Forbidden Sweetness

Пролог.

Закрываю глаза в жалкой попытке обмануть себя, поверить в иллюзию, создаваемую измученным сознанием. Руки скользят по чужому телу, отдавая дань месту пропитанному чувственностью и похотью, запахом сотни тел, касающихся друг друга в диком танце. Месту, где я теряюсь, прячась от своих желаний. Музыка проходит сквозь тело, будоража кровь, заставляет двигаться, подстраиваться под ее ритм, уничтожает даже намек на мысли в моей голове и тем самым дарит свободу.

Стоит слегка приподнять веки, и я окунаюсь в разгоряченную толпу, по которой скользят блики софитов. Своими лучами они вырывают небольшие кусочки чужих эмоций, тех слов, что кричат тела, изгибаясь в лихорадочном желании отпустить себя, словно маленькие пазлы, при соединении которых образуется картина хаоса. Беспрерывного движения. Туманят и без того нетрезвое сознание, создавая свой мир.

Каждым нервом ощущаю парящую здесь атмосферу вседозволенности, которая наполняет до кончиков пальцев, кружит голову. И я с удовольствием отдаюсь ей, пробираясь в центр толпы, участвуя во всеобщей агонии тел. Совершаю безумную сделку с этим местом, становясь его рабом в обмен на свободу от мыслей, изо дня в день преследующих меня.

Каждая моя пора, в очередной раз, пропитана алкоголем. Сколько его во мне? Не имеет значения. Сейчас мне хорошо. Алкоголь притупляет сознание, дарит ту иллюзию, о которой я грежу. Которой я болею. Эта лихорадка, сжирающая меня, которую я не имею сил остановить. С каждым днем она все сильнее, все глубже проникает в мое существо, подавляя контроль. Стирает границы дозволенного, которые и так для меня весьма призрачны. И, не смотря на эту болезнь, зависимость, я продолжаю поддаваться ей, с мазохистским наслаждением возвращаясь к ее эпицентру.

К той, которая сама не ведая об этом, одновременно уничтожает меня и заставляет возродиться. Той, от кого я так часто бегу сюда. Бегу из реальности. Спасаюсь в дымке бесчувственности, на считанные минуты позволяя поверить, что очередное, так призывно трущееся о мое, тело принадлежит ей. Что это она касается меня, недвусмысленно показывая, что готова на большее. Та, кого я хочу. Та, кого представляю каждый раз, когда трахаю очередную шлюху. Та, кого люблю до боли в теле, и к кому не смею прикоснуться.

Как давно это началось? Почему я не заметил, как моя любовь из нормальной, трансформировалась в больную. В зависимость? Как долго длится мое разрушение? Год? Два? Три?

Постоянно ищу ответ и не нахожу его, понимая лишь, что от этого не сбежать. Это сводит с ума, ломает, выворачивает. Каждый день находиться рядом с ней и, заглушая внутреннего зверя, контролировать себя. Быть тем, кого она во мне видит. Быть идеальным. Для нее. Ради ее любви. Наслаждаться каждой минутой рядом, скрывать истинные чувства, разрывающие грудную клетку, давящие. Отводить глаза, в которых штурмует вихрь эмоций.

Зачем? Она невинна, чтоб правильно расшифровать этот болезненный коктейль. Понять, какие демоны атакуют меня рядом с ней. А затем сбегать от нее, находя ее образ в незнакомых девушках. Трахать их, представляя ее на их месте. Верить, что руки касаются гладкой кожи моей невинной девочки. Губы скользят по ее шее, оставляя метки, клеймя.

Как долго еще я смогу себя контролировать? Сколько времени мне понадобится, чтоб признать свою слабость? Признать то, что с каждой минутой приближается тот момент, когда силы покинут, и я сдамся желаниям. Разрушу ее мир.

— Хочу тебя, — томный шепот на ухо и я, кивая, веду к туалету очередное мимолетное увлечение, пробираясь сквозь толпу.

Тело жаждет разрядки, действует вопреки желаниям разума. Конец вечера предрешен. Известен заранее. Эта игра повторяется из раза в раз, стоит мне оказаться здесь. Остается неизменной. И я не имею ничего против.

До слуха доносится звук расстегиваемой ширинки, звучащий музыкой в моем сознании. Реквием. Словно со стороны наблюдаю, как облизнувшись, чужие губы касаются моего члена. Чувствую, язык, скользящий от головки к основанию и, откидывая голову, закрываю глаза, позволяя себе поверить, что это она. Что это ее ротик так старается доставить мне удовольствие, вбирая меня глубже.

С каждым движением языка презираю себя все сильнее. Это больное наслаждение. Каждый раз, разряжаясь в новое тело, душу питают капли яда, разлагая меня. Заставляя ненавидеть.

Мысль, что я изменяю единственной, кто мне нужен, настолько несуразна, и все же преследует меня, уничтожая минутное забвение. Крушит те крохи надежды, спастись от наваждения, что все еще теплятся в моем сознании. И не смотря на отвращение, я не могу контролировать себя. Руки сами тянутся к так старательно работающей голове, путаются в ее волосах, задают нужный ритм. Бедрами толкаюсь на встречу, снова представляя, что эта темно-русая, с легкой рыжиной, что видна лишь под лучами солнца, макушка, принадлежит другой, получая извращенное удовольствие от своей фантазии. Темп ускоряется, вкупе с бешеным сердцебиением. Толчок...второй...третий, и я разряжаюсь, заставляя ее проглотить все до последней капли. На пике, с блаженством выдыхаю единственное, что-то значащее для меня имя.

— Теа.

Глава 1.

Ночной Сан Диего прекрасен. Я люблю свой город, он чарует, играя на контрастах. Особенно в сумерках, когда солнце заходит за горизонт, позволяя ночным теням окутывать улицы. В это время мир словно переливается тысячами едва различимых оттенков, завораживает меня их игрой. Манит, едва слышно зовет к себе.

Ни разу не смогла не поддаться искушению, покинуть стены дома и выйти на слегка прохладный воздух. Просто на миг прикрыть глаза и всем своим существом прислушаться к песне океана, что бушует так близко и, переплетаясь со звуками леса, дарит самую волнующую симфонию, которую мне доводилось слышать.

В душе зарождается гармония, с каждым новым мгновением окутывая меня. Покой, который рождается во мне ночью и не исчезает в течение дня. Умиротворение.

Вряд ли смогу ответить, как долго сижу здесь, наслаждаясь спокойствием и тишиной, которую нарушает едва слышный звук раскачиваемых мною качелей. Да это и не важно. В голове проплывают наброски будущей картины, приобретают отчетливые очертания. Пальцы буквально покалывает от желания перенести образы на бумагу. Так глубоко погружаюсь в собственные фантазии, что легкое поглаживание по спине пугает своей неожиданностью.

— Такое мечтательное лицо, — раздается над ухом веселый голос брата. — О чем это ты думала?

— Эйден! — радость от его появления переполняет. Уже не надеялась дождаться его сегодня. — Я думала, ты вернешься под утро.

— Как видишь, ошиблась, — пожимает плечом Эйд, сверкая задорным блеском в глазах. Его удовлетворенный вид наталкивает на мысль, что вечер удался. Руки, спрятанные в карманы джинс, придают позе задиристости и какой-то мальчишеской безбашенности. — Так о чем думала?

— Да ни о чем. На пляж хочу, — не успеваю договорить, как меня беспардонно двигают. С невозмутимым лицом Эйд устраивается на освободившееся место. Хочу возмутиться, однако меня мгновенно успокаивают, притянув к себе. — Эйден!

— Видимо не сильно хочешь, раз во дворе сидишь, — ловко спасается он от претензий.

В его голосе скользит улыбка, которая невольно вызывает ответную. Стоит приподнять голову, и я убеждаюсь в ее наличии. Слегка поерзав, удобней устраиваюсь на его груди, утыкаюсь в нее носом, блаженно вздыхаю его запах, прикрывая глаза. Наслаждаюсь такими любимыми и надежными объятиями, чувством защищенности и полного доверия, которое испытываю лишь рядом с ним.

— Ну, я думала, ты составишь мне компанию, а то одной скучно.

В ответ на признание раздается смешок, наполненный самодовольством. Руки на плечах сжимаются чуть крепче, притягивают к себе.

— Какой тонкий намек, Теа, — он явно сдерживает смех. Если честно, выходит не очень. — А если б я задержался?

— Ты и так задержался. И судя по настроению, задержался с очередной симпатичной подружкой.

Количество его девушек поражает. Искренне не понимаю, что их так притягивает, ведь настоящий Эйден только дома. Не знаю, что видят они, но готова спорить — это нечто иное, отличное от того, что вижу в нем я. Потому что сложно представить, что у кого-то хватает желания и терпения, пробиваться сквозь его маску самоуверенности. Поведение звездного мальчика, не заботящегося о правилах, ставящего себя выше всех, и увидеть настоящего Эйдена. Такого, каким он становится, стоит ему переступить порог дома. Такого, которого действительно можно любить, способного на нежность и заботу. Не думаю, что с кем-то еще Эйд показывает эту свою сторону.

— И что они в тебе находят?

Слова сопровождаются проворным дезертирством с опасной территории. Опаздываю всего на мгновение, за которое брат успевает перехватить меня и угрожающе нависает, смешно хмуря брови.

— Да ты никак нарываешься... — предвкушающие нотки в его голосе отнюдь не пугают. Наверно, я единственная, кому позволено говорить все, сбивать с Эйда спесь, и не опасаться расправы за подобную неосторожность.

— Не-е-ет, как ты мог такое подумать? — моя улыбка буквально кричит об обратном.

Намеренно заговариваю ему зубы, поджидаю момента, когда он отвлечется, расслабится, однако Эйд портит все мои планы, в мгновение закидывая на плечо. Это происходит так быстро, что не успеваю испугаться.

— Ты что это задумал?

— Ты вроде на пляж хотела? — злорадно интересуется он, двигаясь в нужном направлении. Собственное положение отнюдь не воодушевляет. Меня, конечно, не утопят, но мало ли, что он там придумал.

— Да что-то уже и не хочется, — попытка сползти по его спине терпит крах из-за в меру сильного захвата.

— Ну что ты, Ти. Ведь ждала меня, мне теперь совесть не позволит обмануть твои надежды.

Ну как же, совесть. Я то понимаю, что это не совесть в нем говорит, а стремление выполнить мое желание, как он делает каждый раз, даже не смотря на мои шутки.

— Я запишу эти слова на диктофон, отправлю на радио, и тогда все узнают, что она у тебя есть, — стараюсь придать голосу весомости, чтобы оценил масштабы бедствия.

— Тебе все равно никто не поверит, — даже не видя лица, понимаю, брат улыбается и насмешливо приподнимает бровь.

— Но люди обязательно задумаются...

— Ну, допустим, я впечатлен, — ага, как же. В его тоне скользит такая ирония, что нет никаких сомнений, мои угрозы лишь забавляют. — Что ты хочешь за молчание?

— Передвигаться самостоятельно.

— Знаешь, — хмыкает Эйд, ставя меня на землю, — из-за такой вопиющей неблагодарности все желание носить девушек на руках сходит на нет.

От его слов перед глазами всплывает образ брата, несущего каждую свою пассию на плече. Становится настолько забавно от несуразности подобной картинки, что хочется смеяться.

За фантазиями пропускаю момент, когда Эйд переплетает наши пальцы и снова движется к пляжу. Торможу из чистого упрямства, дергая его руку. Ни на секунду не сомневаюсь, что все равно окажусь у океана, ведь Эйден видит меня насквозь и с легкостью различает наигранную неохоту. Предвкушаю его комментарий, когда он оборачивается с вопросительно поднятой бровью, однако, вопреки ожиданиям, он замирает. Смотрит так пристально.

С легким недоумением слежу за тем, как он приближается и наклоняется так близко, что наше дыхание смешивается, становится общим. Под бликами луны его синие волосы, которые он покрасил, повинуясь очередному своему бзику, искрятся мириадой изумительных оттенков, так напоминающих блики океана. В глазах зажигается непонятный мне огонек. Не способна отвести глаза, даже моргать страшно, настолько Эйд сейчас таинственен. Краем сознания отмечаю, как его свободная рука поднимается к моему лицу, не касаясь, но скользя в сантиметре от него, словно обводит контуры.

Стою не в силах оторвать взгляд от его действий, боюсь разрушить этот странный, непривычный и в то же время безумно волнующий момент. Замираю, отмечая, что пальцы приближаются к носу, и лишь в последний момент разгадываю его намерения.

Попытка увернуться терпит фиаско, а Эйден, в очередной раз оставшись довольным тем, что смог щелкнуть меня по носу, тогда как никому другому этого не удается и зная, как я не люблю подобных поползновений к этой части моего лица, разворачивается и бежит к океану, заливаясь слегка издевательским хохотом.

— Наперегонки, Теа! Проигравший выполняет любое желание победителя.

Замираю от несправедливости соревнования. Так не честно! Однако возмущение длится недолго. Вид удаляющегося брата достаточно быстро его гасит. Не хватало еще проиграть.

— Мог бы дать мне фору, — делюсь соображениями, стоит нам поравняться.

— Ты у меня такая мечтательница, — смеется Эйд. — Я что, зря тебя на утренние пробежки беру?

Напоминание о ежедневных мучениях заставляет вздрогнуть. Я и так еле просыпаюсь, что уж говорить о 'желании' физических нагрузок. Выиграю, потребую не трогать меня по утрам. И не важно, что одному Эйду бегать скучно, будет развлекаться за свой счет.

Такой стимул вдохновляет. Еще никогда не прикладывала столько стараний ради победы. В голове вспышками проносятся все наставления брата. Контролирую дыхание, помогаю руками, бегу на пределе собственных возможностей, в то время как Эйден делает это не в полную силу, щадя мою гордость. И даже при этом обгоняет.

— Все тренировки насмарку, — хмыкает он, дожидаясь, пока мы поравняемся.

Даже дыхание не сбилось, что лишний раз подтверждает, Эйд поддавался. Мысленно успокаиваю раненную гордость тем, что он парень и силы наши не равны.

— Так может не стоит меня по утрам мучить? Все равно результата нет, — слова пропитаны мольбой, так сильно жажду получить амнистию. — Я даже согласна ждать тебя по утрам у дома, только бегать не заставляй.

— Вымогательница, — забавляется брат моими стараниями.

По тону понимаю, меня помиловали. Подобный компромисс уничтожает осадок поражения, вселяет непередаваемое счастье. Хочется прыгать на месте от перспективы пусть и не надолго, но все же продлить утренний сон.

Тихо радуясь, вожу невнимательным взглядом по пляжу и замираю от привычного благоговения. На губах появляется рассеянная улыбка. Окружающий мир сужается до вида спокойной глади океана. Только сейчас вспоминаю, как хотела оказаться здесь.

— Искупаемся? — предлагает Эйд, верно истолковав мой взгляд.

Одновременно тянет пойти на поводу желаний и страшно. Не самый радужный опыт в который раз останавливает от купания. Не могу решить, что делать.

В отличие от меня, Эйд долго не раздумывает. Не дожидаясь ответа, стягивает футболку.

— Ночью?

Качаю головой, стараясь подавить огонек возбуждения от мысли, что могу оказаться в теплой воде. При всей своей любви к ней, боюсь ее до безумия.

— Брось, Ти, будет весело.

Голос брата звучит так искушающее, что отказать практически невозможно. И все же страх берет верх. Открываю рот, намереваясь прочитать нотацию об опасности ночного купания, и замолкаю от вида горящих предвкушением глаз Эйда. Не могу произнести и слова, сдаюсь под волнами исходящего от него желания искупаться.