|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Глава 5: Глава пятая
Резюме:
Прогресс в исцелении.... а чувства?
Записи:
Джоан Роулинг и любые другие соответствующие аффилированные лица, очевидно, владеют правами на Гарри Поттера и вселенную Гарри Поттера. У меня нет ничего, кроме вставленных оригинальных персонажей / концепций сюжета. Я не зарабатываю на этом денег. Это просто фанатская работа.
Я хотел бы выразить огромную благодарность замечательным людям, которые согласились помочь мне просмотреть предыдущие главы, чтобы выявить все досадные ошибки, которые я больше не вижу. Спасибо вам: Amelia_Davies_Writes, GalaxyNightangale и всем остальным, кто указал на мои грамматические ошибки через discord.
И огромное спасибо Греке за то, что согласилась прочитать и протестировать новые главы, Джинни за то, что помогала мне воплощать идеи в жизнь, пока я работал над этим чудовищем, и Инви, которая уже несколько раз не давала мне удалить эту историю. Я очень ценю вашу помощь.
Текст главы
Теперь, когда Гермиона могла самостоятельно передвигаться, хотя и немного медленнее, они возобновили свой обычный график ночных дежурств, разделив их на четырехчасовые дежурства, и решили остаться на новом месте всего на несколько дней, прежде чем продолжить путь дальше на юг. Они оба согласились, что лучше переехать как можно скорее, чтобы увеличить расстояние между ними и их первым лагерем после нападения оборотней.
В течение следующих четырех дней они вставали рано, быстро перекусывали, а затем медленной трусцой пробегали несколько больших кругов вокруг палатки. Гарри смог дважды обогнать Гермиону из-за ее медленной скорости, и каждый раз она в отчаянии отмахивалась от него, крича, что это не считается, потому что его недавно не растерзал оборотень. Гарри рассмеялся и, пробегая мимо, слегка ущипнул ее за бока, крикнув в ответ, что она просто расстроена, потому что от природы медленнее. После пробежки они сделали несколько подходов приседаний, отжиманий и выпадов, чтобы завершить упражнение. Гермиона делала гораздо меньше, чем Гарри, но все равно гордилась собой за то, что справилась с рутиной.
— Твой кузен был немного придурковат, не так ли? — спросила она, стараясь говорить непринужденным тоном, пока свободной рукой срывала травинку на небольшом расстоянии между ними, но в ее голосе слышался вопросительный оттенок.
Гарри слегка фыркнул.
— Наверное, это еще мягко сказано, — сказал он со вздохом, возводя глаза к небу. — Он был полной задницей, на самом деле ужасной, хотя я даже не уверен, что все еще обижаюсь на него за это. Я привык, но он просто не знал, что может быть лучше. Он был результатом того, чему его научили родители, и — я не знаю. Просто все было так, как было.
Гермиона некоторое время изучала его лицо, пока Гарри наблюдал за проплывающим мимо особенно пушистым облаком, отметив, что сейчас он казался немного погруженным в свои мысли.
— Это... — Она замолчала, когда его взгляд встретился с ее глазами. — Это очень зрелый взгляд на это. Ты никогда особо не говорил о Дурслях, но, судя по тому немногому, что у тебя есть, совершенно ясно, что ситуация была не из приятных. Я просто всегда думала, что ты их ненавидишь.
— Что ж, — сказал он, медленно вздохнув. — Тут особо нечего было сказать — они были ужасны. Но, думаю, я просто очень устал злиться на них и постоянно обижаться на это.
Он помолчал, и блеск в его глазах сменился чем-то другим — чем-то более зрелым, более измученным и основанным на печали.
— Я не уверен, что у меня хватит сил ненавидеть их, — медленно произнес он, как будто, произнеся это вслух, осознал это по-новому. — Они мне не нравятся. Они нехорошие люди, но после потери Сириуса, а теперь и Дамблдора, у меня просто нет сил ненавидеть людей, которые слишком невежественны, чтобы разбираться в этом, или которые не хотели разбираться в этом. Это того не стоит. Они не заслуживают моего времени, поэтому я не собираюсь его им уделять. Я не буду тратить свое время на ненависть к ним.
Гермиона посмотрела на Гарри, слегка ошеломленная. Хотя она полностью соглашалась с тем, что он говорил, и на самом деле была безмерно впечатлена и гордилась тем, что у него такая зрелая точка зрения, она была удивлена. Дурсли ужасно относились к Гарри, обращались с ним так, как некоторые волшебники обращаются со своими домашними эльфами, и она была уверена, что Гарри умолчал о некоторых наиболее мрачных и тревожных историях. Она просто не осознавала, насколько Гарри вырос, насколько сильно повлияла на него потеря Сириуса и Дамблдора. Она знала, что это тяжело сказалось на нем физически и эмоционально. Она видела это своими глазами, но не представляла, как это повлияло на его зрелость и на то, как он смотрел на мир.
Она протянула руку, которой в данный момент сжимала траву между ними, чтобы схватить его за запястье, и сжала его.
— Я знаю, что в моих устах это мало что значит, Гарри, — мягко сказала она. — Но мне жаль... мне жаль, что Дурсли были так ужасны по отношению к тебе. И я горжусь тобой за то, что ты решил посмотреть на это именно так. Ненавидеть намного проще, Гарри. Так что, я-я думаю, я просто хочу, чтобы ты знал: я думаю, это действительно здорово, что ты решил стать большим человеком. Быть лучше, чем того заслуживают Дурсли, и что ты не собираешься тратить свою энергию на глупых невежественных людей.
Гарри улыбнулся и выдохнул, выражение его лица просветлело. Он перевернул руку и переплел их пальцы, прежде чем положить ее ладонь себе на грудь и прижать к себе.
— Спасибо, Гермиона, — искренне поблагодарил он, прежде чем мгновение спустя в его глазах снова появилось прежнее озорное веселье. — Но ты просто тешишь мое самолюбие, потому что надеешься, что я позволю тебе выиграть завтрашнюю гонку.
Гермиона попыталась отдернуть руку, чтобы ударить его, но он крепко сжал ее и рассмеялся над ее раздраженным выражением лица.
— Я не такая! — воскликнула она, пытаясь высвободить руку, в то время как он продолжал хихикать. — Я бы никогда... Вот я искренна, пытаюсь сказать тебе, что я крайне горжусь тобой. И ты думаешь, что я во что-то играю, а это не гонка! Это должно было быть упражнением!
Гарри еще громче рассмеялся над ее отрывочным ответом и отпустил ее руку, быстро откатившись в сторону, чтобы не попасть под удар, который она ему нанесла.
— Сначала я приму душ, — сказал он, подмигнув, и быстро поднялся с земли.
Гермиона издала разочарованный звук и откатилась назад, чтобы посмотреть на небо.
— Ты мерзавец, Гарри! — крикнула она ему в ответ, услышав его ответный смех, когда он вошел в палатку.
Но, лежа на траве и глядя на облака, она не смогла сдержать улыбки. Удовлетворенно вздохнув, она закинула руки за голову, и океанский бриз растрепал ее волосы. Она так гордилась Гарри и была так впечатлена его личностным ростом — тем, как он по-настоящему взрослел, становясь мужчиной, который знал, на чем сосредоточить свои приоритеты и что на самом деле важно. Несмотря на его поддразнивания, она знала, что Гарри был искренен в своей благодарности, и была счастлива, что он чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы поделиться с ней своими мыслями. Она прижала к груди правую руку, ту самую, которую Гарри минуту назад прижимал к своей, и тихо замурлыкала.
После того, как они по очереди приняли душ, они позавтракали и продолжили свою обычную ежедневную рутину: читали, практиковали небольшие исцеляющие заклинания, обсуждали, планировали и размышляли, время от времени вытаскивая Финеаса, чтобы узнать, не хочет ли он поделиться с ними какими-нибудь новостями.
К концу четвертого дня Гермиона была очень довольна своим физическим прогрессом, и они договорились на следующее утро попытаться пройти 21 милю на юг, чтобы разбить новый лагерь.
Предварительно собрав свои вещи, они тихо посидели на улице у края небольшого обрыва, спускавшегося к воде. Гарри развел небольшой костер в банке, которая стояла между ними, чтобы согреться, используя заклинание, которому Гермиона научила его двумя днями ранее. Они оба направились к темному звездному небу, нависшему над бурлящими волнами. Ветер усиливался, и вместе с ним с севера повеяло холодом. Это казалось зловещим и предвещало шторм в ближайшем будущем. Они довольно долго сидели молча, прежде чем Гарри заговорил.
— В детстве, когда меня рано не запирали в чулане, я обычно летом лежал в саду за домом Дурслей и смотрел на звезды, — сказал Гарри, все еще не отрывая глаз от неба. — И мечтаю, чтобы кто-нибудь пришел и забрал меня у них.
Сердце Гермионы замерло в груди, и ей потребовалось все ее самообладание, чтобы резко не повернуться к Гарри и не воскликнуть: "Ты спал в чулане!"? Но она прикусила губу, тихо вздохнула и вместо этого слегка наклонила голову в его сторону, чтобы видеть его лицо. То, как Гарри говорил, и выражение его лица придали ночному воздуху тишину и серьезность. В прошлом Гарри никогда особо не рассказывала о Дурслях, она знала только мелкие подробности, и не нужно было быть гением, чтобы понять, что детство Гарри было тяжелым. Хотя она, конечно, не знала, что он спал в чулане. Она попыталась осмыслить эту новую информацию, пытаясь представить, на что это было похоже. Она ждала продолжения, зная, что Гарри решил поделиться с ней некоторыми очень темными и очень интимными подробностями своей жизни до Хогвартса — подробностями, которыми он, вероятно, ни с кем не делился.
— После того, как начали приходить письма из Хогвартса, мне выделили вторую спальню Дадли. Письма были адресованы в мой чулан, так что, я думаю, они были очень смущены, — пояснил он, как будто хотел, чтобы она знала, что его положение у Дурслей действительно улучшилось, прежде чем он продолжит то, что хотел сказать. — Но, узнав, что я собираюсь в Хогвартс, я был так счастлив. Я был так счастлив, что наконец-то смогу расстаться с ними и начать другую жизнь. А когда я встретил вас с Роном, вы двое стали моими первыми друзьями в жизни.
Он поднял маленький камешек, который лежал рядом с ним, повертел его в руке и осторожно бросил в воду. Она не могла видеть, как он упал, так как темнота сгустилась до такой степени, что океан превратился в сплошную черную лужу, и только белые шапочки все еще были видны.
— А потом я встретил еще больше людей, а потом у меня появился Сириус. Он замолчал, его лицо сморщилось, и когда он заговорил снова, она услышала легкое надломление в его голосе. — Но после потери Сириуса, после Седрика, после того, что Амбридж сделала со всеми, после того, как Рона чуть не отравили, и после смерти Дамблдора — я... я так боюсь, что потеряю всех. Люди, с которыми я позволяю себе сближаться, всегда страдают. Им всегда причиняют боль. Ты с оборотнем — не говоря уже обо всех других нелепых ситуациях, в которые я тебя втягивал.
Он схватил ее за руку, ту, что лежала между ними на траве, и крепко сжал ее. Она не была уверена, что он вообще осознал, что сделал.
— И я просто... Я знаю, ты скажешь, что это смешно, но я чувствую, что это моя вина, потому что так оно и есть. Я несу ответственность за это — и это самое худшее, — сказал он напряженным голосом, пристально глядя на нее, и Гермиона увидела, как глубоко в нем поселилось чувство вины.
— Я все еще так счастлив, что Хагрид в тот день пришел и передал мне мое письмо. Я... я бы не хотел ничего менять. — Его голос стал тише, прежде чем он продолжил, и она услышала боль в его голосе. — Это эгоистично? Это делает меня ужасным человеком?
Его глаза изучали ее лицо. В поисках ответа она почувствовала, что ее сердце разрывается от жалости к нему. Гарри, бедный Гарри. Его жизнь была пронизана отчаянием и содержала больше печали и мучений, чем большинство людей когда-либо испытывали за всю свою жизнь, а ему еще не исполнилось и восемнадцати.
Его слова словно соединили воедино болезненную картину его жизни и придали смысл всему его поведению, словам и поступкам. Это придало новый смысл последним семи годам. Его глубокая и заботливая любовь к своим друзьям — потому что у него никогда их не было. Его стремление поступать правильно — потому что в его собственной жизни с ним поступали несправедливо. Его интерес к волшебному миру чародеев — потому что в детстве он был обделен. Его удивляло, когда люди принимали его во внимание или хотели быть рядом с ним, потому что до Хогвартса его отвергали и исключали из общества. Его разочарование, угрюмое отношение и попытка отделиться от окружающих в последние два года — потому что он винил себя в смерти окружающих его людей. Он винил себя за Седрика, за Сириуса, за Дамблдора... Таким образом, он вытеснил пространство и попытался отдалиться от себя, потому что чувствовал ответственность. Потому что он чувствовал себя виноватым. Потому что он не хотел, чтобы кто-то еще пострадал. И он запер все это внутри себя, справляясь со своими страданиями в одиночку.
— О, Гарри, — прошептала она сдавленным голосом, крепко сжимая его руку в ответ. — Гарри, нет-нет, нет, это не делает тебя эгоистом! Все это — то, что происходит — должно было случиться независимо от того, вернешься ты в волшебный мир или нет. И если бы ты этого не сделал, нам было бы намного хуже, мы бы потеряли гораздо больше.
Она взяла его за руку обеими руками и наклонилась к нему.
— Гарри, я знаю, ты винишь себя, я знаю, ты чувствуешь ответственность, и я знаю, что ты, вероятно, не до конца поверишь в то, что я говорю, но в том, что произошло, нет твоей вины, Гарри. Ты — символ надежды для людей, и ты сделал очень, очень многое. Ты спасал жизни людей. Ты несколько раз мешал Сам-знаешь-кому вернуться. Гарри отвернулся, слегка нахмурившись, и снова уставился на воду. — Я даже представить себе не могу, через что тебе пришлось пройти, Гарри, что ты чувствуешь, под каким давлением ты, должно быть, находишься, но...
Она остановилась и протянула левую руку вперед, чтобы коснуться его щеки, мягко потянув за нее, и он позволил своей голове повернуться к ней. Его глаза блестели в слабом свете голубого пламени.
— Тебе не под силу спасти мир в одиночку, — тихо сказала она, проводя большим пальцем по его щеке. — Меня не волнует, что говорится в каком-то дурацком пророчестве. Я собираюсь помочь тебе. Все в Ордене собираются помочь тебе.
Она посмотрела на него, пытаясь донести до него свою искренность, пытаясь заставить его понять, что она говорит искренне. Что она не бросит его.
— Ты не обязан в это верить, Гарри, — сказала она почти шепотом. — Я просто хочу, чтобы ты это знал. Ты и я — мы в этом вместе. Я не собираюсь оставлять тебя одного в этом — никогда.
Гарри закрыл глаза и выдохнул, морщинки на его лбу немного разгладились, но плечи все еще были напряжены. Затем он открыл глаза и посмотрел прямо на нее, они были остекленевшими, а воздух вокруг был тяжелым.
— Я знаю, что ты этого не сделаешь, — тихо сказал он и накрыл своей рукой ту, которую она положила на его щеку, прежде чем повернуть к ней голову и запечатлеть на ее ладони целомудренный поцелуй.
Ее сердце слегка затрепетало, но она не обратила на это внимания. Затем он схватил ее за руку, опустил к себе на колени и крепко сжал.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
