиданные по полу белые розы.

Брр.

— Нет, я с собой их просто так таскаю, для тренировки терпения, — расхохотался Ксиль. В глазах у него был озорной блеск. Может, наш жанр — комедия? — Тебе, конечно.

— Спасибо... Знаешь, мне никогда не дарили цветы, — смущенно призналась я, окончательно сбитая с толку. — Даже на праздники. И вообще, такая охапка только в ведро и влезет. Или в два ведра, — задумчиво добавила я, оценив размер букетика.

— А как же твой аллийский принц? — Пока я наливала воду в ведра, Максимилиан разделил огромную охапку на две охапки поменьше. И то они с трудом поместились в импровизированные 'вазы'.

— Он не мой, — принципиально поправила я. — И вообще, Дэриэлл предпочитает дарить мне полезные подарки. В основном — книги и редкие яды.

От неожиданности Максимилиан поскользнулся на мокром после уборки полу и шлепнулся на пятую точку, сдавленно ругнувшись.

— Яды?

— Ну да, яды. А что здесь такого? — удивилась я. — Я же всегда хотела стать целителем, как он. Вот и училась помаленьку, зелья варила, противоядия составляла. Мама была только 'за'.

— Веселая у вас семейка, я посмотрю. — Он поднялся с пола, потирая ушибленное место. Ну, точно, комедия... От этой мысли мне неожиданно стало грустно. Я вдруг поняла, что на самом-то деле по жизни предпочитаю любовный роман, пусть и сопливый. — Развлекаетесь вы так же экстремально?

— Не сказала бы... А почему ты спрашиваешь? — насторожилась я. Неужели?..

Князь изобразил задумчивость, а потом произнес медленно, театрально:

— Хочу вот пригласить тебя на свидание в кафе и все думаю: не заскучаешь?

Вот тогда-то я и осознала смысл фразы 'переклинило мозг'. Кажется, у меня в голове осталась только одна вяленькая мысль: 'Быть того не может!', а все остальное переплавилось в бурный, горячий восторг.

— С тобой-то? Заскучаю? Нет, конечно... А мы идем в кафе? На настоящее свидание?

Я восторженно запрыгала на месте, совсем как Айне в предвкушении чего-нибудь потрясающего, чувствуя себя при этом крайне глупо и ужасно счастливо одновременно.

— Самое что ни на есть настоящее, — хитро подтвердил князь. — Так что давай одевайся — и вперед.

— А джинсы можно? — крикнула я из комнаты. Дверь я тщательно прикрыла — на всякий случай.

— Можно, можно, — ворчливо отозвались из коридора. — Только не слишком рваные.

Впервые в жизни я пожалела, что в моем гардеробе не водятся юбки. Школьная не в счет, хотя Феникс даже из занудной формы умудрялась сделать конфетку. На мгновение меня охватило досадливое сожаление, что я не сумею поразить Ксиля своим внешним видом, так и останусь в его глазах замарашкой в потертых джинсах. Разве что платье надеть — то самое, подаренное Лиссэ и Дэриэллом... Но оно так и лежало еще не стиранное, да и туфель у меня подходящих не было, а в босоножках в такой дождище не походишь.

— Найта, ты скоро?

В комнату просунулась лохматая голова нетерпеливого князя.

Я взвизгнула и спряталась за дверцу шкафа.

— Максимилиан!

— Понял, исправлюсь, — усмехнулся он и проутюжил комнату взглядом — от выцветшего пятна на ковре до вечнозеленой и редкостно живучей диффенбахии. — Кстати, советую тебе надеть те джинсы, что лежат на кровати. Они ведь в обтяжку будут сидеть, да? Ну-ка, покажись, я прикину...

— Ксиль! — протянула я, мучительно краснея, и закрыла руками лицо. — Уйди. Это старые, я их с четырнадцати лет не ношу, просто выкинуть — руки не доходят.

— ...и к ним ту белую рубашку. Только три верхние пуговицы не вздумай застегивать. Или даже четыре.

Разгневанная и смущенная донельзя, я подняла тапку и швырнула этому негодяю прямо в лоб. Ну, то есть, конечно, попыталась. Максимилиан легко увернулся и с истинно княжеским величием удалился в коридор.

Пуговицы, кстати, я сначала все застегнула, под горло. Но потом посмотрелась на себя в зеркало, подумала, потеребила ворот... и последовала совету Ксиля.

— Чудесный вечер, — заметил Максимилиан, когда мы вышли из дома. Пришлось ему немного подождать, пока я возилась с запирающим заклинанием. На мой взгляд, ключи гораздо практичнее, да только Элен упрямая, не переубедишь ее.

— Чудесный? — Я с сомнением покосилась в низкое небо, плотно затянутое тучами. — Что-то не слышу иронии в твоем голосе.

— А ее там и нет, — хмыкнул он и со смаком потянулся, а потом глянул на меня искоса: — Чудесный, потому что именно в такой промозглый и сырой вечер можно обнять девушку или укутать ее своей курткой, не опасаясь нарваться на оплеуху. А еще можно до поздней ночи сидеть в полупустом кафе, слушать радиоджаз из барахлящего приемника и наблюдать за хмурыми прохожими на улице. Идут, ежатся, воротники поднимают, а ты сидишь и потягиваешь горячий шоколад потихоньку...

Я исподтишка наблюдала за мечтательно улыбающимся князем. А ведь, похоже, он и вправду любил такие вечера — сырые, туманные, меланхолические, когда сердце сжималось от тоски по чему-то неясному и волшебному, а вокруг фонарей от влажности появлялся оранжевый ореол. Романтика одиночества — так это называлось, кажется.

— А мне больше нравятся другие вечера — теплые и ясные, с сиреневыми сумерками и далекими голосами, — неожиданно призналась я. — Можно просто смотреть, как в небо темнеет и...

— ...медленно появляются звезды, — с непонятным смешком закончил за меня Максимилиан. — А где же оригинальность? Когда нравятся такие избитые вещи — это дешево смотрится, не находишь?

Не разглядев в темноте, я с размаху наступила в лужу. Темные капельки воды, отдающей бензином, осели и на моих светлых джинсах, и на брюках князя. В груди царапнуло коготком неприятное предчувствие, но Ксиль внезапно подхватил меня под локоть, притягивая к своему боку. Уютное тепло его тела чувствовалось даже через мою куртку, через пальто, и на душе тоже становилось тепло, а в голове — легко-легко, будто шарик надули звенящим воздухом.

Я улыбнулась.

— Ксиль, а ты не задумывался о том, что если многим людям нравится одно и то же — это 'одно и то же' просто очень хорошее?

Он засмеялся. Влажно блеснули зубы — белые, но не искусственной белизной киношных улыбок, а очень естественно и немного хищно.

— Я думал, что твой аллиец привил тебе хороший вкус, Найта. Ай-ай, какое серьезное упущение со стороны конкурента, ведь теперь ты можешь перенять пристрастия у меня... — поцокал он языком, а я хрюкнула от смеха.

— Ну, при чем же здесь Дэриэлл, вкусы — это вещь индивидуальная... — Я запнулась и едва не повисла на его руке. — Постой, ты сказал конкурент?

— А ты еще не поняла? — злодейски ухмыльнулся Ксиль, а потом вдруг развернулся — лицом к лицу, дыхание обожгло замерзшие губы — и поцеловал. Глаза у него были шальные, совсем черные, только рыжий фонарный свет искорками дрожал в глубине. Я охнула, на долю секунды испугавшись по-настоящему, а Ксиль сжал пальцы у меня в волосах, не позволяя отпрянуть, и вдруг лизнул горячим и шершавым, как у кошки, языком верхнюю губу — изнутри, щекотно.

Меня мгновенно вздернуло на цыпочки — так напряглись все мышцы. Я читала романы, и всегда в них у героинь от поцелуев подгибались ноги, а чужие губы имели благородный вкус кофе, шоколада, меда или бунтарский — сигарет. Но в жизни все оказалось не так — от Ксиля пахло яблочной жвачкой, по-детски трогательно и сладко-свежо, а на вкус он был солоноватым, как будто до меня целовал море.

Щеки пылали, и даже промозглый туман не мог остудить кожу.

Нечестно. Просто нечестно...

— Ты совершенно не умеешь целоваться, — шепнул вдруг Максимилиан и засмеялся, прижимая мою голову к своему плечу и с нажимом поглаживая затылок. Губы у меня зудели, будто кто-то их потихоньку пощипывал. Я облизнулась — солоно...

— Не умею... — Надо бы обидеться, а меня охватила странная гордость. — Мне и не положено, я маленькая еще. Вот стукнет восемнадцать лет... ой, нет, я же теперь эстаминиэль — надо ждать пятидесяти... То есть... — Я запуталась и сникла.

Ксиль хохотнул:

— Я имел в виду, что надо бы тебе поучиться... У меня. Ты чего дрожишь? Испугалась?

— Замерзла, — соврала я. А на самом деле — испугалась, но в то же время мне ужасно хотелось, чтобы Ксиль не слушал мои возражения, а опять решил все сам.

Как ни странно, он промолчал, хотя сказать мог многое — и в ответ на 'замерзла', и на мысли. Просто вздохнул и обнял меня.

Кафе располагалось за поворотом, в тесном закутке между жилыми домами и бетонным забором вокруг обшарпанных гаражей, но добирались мы до него почти полчаса. Я шла медленно, едва переставляя ноги, будто стремилась растянуть ощущение сладкой неопределенности. Рука Максимилиана лежала у меня на талии — нагло, не поверх куртки, а под ней и даже под рубашкой. Когда мы вошли в уютное помещение, насквозь пропахшее кофе и корицей, на больших электронных часах, висевших на стене над стойкой, мигнули четыре нуля.

— Что это за место? — поинтересовалась я. — Никогда раньше здесь не была. Думала, что здесь склад, потому что закрыто всегда...

— Шоколадная, — улыбнулся Ксиль ностальгически. — Открывается только по ночам. Ее хозяйка — шакаи-ар.

— Ты с ней знаком?

— Да, — опустил ресницы князь, и я ощутила укол ревности. — Знаком. Ее зовут Маргаритой.

— Вы звали меня, князь?

Хозяйка словно соткалась из теней. Высокая, в закрытом темном платье до пола и с прямыми смоляно-черными волосами она чем-то напоминала даму из старого черно-белого сериала про семейку чудиков — почитателей смерти. Только у той потусторонней красавицы не было таких светлых, почти прозрачных глаз.

Маргарита вдруг посмотрела на меня в упор, и я вздрогнула. Как будто за шиворот ледышку бросили.

— ...и пару коричных палочек, — закончил тем временем Ксиль длиннющий заказ.

— Подождите несколько минут, князь. А пока я включу вашу любимую музыку, — улыбнулась хозяйка и медленно удалилась, покачивая бедрами. А вскоре полутемное помещение заполнил джаз — тихий, с потрескиваниями, как будто включили старую пластинку или радио.

— Одна из девушек, у которых есть ты? — неожиданно для самой себя спросила я и почти сразу устыдилась промелькнувшей в голосе злости.

Максимилиан улыбнулся.

— Нет, — с долей сожаления ответил князь. — Рита слишком умная для того, чтобы привязываться ко мне. Дело в другом. Около семидесяти лет назад мы попали с ней в одну неприятную переделку... Маленькие деревеньки — это пресловутые тихие омуты, в которых какая только дрянь не водится. Мы еле выпутались, если честно. С тех пор Рита хотела перебраться поближе к столице, в цивилизацию, если не в саму Золотую, то хотя бы в один из пригородов. Как видишь, ее желание исполнилось.

Дождь тихо зашелестел по стеклу. Я моргнула, стряхивая сонное оцепенение. Да уж, кофе мне не помешает... и что-нибудь сладкое — стимулировать работу мозга.

— Она из твоего клана?

Ксиль качнул головой и провел пальцами по запотевшему стеклу. Осталось четыре неровные дорожки, сквозь которые видно было кусочек улицы и мигающий фонарь у остановки.

— Маргарита не принадлежит ни к одному из кланов. Ее отцом был Тир, одиночка, отколовшийся от Алой Звезды. Уникальный в своем роде. К сожалению, Тир повторил самую распространенную ошибку ар-шакаи — он попытался отомстить за вымышленные грехи своему князю. Некоторое время Тир скрывался, даже успел завести семью. Маргарита была его дочерью. Но потом Тир заигрался в месть... Словом, кончилось это закономерно — князю надоело преследование, и он свернул ему голову.

— А как же жена Тира? И Маргарита?

— Погибла, когда он ударился в свои игры, — с явной неохотой ответил Ксиль. — Князь Алой Звезды взял Маргариту к себе, но она не смогла жить рядом с убийцей своего отца и сбежала. Я ее приютил на время, а когда она захотела уйти — отпустил.

— Шеан и Теа были правы, ты настоящий покровитель сирот, — невольно улыбнулась я. — Многим людям бы у тебя поучиться тому, как обращаться с детьми.

— Не такой уж я и добрый. — Ксиль вздохнул и откинулся на спинке стула. — Просто дети есть дети. Им нужна забота... 'Делаю потому, что могу', как говорит один мой... наверное, все же враг, хотя я многому у него научился. В своем роде он совершенство, куда уж мне...

— Ты тоже совершенство! — горячо заверила его я, ощущая смутную, инстинктивную ненависть к этому 'наверное, врагу'.

Ксиль засмеялся.

— Он знает свою цель и идет к ней любыми методами, — произнес он со странной тоской. — А что я... Я даже не могу понять, чего хочу. Терзаюсь тут страшным выбором и все такое, — иронично заключил он. — Где уж тут совершенство.

— А равейны не ценят завершенность, — упрямо возразила я, хотя совершенно не понимала, о чем говорит Ксиль. — Всезнание — удел Вечных и пророков. А мы на то и люди, чтобы метаться, ошибаться и опять начинать все заново.

Он улыбнулся.

— Я не человек. — И добавил вдруг совершенно серьезно: — А если мой выбор затрагивает чужую жизнь? И ошибка может эту жизнь оборвать?

Ненадолго я замешкалась с ответом. В это время из кухни выплыла Маргарита с подносом в руках, расставила заказанные лакомства, поклонилась Ксилю и исчезла.

— Не знаю, что тогда, — честно призналась я наконец и прильнула к кружке. Шоколад был именно что горячим, а не теплым — в такую погоду самое то. — И не придирайся к словам. Я не это имела в виду. Строго говоря, я тоже не человек, но что это меняет?

— Ничего не меняет, — согласился Максимилиан, окуная хрустящую палочку в горячий шоколад. Я хмыкнула. Он вскинул брови в притворном возмущении: — Чего смешного? Я всегда так ем. — И, довольный, откинулся на стуле.

— Да нет, ничего. Просто Дэйри тоже все время... Ой, извини! — Я смутилась, глядя на сердитого князя, на сей раз без всякой наигранности.

— Этот твой Дэриэлл... Он нас словно преследует, честное слово.

— Как и твои старые друзья, — нахмурилась я, обижаясь за целителя. — Иногда у меня такое чувство, что ты во всех городах на свете завел себе группу поддержки. Этого ты спас, этот был в твоем клане. И все поголовно держат гостиницы и рестораны.

— И сувенирные лавки, — машинально дополнил Максимилиан и улыбнулся. — Ничего удивительного. Если ты одиночка, а не кланник, то тебе нужно думать и о легальном заработке, и о подборе жертвы, желательно безопасном и не привлекающем внимания. Укус не означает смерть. А постояльцы отеля, так сладко спящие ночью, разве не идеальные жертвы? Или припозднившиеся посетители кафе, ночного магазина, кинотеатра... Если честно, половина таких частных заведений принадлежат ар-шакаи и им подобным. Для тебя это новость?

— Как-то не задумывалась, — честно призналась я. — Брр, теперь точно не буду останавливаться в непроверенных гостиницах. А то еще подкрадется ночью какая-нибудь пакость... Так что насчет твоих многочисленных знакомых? Или это нормально среди шакаи-ар — знать всех и вся?

— Это нормально среди тех, кто много путешествует, — снисходительно пояснил Максимилиан, довольно жмурясь. — И, опережая твой следующий вопрос, — я путешествую очень много. Нигде не задерживаюсь надолго, благо клан у меня вполне самостоятельный. Так что я могу бродить по всему миру, сколько душе угодно, — несколько смущенно добавил он.

— Я странник, забытый на землях чужих... — чуть слышно пробормотала я.

Максимилиан удивленно посмотрел на меня поверх чашки.

— Это строчка из одного стихотворения, — пояснила я. — Иногда вспоминаю его, когда смотрю на тебя.

— Расскажешь? — искренне заинтересовался Ксиль. Глаза у него в этот миг были совершенно по-детски наивные и требовательные. Или казались такими — кто его разберет, этого князя, какой он на самом деле...

— В другой раз, — покачала я головой. — Сейчас не вспомню, наверное.

Некоторое время мы просто сидели и потягивали горячий напиток. Я хрустела пирожными, Максимилиан меланхолично помешивал шоколад коричным печеньем. Дождь усилился, и меня опять начало клонить в сон — вязкий, как патока, неодолимый и превращающий реальность в подобие киноленты — вроде бы и происходит что-то, но ты — зритель, и не больше.

'Все-таки он вернулся, — думала я, разглядывая четкий профиль князя. — И не за какими-то тряпками, а за мной. За мной. Интересно, это надолго?'

Вряд ли. Даже учитывая его ревность к Дэриэллу и романтические поцелуи под дождем, я не могла поверить, что он меня любил. Хотела поверить, но не могла. В конце концов, что ему одна девочка из многих и многих? Максимилиан уйдет через пару дней, а я останусь одной из тех, безымянных, которые думают, что у них есть он.

— Ерунда, — хмыкнул Максимилиан. Губы у него были перемазаны шоколадом. — Я тебя точно запомню.

— Да-да, совершенная память и все такое, — ответила я неожиданно едко.

— Особенности памяти шакаи-ар тут ни при чем, Найта. — Он улыбнулся и слизал шоколад. Меня бросило в жар — я помнила, каким горячим и по-кошачьи шершавым был этот язык. — И не думай о всяких глупостях. Я не вернулся бы, если бы ты не была мне нужна.

— Хорошо, не буду, — послушно согласилась я, заливаясь румянцем от этого 'нужна'. Мысли выстроились ассоциативной цепочкой — нужна, вернулся, исчезал... И с моих губ слетел закономерный вопрос: — Послушай, а где ты пропадал так долго?

— У меня был приступ, — коротко и непонятно ответил Ксиль.

Я вздрогнула, вспомнив слова Тантаэ: 'Ему остался год, в лучшем случае два...'

— И часто это с тобой происходит? — вырвалось у меня прежде, чем я сообразила, о чем спрашиваю.

Губы его болезненно искривились. От Ксиля вдруг повеяло такой тоской, что у меня горло перехватило. А еще — липким, тянущим, ледяным страхом.

— Не слишком. Но в последнее время все чаще... — Он вдруг судорожно вздохнул и прошептал почти безумно: — Я не хочу умирать, Найта.

В хриплом голосе было столько отчаяния, что мне стало не по себе. За прошедшие дни я почти выкинула ту сцену из головы, но сейчас она предстала передо мной как вживую. Эмоции князя, уже не сдерживаемые никакими щитами, хлынули в мое сознание, как будто я вновь окунулась в черно-синие крылья.

Отчаяние и тьма. Страх перед болью, которая приходит внезапно. Страх исчезнуть, когда так много впереди неизведанного. Страх, что ничего не будет потом или будет слишком больно. Страх, страх, страх — удушающий и отдающий кислинкой на языке.

— Прекрати!

Я не выдержала и вскочила, чуть не опрокинув столик. Никаких сил человеческих, никакого безразличия не хватило бы, чтобы просто сидеть и лживо утешать Ксиля — все будет хорошо, потерпи. Целители иногда поступали так с безнадежными больными, но я-то пока была только ученицей.

Нужно сделать хоть что-нибудь... Хоть самую малость.

— Не говори так... — Я упала рядом с ним, утыкаясь лицом в его колени. — Ведь есть же шанс. Пусть бы и самый маленький... — Меня теперь трясло не меньше, чем его. — Не может быть, чтобы совсем ничего нельзя было сделать! Максимилиан!

На плечо мне опустилась горячая рука. Пальцы едва заметно подрагивали.

— Есть способ... — Хриплый, искаженный шепот был так не похож на его обычный голос, что я испугалась. — Но я не могу, не имею права тебя просить...

В памяти звякнул тревожный звоночек.

'Найта?' — тишайший шепот у меня над ухом.

'Что...'

'Нет, ничего особенного... просто...'

— Но я боюсь умирать. Я не хочу.

— Если я только могу помочь тебе, я готова на все.

Он молчал, уткнувшись взглядом в простой геометрический узор на скатерти. Три точки. Три тире. Три точки.

Просто... я когда-нибудь попрошу тебя о чем-то... о чем-то очень важном для меня... Так вот, скажи мне тогда 'нет', ладно?

Когда он встретился со мной глазами, в синей глубине застыла решимость, как будто выбор был сделан и путей для отступления не осталось.

— Ты... ты действительно готова на все? И согласна помочь мне?

Только ни за что не соглашайся...

— Я согласна.

Я ведь тоже приняла свое решение. Я не отпущу тебя, Максимилиан. Не позволю тебе вот так просто умереть.

Глава 6

'Приходи завтра туда, где ты увидела меня в первый раз, после часа ночи. И не говори никому, куда идешь'.

Эти слова вертелись в голове весь день. Элен время от времени бросала встревоженные взгляды, но я беззаботно улыбалась в ответ. Несколько раз звонила Айне, но трубку мне поднимать не хотелось.

Сегодня. Сегодня я спасу его. И не будет больше никакой боли.

За ужином я почти ничего не ела — аппетита не было. Картофельное пюре казалось слишком пресным, а котлеты пересоленными. Все, на что меня хватило, — это размазать еду вилкой по тарелке. Ближе к десерту Элен предприняла последнюю попытку выяснить, что со мной не так.

— Ты заболела, солнышко?

'Нет! — пронеслось у меня в голове. — Ксиль заболел. Но сегодня мы найдем лекарство'.

Вслух, разумеется, я сказала совсем другое:

— Ну что ты волнуешься, мамочка! Все нормально. Просто просидела целый день дома, вот и не проголодалась.

Прозвучало это до отвращения фальшиво. Голова была легкой, а руки тряслись, как перед экзаменом... Впрочем, мне и предстоял экзамен. На преданность.

— А почему ты гулять не пошла? Айне несколько раз звонила, просила позвать тебя к телефону. — Элен ненавязчиво подтолкнула мне тарелку обратно. — Ну, съешь что-нибудь, а то голова болеть будет. Целый день в духоте, да еще и голодная... Может, хоть во дворе посидишь, на качелях?

— Ну, днем я никого не хотела видеть. Но погулять надо бы, ты права. — Я сделала вид, что согласилась, тем более мамино предложение оказалось, что называется, в кассу. — После ужина и пойду.

Хэл решительно отложил вилку.

— Вместе пойдем.

Я опешила. Мы с братом вполне мирно уживались, — но именно что уживались, не дружили и никогда не ходили вместе — ни в кино, ни на прогулки. Все-таки разница в возрасте сказывалась. Хелкар, пусть и был младше, но всегда считался в нашей семье более серьезным, подающим большие надежды — один из самых молодых студентов академии, талантливый маг с феноменальными для его возраста усидчивостью и упорством. А я — так себе, любимица и домашняя девочка, даже в школе училась средне. Иногда мне даже казалось, что Хэл стыдится своей сестры, так почему же он предложил сейчас составить компанию?

Неужели что-то почувствовал?

— Не надо. Или ты думаешь, что я одна заблудиться могу?

Я натянуто улыбнулась. Хелкар досадливо подергал себя за кончик куцей косички, закусил губу, но промолчал.

— А что, если кто-нибудь из смотрителей решит отыграться? — предположила Элен.

Я отмахнулась как можно небрежнее:

— Не рискнут. И вообще, за последнее время я немного повзрослела, тебе так не кажется?

Я нервничала, и фраза прозвучала неожиданно едко, так, что мне даже стало неловко.

— Повзрослела? Не думаю, — усомнилась Элен. — Изменилась, да... Но не в лучшую сторону.

— Да ну? — огрызнулась я. При мысли, что все может сорваться только из-за того, что мама считает меня недостаточно взрослой и благонадежной, в груди вскипела ядовитая злость. Ксиль не умрет. Не умрет, и точка!

— Раньше — я имею в виду, до всех этих событий — ты была мягче.

— Трусихой я была, вот кем...

— Элен хочет сказать, что ты не была колючкой-истеричкой со срывами по двадцать раз на дню! — неожиданно вызверился Хэл — страшно, по-волчьи, и воздух, как черным дымом, наполнился его удушливой силой. — Это Ксиль твой тебя испоганил! Дура, думаешь, не видно, что ты к нему торопишься? А на кой ты ему сдалась, подумала? У тебя вся жизнь впереди, а ему нужно просто найти доступную идио...

— Не смей очернять Максимилиана! — ударила я кулаком по столу. Тарелка звякнула, разбрызгивая капли картофельного пюре.

— А ты не смей хамить Элен! — заорал в ответ Хелкар, и мне стало жутко: глаза его, так похожие на мои, потемнели настолько, что цвета было не различить. — Из-за тебя проблемы одни!

— Хелкар, довольно, — мягко произнесла мама и положила ему руку на плечо. Хэл тяжело дышал, как после кросса. — Найта — девушка разумная, она понимает, какой интерес к ней может быть у взрослого мужчины, и глупостей делать не станет.

— Да? — резко развернулся к ней Хелкар. — А что же это наша разумная девушка полчаса лизалась с ним под окнами?

— Урод моральный! — задохнулась я от возмущения. — Да какое твое дело вообще!

Мама мгновенно посерьезнела, и глаза у нее стали, как зеленый лед.

— Так это правда? И насколько далеко вы зашли? Найта, я понимаю, что такой, как Максимилиан, запросто может голову вскружить. Но все же советую — воздержись от свиданий, чтобы потом слезы не лить.

Такого стыда и ярости одновременно я не испытывала, кажется, никогда.

— Поздновато спохватились! Я уже была на свидании: думаешь, откуда розы, с неба упали?

— Я же говорил! Дура она!

— Хелкар, помолчи! Найта, присядь, нам надо серьезно поговорить. Твое поведение недопустимо...

— Это мне решать, что допустимо, а что нет! — Я рывком встала со стула. — Мне надо прогуляться. А вам — голову под душ, холодный желательно.

— Нет! — Элен встала в дверях, загораживая проход. Губы у нее побелели, но, кажется, не от гнева. — Ты никуда не пойдешь, пока не успокоишься. — И она осторожно потянулась ко мне своей силой — дурманящей, приторной, теплой.

У меня в голове словно короткое замыкание произошло. Даже мир на секунду обесцветился.

— Это тебе надо успокоиться, — прошипела я, наматывая нити на пальцы. — Если ты забыла, я теперь эстаминиэль, и не с твоим рангом мне указывать.

Ее лицо застыло. Хэл резко выдохнул со странным звуком — будто силился что-то сказать, но не мог.

— Значит, эстаминиэль? Вырастила дочку...

Вниз ведет двадцать шесть ступенек. Выщербленных от времени, скользких от сырости, поднимающейся из подвала. Спускаться по ним надо осторожно, на всякий случай держась за перила.

Сейчас я пролетела всю лестницу за какие-то секунды. Быстрей, подальше отсюда!

Несколько кварталов пронеслись смазанной полосой. Ветер, бьющий в лицо, постепенно остудил разгоряченную кожу и высушил слезы. Я села на землю, утыкаясь в колени.

Бездна, что со мной творится? Я в самом деле стала истеричкой... Бедная мама. Вот уж кто точно ни в чем не виноват. Хэл убьет меня, и правильно сделает. Может, он не так уж ошибался насчет Ксиля. Может, мне не стоит...

'Я не хочу умирать, Найта... пожалуйста...'

Бред, бред, бред!

Накричала на Элен я сама, по собственной дурости. Ксиль здесь ни при чем. Он умирает. Я не могу бросить, предать его!

Я встала, вытирая сухие глаза. Ничего. Справлюсь. Теперь — справлюсь с чем угодно.

А перед мамой можно извиниться и завтра.

Нет, мне определенно не надо было срываться. Хэл прав, я настоящая дура. Чего мне стоило умно покивать на все его рассуждения, а потом тихонечко сбежать? Нет, я решила настоять на своем и теперь уже четвертый час тряслась на холодном ветру, поджидая Максимилиана.

Сначала мне показалось разумным пересидеть время на вокзале или в парке, но грохот поездов и настойчивые приставания подвыпивших подростков порядком действовали на нервы. Удивительно: еще месяц назад подобная ситуация ввергла бы меня в состояние тихой паники, но путешествие по Пути королев показало, что такое настоящая опасность, и теперь шумная ватага, пьяно гогочущая и наперебой выпрашивающая 'телефончик', вызывала только раздражение. В конце концов я просто отвела им глаза и ушла.

Заросли шиповника — те самые, что послужили мне укрытием около месяца назад, оказались заняты, как ни странно. Парочка облезлых котов сражалась за внимание не менее драной кошки, оглашая всю округу пронзительным визгом пополам с шипением. Наглым мохнатым мордам было абсолютно наплевать на то, что март уже давным-давно закончился.

Что ж, пусть радуются жизни. Хоть кому-то хорошо...

Помотавшись немного вверх-вниз по улице, я оперлась на фонарный столб. Гладкий железный бок пересекали две глубокие царапины. С конца одной из них свисала покореженная металлическая полоска. Она уже успела покрыться ржавчиной, как и сами царапины. Сила во мне все еще бурлила и требовала выхода... Я провела по ним пальцем, плавя металл. Ржавчина стекла на землю вместе с металлическими каплями, оставляя бок столба идеально гладким. В мутной глубине импровизированного зеркала отразился неясный силуэт.

— Кажется, мы поменялись ролями? — улыбнулся князь. Мое мрачное настроение сменилось радостью предвкушения — как по волшебству.

— Похоже на то. — С трудом мне удалось удержаться от широкой улыбки. — Теперь я поджидаю тебя на темной аллее, чтобы сказать пару ласковых.

Максимилиан усмехнулся, оценив шутку. Я отлепилась от столба и с удовольствием взялась за протянутую руку. Мы шли молча. Да и о чем говорить, если все давно сказано?

— Нервничаешь? — нарушил наконец тишину Максимилиан.

— Есть немного, — нехотя призналась я. — Но это не из-за тебя, не думай. Просто я, кажется, поссорилась с мамой. Наговорила ей гадостей.

— Не бери в голову, — успокоил меня князь. — Подростки часто ссорятся с родителями. Это нормально.

— Раньше мы никогда не ссорились, — продолжала я, чувствуя себя до крайности растерянно. Ощущение радостного подъема исчезло, будто наведенное колдовство.

Максимилиан со вздохом покосился на меня:

— Просто ты стала более самостоятельной за короткое время. И привычная прежде опека раздражает тебя. С этим надо смириться.

— Думаешь? — повеселела я.

— Уверен. Вспомни Тантаэ с его заскоками и успокойся. Твоей маме до такого уровня придирчивости, как до неба. И этот его вечный менторский тон... — Он картинно закатил глаза. — В общем, я тебя прекрасно понимаю. Даже безо всякой телепатии.

— Совсем без? Что-то не верится, — хмыкнула я. — Кстати, куда мы идем?

— В лес, подальше от случайных прохожих, — туманно ответил Ксиль, и хватка на моей руке стала жестче. — Я там подготовил место для ритуала.

От последнего слова повеяло потусторонней жутью.

— Максимилиан... Ты уверен в том, что делаешь?

— Не совсем, — неожиданно признался Ксиль и взъерошил волосы нервным, потерянным жестом, какой мне привычно было видеть у Айне, но не у князя. — То есть я уверен, что мне это поможет, — быстро добавил он, глядя на мое медленно вытягивающееся лицо. — Но не уверен, стоит ли результат цены, которую придется заплатить.

— Твоя жизнь стоит любой цены, — уверенно ответила я. — Я хочу, чтобы ты жил.

Он дернулся.

— Я не хочу терять тебя, Максимилиан. Я... я люблю тебя! — вдруг вырвалось у меня. Я прижала пальцы к губам, будто хотела затолкать слова обратно, но внезапно осознала, что вовсе не жалею о сказанном и чувствую именно то, что говорю. — Люблю, — повторила я уже тверже, со странным упрямством.

Лицо князя исказилось.

— Вот это-то и скверно, Найта.

Неясная тревога боролась в душе с радостной эйфорией от того, что он рядом.

— Максимилиан... — спросила я через несколько минут, прерывая затянувшееся молчание. — Ты волнуешься, кажется... Это что, больно будет?

Пальцы, сомкнувшиеся на моей ладони, сжались.

— Тебе? — Он смотрел куда угодно, только не на меня. Я неопределенно пожала плечами, хотя с самого начала спрашивала о нем, а не о себе. — Да, можно сказать и так. Это будет больно.

— А тебе? — несмело продолжила я. Может, он просто нервничает? Он же говорил, что боится страданий.

— Я не знаю, — прошептал он. — Не знаю.

Место для ритуала оказалось хорошо подготовлено. Но видно было, что делалось все на скорую руку и что до последнего момента Максимилиан не надеялся на мое согласие. Алтарь представлял собой несколько гладких бетонных плит, уложенных друг на друга. Похожие плиты использовались на стройках в городе. Еще на одном осколке камня лежали инструменты: несколько ножей с разными лезвиями, бутыль с непрозрачной жидкостью, кубок из светлого металла, скорее всего, серебра и еще один, деревянный, на краю — сточенный уголек... Поверхность большой плиты испещряли мелкие значки. По краю был выдолблен глубокий желобок, оканчивающийся стоком.

— Сам делал? — стараясь не слишком трусить, спросила я. Угольные линии на алтаре впитывали лунный свет, зловеще извиваясь, когда на лик ночной красавицы набегали облака. И никакие доводы рассудка, что все это — просто оптический эффект, не могли успокоить бешено колотящееся сердце.

— Да. Есть одна книга... Впрочем, я ее уже наизусть знаю, а тебе она без надобности, — безразлично пожал плечами Максимилиан.

— И мне сюда надо лечь?

Голос мой дрогнул против воли.

— Да.

— Раздеваться, надеюсь, не нужно? — нервно потеребила я пуговицы на джинсовке, оглядываясь на разложенные лезвия.

— Необязательно.

Максимилиан отвлекся от приготовлений и пристально заглянул мне в глаза:

— Ты ведь спрашиваешь не потому, что стесняешься, Найта? Тебе страшно?

Во рту стало кисло.

— Да. — Признание далось с трудом. — Я боюсь, что это будет... слишком жутко. Или что дурацкие линии сотрутся и ничего не получится. Или...

Максимилиан внимательно слушал, не перебивая. Меня не оставляло ощущение, что все происходящее причиняет ему гораздо большую муку, чем он показывает. Как будто некое важное условие остается пока за скобками, и Ксиль его знает, а я — нет.

— Но еще больше я боюсь, что в последний момент отступлюсь.

Он отвернулся в сторону, уделяя внимание осмотру лезвий.

— Об этом можешь не беспокоиться. Я позаботился заранее.

Максимилиан поддел когтем пробку в маленькой бутылке и аккуратно наполнил серебряный кубок.

— Ритуал должен быть добровольным. Это непременный залог успеха. — Голос его был странно ровным, почти лишенным интонаций. — Но есть способ слегка обойти это условие. Укрепить волю и уменьшить боль. Ты должна выпить это. — Ксиль протянул мне кубок.

Я понюхала зелье. Очень сильно пахло мятой и чуть-чуть — гнилью. Незнакомый запах, а казалось бы, сколько всего я перенюхала, обучаясь у Дэйра. Впрочем, к одной категории веществ он меня не допускал — к наркотикам.

— Как это мне поможет?

— Просто сделай глоток, думая о своем обещании. Помнишь, как сказала мне, что готова на все? — Я кивнула. Увядшая было решимость вновь окрепла. — Пей и думай об этом. Состав укрепит твое стремление идти до конца, во что бы то ни стало.

Я внимательно посмотрела на князя поверх алтаря. Меня не покидало ощущение, будто сейчас мы стояли по разные стороны черты. Ксиль — одной ногой в могиле, а я?

— Эта штука сделает меня роботом? Безмолвным и лишенным эмоций? — тянула я время, не решаясь отпить из бутылочки.

Он холодно улыбнулся.

— Нет. Ты будешь чувствовать все. И боль, и страх, и желание отступить. Но все это станет неважным. Поверь мне, если бы ритуал позволял, я бы тоже глотнул чего-нибудь подобного. Просто для подстраховки.

Более не колеблясь, я осушила кубок. Зелье оказалось абсолютно безвкусным, как очень густая вода или пресный кисель. Окружающие краски выцвели, очертания предметов стали резче. Руны на алтаре засветились синеватым цветом, и вот теперь оптические эффекты уж точно были ни при чем.

Ко мне подошел Максимилиан с угольком наготове.

— Протяни руки, — сухо попросил он. Его пальцы, сжимающие маленький черный кусочек, заметно подрагивали. — Ладонями вверх.

Как только уголь коснулся кожи, дрожание прекратилось. Я с отстраненным любопытством наблюдала, как на моих ладонях появляются символы. Многие из них были знакомы мне по конспектам брата.

— Смерть и отречение? — В моем голосе не было ничего, кроме благожелательного интереса. — Что за ритуал ты задумал, Максимилиан?

Он промолчал и продолжил все так же скрупулезно вычерчивать знаки.

— Ладно, не отвечай. Я уже догадалась. 'Жизнь за жизнь', верно? Ты хочешь, чтобы я умерла вместо тебя. Так, Максимилиан?

Он так сдавил мое запястье, что боль прострелила до самого плеча. Но мне отчего-то было все равно, словно это происходило с кем-то другим.

— Да. Почти угадала. Ритуал называется 'Тьма избавления', но смысл тот же.

Это начинало меня забавлять.

— Почему именно я? Не сомневаюсь, нашлось бы немало людей, да и других существ, готовых занять мое место. Любой из твоего клана с радостью в сердце умрет за тебя, ведь ты их спаситель! — Ксиль выглядел так, будто сейчас или расплачется, или отвесит мне оплеуху. — Так почему же именно я?

— Потому что ты одна такая, вот почему! — взорвался он, вскидывая голову. Глаза стали совершенно безумными. — Я понял это, еще когда увидел тебя в первый раз. Понял, что ты одна можешь подарить мне надежду.

— Почему?

Я склонила голову к плечу, разглядывая князя. Сейчас он был особенно красив. Эти разметавшиеся по плечам волосы и сумасшедшинка в глазах...

— Потому что ты — Dei'a-Nattiee. 'Мрак света и сияние тьмы', — так говорили ваши королевы, верно? Я искал средство спастись, искал все эти долгие столетия. Но всегда знал, что обречен, разница была только в сроках. — Ксиль почти успокоился, только на скулах проступил румянец. — И нигде, ни в одной книге не было ни единого упоминания о способах избавления от солнечного яда. Я почти потерял надежду, когда меня случай занес в Академию. Там я наткнулся на некромантический трактат с описанием одного ритуала. Уничтожение 'светлой крови' с помощью 'темной крови'. 'Светлая кровь', Нэй! — Он схватил меня за плечи, вплотную приближая свое лицо к моему. — Так раньше алхимики называли солнечный яд!

Я с удовольствием прикоснулась губами к его щеке. Не упускать же такой шанс. Тем более что другого не будет. Больше уже ничего не будет.

Только меня это не пугало.

— Что ж, если ты уверен, что это поможет, тогда прекращай лекции и начинай ритуал.

Дыхание у него сбилось. Мне вдруг захотелось привстать на мыски и выпить с губ Ксиля хотя бы один вдох — как лакомство.

— Ты понимаешь, что это смерть для тебя? — прошептал князь.

'Забавно. И кто из нас больше боится?' — пронеслось у меня в голове.

— Понимаю. А еще я понимаю, что если отступлюсь, то погибнешь ты. Сейчас или через год — неважно... — Я замолчала, вглядываясь в его лицо. — Ты ведь хочешь жить, Максимилиан?

— Да... Да! — страстно выдохнул он и крепко прижал к себе, укачивая, как ребенка. — Хочу. Мне рано умирать.

— Тогда начинай.

Он застыл на мгновение, а вновь поднял на меня глаза, в них был арктический холод.

— Ложись на алтарь. Руки вдоль туловища, под углом пятнадцать градусов, ладонями вверх. Хорошо. А теперь терпи.

Тонкое, узкое лезвие ножа впилось в кожу, повторяя прорисованные углем узоры. Это действительно было больно. Холодное железо не просто наносило царапины. Расцветающие на моей коже руны рвали куда более тонкие связи. Невесомые золотые нити. Жизнь — душа — сила.

Я не кричала. Загоняемая внутрь боль словно пробила какой-то барьер, за которым ждала своего часа тьма, подарившая мне имя и титул. Кровь на ладонях стала черной, и небо над головой — тоже.

Сейчас. Сейчас все закончится. Два быстрых росчерка по запястьям, крест-накрест — по горлу. И спустя несколько томительных, напитанных отчаянием и страданием минут — удар в сердце. Того, последнего ножа, с узким клинком треугольного сечения.

Сейчас...

— Nieih, Ksie'il! Nieih!

Сияющая темно-алая волна ударила Максимилиану в грудь. Князь, подвывая и мешая аллийские ругательства с шакарскими, отлетел на другой конец поляны и врезался спиной в камень с ритуальными принадлежностями. Следом метнулась размытая тень. Я с трудом повернула голову, тяжелую, словно налитую свинцом.

Тантаэ стоял напротив разъяренного князя, раскинув крылья в защитном жесте. Всегда аккуратные волосы паклей спускались на спину. Когти на хищно согнутых пальцах отливали светлым металлом.

— Нет, Максимилиан. Я не позволю тебе.

— Хочешь, чтоб я сдох?

Голос Максимилиана чудовищно исказился. В нем не осталось ничего красивого.

Тантаэ вздрогнул, но взгляд его оставался твердым.

— Я хочу, чтобы ты жил. Чтобы ты оставался со мной, навсегда. Бездна, я хочу этого больше всего на свете! — тихо рассмеялся он. — Но не такой ценой. Не ценой твоей души, Максимилиан.

Северный князь хищно оскалился.

— Все в порядке, Тантаэ, — с трудом прошептала я. Онемевшие губы не желали подчиняться. — Я согласна. Я знала, на что иду.

— Нет, не знала, — упрямо возразил Пепельный князь. — Ты хочешь жить, Максимилиан? Но в каком мире? В раздираемом войной всех против всех, где сильные ведут охоту на слабых, а слабейшие ждут своей очереди, чтобы добить раненых великанов? Одумайся, пока не поздно! Если ты убьешь одну из эстаминиэль, то договор будет расторгнут. Инквизиция просто передавит нас поодиночке. Если к тому времени ты еще будешь жив.

Максимилиан дышал тяжело и хрипло. Лицо исказила болезненная гримаса.

— Рассуждения, всего лишь рассуждения, — прошипел он. — Если я отступлюсь, то мне уже будет плевать на инквизицию, и на эстаминиэль, и на весь мир заодно! Отойди, Тай. Уйди по-хорошему. Жалеть тебя я сегодня не собираюсь.

Пепельный князь вздохнул. Темно-вишневые крылья постепенно становились прозрачными, словно сил на их поддержание не хватало.

— Я очень надеялся, что до этого не дойдет и ты откажешься от своей безумной идеи. Жаль, что я ошибся. — Он устремил на Максимилиана взгляд, ясный и обреченный. — Я не уйду, Максимилиан. Если хочешь убить ее, придется сначала покончить со мной. Дело принципа, уж прости меня, старого дурака.

Мгновение — и Северный князь вихрем сорвался с места. Я не сумела отследить ответное движение Тантаэ. Только в лицо ударил порыв ветра да взметнулась над поляной волна цвета темной вишни.

Через несколько секунд все было кончено. Максимилиан держал когти у горла Пепельного князя, другой рукой прижимая его к земле.

— У тебя не было шансов. Ты всегда был слабее меня, Тай.

Тантаэ опять засмеялся, спокойно, словно над хорошей шуткой в кресле у камина.

— По крайней мере, я попытался. Что ж, добивай. Я не желаю иметь с тобой ничего общего.

— Что? — Северный князь отшатнулся. В его глазах первым осенним ледком застыло неверие.

— Я опоздал. Я не сумел ему помочь... — прошептал Тантаэ, смыкая ресницы — Максимилиан уже умер — тот, кто никогда не охотился на детей и не предавал доверившихся. Наверное, в этом есть и моя вина... Жаль, что я не успел с ним попрощаться.

— Нет... — простонал Максимилиан, перекатываясь на спину и закрывая лицо руками. Горькие, злые слезы стекали по пальцам — я ощущала это так остро, словно сама задыхалась от рыданий там, на вытоптанной траве. — Нет... Не говори так, Тай. Пожалуйста. Не бросай меня. Я здесь, Тай! Это все еще я...

— Добей.

Максимилиан взвыл и вскочил на ноги, на ходу раскрывая крылья.

— Я ненавижу тебя! Я вас всех ненавижу!

Он оттолкнулся ногами от земли и взмыл в ночное небо. Через мгновение тень затерялась среди облаков, но последний отчаянный, захлебывающийся крик все еще стоял у меня в ушах.

На поляне воцарилась мертвая тишина. Сквозь неплотно сомкнутые ресницы я видела, как беззвучно стекают слезы по лицу Тантаэ. Соленые капли мелким жемчугом блестели в лунном свете, чертили влажные дорожки на висках и терялись в путанице волос.

Сознание начинало ускользать. Я хотела закричать, но голос отказался повиноваться мне. Ладони горели огнем. Уже проваливаясь в темноту, я ощутила, как в горло скользнула горячая соленая жидкость с привкусом железа.

Я очнулась оттого, что кто-то осторожно массировал мои ладони мокрой тряпкой. Налипшая корка крови отдиралась неохотно.

— Тише, — послышался знакомый голос. — Все хорошо.

— Тантаэ...

Меня буквально вывернуло кашлем — по крайней мере, ощущения были именно такие. Я с трудом открыла глаза, разглядывая моего спасителя.

Мы располагались на лавочке недалеко от моего дома. То есть это я лежала на лавочке, а Пепельный князь сидел рядом и старательно оттирал смоченным в воде платком следы крови и угля с моих рук. Себя он, видимо, уже успел привести в порядок. Волосы были зачесаны в высокий хвост, а разорванная в драке с Максимилианом рубашка спрятана под плащом.

Драка...

— Максимилиан... Что с Максимилианом? — хрипло прошипела я.

Тантаэ укоризненно посмотрел на меня и надавил на лоб, заставляя лечь обратно.

— Тише, Найта. Вам сейчас вредно разговаривать. Вот, выпейте. — Он бережно поднес к моим губам пластиковую бутылку с минералкой. Я с наслаждением сделала несколько глотков. Простая теплая вода показалась мне живительным бальзамом, смывающим с языка и из памяти противный железистый привкус.

— Что с ним? — уже более внятно спросила я, делая попытку подняться. Тело мне практически не повиновалось. Тантаэ отбросил бесполезную тряпку и помог облокотиться на спинку.

— Он жив — это все, что я могу сказать. Смею надеяться, что его мучает совесть, — сухо ответил он.

— Что там произошло? — с трудом сформулировала я следующий вопрос.

Пепельный князь подозрительно сощурился.

— Вы не помните?

— Местами помню.

— Хорошо, — вздохнул он. — Князь Максимилиан, желая избавиться от солнечного яда, попытался воплотить в жизнь один из запрещенных ритуалов. Жертвой в нем были назначены вы, Найта. Я позволил себе выразить несогласие с происходящим. Имел место разговор, в результате которого Северный князь отказался от задуманного и захотел побыть в одиночестве.

Ха, теперь я, кажется, понимаю, что имел в виду Максимилиан, когда говорил 'дипломат'.

— Бездна... — глухо прошептала я, ошарашенная нахлынувшими воспоминаниями. — Я чуть не позволила зарезать себя на алтаре. Я почти просила его сделать это! Что за дрянь он дал мне выпить?

— Сильнодействующий наркотик, — нейтрально ответил Тантаэ. — В такой дозе — почти яд. Когда я подошел к вам, вы уже умирали. Мне пришлось принять срочные меры... — Смутно вспомнилось, как он прижимал к моим губам кровоточащее запястье и повелительное 'Пейте, Найта'. — Прошу прощения за свои действия, но в тот момент это был единственный выход.

Кровь шакаи-ар — универсальный антидот. Вот уж не думала, что когда-нибудь проверю это утверждение на себе.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я. — Я вовсе не стремлюсь в могилу, даже если со стороны по мне не скажешь.

Губы Тантаэ тронула чуть заметная улыбка.

— Порой мы попадаем в такие ситуации, когда сложно отличить правильное от неправильного. Вашей вины здесь нет. А Ксиль... что за смысл в жизни без души? — Тантаэ бережно стер с моего лба холодный пот кончиками пальцев, и я со всей ясностью осознала, что этот жест, болезненно-нежный и грустный, предназначался вовсе не мне. — Впрочем, я надеюсь, что он всего лишь совершил ошибку.

Я напряглась.

— Вы уже второй раз говорите о потерянной душе. Сейчас и тогда, на поляне, — тоже. Это как-то связано с вашей религией? Ну, нельзя убивать детей или что-то в этом роде...

— И да, и нет, — спокойно ответил Пепельный князь, продолжая задумчиво гладить меня по волосам. — Если бы Максимилиан убил бы вас, то он бы изменился. Потерял бы свою суть. Душу, как говорят люди, и за неимением другого слова, я использую это.

Я бессознательным движением подтянула колени к подбородку. Ребристая спинка скамьи больно впивалась в позвоночник, но такие мелкие неудобства волновали меня меньше всего.

— Но разве это так важно?.. Он же убивал и раньше, правда? — Я прикрыла глаза. От света фонарей, бьющего прямо в глаза, разболелась голова. — Даже на моих глазах он совершил с десяток убийств... Думаете, еще один труп что-либо изменил бы?

— Дело не в этом, — поморщился Пепельный князь. — Он убивал и раньше, это верно. В бою или ради пищи, или ради мести, или для развлечения... Да, он убивал. Но не детей. А еще никогда он не предавал тех, кто ему доверился. И, кроме того... — Князь улыбнулся. В лунном свете глаза полыхнули насыщенным алым. — ...все мы можем полюбить лишь однажды. И какой смысл жить дальше, если цена за жизнь — это отказ от чуда?

— А при чем здесь... — начала я и осеклась.

Скажи 'нет', пожалуйста. Только ни за что не соглашайся.

— Ксиль открылся вам, — медленно произнес Тантаэ, растягивая слова. — Открылся полностью, настолько глубоко, что даже мне это кажется удивительным. Сам-то он полагал, что делает это потому, что хочет добиться вашего полного доверия в кратчайшие сроки, и не заметил, как подпустил вас слишком близко. Мы не люди, Найта, и наша любовь — это нечто совершенно другое. Любовь шакаи-ар — это одержимость, а Ксиль был одержим вами, как никем другим. Единственный шанс на спасение — с одной стороны, и ребенок, неприкосновенное существо — с другой. — Он болезненно скривился. — Где уж тут сохранить ясность рассудка. Ксиль и не заметил, как ненадолго вы заслонили для него весь мир, пусть и в весьма специфическом смысле. Мне бы хотелось, чтобы эта одержимость стала настоящей любовью...

— Любовью?! — Я дернулась и едва не завалилась со скамьи — голову повело. — Он специально пудрил мне мозги почти месяц! Смущал, доводил, изображал заботу! И все для того, чтобы я по уши влюбилась и добровольно легла на этот идиотский алтарь! Что вы на это скажете, а? Хороша любовь?

Меня уже трясло — от злости, или от тоски, или от того и другого вместе. Хотелось кричать... И чтобы Ксиль пришел на этот крик, успокоил, объяснил, что все это было недоразумением...

Тантаэ оставил бесполезные попытки вставить в мою тираду хоть слово и теперь просто стоял напротив меня, скрестив руки на груди. В темно-вишневых глазах светилась насмешливая грусть. Он все понимал, этот странный князь, который готов был убить своего друга, но не дать ему совершить роковую ошибку.

— А вы потом помиритесь? — спросила я, когда сил на крик не осталось. Тантаэ дернулся. Опять лезу не в свое дело... — Извините.

Он отвел взгляд.

— Я не смею на это надеяться. Тогда, на поляне, я наговорил много того, чего не могу себе простить. Бросил ему в лицо все то, что он боялся услышать. Знаете, каков его персональный кошмар, Найта? — внезапно спросил князь. Я вяло покачала головой. Недавняя истерика выжала из меня все соки. Хотелось одного — лечь и уснуть, хоть здесь, на лавочке, хоть на алтаре. А потом проснуться и понять, что все это было просто дурацким сном. — Одиночество. Очень давно он пережил несколько дней, страшных дней, когда в мире не осталось никого, кроме него. И ничего, что заставило бы его встать и идти дальше.

В памяти всплыл огромный заброшенный замок. И тихий голос, повествующий о том, как одна самоуверенная женщина из внешнего мира отняла у ребенка все, кроме жизни.

— Вы ошибались, когда говорили, что он играл в заботу. Максимилиан не умеет играть. Интриги, манипуляции — все это в его характере, да только актер из Ксиля скверный. Он всегда проживает свою роль.

Я обхватила колени руками, пряча лицо. А Тантаэ негромко продолжал:

— Может быть, раньше у него и был шанс всегда оставаться беспечным ребенком, пусть и глубоко в душе. Сложно повзрослеть, если впереди — прекрасная бесконечность, а позади тьма, на которую не стоит оглядываться. Вот только что будет, если они поменяются местами?

'А теперь он никогда не повзрослеет. Просто не успеет', — подумала я, и во рту у меня пересохло.

Стоило вспомнить, что заставило Максимилиана пойти на этот ритуал, как злость испарилась. Осталась только тоска.

— Я совсем запуталась, Тантаэ... Что мне делать?

— Жить дальше, — вздохнул древний, мудрый князь. — Как и мне, и ему. Что еще нам всем остается...

Ну да. Жить. Забывать, ошибаться и решать проблемы.

Кстати, о проблемах. Элен...

— Мне надо идти домой, — смущенно посмотрела я на Тантаэ. — Вы не проводите меня? Хотя бы до дома. Если честно, я чувствую себя не очень... уверенно.

— Разумеется, Найта. — Пепельный князь галантно протянул руку, помогая мне подняться с лавочки. — Тем более мне есть что обсудить с эстиль Элен.

От неожиданности я чуть не рухнула обратно на лавку.

— Не надо, — попросила я, заикаясь от страха. Ладони стали противно влажными. — Понимаете, мама сегодня немного не в духе. Дело в том, что я сегодня вышла из дома... слишком громко.

— Спасибо за предупреждение, — улыбнулся Тантаэ, — но этот разговор не стоит откладывать. Если промедлить, то история с неудавшимся жертвоприношением может просочиться наружу и обрасти лишними деталями. Вы же не хотите, чтобы эстиль Элен узнала об этом событии из третьих уст? Например, во время переговоров с Орденом Контроля и Созидания?

— Ну, уж нет. — Меня передернуло. — Лучше я ей сама расскажу.

Дорога до дома показалась мне вечностью. Мы шли молча. Я старалась не слишком опираться на руку Пепельного князя, не выдавать своей слабости. Он больше не пытался оправдывать Максимилиана. Подозреваю, что думали мы об одном и том же.

Бездна, как все было просто еще вчера! Были враги — побежденные, друзья — верные, семья — опора в этом ненадежном мире. И была мечта. Вернее, был. А теперь я не знала, что и думать. Злость и обида прошли почти бесследно, оставив после себя лишь напоминание-предупреждение, кисловатый привкус страха на границе сознания. Вряд ли я смогу когда-нибудь простить Максимилиана... Но и просто забыть о нем не получится.

Вечные боги! Ну, пусть он вернется, хотя бы для того, чтобы сказать 'прощай'...

И еще Тантаэ... Что будет с ним? Ведь ясно же, что этих двоих связывает нечто большее, чем дружба. Одна боль и одна война на двоих — горькая замена юности. Долгие века они выживали лишь потому, что заботились друг о друге. Теперь у каждого был свой клан и свои цели — свой воздушный замок, возведенный на обломках прошлого. Но что будет, если вынуть камень из основания?

Замок обрушится, увлекая за собой всех, кто нашел приют под его крышей. А все из-за одной глупой равейны, не вовремя предложившей помощь тому, кто не смог от нее отказаться. Неужели я невольно разрушила столько жизней одним прикосновением?

Нет, я сойду с ума, если буду думать об этом! И если останусь в этом городе — тоже. Здесь все несет на себе отпечаток этой короткой войны. Куда бы я ни пошла — на электричку, в парк или даже в школу, я буду вспоминать. Говорят, что время лечит, но это время еще надо как-то прожить. Да еще целый год с моими так называемыми одноклассниками... Брр, вот уж куда я точно не вернусь, так это в школу. Элен, конечно, не одобрит, да и на фоне брата, в своем нежном возрасте уже отучившемся целый год на самом сложном факультете в Академии, я буду выглядеть неважно, но что делать...

— Прошу прощения за вмешательство в ваши мысли, Найта, — внезапно сказал Тантаэ. — Но у меня есть небольшой совет для вас. Если не хотите продолжать обучение в человеческой системе образования, почему бы вам, подобно вашему многоуважаемому брату, не переключиться на магическую?

— Магическую? — ошалело переспросила я. Меня разобрал смех — нервный, на грани истерики. — Мне, равейне, учиться заклинаниям? Общаться с этими занудами волшебниками? Корпеть над пыльными фолиантами? Мне, равейне! Вы спя... в порядке?

— Необязательно посещать лекции, — успокаивающе сжал мой локоть Тантаэ. — Существует и заочное обучение. К тому же вы, если я, конечно, не ошибаюсь, что-то говорили о намерении уделить внимание целительству?

— Не ошибаетесь, — осторожно подтвердила я. Куда он клонит, интересно знать?

— Будущим магам-целителям преподают множество различных дисциплин. Поверьте моему богатому на травмы опыту, в лекарской науке есть множество аспектов, которые не зазорно изучать даже равейне. Например, алхимия, — продолжил Пепельный князь. — Не спорю, иногда удобнее пользоваться памятью тех, кто был до вас, но уверяю, знания, усвоенные на собственном опыте, применить будет гораздо легче. К тому же всегда приятнее осознавать, что вы чего-то добились самостоятельно, не прячась за спину старших... а тем более мертвых.

Да, и не поспоришь. К тому же Дэриэлл вполне может помочь мне с поступлением и с заочным обучением. Его поручительство дорогого стоит.

Ученица Дэриэлла... Неплохо звучит.

— Даже не знаю, — вздохнула я. — На вступительных экзаменах наверняка потребуют проявить академические знания, которых у меня нет.

— Есть очень простой совет, — улыбнулся мне князь. — Выясните свою сильную сторону и выберите тот вид экзамена, на котором будете чувствовать себя уверенно. Если результат поразит комиссию, никто не будет спрашивать вас, как именно вы прошли испытание.

Я загорелась идеей. Так, какая у меня сильная сторона? Э-э... Поставим вопрос по-другому: что мне вообще известно о науке исцеления? Ауру сканировать не умею, дара целителя у меня нет, зелья... стоп. Дэриэлл с детства пичкает меня сведениями о своих ненаглядных ядах и противоядиях, так что в этом я более-менее разбираюсь.

Живем!

— Спасибо вам, Тантаэ. — Я искренне поблагодарила Пепельного князя. — Если честно, я просто не представляла, как можно вернуться к обычной жизни после всего этого.

Князь вежливо придержал дверь, пропуская меня внутрь. При последних моих словах он насмешливо улыбнулся:

— Да вы, я смотрю, подхватили опасный вирус, Найта... Он называется тяга к приключениям. И, боюсь, даже всему факультету исцеления с ним не справиться.

Перед тем, как нажать на звонок, я еще раз переспросила Тантаэ:

— Вы уверены, что хотите поговорить с мамой? А вдруг попадете в эпицентр семейного скандала?

— Ну что вы, Найта, — усмехнулся Пепельный князь. — Скорее это вам надо надеяться на то, что в присутствии гостей эстиль Элен не станет обсуждать ваши маленькие домашние проблемы.

Медленно накатило на меня понимание.

— Так вы просто хотите меня прикрыть? — засияла я идиотской улыбкой.

— Кто знает, кто знает...

Подбодренная сообщнической ухмылкой Тантаэ, я собралась с духом и нажала-таки на заветную кнопку. В квартире кто-то вскрикнул, что-то упало и покатилось, потом об это упавшее, судя по звукам, споткнулись, выругались (Хэл, ну, не позорь ты меня перед гостем!)...

Дверь тихо скрипнула. На пороге стояла... Айне.

Несколько секунд мы ошалело пялились друг на друга. Точнее, это я пялилась, а она просто переминалась с ноги на ногу с недоверчиво-радостной улыбкой.

— Что ты здесь делаешь? — выдавила я из себя. — Привет.

— Привет... Жду тебя. Так ты все-таки живая?

— Как видишь... Что упало?

— Хрустальный шар. Ну, тот, который у вас в прихожей для красоты стоит.

— Он себе хоть ничего не сломал?

— Шар?

— Хэл.

— Ругается — значит, цел. Они не сердятся, Найта, — очень серьезно добавила пророчица, бросая настороженный взгляд на моего спутника. — Я им все рассказала.

Сердце упало в пятки.

— Что — все?

Лицо Пепельного князя застыло, выдавая высшую степень напряженности. Беспокоится за Максимилиана, или это обычный иррациональный страх перед пророческим даром?

— Я кое-что видела, Нэй, — виновато вздохнула пророчица. — Две дороги. И одна из них обрывалась сегодня. И в конце пути было... были... — Айне нервно сглотнула, выталкивая из себя непослушные слова. — Был холодный камень, тьма и три мертвеца. Ты, он и еще он, — совсем тихо закончила пророчица, указывая взглядом на Тантаэ. Пепельный князь стойко выдержал испытание, не отведя глаз.

Хм... Я... Ну, здесь ничего объяснять не надо. Чирк по горлу — и все. Добро пожаловать в экспресс на тот свет. Тантаэ тоже, похоже, не слишком удивлен тем, что едва избежал смерти. Видела я эту смерть, синеглазую, с крыльями... Правда, без косы. Зато с когтями. Но при чем здесь Максимилиан? Ритуал-то проводился, чтобы он получил возможность выжить... Или прав Тантаэ, и цена оказалась бы слишком высокой для него? И Айне ведь не сказала 'смерть', что могло бы означать просто выбор другой дороги или глобальные перемены. Она сказала 'мертвецы'. Это что-то да значит.

— А вторая дорога? — спросил вдруг Тантаэ, пристально глядя на пророчицу.

В воздухе повисло напряженное молчание. Темно-желтые глаза подруги полыхнули вдруг нечеловеческим светом. Я внутренне сжалась в ожидании ответа.

— Там тоже есть свои развилки и мертвецы. Решать вам.

По спине мурашки пробежали, будто над нами пронесся порыв ветра. Айне постояла еще на пороге, а потом молча направилась вглубь квартиры, кажется, на кухню.

Тантаэ последовал за ней, но я ухватила его за рукав.

— Никогда так больше не делайте, — тихо попросила я удивленного князя. — Айне не любит, когда из нее выдавливают пророчества.

— Почему? — так же тихо переспросил Тантаэ, ненавязчиво выдергивая из моих пальцев скользкую ткань.

— А вы бы хотели взять на себя ответственность за жизнь своих близких? Или всего мира? То-то же.

В коридоре я нос к носу столкнулась с братом, водружающим хрустальный шар обратно на подставку.

— Явилась? — неприветливо поинтересовался он, глядя исподлобья. — Еще и дружка привела... Нового.

— Где мама? — спросила я, игнорируя нападки. Каюсь, заслужила, но Тантаэ-то здесь при чем?

— Морги осматривает, — сказал, как плюнул, Хэл.

— Меня ищет? И как она?

— Твоими стараниями чуть не поседела. Еще одна такая выходка, Нэй... — Хэл наклонился близко-близко, так, что мне даже стали видны алые искорки в глубине зрачков. — ...и ей больше искать не придется. Я тебя сам убью. И воскрешу в качестве иллюстративного материала для курсовой.

— Ну да, наверное, мертвая и послушная дочь обрадует ее больше, чем живая, но истеричная, — съязвила я. Хелкар вспыхнул, развернулся и быстрым шагом пошел в свою комнату. — И, кстати, князь Пепла Времени пришел не ко мне, а к маме! — крикнула я ему вдогонку.

В гостиной все было гораздо спокойнее. Тантаэ уставился в окно невыразительным взглядом, Айне, впавшая в апатию из-за сцены в коридоре, почти в точности копировала его позу и выражение лица. Когда я вошла, она едва шевельнулась.

— Я позвонила Элен, — вяло отчиталась пророчица. Князь прислушался. — Она скоро будет. Ты в порядке?

— Да, все нормально. — Я с ногами устроилась в кресле. — Голова иногда кружится, а так ничего.

— Расскажешь, что там произошло?

— А разве ты сама не знаешь? — удивилась я. — Ты же вроде... видела.

— Нет, — стушевалась Айне. — Видение было весьма... неясным.

— Давай я завтра расскажу, а? — взмолилась я, откидывая голову на спинку. Ох, лишь бы не заснуть! — А еще лучше — дождись, пока придет мама. Князь Тантаэ собирался прояснить ситуацию, и ты заодно послушаешь. А остальное потом у меня спросишь. Идет?

— Идет, — уныло согласилась пророчица. Я же решила все-таки рискнуть и закрыла глаза...

Зря я это сделала, конечно. Мамино возвращение я проспала самым позорным образом. Представляю, какой шок она испытала, увидев мое бездыханное на первый взгляд тело. Меня сразу кинулись осматривать на предмет ран и травм. Когда таковых не обнаружилось, Элен с облегчением вздохнула и тут же нахмурилась:

— И что здесь произошло?

Тантаэ встал с дивана, мягко отвлекая внимание на себя.

— А вот об этом я и хотел поговорить с вами, эстиль. Если вы позволите... И давайте перейдем в другое помещение. Девочка пережила очень тяжелую ночь, неудивительно, что она не в лучшей форме.

Мама со вздохом укрыла меня пледом и обернулась к Тантаэ:

— Будь по-вашему, князь. Пройдемте... пожалуй, на кухню. Мне срочно необходимо выпить чашку кофе.

— И я бы не отказался. С позволения уважаемой эстиль...

Айне немного поразрывалась между благородным стремлением проследить, чтобы со мной все было в порядке, и желанием узнать, что же все-таки произошло. Но вскоре я заснула по-настоящему, и ручаться могу, что победило любопытство.

Иногда в мой сон прорывались удивленные возгласы и запах кофе. Но усталость, и физическая, и моральная, была так сильна, что я почти сразу проваливалась обратно в небытие. Лишь один раз внимание зацепилось за одну реплику:

— Вы думаете, на этом все кончится? — с надеждой протянул усталый женский голос.

— Кончится? — В низком, глубоком мужском голосе прозвучало сомнение. — Для кого? Для него или для нее?

— Для них.

— Вы только что сами ответили на свой вопрос, уважаемая эстиль...

Сквозь сон я улыбнулась. Для нас... Звучит обнадеживающе.

Может, он все-таки вернется?

Глава 7

Время шло. Я почти не вспоминала о той ночи, когда чуть не совершила самую большую в своей коротенькой жизни глупость. Быт налаживался. Поначалу, конечно, меня тревожили ночные кошмары. В них было много крови и темноты, и я частенько просыпалась с криком — весь дом, наверное, будила. Но день проходил за днем, накапливались новые впечатления, и — вуаля! — одним прекрасным утром я поняла, что мне уже в который раз снится безобидная дребедень.

Инквизиция тоже не давала о себе знать. Послушать дипломатов Ордена Контроля и Созидания, так все произошедшее в Зеленом — одно большое недоразумение. Там недопоняли, здесь проявили излишнюю инициативу... В общем, переговорщики виляли, а из пленных не удалось выдавить никакой полезной информации. Те семеро, что были захвачены во время атаки на город, покончили с собой, использовав спрятанные в одежде амулеты. Расследование Северного князя объявили подтасовкой фактов, модель Иллюзиона — необоснованными измышлениями. О загадочной третьей силе по-прежнему было известно лишь то, что она, скорее всего, существует — и этого явно не хватало для ответных действий. Как сражаться с тем, о ком ничего не знаешь?

Отношения с домашними наладились. Элен и Хелкар не вспоминали о той некрасивой сцене, а я старалась не перечить им даже в мелочах. Только однажды сорвалась.

Это произошло, когда к Элен пришли гости. Несколько равейн, из тех, что держали оборону в Зеленом, пока я шаталась по лесам. Эти милые женщины взяли хороший старт, с порога поименовав меня 'уважаемой королевой' и 'эстаминиэль Дэй-а-Натье'. В ответ я буркнула что-то не особенно вежливое и сильно смущенное, но определенно приветственное — и сбежала в свою комнату. Вся компания во главе с Элен уютно устроилась в гостиной, прихлебывая разбавленное вино и обсуждая последние сплетни. Мама была в восторге — раньше в этом городе у нее вообще не было друзей, а теперь завелось сразу несколько, и все ею восхищаются. Элен то, Элен это, а ваша милая дочь, о, эта ее звезда... Проходя мимо приоткрытой двери, я краем уха уловила одну фразу, да так и застыла.

— О да, вы правы, он ужасный человек... Так обмануть бедную девочку...

— Ар-Нейт считает, что его оправдывает желание выжить. И не она одна, кстати, — заметила в ответ одна из гостий.

— О нет, вы не правы, он чудовище, и то, что он хотел сделать, чудовищно...

В глазах помутилось от гнева. Не понимая толком, что делаю, я пинком распахнула дверь. Благородное собрание удивленно уставилось на меня, не пытаясь изображать благоговейный трепет перед одной из эстаминиэль.

— Чудовище... — прошипела я, невольно копируя едкие интонации Максимилиана. — Это вы — монстры, все до единой. Если бы хотя бы одна из вас посвятила часть своего драгоценного времени действительно полезным исследованиям, этого бы вообще не случилось бы. Максимилиан бы просто пошел и купил противоядие в аптеке. А вы... Вы все возитесь со своими удобрениями и слабительным, пока он медленно умирает! А сколько еще таких же древних и единственных в своем роде умрет, пока вы все наконец-то задумаетесь?

— Найта, солнышко... — растерянно пробормотала мама, отводя с лица черную прядь. — Как ты можешь так говорить?

— Могу! — огрызнулась я. — Ничтожества, вот вы кто! Бесполезные ничтожества с бесполезной работой! К тебе это, конечно, не относится, прости, мама.

— Ты не можешь об этом рассуждать, милочка! — фыркнула одна из этих стервочек, та, которая при встрече обозвала меня 'госпожой королевой'. И куда подевалась вся вежливость?

— Могу! — упрямо повторила я. — И если вы не хотите искать средство, то это сделаю я. А вы сидите, копайтесь в своих удобрениях и пилюльках от запора!

— А в первый раз было 'слабительного', — хмыкнул Хэл, выглядывая из коридора.

— Да по фигу!

Я хлопнула дверью и заперлась в своей комнате, позабыв, зачем шла на кухню. Вечером у нас с мамой состоялся еще один задушевный разговор, но на этот раз обошлось без крика. Я посвятила ее в свои планы поступить в Академию. Как ни странно, Элен приняла мои идеи на 'ура'. По ее мнению, человеческая система обучения себя исчерпала, но вот в магической она видела некий потенциал. А возможность моей подготовки под руководством Дэриэлла вообще привела ее в буйный восторг. В тот же день мама послала в Академию заявку на зачисление. Так что теперь у меня редкий вечер выдавался свободным. Я тщательно штудировала толстенные справочники, подбирая подходящий рецепт для вступительных экзаменов, а однажды даже набралась смелости и связалась с Дэриэллом.

Целитель ужасно обрадовался. Услышав просьбу, он для приличия посомневался, потеребил косу, но все же согласился выступить моим поручителем при зачислении.

— Ты только не забывай меня. Обязательно приезжай, не этим летом, так следующим, — попросил меня напоследок аллиец, тепло улыбаясь. Глаза у него были зелеными, как у меня, Элен или Хэла, будто он был нашим родичем. — Кстати, как тебе мой подарок? Понравился?

— Ты о платье? — смущенно хихикнула я и опустила глаза, как заядлая кокетка. — Очень понравился. Уникальная вещь в своем роде... Долго выбирал?

— Нет, ну что ты. Увидел — и сразу понял, как на тебе это будет смотреться, Нэй... Пришлось, правда, подождать девять лет, пока ты до него дорастешь.

Целитель заговорщически подмигнул мне из-под длинной челки.

— Чего? — ошалело заморгала я. — Ты на что намекаешь?

— Все подробности — только при личной встрече. Удачи на экзаменах, — невозмутимо закончил Дейр и оборвал связь. 'У, аллийская зараза! — только и осталась мысль. — Вот доберусь до тебя!'

Угрозы угрозами, но я прекрасно понимала, что вживую увижу его еще не скоро. Экзамены традиционно проходили в октябре. До визита на факультет исцеления в Академии мы с Этной собирались съездить на море отдохнуть перед трудным годом. Так что страшная и ужасная месть откладывалась на неопределенный срок.

С этой поездкой на море вообще получилось очень странно. Мы давно ее замышляли. Хотели всей дружной пятеркой — я, Айне, Джайян, Этна и Феникс — съездить на один из популярных человеческих курортов, покупаться в 'море-окияне', позагорать вдоволь и заодно отдохнуть от родительской опеки. Но в итоге Феникс вместе с матерью и отцом отправилась в другую страну навещать каких-то дальних родственников, у которых была то ли свадьба, то ли похороны... Не важно. Главное, что собиралась вся семья. Джайян в который раз повстречала 'парня своей мечты', и теперь для нее покинуть его на целых две недели было немыслимо.

У Айне не было никаких дел, но она старательно отмалчивалась, загадочно улыбаясь в ответ на наши все более и более нервные расспросы. В итоге она 'просто не поехала', потому что 'вы сами поймете'. Пророчица, что с нее взять.

Путевку мы купили на начало сентября. Так что к ежедневным занятиям по лекарскому делу прибавились походы по магазинам с целью набрать 'отпускной' гардероб. Феникс, всерьез решившая взяться за мою внешность, неизменно сопровождала меня на этих пыточных мероприятиях, внося свою лепту в долгие споры с продавцами на тему моды, цены и качества.

Но, несмотря на огромное количество дел и постоянное 'вращение в обществе', я чувствовала себя ужасно одинокой. После похода с Ксилем во мне что-то серьезно изменилось. Иногда я с тоской смотрела на окружающих меня людей и в каждом встречном находила тени знакомых черт. Взъерошенные волосы, высокий рост, бледная кожа — малейшие сходства напоминали мне о нем. Эти моменты быстро проходили, и я никогда никому о них не рассказывала, но осадок оставался.

Единственной отдушиной были разговоры с Тантаэ.

Да уж, удивительно, но факт. Я очень быстро подружилась с Пепельным князем, если это можно было назвать дружбой. Он оставался неизменно вежливым, порой даже слишком, обращаясь ко мне исключительно на 'вы'. Не слушая моих протестов, Тантаэ продолжал называть меня нейтральным 'эстиль' и, если на что-то сердился — 'многоуважаемая эстаминиэль'. Я очень хотела звать его Таем, но чувствовала, что никогда не смогу этого делать — уж слишком сильно ощущалась между нами разница в возрасте и жизненном опыте. Тем не менее иногда мне казалось, что на всей земле нет более близкого и понимающего существа, чем глава клана Пепла Времени.

Мы могли говорить с ним о чем угодно — о погоде и политике, о последних новостях, общих знакомых и общих проблемах... Тантаэ всегда готов был помочь советом и делом. Единственный, кого мы не упоминали в наших беседах обо всем на свете, — это Максимилиан.

Максимилиан...

Само имя стало запретным. Даже мама и брат говорили 'он' и 'тот самый князь'. Я не знаю, что было бы для меня более мучительным — этот молчаливый заговор или нравоучительные напоминания. Но сейчас даже та ругань, которую на него обрушили все знакомые в первые дни после того происшествия, казалась мне недостижимым блаженством.

Я хотела забыть его, но в глубине души ужасно боялась, что именно это однажды и произойдет. Во время приступов тоски, когда мне всюду мерещилось его лицо, это ощущалось особенно остро.

...Вот подобная ерунда и вертелась у меня в голове, когда в комнату зашел Хелкар. Я как раз паковала вещи. Завтра ночью мы с Этной наконец вылетали на курорт. Я надеялась, что там, вдалеке от всего привычного, под жарким тропическим солнцем, мне станет полегче.

— Быстро время прошло, — заметил брат, присаживаясь на краешек стола. Короткая лохматая косичка топорщилась, придавая Хэлу очень забавный вид. Кстати, внешне мой брат был точной копией Элен или меня — с равейнами и их детьми это часто случается, особенно если они наследуют магический дар. Только у брата и мамы глаза были ярко-зеленые, как будто контактные линзы, а у меня — светлые, почти прозрачные. Но в остальном мы с Хэлом были ужасно похожи. Вот и сейчас я почти машинально скопировала его позу, умащиваясь на закрытом чемодане.

— Для кого как, — вздохнула я. — Мне казалось, что этот день никогда не наступит.

— Так хочется на море? — сочувственно поинтересовался Хэл, почесывая затылок. Я невольно улыбнулась.

— Да нет, просто мне надо сменить обстановку. Да и перед визитом в Академию лучше основательно зарядиться солнцем. Говорят, там у вас жутко мрачное местечко.

— Ну да, — хмыкнул брат. — Много они понимают. Ничего не мрачное. Конечно, да, туманы триста шестьдесят три дня в году, прохладно даже летом, да и забираться приходится в горы... Но вообще терпимо. Кстати, об этом я и хотел с тобой поговорить.

— О терпимости или о погоде?

— Ни то ни другое, — расплылся юный некромант в профессионально зловещей улыбке. — Это насчет твоего обучения в Академии. Видишь ли, я там на очень хорошем счету...

— Намекаешь на то, чтобы я не опозорилась на экзаменах и не уронила твою честь?

— И на это тоже. Но вообще-то я хотел предложить помощь.

— Ты? — удивленно протянула я. — Ты же в алхимии — полный ноль. Без обид.

— Полный и круглый, — согласился брат. — И даже Дэриэлл не смог это исправить. Все дело в том... — Он спрыгнул со стола и уселся рядышком со мной на жалобно скрипнувший чемодан. — ...что мы с тобой вряд ли увидимся до Нового года. Я уже на втором курсе, и мы едем на двухмесячную практику по разным древним катакомбам и захоронениям. Это в начале октября. А в Академию я отбуду уже в сентябре.

— Ну да, — скисла я. — Значит, до отъезда не увидимся. Я раньше середины сентября не вернусь.

Хэл уныло вздохнул:

— Так уж получается. А, насчет помощи. Как я уже говорил, я в Академии на очень хорошем счету. И декан Мэйсон меня очень ценит. Я с ним поговорю, и он поможет тебе с экзаменами и с обустройством в Академии.

Я просияла.

— Спасибо, Хэл. Постой, — вдруг сообразила я. — Декан Мэйсон — это твой декан? Тот самый профессор Мэйсон, который преподает у вас...

— Боевую некромантию, — закончил Хелкар.

— И как он мне поможет с целительством? — растерялась я.

— Найта! — Хэл звонко щелкнул меня по лбу. Я ойкнула — сил братишка не пожалел. — Ты дура, что ли? Я же сказал, что он декан. А значит, знает и декана факультета исцеления.

— Хэл, ты чудо!

Я порывисто обняла брата, от полноты чувств чмокнув его в макушку. Хелкар демонстративно скривился.

— Потом поблагодаришь, я еще ничего не сделал... А вообще... удачи тебе на экзаменах!

— Спасибо! — улыбнулась я.

Когда Хелкар закрыл за собой дверь, меня охватило странное волнительное нетерпение. Я дважды обошла комнату, поправляя занавески и покрывала и механически переставляя безделушки на полках, потом сняла с полки учебник, пролистала, бессмысленным взором окидывая строчки, и поставила обратно. Было такое ощущение, словно меня наполнили каким-то легким газом — еще чуть-чуть и взлечу под потолок, как шарик. 'Надо распланировать завтрашний день, чтобы ничего не забыть перед поездкой', — подумала я и, с трудом уняв беспокойство, села за стол и выдвинула ящик. Там, среди старых конспектов, старых дневников и альбомов для рисования, аккуратной стопочкой были сложены общие тетради, те, что мы уже успели закупить для школы на следующий год. А теперь они оказались ненужными...

С чувством полной растерянности я вытащила наугад одну из них, в жесткой белой обложке, и открыла на первой странице, раздумывая, что же написать в планах. Не забыть загранпаспорт? Мама напомнит... Билеты? Они у Этны... Я задумчиво черкала ручкой по чистому листу и опомнилась только тогда, когда обнаружила, что машинально вывела в ровных светло-голубых клеточках слова:

1. Найти противоядие для Ксиля.

2. Вылечить Ксиля.

3. Съездить Ксилю по роже...

А дальше было намалевано что-то уж совсем непонятное, но с большими аллийскими глазищами и с длинной косой. Я улыбнулась — Дэриэллу такая забавная картинка понравилась бы. И, думаю, он непременно похвалил бы меня за такой немудреный план — ведь это значило, что начало моему исследованию уже было положено.

Пусть еще только здесь, в простой белой тетради на девяносто шесть листов.

Главное — первый шаг...

Остаток дня пролетел быстро. Перед сном я решила немного прогуляться по памятным местам. Давно откладывала это, боясь ненужных воспоминаний. Зря, как оказалось. Не знаю почему, но на что бы ни падал мой взгляд, у меня на душе становилось все легче. Наверное, потому, что эта прогулка была своеобразным прощанием с прошлым.

Старая, выщербленная дорога от вокзала.

Шесть лет я каждое воскресенье ходила по ней, спеша на электричку в Золотую, на курсы по химии. Асфальт почти стерся, обнажая щебенку. Люки выступали на добрую ладонь от поверхности. Кое-где сквозь трещины в покрытии проросла трава, сейчас по-осеннему пожухлая. От жары, наверное.

Шиповник вдоль дороги.

Весной, когда колючие кусты расцветали, на всей улице стоял легкий медовый аромат. Над розовыми лепестками весь день кружили пчелы, и жители окрестных домов не рисковали до заката открывать окна, дабы зловредные насекомые по ошибке не залетели в их квартиры. Шиповник посадили лет тридцать тому назад. Когда-то это было подобие декоративной изгороди, но за долгое время кусты разрослись, и теперь в густых зарослях с трудом угадывались очертания вытянутых прямоугольников. Но я точно знала, что в середине ветки образуют подобие крыши. В этом колючем домике мы с подругами в детстве часто играли. Это было наше тайное убежище. Оно и сейчас казалось мне самым надежным в мире.

Улица...

Она прилегала к 'темным' кварталам, и по иронии судьбы на ней горело всего два фонаря — в начале и в конце. Остальные уже много лет были просто железными столбами с отвалившимися или разбитыми лампами. Удивительно, как они до сих пор не проржавели. У одного из фонарей был оплавленный бок — моя работа.

А дальше...

Если пробежать по этой улице вниз, не переломав себе при этом ноги, то можно оказаться в городском парке. Вообще-то это был почти настоящий лес. По крайней мере, деревьям здесь лет по сто, не меньше, да и росли они как вздумается. О дорогах и речи не шло — несколько хорошо натоптанных тропинок, и все. Чуть дальше городской парк сливался с загородным лесом и становится поистине непроходимым.

Еще недавно в этом лесу обитало чудовище — еловый т'лар. Видно, кто-то из магов серьезно обидел настоящего хозяина леса, вот он после смерти и решил отомстить. Сейчас от логова т'лара не осталось и следа. Инквизиция, несмотря на все ее недостатки, прекрасно работает с нежитью. На вид здесь все в порядке. Тонких псевдошишек не видно. Да и кратер от взрыва успел зарасти травой.

Жизнь не стоит на месте.

Я ненадолго задержалась у воронки, а потом направилась в глубь леса, на полузаросшую поляну. Туда сложно было добраться, если заранее не знать дороги. Меня вело чутье... и память. Сколько раз я проходила этот маршрут в своих кошмарах!

А вот на поляне почти ничего не изменилось. Бетонные блоки все так же образовывали подобие алтаря. С тех пор несколько раз шли дожди, и уголь почти смылся, но и сейчас на шершавой поверхности можно было разглядеть черные письмена.

Да уж. Я невольно поежилась, проводя рукой по холодному бетону. Почему-то в дневном свете размытые угольные линии выглядели особенно зловеще. Или в прошлый раз я была занята другими мыслями?

Может быть...

Домой я вернулась с удовольствием. В ногах чувствовалась приятная усталость. Я даже слегка проголодалась. Ну и хорошо, на сытый желудок спать вредно. А мне нужно было хорошенько выспаться — завтра меня ожидал ночной перелет, и тогда отдохнуть вряд ли удастся.

Я неторопливо умылась, переоделась и застелила постель. Мама с братом уже давно легли спать, не дожидаясь меня, поэтому я не стала желать им спокойной ночи, а просто закрыла дверь комнаты на щеколду, погасила свет и калачиком свернулась в одеялах. Мои ожидания оправдались — сон пришел почти сразу. Только вот странным он оказался...

Все началось с запаха. Свежего, чуть пряного запаха разогретой солнцем травы, который мягко наполнил легкие, убаюкивая и обещая покой. Я лениво перекатилась по подушке, оглядывая комнату из-под опущенных ресниц. В тусклом сиянии ночного светила я заметила, как с подоконника бесшумно соскользнула тень.

— Мм? — сонно улыбнулась я незваному гостю. Какой чудесный сон!.. Жаль, что этого не может быть на самом деле...

— Спи, Найта, — прошептала тень. — Я ненадолго.

— Не уходи, — тихо попросила я. — Ты обещал мне свои сны. И до сих пор не показал ни одного.

Тень замерла в шаге от моего уютного гнездышка.

— Найта... Какая же ты упрямая! Но, знаешь, сейчас я этому рад.

Я закрыла глаза. Веки стали невозможно тяжелыми. Старая кровать прогнулась, принимая на себя вес еще одного тела. Я перекатилась по простыням, прижимаясь к знакомому теплому плечу, окутанному травяным запахом.

— Спи, мелкая. Пока я еще с тобой...

— Не отпущу, — улыбнулась я, проваливаясь в сон.

Мне снился замок.

Огромный и старый, он словно врос в скалы. Его черные полуразрушенные башни нависали над быстрой, но бесшумной горной рекой и мрачным лесом, погруженным в вечные туманы.

Мы лежали бок о бок на огромном лугу, заросшем высокой золотистой травой и белыми цветами. Сейчас их венчики были закрыты, но сквозь сомкнутые восковые лепестки просачивался сладковатый аромат, внося свою ноту в симфонию ночного луга.

Отсюда замок казался слитной черной громадой. Но мне нравилось разглядывать его древние башни на фоне звездного неба. Было в этом месте что-то такое... родное и забытое.

— Когда-нибудь я буду жить здесь, — уверенно сказала я, обращаясь к звездному небу.

Рядом послышался серебристый смех, и знакомый голос ответил:

— Ну, это вряд ли. Видишь ли, здесь могут жить лишь потомки Аллейн Северной или члены их семей. Остальные могут лишь ненадолго остановиться здесь с позволения хозяев.

— А кто сейчас здесь хозяин?

— Я. Других не осталось. У Аллейн был один сын и один внук.

Некоторое время мы просто молчали, разглядывая силуэты башен. Потом я спросила:

— Ксиль?

— Мм?

— А ты возьмешь меня замуж?

— А ты хочешь?

— Да.

— Странная ты.

— А все-таки?

Над ухом грустно вздохнули. Потом я почувствовала, как прохладные губы осторожно прикасаются к виску.

— Не говори глупостей. Какой замуж, подрасти сначала, дуреха...

И почему-то это 'дуреха' было совсем не обидным. Слишком много нежности в нем собралось.

Замок и ночной луг сменились странными далекими видениями. Но в них была своя прелесть. Рядом ощущалось присутствие, и это грело сильнее огня. В конце концов, так ли уж важен сюжет, если рядом есть он?

В какой-то момент все изменилось. Я не знаю, с чего это началось. Просто я почувствовала, что снова одна. Мне стало грустно, так, что захотелось плакать.

От слез я и проснулась.

С трудом разлепила заплаканные глаза... 'Ох, галлюцинации начались', — пронеслась шальная мысль.

'Галлюцинация' стояла у открытого окна, неторопливо застегивая рубашку.

— Максимилиан! — крикнула я, отбрасывая одеяло.

Босые пятки лишь на мгновение коснулись скрипучих досок, а потом я восторженно повисла у него на шее.

— Так это был не сон? — спросила я с глупой улыбкой и потерлась щекой о его шею. Теплый и уютный... Как мечта.

— Смотря что ты имеешь в виду, — вздохнул Ксиль. Он выглядел очень грустным.

— Что с тобой случилось? — спросила я, ощущая смутную тревогу, но не понимая ее причин.

— Ничего, малыш. — Он зарылся лицом в мои спутанные пряди. — Ничего. Ложись спать. Мне пора.

— Нет!

Это вырвалось против воли и громче, чем я ожидала.

— Тише, разбудишь других... Мне пора, Найта, — повторил он мягко, но твердо.

Я чувствовала, что вот-вот снова расплачусь.

— Я заходил попрощаться, — виновато сказал Ксиль и ласково погладил меня по шее, по спине... — Боюсь, что нашему знакомству пришел конец, как и этому приключению.

Он осторожно выпутался из моих объятий и запрыгнул на подоконник. Темный силуэт четко выделялся на фоне светлеющего неба.

— Ну, прощай, что ли, Найта.

В голосе его чувствовалась улыбка.

Наверно, мне тоже следовало сказать 'прощай'. Но я не могла. Что-то стояло в горле, не пуская слова.

Ты вернешься?

Он обернулся в последний раз.

— Я не знаю, мелкая. Прости меня.

— Максимилиан!

Он просто исчез, растворился в предутренних сумерках. От моего неосторожного оклика мама проснулась, и теперь в дверь отчаянно колотили, требуя поднять щеколду.

Я не слушала их. Я стояла и смотрела, как светлеет небо. Ветер задувал в раскрытое окно и шелестел страницами белой тетради.

Конец ночи. Начало дня.

Я вернусь. Обещаю.

Я клянусь

Ненаписанными стихами,

Что вернусь

И останусь навек с тобой,

Что проснусь

Под бездонными небесами,

Сброшу груз

Вниз, в гремучий морской прибой.

Этот мир

Слаще самой кровавой сказки,

Сердцу мил,

Да вот милость слепит глаза.

Сто светил

Догорят, остановят пляски.

Я вернусь.

Ведь иначе никак нельзя...