Попаданец в Сталина.

Попаданец в Сталина.

Не моя тема, но праздником победы навеяло...

Демография.

— Таким образом, я считаю, что территорию Прибалтики и Западных Белоруссии и Украины, нам будет необходимо серьезно чистить среди населения. Иначе там будет благодатная почва для вербовки германской разведкой шпионов и диверсантов. И в будущем военном конфликте с фашисткой Германией это может сыграть весьма плохую роль! — закончил доклад лысый мужчина в пенсне.

— Все это так, товарищ Берия! Все это правильно. Но это только с одной стороны. А если приглядеться с другой стороны... — заговорил я и вдруг понял что говорю не сталинским акцентом, а акцентом товарища Саахова, и с трудом подавил неуместный смешок.

Я попаданец в Сталина. Сейчас расскажу, как это случилось... впрочем, зачем? Сам я, когда читал романы про попаданцев, я сразу пропускал первую главу, где шел очередной дежурный баян про то как в простого человека долбанула молния и он переместился во времени. Или нашел портал. Или реинкарнация. Или древний артефакт. Кому эта чушь интересна? В жанре попаданчества важно не это. Здесь важно КАК я буду разгребать груз проблем развития общества в его трудные годы. ЧТО я буду делать?

Дежурный попаданец редко попадает в Сталина. Обычно он просто охламон с ноутбуком, который в июне сорок первого геройски в одиночку останавливает танковую группу немцев, а потом, настрелявшись вволю, едет поучать глупого вождя народа, как победить немцев и построить коммунизм. И расстрелять Хрущева надо. И спеть Высоцкого. И получить звание капитана ГБ. И запатентовать чужие изобретения будущего. В общем сафари плюс халява. Жадность одобряет.

А в Сталина подселяются обычно какие-то либерасты в своих романах. И потом мучаются метафизическим ужасом и пытаются покончить с собой. Им снятся дурные сны непристойного содержания. А мне дурных снов не снится. Я не либераст, восхищающийся Власовым и Бандерой, но и не твердолобый сталинист. Для меня Сталин не бог и не дьявол. Он обычный человек. Хотя политик незаурядный.

Объективно говоря, он лучший из того, что было в российской истории. Любой другой на его месте слил бы страну. Времена больно не простые сейчас. 1939 год. И я тупо попал в тело Сталина без всякого ноутбука и прочей информационной поддержки. Из РФ образца 2015 года. И всезнайкой все помнящим не являюсь. Так, кое-что читал, кое-что знаю... но не Вассерман это точно. Где-то рядом с Сургутом нефти много. Где-то в Бодайбо золотишка много. Где-то в Якутии алмазы. Автомат Калашникова, (спасибо НВП!) помню отчетливо, но так ли он хорош? Дрыгается как лошадь, меткость хреновая. А как устроен тот же "Абакан" я не знаю. В общем Мосинка рулит.

Ну, вот, прервал товарища Берию и слишком задумался. Пауза затянулась, а все сидят и смотрят чего я скажу умного. Надо продолжать мысль.

— Развитие, товарищ Берия, идет по объективным законам, — перешел я на сталинский акцент: — А что это значит? Это значит, что все что ни делается, то к лучшему. И не всегда благие намерения служат для пользы общества.

— Я не пойму, о чем вы товарищ Сталин? — новый нарком НКВД покрылся красными пятнами.

— А я сейчас объясню, — кивнул я: — Вот давайте порассуждаем. Наши органы вывезут всяких националистов, контру, уголовников, проституток из прифронтовой полосы в тихое и замечательное место с прекрасным климатом в центре СССР. И там они будут жить без всякого риска, поправляя свое здоровье. А в это время немец своими танками разотрет в пыль лучших людей, что останутся в зонах боевых действий. Проститутки будут жить в пионерских лагерях, а хороших комсомолок будут насиловать немецко-фашистские оккупанты? Уголовники будут получать паек, а замечательные люди будут дохнуть от голода? Националисты спрячутся от тягот войны, а порядочные люди и патриоты будут лить кровь? Разве это справедливо?

— Не справедливо, — согласился Берия: — Так что делать? Сразу всех расстреливать?

— Зачем расстреливать? Зачем еще больше отягощать свой груз души? — покачал я головой: — Думаете, все эти люди, которых увозят от тягот войны, все эти чеченские, крымские, прибалтийские нацисты, и просто уголовная шваль вам будут благодарны, за то что вы им спасаете жизнь? Они, наоборот, за это люто возненавидят советскую власть и лично товарища Сталина. А также его сатрапа, товарища Берию. Нам это надо? Нет нам этого не надо. Меня беспокоит репутация и органов в целом и лично ваша, товарищ Берия. Мы не будем ваш авторитет растрачивать на такую никчемную цель, как спасение идиотов и врагов советской власти. Природа сама все устроила мудро, как заметил великий ученый Дарвин — слабые не умеют выживать. И как бы мы не старались этих слабых спасти, они все равно будут стремиться к самоубийственным действиям. Так и черт с ними! Наша задача заботиться лишь о нормальных, порядочных людях. Я бы на твоем месте, Лаврентий, лучше вывез лучших людей, специалистов, молодежь из будущей прифронтовой полосы. Вот таких людей стоит поберечь!

— Как-то ты Коба все это вывернул... — растерялся Берия: — Так может всех этих любителей Гитлера, выслать ему в вагонах вместо зерна? Чего они тут нашу землю топчут?

— Не нравится мне такой подход, — сказал вдруг Буденный, тяжело поглядев на меня: — Какой-то он классовый... Элиту спасать от войны, а быдло пусть гибнет? Так что ли? Ты Коба растолкуй мне это.

— Семен, это не классовый подход, — не согласился я: — Это статусный подход. Классовый, это когда элита паразитирует на пролетариате. И Лаврентий как раз и предлагает, чтобы преступники паразитировали на порядочных людях. А я с этим не согласен. Но и с обратным вариантом тоже не согласен. Паразиты нам в обществе не нужны в любом варианте. И Гитлеру мы рабов тоже поставлять не будем. Обойдется. В СССР нет работорговцев.

— Так что ты предлагаешь? — начал нервничать Берия.

— Лично вам, товарищ Берия я предлагаю заниматься своим делом — охранять социалистическую законность, а не заниматься социальными проектами! — отрезал я: — Вам, товарищ Берия, конечно, хочется облегчить свою работу, сразу всех врагов переловить в массовом порядке. Но так не бывает. Более того, преступник для того и существует, чтобы органы могли развиваться и совершенствоваться. Диалектика, однако! Чем трудней участок работы для органов, тем на большую высоту вы поднимете свою бдительность и эффективность. Не хватит людей, увеличим кадровый состав. Не хватит оружия, создадим новое. А маниловщиной с переселением народов мы заниматься не будем. Если поймаете врага с поличными — судите и расстреляйте! Не поймали, пусть гуляет! Сколь веревочке не виться...

— Коба, а почему ты уверен, что немцы смогут оккупировать часть нашей земли? — недовольно спросил Ворошилов: — Ты не веришь в силу Красной Армии?

— От южных гор, до британских морей, Красная Армия всех сильней?

— И чему ты улыбаешься? Да, это так! Я уверен! — начал злиться Ворошилов.

— Успокойся! Я тоже в этом уверен, — спокойно ответил я: — Мы в состояние победить любого врага. Весь вопрос лишь в цене победы. Ты готов платить цену в 10 миллионов убитых граждан СССР? Лучших из лучших? Нет? Тогда нельзя быть беспечным и самоуверенным. Немцы уже не раз демонстрировали силу своих ударов. Они в состояние сломать любую оборону, если нападут неожиданно. Понимаешь, когда смотришь на двух бойцов, можно заранее узнать кто победит, но при этом редко бывает так, что победитель обходится без разбитой морды. Каждый успевает получить свою долю оплеух. Даже такая слабая страна как Финляндия это смогла показать, сопротивляясь Красной Армии. Шапками закидать не удастся никого. Тем более фашистов. С подходами разобрались?

— Разобрались, — кивнул Берия: — А какие конкретные тогда указания будут? Как решать проблемы подготовки к войне с фашистами?

— Для начала, нужно устроить широкие возможности всем желающим с новых территорий, трудоустроиться на новых производствах, которые мы развернем за Волгой. Уж за Волгу то точно ни один враг не дойдет. Это с гарантией. А вот приграничные производства надо сворачивать и не спеша эвакуировать. Вместе со специалистами. В приграничных республиках нужно оставить только добычу ресурсов и аграрное производство. Урал должен стать промышленным поясом СССР. Мы должны абсолютно исключить любую возможность нарушения производства оружия в первые месяцы войны. Как бы стремителен и страшен не был натиск врага.

— Серьезная задача, масштабная, — поморщился Берия.

— Она будет еще серьезней, если эвакуацию придется производить не заблаговременно, а под бомбами противника, разносящего наши эшелоны, — сухо заметил я: — Но панику заранее разводить не надо. В первую очередь, всю эвакуацию следует объяснять, как способ сблизить рудники Урала и заводы. Просто экономическая целесообразность. Но органам НКВД нужно не этим озаботиться. На ваши плечи ляжет груз задачи по спасению будущего СССР. Я имею в виду детей. И особо речь идет о детях способных и талантливых. И молодежи. Нужно будет разработать программы, чтобы переселить большую часть детей из приграничных округов. Впрочем и молодых женщин тоже. Им еще потом восполнять потери в грядущей войне.

— Как крепостник рассуждаешь! — стукнул Буденный по столу кулаком.

— Слушай заткнись, а? — разозлился я: — Ума нет считай калека? Вот тебя мы и пошлем под первый удар! Ты старый хер никому не нужен! А женщин и детей мы спасем! Ясно?

— Я не про это! — убавил гонор Буденный: — Я-то готов в бой первым! И детей спасать надо... просто ты как-то... не так рассуждаешь! Не по-большевистски!

— Ты себя назначил судьей? Чем ты не доволен? Может антипартийную группировку хочешь создать как Троцкий? Звиздеть будем ни о чем? Ярлыки вешать друг на друга? Еще раз вякнешь про мой недостаточный большевизм и уйдешь с понижением в должности! Коней разводить!

— Да я хоть завтра! Только и ты Коба, ведь про людей как я про коней! Разводить хочешь? Лучшую породу создать? — все побелев, слушали разошедшегося маршала.

— Что ты несешь? Пьяный что ли? — вздохнул я: — Тебя сюда партия на самый верх зачем засунула? Коневод хренов! Не хочешь быть политиком? Не хочешь принимать решения о людях? Тогда зачем ты тут? Тут как раз только о людях и думают! О людях, а не о конях! Такая вот нелегкая работа.

— Нет, ты скажи! Хочешь создать лучшую породу людей? — продолжил свой наезд Буденный. Я с изумлением посмотрел на разбушевавшегося маршала.

— Кажется я понял в чем твоя проблема Сема, — кивнул я после размышления: — Ты просто трус!

— Я трус?!! — взревел Буденный и возмущенно вскочил: — Объяснись!

— Только трусы боятся тех, кто лучше его! — холодно ответил я: — А ты Сема сейчас нам показал, что панически боишься, что появятся люди лучше тебя! И я не огорчен насчет тебя. Таких трусов как ты много! Стоит им услышать, как где-то начинают людей делить на статусы, согласно способностям, как они трусливо начинают сикать под себя, и орать про нарушение равенства. Ибо чувствуют, что сами они не имеют ни талантов, ни способностей.

— У меня нет талантов?

— Дело не в том, что есть на самом деле, Сема. Я считаю ты человек одаренный. Дело в том, как ты себя чувствуешь! И кем ты себя чувствуешь! Сильный и уверенный человек не будет истерить при одной мысли, что где-то происходит отбор талантливых и полезных родине людей.

— Я тебе не Сема, а Семен Михайлович! Я легендарный маршал! Я Буденный!!!

— Семен Михайлович, вы мешаете заседанию своими бессмысленными воплями! Выйдите из кабинета! — сухо приказал я. Буденный на подгибающихся ногах вышел из кабинета.

— Слюшай, что с ним? — с сильным акцентом спросил Берия Ворошилова. Тот с изумлением на лице пожал плечами.

— Так товарищи, вернемся к теме заседания, — хлопнул я по столу: — У Семена Михайловича случилась истерика и я догадываюсь почему...

— А почему? — хрипло спросил Ворошилов.

— А... — махнул я рукой: — Обычное дело. Скрытый троцкист.

— Не может быть! Он ненавидел Троцкого! — горячо сказал Ворошилов.

— Любовь к Троцкому тут не причем, — поморщился я: — Тут больше любовь к звиздежу не по теме! Поэтому товарищи кончаем звиздеть, а разговариваем по теме и аргументировано.

Сам я сообразил, почему прорвало Буденного. Он в глубине души считал себя умней Сталина. И тихо посмеивался в усы, над юродствующим генсеком. И тут в какой-то момент, я не смог хранить сталинскую маску вечно переспрашивающего и согласующего чудака, а начал рассуждать как тиран. Увы, мой класс ниже сталинского! Не могу я тихой сапой всех подводить к сути проблемы. Приходится казать ум и расчет. А серость, которая Сталина окружила это раздражает и пугает. Впрочем, это проблема любого политика — окружение. У Сталина еще более-менее с этим нормально. Вон и Буденный, побузит и назад прискачет с извинениями. Если не застрелится сгоряча.

Вбежал испуганный Поскребышев и зашептал мне на ухо. Я в раздражении сломал карандаш. Застрелился все-таки придурок! Опять во всем обвинят тирана Сталина!

— Видишь как оно Лаврентий! — хмуро сказал я Берии: — Вроде и человек надежный и опытный, а под плохое настроение берет и стреляется с дуру! Психология! А ты тут народы переселять собрался... "Веди Буденный нас смелее в бой!" Кто теперь поведет? Вот с кем я буду реформировать кавалерию? Ох-хо-хо... А ведь у меня были мысли насчет армии сдерживания, армии нового типа. Скифская тактика, понимашь... все на конях, диверсии...

— Первый раз слышу, — заинтересовался Ворошилов: — Что за армия сдерживания?

— Может термин и неудачный, — пожал я плечами: — Может правильней говорить Маневренная армия? Основное её предназначение это уметь задерживать противника в наступлении. Засады устраивать, диверсии, и быстро исчезать. Чтобы никаких блицкригов! В маршевом строю. Чтобы враг на коленях полз по нашей земле в наступление. Вот тогда он точно до Москвы не доползет! Устанет однако. А обычная армия к тому времени изготовится на рубежах обороны.

— Сейчас лучшая кавалерия это авиация! — заметил Берия.

— Золотые слова! Только штурмовая авиация. Разные там истребители несут лишь вспомогательные функции. А я вот как ни посмотрю, промышленность наша только истребители клепает. Причем отвратительного качества... ладно, об этом я с другими товарищами поговорю! С вами я хотел решать вопросы демографии.

— Хорошо, поговорим о демографии, — еле заметно ухмыльнулся Берия: — Вот выселим мы молодых девок в Сибирь, подальше от тягот войны, а толку? Парней то в армию призовем! И кто тогда детей им делать будет? Что ты на это думаешь Коба?

— Для начала я обозначу свою принципиальную позицию, — осторожно заговорил я: — Моногамия это изобретение буржуазного общества для сохранения капиталов семьи! Чисто физиологически один мужчина может иметь многих жен. Особенно, если он не обязан их обеспечивать, а они сами работают. Или получают поддержку государства.

— Так-то оно так... — с сомнением протянул Берия: — Но есть определенные традиции... уклад общества...

— Это да, — кивнул я и начал расхаживать по кабинету: — Тема деликатная. Многие женщины рассматривают мужчин как свою собственность. Индивидуальную. Да и мужчины такие же. Это Маркс мог тиснуть насчет института семьи в манифесте пару фраз, а мы тут разбирайся... Но нужда заставит и не так раскорячимся. Будем лучших бойцов отправлять на побывку в места компактного расселения женщин, рядом с заводами, где они будут задействованы на производстве. Пусть все решается естественным образом, без принуждения. Бороться же нужно только с проявлениями нетерпимости и узколобого морализаторства. Тебе Лаврентий нужно лишь не увлекаться делами насчет "морального разложения". Имеет мужчина любовниц и пусть его. Не велик грех. Мы не церковь, чтобы следить за половой жизнью паствы. Нам Маркс как раз наоборот завещал рушить буржуазную моногамию, в отличии от святых писаний, в коих женщина сосуд греха. Эй! Лаврентий! Ты зачем пишешь "партия дает добро на гаремы"? Разве я так сказал?